Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

– Да, так и есть, – подтвердил Паша. – Правда, цитируешь ты меня не совсем верно, но суть от этого не меняется. Есть такой человек. Но он с недавних пор за бесплатно не помогает.

– Я тебя понял. Он может мне помочь? Я заплачу.

– Не вопрос. Что нужно?

– У меня не так много информации. Имя, фамилия, отчество… Ну, еще пару моментов. Нужно узнать как можно больше про этого человека.

– Ира, солнышко, подай мне ручку. Да, вон ту. Ты ж моё чудо… – я отодвинул трубку подальше от уха, чтобы не слышать их тошнотворного воркования. – Эй, Фил, ты где? Диктуешь? Записываю… Записал. Постараюсь договориться с ним. Это всё? Если всё, тогда позже созвонимся: у меня завтрак стынет.

– Спасибо, – поблагодарил я. – В качестве аванса за услугу тебе добрый совет: не включай телек, пока не позавтракаешь. А когда включишь… В общем, не переживай лишний раз: с твоей сестрой и племянницей всё в порядке. Я ручаюсь.

– Все, я поговорил, – едва я отключил связь, из подъезда вынырнул Евгений: лицо его светилось мальчишеской улыбкой. – Она так обрадовалась! Всю ночь глаз не смыкала и утром – тоже. Волновалась. Сказала, сейчас соберется – и бегом в больницу. Нет ничего лучше, чем приносить людям добрые вести, правда?

– Несомненно, – кивнул я. – Поэтому я не люблю ходить в суды и больницы: новости там, как правило, плохие.

Сизов же был сама бодрость духа.

– Ну что, пойдем баюшки? На тебе лица нет. Пойдем? Ты выспишься, и тогда мы поговорим.

– Боюсь, нет, – как ни хотелось мне подыграть ему, это было выше моих сил. – Мы пойдем в другое место.

Тихонько затренькал телефон. Так, похоже, Телига уже ознакомился с утренним блоком новостей.

Глава XLIII: На пороге

– Здесь. Вот то самое место.

– Понял. Минин, обыщите здесь всё. Вниз по течению, до самого устья. Вверх – до ближайшего населенного пункта. Каждый куст, каждый сугроб. Противоположный берег тоже. Всех, кого найдете – пакуйте, потом разберемся. Где собаки?

– Будут с минуты на минуту, товарищ полковник.

– Отлично. Приступайте.

– Есть! Штатские еще нужны, товарищ полковник?

– Да, нужны. Оставьте их при мне. Помогут в опознании. Там ведь будут ученики ваши, так?

– Так точно, – ответил я.

– Не все, – уточнил Сизов.

– Разберемся. Садитесь ко мне в машину.

Руководитель операции, грузный офицер с тремя звездочками на погонах, не стал дожидаться, когда мы с Женей выполним его распоряжение, и первым занял переднее сиденье командирского «уазика». Взревел мотор. Я испугался, что нас не станут ждать и оставят здесь, в эпицентре операции, одних. Но нет, водитель просто случайно перегазовал. Мы же спокойно забрались внутрь. Давненько я что-то не ездил сзади… Не жарко тут, однако. Но и не холодно.

– Что такие унылые, орлы? – приободрил нас полковник, развернув в свою сторону салонное зеркало, чтобы видеть наши лица. – Первый раз в армии?

– Не первый, – ответил Женя.

– Да ладно? А по тебе не скажешь. Тем более, чего тогда носы повесили? Не переживайте, ребятки все сделают в лучшем виде. А наше дело – тыл.

Машина тронулась, под колесами затрещали обломанные сухие ветки. Тут же немилосердно затрясло. Через заиндевевшие стекла я хорошо видел, как разбегаются во все стороны вооруженные люди, экипированные в зимний камуфляж. Их было достаточно, чтобы в корне пресечь любую попытку и даже желание оказать сопротивление. Небольшой участок леса площадью всего несколько квадратных километров был буквально наводнен войсками – шутка ли, четыре полных роты, почти пятьсот человек! И в этом была моя заслуга тоже.

Правда, если выяснится, что я ошибся…

– Даже в танке не так сильно швыряет, – недовольно заворчал полковник на водителя. – Ты бы хоть вид делал, что не дрова везешь.

Тот не ответил.

– Мы будем дожидаться на окраине леса? – спросил Женя.

Я тоже что-то хотел уточнить, но вдруг понял, что не помню, что именно. Это немного озадачило. Полковник меж тем ответил:

– Да, на опушке. В деревеньке – забыл, как она называется, – которую мы проезжали по дороге. А что?

– Злобино она называется. Просто не хотелось бы быть далеко. Вдруг…

– Вдруг бывает только сам знаешь что. Не бойся, с бойцами есть связь, нас будут держать в курсе. Но прочесывание территории – дело не такое быстрое, как тебе кажется. Можете вздремнуть пока. Вижу, что устали. Спали хоть ночью?

– Я понимаю, что придется ждать. Просто это так волнительно всё. Едва ли я смогу… О, а Филипп, кажется, уже спит! Он-то точно прошлой ночью глаз не сомкнул…

– Смотри-ка ты, и вправду дрыхнет! – полковник «вернул» зеркало водителю. – Ну и славно, пускай. Не мешай ему.

(за два часа до того)

– Лазарев, ты бы вздремнул часок, а? И не путался здесь под ногами. Мне сейчас некогда выслушивать твои бредни.

– Почему все так упорно отправляют меня спать? – недоумевал я, безуспешно ища в поле зрения хоть одно зеркало, в котором можно было бы поискать ответ. – Как будто я тут самый затюканный. На себя бы посмотрели, товарищ капитан.

– Мы – другое дело, – невозмутимо парировал Лоенко. – Мы работаем. А на тебя и на твое состояние мне вообще класть из бомбардировщика. Просто не мешайся, и все у тебя будет хорошо.

Капитан был одет в мятый-перемятый китель без погон, наброшенный прямо поверх синего свитера в черную полоску. Лицо – словно неделю пил беспробудно. Видно, что сам еле на ногах держится, и ему сейчас реально не до меня. Я уже почти готов был отступить, но фраза про бомбардировщик почему-то задела.

– Товарищ капитан, я тоже очень рад, что вы выжили сегодня ночью, и что мы с вами снова так мило и непринужденно общаемся. Можете не любить меня и дальше, сколько вам угодно. Можете ругаться, обзывать и даже немножко оскорблять – в пределах допустимого. Но прошу вас, сначала выслушайте.

Лоенко был непреклонен.

– Я уже выслушал. Свободен.

– Нет, не выслушали. Стоило мне заговорить про громобоев…

– По-твоему, я глухой? Не надо повторяться.

– Нет, вы не глухой. Вы упрямый осёл.

– Не борзей, – офицер пригрозил мне пальцем. – В КПЗ захотел? Она и так под завязку. Может, даже знакомых там встретишь.

– Нет, спасибо, – меня аж передернуло от подобной перспективы. – Но мне кажется, выслушав меня, вы бы только сэкономили время. Мы уже минут десять тут препираемся.

Капитан отпил из чашки, причмокнул губами.

– Ты прав. Надо беречь время. Я не буду тратить его на тебя. Позову старшину.

– Я не совсем это имел в виду… Господи, неужели вы не видите, что я хочу помочь? Почему вы такой равнодушный?

Прозвучало немного по-детски, но эффект произвело.

– Равнодушный? Ты меня называешь равнодушным? – офицер отставил чай и медленно поднялся из-за стола, а я невольно отступил к дверям, приготовившись бежать. – Ты вообще в курсе, что у меня семеро сослуживцев погибло? Семеро! Слышишь меня? Мои слова доходят сквозь твои уши до твоего мозга? Семь человек. У них остались семьи, дети… Они все полегли, но отстояли отделение. Вот это самое отделение, в котором ты сейчас находишься. Поэтому ты видишь, что здесь все осталось точно так же, как было вчера. Потому что чужих сюда не пустили.

– Да… Вижу, – пробормотал я себе под нос, боясь поднять глаза.

– Семеро погибших. Пятнадцать раненых. Среди них Канин. Думаешь, я сам не хочу найти этих паскуд? Я все утро провел на берегу Волги: смотрел, собирал, опрашивал. Теперь вот пришел сюда. Только переоделся – тут же ты подкатил. А я хочу разобрать документы, что-нибудь съесть, а потом снова пойти к монастырю. А после монастыря снова вернуться и снова уйти – и так, пока не разыщу хоть что-нибудь стоящее. Четыреста пятьдесят человек работают над этим делом: обшаривают город, пригороды, район… Но накрыть этих мерзавцев должен я. Понимаешь ты это?

– В таком случае, – я все-таки смог встретиться взглядом с холодными серыми глазами, в которых читалась одна только мрачная решимость. – Я тот, кто может вам помочь. И вы знаете, что это так. Просто не хотите признать.

Капитан сел обратно. Кажется, в предыдущие слова он вложил весь свой дар красноречия и теперь, увидев, что это не подействовало, не знал, что еще сказать. Я уже был готов к тому, что он молча укажет рукой на дверь.

– У тебя есть ровно тридцать секунд. Я слушаю.

В данной обстановке это была победа, равносильная Аустерлицу.

– Один короткий вопрос, – я тут же попытался взять быка за рога. – После боя в гаражном поселке вам удалось поймать хоть кого-нибудь?

– Практически нет, – ответил Лоенко, склонив голову на бок. – Насколько мне известно, громобои отошли за поселок, после чего запустили еще несколько шашек с черным дымом. Когда дым рассеялся, никого из них уже не было. Как сквозь землю провалились. Пятнадцать человек удалось накрыть в соседнем лесу, троих в небольшом овраге да еще четверых – на берегу реки. Остальные пропали.

– Ушли в пещеры, – предположил я.

Капитан скрипнул зубами.

– Не умничай, Лазарев. Без тебя умников хватает. Если «ушли в пещеры» – это всё, что ты можешь мне сообщить, то до свидания.

– Не всё. Я не просто знаю, куда они ушли. Я знаю, где они находятся.

– И где же?

– Вы и сами знаете, где. По крайней мере, можете догадаться.

– Тридцать секунд уже прошли.

– Ладно, ладно! Они…

Но закончить я не успел.

– Филипп, Филипп! – в кабинет, едва не снеся по дороге дверь, сайгаком вломился Сизов. Глаза его чуть не вылезали из орбит. – Они позвонили мне! Только что позвонили! Представляешь?!

– Кто позвонил? – не понял я.

– Я… Ты же сам понимаешь, кто!

– Не понимаю…

Лоенко несколько раз перевел взгляд с меня на учителя и обратно, после чего задал свой вопрос, который, видимо, всерьез занимал его последние пять секунд:

– Ты вообще что за хрен такой?

– Сизов, Евгений Валерьевич, – с готовностью представился Женя и тут же забыл про капитана. – Филипп, что же мне делать?!

Но хозяин кабинета не мог допустить, чтобы о нем так просто забыли.

– Ах, так ты тот самый шизик, про которого Серега говорил. Его типа информатор и… – тут его брови приподнялись сантиметров на пять. – Стоп, это же ты предупредил об атаке громобоев?

– Да, именно он, – подтвердил я. – Поэтому, товарищ капитан, думаю, не стоит употреблять по отношению к этому человеку уничижительных либо оскорбительных эпитетов.

Вместо ответа Лоенко встал из-за стола, подошел к перетрусившему от неожиданности Евгению и… пожал ему руку.

– Я не знаю, кто ты такой, и откуда узнал… Но ты мужик. Честно, настоящий мужик. Мы все перед тобой в долгу.

– Ээээ… – на лице моего друга эмоции можно было читать, словно по открытой книге. – Спасибо большое… Я так польщен… Вот не подумал бы… Товарищ капитан…

– Тебе кто-то звонил, – любезно напомнил я, прерывая трогательную сцену.

– Ах, да! – глаза школьного учителя снова испуганно расширились. – Мне звонили эти люди!

Теперь уже Лоенко проявил заинтересованность.

– Эти люди? Что за люди?

– Видимо, громобои, – снова поучаствовал я.

– Да, громобои, – выдохнул Сизов. – Они.

– И что они сказали?

Молодой человек помрачнел.

– Они сказали… Они сказали, им нужны сабля и ожерелье. Они знают, что предметы у меня, и требуют отдать их им. Они грозились… Сказали, что вырвут мне ноги и руки, а то, что останется, скинут с крыши Юрьевской усадьбы. И будут поднимать и бросать до тех пор, пока я не скажу, где спрятаны сокровища. И Женю… Женю тоже грозились убить…

– Ты же и есть Женя, – напомнил ему капитан.

– Да не я! – всплеснул руками учитель. – Филипп, нужно что-то делать!

Но тут Лоенко, видимо, прокрутил в голове всё, только что услышанное, и задержал свое внимание на другом эпизоде.

– Так сабля и ожерелье у тебя? Украденные сокровища Юрьевских? Всё это время они были у тебя?

– Да, – кивнул Сизов. – Я взял их, чтобы они не достались громобоям. Сейчас у них на руках вся коллекция – кроме этих двух предметов. Когда они передадут ее заказчику…

– Тот отвалит им кучу денег, – закончил за него я. – Теперь, в условиях, когда мятеж потерпел поражение, эта коллекция – их главный фонд. И главная надежда. Но без сабли и ожерелья она стоит вдвое дешевле, чем с ними. Поэтому нельзя допустить, чтобы Женя попал к ним в руки.

Лоенко в задумчивости потер лоб тыльной стороной ладони. Молчание затягивалось. Мы ждали, какое решение он примет. Больше никто не мог помочь нам. Поэтому, собственно, мы и пришли.

– Ты сказал, – наконец обратился он ко мне. – Что знаешь, где укрываются громобои.

– Знаю, – подтвердил я, хотя это было не совсем правдой: я всего лишь предполагал.

– И где же?

– Там, где мы с вами познакомились, товарищ капитан. В районе речки Гороховец.

– Это там, где я поймал вас с девчонкой? Когда вы по льду удирали?

– Именно. За пару дней до того мы с Евгением исследовали реку и обнаружили, что лед в Гороховце заминирован.

– Обнаружили? – капитан чуть слышно фыркнул. – Каким же образом?

– Мы подорвались на этой мине.

– Вот оно что… Выжили?

– Как видите.

– Ладно, шутки в сторону, – офицер вторично за последние десять минут вернулся за своё рабочее место. – Вы хотите, чтобы я связался руководством и сообщил им, что знаю, где искать противника? Чтобы те, в свою очередь, связались с войсками и сообщили им тоже самое? Чтобы войска нашли их убежище и провели операцию по зачистке?

– А вы можете все это? – не скрывая своего восхищения, выдохнул Женя, которому Лоенко, похоже нравился все больше и больше.

Я лишь демонстративно закатил глаза.

– Операция по их поиску идет уже восемь часов. В район стянуто несколько батальонов, они буквально носом землю роют. Пока что безрезультатно: насколько мне известно, обнаружили лишь несколько заброшенных и обваленных пещер. Чисто гипотетически я могу дать сигнал, и некоторые силы снимут с поисков и направят по указанным вами координатам. Под свою ответственность. Вы понимаете, что произойдет, если ваша гипотеза окажется неверной?

Сизов смущенно промолчал, но тут настала моя очередь приводить аргументы.

– Товарищ капитан, думаю, мне нет необходимости рассказывать, что могло случиться, если бы вчера к заявлению этого человека отнеслись бы с аналогичным скептицизмом. Пусть вам об этом расскажет спасенный мэр. Или председатель районного суда. Или старший прокурор. Или лучше это сделает ваш начальник?

– Можешь не продолжать, – Лоенко поднял руку, и я послушно заткнулся. – Я свяжусь с кем нужно. Подождите снаружи.

– Хорошо, – мы, как по команде развернулись на сто восемьдесят градусов.

– И еще, – указательный палец со сломанным ногтем уткнулся в спину Сизову. – Ты вернешь сокровища.

– Верну, – не оборачиваясь, ответил он.

– Немедленно.

– Как только увижу Елизарова, Бабушкина и Глазунова за решеткой.

И, не дожидаясь, ответной реплики капитана, Женя вышел в коридор.

Вот так мы и оказались в штабной машине полковника Масленникова, командира каких-то там специальных воинских подразделений, которые сейчас прочесывали русло Гороховца и окрестности в поисках входа в секретное убежище громобоев. Бойцы предупреждены насчет мин, они хорошо обучены и оснащены тоже как надо – проблем возникнуть не должно. На тот случай, если информация окажется ложной, и на указанной местности никаких следов пребывания противника обнаружить не удастся, у руководства, оказывается, уже был заготовлен резервный план: ловля на живца. В роли «живца», прошу любить и жаловать, впервые на арене обладатель единственной ценной для громобоев информации… Ну да, разумеется, достопочтенный Евгений Валерьевич Сизов. Мой друг с готовностью согласился подставить свою голову под пули ради благого дела и попытаться выманить хоть кого-нибудь из лидеров группировки на свет божий. А я вот был совсем не в восторге от этой идеи, но кто меня спрашивал? Оставалось надеяться на военных. Или на то, что расколется кто-нибудь из многочисленных задержанных: до сих пор все они хранили кибальчишеское молчание. А может, просто ничего и не знали. Все равно, хотелось верить, что всё закончится хорошо.

Кажется, я немного задремал. Еще бы тут не задремать: мягко, тепло и так приятно укачивает… Прошлая ночь была такой длинной, просто бесконечно длинной… И утро тоже. Пусть хотя бы днем я получу небольшой отдых. Можно? Полковник, вроде бы, не возражает. Я еще слышал отголоски его беседы с Сизовым, а пространство тесного трясущегося салона вдруг начало расширяться, светлеть, наливаться красками. Не успел я и глазом моргнуть, как понял, что стою на берегу большого озера, зеркальная поверхность которого отражает чистое голубое небо. В небе ни единого облачка. Мягко светит полуденное солнце. Август. Я точно знаю, что сейчас август. Еще очень тепло, но уже не жарко: по воде разносится чуть слышный шепот приближающихся осенних ветров. Оборачиваюсь и вижу, что передо мной расстилается широкое поле, по грудь заросшее дикими травами и цветами. Непроходимые дебри: можно и не мечтать о том, чтобы продраться сквозь них и добраться до видневшегося вдалеке леса. Но мне и не надо туда.

На узкой прибрежной полоске, свободной от растительности земли, стоял стол. Обычный такой деревянный стол, сколоченный из подручных материалов какими-то случайно забредшими в эти края туристами. Вот оно! Вот зачем я пришел сюда! Радостный бегу к нему, словно к старому знакомцу. Скорее бы лечь на его шершавые доски, подставить лицо солнечным лучам, дать отдых изможденному телу. Шаг, второй, третий… Стол все ближе и ближе. Но что это? Неведомая сила подкидывает меня, словно мячик, и несет по воздуху. Я пытаюсь опуститься назад, но не могу. Земное притяжение вдруг исчезло, его нет. Я поднимаюсь все выше и выше. Но как же стол? Я ведь так хотел полежать, отдохнуть… Каким-то неестественным, нечеловеческим движением выворачиваю голову и смотрю назад: высоко ли?

Но вижу только стремительно приближающуюся землю.

Берегись!

– Берегись!

Сильнейший толчок в грудь мигом вышибает из легких весь кислород. Я открываю глаза, пытаюсь вдохнуть, пытаюсь понять, где верх. Ледяной ветер вмиг сдувает все тепло. Вспышка пламени. Инерция протаскивает меня по кувыркающемуся салону, бьет об крышу, швыряет на спинку переднего сиденья. Чей-то раззявленный в крике рот. Оборвавшийся крик. Осколки стекла смешанные с брызгами крови. Скрежет металла. Удар. Еще удар. Тишина.

Темнота.

Глава XLIV: Наёмник

Я плохо помню, что было дальше. Если честно, не помню совсем. Кажется, меня куда-то несли. А может быть, просто тащили по земле. Это не воспоминание – всего лишь предположение. Как-то же я попал туда, где в итоге оказался.

Сознание вернулось так неожиданно, что я и сам не сразу сообразил. Просто вдруг пришла боль. Болело буквально всё: голова, живот, спина, руки, ноги… Нога. Правая. Левую я почему-то не чувствовал вообще. Отлежал? Или… Нет, конечно же, отлежал.

Сразу после боли появились голоса.

– …не могу двигаться.

– И не надо. Зачем?

– Как это зачем? Валить отсюда!

– Отсюда не сбежишь. Бесполезно. Нас даже связывать не стали.

– И что?

– И всё.

– Не понимаю…

– И не стоит. Но сейчас излишние телодвижения только навредят тебе. Можешь мне поверить.

Говорили шепотом. Спокойный голос, без сомнения, принадлежал Сизову, другой – нервный и панический – был мне не знаком. Водитель? Полковник? Нет, у полковника был другой.

– Думаешь, нас найдут?

– Когда-нибудь, – меланхолично ответил Женя. – Обязательно найдут. Может быть, даже очень скоро.

– Где мы вообще? В пещере?

– Похоже на то.

Только сейчас я сообразил, что глаза мои давно уже открыты, но вокруг царит настолько непроницаемая темнота, что от зрения нет совершенно никакого проку. Холодно. Где-то капает вода. Черт, я, кажется, весь – один сплошной кровоподтёк… Что же такого случилось с моей ногой?

– Я не помню, как нас тащили… – пожаловался Жене его собеседник. – Сразу вырубился. Башкой об руль…

Женя чуть слышно насвистел что-то коротенькое из классики.

– К сожалению, мне повезло меньше, – произнес он, прервав музицирование. – Сознание я потерял не сразу. А только тогда, когда меня пнули по сломанной руке.

– У тебя рука сломана? Сочувствую, мужик. Но Масленычу еще меньше повезло. Жалко его. Ворюга он был, конечно, но мужик дельный. Не обижал. Ты видел, как он погиб?

Учитель заелозил на шершавых камнях, словно пытался принять более удобное положение, и только потом ответил:

– К счастью, нет. Но я слышал, как один из этих людей сказал другому: «Толстый готов».

– Да, не свезло. Пройти Афган и подорваться самодельном фугасе… Который поставила обдолбанная школота. Зачем? Что с нами дальше будет? Шлепнут нас, как думаешь?

– Скорее всего, да, – я не уставал поражаться его выдержке. – Но не раньше, чем получат то, что им нужно.

– А что им нужно? – удивился военный.

– Им нужен я. Они думают, я скажу им, где спрятаны оставшиеся сокровища Юрьевских.

– А ты знаешь?

– Знаю.

– Ничего себе! А кто ты такой?

– Мне вот тоже интересно, – не удержался я.

– Филипп! Филипп! – Женя так обрадовался, что чуть не заговорил в голос. – Ты очнулся! С тобой все хорошо?

– Вашими молитвами, – теперь, когда можно было не прикидываться дровами, я осторожно ощупал лицо: вроде, всё на месте. – Для начала скажи: когда ты меня видел в последний раз, у меня было две ноги?

– Насколько я помню… Да, две. Но я не уверен.

– Ладно, проехали. Где мы?

– В пещере.

– Это я уже понял. Под Гороховцом?

– Да.

– Где громобои?

– Где-то здесь.

– Они не ушли?

Глупо было надеяться на такое счастье, но вдруг…

– Нет. Они в соседнем гроте, отсюда их не слышно. Но выход наружу только через них, так что…

– Так что мы встряли.

– Вроде того…

Мы помолчали немного. Холодные угловатые камни неприятно впивались в спину, но сил не было даже на то, чтобы перевернуться на бок. Я протянул руку вверх и к своему удивлению нащупал влажный потолок. И слева тоже стена! И за головой… Сразу стало как-то тесно. Всё болит… Даже шевелиться нет сил. Хорошо, нога дала о себе знать характерным покалыванием. И вправду, отлежал… Но до радости ли тут? Я переваривал услышанное, прикидывал шансы, возможности, искал выход. Какие тут шансы, какой выход… Мы в плену, кругом только враги: проигравшие и оттого злые, не знающие пощады. А учитывая наличие некоторой личностной неприязни между мной и их руководителями… В общем, даже если им и нужен один только Евгений, меня они вряд ли отпустят с миром или, хотя бы, за выкуп. Закончилось моё феноменальное везение. Эти ребята если и не убьют, то оставят калекой. И даже не знаю, что бы я выбрал при подобном раскладе… Одна надежда: на силовиков. Наверняка они где-то поблизости продолжают поиски. После гибели полковника они должны еще больше ожесточиться и уж точно не уйдут просто так. Возможно, как раз в этот момент какая-нибудь штурмовая группа уже спускается в подземелья, дабы вызволить несчастных заточенцев. Если так всё и произойдет, клянусь, никогда больше не буду называть людей в форме дуболомами. И вообще никакими обидными словами не буду их называть.

– Долго мы тут не просидим, – нарушил тишину водитель. – Они наверняка собираются драпать. Их мало осталось, и наши где-то близко.

– Если им есть, куда, – отозвался я. – Драпать, то бишь. Что-то мне подсказывает, данное убежище они рассматривали в качестве постоянного. Пока мы не спутали их планы.

– Филипп, – тихонько позвал меня Женя, когда я договорил. – Что ты имел в виду, сказав, что тебе тоже интересно, кто я такой?

Запомнил таки…

– Я думаю, сейчас не самое подходящее время и место.

– Другого времени и места может уже не быть, – резонно заметил молодой педагог. – Ты в чем-то меня подозреваешь?

– Да, – признался я после недолгого колебания. – Я подозреваю, что ты работаешь на Юрьева.

– И почему ты так думаешь? – грустно спросил он.

Даже ведь не возмутился, отметил я про себя.

– Потому что это единственное логическое объяснение всему, что произошло. Мне кажется, он нанял вас с Аароновым для тех же целей, что и громобоев: чтобы вы нашли сокровища. Вы были его резервом и козырной картой. Юрьев обещал громобоям кругленькую сумму за всю коллекцию целиком. Но он не хотел платить. Поэтому перестраховался из расчета, что один-два предмета уплывут из рук громобоев и попадут к вам. Коллекция таким образом автоматически становилась неполной, и размер вознаграждения автоматически снижался чуть не в два раза. Достойная цена, чтобы попробовать рискнуть! Но как только возник риск, что план вашего нанимателя не сработает – когда были найдены почти все предметы, – тобой была организована кража из монастыря. С теми же целями.

– Что за ерунду ты городишь? – наконец, возмутился Женя, но тут же взял на тон ниже. – Если бы Ааронову нужно было продать найденные сокровища, он не стал бы находить их публично. Если помнишь, сам Ааронов не ездил на раскопки. Он лишь публиковал сведения о своих выкладках. А искали другие.

– Конечно, – согласился я. – Так всё и было. Но помнишь, как на прошлых выходных ты звонил мне и делился историей про найденную в Волге польскую кирасу? Ты тогда еще предположил, что и четыре предмета из монастыря были «подброшены» Ааронову, чтобы он их «нашел». А вот мне кажется, что на самом деле эти предметы были подброшены самим Аароновым.

– Зачем?

– Потому что его заметки были фикцией. Для успокоения громобоев, что он не конкурент им вовсе, а так, любитель. Когда же появилась настоящая наводка, Ааронов не стал трубить об этом всему миру. Он отправил тебя, и ты благополучно выкопал ценности из сырой землицы.

– А дальше?

– А дальше в дело вступили громобои, которые тоже не дремали. Они прознали о вашем успехе и попытались заполучить найденные четыре предмета. Конечно, они не стали бы в открытую терроризировать уважаемого в Младове человека и тем более – убивать его. Но запугать – это пожалуйста. Тем более, ты сам мне рассказывал, что по мелочи они пакостили ему и раньше. В итоге Ааронову ничего не оставалось, как избавиться от находки, перепрятав их поближе к усадьбе и инсценировать «находку». Да, старик подвел Юрьева, но зато выторговал себе еще пару месяцев жизни. После этого он вышел из игры и вернулся к своим архивам и выкладкам. Он, но не ты.

– Но не я…

Я не видел лица моего друга, но почему-то мне казалось, что в тот момент это было даже к лучшему.

– Как только стало известно местонахождение всех предметов – пусть даже не все еще были обретены, так сказать, во плоти, – Юрьев предложил громобоям продать те, что уже имелись в наличии. По цене, значительно уступающей первоначальной. Конечно, какой смысл платить за всю коллекцию, если можно выкупить предметы по отдельности: так ведь выйдет вдвое, если не втрое дешевле. Недостающие четыре предмета должен был принести ты. Но громобои отказались от этой сделки. Гелик и Плед не были дураками, они тоже поняли, что собрав коллекцию целиком, смогут получить за нее гораздо больше. От того же Юрьева. Или от кого-нибудь другого. Поэтому началась охота, результаты которой тебе прекрасно известны. Но тут наступает самый тонкий момент: мятеж громомбоев. Ты позвонил в полицию и предупредил Канина о готовящейся атаке. Откуда ты узнал про нее? Откуда ты узнал про атаку?

– Узнал… Откуда узнал… Я подслушал.

– И где же, если не секрет? Ты же моментально ушел в подполье, едва только они пронюхали, какую игру ты ведешь на самом деле.

Шепот Жени превратился в едва уловимое бормотание:

– Филипп, как ты можешь такое спрашивать? Ты помнишь, где мы находимся?

– Помню. Но ты сам сказал, что другого времени и места может уже не представиться. Поэтому я жду ответа. Откуда ты узнал время выступление громобоев?

– Я не знаю. Просто знал…

– Ага, уже не подслушал, а просто знал. Что будет дальше? Выяснится, что ты сам же ее и назначил, эту дату? Нет, я скажу тебе откуда ты всё узнал. Сам Юрьев тебе и сообщил!

– Филипп… Не надо…

Он уже был близок к тому, чтобы расплакаться. Я прекрасно слышал это. Но его чувства теперь не играли совершенно никакой роли. Как и мои собственные. Осталась только правда. Страшная, безнадежно запоздавшая и совершенно бесполезная теперь правда.

– Для меня было большим вопросом: как можно в столь сжатые сроки подготовить столь масштабную операцию? Я думал над этим, еще когда сидел в подвале у Еремицкого. А ответ оказался прост, как щелчок пальцев. Сроки вовсе не были сжатыми. Громобои знали, что их акция состоится четвертого февраля в двадцать ноль-ноль по московскому времени, знали об этом задолго до того, как Юрьев расторгнул с ними контракт. Просто предполагалось, что к назначенному дню он, контракт, уже будет исполнен. Но не срослось. Поэтому громобои отказались от его поддержки, понадеялись на собственные силы – кстати, не исключено, что эта самонадеянность в итоге и привела к столь быстрому их разгрому. А чтобы хоть как-то нивелировать последствия задуманного и помешать своим недавним партнерам осуществить свой план, Юрьев сообщил дату и время тебе! И ты, как настоящий герой, сделал все, что было в твоих силах. Даже не подозревая, что сам являлся лишь пешкой в партии этого человека. В партии, которая пошла совсем не так, как он планировал.

– Филипп… Друг мой…

Наверное, он хотел что-то возразить. Наверное, он думал переубедить меня. Наверное, ему казалось, что это возможно. Но он ошибался. Видимо, иногда необходимо получить по башке, чтобы начать соображать. За пять минут я понял больше, чем за три предыдущие недели. Понял, что меня просто развели, как мальчика. Использовали, точно так же, как и громобоев. Только за бесплатно. Я просиживал задницу в архивах и за компьютером, опрашивал местных, лазил по оврагам, ручьям и пещерам, подставлялся под удар, рисковал жизнью – и все ради того, чтобы некто Юрьев в итоге собрал все сливки. А отработанный материал пустил в расход. Отработанный материал… Это и про меня в том числе. Такое вот кладоискательство вышло.

– Ну вы, блин, даете, – напомнил о себе водитель, который за время моей разоблачительной речи не проронил ни звука. – Выходит, есть какой-то перец, который затеял всю эту заваруху? Один-единственный, который во всем виноват? А мы, вместо того, чтобы найти его и затолкать ему сапоги в задний проход, стреляем друг друга, разрушаем город… И из-за него нас укокошат, даже ни за что… А просто так…

– Мне нравится образность твоего мышления, – ответил я, опасаясь, что сейчас начнутся причитания. – Увы, но дела обстоят именно так, как ты описал. Если хочешь выразить кому-нибудь благодарность по этому поводу – милости прошу. Тут сразу два достойных кандидата. Выбирай.

– Но я… Я не хочу…

– Я тоже… – на меня вдруг напало какое-то тупое безразличие: теперь, когда я понял, что к чему, оставалось только смириться с судьбой. – Но нас никто не спрашивает. Все, что мы могли сделать, чтобы не оказаться здесь и сейчас – мы не сделали. Поэтому и пенять не на кого.

– Да ты фаталист, – отозвался солдат.