Текст книги "Розетта"

Автор книги: Барбара Эвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

– Вы только посмотрите, что на нем! – громко возмутилась она, не обращая внимания на то, что ее могут услышать. – Наверное, он стал мусульманином!

– Мэтти! – Роза и мисс Горди были крайне обеспокоены. Мужчина, в котором Мэтти признала мужа, носил тюрбан и широкие штаны, короткую куртку поверх хлопковой рубашки без воротника, похожей на верхнюю часть галабии. Женщины никак не могли отвести от него взгляд. Он сильно загорел и выглядел довольно потрепанным. Но, что сильно смутило англичанок, Браун оказался довольно симпатичным. Он весело улыбался, разговаривая с французом.

– Что ты будешь делать? – Роза поймала себя на том, что спрашивает шепотом. Лицо Мэтти оставалось спокойным.

– Я всегда говорила, что сделаю это, – ответила Мэтти, явно не собираясь переходить на шепот. Она двинулась к мужу, оставив Розу и мисс Горди в недоумении.

– Привет, Корни, – поздоровалась Мэтти.

Если бы мужчины могли падать в обморок от избытка чувств, то с Корнелиусом Брауном должно было случиться именно это. Он открыл рот, но не смог ничего сказать. Его французский товарищ казался удивленным. Последний раз, когда Корнелиус Браун видел жену Мэтти Браун, это было в другом мире, много лет назад на Лудгейт-хилл, что возле Флит-стрит. Он не мог быстро осмыслить и принять тот факт, что он видит жену в Розетте, одетую в арабскую одежду. Он решил, что это призрак, но у нее не было подобных сомнений на его счет. Поэтому ей не составило труда ударить его по лицу. Дважды.

– Это за то, что ушел без разрешения, – сообщила она, – не сказав никому о своих планах. Я была рада, что ты ушел, и ты об этом знаешь, но надо было предупредить, потому что твоя мать была очень огорчена и считала, что ты погиб. Ты трус, Корни.

Затем она вернулась к спутницам; они позволили людскому потоку подхватить себя и скрылись за поворотом. Поначалу никто ничего не сказал по поводу данного удивительного случая, но наконец Роза не выдержала – она расхохоталась. Мэтти улыбалась. Уголки губ мисс Горди тоже изогнулись в еле заметной улыбке. Над собой они увидели большой золотой диск на темно-фиолетовом небе, заходящий за горизонт.

– Ну, – сказала Мэтти, – вы только посмотрите! – Она изумленно глядела на заходящее солнце. – И представьте – найти Корнелиуса Брауна в таком месте после всех этих лет! Я же говорила, что найду, – добавила она самодовольно.

– Ты будешь снова встречаться с ним?

– Я приехала не для того, чтобы снова встречаться с ним, – спокойно ответила Мэтти. – Я всегда говорила вам, он очень плохо обошелся с матерью. Я приехала, чтобы надавать ему оплеух. Я всегда делаю то, что говорю.

Роза и мисс Горди обменялись ошеломленными взглядами. Солнце начало скрываться за горизонтом. Они пошли дальше к центру города.

Но миссис Алебастер предупреждала их, чтобы они не ходили по базару, задним улочкам и вонючим переулкам города. Из узких отверстий в земле смрад был поистине нестерпимым. В лавках продавали разнообразные товары: духи, драгоценности, специи, лекарства. Они вспомнили о Долли и базарах Александрии, но промолчали. С наступлением сумерек запретные переулки, куда они с опаской заглядывали, наполнились галдящими торгующими египтянами. Там женщины ходили, полностью закутавшись в одежду, а мужчины носили тюрбаны и длинные галабии. Там иностранцев не было. Но именно там – когда они проходили мимо такого переулка, – возле входа в запретное место, Роза внезапно что-то заметила. Она шумно вздохнула, мысли начали путаться. Она нервно огляделась по сторонам.

– Ну конечно!

Она быстро закрыла лицо, сделав знак остальным сделать то же самое, все еще оглядываясь по сторонам. На них никто не обращал внимания. Казалось, опасности не было. Затем они услышали шепот, какое-то посвистывание. Из-за усыпанной бисером занавески появился араб. Он улыбнулся и кивнул. «Пойдем… пойдем, – позвал он по-английски. – Я приготовил чай. Вы хотите купить?» Казалось, опасности не было. Роза быстро пошла к необычной темной двери. Пахло корицей и апельсинами.

– Глядите! – воскликнула Роза, указывая пальцем.

Маленький, изящный голубой крест из лазурита. Сделан из такого же голубого камня, который лежал на столе Пьера в Париже. В центре его находился еще один, меньший крест, усыпанный драгоценными камнями. Он был такой красивый, что все три женщины протянули пальцы, чтобы погладить его. Араб увидел выражение их глаз.

– Хотите купить? – снова спросил он.

– Сколько? – спросила Роза. Ее спутницы были удивлены.

– Красивый. Из гробниц фараонов. Торгуемся. Пьем чай.

Он придержал занавеску. Они увидели темный проем.

– Сколько? – резко повторила вопрос Роза. Мисс Горди не могла понять, что она делает. На запретном базаре смотреть на что-то явно ценное было нельзя.

– Зачем ты это делаешь? – спросила она. Они увидели на лице Розы нетерпение.

– Джордж знает о кресте! – ответила она. – Если он окажется ценным, Джордж забудет, что он должен быть коптским!

Мэтти мгновенно поняла ее и перехватила инициативу.

– Почем? – спросила она по-арабски.

– Пятьдесят гиней.

Роза была так удивлена и встревожена, что даже уронила шаль, уставившись на мужчину. Мэтти схватила ее за руку и потянула дальше на базар.

– Ничего не говори. Пойдем.

Араб увидел, что они уходят.

– Сорок гиней, – предложил он. – Мы пьем чай.

Мэтти бросила через плечо:

– Пять.

Им вслед полетели арабские проклятия.

– Тридцать, – крикнул торговец по-английски. В переулке стемнело. Они увидели, что уже начали зажигать лампы.

Внезапно Мэтти оглянулась и поняла, что пошла не тем путем.

– Мы можем позволить себе пятнадцать гиней? – прошептала она. – Это много, слишком много, но думаю, что нам следует быстро купить его и убираться с базара.

Роза принялась рыться в карманах. Тут же она почувствовала на себе взгляд другого араба, услышала бормотание.

– Быстро, – сказала она, осматриваясь.

Мэтти поторговалась. Деньги были переданы, крест перешел в руки мисс Горди. Он горел синим пламенем, драгоценности блестели в ее старой руке. Бормотание усилилось. Внезапно они почувствовали, что в толпе началось движение. Но не иностранки привлекли всеобщее внимание. По узкому темному переулку, где только начали зажигать лампы, двое арабов тащили визжащую грязную арабскую женщину. Ее юбка задралась, голые ноги безвольно волочились. Ступни начали кровоточить. Никто не остановил их. Женщина в отчаянии звала на помощь. Они увидели ее перепуганное лицо, но толпа лишь молча наблюдала. Англичанки, если бы хотели, могли прикоснуться к ней, когда ее волокли мимо них. Один из арабов что-то крикнул. Толпа сердито заворчала, придвинулась. Кто-то швырнул в женщину камень.

– Мы должны что-то предпринять! – воскликнула мисс Горди по-английски. Толпа немедленно развернулась к ней. Она увидела лица людей. Роза и Мэтти принялись подгонять ее к более освещенным улицам, проталкиваясь между женщинами в черной одежде. Им вдогонку полетели камни. Один попал мисс Горди в голову. Они не ждали и не спорили, они не спасли арабку. Насилие остро ощущалось в этом раю. Напуганные и шокированные, англичанки полностью закрыли лица, закрыли уши, чтобы не слышать криков женщины, и поспешили назад к гавани, к дому, к запаху роз. Позади осталась безымянная трагедия несчастной женщины. Толпа уменьшалась вдали. Женские крики почти не доносились до их слуха. Люди начали расходиться по своим делам.

Когда они вернулись в изящный дом с мраморными колоннами, лицо мисс Горди было белым как мел.

– Мне следовало вмешаться. – На ее старой, хрупкой голове выступила кровь. Она знала, что они были бессильны что-либо предпринять. Роза ощутила, что в ней поднимается паника. Они отошли в сторону, как пришлось сделать Пьеру Монтану. «Я должна найти ребенка и забрать из этого опасного места». Внезапно она вскрикнула:

– Но где же синий крест?

Мисс Горди с трудом разжала трясущийся кулак, показав изящный крест.

Роза надела его на шею. Он оказался рядом со старым коптским крестом, спрятанным под египетской одеждой.

В доме только на кухне осторожно и неслышно ходили арабские слуги. Лампы не зажигали. Мистера и миссис Алебастер не было. Царила гробовая тишина. Женщины сразу как-то почувствовали свою инородность в этом месте, одиночество. Стряхнув это наваждение, женщины занялись каждая своим делом: Мэтти зажгла масляные лампы, Роза раздобыла драгоценной воды, промыла голову мисс Горди. Она увидела, как уязвима голова этой женщины. Снова накатила паника. Тут могло произойти все что угодно. Между хаосом и ними стояли только Алебастеры. «Я должна немедленно найти ребенка». Дверь с грохотом распахнулась, и один из их ангелов-хранителей ввалился в комнату и упал на пол.

– Где моя Венни?

– Мы не знаем. Мы ходили искать вас.

Мистер Алебастер нетвердой походкой направился к дивану и рухнул на него. Не глядя на женщин, он сказал:

– Есть здесь одна церковь Святого Марка. Вниз по улице, за турецкими банями. Сейчас она закрыта и в ней темно. Я стучал в ворота, стучал, но никто не вышел. Проходящий мимо копт сказал, что завтра с утра там будет служба.

Казалось, что мистер Алебастер пьян еще сильнее, чем обычно, если такое возможно. От нетерпения Роза даже закрыла глаза.

Из-за двери послышался крик муэдзина. Дверь снова хлопнула, когда миссис Алебастер ввалилась в дом, неся в руках гранаты, бананы и большие белые цветы.

– Вот ты где, Арчи, – сказала она с огромным облегчением. – Где ты был все это время?

Но мистер Алебастер, по всей видимости, заснул.

Они рассказали ей об эпизоде на базаре. Она сердито хрустнула суставами из-за того, что они подвергли себя опасности. Она осмотрела порез на голове мисс Горди и настояла, чтобы они использовали одну из ее лечебных трав.

– И зачем вы только пошли туда, если это так опасно?

Они посмотрели на мистера Алебастера, раскинувшегося на диване, и промолчали. Миссис Алебастер начала нежно поглаживать голову и плечи мисс Горди.

– Ох! – Мисс Горди этого не ожидала. – Благодарю. – Лицо у нее уже было не такое бледное.

– Есть одно арабское слово: масс, – заметила миссис Алебастер. – Оно означает нежное прикосновение. Как и наше слово массаж.

Ее ладони аккуратно массировали плечи мисс Горди, которая от удовольствия закрыла глаза. Роза вспомнила былые времена, когда Пьер нежно держал ее за руку и предлагал выйти за него замуж. Она тоже закрыла глаза.

Они рассказали миссис Алебастер, что нашли мужа Мэтти.

– Значит, это тот самый Корнелиус Браун! – удивилась она. – Он ваш муж?

Она хотела что-то добавить, но промолчала. Ее руки не прекращали гладить плечи мисс Горди.

– Мы знаем его, конечно, мы знаем его. Он один из местных английских торговцев. Мы все друг друга знаем! – Она удивленно посмотрела на Мэтти. – И вы просто возникли из прошлого, подошли и ударили его возле реки Нил в Египте? Вероятно, он был очень удивлен.

В дверь позвонили.

– Это Джордж! – прошептала Роза.

– Это Корни Браун, – возразил мистер Алебастер, который, как оказалось, вовсе не спал, а вглядывался в ночную тьму. Он открыл дверь. – Как поживаешь, Корни? Давно не виделись. Давай выпьем! – Потом, словно вспомнив, добавил: – Да у тебя синяк под глазом!

– Что есть, то есть! – согласился Корнелиус Браун. – Мне сказали, что у тебя живет моя жена.

– Твоя жена? Твоя жена без тебя не приехала бы сюда, Корни. Таков обычай, ты же знаешь. Выпей! Вообще-то я хочу с тобой поговорить о том, что здесь творится. В Каире сейчас все меняется. Пей.

Он держал в руке бутылку рома.

– Ты же знаешь, Арчи, сейчас я не пью! Рашид развивается, инша Аллах, но сначала мне нужно поговорить с женой!

Женщины прислушивались к этому разговору и удивлялись.

– Возможно, ты не расслышал, Арчи, – вмешалась миссис Алебастер. – Мэтти, по всей видимости, жена Корнелиуса или, – она бросила на Мэтти смущенный взгляд, – одна из них.

– Мэтти? – повторил мистер Алебастер. – Наша Мэтти? Ты хочешь сказать, что наша Мэтти – жена Корни? А другая как же?

– Так! – отозвалась Мэтти, выходя вперед. – У тебя еще одна жена, Корни? – И она рассмеялась. – Ты привезешь ее на Лудгейт-хилл? Твоя мать удивится! Только посмотри на свой глаз!

Мэтти встала, оперлась о мраморную колонну – ведь это был очень старый и красивый дом – и расхохоталась. Роза и мисс Горди, увидев, что Мэтти совершенно не расстроена, уставились на симпатичного загорелого англичанина с синяком под глазом. Казалось, что он одет в пижаму. Они тоже начали хохотать. Корнелиус Браун воспринял их поведение как истинный англичанин.

– Это справедливо, но я хотел бы поговорить с тобой, Мэтти, – наконец сказал он. – Да, я должен объясниться, но ты знала, что я не смогу вернуться, дезертировав с корабля. И ты должна рассказать мне, что здесь делаешь. У меня чуть сердце не остановилось.

– Объяснить? А с отцом ты объяснился?

– Надеюсь, этот старый хрыч уже давно гниет в могиле.

– Корнелиус Браун, как тебе не стыдно так говорить о родном отце!

– Мой папенька был мерзавцем и пьяницей, и ты это хорошо знаешь, Мэтти.

– Это правда, – кивнула Мэтти, отвечая на удивленные взгляды.

– Значит, он мертв?

– Он умер, жалея, что не увидел тебя перед смертью.

Казалось, это совершенно не произвело на него впечатления.

– Не сомневаюсь. А мать?

– Она держится молодцом, как и всегда.

– Это хорошо! – Корнелиус Браун смог выдавить из себя улыбку. – Послушай, давай немного поговорим.

Роза кивнула Мэтти.

– Давай! – шепнула она.

– После всех этих лет! – Мэтти закатила глаза. Она по привычке потянулась к черному одеянию, затем остановилась. – Неужели мне придется носить все это, даже когда я с мужем?

– Рашид всегда был более либеральным местом, – заметил Корни. – Но сейчас здесь неспокойно.

Женщины вспомнили о событиях на базаре. Мэтти, набросив черное платье, исчезла за углом в сопровождении Корнелиуса Брауна. Их невозможно было отличить от обычной арабской четы, только с Лудгейт-стрит.

Миссис Алебастер снова залилась смехом.

– Он мог удрать с флота, стать мусульманином и жениться на арабке, – заметила она, – но Корнелиус Браун остался англичанином до мозга костей. Он ходит как англичанин. Теперь, когда я задумалась об этом, он мне кажется весьма симпатичным! Она никогда не хотела, чтобы он вернулся?

– Я уверена, что нет. Но она считала, что он вел себя плохо. Мэтти очень хотела высказать ему все.

– Ну, у нее получилось, – заметила миссис Алебастер.

– Однако я уверена, – сказала Роза, – что он теперь точно не вернется в Англию. Так что Мэтти с ним уже ничего не связывает.

– Кто знает, – возразила миссис Алебастер. – По-моему, человеческое сердце – это такая странная и сложная штука, что мы едва ли можем понять самих себя.

Роза услышала, что она принялась тихо напевать Генделя, войдя в кухню.

Вернулась Мэтти. Ее щеки пылали.

– Ну, послушайте, – начала она. – Он всех нас приглашает к себе, чтобы познакомить с другой женой и… – Мэтти сама удивлялась своим словам, – пятью детьми!

Аллах акбар…

– Что? Когда?

– Сейчас. Сегодня вечером. Он говорит, что все объяснит и уже предупредил другую жену.

– Ах, Мэтти! – воскликнула Роза. – С тобой все в порядке?

– Ты хочешь пойти, Мэтти? – осторожно спросила мисс Горди. – Ты не против всего этого?

Аллах акбар…

– Против? – переспросила Мэтти. – Конечно, я не против! Когда я его стукнула, то почувствовала настоящее удовлетворение. – Она заметила их недоуменные взгляды. – Неужели вы считаете, что я все эти годы горевала? Зачем мне два десятка детей? Конечно, я скучала по нему. Он был такой веселый, мы очень хорошо понимали друг друга. Поэтому я была уверена, что однажды найду его. Я знаю Корни, я знала, что он выживет. Но я видела его мать и свою, их постоянные беременности. Я дала клятву, что со мной такого не случится. В некотором смысле вы были мне как дочь, мисс Роза. – Она как-то странно посмотрела на Розу, потом они вместе расхохотались. – Его противный папенька мог кого угодно вывести из себя! – Миссис Алебастер поставила на стол недопитую чашку чая; Мэтти удивленно посмотрела на нее. – М-да, сегодня все кувырком, – заметила она, попивая чай. Потом добавила: – По всей видимости, он разбогател! Корнелиус Браун! Он стал торговцем, покупает рис в Розетте… и называет этот город Рашид. И он стал мусульманином, потому что им можно иметь двух жен! – Она снова рассмеялась. – Какой странный мир! Хотя я знала, что найду его.

– Для меня было бы честью встретиться с египетской женщиной в ее собственном доме, – задумчиво заметила мисс Горди.

– Ну, тогда… сегодня вечером, – сказала Мэтти. – Мы все равно не начнем искать ребенка прямо сейчас, мисс Роза.

Роза кивнула, неловко подошла к окну и выглянула на улицу. Она ощутила вес двух крестов, висящих на шее.

– Только вот еще что. – Мэтти взглянула на мисс Горди. – Мы так долго путешествовали, вас ранили… Вы не устали?

– Устала! – возмутилась мисс Горди. – Устала! Мне придется всю оставшуюся жизнь приходить в себя, Мэтти! Я надену свое лучшее платье, если оно успело высохнуть после приключений возле той отмели!

Таким образом, мистеру Алебастеру пришлось отвести женщин к дому Корнелиуса Брауна. Они были рады, что он живет не возле базара. Но ночью в Розетте было очень шумно. Бесчисленные ряды лавок, освещенных свечами, предлагали фрукты, овощи, рис, услуги портных, пекарей, менял. Здесь толпились люди со всех концов света, крича и смеясь. Можно было услышать французский, итальянский, английский и прочие языки. Роза везде высматривала Джорджа. Кругом попадались овцы и козы, спотыкающиеся о кучи мусора. Женщины принялись расспрашивать мистера Алебастера о второй жене Корнелиуса Брауна и были очень разочарованы, узнав, что он никогда не встречал ее. Они все представляли ее в уме – молодая, красивая, с темными загадочными глазами, – поэтому старались с помощью одежды скрыть недостатки фигуры. Вдалеке от реки стояли высокие старые дома в турецком стиле, как те, которые им довелось посетить в Александрии в тот злополучный день. Корнелиус Браун жил в подобном доме с разукрашенными решетками (из-за которых за ними кто-то внимательно наблюдал, перешептываясь). Они поднялись по ступенькам в старый прохладный дом, где часть потолка отсутствовала, поэтому в проеме можно было увидеть мириады мерцающих звезд. В главной комнате они нашли слуг, но египтянок там не было.

– Где твоя жена, Корни? – сразу же спросила Мэтти. – Нам всем не терпится познакомиться с ней!

У них над головами послышалось шуршание одежды.

– Прости нас тогда, Арчи, я попрошу набить для тебя трубку. – Корнелиус повел женщин на следующий этаж. – Так они живут! – резко бросил он Мэтти. – Я не хочу, чтобы ты смеялась над ними. – И он крикнул по-арабски, сообщая о приходе гостей. Затем они отодвинули занавеску и вошли в комнату. Четыре женщины скромно сидели на подушках в комнате, завешанной коврами и гобеленами. Тут и там висели серебряные украшения. Хотя комната освещалась масляными лампами, в воздухе витал запах корицы и апельсинов. Женщины закутались в прекрасные струящиеся шарфы, но не надели вуали. Они оказались отнюдь не первой молодости и были довольно полными, как, собственно, и Мэтти.

– Это все твои жены, Корни? – поинтересовалась Мэтти. Тут же сидели две девочки с кожей оливкового цвета, по всей видимости, его дочери. Одной было на вид четыре или пять лет, другой – десять. Когда англичанки вошли в комнату, девочки играли чем-то, напоминавшим мраморные шарики. Меньшая девочка немедленно бросилась к женщинам, чтобы спрятаться за ними, судорожно закрывая лицо шарфом матери. Старшая девочка не сдвинулась с места. Она просто стояла и смотрела на пришельцев.

– Я бы оставил вас наедине, – заметил Корнелиус, довольно громко прочищая горло, – таков обычай, и вы бы вволю наговорились обо мне, но мне придется исполнить роль переводчика.

Потом он познакомил свою первую жену Мэтти со второй женой – Лейлой. Так как прошло уже много лет с тех пор, как он принял ислам, наличие двух жен его нисколько не смущало. Хотя он покраснел. Роза внезапно обнаружила, что в ней проснулось былое желание записывать все, что она видит.

– А это сестры Лейлы, – продолжал Корнелиус. Женщины улыбались и раскланивались.

– Салям алейкам, – произнесла миссис Алебастер.

– Алейкам ас-салям, – ответили арабские женщины.

Мэтти и Лейла с интересом разглядывали друг друга. К обоюдному удовольствию, они обнаружили, что очень похожи друг на друга, особенно в этих одеждах. На Лейле была чадра сочного синего цвета. Под ней можно было разглядеть синие шальвары. Наряд завершал великолепный шарф, синий, как небо Египта. Платки на голове были украшены серебряными подвесками. Она носила серебряные серьги и браслеты на щиколотках, которые приятно позвякивали при ходьбе. Мэтти сняла черную чадру. Под ней оказалось ее лучшее платье, которое она умудрилась сохранить в целости за все время их путешествий – с высокой талией, глубоким вырезом и, как ни странно, тоже синего цвета. В волосы Мэтти вплела ленточки, а на шею повесила золотую цепочку. Арабские женщины не проронили ни слова. По лицу Корни нельзя было ничего прочесть. На несколько секунд наступила тишина. Потом, удивленно переговариваясь, арабские женщины встали и принялись ощупывать платье Мэтти, робко прикасаясь к ее белой руке.

– Я оставлю вас на секундочку, – наконец сказал Корнелиус, дергая себя за рубашку. – Фло, поди сюда.

– Фло? – повторила Мэтти, вопросительно взглянув на Корнелиуса. Потом они увидели, как старшая девочка несмело подошла к отцу.

– Уф, – одобрительно хмыкнула Мэтти, – он назвал дочь в честь сестры, ей понравится. Рада познакомиться, Фло.

– Фло говорит по-английски, как и ее старшие братья. Она донимала меня, всеми способами пыталась заставить меня научить ее нашему языку. Я сказал, что ей он ни к чему, братьям же он нужен для ведения дел. Но это ее не остановило. Как ни удивительно, она знает язык лучше братьев! Фло, – обратился он к девочке, – присмотри за дамами и переводи для них!

– Айва, папа, – ответила Фло. – Я буду стараться.

Она уселась на пол в странной позе, подогнув под себя одну ногу. Фло взглянула на гостей застенчиво, но вместе с тем гордо. Говорила она медленно, хотя и четко. Англичанки ясно различали характерный говорок жителей Лудгейт-хилл, как у Корни и Мэтти. Корнелиус Браун отодвинул занавеску и вышел из комнаты. Он весь взмок.

Хозяйки сразу заметили, что мисс Горди – самая старшая. Она выглядела весьма аккуратно и представительно в своем лучшем платье и белой шляпке. Поэтому ей моментально нашли место на подушках. Арабки разглядывали модную одежду англичанок, а те рассматривали шелка и хлопок. Девочка-служанка принесла мятный чай. Миссис Алебастер вежливо беседовала по-арабски. Свет из масляных ламп отбрасывал на стены мягкие тени. Было ясно, что Лейла что-то задумала. Она что-то нашептывала Фло на ухо, и та согласно кивала, глядя в пол. Чай налили, наряды рассмотрели и пощупали, только после ухода Корнелиуса Лейла не улыбалась.

– Я знаю твою тетушку, – сказала Мэтти Фло, – она будет очень рада, что Корнелиус не забыл ее.

– Она красивая?

– Ну… по-своему да, – дипломатично ответила Мэтти. – Она любит посмеяться. Раньше пела, – шепнула она своим спутницам. – Была очень дерзкой.

– Что значит «дерзкая»? – сразу же спросила Фло, смутив Мэтти.

– Ну… энергичная… как твой отец, – промямлила она в ответ.

– Где твои братья, Фло? – спросила Роза. Фло немедленно поднялась и кивком предложила Розе следовать за собой. Но даже когда Роза встала, Фло не тронулась с места, пока Мэтти не присоединилась к ним. Когда они покинули комнату, они услышали мужские голоса. Как раз над главной комнатой, там, где они сейчас стояли, начинался узкий коридор. Фло приложила палец к губам и жестом предложила следовать за ней. Изящная резьба по дереву украшала открытую часть стены с решеткой. Сквозь отверстия в стене женщины посмотрели вниз. Там сидел мистер Алебастер. Он курил трубку сложной формы, которая была подсоединена к сосуду с водой. Корни расположился напротив него и курил такую же трубку. Корни окружали четверо молодых арабских парней. Это и были его сыновья?

– Говорят, что Мохаммед Али теперь главный в Каире… мы не знаем, что произойдет здесь.

Мужчины придвинулись к столу. Роза почувствовала себя не в своей тарелке. Словно бы она шпионила за ними.

Когда они возвращались назад в комнату, Фло робко взяла Розу за руку.

– Невысокий парень – сын моей тети. Будет моим мужем.

– Но ты еще слишком молода для брака.

– Найти мужа – это очень важно, – ответила Фло; при этом она не казалась очень довольной. Роза увидела, какая она еще молодая, вспомнила Долли. Неожиданная боль пронзила ее душу, заставив закрыть глаза. А Фло похлопала Мэтти по руке. Каждый раз она это делала очень аккуратно, но настойчиво.

– Пожалуйста, – произнесла она, когда они вошли в комнату, – моя мать напугана. Обращайтесь с ней по-доброму.

Миссис Алебастер продолжала вести беседу, говоря то по-английски, то по-арабски. Мисс Горди засмеялась, когда женщины предложили ей свои шарфы.

– Нет-нет! Шукран[94]94
  Спасибо (араб.).


[Закрыть].

Лейла настаивала на том, что ее красивый синий шарф теперь принадлежит мисс Горди. Мэтти тихо разговаривала с миссис Алебастер. Миссис Алебастер медленно и четко переводила для Лейлы. Внезапно арабки замолчали, затем о чем-то быстро переговорили между собой и повернулись к Лейле, которая начала тараторить что-то по-арабски.

Миссис Алебастер обратилась к Фло.

– Помоги мне, дорогая, – попросила она. – Мой арабский не настолько хорош.

Фло снова неохотно повернулась к матери, заговорила по-арабски. Лейла снова и снова кивала. Сестры Лейлы следовали ее примеру. Миссис Алебастер тихо заметила:

– Я думаю, она боится, что ты заберешь его, Мэтти.

– Забрать Корнелиуса Брауна назад в Лондон в этих похожих на пижаму одеждах? Она сошла с ума.

Фло повернулась к Мэтти и глубоко вздохнула. Роза вдруг заметила, что у Фло дрожат руки.

– Моя мать, – начала Фло, – просит меня сказать, что она умоляет не забирать папу, потому что он, – она попыталась найти подходящее слово, – ее жизнь, и не только ее. – Было что-то трогательное в этой темнокожей девочке, говорящей с лондонским акцентом так далеко от Лондона. – Она считает, что ваше появление – это происки дьявола. – Она говорила очень вежливо и скромно, так что фраза «происки дьявола» прозвучала весьма серьезно. – Она знает, что вы рассержены, потому что она видела ваше лицо, когда вы встретили его.

Фло внезапно замолчала, быстро повернулась к матери, развела дрожащие руки, и все женщины поняли, что Фло тоже была напугана.

– Боже! – воскликнула Мэтти. – Это смешно! Бедная девочка. И твоя бедная мать. Не знаю, что Корни говорил вам обо мне, но, естественно, я не собираюсь забирать его. Разумеется, нет. Фло! – Фло посмотрела на Мэтти. Мэтти говорила очень медленно и четко. – Фло, скажи матери, что у меня нет намерения забрать Корни. Более того, я очень рада, что она подарила ему столько детей. Я бы так не смогла!

Фло перевела. Лейла сначала не поверила своим ушам, но потом расплылась в улыбке. Все арабки улыбались им. С ними сидели англичанки в красивых платьях, и они не собирались забирать себе Корнелиуса Брауна.

Роза не спала в городе Розетта, в городе, в честь которого ее назвал отец. Она писала. Она уже так давно не спала с тех пор, как они покинули Александрию с караваном, что не могла заснуть. За противомоскитной сеткой мухи и москиты летали недалеко от ее головы, словно мысли в ее мозгу. Столько всего случилось: смерть Долли, всеобщая болезнь, угрозы Джорджа убить ребенка, путешествие в Розетту, кресты у нее на шее, семья Корнелиуса Брауна. Но она приехала в Египет, чтобы найти свою семью. «Молодая арабская девушка, – написала она, – научится быть арабской женщиной. Ее запрут, как Фло, Лейлу и ее сестер. Если я сумею найти и забрать ее, то к тому времени, когда она повзрослеет, англичанки смогут свободно получать образование, специальность, путешествовать по миру. Я позабочусь о том, чтобы она научилась всему. Я буду добра с ней. – Неожиданная боль одиночества охватила ее душу. – Я буду любить ее всей душой. Я буду любить ее всем сердцем».

Она закрыла журнал и зажгла одну из своих маленьких сигар.

Роза подумала о Корнелиусе Брауне. Неужели за все эти годы он ни разу не вспомнил о Мэтти? Думает ли он хоть изредка об Англии? Но если Роза сейчас заберет девочку из Египта, она ничего не будет помнить об этом месте. Кольца дыма медленно поднимались к потолку. «Конечно, в Англии ей будет лучше. Я воспитаю ее как англичанку». Наконец она легла на диван и попыталась уснуть, пыталась снова и снова. «Я должна заснуть». Роза все думала о ребенке, потом забылась ненадолго и резко подскочила, охваченная паникой: «Где Джордж?» Она металась по постели. «Никакого ребенка не будет». Так сказал Джордж. «Где он?» Роза покачала головой, словно у нее там возник какой-то шум и теперь ей надо было избавиться от него. Она поняла, что не может больше ждать. Быстро одевшись, она приладила белую вуаль и небольшой тюрбан, поверх всего надела черную чадру. Когда она вышла на улицу, то ничем не отличалась от проходящих мимо арабок.

На улицах толпились многочисленные туземцы и иностранцы. По всей видимости, лавки были закрыты, но изнутри часто доносились смех и музыка, звеня под звездами Розетты. Тонкие звуки флейты и гнусавые голоса производили странное впечатление. Мистер Алебастер говорил, что церковь находится возле турецких бань. Казалось, что никто не обращает на нее внимания. На главных улицах она держалась у обочины, старалась не поднимать глаз, спешила, словно темная тень, по чистеньким улочкам, мимо белых; домов, направляясь к единственной вывеске на английском языке из тех, что она видела: «Бани». Она поискала глазами какое-нибудь указание на христианскую церковь и обнаружила за банями белый крест на старом ветхом здании. Ворота во двор были заперты. Она подождала секунду, боязливо озираясь, затем, придерживая одежду, быстро перелезла через ворота и попала во двор.

В церкви было темно, но из узкого прохода напротив лился свет. Она пошла на него, повторяя себе, что теперь она в христианском месте, то есть в безопасности. Она прошла по разбитым булыжникам под аркой, потом вниз по узкому проходу. Где-то слышалась какая-то возня. Кто это был – люди, животные? Она не знала. Пахло сезамовым маслом, которое наливали в лампы, едой, специями и грязью. Она вспомнила кричащую арабку, которую тащили по темному, опасному переулку. Мужчина… священник?.. облегчался на стену. Роза подождала, и когда он закончил, глубоко вздохнула и громко сказала:

– Салям алейкам.

Он страшно перепугался, услышав ее голос. Человек внимательно посмотрел на нее и понял, что она неместная. Розе даже показалось, что он вздохнул с облегчением.