Текст книги "Розетта"
Автор книги: Барбара Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)
Глава тринадцатая
В кафе-кондитерской было полно народу. Люди обсуждали дневной парад. Долли смотрела на них с жалостью – они не знали о том, что она видела кровать Наполеона.
Уильям и Энн уже вернулись и ждали их, чтобы обменяться впечатлениями о французском первом консуле. Долли с сияющими глазами немедленно рассказала им о личных покоях Наполеона. Она никому не давала возможности вставить слово, напоминая в этот момент вдову.
– Я видела платье Жозефины с драгоценностями, вшитыми в него. Оно висело на стуле. Ах, Роза, я совсем забыла. Мне кажется, в задней комнате была ванна. Но я не уверена. Она была замаскирована под диван и убрана малиновыми подушками. Но я видела ее ножку!
У Энн глаза расширились от удивления.
– Вдова говорила с ним? – наконец перебила она. – Вас пригласили встретиться с ним с глазу на глаз?
– Нет-нет! – Долли ликовала. – Я упала в обморок прямо у его ног.
– Так это была ты? Я видела, что кто-то вел себя по-дурацки. – Энн мгновенно рассердилась. – Тогда я рада, что была в другой части комнаты. Женщины семьи Торренс не падают в обморок.
За их спинами неясно вырисовывалась фигура Джорджа. Он пребывал в расслабленном, благодушном расположении духа.
– Женщины семьи Фэллон тоже, – весело добавил он. – Мама отдыхает. Наполеон ее очаровал. Она вела себя с достоинством, в чем я не сомневался. Я уже сказал малышке Долли, – словно Долли не была выше него, – что ее нужно научить не падать в обморок в таких случаях, поскольку я хочу представить ее принцу Уэльскому. Мне придется преподать тебе несколько уроков, Долли. – К невероятному удивлению Долли, Джордж, виконт Гокрогер, взял ее за руку и поцеловал. Она ощутила прикосновение бакенбард к своей руке.
– А кто был этот француз, с которым ты флиртовала на приеме? – спросил он, повернувшись к Розе, которая как раз брала чашку с чаем из рук служанки.
Долли была вне себя от ярости.
– Она не флиртовала! – выпалила она так, что ее могли услышать все присутствовавшие в кафе. – Она искала для меня мужа. – Затем, увидев, что она привлекла всеобщее внимание, Долли промолвила высоким голоском: – Я полагаю, что встретила мужчину, за которого выйду замуж!
Она взглянула на Розу, ища поддержки. Джордж и Энн обменялись потрясенными взглядами, а потом одновременно взглянули на Уильяма.
Первой заговорила Энн.
– Искать для тебя мужа должна твоя семья, а не Роза, – сказала она ледяным тоном.
Уильям, сначала посмотрев на Джорджа, затем на жену, с сожалением поднялся с дивана (он ведь так и не дождался чая) и сказал Долли:
– Пойдем Долли, нам надо поговорить.
Долли обрадовалась и с готовностью взяла любимого брата за руку.
– Милый Уильям, – воскликнула она и улыбнулась ему. Они вышли, держась за руки.
– Полагаю, я должен, – Джордж многозначительно взглянул на Энн, – проведать матушку.
Роза заметила, что он тоже не дождался чая. Энн и Роза остались наедине. Какое-то время обе молчали.
– Полагаю, – наконец осторожно сказала Роза, не в силах поверить в то, что происходит, – Долли слишком молода, чтобы задумываться о браке.
Длинные серьги Энн вспыхнули в лучах послеполуденного солнца, которые проникали в кафе сквозь большие окна.
– Никогда не рано подумать о будущем молодой девушки и общественном положении Долли, – ответила она. – Она является членом весьма аристократической семьи, но при этом она очень впечатлительная молодая девушка. Мы не можем позволить себе, чтобы она связывалась с неподходящими людьми. – Быстро опорожнив бокал бренди, чтобы унять боль в зубах, Энн задумчиво посмотрела на Розу. – Ну, дорогая, по-моему, нет причины не сказать тебе об этом. Мы понимаем, что Долли готова к браку. Если Джордж сделает ей честь, попросив ее руки, это очень сблизит наши семьи.
Роза выпрямилась.
– Джордж в два раза старше нее, даже больше. Он пока не собирается жениться, он мне сам это сказал. Это глупая затея, и уверена, что Долли она будет не по душе.
– Так случилось, что мы достаточно осведомлены о ее желаниях.
– Энн! – воскликнула Роза, привлекая внимание окружающих людей, которые с удовольствием прислушивались к разговору англичанок.
Энн было нечего таить, поэтому она, как и вдова, редко понижала голос. Другие люди просто не существовали.
– Она хочет выйти замуж, она уже была достаточно несдержанной, упомянув о браке с французским маркизом, о чем, естественно, не может быть и речи, но француз вел себя неподобающе. Джордж и Уильям договорились об этом очень давно. Они просто ждут, когда она повзрослеет. Они решили действовать сейчас, чтобы избежать любых возможных… осложнений. В конце концов, ты не родила наследника для Фэллонов, а он необходим, причем срочно.
Роза снова заметила, что за ними с интересом наблюдают окружающие. Она встала, схватила Энн за руку и буквально выволокла ее наружу, где стояли фиакры[52]52
Наемные экипажи.
[Закрыть], а лошади переступали на месте, стуча по мостовой подкованными копытами. Роза ощутила, как на ее короткие волосы упали первые капли дождя.
– Французский маркиз. Это всего лишь сказочка!
– Vous désirez un fiacre, mesdames?[53]53
Дамы желают нанять экипаж? (фр.).
[Закрыть] – поклонился им слуга.
– Нет-нет, оставьте нас! – Роза потянула Энн в сторону. – Ты читаешь ее дневник и передаешь информацию Джорджу. Это отвратительно!
Энн выглядела лишь слегка растерянной. Она спокойно стряхнула руку Розы.
– Мы с Джорджем старые друзья. Мы понимаем друг друга. Об этом браке было договорено давным-давно. И дневники, естественно, не являются частным делом, что бы ты ни думала. Они являются общедоступными документами. Особенно это касается дневников пятнадцатилетних девочек!
– Энн, мы должны немедленно положить этому конец. Долли – ребенок. Она писала эти истории в дневнике, поскольку думала, что Уильям читает их. А она хотела, чтобы ему было интересно!
– Вздор! – уверенно возразила Энн. – Куда, по-твоему, она исчезла на балу вчера вечером? Она сейчас заявила, что встретила человека, за которого хотела бы выйти замуж. Все, что мы знаем, так это то, что этот француз сейчас рыщет вокруг гостиницы. Ему известно, какого она знатного рода, и он хочет… выкрасть ее!
– Глупости, она… – Роза попыталась найти правильные слова. – Она еще недостаточно взрослая. Она еще не оправилась после смерти матери. Ей только что исполнилось пятнадцать лет. Уильям никак не мог согласиться на подобное. Она его сестра и предана ему. Он добр к ней. Он не мог согласиться!
– Уильям очень прислушивается к Джорджу!
– Тогда ее отец наверняка не даст согласия. Вы не можете так поступить лишь потому, что вам этого хочется. Не можете! – Роза невольно повысила голос.
– Можем, – парировала Энн, – и сделаем. – Она улыбнулась. – Ты сама была ребенком, когда вышла за Гарри. Он тоже был намного старше тебя.
– Мне уже исполнилось семнадцать! И я была по уши влюблена.
Энн повернулась, чтобы войти в гостиницу. Она взглянула на Розу, все еще улыбаясь.
– Ты очень глупа, Роза, если полагаешь, что любовь имеет какое-либо отношение к подобным делам. Почему, по-твоему, принц Уэльский женился на принцессе Каролине? Уверяю тебя, любви там не было! Ему пришлось выпить бренди, когда он увидел ее в первый раз! Ты не входишь в этот круг, ты не понимаешь подобных вещей. Долли уже часть высшего общества, и Джордж тоже станет его частью. Мы все этого хотим. Для нашего класса пятнадцать лет – не слишком рано, чтобы выходить замуж!
– Почему Торренсы согласны? – внезапно спросила Роза. – Герцог Хоуксфилд наверняка в этом не участвует, поскольку в глазах твоего общества Долли бы вышла замуж не за равного.
Энн не выказала замешательства.
– Нам очень нужны деньги Фэллонов, – просто ответила она. Роза удивленно посмотрела на нее. – Ах, Роза! Ты не принадлежишь к нашему кругу. Родив наследника, Долли сможет жить, как сама захочет. Так это происходит у нас. Долли ждет прекрасное будущее, надеюсь, ты не будешь стоять на пути ее счастья.
Энн поднялась по ступенькам и исчезла внутри.
Несколько мгновений Роза молча стояла и смотрела в одну точку. Бедная, бедная Долли. Пешек не жалеют. Все было договорено давным-давно. Герцог Хоуксфилд, должно быть, знает об этом, в противном случае они бы не отважились. Она вспомнила, как каких-то пятнадцать минут назад Долли с радостью взяла Уильяма за руку.
Когда она вернулась, то увидела, что Энн сидит с Джорджем и его матерью. Вдова была чем-то очень довольна. Она добавила румян на щеки.
Стоя посреди комнаты, старая леди громко поинтересовалась:
– Где же Долли? Я хочу переговорить с ней. В конце недели мы отправимся в Рим. Я сделала то, зачем прибыла сюда, и теперь в Париже нет больше смысла оставаться. Я уверена, что Бонапарт знал Гарри, что он понимает мое неудовольствие. Поэтому он говорил со мной таким мягким тоном. Действительно, он очень обходительный мужчина. Хотя, конечно же, он ни за что не смог бы вскружить мне голову. – Джордж хмыкнул, стоя у окна. – Герцогиня сообщила мне, что Папа Римский также принимает у себя английских дам, не только католичек. Я не понимаю, какое это имеет значение в хорошем обществе. Поэтому я попросила Джорджа сделать все необходимые приготовления. Я не думаю, что в Париже такая атмосфера, к которой мы привыкли. Ох! Ужасное поведение всех этих парижан, сидящих в грязной одежде на лучших местах в опере, словно они принадлежат им… Это неслыханно. Ну где же Долли? Мне очень надо поговорить с ней. И, Роза, кто был этот французский офицер, которому ты уделила слишком много внимания сегодня днем? Кажется, я видела, как ты держишь его за руку. Негоже нашим женщинам вести себя подобным образом. Твое поведение расстроило меня.
Роза посмотрела на свекровь, которая все еще переживала встречу с Наполеоном, с некоторым скептицизмом.
– Он не офицер, – холодно ответила она. – И я точно не держала его за руку.
«Какие же они все грубияны, вся эта семейка. Да и Гарри тоже». Она вспомнила, как Гарри держал ее за лицо, заставляя смотреть на их обнаженные тела, на то, как он прикасается к ней. «Мы красивы, не так ли?»
– Тогда кто это был? Конечно, если я имею право поинтересоваться у вдовы сына.
– Это один из ученых Наполеона, он был с Наполеоном в Египте. Он знает все о Розеттском камне и о прочих древностях.
Лицо Джорджа посветлело, он полез во внутренний карман за табакеркой.
– Надо же, бог ты мой, тогда ты должна почаще флиртовать для нас! – И он рассмеялся. – Возможно, ты сможешь пригодиться семье Фэллон! Я должен встретиться с ним. Как его зовут?
– Месье Пьер Монтан.
– Больше. Я хочу знать больше.
Роза пожевала губами. Она снова услышала слова француза: «Ах, та самая виконтесса».
– Они работают над многотомным изданием о Египте и сделанных там открытиях.
– В таком случае я точно должен встретиться с ним, прежде чем мы покинем Париж. Что-нибудь об иероглифах?
– Полагаю, они знают не больше твоих коллег.
Джордж взял увесистую понюшку табака.
– Тогда это будет гонка, – оживленно сказал он, – которую, естественно, выиграют англичане.
В этот момент вернулись Уильям с Долли. У них обоих были раскрасневшиеся лица. Было видно, что Долли плакала. Роза заметила, что, когда они уходили, Долли с готовностью взяла Уильяма за руку. Теперь же Уильям крепко сжимал ее руку, как бы не давая ей возможности убежать.
Никто не отреагировал на их возвращение.
– Теперь мы поедем в оперу, как и предлагал месье Бонапарт, – объявила вдова. – Долли, милая, быстрей садись возле меня.
Поздно вечером (после оперы и позднего ужина, во время которого никто не упоминал о планах на Долли и во время которого Долли, сидя между вдовой и Джорджем, с каждой минутой выглядела все более и более смущенной) Роза поспешила в комнату Долли. Девочка лежала на большой кровати, убитая горем.
– Уильям говорит, что я должна выйти за виконта Гокрогера, когда мне исполнится шестнадцать лет. Якобы папа не будет против. Но более того, он утверждает, что герцог Хоуксфилд согласен на это, а именно он принимает за нас решения. И они знают, что я хочу выйти за кого-то замуж, поскольку читают мой дневник! Я пыталась объяснить, что этой историей просто хотела развлечь его, но он, похоже, не поверил мне. А когда я сегодня днем упомянула о том, что ты ищешь для меня мужа, они решили рассказать мне все сейчас. Уильям заявил, что мне очень, очень повезло, ведь не каждый отважится жениться на высокой девушке. Ах, Роза! Виконт Гокрогер намного ниже меня. Он мне не нравится. А он не перестает целовать мне руку. – Она не смогла сдержаться и всхлипнула. – Теперь у меня рука пахнет табаком.
– Дорогая Долли! – Роза обняла девушку. От этого Долли принялась плакать еще сильнее.
– Это был мой дневник. Они все, все читали мой дневник! Я писала в нем для Уильяма, чтобы развлечь его!
– Да, – согласилась Роза, – я знаю. Я сказала Энн, что это неправда.
Долли еще какое-то время всхлипывала. Роза в отчаянии гладила ее по голове. Неожиданно всхлипывания прекратились, и Долли выпрямилась.
– Я хочу выйти замуж за месье Монтана. Он высокий и добрый. Виконт Гокрогер низкорослый и, я думаю, злой, а то бы он никогда не заставил меня пойти на это. Роза, ты должна поговорить с ним, с месье Монтаном, и сказать, что я люблю его всем сердцем, – громким шепотом произнесла она.
– Долли, я думаю, ты переутомилась. Мы ничего не знаем о месье Монтане, совсем ничего. Мы общались с ним каких-то пять минут.
– Но мы снова встретим его! Он так сказал! У него добрые глаза. – Она была почти в истерике, и Роза чувствовала себя не в своей тарелке.
Она неохотно сказала:
– Он работает над книгами о Египте. Он знает, что нас это интересует, и пригласил нас посетить Комиссию по делам Египта.
Долли моментально преобразилась: она быстро пригладила волосы, протерла глаза, от слез и следа не осталось.
– Мы скажем ему все!
– Но, Долли… Я не уверена, что он захочет жениться на пятнадцатилетней английской девушке, которую он едва знает.
– Я сделаю так, что он захочет, уговорю его. Стану для него всем, всем, чем он захочет. Я знаю, что происходит после свадьбы, и смогу это пережить. Я буду любить его так сильно, что ему придется любить меня в ответ.
– И все это только из-за того, что он высокий? – Роза невольно улыбнулась.
Долли сердито посмотрела на нее.
– Ты никогда не была высокой, ты не знаешь, что происходит с высокими девочками. Мужчины не танцуют с ними. Они только говорят с ними, когда возникает необходимость или если они очень богаты. Наша семья не очень богата, отец и дед промотали состояние на азартные игры и любовниц. Это знают все, но никто не говорит об этом вслух. Нам приходится продавать картины, у нас долги. Герцог Хоуксфилд оплачивает даже нашу карету! Любовь – это то, чего я пока не испытала, но я знаю, что найду ее вместе с месье Монтаном. Мать не любила меня, пока… – Голос Долли снова дрогнул. – Пока не сошла с ума. Виконт Гокрогер не любит меня. Он хочет, чтобы я родила ему сына. Так сказал Уильям.
– Наследники очень важны, Долли, в обществе, в котором ты живешь.
– Пускай найдет себе кого-нибудь, кто подойдет ему по возрасту! Мне он кажется лет на сто старше меня! Ты поговоришь обо мне с месье Монтаном?
Роза молчала. «Как я могу говорить о таком с мужчиной, которого едва знаю?»
– Пожалуйста, Роза, – настаивала Долли. – Пожалуйста, пожалуйста, Роза, я умоляю тебя! – Когда Роза не ответила, Долли неожиданно добавила: – Ты хочешь оставить его себе!
Роза посмотрела на юное личико Долли, на котором было написано отчаяние, и вспомнила, что когда-то она была ненамного старше Долли и тоже ничего не опасалась в своей невинности, и тоже хотела поступить по-своему.
– Я сделаю все, что смогу, – ответила она, поцеловала девушку и повернулась, чтобы уйти. – Что бы ни случилось, – пообещала она, – я постараюсь помочь тебе не выйти замуж за Джорджа Фэллона!
Глава четырнадцатая
На следующий день месье Пьер Монтан появился в отеле. Он учтиво поздоровался с семьей Фэллон и поинтересовался, не желают ли они ознакомиться с подготовкой издания «Description de l’Egypte».
Джордж был очень польщен, он с воодушевлением жал французу руку. Долли была вся в ожидании. Ее охватило сильное волнение. Она громко заявила о своем согласии поехать с французом.
– Очень хорошо, – торжественно изрекла вдова. – Я вижу, у моего сына и дорогой Долли есть общие интересы.
Никто из них, даже Джордж, который увлекался коллекционированием древностей, не был подготовлен к тому, что они увидели. Как только они прошли главный вход, все внезапно залил яркий свет. Однако это не был свет. Это была игра красок. Во всех комнатах – на стенах, на столах, на стульях, на полу, на постаментах – стояли статуи львов с человеческими лицами, фрагменты роскошных украшений, разноцветные ящики, старая деревянная арфа, красивая лепная голова с одним глазом, большая гранитная ступня. Обломки камней и листы бумаги были покрыты письменами. Также там стояли куски стен с выгравированными на них надписями, извлеченные из гробниц и храмов. На них красными, голубыми, золотыми, белыми, зелеными и коричневыми красками была изображена жизнь Древнего Египта: прекрасно прорисованные музыканты, играющие на инструментах, похожих на небольшие арфы, писцы за работой, боги, получающие дары, корабли, пестрые утки. И кошки, кошки были повсюду: статуи кошек, вырезанные изображения кошек на стенах, нарисованные кошки и, как им объяснили, мумифицированные кошки. А еще – рисунки французов, запечатлевшие то, что они видели в Египте, – большие красивые статуи людей, а может, богов. Мать с ребенком, похожие на мадонну с младенцем, созданные за много тысячелетий до возникновения христианства. Птицы, скорпионы и рыбы, полулюди-полуживотные. Картины, изображающие Нил, густые пальмовые заросли, небольшие лодки, земледельцев, буйволов с шорами, рыбаков. Много рисунков было посвящено пирамидам и загадочной статуе под названием Сфинкс. И повсюду изумительные письмена, загадочная египетская письменность, выгравированная на самых разных обломках глиняной посуды и камней, на клочках чего-то, что выглядело как нечто среднее между бумагой и тканью. Египетские кар тины пестрели иероглифами.
– Ух-х-х, – вздохнула Долли. Она стояла так близко к Пьеру Монтану, что он почувствовал ее дыхание, запах ее пастилок. Гости тихо пересекли длинный зал. Они не могли отвести взгляд от кип бумаг, папок, рисунков и предметов, которые то и дело переносили с места на место.
– Это папирус, – сообщил Пьер Розе, заметив, что она внимательно рассматривает какой-то свиток. – Это их бумага, делается из тростника. Все эти предметы мы отослали во Францию. До вашего… договора.
– Полагаю, вы все перекрасили, – заметила вдова.
Пьер не мог сдержать удивления.
– Конечно же нет, мадам. Это то, что мы нашли.
– В таком случае, я думаю, что ваши художники преувеличили красоту увиденного и его яркость, – продолжала вдова, но в ее голосе была какая-то неуверенность, поскольку все, что находилось в зале, ее буквально поразило.
– Уверяю вас, мадам, – ответил Пьер, – наши художники уделили много внимания мелочам, они сделали много зарисовок, прежде чем приступить к написанию картин. Они снова и снова проверяли цвета. Вы можете удостовериться в этом сами. Я видел их, я путешествовал вверх по Нилу с усталыми невежественными солдатами, которые, однако, время от времени одобрительно отзывались о том, что предстало их взорам. Несмотря на все сражения и опасности, казалось, словно их… их сердца или души, нечто внутри них… каким-то образом откликается на то, что они нашли.
– Этих сокровищ не было в Александрии, – огорченно заметил Уильям. – Я бы привез кое-что домой.
Джордж просто ликовал.
– И вы видели пирамиды, месье?
– Я видел пирамиды. Мы приблизились к ним на рассвете. Они казались огромными неясными строениями, которые слабо вырисовывались на фоне утреннего неба. Я археолог и повидал много разных памятников древних цивилизаций, но считаю день, когда узрел пирамиды, одним из самых… – в порыве эмоций он не заметил, что перешел на французский, – …des jours les plus extraordinaire de ma vie![54]54
Необычных дней моей жизни (фр.).
[Закрыть]
– Должен существовать какой-нибудь способ перевезти эти пирамиды в Англию, – сказал Джордж.
Пьер слабо улыбнулся.
– Пускай они лучше останутся в пустыне, месье, которой они принадлежат.
– В Египте небо было таким же голубым, как здесь, – медленно начал Уильям, вспоминая время, проведенное там. – Я забыл.
Он удивленно уставился на картины французских мастеров.
Какое-то время все они молчали, словно оказавшись в церкви. Долли постоянно находилась возле Пьера, ходила за ним хвостом. Энн, которая ничем не могла заглушить пульсирующую боль в зубах, тем не менее, рассматривала драгоценности, не в силах отвести взгляд. А посмотреть было на что: много сверкающего золота, аметисты, самые необычные ярко-голубые камни, какие только можно встретить, подвески, ожерелья, короны, оригинально украшенное драгоценными камнями синее кольцо, оправленное золотом. Роза была буквально зачарована значками, которые она узнала: те же птицы, предметы, животные и фигуры. Она не смогла сдержаться и опустилась на колени, внимательно осмотрела значки на обломке стелы, провела пальцами по письменам. Быстро открыв ридикюль, Роза достала очки. Она придвинулась поближе, заметила сокола, отчетливо различила жука, осторожно нагнулась над камнем (она и не подозревала, что в этот момент была очень похожа на пожилую леди Констанцию Горди, которая в свое время, казалось, поедала книги). Пьер Монтан наблюдал за ней удивленными глазами, он слышал, как она сказала сама себе: «Они описывали свои жизни. Они пытаются рассказать нам о них». Он опустился на колени рядом с ней, показал Розе иероглифы, выгравированные на камне, а потом на некоторых листах папируса, на первый взгляд, совершенно другие, нанесенные каким-то неизвестным видом чернил.
– Письмо изменилось, вероятно, тогда, когда они начали использовать новые перья и чернила, – сообщил он, – так оно стало широко распространенным. Оно называется демотическим, его образец – средний текст Розеттского камня.
– Что-то вроде слитного рукописного текста? – спросила она.
Ученый посмотрел на нее и ответил:
– Что-то вроде него. Слитные иероглифы. Возможно, упрощенные иероглифы. Но прошло слишком много веков с тех пор, как использовались иероглифы в чистом виде. Связь между обычным письмом и иероглифами совершенно непонятна. Взгляните на этот фрагмент.
В руке он держал небольшую каменную статуэтку сидящего писца за работой с табличкой на коленях.
– Месье Монтан? – позвала Долли. Он встал, чтобы ответить на ее вопрос о животных.
Роза все вертела в руках статуэтку. «Древность, которая говорит с нами». Ей вдруг захотелось поцеловать ее. Наконец она нехотя поставила ее на место. У нее болела голова. Она медленно сняла очки и закрыла глаза. «Если бы я могла отправиться в Египет и найти недостающие части Розеттского камня…» Когда она встала, то заметила каменную голову, стоящую на полке. С древнего овального лица на нее взирал один-единственный уцелевший глаз. Другой глаз и половина носа были выломаны, но, несмотря на это, казалось, что статуя смотрит на нее со странным выражением лица. Она медленно подошла к ней, словно нечто притягивало Розу к статуе. Она приблизилась к разломанному лику, уперлась руками в статую и, как показалось Пьеру, вздохнула. Он навсегда запомнил эту картину.
Джордж принялся расспрашивать французского ученого, выкрикивая вопросы, немедленно требуя ответов, снова и снова допытываясь о местах, в которых бывал Пьер.
– То есть вы хотите сказать, что они все еще находятся там? Где-то в Египте? Драгоценности, которые в противном случае были бы здесь? – Теперь он, как и Энн, очень внимательно разглядывал украшения. – Те, что нарисованы на этих замечательных полотнах?
– Вы бы и сами могли найти их, месье, – холодно ответил Пьер. – Но мы проехали много миль, перенесли множество лишений, чтобы через много месяцев и даже лет найти эти предметы. Вы не можете забрать целые храмы. Но вещи, которые мы видели… это было… incroyable! Magnifique![55]55
Невероятно! Великолепно! (фр.).
[Закрыть] Мы созерцали статуи, которые были во много раз больше нас самих. И гробницы древних фараонов глубоко под землей, где наши художники работали дни и ночи напролет. Нам нужно было быстро выполнить множество работ. Пески, солнце, иногда песчаные бури и, конечно же, нескончаемые сражения с арабами, турками и мамлюкскими беями не давали нам трудиться. К счастью, мы путешествовали вместе с армией.
– Я знаю, кто такой мамлюкский бей, – весело воскликнула Долли. – Я видела одного во дворце Наполеона!
Пьер улыбнулся ей, а Джордж бросил:
– Тише, малышка Долли! – И жестом попросил Пьера продолжать.
– Мы должны были работать в ужасных условиях и очень быстро, но, тем не менее, очень аккуратно, как вы видите. Это был долгий и тщательный труд, – он снова подчеркнул это, – мы пробыли там три года. Практически все, что мы могли забрать, мы забрали или срисовали. Часть попала в Англию, – добавил он, помрачнев, – как вы знаете, месье, в частности, la pierre de Rosette[56]56
Розеттский камень (фр.).
[Закрыть]. – Он на секунду замолчал, таким болезненным было для него это воспоминание, но затем энтузиазм возобладал. – Мы, ученые Наполеона, живем египетскими древностями, всем тем, что мы видели и что узнали. Мы… как это будет по-вашему? Мы были околдованы! Однако там еще много чего осталось. Мы также полагаем, что еще больше осталось неизученным.
– Я должен отправиться в Египет, – пробормотал Джордж.
– Но дабы понять, что мы открыли, необходимо найти ключ к иероглифам, – продолжал Пьер, – письменам Древнего Египта. Наша находка Розеттского камня, – первое слово он подчеркнул, – дала нам надежду. На меня камень произвел огромное впечатление. – Долли заметила, как он низко поклонился Розе. – Ваша невестка прочла перевод с древнегреческого. Сомневаюсь, что хотя бы половина француженок сделает то же самое.
– Месье, месье, я прочту его! Я с удовольствием прочту его! Мне понравится все, что вы покажете мне! – Долли вышла за рамки приличий, но она была в отчаянии. Она все еще стояла возле Пьера Монтана. Рядом с ними невысокий рост Джорджа был особенно заметен, что он прекрасно понимал.
– Долли! – одернул он ее резко, но Долли не могла или не хотела его слушать.
– Вы вернетесь в Египет, месье Монтан? – спросила она. – Это, наверное, самая красивая страна в мире, ведь так?
Пьер рассмеялся.
– Некоторые районы Египта настолько красивы, что их невозможно сразу постичь, мадемуазель Долли. Если бы я мог рассказать вам о реке Нил, апельсиновых рощах, пышных садах и пшеничных полях, о величественных мечетях! – Роза вспомнила рассказы отца, она представила, как бы гуляла по апельсиновым рощам, ела свежие финики. – Но города там многолюдны. Там свирепствует серьезная болезнь – чума. Нил в некоторых местах несет смерть, слепоту. Я лично был свидетелем подобных вещей, когда был там. Я думаю, что местные жители были не очень рады нашему пребыванию в Египте. Они не считали нас друзьями. Хотя Наполеон хотел, чтобы так оно и было. Когда мы плыли в Египет на борту «Ориента», – он бросил взгляд на Уильяма и Джорджа: все знали о том, что флагман «Ориент» был потоплен Нельсоном в битве на Ниле, – Наполеон читал Коран. Это что-то вроде арабской Библии, – пояснил он Долли. – Он был поражен этой книгой. По вечерам он сидел на палубе под звездами и обсуждал вопросы религии. – Пьер рассеянно посмотрел на одну из картин, затем собрался и продолжил: – Он даже с большим трудом купил в Ватикане арабский печатный станок, чтобы печатать арабскую газету! Местные жители не верили своим глазам, когда он очутился в Каире! – Пьер быстро продолжил: – Тем не менее, мы им не понравились. Они очень набожны, а их религия во многом отлична от нашей.
Уильям перебил:
– Действительно, вы правы, месье! Я тоже был в Египте. Все эти зловещие звуки, доносящиеся из мечетей, глупое коленопреклонение, возношение молитв по сто раз в день… Мы старались заставить работать этих лентяев!
– Как я сказал, – продолжал Пьер холодно, – туземцам было не по вкусу наше общество. Возможно, они имели на то причины. Некоторые солдаты вели себя неподобающим образом. На самом деле они вели себя не в соответствии с обычаями египтян.
Роза заметила, как вспыхнуло лицо Джорджа. Он перехватил ее взгляд, и она быстро отвела глаза. «Это, конечно, может быть лишь совпадением». Но она снова услышала слова Пьера в Тюильри, вспомнила, как странно он посмотрел на нее: «Ах, та самая виконтесса…»
– Так что, мадемуазель Долли, во многих отношениях это прекрасное место. Но по мере того как мы продвигались по пустыне к Каиру, сражения все ужесточались. Мне очень жаль, но много костей моих соотечественников осталось лежать в песке этой огромной и ужасной страны.
Он хотел добавить, что кости также лежат на морском дне возле Александрии из-за Нельсона, который уничтожил там почти весь французский флот, не только «Ориент». У Пьера было очень серьезное лицо, никто не решался заговорить. Им стало неловко смотреть на сокровища, из-за которых было пролито столько крови.
– Пойдем, Долли, – внезапно громко сказала вдова, нарушая неловкое молчание, воцарившееся среди бесценных древностей. – Теперь нам пора идти. Возьми меня за руку.
Роза могла бы поклясться, что увидела, как в руке вдовы что-то ярко блеснуло синим цветом. «Я наверняка ошиблась».
Долли удивленно посмотрела на вдову, словно все вокруг было сном.
– Идти? – недоверчиво переспросила она.
Вдова повернулась к французу.
– Благодарю, мистер Монтан, за то, что показали нам свои небольшие богатства. Даже если их великолепие немного преувеличено, они, тем не менее, интересны. Пойдем, Долли, – сказала она решительно. На лице Долли несколько выражений быстро сменили друг друга.
Уильям сказал:
– Пойдем, Долли.
Плечи Долли опустились, она наконец отошла от месье Монтана, не отрывая от него взгляда.
Вся семья отправилась к ожидающей ее карете. Их каблуки звонко стучали по парижской мостовой. Пьеру удалось перехватить Розу, он ее буквально подкараулил.
– Мадам, простите мою поспешность. Я желаю видеть вас еще раз. У меня… у меня есть что сказать вам. Вы остаетесь в Париже?
– Мы отправляемся в Рим, – невесело ответила Роза. – Моя свекровь желает быть представленной Папе Римскому. Хотя мы все, конечно, находимся в лоне англиканской церкви. Полагаю, здесь дело не в вере, а в общественном положении.
– Ясно, – с сомнением заметил он, возможно, не совсем поняв то, что она ему сказала. – Но вы вернетесь в Париж?
Роза увидела, что Долли, которую уже запихнули между вдовой и Джорджем, озабоченно поглядывает на нее, явно желая, чтобы Роза побыстрее присоединилась к ним.
Роза повернулась к Пьеру Монтану, взглянула на мгновение в его доброе лицо.
