Текст книги "Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля"

Автор книги: Артур Мерлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Первый парень оставил Эстеллу, и стал отрывать меня от своего товарища. Я лягнул его ногой. Он вскрикнул, но не отпустил меня. Что ему какие-то лягания от русских писателей…

И вдруг он отпустил меня. Сначала я даже не понял, что произошло. Послышался его крик и стук падающего тела за моей спиной.

Потом перед моими глазами, рядом с синюшным лицом испанца появилась голова… Я сначала не понял, кто это. Потом сообразил. Это был Герман.

– Отпусти его, – твердил он мне, разжимая мои руки. Через некоторое время ему удалось освободить испанца, который сразу же бросился бежать. Он бежал по длинному гостиничному коридору и почему-то петлял, как заяц. Может быть, он боялся, что ему вслед будут стрелять…

Первый испанец лежал на полу и лицо его было совершенно разбито. Оно было просто неузнаваемо. Все вокруг было в крови. Он шевелился и пытался встать, но ему это не удавалось. Он слепо шарил руками по полу…

«Как краб», – подумал я, глядя на него.

Герман стоял рядом со мной и, тяжело дыша, рассматривал свой кулак. Он был окровавлен…

Коридор все еще был девственно пуст. Никто не вышел из своих номеров. Никого не привлекли звуки борьбы и крики.

– Что это тут с вами случилось? – спросил Герман, отрывая взгляд своих белесых глаз от кулака и размазанной по нему крови.

– Это ваш номер? – он кивнул на дверь.

– Нет, – ответил я, тяжело дыша. Эстелла уже успела убежать в комнату. Я только заметил, что она оставила дверь приотворенной, значит хотела, чтобы я вновь вошел…

– А, вы были у дамы, – улыбнулся Герман понимающей улыбкой. – Вот почему вы голый. А я уж подумал, отчего это вы разгуливаете по отелю в голом виде.

Я промолчал. Ситуация и так была понятна.

– И пришел муж, да? – допытывался весело Герман. Я продолжал молчать. Все же он был моим спасителем. Если бы не он, меня могли бы тут убить. Или покалечить. Так что я испытывал чувство благодарности к этому неприятному человеку.

– Здорово вы его уложили, – сказал я вместо ответа, указывая на испанца, копошившегося на полу.

– Проклятый хулиган, – сказал Герман. – Хорошо, что я вовремя появился, – добавил он. Испанец ухитрился встать на четвереньки и теперь пытался подняться на ноги. Герман подошел к нему и остановился.

– Он хотел увести вашу даму? – усмехнулся он, глядя на меня.

– Ну, можно сказать, что да, – промямлил я, потому что должен же я был хоть что-то объяснить своему спасителю.

– Это очень нехорошо, – задумчиво сказал Герман. – Он понимает по-английски?

– Понимает, – кивнул я. – Мы с ним разговаривали.

– Ну ладно, – произнес Герман. Потом наклонился к испанцу, и сказал ему громко на ухо:

– Слушай меня, мучачо! Если ты еще раз тут появишься и станешь приставать к моему другу, я тебя убью… Я заставлю тебя подавиться собственными яйцами, понял, мучачо?

Тот в ответ пробормотал что-то невразумительное и выплюнул на пол осколки зубов.

Герман же в подтверждение своих слов, чтобы придать им больше веса, обошел парня сзади и размахнувшись ногой ударил того прямо в зад. Да так, что испанец вновь растянулся на полу и так закричал, что весь коридор огласился криками. Он вопил как ненормальный, не переставая…

– Удар в анус – это очень болезненно, – сказал с улыбкой Герман. – Ладно, я пошел. До свидания. А то сейчас кто-нибудь все же выглянет.

– Спасибо вам, – сказал я, хотя с трудом выдавил из себя эти слова. Герман производил на меня все более плохое впечатление…

– Не за что, – ответил он. – Как не помочь соотечественнику.

Потом он погано улыбнулся и, кивнув на дверь номера, где меня ждала Эстелла, добавил:

– И все же вы напрасно предпочли меня этой даме. У нас все могло бы быть так нежно… У вас такая замечательная попочка. Этакая симпатяжка, – с этими словами он вдруг ущипнул меня за голую ягодицу и засмеялся:

– Подумайте об этом, дружок… Я могу быть очень ласков…

«Ах ты, пидор», – хотел было уж я сказать ему в ответ, но сдержался. Нехорошо ссориться со своим спасителем только потому что он хочет тебя…

– Чем вы его ударили? – спросил я только на прощание. Лицо испанца было так разбито…

– Неважно, – ответил Герман, любезно улыбаясь. – Привет вашей даме. Если что – мой номер пятьсот восьмой. Пока.

Я вошел к Эстелле. Она сидела на кровати, и глаза ее были безумными.

– Кто это? – спросила она как только я появился.

– Это мой знакомый. Он тоже из России, – ответил я, и Эстелла заметно успокоилась.

– Может быть, ты расскажешь мне, что тут произошло и что это означало? – поинтересовался я, но женщина покачала головой:

– Нет, не расскажу. Извини меня за то, что это из-за меня ты втянулся в эту драку. Ты можешь сейчас уйти и больше не обращать на меня никакого внимания. Это я во всем виновата.

– Никуда я не уйду, – сказал я в ответ. Когда самое страшное уже позади, человек сразу смелеет.

– Я останусь с тобой. Вдруг они вернутся? – сказал я. – Хотя это сомнительно. Мой товарищ так поддал одному из них, что вряд ли они вернутся.

Эстелла посмотрела на меня и усмехнулась. Горько усмехнулась. Она хотела что-то сказать, но потом передумала. Промолчала.

– Мне было бы приятно, если бы ты остался, – сказала она наконец. – Только не проси меня рассказывать ничего. Все равно ты не поймешь, и помочь не сможешь. Ладно? Не будем говорить об этом.

– Не будем больше говорить об этом, – повторил я слова профессора Серебрякова из чеховского «Дяди Вани»…

Эстелла легла на кровать и позвала меня. Но я отказался.

– Знаешь, – сказал я. – Все же я не южный мужчина. Не знаю, как у них это устроено, тебе виднее. Но у меня драки с незнакомцами не способствуют возникновению эрекции. Так что ты меня извини. Спи, постарайся заснуть, а я посижу и покурю. Кстати, уже почти утро…

– Хорошо, – улыбнулась Эстелла. – Только не уходи. Между прочим, у меня есть еще одна бутылка этого вина. Хочешь, я достану ее? Я буду спать, а ты посидишь и выпьешь ее?

– Это дело, – согласился я. Мне хотелось выпить после всего, что только что тут произошло.

Тогда Эстелла встала с постели и прошла по комнате. Я вновь увидел ее великолепную фигуру. Она шла ровно, мягко ступая стройными ногами по затянутому ковром полу…

И я тут же вспомнил ее фигуру и выражение лица, когда этот испанец выводил ее из комнаты. Она была покорная, плечи были как-то вывернуты вперед, шея жалобно вытянута, а в глазах были страх и униженность… Какой контраст!

Эстелла принесла мне бутылку того же самого вина, что мы пили в начале, вынув ее из саквояжа, стоявшего рядом с платяным шкафом.

– Вот, – сказала она. – Теперь ты можешь провести остаток ночи в комфортных условиях. А когда устанешь сидеть тут – приходи ко мне. Я сразу же проснусь.

– Но я не хочу тебя будить, – ответил я, открывая бутылку.

– Глупый мальчик, – усмехнулась Эстелла, укладываясь на постель. – Всякая нормальная женщина только и мечтает о том, чтобы ее будили в любое время дня и ночи таким способом…

Она заснула, я это понял по тому, что ее дыхание стало ровным и глубоким. А я задумался…

Что это были за люди? Чего они хотели от Эстеллы? Нет ответа… Кто она такая сама? Почему ее хотели схватить и увезти куда-то? Нет ответа… Тот мужчина, который был с ней в первый вечер – это ее муж? Где он сейчас? Нет ответа…

Теперь зайдем с другой стороны. Герман появляется в коридоре в самый решительный момент драки и помогает мне. Это очень хорошо, и спасибо ему. Но что он делал в коридоре ночью? Почему он бродит по ночам один?

И, наконец, самый главный вопрос. Почему мне так не везет? Почему я такой «исторический» человек? Стоило мне поехать отдыхать на море, как вокруг меня собралась патологическая компания… Миллионер-алкаш, его жена-шлюха, его охранник-дебил, да еще подшитый… Педераст Герман с его щипками за попу… Но все это только цветочки.

Не успел я познакомиться с женщиной, как ее решили украсть. И мне пришлось сражаться с какими-то бандитами, хотя я дома, на родине никогда не попадал ни в какие подобные истории. Нет, истории со мной случаются везде, и дома тоже, но они как правило, более мирные…

И вот этот вопрос – какого черта я ввязался во все это? И зачем мне это надо? Нет ответа…

В том, что Эстелла «темнит», сомнений не было. Она не так проста, как сначала мне показалась. Жена морского инженера, отдыхающая на курорте… Как же, как же. А эти бандиты, которые шли конкретно за ней и знали ее имя? И молчащий у портье телефон?

Значит, портье специально не снимал трубку… Потому что он был заодно с бандитами…

Стоп! А если это вообще не бандиты, а порядочные люди? И сама Эстелла – бандитка? Что я о ней знаю? Ничего, кроме того, что она отличная любовница, циничный человек, и что она наполнена таким очарованием, которое я даже объяснить не могу… То ли ее низкий хрипловатый голос, то ли тяжелые медные волосы, то ли темные влажные глаза… Что-то не позволяло мне посмотреть на Эстеллу обычным взглядом, как на женщину, про которую я ничего толком не знаю, она сама говорить не хочет, и от нее, похоже, одни неприятности…

Так я не мог.

Хотя, пожалуй, именно так и посмотрел бы на любую другую женщину. Утром встал бы, и попрощался. И посоветовал в случае чего, звонить мужу или звать полицию… И все. Очень мило и цивилизованно.

Но что-то не позволяло мне отнестись так к Эстелле. Может быть оттого, что мое тело все еще чувствовало теплоту ее ласк и жар ее объятий? Не знаю…

Мне надоело сидеть в кресле и пить вино в одиночестве. Да и много ли вина может выпить русский человек? Это же не водка…

Я прилег на кровать к Эстелле. Она не проснулась. Только пошевеливалась во сне и пробормотала что-то… Я не понял, что именно. Во сне она не говорила по-английски.

Потом заснул и я. А проснулись мы вместе с Эстеллой от стука в дверь.

«О, Господи, – сказал я себе. – Начинается. Неужели это опять они?»

За окном светило солнце. Как только оно тут выходит, становится уже невозможно без часов определить какое время дня. Потому что просто в небе висит огненный шар и даже смотреть на него невозможно. И кажется, что этот раскаленный шар занимает все небо…

И так он висит весь день. И жжет, и печет, и ты не поднимаешь головы с утра до вечера…

На моих часах было десять утра. Мы проспали завтрак в ресторане внизу. Стук повторился. На этот раз я не повторил прежней ошибки, и прежде чем подойти к двери, надел штаны. А то опять выволокут в коридор в чем мать родила.

– Кто там? – спросил я, опять видя безумные глаза Эстеллы, замершей на кровати.

– Откройте, полиция, – сказали оттуда незнакомым мужским голосом.

– Ну, – нерешительно протянул я. – Это правда?

– Откройте, синьор, – вмешался другой мужской голос. – Мы знаем, что на вас напали сегодня ночью. Откройте, мы из полиции, не бойтесь.

Как говорится, против лома нет приема. В России я бы в такой ситуации сказал: «Просуньте ваше удостоверение под дверь». Но тут, во-первых, нет щелей под дверями, а во-вторых, может быть, это не принято…

Пришлось открыть. На пороге стояли двое мужчин. Они были в штатском, оба молодые, лет по двадцать с небольшим.

– Я инспектор Мартинес, – сказал один из них и показал мне удостоверение. Откуда я знаю, как выглядят испанские полицейские удостоверения? Может быть это проездной билет на автобус…

– Можно нам теперь войти? – спросил меня тот, что назвался Мартинесом. Я замялся, не зная, какое принять решение.

– Это не ваш номер, – сказал решительным голосом напористый инспектор, подталкивая меня к принятию правильного решения. – Где хозяйка номера? Ее зовут синьора Роман… Да, – подтвердил он, заглянув в блокнот. – Синьора Эстелла Роман. Где она?

– Я здесь, – произнесла за моей спиной Эстелла. Она стояла рядом в длинном шелковом халате и неодобрительно смотрела на Мартинеса и его молчаливого товарища.

– Проходите, – она кивнула головой в сторону комнаты.

Они вошли и сели в креслах. Нам с Эстеллой осталось сесть на кровать.

– Покажите ваши документы, – сказал инспектор мне. Это было знакомо. Что-то родное и близкое: «Гражданин, предъявите документы»…

Паспорт был в нагрудном кармане моей рубашки, я его всегда за границей ношу с собой. Наверное, это застарелая советская привычка.

– Теперь ваши документы, синьора, – сказал Мартинес, внимательно прочитав мою «краснокожую паспортину».

Эстелла встала с кровати, порылась в сумочке и протянула инспектору свои документы. Он прочитал и их.

– Так, – сказал он, поворачиваясь опять ко мне. – Что вы делаете в этом номере?

Это был такой типичный советский вопрос, что я даже усмехнулся. Интересно, подумал я.

– Видите ли, я провел тут ночь. Вот с этой синьорой, если вы ничего не имеете против.

Французский полицейский улыбнулся бы и сказал традиционное: «О-ля-ля». Итальянский щелкнул бы пальцами и причмокнул губами… Английский поднял бы брови кверху и сказал: «О»!

Мартинес был испанцем и поэтому в ответ на мои слова только нахмурился еще больше, чем прежде. Но промолчал, только метнул испепеляющий взгляд в сторону сидящей рядом со мной Эстеллы.

– Вы не выходили из комнаты всю ночь? – спросил он меня.

– Ну да, – ответил я. – Кроме той минуты, когда дрался с какими-то хулиганами. Но, как вы сами сказали, вы об этом осведомлены.

– Да, – сказал инспектор. – Но нам бы хотелось узнать подробности. В целом мы уже осведомлены о каком-то инциденте, но… Расскажите, что тут произошло.

Я открыл было рот, чтобы рассказать, но тут Эстелла, до того сидевшая спокойно, вдруг заговорила по-испански. Это была длинная речь, с восклицаниями и выкриками. Теперь это уже не была речь кастильской королевы эпохи реконкисты. Это была возмущенная тирада современной женщины, которая остановилась в отеле и отель не смог обеспечить ее безопасность и спокойный сон.

Эстелла говорила довольно долго, и я не понимал ни одного слова. Наконец она замолчала, и инспектор обратился опять ко мне:

– Это все так, синьор?

Что мне оставалось делать? Ведь я не понял ничего из того, что рассказала Эстелла. Мне пришлось просто кивнуть и сказать, что да. Это так.

– Я рассказала все правильно, – взяла меня за руку Эстелла. – Если хочешь, ты можешь рассказать сам.

– Не надо, – махнул рукой инспектор. – Нас больше интересуют другие вопросы.

– А именно? – насторожилась Эстелла.

– В котором часу это было, например. Вы посмотрели на часы? – поинтересовался Мартинес. – Обычно, когда что-то страшное кончается, человек смотрит на часы. Тем более, что это ведь была ночь. А ночью все чувствуют себя неуверенней, чем обычно и чаще смотрят на часы.

– Да вы профессионал, инспектор, – сказал я. – Какие точные наблюдения за человеческой природой. Тем более, что вы совершенно правы.

– Так вы посмотрели на часы? – оживился полицейский.

– Да, – подтвердил я. – Было ровно пять часов утра. А поскольку сама драка продолжалась от силы минуты две, то можно сказать, что к нам в дверь постучали без пяти минут.

– Понятно, – сказал инспектор, – делая пометки в большом красном блокноте у себя на коленях. – Теперь второй час. Вы подтверждаете, что кто-то пришел к вам на помощь во время этой хулиганской выходки?

Мы с Эстеллой переглянулись.

– Конечно подтверждаю, – сказал я. – В коридоре совершенно случайно появился турист из нашей труппы. Он и помог мне справиться. – Я не сказал, что если бы не он, я бы вообще сейчас скорее всего лежал в местной больнице. Так что он не помог мне справиться, а просто решил все дело…

– Как его зовут?

– Кого?

– Этого вашего знакомого туриста.

– Я знаю, что его зовут Герман. Он так представился во всяком случае. А фамилию он не назвал. В России при личных контактах это не принято, – ответил я, удивленный столь откровенно осторожными вопросами о Германе. Мне-то представлялось совершенно не таким важным его участие в деле.

– Это он? – спросил Мартинес, доставая из папки русский загранпаспорт и разворачивая его перед моим носом. Да, там была наклеена фотография Германа. Лебедев Герман Демьянович… Это я сам прочитал.

Потом Мартинес по складам прочитал это имя тоже.

– Так это был он? – наконец уточнил он.

– Да, конечно. Я же вам сказал, – ответил я уже несколько раздраженно. – Теперь у меня к вам несколько вопросов. Почему в отель пропустили хулиганов? Почему портье снизу не отвечал на телефонный звонок, когда мы просили о помощи? И что вы собираетесь предпринять?

Мартинес хмыкнул и ответил мне молчанием и долгим взглядом. Потом спросил о чем-то Эстеллу по-испански. Она опять ответила долгой речью, в конце которой перешла на английский и закончила словами:

– И почему вы вместо того чтобы заниматься своими делами, непосредственными обязанностями, так настойчиво уточняете всякие глупости? Что вам до этого человека, который нам помог?

Мартинес поджал губы.

– Дело в том, что совершено преступление, – сказал он наконец. – И не пустяки вроде этого вашего проникновения в номер, а серьезное преступление. Вот я его и расследую. И пришел сюда вовсе не потому что какие-то хулиганы проникли в отель. Этим мы займемся позже. И вообще это дело администрации отеля, а не наше.

Полицейские везде одинаковы…

– А что за преступление? – поинтересовался я. – И почему вы в таком случае пришли сюда?

– Я вам объясню, – сказал второй полицейский. – Только не нервничайте, пожалуйста. Ничто не помешает вашему отдыху, если вы не имеете к этому делу никакого отношения.

– Вы нас интригуете, – сказал я, уже окончательно рассердившись. – Приходите сюда с утра пораньше, задаете нелепые вопросы. Потом сообщаете о том, что то, что случилось с нами – пустяки. И что совершено серьезное преступление. И еще в конце предполагаете, что мы не имеем к нему отношения.

– А что – вы имеете? – быстро спросил Мартинес, насторожившись.

– Вот что, – сказал я после наступившей паузы. – Вы тут со мной не играйте. И не устраивайте ловушек. Вы знаете, я приехал из России. А мы там в эти игры с вопросами и ответами умеем играть лучше вас… За семьдесят лет у нас появилась большая практика ответов на коварные провокационные вопросы. Вам такие и не снились, мальчики…

Это был серьезный удар. Назвать испанского мужчину мальчиком, а тем более полицейского… О, этого они перенести не могли. Тут я правильно рассчитал.

– Мы расследуем убийство, – сказал весь кипя от негодования Мартинес. – Очень серьезное дело. Такого в этом городе не было уже несколько лет.

– И почему вы думаете, что это убийство связано с нами? – спросил я.

– Не с вами обоими, – уточнил Мартинес. – Синьора тут не при чем, это ясно. А вот вам мы хотим кое-что показать. Пойдемте.

– Никуда он не пойдет, – вдруг вмешалась Эстелла. – У вас по отелю бродят всякие типы. Мне страшно. Вы не можете обеспечить безопасность гостей, а еще хотите увести куда-то моего единственного защитника.

– Пожалуйста, синьора, вы можете пойти с нами, – сказал в ответ Мартинес. – Только я не думаю, что вам будет это приятно.

Эстелла замялась. Ее глаза горели негодованием, но она раздумывала над словами полицейского.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда пусть один из вас останется тут, со мной. Пока Андрей не вернется.

– Отлично, – сказал помощник Мартинеса. – Я побуду с вами некоторое время. Только он может и не вернуться. – Он хищно улыбнулся и посмотрел на меня. – Он может быть арестован по подозрению. – Я понял, что это была его маленькая месть за «мальчика»…

Мы спустились вниз, на первый этаж и я пошел за Мартинесом, направившимся во двор отеля.

Бассейн был обнесет столбиками и протянутой яркой лентой. Рядом толпились группы людей, проживающих в отеле, и несколько полицейских в синей форме.

На дне бассейна лежал человек. Он был в одежде, и только по ней я сразу узнал охранника Федю… Бассейн был пуст, воды не было, и труп неподвижно лежал на солнцепеке. Окровавлена была только голова. Вид был такой, будто Федя упал в бассейн вниз головой. Он лежал, согнувшись, кулем, нелепо подогнув под себя руки и ноги. Тело было так странно и неестественно вывернуто, что сразу было понятно – человек мертв.

– Вы его знаете? – раздался над моим ухом голос Мартинеса.

– Как вам сказать, – ответил я задумчиво. – Я знаю, что этот человек летел со мной в самолете. Я знаю, что он русский. Но это ведь еще ни о чем не говорит. В России больше ста миллионов граждан, так что…

Я внимательно еще раз посмотрел на лежащее тело. Вот ведь загадочная история.

– Давайте отойдем подальше от людей, – сказал инспектор и взяв меня за локоть, отвел в сторону. Там стояла скамейка, возле кустов живой изгороди, и что важнее всего, была тень.

– Зачем вы убили его? – спросил вдруг Мартинес меня сочувствующим голосом. – Такого молодого парня… Его ведь жалко. Он теперь мертв и беззащитен. Вы видите, как разбито его несчастное тело. Что он вам сделал?

Он смотрел на меня ласковыми телячьими глазами, и я подумал, что его наверняка очень любят местные девушки – черноокие синьориты и им очень гордится его мать, почтенная синьора Мартинес…

Я вздохнул:

– Инспектор, это глупо… Я вообще ничего об этом не знаю. Вы что, всех проживающих в отеле спрашиваете то же самое?

– Что то же самое? – обиделся инспектор.

– Ну, вы ко всем подходите и доверительно спрашиваете, зачем человек убил этого несчастного? Интересно, что вам отвечают?

Мартинес рассердился:

– Нет, не всех спрашиваю. А только членов русской туристской группы.

– А, понятно, – вздохнул я еще раз и зевнул. – Ну, я могу идти к себе? Потому что ничем помочь вам не могу. Кстати, с психологической находкой вас поздравить не могу. Это очень старо. В России в тридцатые годы все допросы начинались словами: «Зачем вы хотели взорвать Кремль»? Так что это все уже пройденный этап в истории криминалистики…

– Все же я прошу вас никуда не уезжать отсюда до тех пор, пока мы не закончим проверку, – сказал Мартинес. Он был не слишком раздосадован тем, что я не признался сразу в убийстве. Точно так же, наверняка, реагировали и другие туристы.

– Все сделано так, чтобы представить это дело несчастным случаем, – сказал Мартинес, пристально глядя на меня. – От трупа пахнет алкоголем. Значит, он был пьян. И он лежит в пустом бассейне, и смерть наступила около пяти часов утра.

– Как вы это определили? – поинтересовался я. – Насколько я понимаю, медицинской экспертизы еще не было.

– Для этого особой экспертизы и не требуется. Определили по температуре тела. Так вот на первый взгляд это обычный несчастный случай. Иногда пьяные люди выходят ночью из своих номеров искупаться. Они забывают о том, что ночью воду из бассейна спускают. И бросаются вниз головой в бассейн, и конечно, разбиваются. Тут довольно глубокие бассейны.

– Очень остроумно, – сказал я. – Это вы сами придумали такую возможность?

– Нет, не сам, – ответил Мартинес. – Это общее место. Тут каждое лето бывают такие случаи. Только они не кончаются смертью… Голову разбивают, но это на неделю в больнице и все. А тут… Тут все не так.

– А что тут не так?

– Дело в том, что сначала его ударили в лицо. Очень сильный целенаправленный удар в лицо. Скорее всего, даже не кулаком, а чем-то тяжелым. Металл, например. Ему сломали нос и повредили скулы этим ударом. Потом задушили, и уже после этого бросили в бассейн. Чтобы мы подумали, что это он сам спьяну упал туда.

– Вы думаете, что это инсценировка? – спросил я заинтересованно. Мне действительно было любопытно понять, что случилось с бедным Федей. Кому он тут помешал.

Сказать инспектору о том, что он был любовником жены хозяина? Или не говорить? Потому что если сказать, то Витю поднимут с постели и предъявят ему обвинение в убийстве на почве ревности. Это наиболее вероятная версия для полиции…

Нет, не скажу, подумал я. Потому что это наверняка не Витя. Зачем ему убивать собственного телохранителя? Да он бы и не смог… А если бы все же хотел отомстить, то подождал бы возвращения на родину и велел убить его другим своим людям…

– Я не знаю, – признался инспектор. – Удобнее всего мне сделать вид, что я поверил в инсценировку. Записать, что это несчастный случай с пьяным русским туристом. Вот и все. И ничего не нужно делать… Тем более, что убил наверняка свой же, русский. И он уедет отсюда через неделю. Ну и пусть себе едет. Истина останется неустановленной, но нас тут это уже не будет волновать.

– Это хорошая мысль, – согласился я. – Бросить все, свалить на несчастный случай и привет, как говорится… Очень знакомо и понятно.

Мартинес смотрел на меня и не понимал, шучу я или нет. На самом деле я и сам этого не знал. С одной стороны все же убийство человека, а с другой… С другой – одним бандитом станет меньше. Подумаешь, один подонок не вернется домой… Это даже неплохо, если смотреть на вещи с позиций общественной пользы…

– Ну, я пошел, – сказал я и встал. Инспектор не задерживал меня. Он сидел на скамеечке и чиркал что-то в своем большом блокноте.

Едва только я отошел, как в холле гостиницы меня встретил Герман. Он сделал вид, что случайно увидел меня и вышел из-за колонны с рассеянным видом, но мне было ясно, что он специально поджидает меня.

– Ну как? – спросил он у меня с деланно-равнодушным видом.

– Что – как? – ответил я не очень вежливо. Потом сказал: – Сорок восемь.

– Что сорок восемь? – озабоченно спросил он.

– А что – ну как? – ответил я старой шуткой. Мне надоел Герман и наши встречи. Хотя если посмотреть правде в глаза, мне было бы плохо вчера, не появись он вовремя.

– Я очень спешу, – сказал я, потому что действительно торопился к Эстелле. У нее был такой растерянный вид, когда я уходил с инспектором.

– Вы идете на пляж? – поинтересовался Герман.

– А вы что, хотите присоединиться?

– Я просто так спросил, – ответил он с видом оскорбленной невинности. – Как ваша дама?

– Отлично, – сказал я. – Вы уже в курсе того, что случилось?

– Конечно, – сказал он. – Это ведь я указал полиции место вашего, так сказать, временного пребывания. Они вас нашли?

– Как видите, нашли. Они весьма интересовались вами, – сказал я, следя за его реакцией. Реакции не последовало. Герман моргнул своими редкими ресницами и сказал:

– Естественно. Этот инспектор стал проверять всех членов группы. И обнаружил, что у меня разбит кулак. И привязался… Отчего разбит кулак? И не вы ли убили бедного Теодора? Это они так называют покойного.

– И вы послали их ко мне?

– Ну да… Чтобы вы подтвердили, что я разбил кулак об рожу того ночного негодяя.

– Да, это я подтвердил, – сказал я. – Еще раз спасибо вам за помощь этой ночью. – И не успел он что-либо сказать, как я уже побежал вверх по лестнице…

Эстелла сидела в номере одна.

– А где этот тип? – спросил я, увидев, что второй полицейский удалился.

– Я его отпустила, – усмехнулась Эстелла. – Зачем зря держать человека? Тем более, что мне было неприятно его присутствие. Не люблю полицейских.

– Не любишь? А почему? – удивился я. Мне казалось, что такие женщины должны быть просто равнодушны к разного рода службистам.

– А ты их любишь? – спросила рассеянно женщина. – Может быть, у вас они какие-нибудь другие…

– Да нет, пожалуй, у меня сегодня была возможность убедиться, что полицейские везде одинаковы. Это какая-то особая национальность – полицейский. Как еврей, например. Еврей везде будет евреем – в Испании, России или в Малайзии. Наверное, так же, как и полицейский.

Эстелла улыбнулась:

– Где мы будем завтракать? Ведь завтрак в нашем отеле мы пропустили. Мы можем куда-нибудь пойти.

– Куда ты хочешь пойти? – спросил я, обрадовавшись, что мы и сейчас не расстанемся. Странное дело, еще ранним утром я взвешивал возможность попрощаться и скрыться. А теперь наоборот, выискивал возможность продлить общение с этой женщиной…

– Я звонила мужу в Барселону, – сказала она, натягивая на себя платье. – Он должен знать о том, что здесь небезопасно. Я хотела, чтобы он приехал сюда и забрал меня. Но его нет на месте. Дома никто не отвечает, а на верфях говорят, что он поехал по делам и не скоро вернется.

– Ты собираешься уехать отсюда?

– Теперь, когда они узнали, что я здесь, мое пребывание тут лишено смысла, – ответила Эстелла.

– Кто это – они? – поинтересовался я без всякой надежды на ответ. Ночью я уже спрашивал, ничего не узнал, так что и теперь спросил просто как формальность. И правильно делал, что не надеялся. Потому что Эстелла спокойно ответила мне:

– Тебе это незачем знать. Это – лишняя информация. И ты все равно ничего не поймешь.

– Ты так считаешь? – чуть не обиделся я.

Эстелла подошла ко мне и обняла меня за шею. Ее глаза смотрели на меня так, словно ласкали – столько в них было затаенного огня, затаенной страсти. Я вспомнил: эти глаза ласкали меня сегодня ночью вместе с губами, руками, языком… Все воспоминания прошедшей ночи, отодвинутые последующими событиями нахлынули на меня снова.

Наверное, то же самое почувствовала и Эстелла. Она сказала мне:

– Ты поймешь, конечно… Но, зачем тебе это? Все равно ты уедешь через неделю. И будешь далеко. Мне не хочется обременять тебя тяжелыми историями. Мы провели отличную ночь, нам было хорошо, правда? Судя по тому, что я не дозвонилась до Симона, мы проведем и еще одну… Оставим расспросы. Будем надеяться, что в ближайшее время ничего подобного тому, что было ночью не повторится. Они постараются придумать что-нибудь другое. Пока они будут изобретать, у нас есть время, чтобы побыть вместе просто так. Без расспросов и рассказов…

Эстелла причесалась перед зеркалом. Я смотрел на ее фигуру и даже не мог поверить, что сегодня ночью держал в объятиях это прекрасное тело.

И что оно было таким жалким и униженным, когда бык выводил голую Эстеллу из номера… И что было бы, если бы не Герман… Да здравствуют советские гомосексуалисты!

– Что-то не хочется мне сегодня идти на пляж, – сказал я. – Конечно, ты будешь смеяться, но нет настроения…

– А почему я должна смеяться? – не поняла меня женщина.

– Потому что в России нет теплого моря. То есть, конечно, на юге мы выходим к теплому морю краешком территории, но этого мало, и море не такое. Так что мы все едем сюда только ради моря… И вот мне уже на второй день не хочется.

– Бедненький, – засмеялась женщина. – И все из-за меня… Не надо было тебе со мной связываться, и все было бы хорошо. И шел бы сейчас купаться на море.

Она села ко мне на колени и глаза ее загорелись. Она обрадовалась своей мысли как ребенок. Теперь она стала мне ее обстоятельно излагать:

– Я вообще не очень люблю купаться, – сказала Эстелла. – Поэтому прекрасно тебя понимаю… Но мы можем совершить прогулку.

– Какую прогулку? Куда? – спросил я.

– Я вспомнила, тут есть недалеко одно место. Тебе там наверняка будет очень интересно, – глаза Эстеллы сияли, и она чуть не подпрыгивала у меня на коленях…

– Тут недалеко есть город Фигерас. Там есть музей Сальвадора Дали. Я там была однажды. С мужем… Вернее, еще когда он не был мужем. Мы были женихом и невестой. И как-то заехали туда… Там мне не понравилось, и Симону тоже. Но тебе наверняка понравится.