Текст книги "Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля"

Автор книги: Артур Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Скорее всего никто так и не узнает, кто это сделал. Кому захотелось отнять жизнь у несчастного охранника пьяного миллионера из России…

Так я думал, когда бродил за руку с Эстеллой по залам музея Сальвадора Дали. Вскоре мы выехали обратно. Дорога домой была быстрее чем в первый раз.

– О чем ты думаешь? – спросила меня Эстелла, увидев, что я надолго замолчал.

– О том, что благодаря твоему мужу мы сможем провести с тобой еще одну ночь. И о том, что, может быть, она станет для нас последней ночью вдвоем, – сказал я. – Твой муж строит какие корабли – военные или гражданские?

– Военные, – ответила женщина, закусив губу. – В том то и дело.

– Да здравствует военно-морской флот Испании, – сказал я. – Благодаря укреплению его мощи твой муж задерживается на службе и не спешит выручать свою жену из неприятностей.

– Он спешит, – сказала Эстелла резким голосом. – Он очень спешит. Просто от неприятностей нужно избавиться разом. От всех.

– Их так много? – спросил я. Мне казалось, что Эстелла преувеличивает. Любят эти женщины «нагнать туману»…

– Достаточно, – ответила Эстелла. – Ведь не случайно я с самого начала выяснила у тебя, кто ты такой. И познакомилась только после того, как уверилась, что ты – не испанец. А вообще турист даже не из Европы, а из России.

– Россия – это и есть Европа, – ответил я, уязвленный.

– Может быть, – засмеялась Эстелла. – Может быть, это вы так считаете. Вообще же в мире известно, что граница между Европой и Азией проходит по горам Карпатам и разделяет на две половинки Польшу. Так что все, что восточнее Польши – уж точно Азия.

Надо сказать, довольно спорное утверждение. А о том, насколько оно для нас противное, я уж не говорю…

Хотя, конечно, очень может быть… Когда я теперь хожу по петербургским толкучкам и рынкам, стою в очередях к плохо освещенным киоскам и езжу в троллейбусе, я иногда думаю о том, что, может быть, Эстелла была не так уж неправа насчет границы на Карпатах…

Потому что мечты наши остаются мечтами, а реалии не переделаешь.

– А почему ты не стала бы знакомиться с соотечественником? – спросил я.

– Потому что меня преследуют, – ответила Эстелла.

– Ты знаешь, честно говоря, я как-то давно уже об этом догадался, – с иронией ответил я. – Еще ночью, когда голый сражался с двумя какими-то типами, имевшими на тебя виды, я понял, что тут что-то не так. Но ты ведь не хочешь мне ничего рассказать.

– Останови машину, – сказала Эстелла. – И я расскажу тебе все. Лучше сделать это тут, на дороге, чем в отеле. Там нам могут помешать. Остановись.

Я подъехал к обочине, но Эстелла беспокойно оглянулась и сказала:

– Нет, здесь не нужно, конечно. Там впереди должен быть пост гражданской гвардии. Давай подъедем и остановимся рядом.

– Ты так боишься? – спросил я, хотя, естественно понимал, что у Эстеллы были все основания для того, чтобы бояться.

– Ты же сам знаешь, – ответила она. – Мы ничем не помешаем посту, а просто остановимся рядом. Вот и все. Так будет безопаснее.

Пост гражданской гвардии состоял из троих амбалов в защитной форме, с лицами, красными от загара, и с автоматами наперевес… Джип их стоял демонстративно посреди дороги, а сами они – на обочине, внимательно следя за проезжающими машинами. Вид довольно устрашающий, гораздо страшнее наших патрульных милиционеров.

– Я никогда не думал, что в Испании такая высокая преступность, – сказал я, подруливая к обочине в ста метрах от солдат.

– При чем тут преступность? – пожала плечами Эстелла. – Преступность у нас небольшая. Это – меры против террористов. И только здесь – в Каталонии. Ну, еще там, где баски, но это далеко.

– А почему? – не понял я.

– Об этом потом, – отрезала Эстелла. – Сейчас я хочу рассказать тебе наконец, отчего я так странно себя веду. И почему ночью случилось это вторжение. Ты наверное, подумал, что я – проститутка, и это явились мои сутенеры? Признайся, ты ведь подумал именно так?

– Должен тебя разочаровать, Эстелла, – сказал я. – Так я не подумал. Просто потому что ты совершенно не похожа на проститутку. Хоть я и не так много проституток видел, но все же я писатель. А как сказал один наш знаменитый деятель – «Писатель – инженер человеческих душ». Так что…

– На самом деле все очень страшно, – сказала Эстеллы. – Ты просто не понимаешь, во что мог «влипнуть» благодаря мне. Это – страшные люди. Наверное, мне на роду написано втравлять мужчин, которые меня любят, в неприятности.

Она помолчала и добавила:

– Мне очень страшно одной. Особенно по ночам. Как выяснилось, это не напрасный страх. Может быть тебе будет неприятно об этом услышать, но я оставила тебя в своей комнате просто потому, что мне было страшно оставаться на ночь одной.

Я закурил сигарету и глубоко затянулся. Неприятные вещи всегда неприятно слушать. И когда молодая красивая женщина, к которой ты начал чувствовать что-то трепетное, делает тебе такие заявления, это не придает оптимизма…

– Тебе неприятно? – спросила меня Эстелла серьезно, беря меня за руку.

– Ну, – постарался я улыбнуться. – В конце концов мы ничего не должны друг другу, так что почему бы тебе и не сказать мне правду. Хоть и неприятно, но я все же не покончу с собой…

– Не сердись, милый, – сказала Эстелла, держа мою руку в своей. – Это обычная женская непоследовательность. И порывистость. Сколько уж я себя ругала за это… На самом деле, я оставила тебя только для того, чтобы не быть одной…

– И жизнь показала, что правильно сделала, – перебил ее я.

– Да, но потом я поняла, что ты мне очень нравишься. И, может быть, я действительно влюбилась в тебя… Поэтому я и хочу рассказать тебе. Но ты не будешь меня перебивать. Хорошо?

Я согласился и Эстелла, отвернувшись к окну, начала свой длинный рассказ.

За окном была выжженная солнцем трава, и клонящееся на запад солнце. Дешевый «саабовский» кондиционер вторил словам Эстеллы с мягким ненавязчивым свистом.

– Мы с мужем сравнительно недавно переехали в Барселону. До этого мы жили в Толедо, где и познакомились восемь лет назад…

В Толедо нам было очень хорошо, потому что это мой родной город, и для Симона он в общем, тоже стал родным. У нас было много друзей там. Только у Симона не было подходящей работы…

А потом он получил письмо от своего товарища по университету, в котором тот писал, что в Барселоне на военно-морских верфях есть несколько мест для инженеров. Симон поехал туда, и вскоре вернулся счастливый. Он получил хорошую должность.

Мы отпраздновали это событие, и я была действительно счастлива за Симона. Да и за себя тоже. Потому что для мужчины ведь работа – это главное в жизни.

Сколько бы ни говорили о прелестях семейной жизни, и о том, что главное – это семья, все же это не вполне так. И мужчины, которые так утверждают – это просто те, кто не сумел добиться успеха на служебном поприще. Они себя успокаивают такими разговорами.

Когда у мужа нет интересной денежной и перспективной работы, это сказывается на его моральном состоянии, на его настроении. Так что мне, как любящей жене это было очень заметно. Теперь же я радовалась вместе с ним.

О, мне казалось, что теперь начнется новая страница нашей жизни. Она и началась, только все оказалось не так, как мы предполагали…

Первые месяцы прошли в хлопотах по устройству на новом месте. Мы купили в рассрочку квартиру, очень дорогую. В конце концов она обойдется нам почти в десять миллионов песет… Но нас с Симоном это не страшило, потому что работа его – очень перспективная и мы не сомневались, что должны, просто обязаны перед самими собой устроить себе уютное гнездышко.

А, кроме всего прочего, у нас ведь нет детей. И мы все время откладывали это, потому что хотели сначала приобрести свою квартиру и виды на будущее. Симон часто говорит:

– Ребенок должен расти с твердым сознанием того, что его отец – достойный человек, и что он может зарабатывать деньги. Если этого нет, ребенок может вырасти моральным уродом.

В целом я согласна с Симоном. Действительно, как требовать уважения к себе от ребенка, если ты не способен как следует позаботиться о нем?

Так что квартиру мы покупали и обустраивали еще и с учетом того, что скоро у нас появится малыш. Мне уже пора поспешать с этим – все же я не девочка, мне скоро тридцать…

Симон пропадал на работе, да он и сейчас там пропадает, ты это, наверное, заметил.

Так что все хлопоты по переезду и по устройству на новом месте пали на меня. Но мне это даже нравилось. Мы наняли служанку Алисию, молодую девушку, и она мне помогала. Собственно, Алисия и сейчас служит у нас…

Не смотри на меня так странно. Я действительно только занималась хозяйством. Можешь не верить мне, но я никогда прежде не изменяла мужу. Никогда, до тех пор, пока мы не переехали в Барселону. Мне такое даже в голову никогда не приходило. Ну, скажем честно, что за восемь лет супружества, приходило, конечно… Но я ни разу не изменяла Симону.

– Так в чем же дело? – рискнул я спросить Эстеллу, улучив момент, когда она на минуту замолчала. – Что же произошло?

– Именно произошло, – сказала Эстелла грустно. – С тех пор, как это случилось, я стала несколько легче относиться к изменам мужу. Не морально, нет. В моральном отношении я, наверное, мало изменилась. Нет, тут чисто физиологическое. Раньше у меня был физиологический барьер. Я всю жизнь принадлежала только Симону, и мне было трудно себе представить, что в меня входит кто-то другой. Мне казалось невероятным, что чей-то фаллос, кроме Симона, будет иметь меня…

А после того, что произошло, этот барьер, естественно, спал.

– По-моему, тебе пора уже рассказать обо всем, – сказал я нетерпеливо. – Потому что раз уж ты начала, нет смысла ходить вокруг да около.

– Мне тяжело приступить к главному, – виновато улыбнулась Эстелла. – Ведь я еще никому этого не рассказывала. А кроме того, нужно рассказать с самого начала, а то будет непонятно.

– Ну, хорошо, – ответил я и обнял ее за плечи.

– Да, мне так будет легче, – улыбнулась грустно Эстелла. Она положила голову мне на грудь и добавила:

– Теперь тебе не видно будет моего лица. Это хорошо, потому что поможет мне преодолеть себя и рассказывать.

Она попросила у меня сигарету и продолжила:

– У Симона очень ответственная работа. Он занимается капитальным ремонтом судов. И вообще он очень занятой человек. Часто он даже привозит свои чертежи домой и сидит над ними до ночи. Иногда я начинала его упрекать за это, но он неизменно отвечал: «Я ведь только начал работать тут. Значит, я должен работать лучше и больше других. Только так я смогу себя хорошо зарекомендовать. Испания имеет не так много военных кораблей, чтобы работы хватило для всех инженеров… Так что мне нужно очень стараться».

Я понимала его и старалась, как могла, помогать ему. Ну, я имею в виду моральную атмосферу и домашнее хозяйство. У меня все было в образцовом порядке, и сама я всегда была приветливой и веселой с Симоном, какое бы ни было у меня настроение. Я ведь прекрасно понимаю в чем заключается долг жены перед мужем…

Однажды Симон вернулся с верфи домой очень расстроенным. Он был даже бледен, хотя про Симона нельзя сказать, что он слишком уж впечатлительный человек.

Я допытывалась у него, что случилось и нет ли у него каких-нибудь неприятностей на службе. Он отмалчивался, потом сказал, что это не женское дело. Мне пришлось прекратить расспросы.

Прошло несколько дней, и Симон вновь вернулся со службы в таком же состоянии. И вновь отказался со мной обсудить причину этого. Но я чувствовала, что ему очень не по себе…

– Ты можешь все мне рассказать, – говорила я мужу. – Что бы ни случилось, я постараюсь понять, и мы вместе подумаем о том, что можно сделать.

– Нет, – говорил в ответ Симон: – Это – не женское дело. Я сам должен разобраться в этом, и не впутывать тебя даже в эти разговоры.

Меня это несколько досадовало, но я все же гордилась тем, что Симон поступает как настоящий мужчина. Женщина ведь может возмущаться тем, что муж что-то скрывает от нее из своих дел, но в глубине души она все равно восхищается его сдержанностью…

Оценить степень опасности мне помог телефонный звонок. В тот же вечер, когда мы сидели за ужином, позвонил телефон. Симон подошел, и я услышала, как он после некоторой паузы сказал:

– Я ведь уже твердо ответил, что не согласен. Это совершенно невозможно. Вы обратились не по адресу. Потом он помолчал еще, видимо слушая, что говорят на том конце и произнес затем:

– Все равно это неоправданно. Слишком опасно. И в любом случае я этого не сделаю. После этого он положил трубку, не попрощавшись.

Когда муж вернулся к столу он был опять очень бледен и мрачен еще больше, чем прежде.

– Ты так и не хочешь рассказать мне? – спросила я встревоженно.

– Нет, – отрезал муж, а потом помолчал и сказал:

– Что-то у меня нет сегодня аппетита. Ты извини меня, дорогая. И сразу ушел к себе в кабинет. Я пошла за ним и увидела, что он лег на кожаный диван у стола и обхватил голову руками.

– Не трогай меня сейчас, пожалуйста, – попросил он меня и отвернулся лицом к стене.

– Но я ведь хочу помочь тебе, – возразила я, чувствуя свою беспомощность и тревогу.

– Ты все равно помочь не можешь, – сказал глухим голосом Симон. – И я сам с этим делом справлюсь. Не волнуйся ни о чем. Может быть, это пройдет само собой.

Не успела я выйти из кабинета, чтобы оставить его одного, как вновь зазвонил телефон. На этот раз я оказалась умнее, да и обстоятельства мне благоприятствовали. Симон снял трубку у себя в кабинете, а я воспользовалась тем, что в гостиной можно слушать разговор по параллельному аппарату, побежала туда. Чуть дыша я сняла трубку и услышала мужской голос, который говорил Симону:

– Синьор инженер, вы напрасно отказываетесь. Не вы один с нами сотрудничаете.

– Вот и отлично, – отвечал муж. – Вот пусть эти люди и помогают вам.

– Подумайте о деньгах, – сказал голос настойчиво: – Вы недавно переехали, у вас большие затраты. Вам нужны деньги…

– Да, но не таким способом, – ответил Симон. – Независимо даже от моих взглядов. Это в любом случае слишком опасно для меня.

– Но подумайте о деньгах, – ответил мужчина на том конце провода. – Эта сумма решит многие ваши финансовые проблемы.

– Мне не понадобятся деньги в тюрьме, – сказал решительно муж. – Их скорее всего, вообще конфискуют, так что нет смысла рисковать. Оставьте меня в покое. Раз и навсегда. Я сказал вам – нет, так чего же вам еще нужно?

– Мы не оставим вас в покое, – спокойно возразил мужчина: – Тем или иным способом мы добьемся от вас своего.

– А вы не боитесь слишком настаивать? – спросил муж. – Я ведь могу сообщить о ваших предложениях куда следует. Есть такие места, где могут очень заинтересоваться вами.

– Сомнительно, что вы это сделаете, синьор инженер, – ответил голос. – У вас же есть разум и аналитические способности. Вы – разумный образованный человек.

– Ну и что? – рявкнул Симон, явно теряя терпение. – Вы мне угрожаете?

– Можно сказать и так, – согласился голос незнакомца. – Вы же сами можете просчитать последствия, синьор. Так что тут мы спокойны – вы не должны никому говорить о наших контактах.

– Каких еще контактах? – возмутился Симон и осекся. Голос в трубке хихикнул:

– Ну вот видите, вы сами все понимаете. Так что думайте, думайте и еще раз думайте. Не вы первый, кто сначала не соглашался, а потом все же стал более сговорчивым.

– Нет, – отрезал Симон нетерпеливо и замолчал.

– Ладно, – вдруг сказал мужчина. – Мы позвоним вам еще. На всякий случай.

– На какой еще случай?

– На случай, если вы все же передумаете, – ответил мужчина. – До свидания, синьор инженер. Уверен, что мы еще увидимся с вами. И вы примите правильное решение. – В трубке послышались гудки отбоя…

Тут уж меня ничто не могло удержать. Встревоженная, я бросилась в кабинет к Симону. Он лежал на диване по-прежнему, обхватив голову руками.

Я призналась ему, что подслушала разговор. И потребовала объяснений.

– Очень жаль, – спокойно и медленно проговорил в ответ муж.

– Что жаль? – не поняла я.

– Жаль, что ты подслушала, – сказал он. – Потому что объяснений не будет все равно. Так что ты только напрасно будешь беспокоиться.

На это я была категорически несогласна. Голос в телефоне мне слишком не понравился. Разговор был спокойный и вполне вежливый, но он был слишком спокойный и вежливый. В том-то и дело. Человек, который звонил, был слишком уверен в своей силе…

Невыносимо жить, зная, что тебе что-то угрожает.

– Ты обязан мне рассказать, что происходит, – настаивала я. – Ты можешь не говорить со мной о делах на службе или еще о чем-то, но я теперь знаю, что кто-то тебе угрожает. А значит – и мне. Я имею право быть в курсе событий.

– Ну, пожалуй, – пожал неохотно плечами Симон. – Дело в том, что к сожалению, я и сам плохо понимаю что происходит. Несколько дней назад меня остановили прямо на шоссе, когда я ехал домой вечером. Меня прижали к кромке и я был вынужден остановиться.

– Но у тебя же есть пистолет, – возразила я. – Тебе это не так уж страшно. У тебя есть пистолет и разрешение на его использование…

– Мы же не в Америке, – сказал муж. – Пистолет у меня есть. Но я же не стану при первом же случае вытаскивать его и размахивать им. Ты же понимаешь, что это не принято, тут не Техас. Мало ли чего хотели эти люди.

– А чего они хотели? – прервала я его объяснения.

– Они сказали, что предлагают мне сотрудничество. Мы стояли на темном шоссе, мимо проносились машины, только огни мелькали, и я был вынужден разговаривать с этими тремя людьми. А выглядели они вполне угрожающе.

– Какое сотрудничество? – моя голова кружилась, а в горле пересохло от неприятных предчувствий.

– Они сказали, что хотят получить от меня чертежи линкора, который сейчас ремонтируется в верфи. Это было очень неожиданно. Я думал, что эти люди хотят ограбить меня. Но они сказали, что им нужен чертеж линкора.

«Зачем вам?» – спросил их я. И они сказали, что это не мое дело, а они готовы заплатить мне миллион песет. И платить еще потом, если я и впредь стану с ними сотрудничать. То есть если я буду передавать им чертежи военных кораблей.

– Боже мой, – сказала я. – Это шпионы…

– Может быть, – ответил задумчиво Симон. – Может быть. Но от этого не лучше и не хуже.

– И что ты им ответил? – спросила я в ужасе от услышанного. Про шпионов ведь хорошо читать в романах и смотреть в кино, а когда это входит в твою жизнь, становится не до шуток.

– Я ответил им то же, что и сейчас, – сказал муж. – Только я еще попытался убедить их, что это попросту невозможно. Я сказал им, что секретные документы хранятся в сейфах и вынести их или сфотографировать, не привлекая внимания, невозможно.

– Ну да, ну да, – забормотала я. Мне всегда именно так и казалось. Что они могут хотеть от Симона? Он же не министр обороны…

– И почему они не отстали ст тебя? – спросила я. – Ведь если ты им все объяснил, то они должны же понять, что ты просто не можешь быть им полезен.

– Я объяснил им это. И еще добавил, что работаю тут совсем недавно и поэтому в принципе, как новый человек, еще не пользуюсь полным доверием. Я сказал им: «Синьоры, вы обратились не по адресу. У меня не может быть этих документов. Уже хотя бы поэтому вы должны оставить меня в покое».

Но они вдруг сказали: «Синьор инженер, в вашей машине лежит портфель. Он сейчас лежит на заднем сиденьи. Мы уверены, что в нем важные документы, так как мы следили за вами и видели, что вы вышли со службы с этим портфелем. Не бутерброды же там».

Я похолодел. Действительно, в моем портфеле документы. Конечно, не чертежи линкора, но все… Слишком важные документы и чертежи я не уношу с верфи, да это и невозможно. Но некоторые, как ты знаешь, я вожу домой, чтобы работать с ними…

– Мы сейчас заберем у вас этот портфель – сказал один из мужчин, – и тогда вы, наверное, станете более сговорчивым. И придумаете, как достать для нас те чертежи, которые нам нужны.

– Но в этом портфеле нет ничего для вас интересного, – взмолился я, пытаясь воззвать к их здравому смыслу. – Там совершенно не те бумаги…

– Я и не сомневаюсь, – сказал старший из них. – Но я также не сомневаюсь в том, что если эти бумаги попадут от нас вашему начальству, и оно поймет, что вы вынесли их со службы и передали нам, это будет во всяком случае последний день вашей работы на верфи. Не так ли?

Что я мог ответить? Именно так. Не нужно быть слишком умным, чтобы понимать это.

– А у вас новая квартира, – продолжил тот мужчина, – и вы купили недавно машину, весьма недешевую. У вас молодая жена. Что вы станете делать, когда вас выгонят с верфи? Да еще по такому поводу?

Я попытался воспрепятствовать, но двое мужчин прижали меня к машине, а старший открыл дверцу машины и достал с сиденья лежавший там портфель.

Я замерла и прижала руки к сердцу. Оно стучало неимоверно. Мне казалось, что оно стучит так громко, что его неминуемо слышно во всей комнате.

– И что же? – спросила я дрожащим голосом. Какой кошмар! Неудивительно, что Симон вернулся в тот вечер таким подавленным… А я еще приставала к нему с вопросами. – Они забрали портфель? Что же теперь будет?

– Нет, – сказал Симон. – Не беспокойся так. Все обошлось. Но только случай спас меня. Вообще спас мне жизнь. Потому что я уже собирался броситься в драку, хотел оттолкнуть этих двоих и достать пистолет… Один Бог знает, чем все это могло кончиться…

– И что же случилось? Говори скорее, – поторопила я его, все еще трясясь от волнения.

– Случай, я же сказал тебе – ответил Симон, заставив себя улыбнуться. – Меня спасли две вещи. Во-первых то, что было уже темно. А во-вторых, ошибка этих людей. Они остановили меня на очень оживленном участке шоссе. Расчет их понятен – «обработать» меня на этом участке легче, чем в другом именно потому что мимо мчатся машины. Шум, грохот, сутолока на дороге. Все стремятся проехать быстрее, и никто ни на что не обращает внимания…

На более пустых трассах каждая стоящая у обочины машина привлекает внимание, ее рассматривают из проезжающих машин. А тут – нет, конечно. Машины так и будут нестись мимо, а на обочине можно делать все, что угодно.

– Так что же произошло? – уже не могла я терпеть столь долгого рассказа Симона. – Что же тебя спасло?

– Не меня, а нас, – улыбнулся он мне. – К тебе это имеет такое же отношение, как и ко мне. Если бы они завладели портфелем, их возможности давления на меня и шантажа неизмеримо бы возросли. А это, конечно, привело бы меня к катастрофе и, несомненно, повлияло бы и на тебя. На наше материальное положение, например. Ты бы хотела быть женой человека, уволенного по подозрении в шпионаже? Или в лучшем случае, за преступную халатность при работе с секретными военными документами?

– Извини меня, – ответила я примирительно. – Я неправильно выразилась. Конечно, это наши общие проблемы. – Я видела, что Симон взвинчен, и не хотела накалять обстановку. И так ему было нелегко…

– Портфель уже был в руках того мужчины, и они могли уехать, – продолжил Симон рассказ. – Уж не знаю, чем бы это все закончилось. Я уже был готов броситься на них, но не исключаю, что у меня не вышло бы ничего. Пистолет – в кармане пиджака, во внутреннем кармане. И его еще нужно было снимать с предохранителя и досылать патрон в ствол. Так что, скорее всего, я ничего не успел бы сделать… Они бы сбили меня с ног и уехали спокойно.

– И что же? – торопила я его. Но мужу явно хотелось попугать меня и себя неслучившимся несчастьем.

– Вдруг пришло спасение, – сказал он. – Совершенно неожиданно. Сзади подъехала машина гражданской гвардии. Всегда все ругаются, что они торчат на перекрестках и портят вид вокруг. И смеются над ними… И демократы во всех газетах пишут, что достаточно одной муниципальной полиции, и нечего пугать людей и тратить деньги налогоплательщиков на гражданскую гвардию. Я и сам так думал всегда, ты знаешь…

– Знаю, – сказала я. – Все так думают.

– Да, вероятно. До тех пор, пока не попадают в тяжелые ситуации, – кивнул муж. – Они подъехали сзади и осветили нас фарами. Их смутило то, что время уже темное, и две машины стоят у обочины…

Их было трое. Они вышли и потребовали всех предъявить документы. Мужчины видимо сильно испугались. Они решили, что я могу сейчас просто передать их гражданской гвардии. Я видел их безумные глаза…

Но сделать они ничего не могли, потому что один проверял наши документы, а двое других отошли на пару шагов и наставили на нас автоматы. Эти вечерние проверки на дорогах… У нас в Толедо такого не бывает, а тут, в Барселоне, говорят, это частое явление. И все ругаются, но вот ведь оказалось, что меня это спасло. Конечно, кому приятно стоять под дулом автомата…

Бандиты зря боялись, что я сдам их. Потому что, как они правильно сказали, я – умный и образованный человек… Мой портфель ведь уже был в их руках, у старшего. И мне потом было бы очень трудно доказывать, что они отобрали его у меня насильно. А не что это я сам передал его им, а когда подъехала гражданская гвардия – испугался и решил повернуть вспять…

Доказать, что это было так, никто бы не смог, но тень на репутацию была бы брошена основательная.

Так что устраивать скандал я не собирался. Но портфель все же нужно было как-то вернуть. Все же теперь я уже не так боялся этих парней…

Пока сержант проверял мои документы, я спокойным голосом сказал старшему из мужчин:

– Передайте мне, пожалуйста, мой портфель. Спасибо, что подержали, – и протянул руку. Некоторое время, точнее секунду или две мы смотрели друг другу в глаза. Видимо, он пытался определить до какой степени я напуган и насколько решительно готов действовать.

– Пожалуйста, – наконец сказал он и протянул мне портфель.

– Что в нем? – сразу насторожился сержант.

– Бумаги, – ответил я и даже раскрыл портфель, продемонстрировав гвардейцу содержимое. Против бумаг он ничего не имел…

Потом проверили документы у тех троих. Все они оказались в порядке. Они страшно нервничали, я заметил это. Все-таки они здорово рисковали. И все время ждали от меня чего-то…

Вид у них очень неприятный, дорогая. Это убийцы, мне так показалось, во всяком случае… Таких людей, с такими рожами не часто приходится встречать. Так что меры безопасности, которые приняли гвардейцы, я думаю, были не лишними. Эти парни выглядели так, что вполне могли расправиться с нами, если бы могли. Просто под дулами двух автоматов не «разгуляешься».

– Почему вы остановились здесь? – спросил напоследок сержант. Я промолчал, предоставив выкручиваться тем, кто был виновен в остановке. Они же стали плести какую-то ерунду:

– Мы остановились, чтобы спросить синьора, правильно ли мы едем к пляжу Санта-Маргарита, – сказал старший и все остальные закивали головами.

– Это правда, синьор? – обратился ко мне сержант. – Здесь все в порядке?

Я сказал, что да. Зачем мне были нужны разбирательства? Тем более, что доказать что-либо было все равно невозможно.

Симон посмотрел на меня, и печально улыбнулся:

– После этого я сел в машину и поехал домой, к тебе. А эти шпионы отстали и не поехали следом. Думаю, все же их сильно вывело из равновесия появление гражданской гвардии. Хотя они, несомненно, и понимали, что это случайность…

Хуже всего то, что и я понимаю, что эта была случайность и мне просто повезло. Не появись солдаты с автоматами, у меня почти наверняка стащили бы портфель, и я уже сейчас имел бы крупные неприятности.

– Но ты больше не должен брать с собой на дом документы с верфи, – сказала я тревожно. – Теперь, когда ты уже висел на краю пропасти, тебе следует быть осторожнее. Ты научен горьким опытом. Действительно, только счастливый случай спас тебя.

– Это так, – согласился Симон. – Но дело заключается в том, что эти люди не отвязались от меня. Вот ты как раз слышала их очередной телефонный звонок.

– Они звонят тебе и на работу? – поинтересовалась я. Хотя, какая разница, если подумать?

– Нет, на работу они не звонят, – сказал Симон. – Наверное, они боятся, что на военной верфи телефоны прослушиваются… Хотя скорее всего, это не так.

Муж выглядел осунувшимся, глаза его были несчастные, как у больной собаки. Сегодня после службы я заехал в магазин, – сказал Симон, – а когда вышел, то обнаружил, что рядом с моей машиной стоят двое из тех… Которые остановили меня тогда. В первый раз. Они стояли и ждали меня.

– И что же ты? – взволновалась я опять. Мне страшно не понравилась вся эта история. Вероятно, я интуитивно чувствовала, что добром это не закончится…

– На стоянке возле супермаркета было много народу, – ответил муж, – и мой пистолет теперь всегда снят с предохранителя, когда я выхожу с верфи. Так что я не испугался ничего конкретного… Просто меня огорчило, что они опять появились.

– Что они хотели от тебя на этот раз?

– Все то же. Они сказали, что не отстанут от меня, пока не получат своего. Я ответил, что это глупо, сел в машину и уехал. Они не стали меня догонять или делать что-то в этом роде. Наверное, прошлый раз их кое-чему научил… Но теперь вот они позвонили домой, и все начинается сначала.

– Послушай, – сказала я, – а почему бы тебе не обратиться в контрразведку? Ведь это их дело – оградить тебя от этих типов. На самом деле – это ведь скорее всего действительно шпионы. Так что твоя информация может оказаться очень ценной и полезной.

– Знаешь, – ответил помолчав Симон, – я потому и не хотел тебе ни о чем рассказывать. Ты ничего не понимаешь в этом, и твои советы не могут мне помочь.

– Почему? – не поняла я и обиделась.

– Потому что у секретных служб свои методы работы. И свои интересы, которые могут не совпадать с моими, например, – туманно ответил муж.

– Что это означает? – потребовала я более обстоятельных объяснений столь неожиданных слов.

– Видишь ли, дорогая, – сказал Симон. – Если я обращусь в секретную службу и сделаю заявление о том, что на контакт со мной вышли шпионы неизвестной страны, то сразу же окажусь в центре внимания. Шпионов, конечно же, поймают, но…

– Что «но»? Говори яснее, что тебя в этом пугает. Потому что я не понимаю, что ты подозреваешь про секретную службу, – сказала я недовольным тоном.

– Но я навсегда останусь под подозрением, – пояснил наконец Симон. – Поверь мне, уж я все эти вещи знаю довольно хорошо. И если человек «засветился» и стал объектом внимания разведки, это будет с ним до конца его жизни…

А теперь представь себе психологию руководства верфи. Той, на которой работаю я и любой другой в Испании… Зачем им нужен человек, который имел дело с иностранной разведкой?

– Но ты же как раз выдашь их, – сказала я, все еще ничего не понимая. Конечно, я же тогда была еще наивной молодой женщиной. Молодой я и сейчас осталась, а вот от наивности я избавилась. К сожалению.

– Какая им разница? – нервно отмахнулся Симон. – Меня поблагодарят за бдительность, дадут премию за патриотизм и верность долгу. А через три месяца выяснится, что моя должность сокращается. Совершенно неожиданно. Мне торжественно пожмут руку и поблагодарят за все. И отправят на улицу. С отличными характеристиками… Только меня уже больше никогда и нигде не возьмут на государственную службу. Просто так – из нежелания рисковать.