Текст книги "Розетта"
Автор книги: Барбара Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Глава девятнадцатая
Сердце Розы билось так часто, что она буквально слышала его. Словно оно хотело еще раз опровергнуть ее слова, однажды сказанные Фанни: «Он не заставляет мое сердце биться быстрее». Роза чувствовала, что ее слегка трясет. Поэтому она сцепила руки, чтобы это не было заметно. Она расскажет ему. Она увидит его.
Они вышли из кареты возле Комиссии по делам Египта. Ярко светило солнце, люди весело переговаривались на улице. Джейн увидела его и попыталась побежать к нему, но миниатюрные туфельки на маленьких ножках и длинная юбка мешали ей. Наконец она оказалась у двери.
Было нечто особенное в том, как он нагнулся, чтобы поздороваться с Джейн, в его непосредственности и открытости в тот весенний день. Кто-то поприветствовал его, он со смехом ответил: «Attendez, mon ami!»[84]84
Подождите, мой друг! (фр.).
[Закрыть]. Роза почувствовала, что краснеет. Это был не тот мужчина с чутким любящим сердцем, таким же, как у нее, который искал ее. Он ее вообще не искал. Ее лицо залил не румянец смущения, но краска паники. «Неужели я опоздала?» Она быстро повернулась к Фанни, но Фанни наблюдала за дочерью, которая рассказывала Пьеру о путешествии. Затем Пьер галантно поприветствовал дам, каждой поцеловал руку. Но было в выражении его лица что-то чужое. Это стало для нее настоящим ударом: «Я потеряла его». Роза почувствовала в груди холодок, когда он равнодушно взял ее за руку.
Гораций стеснялся и потому держался в сторонке.
– Добрый день, молодой человек, – сказал Пьер, заметив мальчика. – Должно быть, ты Гораций?
– Откуда вы знаете, кто я? – спросил он сухо.
– Я сказала ему, – ответила Джейн. Гораций хотел было ущипнуть ее, но обстоятельства не позволяли это сделать.
– Полагаю, ты собирался ущипнуть сестру? – спросил Пьер Монтан.
Гораций покраснел до корней волос, выпрямился во весь свой рост шестилетнего мальчика и заложил руки за спину. Он был красив – смущенный и вместе с тем напыщенный. Фанни отвернулась, чтобы не рассмеяться или обнять его.
Однако возможность увидеть статуи львов с человеческими лицами, провести пальцами по полированным головам миниатюрных кошек, увидеть ярчайшие полотна размером со стену, рассмотреть бетонную ногу, которая в сотни раз больше настоящей, на некоторое время затмила для этих маленьких детей весь остальной мир. Они не могли произнести ни слова, так велико было их изумление. Они прошли по комнатам, наполненным сокровищами, мимо многочисленных странных картин и артефактов. Дети не могли понять, куда попали. Уэнтуотер стал казаться лишь сном, их жизнь стала сном. Наконец они начали плакать. Но Пьер Монтан дал им французского сахара, и они успокоились. Фанни безмолвствовала. Роза рассказывала ей об этом месте, но это не подготовило ее к необычным картинам, замысловатым надписям, полуразрушенным статуям или ярким краскам. Она была удивлена, когда увидела в этом месте голубой перстень, который сиял когда-то на морщинистом пальце вдовствующей виконтессы. Сквозь окна пробивались солнечные лучи, повсюду горели лампы, однако для Фанни сокровища были темными, потемневшими от времени и тайного смысла, ибо не возникало сомнения, что она глядела на божества, спокойные и прекрасные.
– Они такие чарующие, эти их боги, – заметила Роза, остановившись на мгновение позади кузины. – Красивые и пленительные, они, можно сказать, улыбаются.
Никто из них не вспоминал о христианском Боге. Внезапно Роза заметила ту самую статуэтку писца за работой. Она подошла к ней и взяла в руки, снова увидела сосредоточенное выражение на его лице. Ничто до этого не подтверждало так точно для Розы слова отца: «Сама древность, которая говорит с нами». Пьер, заметив ее неподдельный интерес к статуэтке, быстро отвернулся.
Фанни изумленно озиралась.
– Ничто не могло подготовить к этому, – сказала она Пьеру. – Если я больше никогда ничего не увижу, мне будет достаточно того, что я увидела здесь.
– Если вы поедете в Египет, – сказал он ей и детям, которые подошли к Фанни, – то знайте, что вот это там и спрятано, среди развалин, трупов и крыс.
Дети встревоженно переглянулись. Фанни посмотрела на них, потом на Пьера. На ее лице было смятение. Она думала, что Пьер был столь суров, потому что Роза отказала ему.
Но Роза в тот момент ничего не видела и не слышала. Она нагнулась к какой-то надписи на куске камня, внимательно всматриваясь в нее.
– Картуш! – воскликнула она, словно была провидцем, перед которым приоткрылись тайны будущего. – Здесь картуш, такой же, как на Розеттском камне, я видела Розеттский камень в Лондоне, Пьер!
И Пьер Монтан снова отвел взгляд от глаз, влюбленных в иероглифы.
Наконец они все устроились в кабинете Пьера, где когда-то жалобно плакала Долли. Джейн примостилась на коленях у матери и глядела на Пьера глазами, круглыми от удивления. Гораций уселся на пол возле тети. Она погладила его по голове.
– Так, – сказал Пьер Монтан. Он посмотрел на кусочек ярко-голубого камня. Это был лазурит. Пьер использовал его в качестве пресс-папье. Затем он взглянул на гостей из-за захламленного стола. – Ecoutez-moi[85]85
Послушайте меня (фр.).
[Закрыть], – твердо произнес он. – Послушайте меня. Вчера я был шокирован, узнав, что вы уже во Франции, без преподобного Харботтома, и планируете отправиться в Египет. Египет – не место для женщин, а тем более для детей. – Когда Роза захотела что-то сказать, он продолжил: – Я не могу остановить вас, но вы должны, по крайней мере, выслушать то, что я вам скажу, s’il-vous plait[86]86
Пожалуйста (фр.).
[Закрыть]. Египет, как я вам сказал в Лондоне, не место для чужеземцев. Там их жизнь постоянно подвергается опасности. Даже в своих самых диких снах вам не приснится то, что ждет вас там, какие жестокости там творятся. Позвольте рассказать вам немного о том, что я помню. Я начну с простых вещей. Египет – грязное место, нечистое. При разливе Нила с водой распространяются болезни. Люди слепнут в Египте от реки, солнца, песка и мух. Вас встретят не благожелательные арабы, а враждебные люди с больными глазами, или вовсе без глаз, или слепые. Я сам подхватил эту болезнь, когда был там. Она называется офтальмия. Она причиняет много страданий. Я бы врагу их не пожелал.
Женщины забеспокоились.
– Послушайте меня, – повторил он. – Чума волнами накатывается на города. Летом в Каире так много мух, что они сотнями садятся на руки и лица, на любую неприкрытую часть тела. Люди кажутся черными. Я видел мужчину на улице, который пытался что-то выпить. Он прикрыл сосуд рукой, которая была черной от мух; он поднял сосуд, тоже черный, ко рту, тоже черному, и попытался влить жидкость себе в рот. Не могу даже представить, сколько мух он проглотил. Александрия страдает от огромного количества крыс, которые сбегают с кораблей в порту, и тараканов, которые прячутся в балках и стропилах. Тараканы большие – семь с половиной сантиметров, красные, с длинными усиками.
Джейн начала плакать. Фанни в ярости поднялась на ноги.
– Как вы смеете пугать детей?
– А вы считаете, что дети должны пребывать в неведении относительно места, куда направляются?
Роза тоже встала, держа Горация за руку, но Пьер заговорил первым.
– Я должен отправиться на собрание. Я приеду к вам в гостиницу через несколько часов, чтобы продолжить обсуждение путешествия. Пожалуйста, подумайте пока над тем, что я вам рассказал.
Их провели к выходу. Джейн плакала почти так же горько, как когда-то Долли. Позади остались картины, статуи и кошки, глядящие на все это понимающими глазами.
Мэтти была очень взволнована, когда они вернулись. Она встретила матроса, который знал ее мужа, Корнелиуса Брауна. Он сказал ей, что последний раз видел Брауна, когда тот плавал на торговых судах по Средиземноморью и планировал отправиться в Египет.
– Полагаю, это предрешено. Я должна отыскать его и сказать, что думаю.
– Предрешено Богом? – рассеянно спросила Роза.
– Предрешено судьбой, – хмуро ответила Мэтти. – Его судьба в том, что я получу удовольствие от того, что выражу ему свое неодобрение. Хотя, мисс Роза, матросы поговаривают о войне. Мы должны уезжать. – Но Мэтти упомянула об этом как бы невзначай, словно это была банальная каждодневная ситуация. – Теперь я предлагаю отвести детей вниз, я дам им мороженого. Они в ужасном состоянии, так сказать. Потом я постараюсь уложить их, чтобы они поспали час или два, хоть сейчас только три пополудни.
– Пожалуйста, Мэтти, – согласилась Роза. Мэтти как-то удалось увести вниз взволнованных бледных детей.
– Что мы будем делать? – спросила Фанни. Она тоже была бледна как мел. – Мне следовало лучше подумать над тем, что я делаю. Все, о чем я мечтала, – как можно скорее убраться из Уэнтуотера.
– Он пытался напугать нас, – ответила Роза. – Он использовал детей, чтобы напугать нас. Женщины бывали в Египте, так он говорил в Лондоне.
Я слишком долго колебалась. Я потеряла его.
– Но без детей и с мужьями.
– Я знаю. Но… он искатель приключений, он должен узнать и приветствовать это качество в нас, хоть мы и женщины.
– Меня не назовешь искательницей приключений. Я не могу сознательно подвергать детей опасности, не могу, Роза.
– Я знаю, Фанни, дорогая, я знаю.
– Папа, конечно, хотел, чтобы мы выбрали длинный путь вокруг Африки, на корабле.
– Я знаю.
– Что же мне делать?
В таком расположении духа их и нашел француз. Он отказался от чая.
– Простите, мне еще предстоит сегодня встреча. – Роза представила молодую красивую женщину, которая вплетает цветы в волосы, готовясь встретиться с Пьером Монтаном. – Я только что видел возле Комиссии виконта Гокрогера с женой и шурином.
– Они здесь? Так скоро? – Пьер услышал в голосе Розы панические нотки.
– Они захотели снова взглянуть на египетские сокровища. Я ответил, что, к сожалению, эти предметы старины теперь закрыты для публичной демонстрации. Они изволили удовлетвориться подобным ответом. – Он сделал паузу. – По всей видимости, они не подозревают о вашем путешествии, Роза. Они не упомянули об этом.
– Разумеется, нет. Ты им не сообщил?
Он посмотрел на нее. Роза не смогла понять выражение его лица.
– Я, конечно, виню себя, – продолжал он, – в том, что рассказал вам о Египте, показал его сокровища. Мы были с армией, с самим Бонапартом. У нас были припасы и хорошее жилье. За нами стояла мощь Франции. И, простите меня, мы были мужчинами. Тем не менее, мы потеряли десятки тысяч наших солдат. Это не романтическая страна с языком, который потрясет основы мира своими знаниями, секретами и красотой. Египтяне целые века назад потеряли интерес к собственной цивилизации. Египетское общество – это смесь турок, мамлюков, арабов и евреев. Иностранцы вроде нас вынуждены жить в определенных местах для франков – так они нас всех называют, – где напуганные жители закрывают ворота перед закатом. А терпят их лишь потому, что они торговцы. Солдаты, которые могли бы защитить их, давно ушли. Надеюсь, вы не рассчитываете отыскать там удобный отель.
– Нет, – серьезно ответила Роза. – Я знаю, что там гостиниц нет. Я прочла все, что могла, про Египет.
Он сердито рассмеялся.
– Тогда вы должны знать, что будете жить в этом специальном месте, в доме с торговцем или купцом, а твой деверь – в том же или соседнем доме. Как ты будешь искать ребенка? С чего начнешь? Ты окажешься запертой на этой огороженной территории. Ты будешь слышать лишь крик муэдзина, призывающего местных жителей вознести молитву чужому богу, приверженцы которого ненавидят тебя.
– Заберите детей назад, мадам Фанни, и если вы должны ехать в Индию, садитесь на корабль и плывите вокруг Африки. L’Egypte, ce n’est pas L’Inde![87]87
Египет – это вам не Индия! (фр.).
[Закрыть]. В Индии британцы, вероятно, благодаря деятельности Ост-Индской компании, создали для себя небольшой мирок. Но Египет жесток к тем, кто пытается жить в нем. Эта цивилизация слишком разрушена, слишком дика, слишком étrange[88]88
Странная (фр.).
[Закрыть]. Там отсутствует закон, и хотя турецкий паша сидит у себя во дворце в Каире, места, подобные Александрии, на самом деле управляются мамлюкскими беями – сумасшедшими, дикими людьми. Они сами чужеземцы на той земле. Они ненавидят друг друга, и турок, и египтян. Беи попали в Египет много поколений назад с Кавказа или из Грузии. Сначала они были рабами, потом превратились в жестоких правителей. Они имеют при себе ятаганы и пистолеты, носят большие яркие тюрбаны и нападают на кого хотят без предупреждения. Это настоящий хаос! Говоря начистоту, вас, скорее всего, убьют. Еще бы – женщины и дети без сопровождения в городе, где нет ни одной доброй души. А сами иностранцы – торговцы – это бродяги, бандиты, сбежавшие матросы. Им нельзя доверять.
– Один из них взял под защиту женщину, – ответила Роза резко, – значит, и у бродяг может быть сердце.
– Может быть, может быть! Но вы наверняка обнаружите, что все упирается в деньги. Когда вы прибудете туда, еще будет лето. Боже мой, дети не перенесут жары. Все это я должен был рассказать еще тогда, в Лондоне, когда вы излагали мне свои планы. Но я не знал, что преподобный Харботтом… я думал, что ему известно обо всем этом, и я не считал себя вправе, – он бросил на Розу быстрый взгляд и отвел глаза, – вмешиваться.
Женщины сидели и молчали. Наконец Фанни произнесла:
– Вы рассказали нам в Лондоне о коптском языке, который до сих пор используется в их христианских церквях. Христиане наверняка помогут нам, не так ли?
– Ах, мадам Фанни! – Он вздохнул. – В Египте копты, мусульмане и евреи издавна жили в чем-то похожем на гармонию. Однажды их религии породнились, история их сосуществования в Египте имеет глубокие корни. Но нынче копты находятся в такой же опасности, как и франки. Также, если вы простите меня, мадам, коптская религия во многом отличается от привычной вам. Коптская церковь не похожа на церковь в Уэнтуотере. Говорят, что копты происходят от древних египтян, от самих фараонов. По своим наблюдениям могу сказать, что они больше похожи на мусульман, чем на любых христиан, которых я знаю. В любом случае, – казалось, он снова вздохнул, – хотя меня растили в лоне католической церкви, но у меня уже больше нет уверенности в ней. Многие, и я в том числе, приходят к выводу, что нельзя изучать древние цивилизации и верить, что право лишь христианство.
– Но ведь есть же, – Роза попыталась найти правильные слова, – цивилизованные египтяне. Я имею в виду образованных египтян. Я читала о них, и ты рассказывал нам в Лондоне, что встречал их, бывал у них в гостях. Неправда, что все магометане – дикие люди. Отец говорил, что это старая и почитаемая религия, как и наша. Он, как и ты, говорил о Египте как о самом замечательном месте, которое он когда-либо видел. Разве мы с Фанни тоже не будем восхищены?
– Мы мужчины, Роза, сколько раз я должен повторять? Это мир мужнин. Как женщина ты никогда не будешь находиться в безопасности. Возможно, во времена твоего отца там было безопаснее, чем сейчас. – Он встал, подошел к окну и выглянул на улицу. – Нас частично следует винить за то, что влияние чужеземцев в этой части мира и влияние Наполеона тоже, я понимаю это, потревожило покой древней первобытной земли. Теперь она так нестабильна, не уверена в том пути, который выбрала. Воды Нила поднимутся, как обычно, и с плодородной земли крестьяне, как всегда, снимут урожай. А другие получат от этого выгоду – турки, англичане, французы, немцы, португальцы, греки – кто угодно, но не сами египтяне. Кажется, так было всегда.
Все трое сидели молча в маленькой гостиной, пока на город опускался вечер.
– Мне пора идти, – сообщил Пьер, но не сделал ни шагу от окна. – Что же касается ребенка… – Наконец Пьер внимательно посмотрел на Розу. – Твой шурин сразу же узнает все, что тебе известно о ребенке, как только попадет в Александрию.
– Нет! – воскликнула Роза. – Он не узнает!
– Он узнает, Роза! Все франки знакомы друг с другом, ведь их так мало осталось. Все слышали историю капитана Фэллона, виконта Гокрогера, и о том, как он умер. Ты не сможешь помешать Джорджу узнать о ребенке, когда он приедет туда. – Роза так побледнела, что ему пришлось остановиться. – Прости меня. Я понимаю, что у тебя было довольно радужное представление о Египте, я понимаю, что я тоже сыграл в этом определенную роль, и мне очень жаль. Но прости меня, это плохо продуманный план. Все это пахнет романтикой, которая закончится трагедией. Если ты все же найдешь ее… если ее не забили насмерть камнями, как мать…
– Прекрати!
– В Египте нет места подобной щепетильности, Роза! Как я сказал, если ты найдешь ее, английский закон отдаст ее виконту Гокрогеру, et с’est fini![89]89
И это будет конец! (фр.).
[Закрыть]
Они увидели, что Пьер, несмотря на свои французские галантные манеры, был очень, очень рассержен.
– Я сделал ошибку, заговорив с тобой о ребенке, но я не представлял себе степени твоего… – и он произнес слово, которое очень сильно задело ее, поскольку Джордж говорил то же, – сумасшествия. Я должен сказать то, что думаю. Я думаю, что вы две imbéciles irresponsables[90]90
Безответственные дуры (фр.).
[Закрыть], которые ищут приключений на свою голову. Ради этого вы готовы пожертвовать безопасностью этих детей. Вы собираетесь взять их в развалины и хаос Александрии? Посадить их на какой-нибудь дикий караван, идущий через опасные пустыни к Индии, мадам Фанни? Подвергнете их опасности чумы, которая свирепствует в городах?
– Я думала… я думала, что подобное путешествие станет для них незабываемым опытом, который изменит их жизнь навсегда.
Фанни пыталась говорить уверенно, но к концу фразы ее голос ослабел.
– Это было бы непростительно! – Тут Пьер понял, что повысил голос. – Впрочем, не мое дело, что вы решите предпринять. Я и так уже сильно вмешался.
Он принялся застегивать сюртук.
Роза глядела на него, не говоря ни слова. «Он не любит меня. Он считает меня сумасшедшей». Она сделала над собой огромное усилие, сложила руки на груди и осторожно произнесла:
– Пьер, думаю, ты несправедливо называешь нас imbéciles irresponsables, которые ищут приключений на свою голову. Я подготовилась к этому путешествию. Полагаю, я прочла почти все, что было написано об этом.
– Пока что написано очень мало, я это хорошо знаю! – На секунду его взгляд смягчился. – Ты не можешь подготовиться к Египту, Розетта.
Она вспомнила, как они стояли в желтой приемной Жозефины в Тюильри, как французы обращались друг с другом на публике, как Пьер подошел к ней и заговорил, как началась вся эта история. Она прикусила губу и склонила голову:
– Дорогой Пьер, – сказала она, но не посмотрела на него. – Прости меня.
В комнате воцарилась странная тишина, поскольку ее слова значили очень многое, и оба знали об этом. Но Пьер молчал, а Фанни догадывалась, что ей не следует сейчас говорить что-либо. Наконец Роза вздохнула и промолвила:
– Я должна попытаться найти этого ребенка. Не вини нас за наши мечты.
Пьер посмотрел на нее долгим взглядом, по его лицу невозможно было что-либо прочесть. Потом он ответил очень тихим голосом:
– Я больше не могу спорить с тобой. Я пытался рассказать об опасностях, которые поджидают вас в Египте. Больше мне нечего добавить. – Он потер подбородок, затем вдруг словно пришел к какому-то решению. – Есть еще нечто, о чем я должен сообщить вам. Вы все должны покинуть Париж. Вы должны покинуть Францию… как можно быстрее.
Роза мгновенно вспомнила слова старых джентльменов.
– Неужели снова будет война? – спросила она.
Она тут же поняла, что он, конечно, не мог ответить. Он был французом. Он являлся членом правительства Наполеона Бонапарта. Роза почувствовала, как краснеет.
Фанни тоже все поняла.
– Вы находитесь в сложном положении, Пьер, – сказала она, – пожалуйста, простите нас.
На маленьком лице Фанни появилось упрямое выражение, которое Роза так хорошо знала. Роза поняла, что Фанни приняла решение.
– Именно ваша страна, ваш король поставили меня в это сложное положение! Вы думаете, что мы хотим войны? Ваше правительство не исполняет условий договора, они отказываются уходить с Мальты, они печатают в газетах оскорбительную ложь о французах и Наполеоне. Они утверждают, что ничего не могут поделать с этим из-за «свободы прессы». Полагаю, именно ваше правительство объявит войну, поэтому война будет, да.
Снова наступила тишина. Потом заговорила Фанни:
– Вы, конечно, правы. Если существует какая-либо вероятность того, что начнется война, я не могу подвергать детей подобной опасности. – Она посмотрела на Розу. – Прости, дорогая Роза, это моя вина. Ты знаешь, как я хотела поехать с тобой, но я не могу рисковать детьми.
– Я знаю. – Роза положила ладонь на руку Фанни. – Я знаю, дорогая кузина, я знаю.
Женщины заметили на лице Пьера глубокое облегчение.
– Тогда вы все возвращаетесь в Англию? – спросил он. Напряжение начало понемногу отпускать его. Он подошел к ним и сел рядом. – Ах… я так рад. Но вы должны срочно покинуть Париж. Я помогу вам чем смогу. Я не мог даже думать о том, что вы все поедете в Египет… в такое время.
Он был поражен, когда они повернули к нему удивленные лица.
– Нет, – ответили они хором.
– Что значит нет?
– Я поеду, – ответила Роза. – Я думала, что это понятно.
– Конечно, она поедет, – сказала Фанни. – Роза, а с ней Мэтти. Они должны покинуть Францию как можно скорее, как вы и советуете. Спасибо вам, Пьер. Вы действительно остались нашим другом. Я вернусь в Англию завтра утром. Мы с детьми отправимся кораблем, как вы и предложили. А потом, конечно, – она посмотрела на Розу любящим взглядом, полным уверенности, – мы встретимся в Индии.
