Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Глава XXVI: Утро откровений

– Доброе утро. Кофе будешь?

– Доброе, – девушка буквально втиснулась в ограниченное пространство кухни и бессильно рухнула на свободную табуретку. – Хватит о добром… Давай кофе… А ты чего не спишь?

– Я книжку читаю. Нашел тут одну, очень интересная. Просто Лев храпит, как…

– Какой еще лев?! Ах, Лев…

– Ты хоть помнишь, как меня зовут? – не вставая с места, я протянул руку и в два приема зажег плиту.

– Ты Филипп… – неуверенно произнесла Женя.

– Верно. А где мы находимся?

– Ты тоже не знаешь? – в ее глазах вспыхнул огонек робкой надежды, который тут же угас, когда я покачал головой.

– Конечно, знаю. Я уже был здесь… По соседству. Да и помню, куда мы шли. В отличие от некоторых.

– Я переборщила, – потупилась девушка. – Раньше такого не позволяла себе. Тем более, водку. Это все из-за Полины.

– Из-за Полины? – удивился я. – Она-то здесь при чем? Ее с нами не было, и она тебе сорокаградусную в стопарик не подливала. Молотый или растворимый?

– Молотый. Просто она…

– Тогда сама вари. Я не умею. Турка вон висит.

– Хорошо…

Женя послушно встала к плите и начала шаманить с кофе. Выглядела она довольно печально: под глазами синяки, руки трясутся, волосы спутаны. Кто бы мог подумать, глядя на нее вчера, что под личиной милой девочки скрывается эдакая выпивоха. Мне стало неловко за свою невольную резкость.

– Ты говорила про Полину.

– Да говорила, – отчаявшись найти фильтр, Женя налила воды прямо из крана. – Это из-за нее я выпила лишнего. Из-за нее и из-за Евгения.

– Поясни?

– А тебе и вправду интересно? Судя по тону, не очень.

– Интересно, – я попытался придать голосу больше мягкости, что было сложно, ибо мешала потихоньку зарождавшаяся в груди простуда. – Что не так с Полиной?

– Хорошо, расскажу. На самом деле вчера я только сделала вид, что познакомила их с Женей. Она про него и так очень многое знала. Знала, что мы дружим, что он ко мне неравнодушен. Но она отзывалась о нем… Не очень хорошо.

– Почему?

– Она считает, что он псих.

– Многие так считают. Напиваться-то зачем? Да еще в такой сомнительной компании.

– Женя – не сомнительная компания. А раз вы его друзья, значит, вам тоже можно доверять. Он очень хорошо разбирается в людях. У него дар. Хороших притягивает, а плохие обходят его стороной. Я давно уже заметила.

– Ты, значит, тоже хорошая? – подловил я ее.

– Нет, – отрезала она, нахмурив лоб. – Я плохо себя веду по отношению к нему. И Полина вчера об этом мне напомнила. Потому я и решила провести вечер с ним, даже несмотря на то, что она была против. Показать ей, что Женя хороший, и что он нужен мне не только для повышения самооценки.

– А для чего еще?

– Ты специально, да? – она нервно дернула рукой, уже начинавший закипать кофе разлился по плите, потушив огонь. – Ищешь, к чему придраться?

– Нет. Просто любопытно.

– Оставь свое любопытство при себе.

Кофе пили в гробовом молчании.

– Как ты относишься к громобоям? – неожиданно сам для себя спросил я.

– Это ты к чему сейчас? – насторожилась Женя. – Я никак к ним не отношусь.

– Я думал, все к ним как-то относятся. Все, кто живут в Младове. Если не нейтрально, то положительно или отрицательно. Отрицать их как социальное явление – глупо.

– Я предпочитаю не думать о них.

– А о коллекции Юрьевских?

– О ней тоже. На первом курсе мы с друзьями ездили в усадьбу, пытались что-то там копать, но ничего не нашли. На этом мой интерес к сокровищам угас. Зачем ты все это спрашиваешь?

– Просто интересно.

– Странно, – девушка изучающе посмотрела мне в глаза. – Вчера ты нравился мне гораздо больше. А сейчас кажешься каким-то сомнительным. Как вы подружились с Женей?

– Случайно. Разговорились на улице.

– Ну-ну…

«Дурацкая какая-то беседа получается. Зато определенно ясно, что диагноз неутешительный: Женя для нее – не более, чем друг. Жаль, очень жаль».

Зазвонил телефон.

– Филипп Анатольевич, доброе утро. Это Юлиан. Я не очень рано?

– Доброе утро, Юлиан Робертович, – нехотя ответил я. – Восемь утра – это, конечно не то время, когда хочется говорить о делах, но формально у меня уже начался рабочий день. Так что я вас слушаю.

– Восемь утра?! – в кухню неожиданно ворвался заспанный полуголый Сизов. – Восемь утра!!! Господи, у меня же через полчаса урок начинается!!!

Жалобно брякнула сваленная на пол пустая кастрюля, следом за которой последовала и крышка. Женя от неожиданности дернула локтем – и снесла со стола пустую тарелку, из которой я еще четверть часа назад кушал найденный в холодильнике виноград. Обреченный звон снизу оповестил о неутешительном диагнозе: вдребезги. С криками «Черт!» Евгений бросился обратно в коридор, по дороге уронив прислоненную к стене швабру.

– Что у вас там происходит? – удивленно спросил Юлиан на том конце провода.

– Ничего страшного, соседи, – как можно более безмятежным тоном произнес я и затем уже, зажав микрофон рукой, полушепотом бросил Жене: – Проследи, чтобы он не умотал в школу, закутавшись в занавеску.

– Хорошо, – она в два глотка допила кофе и вышла следом за учителем, а я продолжил:

– Так чем обязан столь ранним звонком?

– Понимаете, – ответила трубка. – Вы вчера сообщили мне, что Лена согласна на предложенные условия. Но обстоятельства складываются так, что деньги мне нужны прямо сейчас. Один миллион рублей.

– Прямо сейчас? – офонарел я. – Вы, должно быть, шутите? Такие суммы в хрюшках-копилках не лежат. Нужно время!

– Времени нет. Мы с моей женой и детьми должны срочно уехать. Надолго. Билеты у нас на вечер пятницы. Билеты из Москвы. Следовательно, крайний срок, когда я хочу видеть деньги – пятница же. Утром.

– То есть, через три дня? Сегодня же только вторник! Немыслимо… И… Подождите, как это вы собираетесь уехать в пятницу, если суд только в понедельник?

– Насчет этого не беспокойтесь. Получив деньги, я тут же передам вам заявление об отзыве искового заявления. В понедельник отдадите его судье. Ваша работа, таким образом, будет выполнена.

– Я бы с радостью не беспокоился, – возразил я. – Но так не пойдет. Где гарантия, что сразу после вашего отъезда на стол какому-нибудь следователю не ляжет кляуза об истинном правовом статусе спорной квартиры?

– Если вы мне не поверите, никакая кляуза и не понадобится. Квартиру отнимут. А так у девочек будет возможность переоформить ее на себя. Помимо заявления об отзыве иска вы получите дарственную на имя Яны – моя доля будет принадлежать ей.

Из-за стенки доносились звуки возни, сдавленные причитания Сизова и недовольное ворчание разбуженного Еремицкого. Жени слышно не было. Затем раздался треск рвущейся ткани, сопровождаемый какими-то неразборчивыми завываниями. Чем они там занимаются? Черт, не об этом сейчас надо думать!

– Хорошо. Давайте созвонимся завтра ближе к вечеру, я сообщу, что мне удалось выяснить.

– Замечательно, – обрадовались на том конце провода. – Завтра в семнадцать ноль-ноль ждите моего звонка. Всего доброго.

Стоило мне отключить связь, как дверь в кухню распахнулась, снова влетел Сизов: взъерошенный, глаза на лбу – но зато одетый практически образцово. Хоть прямо сейчас в театр.

– Ты со мной?

– Зачем? – я с трудом оторвался от подсчетов дней и рублей. – У меня занятия по пятницам.

– А обсудить с Еленой?

Такое ощущение, что он прекрасно слышал, о чем я только что разговаривал с ее бывшим мужем!

– Да, ты прав… Пожалуй, я с тобой.

– Тогда быстро! Я вызвал такси, оно уже вот-вот подъедет!

– Скидываемся на двоих?

– На троих. Женя с нами.

– В школу?

– В общежитие.

– Но это же какой крюк… Ты ведь опаздываешь? Ах, да, не спорю, не спорю. Как вам будет удобно.

– Я не верю ему. Это обман. Зачем ты сказал, что я согласна?

Выслушав меня, Елена была категоричной: сделка не состоится.

– Это был единственный ответ, который можно было дать, – пояснил я. – Сейчас уже не важно, отказал бы я ему сразу или сообщил об отказе завтра в пять. Если они действительно уезжают из города, на слушанье в понедельник твой бывший муж не придет. Придет юрист, который покажет документы на квартиру, что будет означать ее потерю. Или не покажет, что будет означать проигрыш Юлианом дела.

– Полагаешь, он проявит благородство? Я бы даже не мечтала о таком, – Елена окинула взглядом пустующий класс, словно искала поддержки у парт и стульев. – Не получив денег, он выдворит нас на улицу. А если откажется, тогда надавит его жена. Ты ее не знаешь: в этой особе нет даже намека на что-то хорошее. Разве что дети… В своих она души не чает. Но только в своих.

– А может получиться так, что он уезжает, чтобы избежать уголовного преследования?

– Ты же сам говорил, что срок давности по нему уже истек? Юлиан, конечно, трус, но не дурак: бросать свое добро – а здесь, в Младове, у него одних только квартир несколько штук – он не станет.

Я почувствовал себя немного сбитым с толку.

– Тогда не понимаю, зачем ему вообще этот миллион? Выходит, для него это даже не деньги. И жилье ему не очень сильно нужно. Из-за чего весь сыр-бор? Что вдруг изменилось в ваших отношениях?

– Не знаю.

Мне показалось, Елена что-то умалчивает. В другой ситуации я предпочел бы тоже не раскрывать рта, но сейчас был не тот случай.

– Ну хорошо, – сдалась она после недолгого словесного пресса. – Это все из-за Яны. Не делай такое удивленное лицо, девочка имеет к этой истории самое прямое отношение. Полгода назад она стала встречаться с одним пареньком из школы, Аликом Джунгуровым. Приятный был молодой человек…

– Ага, – обрадовался я, перебив женщину. – Вот и Джунгуров объявился. Я-то все гадал, кто же меня просветит относительно… Стоп, подожди, а почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?

– Он уехал, – Елена прищурилась, словно пыталась уличить меня в чем-то неподобающем. – Но дело не в этом. Мне Алик этот и вправду понравился. До этого Яна молодыми людьми мало интересовалась. Была этакой пацанкой, как сейчас принято говорить. Ходила неделями в одних и тех же джинсах и футболке, из косметики признавала только гигиеническую помаду, а уж что она слушала… У меня даже цветы дома вяли, не говоря уже о соседях… Те просто на стены лезли. Столько ругани было… Алик сумел как-то заинтересовать ее: они ходили гулять, вместе играли в баскетбол на спортплощадке, ездили летом в Питер, в гости к его родне… Девочка начала следить за собой, переоделась в нормальную одежду, а главное, стала более открытой – начала что-то рассказывать, делиться. Я была только рада таким переменам. Они были вместе четыре месяца, до середины октября. А потом произошла неприятная история. В школе к Яне стали приставать одноклассники. Знаете, так бывает: выберут себе жертву и начинают травлю.

– Простите, – снова не удержался я. – Кто-то в школе рискнул тронуть девочку, мама которой, пардон, завуч? Вы же направили их потом на проверку психики?

– Не направила, – женщина даже не улыбнулась. – Эти ребята были из громобоев. Им что завуч, что директор – все одно. Тем более, ты, наверное, уже наслышан, за ними стоят люди… Которые, скажем так, куда как влиятельнее рядового школьного педсостава. Это настоящие маленькие преступники, будущие воры в законе. Для них издеваться над дочкой завуча – что-то вроде демонстрации силы, вседозволенности. А может, они и не по своей воле, а лишь выполняли чье-то поручение. Я не могу сказать точно. Яна не жаловалась мне, терпела молча. Но Алик терпеть не стал. Он решил – и, возможно, небезосновательно, – что травля начала из-за него. Он ведь приезжий, из Улан-Удэ, кажется. Переехал сюда с мамой после развода родителей.

– И что же случилось?

– Решив отомстить за девушку, Алик подкараулил «шутников» вечером возле подъезда. Удачно подкараулил: оба загремели в больницу. Громобои тут же кинулись мстить – они даже не попытались разобраться, что к чему. Подожгли гараж, в котором он хранил мотоцикл. А на следующий день еще одного школьника-громобоя увезла скорая со сломанной рукой и выбитыми зубами. За дело взялась полиция, но сделать ничего не успела – мальчик исчез. С тех пор его здесь не видели. Поиски ни к чему не привели. Говорят, он вернулся к себе. Даже Яна не получала от него ни весточки.

«Так вот почему она так боится громобоев, – пока Елена наливала себе воду из графина (руки ее при этом слегка подрагивали), я дал волю мыслям. – И откуда так хорошо их знает. Теперь мне кое-что стало понятно».

– Но это не ответ на мой вопрос. Почему на вас взъелся твой бывший муж, который, вроде как, не настолько стеснен в средствах? При чем здесь Джунгуров и эта история, произошедшая с ним?

– Я же говорю, – женщина опрокинула второй стакан. – Он не по своему почину пошел в суд. Это всё его жена. Один из этих покалеченных – язык не поворачивается назвать их детьми – сын ее лучшей подруги. Там все повязаны, поверь мне, Филипп. Иначе мой бывший муж не смог бы спокойно вести бизнес в Младове. За боль физическую он наказывают нас болью нравственной.

– Тогда я все равно не могу понять поведение Юлиана. Куда он собрался уезжать? Зачем? Если его это дело даже не касается… Что-то я совсем запутался.

– Уж если ты запутался, я и подавно, – она протянула мне стакан с водой, я отрицательно покачал головой. – Ты понимаешь, как мне трудно держаться? Вчера я сорвалась… Прости меня. Как бы то ни было, найти миллион за три дня – задача абсолютно невыполнимая. Да и было бы слишком унизительным идти на сделку с этим человеком. Пусть будет, как будет. Уж лучше потерять квартиру сейчас, чем всю жизнь провести в страхе, что ее могут отобрать в любой момент. Если судить по правде, она не наша и нам не принадлежит. Я сегодня же позвоню Паше и скажу ему, что ты прекрасно справился, но услуги юриста мне больше не нужны.

– Подожди, не торопись, – я машинально положил свою руку ей на запястье, словно не разрешая взять воображаемую трубку: женщина удивленно посмотрела на меня, но промолчала. – У нас есть еще три дня. Дай мне их, и я выясню, что задумал Юлиан. А отказаться ты всегда успеешь.

– Зачем? – не поняла Елена. – Если ты хочешь выполнить свою работу до конца, то… Ты ведь и так ее выполнил! Я очень тебе благодарна, честно, но… Пойми, я приняла решение, что сделка не состоится. Так что незачем тянуть.

У меня было, что возразить ей. Напомнить про дочку, которой скоро поступать в университет. Про справедливость, о которой можно и не мечтать, если она сдастся прямо сейчас. Напомнить про собственную жизнь, в конце концов! Молодая красивая женщина, обреченная до пенсии горбатиться ради погашения ипотеки с нечеловеческими процентами? И это при условии, что есть еще три (!) дня на то, чтобы попытаться – я не говорю «исправить», – хотя бы попытаться смягчить положение. Хотелось рассказать ей, как я сам не раз выпутывался из историй, когда, казалось бы, все, каюк, спускайте шлюпки. Рассказать о том, что спасительной может оказаться любая минута, пусть даже самая последняя. Главное дождаться, дотерпеть. Всего минута – а ведь у нас в распоряжении целых три дня! Так зачем отступать так рано, если есть, за что бороться?

Но я промолчал. Она и вправду сильная женщина. Достаточно сильная, чтобы признать свою слабость. И взойти на эшафот.

– Завтра Юлиан сам позвонит мне, и я скажу о твоем решении. Ты подождешь хотя бы день?

– Хорошо, – согласилась она. – Спасибо тебе. Ты хороший человек.

Идите на свой эшафот, Елена Ильинична. Идите и будьте спокойны – палач уже ждет. А я лишь прослежу, чтобы по дороге ничего не случилось. А то уж больно скользкие ступеньки. Грустно, наверное, осознавать, что гибель может подстерегать даже накануне гибели. Впрочем, она этого не осознает.

– И еще, – я понял, о чем сейчас пойдет речь, но не успел остановить свою нанимательницу. – В свете своего решения я буду вынуждена искать деньги на новое жилье… Старого ведь не будет. Вообще с финансами ожидается некоторый… Дефицит. Поэтому я не смогу заплатить тебе прямо сейчас. Как думаешь, Паша согласится на рассрочку?

– Мне почему-то кажется, – ответил я. – Что он вообще не возьмет с тебя денег.

– Почему?

– Не знаю. Я бы не взял.

– А как же твоя премия? – удивилась Елена. – Из каких денег ты ее получишь?

– Мы обсудим этот вопрос с Пашей, – вот о чем мне сейчас меньше всего хотелось говорить, так это о деньгах. – Лучше скажи мне вот что: как Яна живет эти последние месяцы? Как она перенесла расставание с Джунгуровым?

Ответ Елены был несколько неожиданным:

– Как перенесла… А она и не перенесла его. Ты же общаешься с ней. Разве не видишь?

Глава XXVII: В зимнем парке

Вернувшись домой, я первым делом навел порядок в комнате после вчерашних посиделок: вынес пустые пивные бутылки, упаковки от чипсов и сушеной морской фауны, подмел полы, протер стол. Дело недолгое – вот за что я люблю маленькие помещения. Не то, что в большой квартире, где одним только пылесосом надо орудовать не меньше получаса, и то не факт, что потом твою работу не забракуют. А уж разбирать какой-нибудь годами забивавшийся барахлом шкаф, где сломанные теннисные ракетки причудливо перемежаются с коробками от старых, давно выброшенных на помойку телефонов, школьными фотоальбомами и штабелями дырявой одежды… Бррр… Даже вспоминать страшно. Когда разбогатею, куплю себе участок за городом и построю на нем дом своей мечты: маленький, но уютный. Где все будет под рукой. И безо всяких ненужных площадей под захламление. Как вот здесь.

Покончив с уборкой, я на несколько минут открыл форточку, чтобы выветрить скопившийся сивушный аромат, а сам удалился в кухню – готовить обед. Варить сосиски, то бишь. Лишь когда в кастрюльке закипела вода, запоздало сообразил, что нет кетчупа. Расстроился так, словно не оказалось самих сосисок. Собрался уже было прошвырнуться до магазина, но в коридоре был перехвачен вездесущей вахтершей, которая патрулировала вверенную ей территорию, казалось, с единственной целью: до кого-нибудь докопаться.

– О, Лазарев! Ты-то мне и нужен! Это вы вчера шумели?

– Нет, – тут же соврал я.

Хотя, почему соврал? Мы и вправду вели себя довольно тихо. Лично я точно не шумел. По крайней мере, в помещении. В помещении общежития. Интересно, а детская избушка считается помещением? Наверное, нет, ей же не присваивали кадастровый номер. А если бы присвоили?

– Ай, все равно, – махнула рукой вахтерша. – Пойдем, поможешь мне.

– Куда? – обреченно вздохнул я.

– В спортзал. Нужно оттуда кой-чего вниз перетащить.

– Здесь есть спортзал? – удивился я. – Вот не знал.

– Да есть. На третьем этаже.

– Здесь есть третий этаж?

– Ты что, пил? – пожилая женщина уставилась на меня, как Мюллер на Штирлица.

– Нет. А вы?

На секунду на ее лице отобразилась внутренняя борьба: послать меня матом или стерпеть? Наконец победил рационализм.

– Ох, утомил ты меня, дружок. Болтливый не в меру – не люблю таких. Шагай молча, у меня еще куча дел.

В итоге «кой-чего» (а именно всякую рухлядь типа сломанных стульев и рваных матов) я таскал без малого час. Сделал ходок пятнадцать, умаялся до невозможности, как в лучшие годы весной на огороде. Зачем вахтерше понадобилось перемещать помойку из верхнего левого угла здания в нижний правый – ума не приложу, не исключено, что это просто такой изощренный способ мести особо зазнавшимся жильцам. Но она была довольна. А я, вместо того, чтобы по-человечески пообедать, сразу же после освобождения от статуса разнорабочего вернулся в свою насквозь промороженную комнату, завалился в кровать и сам не заметил, как уснул.

Проснулся часа через два от телефонного звонка.

– Слушаю.

– Филипп, привет! Чем занимаешься?

Это Сизов, наш редко, но метко унывающий кладоискатель. Хотя, сейчас, судя по голосу, он был далек от депрессии.

– Зависит от того, сколько сейчас времени, – ответил я, взглянув за окно. – Темно, вроде бы. Если больше девяти, то я сплю. Если меньше…

– Меньше, меньше! – с готовностью подсказал Евгений. – Ты не поверишь, куда меня только что пригласили!

Я перебрал в уме с десяток более-менее язвительных предположений, но так и не подобрал подходящего для озвучивания.

– И куда же?

– На каток!

– Мм… Классно, поздравляю. Кто же?

– Женя! Не знаю, что на нее нашло, но она только что позвонила и пригласила меня!

– Здорово! – вот тут я действительно обрадовался. – Видимо, ночные посиделки на свежем воздухе подействовали на нее положительно. Но почему тогда, позволь спросить, ты сейчас звонишь мне, а не бегом-бегом готовишься к покорению льда? Кстати, я не знал, что в Младове есть каток…

– Конечно, есть! – Сизов буквально излучал счастье, казалось, от его света можно греться прямо через телефонную трубку. – Правда, он открытый, и в морозы там довольно зябко, но сегодня погода идеальная! А по поводу тебя… Ты не мог бы составить мне компанию?

– Зачем? – я уже совсем проснулся и даже начал прикидывать, как проведу остаток вечера за продуктивной работой: предложение друга оказалось более чем неожиданным. – У вас ведь, если я не ошибаюсь, будет что-то вроде свидания?

– Не совсем так, – свет, излучаемый голосом Евгения, чуть потускнел. – Она будет вместе с Полиной.

– Ах, с Полиной… Тогда звони Льву. При чем здесь я?

В трубке вдруг громко забулькало. Он там в ванне, что ли, лежит? Или посуду в тазике моет?

– Я и хотел позвонить Льву, – признался, наконец, мой собеседник. – Но Женя просила его не звать.

– Почему это? Он ведь, кажется, ей понравился?

– Ей – да. Но не Полине…

– Ясненько… – я понятливо присвистнул. – Снова не вышло из Еремицкого донжуана. Правильно, нечего вести себя, как… Как Еремицкий. Постой, надеюсь, ты не хочешь сказать, что Полине приглянулся я?

– Не хочу, – вздохнул Евгений. – Хотя, это значительно упростило бы всё. Нет, ты ей не приглянулся, но они будут вдвоем, а кроме тебя и Льва друзей у меня нет. Но я не могу упускать такой шанс, понимаешь? Она сама – сама! – предложила провести время вместе. Такого не случалось с тех пор, как я рассказал ей о своих чувствах. Может, вчера ночью что-то на нее нахлынуло… Не знаю. Выручишь меня?

Конечно, я согласился. Трудно отказать товарищу в столь личной просьбе. Тем более, мне самому было интересно, какая такая муха-цокотуха укусила девушку, что она сама решилась разрушить барьер, отделявший ее от отвергнутого поклонника, и снова приблизить его к себе. И хотя настроение моё после утреннего разговора с Еленой отнюдь не располагало к праздности и развлечениям, я решил дать себе еще несколько часов отдыха. Проветрить мозги – сейчас это как раз то, что мне нужно. Воздух, воздух… В Москве я буду скучать по здешнему воздуху. Надо уделить ему побольше времени. Заодно понаблюдаю с безопасного расстояния, как оно все сложится у Жени с Женей. И подстрахую при необходимости. Только вот Полина…

Каток работал в городском парке, что располагался в северной части Младова, недалеко от автовокзала. Практически противоположный конец города – пришлось ехать на машине. Мы с Сизовым договорились, что встретимся заранее, но не срослось: девушки проявили просто неприличную пунктуальность. В отличие от вашего покорного слуги.

– А мы тебя уже ждем! – стоило мне войти под сень кленов и осин, щеголявших по случаю зимы первобытной наготой, мне навстречу вырулила веселая компания. – Опаздываешь, дорогой! Лови!

Я еле успел увернуться от летящего в меня снежка. Женя громко рассмеялась, подруга последовала ее примеру. Из-за деревьев доносилась приятная музыка в стиле советских фильмов семидесятых годов. Где-то совсем близко.

– Искал парковку, – отчитался я, краем глаза успев заметить, что Евгений уже смущен донельзя, как младший брат, которого старшие взяли на гулянку, а вот девушки наоборот, веселы и беззаботны. – Все обочины снегом завалены. Пришлось вставать чуть не в сугроб.

– Да будет тебе, – Женя схватила меня за руку. – Встал и ладно. Идем скорее!

– Конечно, конечно… Что это с ними?

Свой вопрос я шепнул я на ухо Сизову, пока мы бодрым шагом пересекали темный парк по направлению к источнику музыки. Девушки, одетые, как сестры, в одинаковые белые курточки и белые шапки, шли впереди, мы же чуть отстали. Я терялся в догадках. Веселость Жени, огонь в ее глазах, казались уж чересчур… Непоследовательными, что ли. В памяти моей все еще отдавалось неприятным отголоском: «Вчера ты нравился мне гораздо больше. А сейчас кажешься каким-то сомнительным». С чего вдруг она снова ко мне расположена? Похмелье отпустило? Или это все из-за Сизова? Черт, знаю ее меньше суток, а уже основательно сбит с толку. То ли еще будет…

– Я понятия не имею, что с ними – жалобным голосом признался мне несчастный влюбленный. – Они такими уже были, когда мы встретились. Сразу начали обниматься, целовать, шутить, за бок щипать. Я совсем не так представлял нашу встречу!

Вот тоже человек: его обнимают, целуют и щиплют за бока две красивые девушки, а он возмущается!

– Не переживай, – я покровительственно похлопал его по плечу. – Вечер только начался. Возможно, скоро и твои фантазии воплотятся в самых красочных…

– Да ну тебя с твоими шутками! – вспылил учитель. – Я серьезно же! Может, они просто пьяные?

– Я тоже так поначалу подумал. Это, кстати, органично объясняло бы факт нашего с тобой приглашения на проведение совместного досуга. Но два дня подряд бухать… Девочки-феечки. Но нет, не похоже. А если и так, нам придется последовать их примеру.

– Тебе нельзя! Ты за рулем.

– Ох прости, – поспешил исправиться я. – Не совсем верно выразился. Тебе придется последовать их примеру.

– Но ты…

– Первое слово дороже второго, помнишь?

– Несправедливо!

– Пришли! – хором объявили наши спутницы. – Пришли же, хватит там шушукаться!

Нашему взору открылся большой замерзший водоем, огороженный бортиками, внутри которых под светом желтоватых фонарей носились по кругу всевозможные представители рода человеческого. В основном молодежь, но встречались и постарше, даже совсем пожилые. Это было неожиданно, но даже как-то приятно. Снаружи, вдоль бортиков прогуливались беспокойные бабульки и мамашки, мониторящие ледовую обстановку на предмет опасности для своих катающихся чад. То и дело всеобщий веселый гомон прорезали их панические возгласы: «Настя, иди сюда! Не уезжай далеко!», «Митя, надень шапку! Надень, кому я сказала!», «Козел слепой, ты куда прешь! Не видишь, там ребенок едет!» Такие милашки… Чуть в стороне на скамеечках кучковались школьники, у которых выражение «отдых на свежем воздухе» вызывало несколько иные, менее полезные для организма ассоциации. Из динамиков, подвешенных на высоченном деревянном столбе, лилась песня Магомаева:

 
В зимнем парке так бело, так бело…
Словно парк, мою любовь замело.
Дискобол, грустя, в снегу так увяз,
Танцплощадке под снежком снится вальс.
 

– А прокат здесь есть? – запоздало сообразил я, только сейчас заприметив у Жени и Полины характерные треугольные сумки, которые воспитанному мужчине полагалось увидеть и принять из рук девушек еще в момент встречи.

– Есть, – успокоила меня Полина. – Вон там палатка.

Похоже, ее тоже смущает роль моей пары на вечер, подумал было я, но, как тут же выяснилось, основательно ошибся.

– Пулька-лапулька! – к нам подкатил какой-то быдловатого вида поц, одетый в кожаную куртку и спортивные штаны, и, недолго думая, подхватил «мою» даму на руки, после чего, не поздоровавшись и не попрощавшись, увлек ее прочь, к скамейкам.

Полина вовсе не сопротивлялась а, кажется, даже была довольна. По крайней мере, она мило охала и хихикала, пока расстояние позволяло нам ее слышать. Я же, как был, так и остался стоять с разинутым ртом, переводя ошарашенный взгляд с одного Жени на другую: и на кой тогда я вообще сюда приперся?!

– Это ее молодой человек, – просветила нас зазноба Сизова. – Мы не очень с ним ладим, поэтому предпочитаем гулять по отдельности. Ну что, идем? Вы будете брать прокат?

– Да… Пожалуй, будем, – невнятно проблеял я и снуло поплелся в сторону палатки.

Знал бы, что так все обернется – взял бы с собой плеер. Нет, вообще бы не пошел! Работы невпроворот, нужно спасать Елену… И что за радость играть роль третьей ноги?

Впрочем, судьба оказалась ко мне чуть более благосклонной, чем я мог бы предположить в тот момент.

– А каток-то немаленький! – с восхищением заметил Евгений, ступая на расчищенный лед. – И столько народу!

– Ты ни разу не был здесь? – не совсем тактично удивилась его спутница. – Если бы я знала…

– Я вообще не очень люблю людные места, – ответил он, тут же покраснев. – Маленький город слишком располагает к частым встречам знакомых. А если ты работаешь в школе да еще и не самым любимым учителем, то эти встречи могут быть… Не всегда приятными.

– Глупости, – заявила Женя. – Здесь всё зависит только от тебя, от твоего отношения. Правда ведь, Филипп?

Но я не ответил: я спешил отъехать подальше, чтобы не мешать паре налаживать контакт. Вышло не очень ловко – мое отсутствие тут же заметили – но зато дружеский долг был полностью исполнен: ребята остались наедине, а Сизов получил какой-никакой, но тыл, к помощи которого можно обратиться в трудный или неловкий момент.

Пока же просто покатаемся.

– Филипп Анатольевич, добрый вечер!

Это ученица из моей группы, пронеслась мимо под руку с подружкой и исчезла, как не было ее. Ох, прав был Евгений насчет маленького города… Ну да ладно. С коньками я обращаюсь не особенно виртуозно, но достаточно сносно, чтобы не привлекать чьего бы то ни было постороннего внимания. Поэтому я просто влился в общий поток и принялся методично нарезать круги, не особенно вдаваясь в подробности, кто именно меня окружает. Влюбленные парочки и угрюмые одиночки, игриво поглядывающие по сторонам девушки и выпендривающиеся перед ними «профессионалы», проносящиеся мимо с пугающей «забортных» мамашек скоростью. Родители с детьми: те, кто только еще учится кататься, и те, кто учит. Много разных лиц, совершенно не знакомых и, вроде бы, уже где-то виденных. Посередине, в своеобразном «або офо», где даже в разгар бури царит относительное спокойствие, упражнялись те, чьи навыки катания не ограничивались умением ездить по прямой, поворачивать (почему-то только влево, против часовой стрелки) и тормозить на не слишком больших скоростях. Но мне больше нравилось просто ездить. Скользи себе неспешно вперед, думай о приятном и отрешись от всех забот. То, что нужно сейчас. Музыка, приятная и ненавязчивая, органично дополняла атмосферу вечернего отдыха; на третьей песне я перестал жалеть, что не взял с собой плеер: и так репертуар что надо. К тому же, часто попадались любимые исполнители из категории «ретро»: «Цветы» Намина, Малежик, Никольский, ранние Наутилусы. В общем, было здорово.

В какой-то момент я потерял из поля зрения обоих своих Жень и тут же принялся высматривать: чем занимаются? Не повздорили? Внезапно взгляд зацепился за знакомое лицо.