Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

– Зачем искать то, что уже найдено? – удивление вышло не очень искренним, но уж как получилось. – Сокровища выкопаны и находятся в музее. Часть из них украдена, да. Но глупо предполагать, что воры спрячут их здесь. Вы бы стали так поступать? Я бы точно не стал. Так что, какой с меня спрос?

– Ну ты и лох, – зрачки Глазунова недобро расширились. – Или прикидываешься? С виду такой умный, а сам даже почитать не удосужился про то, что ищешь. Ты что не знал, что вся коллекция состоит из двадцати предметов? А найдены были лишь четыре.

Несмотря на всю нешуточность ситуации, я вдруг почувствовал, что меня по голове словно стукнули пыльным мешком.

– Ээээ… Да, я читал о чем-то таком… Но ведь ее вывезли, эту коллекцию?

– Вывезли, ага. Считалось, что обнаруженные четыре предмета тоже вывезены. А они оказались здесь, в Младове. Смекаешь?

– Смекаю…

Боже, как много я смекнул в тот момент! Прав был Женя, говоря, что прозрение придет ко мне в усадьбе! Правда, он обещал, что громобоев здесь не будет, а вышло так, что «просвятился» я как раз от них… Но это уже мелочи жизни. Остальная коллекция! Вот что ищут все! Я-то, наивный, полагал, что весь сыр-бор только из-за четырех предметов! Но раз нашлись эти четыре, то могут найтись и остальные! Ведь могут же? И громобои хотят их заполучить. Всю коллекцию. Вы ошиблись, Валерия Степановна, им нужны не реликвии Младовской земли – им нужны деньги. Которых будет тем больше, чем больше предметов окажется в одних руках. А причем здесь схрон в пещере, про который говорил Женя? Так он полагает, что какая-то часть сокровищ громобоями уже найдена! Не просто же так поиски на протяжении многих лет упорно ни к чему не приводили. Возможно, приводили, но… Сие не афишировалось. И действительно, где-нибудь в глубине Младовских пещер сокрыта коллекция Юрьевских – вся коллекция! Нет, не вся… Есть еще музей, есть Женя, есть… Есть эти ребята. Которые тоже ищут. Значит, есть, что искать. Правда, набрели они пока только на меня. Одно радует – у меня при себе никаких ценностей нет, кроме записки от того же Жени, а он просил меня проверить… Вот блин, ёжкин кот, ведьмина кобыла, мать-перемать! Теперь я точно встрял.

– Мы видим, дядя прозрел, – широко улыбнулся Сливко, продемонстрировав присутствующим свои кривые желтые зубы. – Ты и вправду думал, что с находкой четырех железяк все успокоятся? Нет, друг, это еще не конец.

На манер Яны я скептически скрестил на груди руки.

– Но и не начало, так? Что-то уже есть? Хотя, с другой стороны, зачем это все мне? Хоть четыре предмета, хоть двадцать четыре – я не кладоискатель.

Молчи, дурак, молчи! Замочат же и на поминках не всплакнут!

– Правда, не кладоискатель? – голос Глазунова стал вкрадчивым, как у льва Шрама из всем известного мультика. – А что же вы тогда одеты в этот дебильный костюм спелеолога, а не в свои любимые брючки-пиджачки? Почему на ногах у вас сапоги, а не туфли? И ваша машина. Давайте посмотрим, что у нее лежит в багажнике? И может, поспорим, что я найду там лопату и заступ?

«Вот ты и попал, Филипп. Как кур в ощип. Первая же очная встреча с настоящей местной властью окажется и последней. Надо было слушаться Веру…»

– Чего молчишь? – Сливко сделал шаг вперед и попытался схватить меня за ворот, но я резко отступил к лестнице.

– Только тронь…

– И что? Что ты сделаешь?

– Взять его, громобои, – скомандовал Глазунов.

– Даниил, не смей!

Мы все вшестером замерли, кто как стоял. Отмечу, что из всех присутствующих наиболее глупое лицо было у меня. На лестнице тем временем показалась Яна.

– О, Телига, – обрадовался Сливко. – Лучшая подружка Филиппа Анатольевича. У вас тут что, свидание? А мама в курсе?

– Даниил, не вздумайте его тронуть, – игнорируя нападки одноклассника, Яна обращалась напрямую к Глазунову. – Это я привезла его сюда, потому что он интересуется древностями. Это я сказала ему так одеться, потому что здесь всюду грязь и земля после раскопок. Он ничего не знает. Он ни во что не лезет. Я клянусь.

– А почему я должен тебе верить? – презрительно ответил Глазунов. – Думаешь, я не забыл?

– Я знаю, что не забыл. Но я говорю правду. Он не в теме.

«Я не забыл, ты не забыла…» О чем это они вообще?

Лидер громобоев задумчиво покачал головой.

– Я не верю ему. Кто сказал, что должен верить тебе? Откуда я знаю, что вы с ним не заодно?

Яна отвечала спокойно, словно на уроке, который перед этим досконально выучила.

– Ты здесь в своей власти. Вы все здесь в своей власти. Никто этого не отрицает. Даже он. Но надолго ли ее хватит, твоей власти, если вы станете потрошить всех подряд по малейшему подозрению? Не забывай, что он не местный. Случись с ним что, вы так просто не отмажетесь.

– Ха! – не удержавшись, воскликнул один из «свиты». – Да что нам будет-то? Вон в субботу…

– Пасть закрой, – одернул его Глазунов, и тот мигом умолк. – Ты ручаешься за него?

Последний вопрос был обращен к Яне. Та кивнула.

– Ручаюсь.

– Хорошо. Будем считать инцидент исчерпанным. Но это в последний раз. Объясни своему другу, что здесь к чему. А вы, Филипп Анатольевич, слушайте. На тот случай, если по здешним оврагам не только гулять будете, но и вздумаете поискать каких-нибудь ценностей. Яна расскажет вам, какие именно ценности находить не стоит. И что бывает с теми, кто проявляет ненужную инициативу.

– Не думаю, что мне это интересно, – выдавил я, ощущая себя в тот момент полным ничтожеством.

– Тогда до свидания. Не будем вам мешать. Но вот что: если, все-таки, что-нибудь найдете – пусть не сами, пусть случайно, мало ли бывает, – дайте нам знать. Мы придумаем, как вам помочь. Или же смотрите пункт первый. Яночка, адью. Передавай привет маме. И Джунгурову.

Они ушли. Любому набитому дураку было понятно, что пытаться следовать за ними – смерти подобно. Но я и не хотел следовать. Я думал, что делать теперь, после этого разговора. А делать было нечего. Обо всех поисковых операциях можно забыть. Надолго, если не навсегда. Господи, если бы не эта девочка, страшно даже представить, что они могли бы со мной сделать! Она спасла меня, по-настоящему спасла…

Сунув руку в карман, я невольно вскрикнул: спрятанный там лист бумаги больно резанул по ладони. Все беды из-за дурацкого любопытства!

– Они уехали, – тихонько подошедшая сзади Яна, тронула меня за плечо. – Слышишь?

– Слышу, – глухо ответил я. – Значит, нам тоже пора.

Глава XX: Мудрые решения и их первые последствия

– Неожиданно, неожиданно… Хотя, если подумать, не совсем же они дураки. Ты для них новое лицо, волей-неволей должен был привлечь внимание. Вот и привлек. Прости, нам следовало быть осмотрительнее. Ой, а место? Ты место проверил, которое в бумажке было указано?

– Не проверил, – я нервно отхлебнул кофе, даже не сразу заметив, что он без сахара. – Не успел. Решил сначала осмотреть дом. Это и спасло. Застукай они меня за раскопками…

– Ох, даже подумать страшно!

– И так все чуть не кончилось очень плохо… Спасибо Яне, выручила.

Выслушав мою историю об инциденте в Юрьево, Женя в прямом смысле слова схватился за голову. Я подумал, он вот-вот начнет рвать на себе волосы, но обошлось. Тем не менее, и без этого молодой человек поначалу был на грани истерики: самодеятельный кружок археологов-любителей накрыли прямо на месте «преступления»! Все замыслы и чаянья оказались на краю пропасти, путей для обхода – никаких. Малейший чих в сторону громобоев чреват преждевременным эпилогом. Кроме того, сами громобои оказались неожиданно близко от фигуры самого учителя истории, который, в отличие от меня, был местным и в случае чего вполне мог попасть под профилактическую раздачу. Так что, на месте Евгения кто угодно поддался бы позорной панике. Но чашка свежего кофе и пара вразумляющих окриков сделали свое благое дело: скоро парень пришел в себя.

– Мне кажется, лучше пока попридержать лошадей. В смысле, не высовываться. Я очень благодарен тебе за помощь. Правда, не усмехайся так – ты многое для меня сделал. Но рисковать тобой и уж тем более подставлять под удар… Нет, у меня не так много друзей. Через недельку поправлюсь, а там посмотрим. Или… Не будем смотреть.

– Они ведь ищут коллекцию, так? – задал я тревоживший меня вопрос.

– Я думал, ты давно уже догадался, – удивленным тоном ответил Евгений, вынимая из-под мышки градусник. – Тьфу ты! Тридцать восемь! Когда же это кончится…

– Догадался-то я, может, уже давно, – обиженно промолвил я, игнорируя гневное встряхивание термометра прямо у меня перед носом. – Но ты мог бы и сказать. Просто так, для страховки. Поддержать товарища. Сверить данные. Я ведь понятия не имел, что встречусь в Юрьево с громобоями. А вот если бы ты сообщил, что им нужна вся коллекция, а не только те два предмета, которые ты…

– Тссс… Ты что сдурел? Даже не вздумай произносить такие вещи вслух!

– Какие? Тут никого нет?

– А ты уверен? – встряхивания прекратились, дрожащими руками Евгений засунул градусник обратно в чехол. – Я вот не стал бы делать подобных заявлений. Нет, хватит. Берем паузу. Никаких сокровищ, никаких громобоев, никаких нервов. Бумажку с координатами выброси. Или лучше мне верни. Ты читал ее?

– Нет, – честно признался я. – Тут же написано на сгибе: «Вскрыть на месте». Я и не вскрывал. Держи, вот. Меньше знаешь – меньше соблазнов. Тем более, насчет поисков ты прав. Яна здорово перепугалась. Да и я, врать не стану, тоже чуть не сплоховал. Повременим пока с этой коллекцией. Так будет лучше для всех.

– Для тебя – точно, – подтвердил Женя, спешно разрывая листок на мелкие, размером не больше женского ногтя, клочки. – Ты теперь под подозрением, что бы там не наплела им Яна. По-хорошему, тебе и ко мне не стоило приходить сегодня. Не исключено, что громобои следят за тобой, а если они выйдут на меня, могут пострадать и другие люди…

– Какие еще люди?

– Разные, – уклончиво ответил Сизов. – Но сейчас я больше всего хочу, чтобы не пострадал ты. Мы можем общаться, но тему коллекции больше поднимать не будем. Хорошо?

– Да без проблем.

Легко соглашаться с человеком, чья точка зрения полностью совпадает с твоей.

– Но мне еще понадобится твоя помощь. Не сейчас, позже. Поможешь?

– Чем смогу.

– Спасибо, Филипп, – сердечно поблагодарил меня Евгений. – Ты настоящий друг. А сейчас тебе лучше уйти.

Говоря, что Яна перепугалась, я, мягко выражаясь, сгладил углы. Стоило нам сесть в машину, с девочкой приключилась самая настоящая истерика. Она плакала, ругалась матом, билась головой о спинку кресла, требовала отвезти ее домой, грозилась обо всем рассказать матери. Такой я ее еще не видел. Когда мы выехали на шоссе, рыдания сделались просто неконтролируемыми: от обилия влаги в салоне стали запотевать стекла. Пришлось спешно останавливаться на обочине, включать взрослого, уверенного в себе мужика, коим я по своей природе никогда не являлся, – и придумывать разные успокаивающие слова. Немного помогло, особенно когда я открыл окна, и в салон авто ворвался десятиградусный мороз. Так, на холоде, просидели минут пятнадцать. Я снова тронулся, лишь окончательно убедившись, что Яна пришла в себя. Но глазки у нее были краснее крольчачьих. На мой вопрос, кто такой Джунгуров, привет которому передавал Глазунов, ответа я так и не получил.

Решил навести справки у Жени.

– Джунгуров учился в одиннадцатом классе. Он из пришлых, как они сами себя называют. А пришлые – это все неславяне, кто только есть в нашей школе. Те, кто старше тринадцати, конечно же: совсем дети не в счет. Они стали появляться лет десять назад, когда Россию захлестнула волна эмиграции из неблагополучных соседских стран. Узбеки, киргизы… Встречаются и наши, российские: есть ребята из Башкирии, Тывы, с Кавказа. Их поначалу здорово шпыняли, буквально не давали проходу. Громобои так и вовсе начали откровенную травлю. И тогда в границах школы ребята объединились в свою собственную группировку. С тех пор у них с громобоями давняя вражда. Но сейчас уже не такая ярая, как раньше – чуть успокоилось всё. Но почему Глазунов упомянул именно Джунгурова, я понятия не имею. Он у нас с декабря не учится. Уехал.

Уехал, значит.

Тем не менее, уходя от больного, я твердо решил, что поисками коллекции больше заниматься не буду. Пусть Женя считает, что это временно. Потом скажу ему правду. Пусть обижается, если захочет. Игра не стоит свеч. Я уже имел возможность на собственном опыте убедиться, до каких границ могут дойти человеческая жестокость и корыстолюбие. Больше не хочу. Вера была абсолютно права: я люблю тайны и загадки. Люблю, наверное, даже больше, чем собственную работу. Да что там наверное – абсолютно точно. Если бы за разгадывание этих тайн и загадок еще и денежку платили… Но вот опасности меня совершенно не заводят. Пока они, эти опасности, присутствовали лишь опосредованно, где-то в сторонке, я не придавал им большого значения: ездят же машины по шоссе, но это не значит, что каждая из них норовит тебя переехать. Зато теперь, столкнувшись с ними (с ними!) нос к носу, я принял окончательное решение: пора закругляться. А пропавшие сокровища-коллекции пусть ищет кто-нибудь другой.

Вечером позвонил Вере. Мы долго разговаривали, спорили, ругались, но в итоге смогли понять друг друга. Она даже извинилась за надзор, я ответил, что не обижаюсь. Снова немного соврал. Совсем чуть-чуть. Договорились, что эти выходные я проведу дома, помогу жене с делами. Да и соскучился уже.

Все, вроде бы, начинало налаживаться.

А в начале девятого в общежитии объявилась заплаканная Сонечка.

– Филипп! – завидев меня в коридоре, она бросилась, словно тигр на добычу, и крепко обняла, прижавшись всем телом. – Как хорошо, что я нашла тебя!

– Да… – я поспешно спрятал за спину смену чистого нижнего белья: угораздило же именно сейчас пойти в душ. – Я, собственно, всегда здесь по вечерам… Тоже рад тебе… Давненько не виделись… Что случилось?

– Мне очень нужна помощь… – она отстранилась и заглянула мне в глаза. – Я не знаю, к кому еще обратиться.

– Действительно, к кому же еще… И чем я могу тебе помочь?

Сонечка не была красавицей, но и дурнушкой тоже не была: подобных ей принято называть миловидными. Однако я никак не мог понять, почему при всей своей внешней приятности, она вызывает у меня несколько смешанные чувства. Вроде бы все черты ее лица были правильными и пропорциональными: но вот гармоничного образа все равно не получалось. Не лицо – шаблон. Не было чего-то выдающегося, заметного, на чем мог бы остановиться взгляд. Так бывает иногда: порой достаточно одной лишь маленькой родинки на щеке или россыпи веснушек на носу, чтобы внешне непримечательная мордашка стала интересной, привлекающей внимание. То же самое с фигурой: вроде, девушка высокая, стройная, но плечи явно широковаты, а вот рельеф, наоборот, подкачал. Я разглядывал Сонечку и не мог понять, нравится мне она или нет. Короткие светлые волосы, обычно уложенные в аккуратное каре, сейчас были безбожно растрепаны – проклятие всех людей, носящих зимой шапку. Косметики было явно многовато для столь молодого лица, да и подобрана она была не совсем удачно. Цвет глаз какой-то водянистый. Блеск для губ… Не знаю, немного пошловатый, что ли. Вроде, все есть, все нормально, но как-то… Посредственно. Впрочем, чего это я засматриваюсь на чужих женщин? Она же не руки моей пришла просить.

– Мой Слава пропал, – выпалила Соня. – Уже два дня дома не появляется.

– Вот как, – вяло отреагировал я, отрываясь от размышлений о природе человеческой индивидуальности. – Может, забухал?

Ляпнул первое, что пришло в голову.

– Нет, – она одарила меня взглядом полным праведного возмущения. – Он не пьет. Ну, то есть, пьет, конечно, но не настолько много. Не бухает. Я боюсь, не случилось ли с ним чего…

– Чего, например?

На редкость бестактный вопрос, дающий напуганной и растерянной девушке неиссякаемую пищу для подпитки собственных страхов. Но что поделаешь, если сегодня я весь такой прямолинейный?

– Ну, вдруг… – она перешла на шепот. – Понимаешь, сейчас ходят слухи, что громобои новую акцию готовят. На эти выходные. Ты не слышал? Вот, а в школе сегодня говорили, что будет покруче, чем в бесовскую субботу. И народ наш решил сплотиться против провокаций. Я в интернете видела, идет набор молодых людей в дружины. Это такие объединения, чтобы патрулировать улицы, ловить хулиганов. Наводить порядок, в общем. Вот я и боюсь, не подался ли Славка в одну из этих… Дружин.

– В таком случае, в субботу он найдется, – осторожно предположил я. – По крайней мере, в этом нет ничего криминального, и он жив-здоров. А что еще за новая акция? Я как-то пропустил мимо ушей последние новости.

Соня нахмурилась.

– Странно, что ты не в курсе. Все сейчас только и говорят, что о следующей субботе. Люди заранее закупают продукты, чтобы из дома не выходить весь день. Боятся. Но я сейчас не об этом! Помоги мне найти Славу!

– Не знаю, как тебе помочь, – я задумчиво потер лоб и вдруг заметил, что именно в этой руке до сих пор старательно комкал свои труляля, пытаясь сделать их как можно компактнее и незаметнее. – Вообще, пропавшими полиция занимается. Надо идти туда.

– В полиции меня все равно пошлют: мы ведь с ним даже не женаты!

– Тихо, тихо… – я снова спрятал руку за спину. – Ты то шепчешь чуть слышно, то кричишь, как контуженная. Пойдем в комнату, подумаем, что можно сделать.

А ведь мыслями я уже почти был чистый и душистый…

– Когда он пропал? – я жестом предложил Сонечке сесть на стул, сам разместился на кровати, незаметно запихнув белье под покрывало. – Расскажи подробнее.

– В среду, – девушка села, расправила на коленях юбку. – Утром он вернулся с ночной смены, а я как раз уходила на работу. Казалось, все как обычно. Но когда я вернулась, дома его уже не было. Причем, судя по всему, он ушел сразу после меня: еда нетронута, посуда чистая – а он ее никогда за собой не моет. Обычно он спит до обеда, потом ест и идет в спортзал. Потом встречает меня с работы… Иногда. Но вчера не встретил. Я ждала его дома до ночи, звонила – он не брал трубку. И до сих пор не берет.

– Значит, связь с ним есть? – уточнил я. – Телефон работает? А ты писала ему смс?

– Писала, – всхлипнула Соня. – Штук двадцать написала – он ни на одну не ответил. Если вчера я могла еще предположить, что он загулял… То сегодня уже не знаю, что думать.

– Но ты думаешь, с ним все в порядке?

– Не знаю… У нас маленький город, все про всех знают. Если бы что-нибудь случилось, мне бы уже позвонили. Но понимаешь, я очень боюсь, что он пошел в этот отряд самообороны, в эту дружину. После субботы он сам не свой стал. Ему тогда досталось, помнишь, я рассказывала? Так вот, мне кажется, он решил отомстить. И ждет выходных. Но громобои не дают пощады тем, кто сопротивляется. Может случиться что угодно, вплоть до стрельбы или поножовщины. А на полицию никакой надежды. В прошлый раз она даже не вмешалась. Вот почему мне надо найти его и вернуть. Прежде чем он наделает глупостей.

– Ясно…

Блин, и чем я могу здесь помочь? Прошвырнуться по местным подвалам, из которых каждый третий – подпольная качалка? Или самому начать названивать этому пропавшему Славе? «Здравствуйте, я тот парень, который пару раз гулял с вашей девушкой, пока вы были заняты неизвестно чем. Вас домой скоро ждать?» Спасибо, в проявлении суицидальных наклонностей я пока еще замечен не был. И вообще, если кто-то решится дать отпор громобоям, так я только за. Интересно будет на это посмотреть… Со стороны, разумеется. Мда… А я ведь обещал Вере приехать на выходные. Как же быть? Ладно, обойдутся без меня. К тому же, как показывает практика, если о планируемой публичной акции известно заранее, то едва ли что-нибудь действительно произойдет. Скорее всего, обычная дезинформация, нагнетание паники. Или попросту беспочвенные слухи. А Соне надо было идти в полицию, а не ко мне. В полиции ее, может, и пошлют, но ведь всегда можно обжаловать в вышестоящие инстанции… Ага, обжаловать… Едва ли она вообще знает, как правильно общаться с правоохранительными органами. А уж как заставить их работать… Идея! Надо пойти вместе с ней и написать заявление. Вот в чем я смогу помочь! Уж это всяко лучше, чем бродить ночью по улицам. Бинго, выход найден!

Зазвонил телефон.

– Сизов у тебя?

Это Лев.

– Нет, – на всякий случай я осмотрелся в комнате, чтобы окончательно убедиться в своей правоте, чем несколько смутил свою гостью. – Он сегодня не приходил.

– Твою дивизию, – охнул в трубке доктор. – Опять на Волгу убежал! С воспалением! Ну я его, когда поймаю… Так отделаю… Все его проблемы ему сразу покажутся раскрашенным воздухом…

– Помочь? – с надеждой спросил я, но Еремицкий уже бросил трубку. – Ладно, Сонечка, пошли.

– Куда? – тут же вскочила учительница.

– Куда-куда… Вестимо, куда. В полицию. Давненько я не бывал в полиции по своей воле.

Ну вот, Женька уже сбежал. Когда моя очередь?

В отделении нас, разумеется, никто не ждал. Дежурный лейтенант в пол-уха выслушал историю Сони и предсказуемо отказался принимать заявление. Кажется, он даже собирался нагрубить, но не успел: я демонстративно положил перед ним телефон с включенным диктофоном.

– Теперь можете говорить.

– Ааа… Эээ… Так нельзя! Уберите немедленно!

– Уберу, как только примите заявление о пропаже человека.

– Дык, с чего вы вообще решили, что он пропал?

Вот, уже некая конструктивность наметилась.

– Есть основания полагать.

– Какие основания?

– Это все будет указано в заявлении.

– Я не могу…

– Не можете отказать, совершенно верно.

– Ладно, пишите, – буркнул офицер. – Один хрен, начальство его завернет. До свидания, Серег.

Последние слова были обращены к проходившему мимо коллеге. Еще один полицейский Серега, машинально подумал я. Но тут мужчина поднял голову, и я узнал его.

– Капитан Лоенко! Добрый вечер.

– А, Лазарев, – капитан остановился и с некоторым подозрением оглядел всю представшую перед ним сцену. – Что вы здесь делаете?

– Пытаемся написать заявление о пропаже, – пожаловался я. – Но товарищ лейтенант не дает делу хода.

– Все я даю, – проворчал дежурный. – Вот, на, даже чистый листок даю. Ручка на столе есть, там же форма для заполнения.

– А кто пропал?

– Молодой человек моей подруги, – я указал на Соню. – Вот, ее.

– Понятно, – кивнул Лоенко. – Давно пропал?

– Вчера утром видела его последний раз, – ответила Сонечка, дежурно всхлипнув. – С тех пор ничего о нем не известно. Дома не ночевал, на работе не появлялся…

– Да, есть основания для беспокойства, – согласился капитан. – Сереж, прими у девушки заявление.

«И этот тоже, оказывается, Сережа. Нет, точно проклятие какое-то».

– Я уже принимаю, – выразил свое недовольство лейтенант. – Пишите, девушка.

– Лазарев, а с тобой я бы поговорить хотел. Поднимемся ко мне?

– Если это просьба, а не приказ, – осторожно ответил я. – То без проблем. Соня, товарищ лейтенант поможет тебе с заявлением. Я быстро. Без меня не уходи.

– Хорошо, – вздохнула та, принимая их рук офицера бланк заявления. – Куда я пойду… Что мне дома делать одной…

Мы же прошли в знакомый мне кабинет, где не так давно состоялась наша первая беседа.

– Ну и накурено у вас тут, – заметил я, с отвращением глядя на огромную пепельницу, утыканную окурками, словно морская мина.

– Работа вредная, – капитан жестом предложил мне сесть, сам разместился напротив. – Ну как, нашел что-нибудь?

– В смысле? – я аж опешил от его бесцеремонной прямолинейности.

Он бы еще спросил, когда я планирую детей заводить и в каком количестве!

– В смысле и есть, – Лоенко сделал вид, что его очень заинтересовала пылинка на лацкане кителя. – Ты же искал там у речки, вот я и спрашиваю: нашел или нет? Если ничего не нашел, так и скажи.

– Ничего не нашел, – послушно повторил я, не совсем понимая, к чему может привести данный разговор.

Капитан достал из кармана шоколадный батончик, развернул.

– Хочешь? Ну, как хочешь. Я тут почитал твое дело и понял, что ты парень нормальный. Не то, что местные. Я сам здесь лишь полгода – переехал из Вязьмы, к жене. У нас там тоже не праздник был – хватало всякой дряни по работе. Но здесь вообще беда. Одна история с коллекцией Юрьевских чего стоит. Да и бесовская суббота – мне чуть не прямым текстом запретили расследовать это дело. Ты ведь прекрасно понимаешь, что ноги растут из одного места. И тоже хочешь разобраться, ведь так?

К запаху сигарет присоединился запах шоколада.

– Не то, чтобы очень уж хочу, – спокойно ответил я. – Скорее праздное любопытство. И отсутствие высокоскоростного интернета, дабы было, чем заниматься по вечерам.

– А ты шутник, – одобрительно усмехнулся мой собеседник. – Тем не менее. Если ты поможешь мне, я буду очень благодарен.

«Из всех, с кем я за сегодняшний день имел счастье общаться, один Лев не стал просить помощи. Надо будет как-нибудь позвать его на кружку пива. Заслужил».

– Чем я могу помочь вам, товарищ капитан?

– Да ничем особенным. Просто смотри по сторонам. Будет что-нибудь интересное – скажи мне. Вместе обмозгуем, как быть. Понимаешь, ты здесь единственный приезжий, у тебя нет личной заинтересованности. Поэтому тебе можно доверять.

– Ах вот оно что… – догадался я. – Вы хотите завербовать меня в сексоты?

– Нет, что ты, – рассмеялся Лоенко. – Сексоты работают за деньги. Тебе же, я думаю, деньги не нужны.

– В России деньги нужны всем, – резонно возразил я.

– Ты же не как все. Ты другой.

Зря он это сказал. Слишком грубо подмазал. Фальшиво.

– Вы что, – я демонстративно откинулся на жесткую спинку стула и слегка прищурился. – Думаете, я идейный? Простите, но это не совсем так. Или было бы правильнее сказать, совсем не так. Я просто любопытный. Немного другой тип. Не настолько внушаемый, наивный и доверчивый. Мне не сложно было бы делиться с вами информацией, но… Сегодня днем я сам для себя решил, что все, происходящее здесь, меня не касается. Даже краешком. Громобои, пришлые, коллекции, пещеры, беспорядки, костры с костями… Нет, я лучше потом в газетах прочту, чем тут все закончилось. А сам доделаю свою работу и уеду. К жене. И помашу вам ручкой.

Лоенко чуть заметно улыбнулся. Одними лишь краешками губ.

– Прости, Филипп. Но ты уже влез. И газетами не отделаешься.

– И что? Как влез, так и вылезу. Уже вылез. Вот, нет меня там.

– Нет, – капитан поднялся с места, давая понять, что короткий разговор подошел к концу. – Ты и вправду не глупый и не доверчивый. Но наивный, как моя дочка. Тебя давно уже взяли на заметку: и мы, и они. Так что не мечтай о спокойной жизни. Пока ты здесь, тебя будет касаться все, что происходит в этом городе.

Я встал следом за ним, но уходить не спешил.

– С чего бы это вдруг?

Лоенко охотно ответил:

– А с того, что я так решил. И Гелик с Пледом тоже так решили. Знаешь таких?

– Знаю.

На самом деле, Гелика я лишь пару раз видел мельком, а о Пледе и вовсе услышал впервые. Чего от них можно ждать, я понятия не имел.

– Тогда какие вопросы? – капитан упер руки в бока.

– Теперь никаких. Никаких вопросов у меня нет.

Действительно, какие теперь могут быть вопросы. Мама дорогая…

Лоенко потянулся за служебной курткой, что висела на спинке его кресла.

– Заметь, я честен с тобой. Я сам назвал имена. Ладно, не имена – прозвища. Но за ними стоит кто-то еще. Кто-то, кого я не знаю. Кто-то, чей заказ они выполняют. Заказ с коллекцией. Они ее не для себя ищут, понимаешь? Если мы узнаем, для кого – нам будет проще. Намного проще.

– Если мне что-то станет известно, я непременно сообщу.

Искренности в этой фразе было ровно с горсть.

– Замечательно, – одобрил полицейский, набрасывая верхнюю одежду на плечи. – Ты хоть и наивный, но догадливый. А теперь учти: никакого снисхождения тебе от меня не будет. Думаешь, я дурак? Попадешься мне где угодно: в лесу ли, в поле – тут же окажешься здесь. В обезьяннике. За что – позже придумаю. Это в том случае, если я не услышу от тебя ничего полезного. Ах да, чуть не забыл. Травмат сдал.

– Не имеете права, – я почувствовал, как предательски подогнулись колени. – Это беспредел!

– Беспредел – в людей стрелять. Расскажу тебе еще историю напоследок. Мы проверили твоего Бабушкина. И знаешь, что? Он чист. Мало того, он нашел трех свидетелей, которые подтвердили, что правдивы его показания, а не то, что ты мне наплел. Так что, если не хочешь проходить у меня по сто одиннадцатой, ствол на базу. Или мне сообщить Бабушкину фамилию человека, который в него стрелял?

Мы стояли по разные стороны стола и сверлили друг друга взглядами: я – ненавидящим, он – изучающим. Но долго так продолжаться не могло. Он был прав, куда ни кинь. По крайней мере, с точки зрения гребаного закона, который наделил его полномочиями на правоту.

– Да подавитесь, – я обреченно швырнул на столешницу свое единственное оружие. – Если вам так легче жить. Не пугайтесь так, он не заряжен. Обойма в боковом кармашке. Все по закону.

– Да, так легче, – подтвердил Лоенко. – И не думай, что тебя кто-то всерьез опасается. Все, теперь свободен.

Спустившись вниз, я застал Сонечку сидящей на коленях у лейтенанта: они совместно писали заявление о пропаже Славы.