Текст книги "Розетта"

Автор книги: Барбара Эвинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Роза не могла ничего поделать с краской, залившей ее лицо. «Как я могла отпустить Пьера?»

– Послушайте, мисс Роза, когда Корнелиус Браун узнал, что ваши родители учат меня читать, вы знаете, он, бывало, помогал мне по выходным, хотя мог бы заняться чем-нибудь другим! Он знал, что это важно для меня.

Стол уже был начищен до такой степени, что Роза могла увидеть в нем отражение своего раскрасневшегося лица.

– Ну, где же письма? – нетерпеливо воскликнула она.

Наконец от Фанни пришло самое короткое из всех ее писем.

«Он говорит, что мы не поедем». Больше в нем не было ни слова.

Пьер Монтан тоже написал короткое письмо из Парижа. Он отослал его как Розе, так и Долли. В нем он сообщил, что бесценный перстень возвращен на место в Комиссии по делам Египта, что все ученые вздохнули с облегчением. Он больше не упоминал ни о браке, ни о чем-либо ином личном. О путешествии он тоже не написал ни слова. Он пожелал им всего наилучшего.

Роза уселась в кресло в гостиной, держа в руках оба письма.

Она зажгла маленькую сигару.

«Это не из-за Гарри. Это из-за меня. Я никогда ничего не хотела так сильно, как хочу этого ребенка, который хоть отчасти будет похожим на того, которого я потеряла. Которого я видела».

Затем ей в голову пришла неожиданная мысль.

«А почему я жду, чтобы кто-то принял решение за меня?»

Глава семнадцатая

– Нет! – ответила Фанни. – Нет, Гораций, пожалуйста, я не буду!

Гораций снова застал ее врасплох: служанка пошла купить соли, была середина дня, Фанни готовила на кухне обед. У нее не было с собой ни губки, ни уксуса. Уже столько раз это случалось с тех пор, как она вернулась в Уэнтуотер.

– Ты говоришь «нет» своему мужу?

– Гораций, дети же играют совсем рядом, в холле, подожди до вечера, я тебя прошу.

В горшках варилась еда, пот струился по ее щекам, покрытым веснушками, рыжие волосы разметались по сторонам.

– Ты говоришь «нет» своему мужу? – Гораций принялся расстегивать сюртук, тяжело дыша и прижимаясь к ней. – У нас будут еще дети. Ты выполнишь обязанности жены. Святой Павел сказал: «Женщина создана на утеху мужу». Ноги твоей не будет в Лондоне. Твоя кузина, – он задрал ей платье, – вечно забивает тебе голову, – он толкнул ее, – порочными идеями. – Она попыталась отпихнуть его. Он слегка ударил ее локтем по лицу, но даже не заметил этого. – Ты говоришь «нет» мужу, который является представителем Бога на земле?

Он уже не мог держать себя в руках. В горячем воздухе кухни стояли запахи баранины и лаванды, сала и пота, а затем внезапно появился аромат секса, когда желание поглотило его. Мгновение он тяжело дышал, прижимаясь к ней. На ее рубашке появилось темное пятно.

– Мама? – рядом послышался тихий, неуверенный голос Джейн.

– Убирайся! – поспешно застегиваясь, вскричал отец. Джейн мигом бросилась в холл, словно напуганный кролик. В этот момент в дверь постучали.

Фанни, прижав руку к лицу, еще раз взглянула на мужа, развернулась и пошла наверх. Котелки продолжали кипеть и шипеть без присмотра.

Гораций еще не успел отдышаться и был немного неодет, когда посетители вошли в дом вместе со служанкой, которая немедленно бросилась к кипящим котелкам. Горацию было нелегко прийти в себя еще и потому, что посетителями оказались Роза и ее служанка Мэтти.

– Добрый день, Гораций, – поздоровалась Роза, протягивая ему руку. – Как мы давно не виделись!

Гораций в ответ поклонился, но слова его были отнюдь не доброжелательными.

– Полагаю, мы вас не ждали, – заметил он.

– Я знаю, – ответила Роза. – Но я была у друзей семьи в Бирмингеме, мы практически проезжали мимо вашей двери. Поскольку мне очень понравилась ваша дочь, долг требует, чтобы я познакомилась и с вашим сыном, о котором я столь много слышала. Но я останусь очень ненадолго… только на эту ночь, если возможно… поскольку мне надо срочно возвращаться в Лондон.

На лице Горация отразились противоречивые чувства. Он не хотел, чтобы эта падшая женщина влияла на его сына. С другой стороны, сын являлся для него главной радостью и его было грех не показать.

Джейн, с удивлением услышав голос тети, с опаской появилась в другом конце холла.

– Тетя Роза? – тихо спросила она, глядя на дверь.

– Джейни! – Джейн бочком придвинулась к ней, поглядывая на отца. Ее брат исчез.

Роза обняла девочку. Она увидела озабоченное выражение на ее маленьком веснушчатом личике. У Джейн были очень холодные руки.

– Я так скучала по тебе, что решила приехать! – сказала она Джейн. – Надеюсь, – она посмотрела на Горация, – я наконец смогу увидеть твоего брата.

Джейн хотела сказать ей, что брат постоянно щипается, когда взрослые не смотрят, но она не могла сделать это при отце.

– Позови брата, – приказал Гораций, и Джейн сразу же поспешила по коридору к задним комнатам.

– Теперь послушай меня, Роза, – сказал Гораций. В этот момент в комнату влетела его жена. – Роза! Я услышала твой голос! – сказала она, крепко обняла кузину, затем окинула ее озабоченным взглядом. – Все в порядке?

– Конечно, – ответила Роза. – Я не хотела напугать тебя. Я только проездом, завтра поеду дальше. Я была в Бирмингеме. Поэтому решила повидать твоего сына, – и она улыбнулась Горацию, – о котором я столько слышала.

Фанни посмотрела на кузину, улыбаясь от удовольствия, но в ее умных глазах Роза видела сотни вопросов.

– Неужто в Бирмингеме? – удивилась она. – В такую скверную погоду?

– Так весна ведь! – возразила Роза. – Дни становятся длиннее. Теперь, когда дожди прекратились, дороги значительно улучшились.

– Теперь послушай, Роза, – сказал Гораций. Его удивил этот собранный, опытный человек, что стоял у него на кухне. Это уже была не та легкомысленная девчушка, которую он помнил. Она изменилась. – Чем занимаешься?

– Я надеялась, что смогу поехать в Индию с тобой и твоей семьей, – кротко ответила Роза. – Такое прекрасное приключение! Но… не судьба.

– Это была нелепейшая затея. Чтобы священник англиканской церкви оторвался от паствы на целый год, дабы удовлетворить прихоть какого-то старика!

– Так я и поняла, – сказала Роза. – Возможно, в один прекрасный день я наберусь смелости отправиться в одиночку.

– Святые небеса! – воскликнула Фанни, удивленно посмотрев на кузину. – Обед! – И она бросилась к плите.

– Ты смешна, Роза! – произнес Гораций рокочущим голосом.

В дверях появился юный Гораций. За ним шла Джейн.

– Добрый день, тетушка, – вежливо поздоровался он. В его голосе слышалась заинтересованность (ведь он слышал от папы об этой женщине). Мальчик слегка поклонился, сразу же подошел к отцу и встал возле него. Ему было шесть лет, и он был очень похож на мужчину, стоящего рядом. Роза надеялась, что от него пока не пахнет лавандой.

– Прочти тете десять заповедей.

Мальчик тут же начал:

– Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не сотвори себе кумира. Не произноси имени Господа Бога твоего всуе. Соблюдай день субботний. Почитай отца твоего и мать твою. – Когда он добрался до прелюбодеяния, то запнулся. Видимо, смысл слова для него был не совсем ясен, но зато он был твердо уверен в его отрицательном значении. Закончив, он повернулся к отцу. – Папа, на дальнем поле я видел оленя. Пойдем и застрелим его?

У Горация не было ни малейшего желания оставлять женщин наедине, но ему очень хотелось научить сына охотиться на оленя.

– Я надеюсь увидеть тебя в церкви сегодня вечером, – сказал он Розе, надевая сапоги.

– Сегодня вечером? – Роза выглядела озадаченной. – Конечно, если хочешь… но сегодня же вторник.

– Сегодня Фанни будет слушать мою проповедь.

– Ах, конечно. С большим удовольствием.

Особой радости Роза по этому поводу не чувствовала.

Мэтти со служанкой Фанни ушли на кухню, Джейн уснула на диване, чувствуя себя в безопасности среди женщин, и наконец они остались одни. Роза тут же взяла Фанни за руки.

– Фанни! Конечно же, я не была в Бирмингеме! Я приехала повидаться с тобой, поскольку не могла написать обо всем! Фанни, на этой неделе я уезжаю в Египет. Я уже все спланировала! Я еду через Париж, конечно. Хочу, чтобы Пьер дал мне ценные советы. Ему вряд ли понравится моя затея, но уверена, что он поможет мне, когда поймет, что я просто должна туда отправиться! Но я не могла уехать, не повидавшись с тобою.

На лице Фанни выразилось огромное удивление.

– Ты же не собираешься ехать одна? Пьер будет тебя сопровождать?

– Я могу поехать одна, Фанни. С осени я прочла все книги по Египту, которые только существуют. Я не боюсь.

– А Пьер с тобой поедет? Вы дружите?

– Я… я уверена, что он встретит меня как друга. Но конечно… я не могу просить его… не об этом. – Она слегка запнулась, как ранее маленький Гораций запнулся на слове «прелюбодеяние».

– Не вздумай одна отправляться в подобное путешествие. Я уверена, Пьер скажет то же самое. Это невозможно, он говорил, что это слишком опасно.

– Я еду, Фанни! Женщины уже совершали подобное. Пьер признался в Лондоне, что женщины бывали там, пусть даже просто чудачки, сопровождавшие мужей. Будут еще путешественники, всегда есть еще путешественники. Я не верю, что они, хоть и совершенно незнакомые мне люди, позволят диким животным съесть меня или неверному сразить мечом. И я не еду совсем одна, конечно. Со мной с радостью отправится Мэтти. На самом деле она просто счастлива. Она тебе сама расскажет. Мэтти надеется отыскать давно пропавшего мужа! – Но Фанни все еще неодобрительно смотрела на Розу. – Фанни, дорогая, послушай. Я излечилась от Гарри. Я больше не скучаю по нему. Совсем. Но именно ты заставила меня понять, что мне есть за что поблагодарить его. Если я сделаю это, то буду чувствовать, что поступила достойно от его имени.

– Почему ты должна что-то делать от его имени?

– Ах, Фанни, это, если хочешь, отговорка! Потому что я кажусь сама себе совершенно помешанной! Я очень хочу найти этого странного ребенка, если это возможно, а ты прекрасно знаешь, что я сгораю от желания поехать в Египет. Я всегда, всегда хотела туда отправиться. Правда, я целыми месяцами планировала, планировала так, как мог бы планировать папа, не собираясь выезжать, пока не пойму дорогу. Я так тяжело трудилась, прочла все, что смогла достать, научилась приветствовать людей по-арабски, прекратила принимать опиум, поскольку понимаю, что мой разум не должен быть затуманенным! Да, мы даже не знаем, жив ли ребенок, но я постараюсь найти его, и я уверена, что Пьер поможет. В Англии меня ничто не держит! Я вдова! Я свободна!

Где-то вдалеке раздался выстрел.

– Еще один мертвый олень, – с отвращением заметила Фанни, пока еще не успело улечься эхо от выстрела.

Роза не могла остановиться.

– Мы с Мэтти уезжаем в Париж через несколько дней. Потом – в Италию или Грецию, где сядем на корабль. – Кузина до сих пор смотрела на нее недоверчиво. – Фанни, дорогая, я же уже бывала в разных местах! Я много путешествовала, ты же знаешь. Я посоветуюсь с другими путешественниками и поеду с ними, если такое будет возможно.

– Ты думаешь, что найдешь ребенка… вот так просто?

– По крайней мере, я могу попробовать! Английский торговец, который спрятал девушку, может знать, где он.

Казалось, Фанни не понимает ее.

– Я полагаю, что ты настроена серьезно.

– Абсолютно серьезно. Я уже почти в пути!

– Ах, Роза! – Фанни то ли всхлипнула, то ли усмехнулась. Она обняла кузину, и так они стояли какое-то время. – Позволь мне приготовить для тебя чай!

Роза едва ее слышала.

– Пьер рассказал столько вещей в ту ночь. Я все записала после того, как он ушел. И… я увижу его в Париже… уверена, что он окажет мне любую помощь, какую будет в состоянии.

– Разве он еще не знает о твоей затее?

– Нет… он не знает, что я еду без тебя и Горация.

– Он хотя бы знает, что ты приезжаешь в Париж? – Но Роза отвела взгляд, уставившись на свои руки.

– Я много раз пыталась написать ему… но… это… лучше я поговорю с ним, когда прибуду в Париж, поскольку мне понадобится его совет. Я уверена в этом. – Она говорила так, что ее было практически не слышно. – Я хочу найти этого ребенка, Фанни. Не ради Гарри. Ради себя. Я хочу этого так сильно, что мне становится плохо.

Тогда Фанни поняла.

– Да, – сказала она.

Гораций произнес длинную молитву, и обед начался в молчании. Было прохладно. Тусклые тонкие лучи чего-то отдаленно напоминающего солнце проникали в комнату и падали на стол. Роза плохо понимала, почему Фанни тратит столько усилий на то, чтобы понравиться собственному сыну. Он был красивым ребенком, но копировал все движения и поведение отца. Он был напыщенным, если шестилетний мальчик вообще может быть напыщенным; он вел себя грубо с любящей сестрой, что снова и снова расстраивало бедняжку; и он бросал короткие любопытные взгляды на тетю, пока почти в полной тишине шел обед. Еще Роза заметила между Фанни и Горацием какой-то холодок. Фанни же видела, что глаза Розы сияли, ведь она приняла решение.

Часы на кухне пробили четыре пополудни. Роза повернулась к Джейн.

– Помнишь мои часы, Джейн? Особенные, сделанные в Италии, которые я тебе показывала?

– Да, – согласилась Фанни с улыбкой. – Знаменитые часы, которые твой папа привез из Генуи так много лет назад.

– Они до сих пор прекрасно идут. Время совершенно не повлияло на них.

– Я видела их, я видела итальянские часы! – воскликнула Джейн.

– Тише, Джейн, – сказал отец, а брат дал ей пинка под столом, но не сильно, потому что он был удивлен подобными разговорами за обедом. Никогда еще здесь не говорили о таких интересных вещах, как часы. За обедом следовало есть и размышлять о Боге либо слушать речи отца.

– Ты можешь сказать, который час, Гораций?

– Конечно, могу.

– Мы узнали из древнегреческих источников, – сообщила ему Роза, – что именно древние египтяне первыми разделили сутки на часы, поэтому они придумали первые устройства для измерения времени тысячи лет назад. Якобы существовал такой механизм, как водяные часы, – это чаша с отверстием. Каждое утро ее наполняли водой. Она опорожнялась по прошествии двенадцати часов. Последняя капля показывала, что прошло ровно двенадцать часов.

На маленьком лице Горация отразилось напряженное внимание.

– Ты помнишь, Роза, что рассказывал нам твой папа, – Фанни рассмеялась, – что вскоре после открытия музея на Монтегью-хауз со старых часов свалилась какая-то тяжелая деталь, проломила пол и каким-то чудом упала на карету, стоявшую во дворе.

– Это была каменная ваза!

– Нет, это была деталь часов! – Дети с удивлением наблюдали, как мать с тетей, сидя за обеденным столом, весело смеялись.

– Возможно, кто-то пострадал, – предположил Гораций Харботтом.

– Отец всегда отвечал нам, – сказала Роза, улыбаясь ему ангельской улыбкой, – поскольку мы тоже задавали этот вопрос, что в тот момент в карете никого не было.

– Это, конечно же, были французские часы, – кротко заметила Фанни.

Маленького Горация увлек этот разговор.

– Вы хотите сказать, – спросил он, словно бы делая тщательные записи по теме, – что итальянские, французские и английские часы различаются между собой? Они бьют на разных языках, вы это хотите сказать?

Тетя снова улыбнулась. Она тряхнула головой, и волосы заколыхались, как одна прекрасная волна.

– Раньше я именно так и считала, Гораций, – ответила она, – действительно, они бьют по-разному. Однажды, когда ты приедешь ко мне в Лондон…

– …в Лондон?

– …в Лондон, я покажу тебе разницу между итальянскими и английскими часами.

– У нас обычные английские часы, которые прекрасно идут и показывают время, – заметил ее зять. – Не надо забивать голову ребенку женскими глупостями. За обеденным столом следует есть. – Но он не удержался и добавил: – Я, естественно, как можно дольше буду удерживать его от поездок в Лондон.

– Резиденция архиепископа Кентерберийского находится в Лондоне, не так ли? – с невинным видом спросила Роза.

– Я сам смогу научить всему сына… и сыновей, которые появятся в будущем, – выразительный взгляд в сторону Фанни, – и так будет продолжаться очень долго.

Обед закончился, лошадь покормили, наступили сумерки, детей отправили спать.

По дороге в церковь они зашли в сарай, где при свете фонаря Гораций показал им мертвого оленя с темными остекленевшими глазами. Он свисал с крюка, вделанного в стену. Кровь ручейками стекала по нему и капала на грязный пол, где медленно засыхала. Роза отвернулась. Внезапно она вспомнила другого мертвого оленя и то, как Джордж голыми руками убил олененка.

В церкви они зажгли три свечи. Вокруг кафедры плясали тени, здесь было очень темно. Роза и Фанни уселись на одну из скамей. Стало еще холодней, и им пришлось сильнее закутаться в шали и платки. В воздухе пахло пылью, молитвенниками и лилиями, которые давно пора было выбросить. Роза почувствовала еще один аромат – еле заметный запах лаванды. Она не могла ничего с собой поделать, но Гораций за кафедрой напоминал ей одного из актеров, игрой которых она наслаждалась с друзьями в театре Друри-Лейн.

Гораций начал с цитаты из Библии: «Будь среди вас муж, жена, семья или племя, чье сердце отворачивается в день этот от Господа нашего, Бог не пожалеет их». Он подался вперед. Запах лаванды усилился.

– Я хочу поговорить, – продолжил он, – о тех, кто критикует церковь, о тех, кто, кажется, хочет пойти против воли Божьей и его истории. Как же они ошибаются! – Его голос гремел под стропилами пустой церкви. – Как они ошибаются, ибо тот, кто критикует церковь, критикует Бога. Тот, кто критикует меня, критикует Бога, ибо я его представитель на земле! В Библии говорится, – он поднял над собой объемный том Библии и потряс ею, – «Господь не пожалеет их!» Ярость и бдительность Божьи уничтожат такого человека, и все проклятия, написанные в этой книге, падут на его голову, «и Господь сотрет имя его, и по всей земле будут сера, и соль, и огонь… и ноги твои будут ступать лишь по темным камням. И когда ты будешь искать свет, он превратит его в тень смерти и сделает его тьмою».

Он громыхал в том же духе, предупреждая, что Господь читает в душах людей. Роза посмотрела на лицо Фанни, освещенное свечами, но не смогла понять его выражение. Роза вспомнила слова кузины, которые она произнесла на Уимпоул-стрит: «Церковников беспокоит лишь сохранение церкви».

Затем они короткой дорогой пошли домой в прохладных сумерках Уэнтуотера. Гораций говорил о проповеди, женщины молча слушали, где-то лаяла собака. Было восемь часов вечера. Уэнтуотер уже спал.

– Пойдем, Фанни, – сказал Гораций, как только они вошли в дом.

Роза уже заснула, когда почувствовала, как кто-то осторожно теребит ее за плечо. Она мгновенно села и увидела кузину, примостившуюся на краешке кровати со свечой в руках.

– Фанни? – громко воскликнула она. Роза была напугана и сбита с толку.

– Ш-ш-ш! – Роза заметила, как по щекам Фанни катятся слезы.

– Дорогая, что случилось? – прошептала Роза удивленно.

– Ничего, пустяки. Но, Роза, я поеду с тобой.

– Ты поедешь со мной? В Лондон?

– Я поеду с тобой в Египет, в Индию.

– Фанни! Хочешь сказать, что он в конце концов согласился? – Роза забыла, что надо говорить тихо. – Ах, Фанни, как это прекрасно!

– Ш-ш-ш! Он не согласился. Я сама решила.

– Фанни! – Роза снова перешла на шепот. – Ты не можешь бросить Горация, он твой муж!

– Я могу. Он меня ужасно использовал сегодня ночью.

– Но…

– Роза, я решила. – Роза прочитала на заплаканном упрямом лице Фанни, что она говорит серьезно. – Роза, мы все спланируем с утра, прежде чем ты уедешь; мы встретимся в Париже. Ты должна постараться ничем не выдать этого ни детям, ни Горацию. Я просто хотела напомнить тебе об этом.

Свеча отодвинулась от кровати и скрылась за дверью: Фанни ушла.

Розе стало холодно, ей не спалось. Наступил рассвет. За окном била копытом и ржала лошадь. Роза больше всего на свете хотела, чтобы Фанни поехала с ней. Закон в этом отношении был суров. Фанни не могла этого сделать. Жена не смела оставить мужа. Женщина, совершившая такое, моментально лишалась всех прав на детей. Фанни была не способна на это.

На следующее утро Розе все показалось сном. Семья уселась завтракать, Фанни разлила чай и принялась обсуждать со служанкой обед. На улице пищали цыплята, ожидая кормежки. Гораций рассказывал о пастве. Маленький Гораций разрывался между желанием подражать отцу и стремлением исподтишка наблюдать за интересной тетей. Джейн пропищала было: «Тетя Роза?», но отец велел ей помолчать. Он удалился в кабинет просмотреть газеты. Фанни попросила Розу почитать для детей и проверила почту – у нее были заботы, которые требовали ее внимания. Люди приходили и уходили. Какая-то женщина принесла масло. Гораций и Джейн корпели над алфавитом, каждый заносил слова в небольшую записную книжку. Позже другая женщина явилась к ним вся в слезах. Ее мужа лягнула лошадь, и он умер. Мухи жужжали вокруг туши оленя, под домом сновали крысы. В саду росло множество маленьких желто-фиолетовых крокусов среди бледно-желтых нарциссов и кустов жимолости, ухоженные розовые кусты ожидали лета, анютины глазки уже увяли. Роза заметила, что кто-то поработал здесь с любовью. Она вспомнила, как Фанни рассказывала, что Гораций любит работать в саду и разговаривать с цветами.

Когда Гораций ушел, а дети отправились кормить цыплят, Фанни принялась печь хлеб, словно был обыкновенный день. Мэтти с засученными рукавами помогала ей. Служанка пошла домой. Роза с Фанни никогда не стеснялись присутствия Мэтти. Все же Розе казалось, что ночной визит Фанни был сном. Наконец Фанни сказала, резко хлопнув по тесту рукой:

– Мы встретимся на Пон-Неф.

– Фанни! Ты потеряешь детей. В мире нет закона, который бы давал тебе право на них после того, как ты их бросишь.

– Я потеряю их только в том случае, если Гораций найдет меня. Когда я доберусь до отца, я буду в безопасности.

– Но ты же никогда больше не увидишь их!

Фанни уставилась на нее с открытым ртом.

– Что ты имеешь в виду? Они будут со мной!

– Ты возьмешь с собой детей?

– Конечно! А ты как думала?

Фанни поставила хлеб в печь. Мэтти работала так же спокойно, словно речь шла об обеде.

– Ты собираешься взять детей в Индию без отца? Ты собираешься пересечь с ними Египет? Быть того не может! Ты же слышала, что говорил Пьер!

Фанни вышла набрать воды, вернулась, снова вышла за картошкой. По кухне распространился запах свежего хлеба. Роза повсюду следовала за Фанни. Разговор продолжился:

– Конечно же, я возьму их с собой. Я всегда так планировала. Ты это знала. Я и подумать не могла отправиться куда-либо без детей. Сначала я скажу им, что мы едем к тебе, поскольку я заметила, что ты и твои разговоры о часах понравились Горацию. Ты хорошо на него влияешь. Ах, Роза, это будет замечательно! Говорят об опасностях путешествий, но в отсутствии путешествий тоже есть опасность. Конечно, я собираюсь помочь тебе в поисках. Мне известно, что это значит для тебя. Я все продумала. Я знаю, что ты хочешь побыстрее покинуть Лондон, но я попрошу тебя об одной услуге. Сегодня утром я послала письмо адвокату отца, чтобы он ждал меня. Он должен все организовать и подготовить деньги. Он сразу же сообщит отцу о моих намерениях. Но я не остановлюсь на Саут-Молтон-стрит или где-либо в Лондоне. Я сразу же уеду в Париж и там буду ждать тебя. Гораций, без сомнения, сразу же явится к тебе, поскольку я, конечно, оставлю ему записку, что уезжаю в Индию.

– Теперь настала моя очередь говорить, что ты не можешь, не можешь, Фанни, быть такой безрассудной. Конечно, Гораций сразу же приедет за тобой. Он никогда не позволит детям совершить подобное путешествие. И ты знаешь, в этом я с ним согласна. Ты не сделаешь этого!

Но Фанни словно не слышала ее.

– Он приедет в Лондон, но меня к тому времени уже там не будет. Он станет искать, но меня у тебя не найдет. Но… Роза… в этом заключается услуга, о которой я прошу… я прошу, чтобы ты оставалась в Лондоне, пока он не приедет, чтобы ты рассказала мне потом, какое… какое у него отношение ко всему этому. Я буду готовиться к худшему. Сомневаюсь, что он решится пересечь Ла-Манш. Он не верит в существование остального мира, как я тебе говорила. Но возможно, он удивит нас… и мне нужно, чтобы ты была там и потом рассказала мне, что он собирается делать. Пускай он разведется со мной, женится на другой, если хочет, но дети останутся со мной.

– Фанни!

Внезапно Фанни взяла Розу за руку и вытащила ее в просторный холл.

– Смотри, Роза. – Фанни, нисколько не стесняясь, задрала платье и нижнюю юбку. Вокруг ягодиц и на задней поверхности бедер запеклась кровь. На какое-то мгновение Роза вспомнила мертвого оленя.

– Господи, Фанни, – прошептала она.

– Именно.

Фанни опустила юбки. Женщины молча смотрели друг на друга.

– Ты поможешь мне? – спросила Фанни. – Увидимся в Париже? И поедем дальше? Пьер даст нам совет, как ты и говорила. – Она упрямо посмотрела на кузину. – Или я поеду одна?

– Встретимся на Пон-Неф, – ответила Роза.

Поздним утром вся семья вышла помахать Розе и Мэтти на прощание. Грохоча по ухабам, их карета скрылась вдали. Некоторое время спустя ночью по этой дороге проехала другая карета. Двое удивленных детей наконец заснули на коленях матери. Их маленькие тела подпрыгивали на твердой обивке экипажа, а полуоткрытые рты, казалось, хотели задать едва оформившиеся вопросы, ответы на которые рано или поздно придется дать.