Текст книги "Розетта"
Автор книги: Барбара Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
Фанни улыбнулась Розе, и та увидела в этой улыбке огромную печаль.
– Я рада. Но я могла бы объяснить тебе это, не рассказывая о своей жизни. Я уже потеряла счет женщинам в Уэнтуотере, которые приходят ко мне и спрашивают, существует ли способ не исполнять их… долг, как они это называют… перед мужьями.
– И что же ты им отвечаешь?
– Что я могу им ответить? Я жена приходского священника. Я советую им, – она усмехнулась, – молиться. Как это делаю я. Но… они все же учат меня кое-чему, эти женщины. Ты никогда не задумывалась, почему у меня только двое детей?
Роза слегка смутилась.
– Пока ты не приехала, я… я думала, что, возможно, вы с Горацием решили это между собой. Но ты сказала…
– Действительно, – сухо отозвалась Фанни. – Но ты не знаешь некоторых женщин Уэнтуотера, как знаю я. Ты не знаешь о губке, смоченной уксусом. Действительно, Гораций никогда бы не ощутил разницы. – Роза смотрела на кузину широко раскрытыми глазами. – Роза, ты не представляешь, что значит… всегда идти в постель с ужасом. Скажи Гарри спасибо хотя бы за это.
Фанни взяла свечу и поднялась на второй этаж в комнату, в которой спала ее четырехлетняя дочь. Джейн снились повозки торговцев, сновавшие по небесам, и Господь, пахнущий лавандой и вечно кричащий.
На следующий день Фанни вернулась от адвоката с невероятными новостями. Она нашла Розу и Джейн в жаркой кухне, где Мэтти тщетно пыталась приготовить торт для месье Монтана. Никто не обратил внимания на раскрасневшееся лицо Фанни, поскольку лица у них тоже разрумянились и кухня, которая находилась в подвале, была полна дыма.
– Смотри, мама, смотри! – закричала Джейн, повернув к матери вымазанное в муке лицо. – Мы будем это есть, когда оно приготовится. Посмотри, оно готовится, готовится!
– Смотри, Фанни, смотри! – воскликнула Роза. – Я так давно не притрагивалась к муке.
У Мэтти по лицу струился пот. Она до сих пор не научилась правильно обращаться с плитой. Фанни поняла, что с новостями придется подождать. Она присоединилась к ним, пытаясь помочь. Когда Пьер Монтан позвонил в дверь, ему открыла хозяйка. Она провела его вниз мимо нераспакованных ящиков и мебели, и он обнаружил трех женщин и маленькую девочку в полной дыма и чада кухне. Он с удивлением посмотрел на порядком подгоревший сливовый торт. Как только мисс Горди – в очках и с книжками в руках, на которые в суматохе никто не обратил внимания, – убедилась, что дом еще пока не загорелся, она покинула их с улыбкой на губах, словно подобные вещи случались ежедневно. Мэтти выпроводила их на улицу подышать свежим воздухом.
– На улице ветрено, но это полезно, в течение часа не возвращайтесь! – распорядилась Мэтти. – Вы сможете выпить чаю, но только через час!
– Простите нас, месье Монтан, – промолвила Роза, когда они взяли шляпки и вышли на Саут-Молтон-стрит. – У нас не получилось!
Они все вместе пересекли Бонд-стрит и стали прогуливаться по аккуратной гравийной дорожке, обсаженной деревьями. Женщины надеялись, что на свежем воздухе запах гари исчезнет. Ветерок гонял по дорожкам палую листву. Вокруг было много гуляющих людей. Они прошли мимо молодых женщин с серьезными лицами, переглянулись и улыбнулись, вспомнив времена, когда и сами гуляли по этой площади, поглядывая на джентльменов. Когда месье Монтан обнаружил у себя в кармане немного ячменного сахара, Джейн удивленно посмотрела на него и застенчиво улыбнулась.
– Можно ли нам спросить, – поинтересовалась Роза, – что случилось на Беркли-сквер сегодня утром? Я попыталась представить, как Джордж и герцог Хоуксфилд просят прощения за вдову, но у меня ничего не получилось.
Пьер рассмеялся.
– Герцог Хоуксфилд не тот человек, чтобы приносить извинения. Египетский перстень… как бы сказать… спасен, благодарение Богу! Он будет находиться у французского посла на Портман-сквер, пока я не уеду в Париж. Это было на редкость интересное утро, поскольку я увидел, как вдовствующую виконтессу Гокрогер… как бы выразиться… застращали. Ведь она сама любит это делать, насколько я понимаю! Герцог Хоуксфилд, принимая во внимание положение дел на международном уровне, настоял, чтобы она признала, будто «по рассеянности взяла перстень». Было заметно, что сказать такое ей стоило большого труда. Потом, когда вдова закончила извиняться и мы сели пить чай, словно ничего не случилось, мадемуазель Долли внезапно закатила истерику, потому что ей захотелось поехать в Египет, а ее мужа, похоже, такая перспектива не порадовала. Полагаю, тут он прав. Я бы не желал, чтобы какая-нибудь моя знакомая женщина переносила подобные тяготы.
– Я бы с радостью перенесла их, – довольно резко заметила Роза, – если бы могла поехать.
– Но, мадам Роза… или, возможно, – его глаза улыбались, – я могу называть вас Розетта, поскольку так именуют тот город на французском языке. – Щеки Розы слегка порозовели, но она кивнула. Он продолжал: – Я вчера упомянул об опасностях. Мы можем гулять здесь, в Англии, по этой площади и говорить о путешествии как о сказке. Виконту Гокрогеру и его шурину будет трудно туда попасть. Но Египет – это не место для иностранки. Для леди Долли это было бы очень опасно.
– Они не уезжают… прямо сейчас?
– Возможно, они пока только мечтают. Что касается виконта – не знаю.
– Иностранки посещают Египет.
– Жены путешественников, торговцев. Или просто эксцентричные особы.
– Пожалуйста, давайте сядем, – взмолилась Джейн, заметив железную лавку. Все устроились на лавке, не прекращая разговаривать. Роза оживленно расспрашивала об успехах в переводе иероглифов. Джейн стучала пятками по скамье, но никто на это не обращал внимания. «Когда я смогу сообщить новости?» – подумала Фанни нетерпеливо.
Пьер тяжело вздохнул.
– Кажется, мы в тупике. Нам нужны еще ключи, подобные этому камню. Он ведь очень поврежден, часть отломана. Мы были бы рады найти недостающие куски. Наши лингвисты полагают, что коптский язык – это, по всей видимости, все, что связывает нас с языком Древнего Египта. Это единственная зацепка, но и ее, возможно, будет недостаточно.
– Я думала, копты – это остатки первых египетских христиан, – заметила Фанни.
– Да, мадам Фанни. Когда-то греческие захватчики называли коптами всех египтян. Но коптский язык, на котором одно время говорил весь Египет, уже стал мертвым языком, если не считать его употребления в коптских храмах. Теперь все египтяне разговаривают на арабском. И что еще больше расстраивает, так это то, что в письменном коптском использовались в основном греческие буквы!
– А как с моей идеей насчет повторения имени Птолемея? – робко спросила Роза.
– Да, конечно. Я думаю, что известные ученые в конце концов найдут выход. Лингвисты считают, что в картуши – окружности – заключали имена фараонов. У нас, конечно, есть и другие иероглифы, но для них пока нет греческого перевода.
– Мне кажется, – сказала Роза, – и мне не дает покоя эта мысль, что если вы хотите пригласить кого-нибудь на бал или сообщить о приезде, то вырезать такое сообщение на камне придется слишком долго. – Они рассмеялись. – Для этого наверняка был более быстрый и легкий способ с использованием чего-нибудь вроде пера и чернил и своего рода условных обозначений иероглифов. Тогда, возможно, средний текст на камне и есть этот способ.
– Должна существовать связь, но ее сложно проследить, – нахмурился Пьер.
– А может, – принялась мечтать Роза, – в греческом тексте что-нибудь упущено и мы узнаем много интересного из среднего текста. – Она печально вздохнула. – Знаете, что я имею в виду… что все те надписи на папирусе, которые вы мне показали, могут оказаться сплетнями, романтическими историями, они могут отражать их чувства.
– Возможно, – согласился Пьер. – Но прежде всяких сплетен я очень хотел бы узнать, что мы нашли, что наши сокровища могут рассказать о Древнем Египте! У себя в Комиссии мы можем сколько угодно строить домыслы, но нам ничего не известно. А в мире много сумасшедших с бредовыми идеями. Недавно я прочел предложение шведского ученого. Он настаивает, чтобы мы перевели псалмы Давида на китайский, а потом записали их древними значками того языка. Тогда мы обнаружим, что они совпадают. Ах… как бы прекрасно было опубликовать «Описание Египта» с полными комментариями ко всем сокровищам!
– Когда будет готов первый том?
– Раньше мы думали, что это произойдет очень скоро. Но необходимо так много сделать, столько всего аккуратно скопировать и описать. А без знания языка мы все еще понимаем очень мало. Мы работаем с максимальной скоростью, но это долгосрочный проект. – Он покачал головой и добавил, словно бы разговаривая сам с собой: – Мне интересно, может, позднее египтянам самим приходилось расшифровывать собственные иероглифы, как раз перед вторжением мусульман? У них было столько знаний, они были ближе к тому времени по языку и культуре. А вдруг в Египте до сих пор где-то находится ключ, не известный западным ученым?
– Мы могли бы немного погулять, – предложила Джейн французскому гостю, так как ее терпение в ожидании ячменного сахара истощилось.
– Джейн! – воскликнула Фанни, с удивлением одергивая дочь. – Сейчас говорит месье Монтан. Ты знаешь, что перебивать некрасиво. – Она ошеломленно уставилась на девочку. – Простите, месье Монтан. Обычно моя дочь очень стеснительна. – Фанни невольно улыбнулась. – Я полагаю, – продолжала она, – что это в первый раз, когда она попросила о подобном у джентльмена.
– Тогда я с удовольствием соглашаюсь, – ответил Пьер. Он встал и поклонился Джейн, взял ее за руку, и они вместе пошли по дорожке вдоль площади. Женщины заметили, как он что-то ей рассказывает. Они остановились, и у Джейн на лице было написано удивление, а Пьер указывал пальцем на облака, медленно проплывавшие в небе. Фанни немедленно повернулась к Розе.
– Послушай, Роза, послушай! Я было подумала, что у меня не будет возможности сказать тебе! Я написала Горацию из кабинета адвоката, письмо уже отправлено, но мне нужно с ним поговорить как можно быстрее. Я должна завтра же возвращаться в Уэнтуотер.
– О нет! – На лице Розы отразилось такое комичное смятение, что Фанни не выдержала и рассмеялась.
– Ну, я все ждала, чтобы рассказать тебе! Может, ты спросишь меня, что это было за важное дело, которое заставило меня покинуть Уэнтуотер и приехать в Лондон в первый раз после замужества?
– Ах, Фанни, конечно… ох, чуть кухню не сожгли, перстень, иероглифы… Рассказывай. В чем дело?
– Мой отец предоставил в мое распоряжение очень значительную сумму. Она хранится у адвоката. Папа хочет, чтобы семья переехала в Индию!
– Что? Вы все? Дети? И Гораций?
– Все мы. Они с мамой не могут вернуться сюда. Он говорит, что дела идут превосходно, хотя они очень скучают по нам. Ах, Роза, мы не виделись почти шесть лет. Они, естественно, хотят посмотреть на внуков. Он предлагает нам поехать туда на год, чтобы дети познакомились с двоюродными братьями и сестрами, детьми Ричарда. У Ричарда сейчас так много дел с лордом Уэллсли и британской армией в Индии, что его жена и дети живут с моим папой. Папа говорит, что моим детям пойдет на пользу, если они увидят мир. Они будут в безопасности, за ними будут присматривать. Он говорит, что там много язычников, которых Гораций сможет обратить в христианство!
– Что же скажет Гораций?
Фанни завернулась в шаль и посмотрела на большие дома, которые теснились вокруг площади, на шпиль церкви, в которой венчалась Роза.
– Я не уверена. Гораций на самом деле не в восторге от этого мира, но… но наверняка, – Роза увидела, что Фанни пытается убедить себя, – наверняка даже ему понравится подобное приключение.
– Ты хочешь поехать?
Фанни подалась вперед и взяла в обе руки лицо Розы.
– Роза! Конечно, я хотела бы! Но посмотри на меня, милая моя, я еще не закончила. Папа теперь очень богатый человек, намного богаче, чем я полагала. Он знает, что ты одинока. Папа настаивает, чтобы ты тоже поехала!
– Что?
Пьер Монтан и Джейн возникли за их спинами. Они подбежали к лавке и буквально рухнули на нее. Пьер вытер платком пот с добродушного лица. Джейн уселась матери на колени, тяжело дыша и хихикая. Фанни рассмеялась. Она была рада видеть свою мрачную дочь счастливой. Она поблагодарила француза и предложила пойти попить чая. Никто не заметил, что у Розы блестели глаза, словно у древней кошки из Комиссии по делам Египта.
Фанни и Розе удалось удержать в тайне новости не более одиннадцати минут. Они пили чай. Джейн немедленно уснула на диване. Фанни и Роза уселись по обеим сторонам спящей девочки, а Пьер примостился на стуле с прямой высокой спинкой. Так он выглядел выше, чем обычно. Из-за окон доносился обычный уличный шум – топот лошадиных копыт, грохот проезжающих мимо карет, выкрики точильщика ножей. На Саут-Молтон-стрит жизнь никогда не замирала. Пьер заметил, что у женщин почти перехватило дыхание от возбуждения. Они напомнили ему сестер, живших в Нанте, – они тоже любили держать новости при себе. Обычно причиной подобного возбуждения его сестер был мужчина Поэтому, хотя он и хотел подхватить Розу Фэллон на руки и отнести туда, где они могли бы остаться наедине, он стоически ждал, что было не похоже на него, поскольку не исключал, что Роза отдала сердце другому. Он уже успел полюбить маленькую морщинку на ее лбу. На ее прекрасном лбу, которым она прикоснулась к поврежденной египетской статуе.
Роза готова была разорваться на тысячу частей. Наконец она обратилась к Фанни. Слова буквально вылетали из нее:
– Давай обсудим новости с месье Монтаном. Он ведь столько знает о вещах, которые нас интересуют.
– Да! – ответила Фанни. – Я ждала тебя. – И они снова рассмеялись.
– Какими бы ни были новости, которые заставляют ваши лица так сиять, я буду счастлив, если вы станете называть меня просто Пьер.
– Скажи Пьеру, Фанни! – Глаза Розы блестели. А Фанни Харботтом, жена викария Уэнтуотера, посмотрела на дочь, которая так скоро заснула с открытым ртом. Потом она рассказала, что ей поведал адвокат. Когда она завершила рассказ, женщины с удивлением обнаружили, что Пьер не разделяет их радости. Он смотрел на них очень серьезно.
– Это будет очень длинное и опасное путешествие, – наконец заметил Пьер. – Индия находится очень далеко, и многие опасности подстерегают на пути к ней. Вы полагаете, что ваш супруг согласится на такой план?
Он увидел, как на их лицах проступила неуверенность. Пока Фанни ехала от адвоката, она успела десять раз обдумать новости. Обращает ли Гораций внимание на весь остальной мир? Согласится ли он поехать? Посчитает ли он, что это поможет его карьере или помешает? Она не знала.
– Я не знаю, – ответила она.
– Пожалуйста, – взмолилась Роза. – Послушайте меня. Оба. – У Розы мгновенно пересохло во рту. Она нервно облизнула губы и сглотнула. Роза допила чай, встала с дивана, снова села: ведь Пьер не далее как вчера сказал, что в Индию можно попасть через Египет. Наконец она затараторила: – Если я поеду в Индию, то почему бы не поехать через Египет, где я смогу отыскать дочь Гарри? Если такое возможно. Если она жива, – добавила она, с беспокойством взглянув на Пьера. – Я знаю, что она уже может быть мертва.
Какое-то мгновение все молчали. Слышно было учащенное дыхание Розы.
– И потом? – тихо спросила Фанни. – Роза, дорогая, что потом?
Роза нахмурилась.
– Она мне постоянно снится, как бы я ни старалась прекратить это. Я постоянно думаю о ней. – И она снова бросила на Пьера взгляд, в котором была неловкость. – Если я найду ее… то не смогу ничем помочь. Или даже все испорчу. Но я хотя бы разузнала… посмотрела… может, ей надо… помочь. – Она понимала, как неубедительно звучат ее слова. Когда она произносила их про себя, они звучали более веско. – О боже, у меня такое чувство… я сама себе внушила… что должна найти ее.
Словно услышав имя начальника отца, Джейн открыла глаза. Они не заметили этого.
– Роза, – нежно обратилась к ней Фанни, – я уже говорила вчера вечером, что ты должна помнить о законе. Если ребенок жив и если ты найдешь его, он будет принадлежать Джорджу. Не тебе.
– Но Джордж не подозревает о его существовании.
– У тебя не будет прав. Совершенно.
– А он никогда, никогда не узнает! С этой секунды… я полностью разрываю всякие связи с семьей Фэллон. Мне больше не нужно видеть их. И зачем Джорджу ребенок из Египта? Тем более девочка? Он сейчас пытается сделать собственного наследника!
– Я очень хочу кушать, – сообщила Джейн. – Как это он пытается сделать наследника?
Пьер Монтан не проронил ни слова.
Наступила поздняя ночь. Джейн уже давно спала, а они все еще сидели за небольшим столиком при свете лампы и разговаривали. Вокруг них суетилась Мэтти – она приносила еду, забирала пустые тарелки, ворошила поленья в камине, смешивала красное вино с водой, как нравилось Фанни и Розе. Пьер все еще не высказывал своего мнения. Он только сообщал им информацию. Француз рассказал о возможных путях в Индию. Большинство людей совершает долгое путешествие, огибая мыс Доброй Надежды. Более короткий, но менее безопасный путь лежал через Европу. Далее, например из Италии, следовало плыть в Александрию. Потом необходимо было пересечь Египет либо через пустыню, либо поднявшись по Нилу к Каиру, потом опять через пустыню к Красному морю, а оттуда в Индию.
– Я уверен, что ваш муж, – обратился он к Фанни, – поймет, с какими сложностями и опасностями сопряжено подобное путешествие. – Тут он не удержался. – Смешно надеяться удачно пересечь Египет! Дети не выживут… Вы тоже не уцелеете. Это нелепая затея! – Он почувствовал, что немного перегнул палку. – Конечно, это не мое дело. Простите!
Затем, рассказывая о Египте, он невольно углубился в воспоминания. Он говорил о пустыне и неторопливых верблюдах, развалинах и парусных лодках на Ниле, арабских торговцах, уже начавших понимать, что древности можно продать, и предлагавших вещи, найденные в развалинах, любому проезжающему иностранцу. Продавали все подряд: иероглифы, черепа, украшения. У бедуинов, которые могли убить их, французы покупали финики и вареные яйца.
Женщины удивленно уставились на него.
– Вареные яйца?
– Так они лучше сохраняются! – Женщины представили мужчин в тюрбанах, развевающиеся одежды, скакунов, вздымавших в воздух тучи желтого песка. – Мы в основном имели дело с бандитами, но иногда на нашем пути встречались их ученые, особенно в Каире, где мы открыли первый египетский институт. Не уверен, что их интересовали древности, которые мы обнаружили, но они были мудрыми людьми. С ними было интересно поговорить.
– А женщины?
– Иностранцы не встречаются с египетскими женщинами, Роза. – Он увидел выражение ее лица. – Только с женщинами, принадлежащими к определенному классу. Простите меня. Однажды меня пригласили в дом одного ученого, но там еду подавали слуги-мужчины. Полагаю, женщины были на втором этаже, в помещении, которое они называют харамлек. Там множество правил относительно женщин. У мужчины даже нельзя спрашивать о здоровье жены. Нужно говорить что-нибудь вроде: «Здорова ли мать твоих детей?» Когда я был в гостях, я почувствовал на себе пристальный взгляд. Кто-то смотрел на меня сверху через решетку. Возможно, мне показалось.
Девушки уставились на него.
– Решетка? Это была тюрьма?
– Уверен, что не совсем.
Он до сих пор ни словом не обмолвился о ребенке в Александрии. Роза показала им старые карты отца. На них были нанесены маршруты его плаваний. Возле города Розетта был нарисован небольшой полустертый цветок.
– Я нарисовала его, когда мне было восемь лет, – заметила Роза, – когда папа сказал мне, откуда происходит мое имя. Это был мой иероглиф.
Пьер посмотрел на детский рисунок.
– Вы создали язык картинок, который всегда будет напоминать нам о вас, который включит в себя все, что мы знаем о вас, о том, какие у вас глаза, какое у вас лицо, волосы.
«Я должна оставить их наедине», – подумала Фанни. Женщины увидели, как он одернул себя и немедленно вернулся к теме разговора.
– Я пытаюсь сказать, что сотни лет люди говорили об иероглифах как о картинках, подобных вашей; они были необъяснимой загадкой. Полагаю, что в итоге это может отчасти оказаться правдой. Думаю, иероглифы зародились как язык картинок. Но, хотя я и археолог, а не лингвист, я думаю, что он может оказаться в сотни раз сложнее, чем мы представляем. Я вижу, что посредством картинок можно передать очень много информации. Но конечно, нам следует дождаться выводов настоящих ученых. Иногда я просто начинаю сходить с ума, когда постоянно приходится работать с сокровищами и значками, в которых я ничего не понимаю!
Женщины зачарованно наблюдали, с каким пылом он говорил, как он не мог ни на секунду отвлечься от этой темы, как он нервно хмурился.
Фанни подхватила шаль.
– Простите, – начала она, – я рано утром уезжаю домой… чтобы узнать нашу судьбу! Но вы должны пообещать не забывать нас, Пьер, – добавила она, – какое бы решение мы ни приняли, нам нужен будет ваш совет.
– Я к вашим услугам, – серьезно ответил Пьер, поцеловав ее руку. – Мне очень интересно узнать решение вашего мужа, который, я уверен, мудрый человек.
Когда Фанни ушла, Пьер медленно закрыл карты. Какое-то время они сидели, не говоря друг другу ни слова. В воздухе повисла тишина. Роза вдруг вспомнила сцену в Париже возле Комиссии по делам Египта, когда она узнала о ребенке Гарри. Точильщик ножей до сих пор громко предлагал свои услуги, словно ночью точить ножи сподручней всего. Мимо дома прогромыхала повозка. Послышался женский смех.
– Ecoute-moi[77]77
Послушай меня (фр.).
[Закрыть], – наконец попросил Пьер. – Послушай.
Роза вдруг испугалась, что потеряет его дружбу из-за того, что он сочтет ее глупой.
– Пожалуйста, Пьер, – быстро отозвалась она, – пообещай, что ты останешься нашим другом, что бы ни случилось. Нам понадобится твой совет, ты больше всех можешь помочь нам в этом волшебном путешествии. Пожалуйста, Пьер, – взмолилась Роза.
– Я буду твоим другом, что бы ни случилось, – серьезным тоном сказал Пьер. – Но, Розетта, это будет далеко не волшебное путешествие. Прости меня, но ты не представляешь, что предлагаешь. Ты можешь очень легко – я не преувеличиваю – погибнуть. Я теперь проклинаю тот день, когда сообщил тебе о ребенке. Я не мог даже представить, как это повлияет на тебя.
– Я прочитаю все книги о Египте, прежде чем отправиться в путешествие, – упрямо ответила Роза.
– Ни одной книге не под силу описать это место. – Он откинулся на спинку стула. На стене за ним замерла странная высокая тень от его фигуры. – Ты считаешь своим долгом взять на себя опеку над этим ребенком ради мужа?
– Нет, – ответила Роза, покусывая губу, – не долгом. – Пьер замер. – Египетская девушка не была первой у Гарри. Я узнала об этом задолго до его смерти. Он бегал за многими моими подругами. Он не заботился, – она усмехнулась, – обо мне. Уверяю тебя, в моем сердце не осталось любви к нему.
Пьер тихо спросил:
– Тогда почему это… так важно… для тебя?
Она взглянула на француза, но она не могла рассказать ему о мертвом младенце, сформировавшихся пальчиках на руках и ногах. Она не могла рассказать ему, что у нее, возможно, больше не будет детей.
– Ты сообщил мне о ее существовании. Теперь я должна найти ее.
Пьер очень осторожно перегнулся через стол и бережно, как тогда в Париже, взял ее за руку.
– Я был глупцом, – сказал он. Он глядел на нее с такой нежностью, что сердце Розы готово было выскочить из груди. – Дорогая моя, я сейчас не могу оставить Комиссию. Мы готовимся к изданию книг. Я очень занят и нужен в Париже. Но возможно, в один прекрасный день я смогу поехать с тобой туда, в Египет, если это так важно для тебя. Я знаю, какие опасности таятся в тех краях, и мог бы защитить тебя от них. – Он не выпускал ее руку. – Ты бы хотела, Розетта… – И он улыбнулся. – Не думал, что буду говорить об этом не по-французски. Ты бы хотела стать моей женой? – Хотя он держал ее руку очень нежно, она не могла ее забрать. Роза совершенно растерялась. Внезапно она представила Гарри, стоящего на коленях, как он уверенно предлагал ей руку и сердце, а потом закружил в объятиях, как им было хорошо вместе. Она посмотрела на этого совершенно другого человека, на его доброе, любящее лицо.
– Ты мне очень нравишься, – начала она, – но…
– Но?
Она не могла говорить.
– Но? – повторил он.
– Пьер… мы ничего не знаем друг о друге… мы так редко видимся.
– Я понимаю, что нам придется многому научиться! Однако, кажется, судьба распорядилась таким образом, что я знаю о тебе очень много, намного больше, чем прочие.
– В некотором смысле так оно и есть, но…
– Также кажется, – улыбнулся Пьер, – что в мое сердце попала стрела Купидона. По всей видимости, нас свел этот древний полуразрушенный камень. Надеюсь, мы сможем больше узнать друг о друге, если мы этого хотим.
– Но… но мы живем в разных странах!
Он не ответил, просто держал ее за руку и ждал.
– Полагаю, я… я не могу, – ответила Роза, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Фанни, мисс Горди и Мэтти услышали, как закрылась входная дверь.
Фанни спустилась на первый этаж в одной ночной сорочке. Ее волосы были распущены. В любое другое время, увидев Фанни в таком виде, Роза бы рассмеялась. Но сейчас Роза сидела на диване, обхватив себя руками, словно ей было холодно. Она неспешно курила маленькую сигару.
– Дорогая Роза, – Фанни уселась возле кузины. – Что между вами случилось? Что он говорил о Египте?
Роза долго не отвечала.
– Он… я знаю… очень хороший человек. Он мне так нравится… я никогда не забуду, как вежливо он обращался с Долли, когда она пришла к нему среди ночи. Я тебе рассказывала об этом. Мне он очень нравится. Но… он предложил мне выйти за него.
– Дорогая Роза! Милая моя, это же прекрасно!
– Но…
– Но?
Роза молчала.
– Он поможет нам пересечь Египет?
– Он считает, что мы сошли с ума.
– Но он хочет жениться на тебе… несмотря на твое сумасшествие! – Роза молчала. Фанни ждала.
– Ах, Фанни, я не знаю, что мне чувствовать, что думать! Я совершенно не была к этому готова. Я просто… я не… ах, Фанни, я не знаю! Джордж ведь сказал, что я больна и мне прямая дорога в сумасшедший дом! Возможно, я боюсь. В любом случае… дело в том, что… он не заставляет мое сердце биться быстрее. Вот! – Роза зарделась и встала, не выпуская сигары. – Мне пора спать.
– Но… – Фанни выглядела озадаченной. Она смотрела на кузину в недоумении. – Я надеюсь… я надеюсь, что ты не ищешь, после всего, что случилось, еще одного Гарри?
– Что ты имеешь в виду? – Роза почувствовала некоторую неловкость. – Что ты имеешь в виду? – снова спросила она.
В глазах Фанни Роза заметила непонятную горечь.
– Я полагаю, существуют другие критерии при выборе мужа, чем те, которыми мы руководствовались, когда нам было по семнадцать лет. Тогда и сердце начнет биться. От чего-то… более глубокого.
Роза уставилась на Фанни.
– Что ты имеешь в виду? – в который раз спросила она.
Фанни снова поглядела на кузину. Она сама была в замешательстве. Фанни тоже встала.
– Пустяки, – ответила она. – Вероятно, мне не хватает опыта, чтобы судить о подобных вещах. Спокойной ночи, дорогая Роза. – Она поцеловала кузину, и Роза услышала ее шаги, когда та поднималась к себе в комнату.
Роза проснулась среди ночи и резко села на кровати, чувствуя, как сильно стучит сердце. Ей снился Пьер – как он смотрит на нее добрыми, мудрыми глазами и улыбается. Почему она не расскажет ему о своих страхах, о том, как сильно она хотела ребенка, того ребенка, который, как и она, потерял одного родителя? Такой человек, как Пьер, понял бы ее. Это не Гарри, с которым она не могла говорить о своем сердце. Она тут же вспомнила озадаченность Фанни, ее удивленные слова: «Я надеюсь, что ты не ищешь, после всего, что случилось, еще одного Гарри?» Она понимала, что это не так. «Потому что я бы не выдержала еще одного Гарри». Она буквально зажала себе рот рукой, чтобы перестать корить себя за глупость. «Я совершила такую ужасную ошибку! Мэтти пыталась сказать нам тогда, много лет назад: мужья еще должны и нравиться. Такой мужчина, как Пьер, является прямой противоположностью Гарри». Ей предложили другую, совершенно отличную возможность, возможность стать счастливой. Ее сердце, которое, как она сказала, не ускоряло свой ритм при нем, на самом деле дико стучало. «Как я могла быть такой глупой! Разве я ничему не научилась?»
На следующий день, на рассвете, как только она попрощалась с Фанни и Джейн, сказав, что будет с нетерпением ждать письма, а потом они сразу же все спланируют, Роза выбежала из дома. Она поспешила к резиденции французского посла на Портман-сквер. Ей было все равно, что подумают о грязи, пыли и лошадином навозе на ее платье. Главное – успеть. Она попросила позвать месье Монтана.
Слуга в сложном напудренном парике поклонился ей и сообщил, что месье Монтан отбыл во Францию прошлой ночью.
Небо стало еще более тяжелым и серым. Днем было холодно. Женщины надевали больше шалей и платков поверх тонких платьев, простужались и страдали ревматизмом, поскольку в домах всегда было холодно. Приближалась зима, декабрь, а с ним Рождество и Новый год. «Где же письмо от Фанни? Думаю, Пьер еще неравнодушен ко мне». Она написала ему по крайней мере десяток писем и все порвала, ведь они казались такими глупыми. «Дорогой Пьер, я совершила ошибку». Как только Фанни напишет ей, она начнет планировать путешествие и отправится в Париж. В один из таких холодных серых дней Роза медленно поднялась на второй этаж дома на Саут-Молтон-стрит, надеясь получить письмо от Фанни или от Пьера. Мэтти убирала в гостиной. Роза уже было собралась идти в свою комнату, но внезапно повернулась и обратилась к Мэтти:
– Мэтти, – сказала она.
– Да, мисс Роза? – Мэтти доставала из шкафа жидкость для полировки мебели.
– Мэтти, – повторила Роза. Она говорила равнодушно, но ее щеки пылали. – Когда мы были маленькими, ты говорила нам, что мы должны быть уверены в том, что наши мужья нам нравятся. Папе Гарри не нравился, несмотря на все его обаяние.
– Хм, – отозвалась Мэтти, не прекращая натирать мебель.
– Тебе нравился Гарри?
– Святые небеса! – воскликнула Мэтти. Она как раз нагнулась над большим столом и старательно надраивала его. – А я-то тут при чем?
– Но… я думала, что он всем нравится. Он был такой обаятельный!
Мэтти так старательно трудилась, что даже запыхалась.
– Если вам и правда интересно, что я думаю, у нас во дворе были мальчики как раз такие, как те, с Лудгейт-хилл. Я держала себя с ними независимо, но я не притронулась бы к ним даже очень длинной палкой. – Щеки Розы стали еще краснее. Мэтти остановилась на минуту и посмотрела на Розу. – Я поняла, что у вас проблемы, когда он заставил вас сложить все книги в вашей комнате. Вы были так очарованы, что совсем не протестовали. – Она смахнула с лица непослушные пряди. – Вы не видели, какой он человек на самом деле!
