Текст книги "Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля"

Автор книги: Артур Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Следователь задумался. Потом решил сказать все. Уж поскольку привлечь меня в качестве обвиняемого не получалось, он подумал, что можно привлечь меня как свидетеля.

– Дело в том, – сказал он. – Что Лариса Михайловна убита. Что вы об этом думаете?

Меня словно обухом по голове ударили.

– Как убита? – только и спросил я.

Следователь понял меня конкретно:

– Она задушена, – сказал он коротко. – Задушена в собственной квартире. Даже не в собственной…

Он замолчал. Я же сидел, как пришибленный.

Вот это да, подумал я. Этого я уж никак не мог ожидать.

– Знаете, – сказал я наконец. – Давайте я пройдусь по улице, покурю. Мне нужно подумать. Это такое неожиданное известие…

– Только недолго, – произнес следователь. – Я вас понимаю. Если это для вас неожиданно, то конечно… Погуляйте. Потом приходите и мы продолжим.

Я вышел на улицу и стал медленно гулять по улице Якубовича. Погода была, правда, не для прогулок, но теперь я уже совсем не обращал на это внимания.

Кто мог убить Ларису? Ответ был ясен, как день – Шмелев. Но зачем? Он ведь добился всего, чего желал. Ценности отобрал, Васю убил. Ларису себе подчинил. Или он не хотел оставлять ее в живых после того, что она знала о нем? Она стала не нужна ему, как лишний свидетель его злодеяний?

Не случайно она так тревожилась. Не случайно, значит, она вдруг с тоскливой безнадежностью стала просить меня взять ее с собой. А я отказал ей. Причем, в грубой форме.

Нет, конечно, мое мнение о ней не могло измениться. Шлюха и предательница, виновница гибели моего брата. Да еще бесстыдно отдавшаяся на следующий день после похорон.

Однако, теперь я чувствовал себя неуютно. Ведь если бы я взял ее с собой, она была бы жива.

– Поделом, конечно, – говорил я себе. – Собаке – собачью смерть. На что она рассчитывала, связавшись с этим бандитом? Это вообще Божье наказание. Она задушена – это как бы месть за предательство.

Впрочем, тут мне себя полностью убедить не удалось. Смерть – это все же смерть. И знать, что женщина, которую ты видел три дня назад, теперь мертва – это не может радовать нормального человека. Никто не заслуживает того, чтобы его убивали. Даже предательница и бесстыжая шлюха…

И все правильно говорится в Библии. «Мне отмщение и аз воздам» – говорит Господь. И Он не лжет. «Бог остается Богом чудес» – как сказано в другом месте Священных Писаний…

Я вернулся к следователю. За время моего отсутствия он, вероятно, уже перестроился и изменил характер своих вопросов ко мне.

– Кто такой гражданин Мамедов? – спросил он меня неожиданно.

– Кто-кто? – даже привстал я.

– Мамедов Махмуд Гасан-оглы, – прочитал по бумажке следователь и опять уставился на меня. – Когда и где вы с ним познакомились?

Я опешил. Совершено неожиданный вопрос.

– К счастью, – ответил я медленно. – К счастью никогда и нигде я не знакомился ни с какими Махмудами… Объяснитесь. Я вас не понимаю.

– И вы никогда не слышали про этого человека? – спросил следователь.

Я отрицательно покачал головой:

– Может, только по телевизору. Там часто фигурируют разные люди в папахах. Но это не значит быть знакомым. Впрочем, я ничего не знаю о человеке с таким именем.

– Дело в том, – задумчиво сказал следователь, перебирая бумажки на своем столе, – что за неделю до своей трагической гибели ваш брат подарил свою квартиру этому человеку. Квартира приватизирована, находилась в частном владении вашего брата. И он оформил дарственную на нее на имя гражданина Мамедова. Поэтому я и спросил вас, не слышали ли вы про этого человека.

– Конечно нет, – сказал я, пораженный. – А кто это такой?

– Мы его допросили, – ответил следователь. – Поскольку случилось убийство, а на следующий день этот гражданин явился с бумагами оформлять квартиру на свое имя, мы его задержали. И он сказал, что ваш брат подарил ему квартиру. Бумаги все в порядке, так что нам ничего не оставалось, как отпустить его.

– Но это же совершенно невозможно, – закричал я. – Зачем брату было дарить свою единственную квартиру совершенно незнакомому человеку?

– Это вы так говорите, – возразил следователь. – А гражданин Мамедов объяснил, что они знакомы и что он оказал вашему брату крупную услугу, за что тот и подарил ему квартиру. Он сказал, что ваш брат благодаря этой услуге заработал огромные деньга. Так что по его словам, все логично.

– Где же эти деньги? – спросил я с сарказмом. – Лариса перед моим отъездом занимала у меня триста тысяч. Люди с огромными суммами так не поступают.

– Мамедов говорит, что он не знает, куда ваш брат и его жена девали деньги. Он говорит, что это их дело, а не его. Его же дело – это дарственная в его руках.

– Но все же очевидно, – сказал я, волнуясь. – Вы можете не делать вид, что ничего не понимаете. Вы не мальчик. Ведь понятно же, что этот Мамедов и есть главный виновник гибели обоих – брата и Ларисы. Вы должны лучше меня это понимать. Он и есть заинтересованное лицо.

Следователь вздохнул:

– Мамедов всю последнюю неделю лежал в больнице. Он приехал из Дагестана и лег на платную операцию в больницу. И никуда из нее не выходил. Персонал больницы подтверждает, что он все время находился в палате.

Круг замкнулся.

Этот Мамедов скорее всего почти ничего не знает. Он – подставное лицо. Так вот они, эти «тайные замыслы» о которых говорил коварный Глостер у Шекспира!

Шмелев не просто соблазнил Ларису и подчинил ее себе. Он не просто убил ее мужа и ограбил семью дочиста. До нищеты, когда она вынуждена была просить у меня взаймы. Он ограбил совсем. Он отнял все, даже квартиру.

Теперь понятно стало, отчего труп Васи был так изуродован. Его пытали, чтобы он подписал эту самую дарственную.

А потом осталась Лариса, прописанная в этой, уже подаренной квартире… Сказать обо всем этом следователю? И что он станет делать?

Все же я сказал ему:

– Вы понимаете, что кто-то был заинтересован в том, чтобы они оба исчезли – брат и его жена. Убили их те, кто был заинтересован. То есть те, кто получил квартиру и ценности.

Я рассказал о том, какие ценности были у брата.

– Примерно какова цена этих вещей? – поинтересовался следователь, крутя карандаш в руках.

– Брат говорил мне приблизительно, что миллионов триста, – ответил я.

– Немного по нынешним бандитским меркам, – сказал следователь. – Но все же достаточно, чтобы бандиты могли заинтересоваться. Я имею в виду серьезных бандитов… У вас есть подозрения на кого-нибудь?

– Я питерских бандитов не знаю, – ответил я. – Это уж скорее по вашей части.

– Я-то их знаю, – усмехнулся следователь. – Но у меня нет фактов. Вот ведь беда.

– Беда, – согласился я. – А как вы обнаружили, что она убита?

– Ну, не все же такие молчуны, как вы, – ответил следователь. – Есть люди, которые не носят в себе свои мысли и подозрения. Они приходят и делятся своими размышлениями. И тем самым помогают следствию.

Вот как…

– Кто же эти люди? – спросил я. – Очень интересно. Такая сознательность в наше время…

– Достойна похвалы, – перебил меня следователь, как бы закончив мою ироническую фразу.

Потом он сказал, закурив свою «Мальборо»:

– Это был друг покойного вашего брата. Он пришел сюда и рассказал откровенно о некоторых своих подозрениях. И мы решили навестить вдову убитого Ларису Михайловну. Приехали, а ее дома нет. Не открывает день, ночь. На звонки не отвечает… Вскрыли квартиру, а она лежит, в прихожей, задушенная.

– Чем? – спросил я.

– Что – чем? – переспросил не понявший моего праздного интереса следователь.

– Чем задушена?

– А, вы об этом… Галстуком. Галстук можете посмотреть – вы его не узнаете? – Следователь показал мне пестрый модный галстук, достав его из сейфа. Галстука я не узнал.

– Это не ваш? – усмехнулся следователь.

Я поморщился:

– Мы же выяснили этот вопрос. Я уехал к себе домой. Меня не было в Питере. Я не мог тут никого душить.

– Ее задушили восемнадцатого числа вечером, – объяснил следователь. – Так что это могли быть и вы. Задушили и поехали на вокзал. Почему бы и нет?

– Действительно, почему бы и нет? – Сказал я. – Только мне-то зачем это нужно?

Это был тупик. Мы помолчали.

– Я пойду, если у вас все, – сказал я наконец.

– Подпишите вот здесь, – сказал следователь скучным голосом. – Проверьте, все ли правильно и подпишите. И можете идти.

Я подписал и спросил:

– Я могу ехать домой? А то у меня там спектакль «горит»…

– Вы мне это уже говорили по телефону, – ответил следователь. – Ладно. Можете ехать. Хоронить Ларису Михайловну будете?

Я задумался. Надо бы, конечно…

– Я потому спрашиваю, – сказал следователь, – что кому отдавать тело-то? Адрес ее других родственников мы не нашли.

– Вы и не искали, – чуть было не сорвалось у меня с языка, но я промолчал. Следователя и так было жалко. Хоть он и курит «Мальборо», а все равно у него собачья работа…

– Я вам позвоню, – сказал я. – С похоронами я, право, не знаю… У меня столько дел дома. Лучше я поищу адрес ее родителей.

– Как хотите, – согласился следователь. – Вы не обязаны. Просто, сами понимаете, похороны за казенный счет… Это такое дело…

Да, суровые времена пошли, подумал я в очередной раз. Сидят два приличных человека в галстуках и торгуются, кому платить за похороны убитой женщины… А с другой стороны, лишнего миллиона у меня тоже нет. Нету его у государства, и нет его у меня. Для брата я бы нашел, а для предавшей его Ларисы…

– Я вам еще позвоню, – сказал я классическую фразу растерянности и нежелания решать проблему. И ушел.

Куда идти? Ветер немного стих, Нева успокоилась и только крупная рябь колебала ее поверхность. Выглянуло солнце и купол Исаакия перестал быть тусклым. Теперь он горделиво возвышался над городом.

Исаакиевская площадь напоминает Трафальгарскую в Лондоне. Они создались по одному принципу. В центре – пустое место, где стоит памятник искусства. Там гуляют люди, смотрят, фотографируются.

А вокруг этого островка – со всех четырех сторон мчатся машины, автобусы. Тут уже деловая жизнь. Островок и вокруг асфальтовая гладь…

На всякий случай я пошел в сторону метро, к Невскому. Хотя я еще не знал, куда ехать. Только у метро я догадался, что нужно позвонить Борису. Он все же второе после меня заинтересованное лицо… Правда, непонятно, почему… Может быть, он просто хороший человек?

Такое ведь тоже случается, правда, в последнее время все реже. Но совсем сбрасывать со счетов нельзя.

– Это вы? Уже приехали? – сразу спросил меня Боря, едва только услышал в трубке мой голос.

– Можно с вами встретиться? – спросил я его в ответ без всяких предисловий. Мне уже была ясна степень его участия в этом деле.

– Конечно, я вас ждал, – ответил Боря. – Я был уверен, что вы позвоните мне. Приезжайте прямо сейчас, если вы можете.

– Если я уже смог приехать в Питер, то к вам точно смогу добраться, – ответил я и повесил трубку.

За полчаса я добрался до его дома.

– Проходите, – сказал Боря, он был все в том же рабочем наряде, видимо опять что-то мастерил.

– Это вы приходили в милицию со своими подозрениями на Ларису? – спросил я его сразу.

– Ну да, – ответил он. – Я узнал, что вы уехали. Понял, что вас эта проблема не волнует. И решил, что, вероятно, это мой долг – пойти и поделиться своими соображениями. Что же мне оставалось делать, если вы сами не захотели…

– Похвально, – сказал я. – Я именно так и думал, что это были вы. Когда следователь сказал мне, что приходил человек, я сразу подумал на вас.

– А больше не на кого, – ответил Боря. – У Васи больше не было друзей. И его смерть волновала только меня.

Боря принес закипевший чайник и банку растворимого кофе. Мы выпили кофе и закурили, развалившись на стульях.

– Это очень хорошо, что вы пришли ко мне, – сказал вдруг Боря. – Я даже собирался вам сам позвонить. Но мне в прокуратуре сказали, что сами вас вызовут сюда. И я подумал, что по их вызову вы скорее приедете. Но я очень надеялся, что вы позвоните мне.

– Да, – сказал я, встрепенувшись. – У меня к вам есть два вопроса. Только я так не хочу их задавать. У вас тут далеко магазин?

– Какой магазин? – поднял брови Боря.

– Обыкновенный, – сказал я. – Я не подумал, когда шел к вам. Надо водки купить. Что-то у меня появилась потребность… Давайте, я выйду и куплю.

– Магазин в этом же доме, – ответил Борис. – Но в этом нет необходимости. Вы какую водку предпочитаете – русскую или английскую?

– Профессор Преображенский в «Собачьем сердце» предпочитал русскую, – сказал я. – Но с тех пор в России многое изменилось. Так что лучше английскую. Это как-то надежнее.

Я обрадовался, что не нужно идти в магазин, потому что по дороге промочил ноги и теперь боялся простудиться.

Боря достал бутылку английской водки:

– Это вас устроит? – спросил он, отвинчивая колпачок и ставя передо мной стопку. Водка была прозрачная, чистая, не «Русская» вологодского разлива, одним словом.

Боря поставил вторую стопку для себя и положил на тарелку маринованный помидор:

– Больше у меня все равно ничего нет, – сказал он. – Так что есть два варианта. Первый – это разрезать этот помидор пополам и закусывать им.

– А второй, – подхватил я. – Просто смотреть на него. Выпили, посмотрели на помидор. И так далее. Второй вариант даже лучше, мне кажется. Помидор все равно маленький. Съедим и все. А смотреть можно долго.

– Пожалуй, – согласился Боря и убрал со стола нож. Мы выпили по стопке.

– И что у вас за вопросы ко мне? – спросил Боря мрачно, пыхтя сигаретой.

– Нет, – ответил я. – Еще по одной. А потом будут вопросы.

– Кажется вы сегодня, что называется «в форме», – заметил Борис, наливая нам по второй.

Я не отреагировал на его слова. Хорошо ему смеяться надо мной. Он примет таблетку, отправится в путешествие и все в порядке. Никаких проблем.

– Прежде всего, расскажите мне вот что, – сказал я, проглотив содержимое второй стопки. – Вы ее видели?

– Ларису? – уточнил Борис.

– Да.

– Я ее видел, – сказал он. – Когда вскрывали дверь, я уже догадывался о том, что мы там можем увидеть. Вернее, не догадывался, а просто чувствовал. Интуиция. Потому я и участвовал в открывании двери. А когда мы все вошли в квартиру, то Ларису увидели сразу. Она лежала прямо в прихожей. На шее у нее был затянут мужской галстук. Длинный и тонкий, теперь такие не в моде… Она была полностью одета, словно принимала кого-то, или собиралась выходить на улицу. Вот и все. Что вас еще интересует?

Я задумался. Оставался главный вопрос. Мне было не очень удобно его задавать, но последние события уже успели научить меня осторожности. Например, перед тем как зайти в Борину парадную, я минуты три озирался по сторонам, не идет ли за мной кто-то…

– Скажите, Борис, а почему вы вообще принимаете такое живое участие во всем этом? Что вам до всего?

Мой собеседник напрягся. Его лицо сделалось сначала каменным, потом как бы обмякло. Он внимательно посмотрел на меня, но я не стал отводить свой взгляд и не скрывал, что я за ним наблюдаю.

– Я понимаю, что вы не напрасно спрашиваете, – сказал он наконец. – В конце концов у вас есть все основания задать мне этот вопрос. Какое мое дело и чего это я лезу, да?

Он опять помолчал. Было видно, что ему очень не хочется говорить на эту тему.

– Знаете, я довольно одинокий человек, – сказал он, наконец. – И они – ваш брат и Лариса, были моими единственными друзьями. И я у них – тоже. Это уже потом появился Шмелев с его назойливостью… Все равно я считаю, что именно я был их ближайшим другом. Вот меня и беспокоит то, что произошло.

– А как вы относились к Ларисе? – спросил я. – Вы ведь с самого убийства Васи стали ее подозревать…

– Ну, вы же знаете, я вам рассказывал, – сказал Боря. – У меня были все основания для подозрений. Даже для уверенности в том, что она виновата. Потому я и пошел в конце концов в прокуратуру.

Боря налил по третьей стопке.

– Честно говоря, сейчас уже можно об этом сказать, – продолжал он спокойным голосом. – Теперь, когда Лариса все равно мертва и я сам видел ее распухшее синее лицо и вывалившийся язык… – Боря помолчал, как бы переваривая сказанные им самим слова и как бы заново воскрешая недавно увиденное. – Когда я видел все это. Когда ее больше нет, как бы виновна она ни была в гибели Васи…

Я видел, что Борис теряется в словах, бормочет. Он что-то хотел сказать и не мог этого сделать. Что-то мешало ему. Я захотел помочь ему. Я ведь режиссер – мой долг помочь, подтолкнуть. Кинуть какую-то идею, чтобы человек раскрепостился и сказал…

Я собрал всею свою фантазию, самую безумную и произнес, глядя Боре в глаза:

– Вы ее любили.

Я сказал это тоном обвинителя в судебном процессе.

– Вы ее любили, – повторил я для пущей убедительности.

И тут произошло невероятное, то, во что я не верил. Боря посмотрел на меня, и не отводя взгляда, сказал просто:

– Да, любил.

Наступила тишина.

– По-моему, нам пора выпить по четвертой, – сказал я, разливая водку недрогнувшей рукой.

– Я любил их обоих одинаково, – сказал Борис. – И Васю и Ларису. Просто Ларису я любил как женщину… Нет, вы не подумайте, ничего такого я себе не позволял. Да она даже и не догадывалась наверняка. Это точно. Я слишком любил Васю, чтобы сделать что-то в этом роде. Даже намекнуть. Просто я боготворил ее, преклонялся перед ней… Нет, я не говорю, что она когда-либо была святой. Нет, конечно. Просто я уже сказал вам, что я – одинокий человек. А как поется в старенькой песне:

 
Мне нужно на кого-нибудь молиться…
 

Вот я и молился на Ларису. Может быть, просто потому что она была всегда близко и всегда перед глазами.

Это ведь только в юности кажется, что весь мир открыт для тебя. И что ты можешь выбрать свой идеал среди женщин. Потом понимаешь, что это совсем не так. У человека – очень узкий выбор. Твой идеал, может быть, живет где-нибудь в Бразилии и в Малайзии, или еще в какой-нибудь стране, названия которой ты даже никогда не слышал…

А влюбляемся мы в тех женщин, которые есть вокруг нас. Рядом с нами. Независимо от наших вкусов и желания. Рядом со мной была только одна женщина – Лариса. Вот я и полюбил ее. Тем более полюбил, что она не была мне женой. Наоборот, она принадлежала моему другу. Это всегда только усиливает желание, – Боря замолчал, потом спохватился и добавил. – Только вы не подумайте. Она не была моей любовницей.

– Я и не думаю, – ответил я. – Она была любовницей другого.

Борю как будто ужалили. Он сжался и мрачно посмотрел на меня. Потом спрятал глаза. Вероятно, он действительно любил ее, потому что даже все последующие события не изменили его отношения к ней. Он все равно продолжал любить ее и не стал равнодушным.

Он пошел в милицию делать на нее заявление и обвинять ее в причастности к убийству мужа, но он не остался равнодушным к ней, как к женщине. Сейчас, когда я поймал его несчастный взгляд, я в этом убедился.

– А поскольку я всегда наблюдал за предметом моей страсти, – продолжал Боря, – то от меня не могли укрыться и изменения, которые произошли с Ларисой в последнее время. Я сразу их заметил и они смутили меня. Можно сказать, что я очень болезненно на это реагировал.

– Что вы имеете в виду?

– Она сильно изменилась в последнее время, – сказал Боря. – Стала холодной, отчужденной, равнодушной. Не со мной, естественно. Со мной она никогда и не была особенно ласкова. Нет, с мужем… Я заметил, что она как-то вообще утратила интерес к жизни. Лариса ведь всегда была живой и веселой женщиной. А в последнее время она стала не похожа на себя. Так вы говорите, она была чьей-то любовницей? – он напрягся вновь и ждал моего ответа.

– А вы хотите об этом узнать? – спросил я.

– Да, – ответил Боря решительно.

– Даже после того, как мы с вами точно знаем, что она причастна к убийству Васи? Что она, таким образом, предательница своего мужа и вашего друга? Она все равно вас интересует? Даже мертвая?

– Даже мертвая, – ответил он упрямо.

– Тогда я расскажу вам, – ответил я. – Кстати, вы будете неприятно удивлены ее выбором. Давайте выпьем по пятой по этому случаю.

Мы разлили водку и бутылка опустела.

– Надо сходить еще за одной, – сказал я. – Тут как-то мало оказалось.

– Пол-литра, – ответил Боря. – Потом сходим. Сначала расскажите.

– Да рассказ будет долгим, – ответил я. – Ну да ладно. Ваше здоровье.

И я рассказал Борису обо всем. Я подумал, что он имеет некоторое право знать все то, что знаю я.

Когда я рассказывал про свидание Ларисы с Шмелевым, я боялся что Боря запустит в меня чем-нибудь. Или сломает что-нибудь в комнате. Или раздавит стакан, который он держал в руках.

Но ничего этого не произошло. Не скрыл я от Бори и своих открытий и размышлений. Рассказал про леди Анну и герцога Глостера…

– Весьма разумно, – покачал Боря головой, когда я закончил. До этого он меня не перебивал.

– Видимо, именно так все это и происходило. Какая умница ваша актриса.

– Бывают даже среди актеров неглупые люди, – согласился я. – Хотя крайне редко.

Мы помолчали. Потом Боря спросил у меня:

– И что вы собираетесь делать?

– То есть, в каком смысле? – не понял я. – Поеду домой, ставить спектакль. А что еще я могу сделать?

Боря усмехнулся:

– Наверное, действительно нужно спуститься в магазин. Что-то мало водки. Вы еще не передумали продолжать наш фестиваль?

– Я сам схожу, – поднялся я со стула. – Кстати, я закуски куплю. А то этот помидор уже скукожился от наших взглядов. На него стало неприятно смотреть.

В магазине я купил бутылку такой же водки с синей этикеткой и надписью «Имперская сухая», и закуску – банку шпротов и колбасу. По-советски…

К моему возвращению Боря уже вполне пришел в себя от всего того, что услышал. Он уже ждал меня с готовой речью.

– Послушайте, – сказал он деловым тоном. – Я все обдумал, пока вы ходили. И пришел к однозначному выводу. Я вам его сейчас скажу, а вы меня поправите, если я покажусь вам неправым. Договорились?

Я согласился.

– Я все проанализировал и пришел к выводу о том, что главный виновник всего, что произошло, – это Шмелев. Так?

– Несомненно, – согласился я. – Тут нет сомнений.

– Ну, вот и договорились. А это, в свою очередь, означает, что Лариса, хоть и поступила дурно в отношении Васи, все же не главная виновница. Он соблазнил ее, и она пала жертвой его коварства.

– Да, – сказал я. – Она согрешила по слабости человеческой. Такое бывает с женщинами. Роковой мужчина и всякое такое… Многие благополучные замужние дамы о таком мечтают. У них заботливый и любящий муж, а они грезят о злом и жестоком господине, который будет топтать их ногами…

– Как это ни прискорбно, – заметил Боря.

– Такова жизнь, – сказал я, откупоривая бутылку водки и разливая прозрачную жидкость по стопкам…

– Если бы не было этого искушения в виде Шмелева, Лариса осталась бы не виновной, – упрямо продолжал Боря. Видимо, ему было это очень важно, поэтому он с этого начал.

– А значит, во всем виноват он и только он, – резюмировал я. – Мы с вами это уже установили.

Водка делала свое дело. Мы оба стали соображать медленнее, и слова наши стали произноситься с затруднением. Зато беседа наша приобрела значительность.

Мы оба понимали, что много сказать теперь уже не сможем, – алкоголь помешает, и поэтому выражались скупо, лаконично, как древние римляне…

– А почему он ее убил? – спросил я у Бори.

– Это же очень просто, – ответил он и поднял одну бровь вверх. – Она стала ему больше не нужна. Вот ей и пришел конец. Как бы вы поступили на его месте?

– Я не оказался бы на его месте, – сказал я.

– Не зарекайтесь, – произнес весомо Борис. – Как знать…

Я взглянул на часы. Время уже близилось к вечеру. Правда, у меня еще оставалось время для того, чтобы поехать на вокзал и купить билет домой. Но мне не хотелось этого делать. Нужно было вставать, одеваться, тащиться куда-то… Потом толкаться в кассовом зале, ждать на перроне, разговаривать с соседями по купе. Нет, сейчас я не чувствовал себя в силах вынести все это.

Боря, вероятно, заметил мою нерешительность и вдруг спросил:

– Вы что, так и собираетесь уехать? И даже не предприняв ничего, чтобы это чудовище было наказано?

– Я не знаю, – сказал я. – Вряд ли тут что-нибудь можно сделать. Я уже подумал об этом. К Шмелеву нет никаких подходов. Он неподсуден. Даже если я расскажу в милиции о том, что Лариса была его любовницей, они только посмеются… Это будет всего лишь смешная история.

– Да, только мы с вами знаем приблизительно то, что произошло, – сказал Боря задумчиво. – Да и то не точно, а только в общих чертах. Мы и сами себе не можем привести веских доказательств, не то, что милиции. Или суду…

– Ну, вот, – уныло сказал я, чувствуя, что мы ходим вокруг да около, рассказывая друг другу сказку про белого бычка. – Что же тут можно сделать?

– Давайте нальем еще по стопочке, – сказал в ответ Боря. – Как говорили римляне, in vino veritas. И мы с вами сейчас в этом полностью убедимся.

Мы выпили, и я почувствовал, как у меня наконец зашумело в голове. Это был долгожданный шум, я стремился к нему весь сегодняшний день.

– Шмелев должен быть наказан, – сказал наконец Боря ту фразу, которую все собирался сказать и не решался. Вернее, не знал, как ее произнести. И вот, видимо, понял, что дальше тянуть с ней глупо и все равно следует это сказать.

– Шмелев должен быть наказан, – повторил он еще более твердым и уверенным голосом. – И жестоко наказан. А иначе они нас совсем со свету сживут.

– Они и так нас сживут, – возразил я безразлично. – Это уже, кажется, предрешено.

– Может быть, – ответил Борис. – Но нельзя же им просто так это позволить. Да, мы – приличные люди, вымираем. Нас вытесняют всякие Шмелевы и Махмудовы… Они бойкие, наглые и безжалостные… Но мы же не кролики и не обязаны молчать в тряпочку.

– А что мы с вами можем сделать? – спросил я, заинтересовываясь. Уверенность Бориса заинтриговала меня. Я перебирал в отяжелевшем уме варианты наших действий и не мог понять, что за наказание имеет в виду Боря. Он сам развеял мои сомнения:

– Мы его убьем, – сказал он спокойно и посмотрел мне в глаза. Я ответил ему таким же пристальным взглядом. Некоторое время мы молчали и смотрели друг на друга, и за это время я поверил, что Боря не шутит, а вполне способен сделать то, что говорит.

Похоже на то, что он также нашел что-то в моих глазах, потому что внезапно сказал:

– Мы с вами вдвоем сделаем это.

И столько убежденности было в его голосе, что я поверил ему.

– Это очень опасно, – сказал я и покачал головой.

– Что вы имеете в виду? – спросил Боря. – Какого рода опасность?

– Всякую, – ответил я. – Я не знаю, как это может быть осуществлено. А кроме того, я никогда не убивал людей…

– За кого вы меня принимаете? – возмутился Боря. – Вы что, думаете, что я когда-то убивал людей? Просто сейчас это необходимо сделать.

– Необходимо? – не понял его я.

– Совершенно необходимо, – ответил он. – Судьба все так расставила, что у нас с вами просто нет иного выхода. Мы не собирались никого убивать, потому что мы – мирные люди. Мы с вами никогда не то, что не убивали людей, но даже не предполагали такой возможности. Правда, ведь?

– Конечно, – еще ничего не понимая, согласился я. – Но теперь мы не можем не убить этого Шмелева. Он сам напросился. Он сделал все для того, чтобы мы с вами убили его…

– А кроме того, – продолжил Боря, пуская дым колечками в прокопченный потолок, – кроме того, он не может рассматриваться нами как человек. Он утратил Божественную привилегию быть человеком… Он сделал Ларису своей любовницей из корыстных соображений. Подумать только – он сделал с ней это из корысти. Чтобы получить ценности, деньги, квартиру…

Боря ударил кулаком по столу и побагровел так, что я испугался, не случится ли с ним инсульт.

Он не так болезненно перенес бы мое известие о том, что Лариса была любовницей Шмелева, если бы мы не знали, что для него она была просто игрушкой в игре. Это возмущало Борю больше всего и в конечном счете определило его грозное намерение.

– Хорошо, – сказал я. – В принципе, я не возражаю. Если вы говорите, что это наш долг, то пусть будет так… Но вряд ли это осуществимо практически. Как вы собираетесь все это осуществить?

Борис задумался и молчал довольно долго. Потом он принял решение и сказал:

– Вы сейчас ляжете спать. Вот на этом диване. Вам уже пора, вы совсем скисли. А я подумаю об этом.

– О чем?

– Об ответе на предложенный вами вопрос, – ответил Боря. – Нет ничего невозможного в этом мире. Просто нужно хорошенько подумать, и все будет в порядке.

Я снял с себя пиджак и, не снимая всего остального, повалился на диван. Перед моими глазами теперь маячила лампочка. Она светила с потолка, и лучи падали мне прямо в глаза.

Я то закрывал глаза, то открывал их. Словно плыл в теплом океане света. Боря, как Будда, сидел на своем стуле, скрестив руки на животе, и медленно раскачивался взад и вперед.

– Вы полагаете, это морально? – неожиданно спросил я его.

– Что морально? – спросил он меня в ответ. Потом понял и все с таким же каменным выражением лица ответил: – Это будет морально. Зло должно наказываться. Око за око, зуб за зуб. Так говорит Бог в Писании. Выполнять волю Бога – это морально. Несомненно… Несомненно, – повторил он для большей убедительности.

Я уже уплывал от него на волнах света, но успел еще сказать слабым голосом:

– Но Бог сказал, что он сам наказывает грешников… Сам мстит за всех… «Мне отмщение, и я воздам», – говорит Господь.

– Ну, да, – сказал Боря. – Конечно, это так. Но не думаете же вы, что Бог сам снизойдет до того, чтобы карать какого-то подонка Шмелева? Мы с вами – и есть кара Божья. Мы – в данном случае Его слуги. Мы и выполним Божью кару.

– Вы уверены? – я спросил это как из глубокой шахты своего угасающего сознания. – Мы можем быть десницей Бога живого?

– Он нас избрал для этого, – услышал я ответ. – Он сам поставил нас в такое положение, что нам не остается ничего, как выполнить Его волю и убить мерзавца. Это – знак…

Больше я не мог ничего слышать, потому что окончательно провалился в глубокий сон.

Видимо, я крепко выпил для своего организма, потому что спал как убитый. После такого трудного дня мне наверняка снились бы кошмары, но на этот раз я был как в яме. Проснулся я внезапно, как будто меня выключили из сна.

Обычно я просыпаюсь медленно и медленно прихожу в себя. Сейчас же, будто кто-то повернул выключатель, и сон слетел с меня. В комнате было очень холодно. По ней просто ходил ледяной воздух.

Я перевел глаза в сторону и увидел, что оба окна в комнате открыты настежь…

Боря сидел за столом все в той же позе, как я его видел вечером в последний раз. Только он, вероятно, вставал с места, потому что вид его претерпел значительные изменения.

Он был тщательно выбрит, надушен и хорошо одет. На нем был модный двубортный пиджак вишневого цвета и пестрый широкий галстук. Петух да и только. Облик его довершали темные очки, которые закрывали четверть лица…