Текст книги "Антология странного рассказа"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

Через полгода Све-та приезжает одна. Ей тогда сказали, что нужно более ос-но-ва-тель-но. Тетя Юля действительно что-то там ус-тро-и-ла, договорилась обо всем. Уходя, поручала ее О-ле-гу. Ее обследования начинались после о-бе-да. Он уже за-щи-тил-ся, ра-бо-тал где-то там. Он звонил на работу и говорил, что к нему приехала сес-тра, поэтому он немного за-дер-жи-тся. Все равно же никто не поверит. Он кормил ее утром завтраком. За столом они раз-го-ва-ри-ва-ли. Она ему рас-ска-зы-ва-ла о Харь-ко-ве, где он не был никогда, а он ей – о том, как они жи-вут в Москве. Она уходила по своим делам, а он ос-та-вал-ся. Ему же никто не верит все равно. Нравится жить двойной жиз-нью, ухаживая за хрупким, большеглазым, охотно общающимся провинциальным об-ла-ком. Ей же сказали, что надо регулярно посещать, чтобы лечиться по-настоящему. То есть чуть ли не переехать на время. Тетка говорит, что она с удовольствием, если на-до, поживи. Толик по телефону, что оставайся, сколько по-тре-бу-е-тся, даже настаивает. Потому что серьезное же де-ло, ты отнесись как по-ло-же-но. Но она все равно уехала, потому что со-ску-чи-лась по нему за две недели. А папа Валя, что его тоже можно по-нять. Договорились, что через месяц приедет опять. Он же мужчина, ему тоже хочется настоящую семью как положено. Только повидается, поживет немного до-ма. Ее Москва утомляла. Пока ее не бы-ло, Толик сошелся с женой одного офицера, у которой и без того был ребенок.

Когда Света приехала, разразился скандал. Потому что в армии с этим стро-го. Она очень переживала измену мужа. Она не знает, что ей теперь делать. Родители зо-вут к себе, а она не едет. Толик жить с ней отказывается. Там же его отец через дом. Он ее будет спра-ши-вать, а ей при-де-тся отвечать. Он с ней бу-дет встречаться на у-ли-це. Но отец похлопотал, какие-то связи еще со-хра-ни-лись, и его перевели в другой полк. Где про него не знают. Отец постарался.

Чтоб не сообщали. Тот офицер с же-ной разводится, Толик, оказывается, еще при Светке к ней хо-дил. Он на ней же-ни-тся. Новую жену с ребенком перевозит к себе. Она сначала пожила у быв-ше-го мужа. Он в одной комнате, она – в другой, как со-се-ди. Они старались не встречаться. Когда она пе-ре-е-ха-ла к То-ли-ку, то забеременела во второй раз. Теперь у него будет свой сын. Но он же хочет, чтобы тот тоже звал его папой. Его потому ОТПРАВИЛИ СЛУЖИТЬ ЗА ГРА-НИ-ЦЕЙ, ЧТО ОН НА ОЧЕНЬ ХОРОШЕМ СЧЕТУ у своего на-чаль-ства. НА ЭТОТ РАЗ в Германию. О их жизни там я мало знаю. Пе-ре-брав-шись к ро-ди-те-лям, уже не слы-ша-ла о них ничего. Через три года Толик с семьей возвращается в Киев. (Читающий делает паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжает, тща-тель-но раз-де-ля-я сло-ги.) Они привозят с собой много хороших и КРАСИВЫХ ве-щей. Теперь больше всего ЦЕ-НЯ-ТСЯ джинсы, которые на-зы-ва-ю-тся техасами. Он ПРИВОЗИТ несколько ШТУК. Голубые, с КАРМАНОМ НА КО-ЛЕ-НЕ, но в белых раз-во-дах КОНОПЛИ, посылает бра-ту О-ЛЕ-ГУ, а тете Ю-ле – желтые, в точечках, КАК БУДТО все в песке ЦЕ-ЛИ-КОМ. Но она говорит, что РАЗВЕ ОНА ДЕВОЧКА и не бу-дет но-сить, конечно. ОНА ИХ, КОНЕЧНО, ПРОДАСТ. Еще одни джинсы дарит отцу. Толик: 1) ПОКУПАЕТ В КИЕВЕ машину «Жигули», 2) отправляется служить в Одессу, 3) где через год умирает от инфаркта.

(Через год.)

Валентин, Олег. Разговаривают по телефону. Позднее —

Юля.

Дядя Валя: плачет.

Олег: удивляется.

Тетя Юля: ее пока дома нет.

Олег (про себя): Хотя ведь несколько лет не звонил, после той их ссоры, в которой я не принимал у-ча-сти-я.

Дядя Валя (ры-да-я): Ты знаешь: Толик умер.

Олег (про себя): А как что-то случилось, так сразу же к нам. (Вслух.) Как, что? Не может быть, у-див-ля-е-тся О-леж-ка.

Дядя Ва-ля: У него, оказывается, и раньше бывало с сердцем, но пока об-хо-ди-лось, говорит Валентин. Он не знает, что отвечать, как надо утешать в таких случаях.

Он действительно поражен и расстроен, которого он последний раз. Продолжая плакать, говорит, что ничего не знал о болезни. Кроме того, все еще обижен на дядю Валю, который не звонил.

Олег (не зная, что сказать): А мамы нет, ты позвони попозже. (Олег.) Только обязательно, ладно?

Дядя Валя (продолжая плакать): А я ведь даже не знал. (Валентин.) Но она, к сожалению, не смогла приехать на похороны, потому что у нее в это время умирала баба Сима.

(Через час.)

Юля (входит).

Олег (ей рассказывает).

Дядя Валя (ве-че-ром зво-нит).

Юля (пла-ча): И такой молодой. Но я, к сожалению, не смогу приехать на по-хо-ро-ны, потому что у меня тут мать умирает. Ты же не зна-ешь про нас ни-че-го (Юля – Валентину), говорит те-тя Ю-ля. Спрашивается: сколько лет было Толику, когда он умер?

Вернувшись из-за границы, они ПЕРЕВЕЗЛИ ЕЕ К СЕБЕ. ОНА БЫЛА УЖЕ СОВСЕМ ПЛОХА, НИКОГО НЕ УЗНАВАЛА. ОН БЫЛ ПЕРЕД НЕЙ ВИНОВАТ, ОДНАЖДЫ ПЕРЕСТАВ К НЕЙ ЕЗДИТЬ. ПОТОМУ ЧТО ОЧЕНЬ БОЯЛСЯ, ЧТО ЗАСТАНЕТ ЕЕ СЛАБОЙ, СОВСЕМ СГОР-БЛЕН-НОЙ НАД СВОЕЙ КЛЮ-КОЙ. КАК НА САМОМ ДЕЛЕ ПОТОМ И ПРОИЗОШЛО. С ПРОЗРАЧНЫМИ ГЛАЗАМИ, КОТОРЫМИ ОНА ДЕ-ЛА-ЛА ВИД, И ЖЕЛТО-БЕЛЫМИ ВОЛОСАМИ, ПОТОМУ ЧТО ПЕРЕСТАЛА ПОД-КРА-ШИ-ВАТЬ, А МАМА ЕЙ ТОЖЕ НЕ ПОД-КРА-ШИ-ВА-ЛА, БОЯЛСЯ ОЛЕГ. КОГДА ОДНАЖДЫ ВСЕ-ТАКИ ПРИЕХАЛ. ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПО-КРИ-ЧАВ ЕЙ С ПО-РО-ГА, КАК ВСЕГДА ДЕЛАЛ В ДЕТСТВЕ, РЕГУЛЯРНО ПРИЕЗЖАЯ ОДИН, ЧТОБЫ ОНА НЕ ИС-ПУ-ГА-ЛАСЬ, КОГДА ЕЕ ОБНИМАЛ. НО В ЭТОТ РАЗ ОНА ЕГО ВСЕ РАВНО НЕ УС-ЛЫ-ША-ЛА. ОТ НЕЕ ШЕЛ ЗЁМЛЯНОЙ ЗАПАХ. ОН ЕЕ ВИДЕЛ ЧЕРЕЗ ДВЕРЬ. КАК ОНА СТОИТ, ДЕРЖАСЬ ЗА СТОЛ, ОНА СТАЛА ПО-ВО-РА-ЧИ-ВА-ТЬСЯ, КОГДА ОН ПОДБЕЖАЛ. СНАЧАЛА СКОСИЛСЯ ЕЕ ГЛАЗ, КАК БУДТО ПО-ЧУВ-СТВО-ВА-ЛА, ЧТО КТО-ТО РЯ-ДОМ, А ПОТОМ ВСЯ ПОВЕРНУЛАСЬ. В ОТВЕТ ОНА ЕГО ТОЖЕ ОБНИМАЛА ЗА СПИНУ, ПОДНЯВ ПАЛКУ. ОНА ПРИ-ГО-ВА-РИ-ВА-ЛА: СПАСИБО

СПАСИБО! ОНА ЕМУ НЕ ВЕ-РИ-ЛА, ЧТО ОН ЕЕ ВНУК. КАЖДЫЙ РАЗ СПРА-ШИ-ВА-ЛА, КТО ОН ТАКОЙ, А ОН ЕЙ ОБЪЯСНЯЛ. (А ВЫ НА САМОМ ДЕЛЕ КТО?) НО ПОТОМ ОПЯТЬ ЗА-БЫ-ВА-ЛА. НА САМОМ ДЕЛЕ ОНА ЕГО ПРО-ВЕ-РЯ-ЛА. ЧТОБЫ ОН МОЖЕТ БЫТЬ, СБИЛСЯ И СКАЗАЛ ПРАВДУ, У НЕЕ БЫЛА СОБСТВЕННАЯ ВЕРСИЯ НА ЭТОТ СЧЕТ. ПОТОМУ ЧТО ОНТО ПОМНИЛ ЕЕ ДРУГОЙ, ЗДОРОВОЙ, КРАСНОРУКОЙ. КАК ОНА ВЫБЕГАЛА В ДОЖДЬ В ТАПОЧКАХ ВО ДВОР В ПЛАТКЕ ГРЕМЕТЬ КОРЫТАМИ, ЧТОБЫ ЕМУ НЕ БЫЛО СТРАШНО. ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ВСЕ-ТАКИ НЕ ОЖИДАЛ. ПОЧУВСТВОВАВ, ЧТО ЗЛИТСЯ, ОБРАДОВАЛСЯ. ОН ТЕПЕРЬ СЕБЯ НАРОЧНО ПОСТОЯННО ЗЛИЛ, ПОТОМУ ЧТО ЭТО УС-ПО-КА-И-ВА-ЛО. ОНА НЕ ИМЕЛА ПРАВА. ОТВЕРНИСЬ, ГОВОРИЛА БАБУШКА, СТОЯ ПОСЕРЕДИ КОМ-НА-ТЫ, ГДЕ С НЕЕ ОТОВСЮДУ ЛИЛО. ОН ОТВОРАЧИВАЛСЯ ПОСЛУШНО, СЛУШАЯ, КАК ОНА СТАСКИВАЕТ ЗА СПИНОЙ РУБАШКУ ЧЕРЕЗ ГОЛОВУ, КОСЯ ТУДА ОСТОРОЖНО ГЛАЗОМ, ЧТОБЫ МАМА НЕ ЗА-МЕ-ТИ-ЛА. ТАК ОПУСКАТЬСЯ. МАМА НЕ МОГЛА К НЕЙ БОЛЬШЕ ЕЗДИТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ. ОНА ОСТАВАЛАСЬ У НЕЕ НА НОЧЬ. ПОТОМУ ЧТО ОНА ЖЕ НЕ МОГЛА СЕБЯ ОБСЛУЖИТЬ, ПРИГОТОВИТЬ СЕБЕ. НО ПОД УТРО ВСЕ РАВНО ВСТАЕТ, КАК ПРИВЫКЛА, И ШАРКАЕТ К НЕЙ В КОМНАТУ. МАМА ПРИ-СЛУ-ШИ-ВА-Е-ТСЯ. НУ ЧТО, ПРОВОДИЛА? СПРА-ШИ-ВА-ЕТ БА-БУШ-КА. ОНА ПОДНИМАЕТ ГОЛОВУ С ПОДУШКИ. – КОГО? (МАМА ЮЛЯ.) СМОТРИТ В ЕЕ СТОРОНУ, А НА САМОМ ДЕЛЕ МИМО. ОНА ЖЕ НИЧЕГО НЕ ДАЕТ ЕЙ САМОЙ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ. ВСЕГДА СЛЕДИТ, ПРЕЖДЕ ОБЪЯСНИТ, ЧТО И КАК НАДО СДЕЛАТЬ, КУДА ВЫКИНУТЬ МУСОР ИЛИ ВЫЛИТЬ ВЕДРО. А ТО Я НЕ ЗНАЮ. БЕЖИТ ВПЕРЕДИ, ПОКАЗЫВАЕТ. ОНА ИМ НЕ ДОВЕРЯЕТ. ПОТОМУ ЧТО ДУМАЛА, ЧТО МАМА ВОДИТ К СЕБЕ ЛЮБОВНИКОВ, ПОЛЬЗУЯСЬ ЕЕ БЕС-ПО-МОЩ-НО-СТЬЮ. А ТЕПЕРЬ ЛЕЖИТ У НАС, НИЧЕГО СВОЕГО, В ПОЛНОЙ НАШЕЙ ВЛАСТИ. ОНА ДУМАЛА, ЧТО ОНИ НЕ НАСТОЯЩИЕ ЕЕ ДОЧЬ И ВНУК (СЫН). ОЛЕЖКА ЕЙ ПОЧТИ ВЕРИТ И БОИТСЯ ПРОГОВОРИТЬСЯ. ДАЖЕ ПОМОЛОДЕЛА, РАСКРАСНЕЛАСЬ, КАК ВСЕГДА, БЕГАЕТ, КАК ДЕВОЧКА, КАК БУДТО ВСЕ УЖЕ МОЖНО. А ПРОСТО ЕЕ У СЕБЯ ДЕРЖИМ. НО ВОТ ПРИЕДУТ НАСТОЯЩИЕ. ОНА ХОРОШО ИХ СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТ. КАК ОНИ ЖИВУТ В ИХ ДОМЕ, В КОТОРОМ ОНИ ЖИЛИ ДО ВОЙНЫ, И ЗА НЕЙ СОБИРАЮТСЯ. НО ВСЕ НИКАК НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ, ПОТОМУ ЧТО НЕ НА КОГО ОСТАВИТЬ ХОЗЯЙСТВО. У НИХ КОЗЫ, ИХ ЖЕ НАДО КОРМИТЬ. ВАЛЕНТИН ЕЩЕ МАЛЕНЬКИЙ. УХОДЯ, СТРОГО НАПОМИНАЕТ: ТОЛЬКО ТЫ ЕЙ ВОДЫ НЕ ДАВАЙ, ХОТЬ И БУДЕТ ПРОСИТЬ, А ТО ОПЯТЬ ОБОССЫТСЯ, НАПОМИНАЕТ Ю-ЛЯ – НЕ ДАМ, СОГЛАШАЕТСЯ ОХОТНО. ИНТЕРЕСНО, ДУМАЕТ ОЛЕГ, КАК ОНА (ОНИ) НАС ВОСПРИНИМАЕТ, КОГДА МЫ НАД НЕЙ (НАД НИМИ) НАКЛОНЯЕМСЯ, ЧТО-ТО С НЕЙ (С НИМИ) ДЕЛАЕМ. (ОЛЕГ, НАКЛОНЯЯСЬ НАД БАБОЙ СИМОЙ.) – НЕ ИНТЕРЕСНО, ОБЫКНОВЕННЫЕ БЕЛЫЕ, ПЕРИСТЫЕ ОБЛАКА С РАЗМЫТЫМИ ОЧЕРТАНИЯМИ, ОТ-ВЕ-ЧА-Ю Я. ОНИ МОГУТ БЫТЬ КЕМ УГОДНО, Я ЖЕ НЕ ЗНАЮ. ОНИ ПОТОМУ НЕ ДАЮТ ВОДЫ, ЧТОБЫ МЕНЬШЕ ПИСАЛА ПОД СЕБЯ. ЕСЛИ УСПЕВАЮТ, ТО ВДВОЕМ ТАСКАЮТ В ТУАЛЕТ. ЮЛЯ – С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ОЛЕГ – С ДРУГОЙ. НОГИ БАБЫ СИМЫ НА ПОЛУ РАЗЪЕЗЖАЮТСЯ. ЮЛЯ (ВАЛЯСЬ ПОД ТЯЖЕСТЬЮ НАБОК): ЧТО ЖЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ-ТО СО МНОЙ. (КАК БУДТО ОНА НАРОЧНО.) ОЛЕГ: СТАРАЕТСЯ УДЕРЖАТЬ ОБЕИХ. БАБА СИМА (ХИХИКАЯ): ПОТОМУ ЧТО СТАРОСТЬ НЕ РАДОСТЬ. (ИЛИ МОЖЕТ УСЛЫШАТЬ.) КАК И ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД, КОГДА ЭТА ФРАЗА ЕЩЕ ИМЕЛА У НЕЕ СМЫСЛ. ОЛЕГ, ЮЛЯ, БАБА СИМА (ЛЕЖИТ). ПОДНИМАЕТ ЗА ДЛИННЫЕ, ОБТЯНУТЫЕ СКОЛЬЗЯЩЕЙ НА КОСТЯХ КОЖЕЙ НОГИ. ИЗ СЛИПШЕЙСЯ БАБКИНОЙ ЩЕЛИ КИСЛО, ОСТРО НЕСЕТ. ОСТРОЖНО КОСИТ ТУДА ГЛАЗОМ, ЧТОБЫ МАМА НЕ ЗАМЕТИЛА. 1) ВЫГРЕБАЕТ КАЛ, 2) СКАТЫВАЕТ ПРОПИСАННЫЕ ПРОСТЫНИ. 3) СТЕЛИТ СВЕЖИЕ. ПОХОЖИЕ НА ХОЛЩОВЫЙ, ВЫТЕРТЫЙ, ПОЛУПУСТОЙ МЕШОЧЕК. ОТПУСКАЙ (ЮЛЯ), У МЕНЯ ВСЕ. Я ВЗДРАГИВАЮ И ОТПУСКАЮ. (ОЛЕГ.) ПАДАЮТ С ДЕ-РЕ-ВЯН-НЫМ СТУ-КОМ. (НОГИ.)

(Ксения Драгунская
/Москва/

Коренное население

Втихаря не годится. Как будто мы делаем что-то плохое и хотим скрыть, спрятать. А мы наоборот, хорошее делаем. Надо, чтобы все знали.

Так что целых три дня тут торчали корреспонденты. Снимали, как люди грузятся, как отъезжают машины. От Генерального пришла директива: надо, чтобы люди уезжали с песнями, с танцами. Пошли подготовить местных. Они не хотели сначала. Лёхе плюнули на бронежилет, в Миху камнем кинули. А Лёха заводной, мне пришлось из автомата два раза в воздух. Только после этого стали они танцевать. Блин, кто ж так танцует? Двадцать первый век на дворе… Доложили Генеральному, он сделал выводы, принял решение, прислали тётку из района, из Дворца культуры, она их учила нормально танцевать.

Всё получилось – с песнями, с танцами погрузились, всё снимало телевидение, тронулись в путь. Куда, я не знаю. Нам не сообщали. В лучшие места, с газом и горячим водоснабжением, туда, где сайдингом обшито всё. Наше дело было их собрать. Сначала вели разъяснительную работу, это не мы, это группа специалистов. Убеждали. А мы уже потом подъехали, помогали собираться. В нашу службу не всякого, между прочим, берут. Надо, чтобы человек мог долго не выражаться, чтобы правильно произносил слово «инцидент» и мог оказать доврачебную помощь. И главное – самообладание. Там дед один все не хотел, потому что у него картошка в погребе. Ему сказали, дадим новую картошку на новом месте. Он, чудак, свою картошку пересчитал. Чтобы не нагрели потом. Другая бабка всё про могилы талдычила, про какую-то ветлу, что у неё все похоронены под ветлой, и она тоже хочет к ним туда, под ветлу. Ей показали план кладбища на новом месте, что там тоже есть ветла, а землю со старого кладбища она может забрать с собой, сколько хочет. Чтобы без инцидентов. Они нам реально мозг вскрыли своими грибами и ягодами. Куда же мы поедем, тут же самая ягода пошла, самый гриб. Нытьё… Пришлось запросить, как там, на новом месте, с грибами и ягодами. Прислали фотки и статистические отчёты по грибам. Помогло. Вообще, геморрою многовато, конечно.

Дети тоже на нас бычили. Охота им тут торчать, без Интернета, в школу на какой-то колымаге ездить за шесть километров? Они и в школе-то толком не учатся, потому что далеко. Походят первый-второй классы, и дома сидят, по хозяйству. Журналистка, такая, с микрофоном к пацану: «Ты кем станешь, когда вырастешь?» А он ей так прямо в камеру по серьёзке: «Приду с армии, выучусь на тракторе, сопьюсь и помру…» Вот такие у них тут перспективы. А отрываться от своих тёмных брёвен, переселяться всё равно не хотят.

Приехал третий зам Исполнительного и от Генерального нас так душевно поздравил, поблагодарил за сделанную работу. Сказал, что теперь сюда будут завозить строителей и сотрудников охраны, а мы можем дня три здесь побыть и отдохнуть. Природа-то какая, братцы! Сказал третий зам Исполнительного. Так прямо и сказал.

Мы с Лёхой, Михой, Шумным и Зверюгой пошли пройтись по нашему сектору. Его разве обойдёшь! А таких секторов тридцать два. Луга и поля. Трава прямо реально сладкая.

Как-то они тут жили со своими печками и коровами. Лично я раньше даже не знал, что в двадцать первом веке люди так живут. Нам как-то не сообщали… Я думал, везде города, а чтобы отдохнуть – турбазы и зоны отдыха.

Грибы, ягоды, реки, леса, птицы. Валуны посреди полей. Холмистый простор. Отличная территория. И они совсем не могли ею пользоваться. Только бухали и рыбачили. А бухать вообще немодно. Ну и правильно, что их отсюда убрали. Переселили куда-то там вроде. Где сайдинг и газ.

А здесь теперь будет самый большой в мире природно-развлекательный заповедник «Страна мечты».

Грунтовка наверху, внизу луг и река. Мы купались, а Миха загорал. Наверху вообще никого не было, это точно. И чего он вдруг, этот валун? Пятьсот лет, может, на месте лежал… Здоровенный сизый валун на обочине качнулся и покатился вниз, ломая кусты. Миха загорал и не успел ничего понять, валун раздавил его, как мошку или как ягоду. Да, как ягоду – больше похоже. Как помидор, как помидор, точно, вот!!! Мы думали, несчастный случай. Но Бурму в речке покусали раки, поднялась температура, он умер через два дня.

У Лёхи вообще ничего не болело. Сидел, трындел чего-то, бряк, и нету. Остановка сердца. Недоглядели? Вообще-то, чтобы в наше подразделение попасть, медосмотр серьёзный проходят. И потом – раз в полгода.

Шумный, Зверюга, Баглаенко, Атас и Пень тоже быстро умерли. Какое-то общее отравление или типа того…

Когда умерло человек уже двадцать, пришла директива от Генерального – ни к чему не прикасаться, не паниковать, скоро за вами прибудут.

Местные, что ли, постарались? Нет, они такие лохи, они не могли… Они сами питались огородом, рекой и лесом. Это не они. Конкуренты? Но у нас нет конкурентов. Их просто не может быть.

Это что-то другое…

Я спрятался в старом доме, решил как бы притвориться своим, здешним…

Смотрел на небо и твердил, что здесь красиво, и что дом тоже – хороший, красивый. Вертолёты забрали пятерых живых, из тысячи-то… Начали расследование. Территорию оцепили, там пока нет ничего, а коренные тоже не возвращаются. Где их теперь искать, коренных?

Я до сих пор чувствую себя живым, хотя точно не знаю… Вот бы дожить до конца расследования. Охота узнать, что это всё-таки такое. Должны выяснить, разобраться.

Но нам, скорее всего, не сообщат. Чтобы без инцидентов.

Время

Посвящается Ане Сабецкой и её папе Стасику

Когда в класс вошёл Иван Борисович по химии, в сумке у Саши Муриной залаяла собачка. Саша уже несколько дней приносит собачку с собой в школу. На всех уроках собачка вела себя прилично, но учитель химии ей очень не понравился. Может, от него пахло чем-нибудь? Химией? Иван Борисович страшно обиделся, когда узнал, что на других учителей собачка не лаяла. Он даже раскричался. Он вообще ужасно нервный. Ластиками кидается, если что не так. А однажды так разозлился, что все колбы переколотил. После этого я своими ушами слышал, как завуч Ольга Игоревна спросила его: «Таблетки пил?» А он ответил: «Нет, мы с мамой решили попробовать один день без таблеток». А Ольга Игоревна: «Вот пусть мама тебе зарплату и платит».

– Мурина, – сказала Ольга Игоревна, прибежавшая на крики Ивана Борисовича вместе с охранником и медсестрой, – ты как додумалась собаку в школу притащить?

– К нам в гости приехала родственница из Мордовии, очень толстая и рассеянная. Я боялась, что она может просто сесть на собачку или случайно засосать пылесосом во время уборки.

Ей бы соврать что-нибудь: мол, ничего не знаю, это мне подкинули собачку, злоумышленники засунули в сумку… А она так серьёзно ответила. Саша Мурина очень честная и вообще хорошая. У неё задумчивые, немножко грустные глаза, и цвет у них меняется от погоды и времени суток, как цвет моря.

– Отведи собаку домой и возвращайся, – велела Ольга Игоревна.

«Отведи собаку!» Можно подумать, это целая овчарка или эрдельтерьер! Собачка у Саши маленькая и довольно противная, я таких не люблю, похожа на какую-то муху на ножках, но всё-таки не надо, чтобы её давила мордовская тётя.

– Я провожу Сашу и прослежу, чтобы она вернулась в школу, – предложил я.

Ольга Игоревна доверчиво кивнула, лично пощупала у Ивана Борисовича пульс и ушла.

Мы вышли из школы.

– Правильно, что собаку в школу принесла, – сказал я. – Обидно же, если эта мордовская тётя её случайно задавит. У меня однажды собака под машину попала, знаешь… Лучше не вспоминать.

– Вообще, несправедливо– собака может попасть под машину, а машина под собаку – нет, – сказала Саша.

– Или даже если какая-то маленькая машинка угодит под большую собаку, то машинке ничего не будет, – согласился я. – Несправедливо!

– Никакой справедливости нет на свете, – нахмурившись, повторила Саша.

Я даже остановился.

– Если мы оба понимаем, что справедливости на свете нет, значит, детство кончилось. Мы оба взрослые, что ли? – спросил я.

– Наверно, – серьёзно сказала Саша.

– Тогда давай поженимся? – предложил я.

Я уже давно понял, что жениться всё равно придётся, чтобы родители не волновались и не ставили мне в пример какого-нибудь там Вовочку, у которого уже сто детей… А ведь жениться надо на ком-то хорошем, нормальном, кто тебя понимает. И ещё неизвестно, повстречается ли мне кто-то путный в будущем. Поэтому надо сразу, уже сейчас зарезервировать Сашу Мурину, как авиабилет.

Саша внимательно посмотрела на меня своими морскими глазами.

– Давай, – серьёзно сказала она, – только не сейчас, а то завтра контрольная по инглишу.

– Конечно, попозже, когда разбогатеем. А пока что я тебя могу с родителями познакомить. Они у меня такие, что к ним лучше постепенно привыкать.

Мы пришли ко мне. Там всё было перевёрнуто кверху дном и разбито вдребезги. Саша даже не стала собачку на пол выпускать, так в руках и держала.

Бабушка, пыхтя, как паровоз, и высунув язык, пыталась навести порядок.

– Это папа и мама утром собирались на работу и спорили, кто кого больше любит, – объяснила она.

Саша посмотрела на бабушку и сказала:

– Не знала, что у тебя есть сестрёнка.

– Это моя бабушка, – мне уже надоело объяснять всем. – Просто она выпила слишком много средств для омоложения и превратилась в восьмилетнюю девочку. Ей омолаживающие папа на прошлый Новый год подарил. А маме – талончик со скидкой на пластическую операцию.

На кухне дедушка пел песню Геннадию Васильевичу. Геннадий Васильевич – это чайный гриб редкой китайской породы. Он любит серьёзную музыку или старинные песни, которые дедушка называет «комсомольские»: Welcome to the hotel California или Show me the way to the next whiskey bar… Кратко дедушка зовёт свой гриб Жорой. Почему Геннадия – Жорой? Непонятно. Дедушка строгий, с нами почти не разговаривает, всё с Жорой да с Жорой. «Один ты у меня и есть, Жора», – говорит он, а гриб в ответ пускает пузырьки, как будто понимает. Нам дедушка не разрешает называть гриб Жорой. Только по отчеству– Геннадий Васильевич.

– Бабушка, что у нас на обед?

– Сегодня ничего особенного, как обычно – конфеты с ликёром на первое, вобла на третье, на четвёртое – чебуреки, а вместо второго могу наподдать вам веником.

Мы с Сашей с удовольствием пообедали.

– Здорово! – вздохнула Саша. – Весело вы живёте.

– Да, мы такие. А у вас как?

– Ну, у нас ничего интересного. Мы из тех, у кого на Новый год салат с зелёным горошком. Мои родители мечтают о втором ребёнке. Но сначала надо как-то обзавестись квартирой побольше. Так что пока они сидят вот так вот и мечтают, мечтают… А ещё у них всё время нет времени.

– Времени ни у кого нет.

Чтобы не грустить, мы пошли гулять. На пешеходке сидела гадалка, люди уходили от неё, удивлённо и радостно глядя на свои ладони. Я увидел, что это Варвара Вильямовна, наша учительница по инглишу.

– Узнаёшь? – спросил я Сашу.

– Но ведь она умерла ещё в пятом классе, – удивилась Саша. – Мы деньги на цветы собирали.

– Ты только ей не говори, это невежливо.

– Twinkle, twinkle, little star, Варвара Вильямовна, – рявкнули мы с Сашей.

– Тише, а то все догадаются, что я никакая не гадалка, – прошептала Варвара Вильямовна. – Просто хочется сказать людям что-нибудь хорошее. Что всё будет хорошо…

– Приходите на юбилей школы двадцать восьмого января.

– Не могу, ведь школа находится в центральном округе, а туда запрещён вход тем, кто не в Армани.

– Мы вам купим Армани, – пообещал я.

– Варвара Вильямовна, а у вас время есть? – спросила Саша.

– Конечно, сколько угодно.

– Можете дать немножко, а то у моих родителей нету?

Я всегда говорил, что девчонки бывают очень хозяйственные.

Вравара Вильямовна стала давать Саше время горстями и говорила:

– Вот вам много, много времени, и дни станут долгими, как в детстве…

– Это в вашем детстве дни долгими были, а теперь у всех всегда очень короткие, – это я зря сказал, не в кассу что-то.

А люди на улице услышали, что тут раздают время, и стали толпиться вокруг Варвары Вильямовны. Хорошо ещё, что полицейский с автоматом пил пиво неподалёку…

Мы с Сашей и её собачкой пошли дальше, время Саша положила в сумку и набила им карманы, погода была такая, когда в конце января становится понятно, что скоро быстрый февраль, а потом длинная весна, и вдруг нам тоже захотелось сказать людям что-нибудь хорошее, и мы стали кричать погромче:

– Грибной дождь!

– Море!

– Каникулы!

– «Лексус» джи-эл-икс!

– Любовь и дружба!

– Айпод четыре!

– Вре-мяаааааааа!..