Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Глава II: Первое впечатление

(две недели спустя)

– Матерь божья! И тут я буду жить?

– Не богохульствуй мне тут! – угрюмая полная женщина, несколько минут назад представившаяся как комендант общежития, скрестила на груди свои внушительные руки. – Не успели подправить еще. Сегодня рабочие придут, все сделают. Чего ты сразу в крик?

– Да как-то… Первое, что в голову пришло… Вы же сами видите! Где мебель?

– Мне сказали, ты только десятого приедешь. Чего на день раньше заявился? Не готово еще! Пойди найди трезвого ремонтника после нового года!

В ее голосе мне почудилась горечь, и я понял: на самом деле комендантше стыдно перед гостем. Еще бы. Комната, которую мне предоставили, больше походила на декорации фильма о Сталинграде времен пребывания там армии Паулюса, нежели на что-то, пригодное для повседневного обитания. Покрытые выцветшими обоями стены, желтоватого оттенка потолок весь в ржавых пятнах, на полу – дырявый линолеум. Кровати нет, стола нет, из всей мебели только древний деревянный стул да шкаф без одной створки. На рассохшемся деревянном подоконнике живописненький цветочный горшок с засохшими остатками давным-давно почившего в нем кактуса. Уж если даже кактус сдох…

Зато тепло – батарея, вроде бы, работает исправно. И решетки на окне – тоже дело, первый этаж, все-таки.

– Где здесь гостиница? – я повернулся к женщине, заметил на ее лице тень паники и поспешил уточнить. – Сегодня переночую там. Раз уж сам приехал раньше, не хочу доставлять неудобств.

– На Волгарского, пятнадцать. Это на другом берегу.

– Благодарю.

– Вещи оставите?

– Нет, пусть пока в машине полежат. Завтра в это же время приеду.

– Приезжайте, – комендантша благосклонно кивнула. – Но лучше ближе к вечеру.

Мне показалось, или она была мне благодарна?

– Сами понимаете, я бы выделила вам другую комнату, но других свободных нет… Не к девочкам же вас селить.

– Уж точно не к мальчишкам.

Покинув пустующее (большинство студентов на практике в родных городах) здание, я направился к припаркованному через дорогу авто. Ноги непрерывно скользили: гололед, ночью подморозило. Вообще зима была относительно теплой, да и снега выпало мало… в столице. Здесь же обочины утопали в сугробах, некоторые были выше человеческого роста. Свежий снег удачно скрыл все изъяны местности, такие как разбросанный возле уличного контейнера мусор и зияющий прорехами асфальт тротуара. Старые панельные дома выглядели посвежевшими, нарядными. Вдоль карнизов тянулись вереницы сосулек, на проводах местами виднелась наледь. После грязной, засыпанной реагентами и прочей гадостью Москвы тесная улочка показалась мне воплощением идеала настоящей зимы. А воздух-то какой хрустящий!

Я приехал рано утром и уже успел погулять по городу, составить о нем первое впечатление. Ничего особенного. Младов был настолько невелик, что из конца в конец его можно обойти пешком минут за сорок. Это если не торопиться. Население – тысяч восемь, максимум девять. Кругом так тихо, что можно подумать, будто всех местных выкосила какая-то эпидемия. Но нет, стоит появиться на главной улице – здесь она, как я и предполагал, носит имя вождя мирового пролетариата, – как начинают попадаться различные прохожие. В основном пожилые люди, но встречается и молодежь. Двигаются немного заторможено: то ли не выспались, то ли еще не совсем отошли после общероссийского бодуна. Все какие-то угрюмые. Я имел неосторожность улыбнуться одной девушке, так тут же едва не получил в лицо от ее кавалера, который как раз вышел из магазина. Подумаешь, какие мы нервные.

В центре дома все, как на подбор, старички – ни одного современного строения я не приметил. Атмосферно. Только вид легкой запущенности, пусть даже припорошенной снежком, портит впечатление. Еще в городе много церквей, с любой точки можно углядеть купола как минимум двух, если не трех сразу. Заглянув в одну из них, я с изумлением обнаружил пожарную станцию. Серьезно, не вру: две ярко красных машины с мигалками, люди в касках и огнеупорных костюмах – и все это под куполом трехсотлетней церкви! Интересно, а что тогда в остальных? Пивные?

На берегу Волги (здесь она была совсем не широкой и уж точно не походила на самую большую реку Европы) расположилась местная жемчужина – белокаменный Свято-Успенский монастырь XVI века. Говорят, здесь родился первый патриарх всея Руси. Может, так оно и есть, я не проверял. Сейчас у ворот монастыря тесно от припаркованных машин – туристы и просто любопытствующие ломанулись смотреть на свежеобретенное национальное достояние – то самое сокровище Юрьевских, про которое мельком упомянул Паша. Надо будет тоже заглянуть. Если верить газетам, заплесневелые безделушки старого поместного рода, издревле владевшего здешними землями – самая настоящая сенсация.

Сразу за монастырем – чуть подняться наверх по круто загибающейся улице – расположилась городская гостиница, нареченная в честь города: «Младов».

– Простите, мест нет, – толстая тетя-администратор, как две капли воды похожая на комендантшу общежития, сочувственно похлопала по лежавшей перед ней гостевой книге. – Много приезжих, все номера заняты, бронь на неделю вперед.

– Зашибись…

– Вы бы выбирали выражения, молодой человек! – тут же построжела женщина.

– Да, простите… А еще гостиницы в городе есть?

– Нету.

Ожидаемый ответ.

– А где есть? – на всякий случай уточнил я.

– Ближайшая во Ржеве – пятьдесят километров по шоссе на юг. Она большая, не чета нашей. Там места есть точно.

– Ну, спасибо…

Сев в машину, я раздраженно хлопнул ладонью по рулю. Ехать ночевать в другой город? Ну уж извините! Хотя, какие еще варианты. Можно вернуться в общежитие и потребовать себе комнату. Студентов сейчас почти нет, наверняка имеется куча свободных коек. На пару ночей перекантоваться хватит, пока хозяева в отлучке.

Зазвонил телефон.

– Алло, Филипп Анатольевич? Добрый день! С вами говорит Елена Ильинична. Да, Телига. Вы уже приехали? Невероятно! Нет, это не сарказм, просто я немного удивлена, что так рано. Рано, в смысле, я вас ждала только завтра, а не то, что уже обеденное время. Да, обеденное время – это уже не рано. У вас все хорошо? В любом случае жду вас у себя! Я сейчас в школе. О, так вы возле гостиницы! Это совсем близко, запишите, как проехать…

Битва за место для ночлега откладывалась, чему я был даже немножко рад. Ругаться с комендантшей? Да она мне потом жизни не даст, у нее на лице написано: такие дамы даже к друзьям беспощадны. Чего уж говорить о врагах.

Школа оказалась неожиданно приличной, что объяснилось очень просто: когда-то ее выпускником был сам мэр города (об этом эпохальном событии вещала большая памятная доска возле входа). На фоне грязно-серых потрепанных пятиэтажек она производила впечатление только что возведенной новостройки. Но, конечно же, это было не так – просто своевременный ремонт. Трехэтажное кирпичное здание, выкрашенное в белый и желтый цвета, над входом огромная табличка «Добро пожаловать!» – все как в моем собственном детстве. Даже холодок по спине пробежал, когда поднимался на широкое бетонное крыльцо: словно вернулся во времени лет на двадцать назад. Ностальгия.

Внутри светло и опрятно, но тихо: занятия начнутся только с завтрашнего дня. Пустующий гардероб, скамейки для переобувания вдоль стен, чисто вымытые полы…

– А, вы уже приехали!

Я поднял глаза и увидел невысокую чуть полноватую женщину в зеленом строгом платье. Она как раз спускалась по лестнице со второго этажа, и секундой позже, не окликни она меня, я и сам бы заметил ее.

– Приехал, – отозвался я. – Елена Ильинична, полагаю?

– Да, совершенно верно, – женщина подошла ближе, и оказалось, что она очень привлекательна внешне. – А вы Филипп Анатольевич?

– Можно просто Филипп. Я еще не настолько стар, чтобы обращаться ко мне по отчеству.

– А я, значит, стара? – дружелюбно улыбнулась она.

– Вы педагог, – машинально ответил я. – А педагогов всегда называют по имени-отчеству.

– Тем не менее, можете называть меня просто Леной.

Женщина протянула мне руку: помедлив немного, я легонько пожал ее. Ну не целовать же!

Повисла неловкая пауза.

– Поднимемся в учительскую? – наконец спросила Елена Ильинична, точнее, просто Лена. – Я введу вас в курс дела, заодно расскажу, что собой представляет наше заведение. Я так рада, что Павлик согласился выделить одного из своих сотрудников, чтобы помочь мне! Да и не только мне – всей школе! Честное слово, так сложно найти хорошего специалиста в нашем захолустье…

– Боюсь, вы во мне разочаруетесь: весь мой педагогический опыт ограничивается исключительно собаками.

– Если честно, – вздохнула она. – Порой мне кажется, что дети недалеко от них ушли.

– Все так плохо?

– Не возьмусь описать, насколько… Когда я училась, все было совсем не так: желание, энтузиазм, соревновательность. Мы стараемся изо всех сил, бьемся за каждого ученика, но… Осторожнее, здесь высокий порог. Перед самыми каникулами Кирилл Щербаков все передние зубы себе выбил. Просила же убрать, раз в месяц кто-нибудь да споткнется. Дети носятся, как угорелые – неужели сложно выдернуть два гвоздя?

– Да уж… – неразборчиво пробормотал я.

– Ой, – вдруг спохватилась она. – Вы не подумайте чего, я тут прямо с порога начала жаловаться. У нас хорошая школа, лучшая в городе… Из тех трех, что имеются. А я наговариваю всякого.

– Ничего, ничего…

– Просто усталость накопилась, вот и не всегда получается сдержаться. В праздники не отдохнула толком, одни нервы: учителя правоведения найди, дополнительные кружки для первоклассников организуй, сантехника нового из запоя выведи, чтобы он туалет на втором этаже починил – все на завуче. Еще квартира эта последний месяц покоя не дает. Как Юлиан заявился под новый год – так и все, туши свет. Ни сна, ни покоя. Я сейчас тебе документы покажу, ты просто обалдеешь. Это надо же такое написать! Дочка тоже узнала, ходит сама не своя. Они с отцом никогда особо не ладили, теперь же я боюсь, как бы она ему чего не сделала. Яна девочка хорошая, но подросток, а у них каша в голове. Учиться совсем не хочет, ей бы только свою музыку слушать да с друзьями тусоваться. А у вас есть дети? А планируете?

Она болтала без умолку, перескакивала с темы на тему, с «ты» на «вы» и обратно, так что, когда мы, наконец, добрались до учительской, я уже немного притомился. Однако там меня ждала награда: горячий чай со сладостями. После чаепития я был оперативно посвящен в суть имущественного спора, разразившегося между Еленой и ее бывшим супругом. К счастью, исковое заявление имелось в письменном виде, обошлось без пересказа методом «испорченного телефона».

– Ну, что думаешь? – спросила Елена, когда я бегло пробежал глазами короткий текст иска.

А что тут думать? Дело изначально представлялось сложным, а выяснив правовую позицию своего оппонента, я совсем расстроился. Собственность была оформлена на экс-супруга, и теперь он собирался прописать в квартире свою нынешнюю жену и еще двух дочерей. После чего в его планы входило приватизировать недвижимость и продать по долям. Разумеется, ни Лену, ни ее дочку такой вариант совершенно не устраивал – при сложившемся раскладе они бы имели право только на одну треть от своей нынешней жилплощади. Но бывший муженек полностью в своем праве, как тут добиться признания утраты права владения? По данным делам положительная практика – один иск из тысячи. И тот горит уже на стадии апелляции.

– Мда… – наконец, изрек я, перечитав бумажку еще раз (исключительно для того, чтобы потянуть время). – Тут все не очень хорошо… Есть трудности, но…

– Но…?

Это были явно не те слова, которые она рассчитывала услышать. А я что? Пространный ответ – лучшая самозащита от последующих упреков на случай провала. Поле для маневра, так сказать.

– Но я возьмусь за это дело.

Елена тут же снова заулыбалась.

– Я уверена, что вы справитесь! Вы ведь справитесь? Ты справишься. Не пустишь их к нам в дом? Я не хочу, чтобы они селились у нас.

Не хотелось расстраивать женщину, поэтому я лишь неуверенно кивнул, но затем почти сразу добавил:

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Это хорошо! – обрадовалась она. – А здешний юрист сказал, что шансов никаких…

– Что он понимает…

«Честный человек, побольше бы таких среди нашего брата».

Настроение испортилось: похоже, я приехал сюда напрасно. Пашиной сестре едва ли удастся помочь, я только зря ее обнадежил. Но раз уж взялся за гуж, будем дюжить. Предварительное слушанье через пять дней – посвятим их работе. Авось, что-нибудь да найдется.

– А что насчет курсов правоведения, – спросил я, убирая документы в портфель. – Когда начнутся занятия?

– Курсы правоведения, – Лена тут же переключилась со своих проблем на школьные. – Я думаю поставить занятия на пятницу шестым-седьмым уроками. Это будет факультатив для старших классов, с девятого по одиннадцатый, а в пятницу как раз у всех свободный час. Следовательно, первый урок у вас четырнадцатого. Успеете подготовиться?

– Должен успеть.

«Видимо, ради просвещения ваших детишек придется пожертвовать частью времени, которое я собирался потратить на подготовку к защите ваших же интересов. Знать бы еще, сколько именно времени уйдет на эту самую подготовку».

– Замечательно! – она поднялась со стула, на котором до того сидела, и прошла к шкафу. Я ожидал, что сейчас мне вручат методические материалы и прочую полезную информацию для начинающих педагогов, но… – Вот, держите. Это пропуск. В учебные дни на входе дежурит охранник, он вас еще не знает.

– Эээ… Спасибо… – я повертел в руках кусок заламинированного картона, на котором строгим черным маркером были выведены слова «Пропуск временный». – А книги у вас есть?

– Книги? – не поняла женщина.

– Ну, да, книги. По правоведению. На базе которых я буду готовиться к урокам.

В ответ Лена часто заморгала.

– А таких книг нет.

– То есть… – я запоздало сообразил, что лицо мое в тот момент вытянулось, как у мастиффа. – Как нет?

– Так нет, – повторила она. – Раньше правоведение у нас не преподавалось, в школьной библиотеке никаких актуальных материалов я не нашла. Можно, конечно, сходить в городскую, она у нас большая… Но это уж вы сами, хорошо? Перед началом новой четверти столько хлопот… Я банально всего не успела. Прости, что не предупредила раньше.

– Ладно… – я поднялся с места, понимая, что большего вряд ли добьюсь, но вдруг вспомнил, что у меня есть еще одна нерешенная проблема. – Лена, а вы… ты не знаешь, где бы я мог сегодня переночевать? В гостинице мест нет, а комнату в общежитии еще не подготовили.

Молодая женщина нахмурила лоб.

– Не подготовили? Ах, да, я же говорила к понедельнику… Тогда ты можешь остаться у меня! То есть, у нас.

– У вас? – вообще-то я надеялся, что мне просто подскажут адрес, где можно на ночь снять комнату. – А я не помешаюсь?

– Нет, что ты! Яна переночует со мной, а ты займешь ее комнату. Заодно покажу тебе квартиру, которую придется защищать. Это близко, всего через пару кварталов. У нас тут все близко, как ты мог заметить. Соглашайся, у нас не так часто бывают гости!

Мне ничего не оставалось, кроме как принять ее приглашение.

Глава III: Несогласные

– Молодой человек, вы уходить не собираетесь? Я отлучусь на полчаса. Обед дома забыла.

– Нет, не беспокойтесь… – я оторвался от книги и, подслеповато щурясь, посмотрел на пожилую библиотекаршу. – Идите, конечно. Я пока здесь буду.

– Вот спасибо! Присмотрите за моим хозяйством, хорошо? – не дожидаясь ответа, она тут же упорхнула, только дверь хлопнула, впустив внутрь порцию уличного мороза.

А я бессильно откинулся на спинку ветхого стула. Стул обиженно заскрипел: отвык, бедолага, от подобных нагрузок, да и возраст уже не тот. Но мне было плевать на чувства разваливающейся мебели: сил больше не было. Хотелось спать. И есть. И уйти.

Но нельзя.

С самого раннего утра я всего себя посвятил изучению специальной литературы в бесплодных попытках постигнуть азы преподавательского искусства. Это оказалось не так просто, как представлялось вначале. Требовалось оперативно подготовить сверхсжатый учебный курс (всего на восемь академических часов) и уместить туда все важные аспекты правовой науки. А потом как-то донести все это до учеников. Но как понять, какие аспекты важные, а какие нет? Сколько времени уйдет на изложение той или иной темы? В каком порядке подавать материал? В какой манере излагать его: научным языком или объяснять «на пальцах»? Какие задания давать на дом? Как потом их проверять? Голова кругом идет, неплохо бы чайку… В смысле, напиток, а не птицу.

По счастью, городская библиотека, несмотря на общую ветхость, держала свой фонд в полном порядке. И, более того, активно его пополняла. Так что в моем распоряжении оказались вполне современные пособия по педагогике, теории и истории права, а также мало-мальски актуальные методические материалы. Оставалось лишь все это прочитать, систематизировать и применить на практике. В этом-то и заключалась главная загвоздка. Похоже, за годы непыльной работы юристом-судебником я немного разучился оперировать большими объемами информации. Говоря «большие объемы», я имею в виду действительно большие… Как на сессии в универе, когда за одну ночь выучиваешь больше, чем за полгода хождения на лекции. А многое из университетского курса банально успело забыться, а что-то и поменялось: юриспруденция не стоит на месте, она постоянно развивается, совершенствуется. Нужно наверстывать. Но время, время…

Времени вдруг стало катастрофически мало.

Вчерашний вечер целиком был посвящен выслушиванию проблем, свалившихся на головы младовской ветви семейства Телига. Расположившись на кухне, мы с Еленой досконально изучили все имеющиеся документы, после чего я честно заявил, что особых перспектив не вижу. Ну да ладно, в эфире не новости. Хотя, квартирка, кстати, и вправду оказалась стоящей: просторная, двухкомнатная – за такую не жалко и посудиться.

После моего неутешительного вердикта начались жалобы.

– Ох, ты бы знал, Филипп, как сейчас тяжело приходится. На мне ведь и школа, и дочь. Где-то дашь слабину и все – ту же вылезают проблемы. У нас в провинции с образованием вообще беда. Хороших учителей мало, а те, кто есть… Скажем так, не всегда отвечают квалификации. И это притом, что у нас в городе свое педучилище! Но порой сложно найти даже человека с педагогическим образованием, который согласился бы работать в школе. Да вы сами тому наглядный пример. Вот взять, к примеру, нашего трудовика, Иван Иваныча. Золотой ведь человек! Но пьет, столько пьет… Да ладно бы сам пил, он еще и детей подбивает! С одиннадцатиклассниками в день Победы бутылку раздавил в подсобке! Каково, а? А историк? Нет, он хороший человек, я не спорю. Но с такими тараканами… В другое время такого бы не взяли. Дети ведь… Но все равно мы пока держимся. В прошлом году наша девочка третье место по области заняла, на олимпиаде по русскому языку. И в позапрошлом тоже… Но то капля в море. Работы в Младове практически нет молодежь либо уезжает, либо опускается. И уровень преступности высокий… Вы не смотрите, что городок с виду тихий, в тихом омуте сами знаете, кто живет. А у Янки вообще одна улица в голове. Раньше дома ее было не застать, до темноты где-то носило. Лишь сейчас стала чаще появляться, но тоже не к добру: теперь у нее лучший друг – интернет. С ним днюет и ночует, глаз от экрана оторвать не может. И вот закономерный итог: зрение ухудшаться началось.

Я лишь молча кивал, изредка поддакивая и задавая наводящие вопросы.

Яна, дочка Елены, в разговоре участия не принимала. Встретив нас на пороге, она уперла руки в бока и критически осмотрела меня с ног до головы.

– Это тебе мою комнату отдали?

– Всего лишь на ночь, – попытался оправдаться я, попутно стягивая с ног ботинки.

– Я знаю. Тебе сколько лет?

– Двадцать восемь. Через месяц будет двадцать девять.

– Двадцать восемь… – она оценивающе прицокнула языком. – Не, староват. Но тачка у тебя ничего такая. Только помыть надо.

И ушла к себе в комнату – то ли собирать вещи к временному переезду, то ли просто вернулась к своим виртуальным делам. До конца вечера я больше ее не увидел.

Утром и мама, и дочка ушли в школу: одна работать, вторая – учиться. Меня Елена отчаянно зазывала пойти вместе с ними – познакомиться с коллективом, погрузиться в рабочую обстановку – но я отказался, сославшись на занятость. Не хотелось выслушивать неудобные вопросы типа: «А вы вообще умеете преподавать?» – а потом беспомощно мекать, выдумывая ответ в стиле: «Зависит от того, что считать преподаванием. Вот Гегель говорил…». Нет уж, сначала просвящусь, как следует, а уж завтра пойдем знакомиться.

Но к обеду мой «просветительский потенциал» угас окончательно, так что я еле дождался возвращения с обеда старушки-библиотекарши. К слову, за все утро кроме меня в храм знаний не забрело ни одного посетителя.

– Всего доброго, – поспешил откланяться я, едва она переступила порог. – Завтра снова приду. А может, и сегодня.

– До свидания, – вежливо попрощалась она. – Раз вы еще сами не знаете, вернетесь или нет, я пока ваши книги не буду по полкам раскладывать. Оставлю, как есть, стопкой. Вы уж извините, что с собой не могу их вам отдать, но правила есть правила: в единственном экземпляре – только читальный зал.

– Да ничего, – успокоил ее я и поспешно слинял.

А на снаружи-то как хорошо! Улица залита ярким светом, искрится снег, хрустит под ногами. На стеклах кружевные узоры инея, деревья в снежной бахроме. И солнышко, солнышко! После сырого полумрака библиотеки кажется, что попал в совершенно другой мир, где тебя любят и ждут. И дневное светило ласково обнимает своими чуть теплыми – январь же! – но оттого не менее нежными ладошками. В пальто в самый раз! Люблю зиму! Жалко, что я не поэт, а то сейчас составил бы конкуренцию этому вашему Пушкину. Ой, Александр Сергеевич…

Памятник великому литератору словно сам выпрыгнул мне навстречу из-за ближайшего поворота, приведя в смятение и заставив отступить на шаг. Даже не памятник, а небольшой бюст на гранитном постаменте, но надо же, какое совпадение! Тут и надпись имеется. «Был в Младове проездом в январе 1824 года в сопровождении… написал свои знаменитые стихотворения…». Так-так… Значит, не только на меня произвела впечатление здешняя погода. Приятно!

Волга, на берег которой я вышел десять минут спустя, оказалась наглухо замерзшей – ни единой капельки свободной воды. Только посередине, напротив мостовой опоры, лед был чуть темнее, намекая на некую тонкость и непрочность. На перилах моста – единственного в городе, кстати – весело щебетали синички и воробьи, ведя свои маленькие баталии за оброненные прохожими крошки и семечки. Глядя на них, я вдруг подумал, что тоже не прочь подкрепиться. Но никаких объектов общепита кроме пары замшелых кафешек в городе нет, так что остается либо идти домой, либо терпеть. Как назло, ноздри тут же уловили запах свежего хлеба. Теплый пшеничный аромат разливался над округой, дурманя голодных людей. То есть, и меня в том числе. Я как раз прогуливался по мосту, направляясь на противоположный берег: слева от меня через дорогу высились белоснежные башни и золоченые купола Успенского монастыря. Господи, это издевательство какое-то! Желудок чуть не в лепешку расплющивается.

Тем временем дивный запах, похоже, привлек не только мое внимание.

– Это из монастырской лавки так пахнет, – сказала своему спутнику, видимо, мужу, шедшая передо мной женщина. – У них каждый день свежая выпечка. Надо бы зайти.

«Действительно, надо бы зайти», – подумал я и, выждав удобный момент, перебежал через дорогу.

Парочка неодобрительно посмотрела мне вслед и, покачав головами, направилась к ближайшему пешеходному переходу, благо он находился не так уж далеко. Вот и обвиняй после этого местных в бескультурии!

От дороги к монастырю вела узкая – одной машине как раз проехать – заасфальтированная дорожка. Спускаясь к реке, она в самом конце делала изящный завиток и обрывалась напротив крепостных ворот.

Действительно, не просто монастырь – настоящая крепость. Не только церковь, но и фортификационное сооружение. Аккуратные беленые стены, украшенные зубцами «ласточкин хвост» (как в московском кремле), по углам – укрепленные башни, вдоль зубцов – ряды узких бойниц. Все по-взрослому. Только рва нет, но его, видимо, уже давным-давно засыпали. Младов много лет как утратил свое стратегическое значение, ров тут ни к чему, только место занимает. Но в целом монастырь выглядел солидно. Настоящее укрытие от лихих людей.

– Он даже осаду выдерживал, – услужливо сообщил мне бомжеватого вида дедок, видимо, местный нищий, заприметив, с каким интересом я разглядываю четырехметровые стены и башни-купола. – В 1608 году, во время Смуты, город поляки брали. Взяли-таки, гады. Милый человек, не подашь на хлебушек голодающему?

– А журналисты где? – невпопад спросил я, переводя глаз с сооружения на праздно шатающихся возле ворот людей. Их было человек десять-пятнадцать: мужчины, женщины, дети. Посетители, что ли? Чего тогда внутрь не заходят?

– Дык вчера вечером все уехали, – с готовностью ответил попрошайка.

– И что, совсем никого не осталось? – не поверил я, припомнив бесславное посещение младовской гостиницы.

– Да скоро еще приедут, другие, это как пить дать. Они уже две недели тут крутятся: то с одного канала, то с другого. Вчера из Твери приезжали, – он помолчал немного, потом добавил: – Меня теперь полиция постоянно гоняет. Боятся, что в кадр попаду, картинку испорчу. Так я уже попадал и не раз, хе-хе-хе.

Я дал ему тридцать рублей и двинулся в сторону лавки, однако бездомный за мной не пошел: то ли обманул насчет голода, то ли затаривался хлебом где-то в другом месте. А и ладно. Отстояв небольшую очередь, в основном состоявшую из женщин категории «за пятьдесят», я купил себе обалденную хрустящую булку, в которую тут же с наслаждением впился зубами. Вкуснотища!

Выходя на улицу, в дверях столкнулся с пресловутой парочкой с пешеходного перехода: не столь торопливые, как я, они только-только подошли. Спешно ретировался, сам не понял, почему.

За поеданием булки решил организовать себе небольшую экскурсию по монастырю, благо вход на территорию оказался бесплатным. Внутри оказалось достаточно просторно. Крепостные стены образовывали правильный четырехугольник, в центре которого и ближе к воротам теснились постройки: храм, две церкви, часовня, настоятельский корпус с кельями, где жили монахи, и кое-что по мелочи. Также имелось кладбище, с надгробиями XVIII–XIX веков. Полустертые надписи на дореволюционной кириллице рассказывали о людях, которые умерли сто, а то и двести лет назад. Печальное и одновременно завораживающее зрелище.

Южная стена выходила практически к самой Волге – до кромки воды оставалось всего каких-то несколько метров. Трудившийся здесь монах любезно поведал мне, что в старые времена монастырь стабильно раз в несколько лет становился жертвой весеннего половодья.

– Оттого южная стена самая толстая и прочная: подмывало ее знатно. Даже рушилась несколько раз. Берег здесь пологий, не то, что правый. А, что? Чинили, куда же деваться. Даже в советское время деньги находили, хотя большевики сначала вообще хотели монастырь снести. Да руки и не дошли. Нет, сейчас уже таких проблем с водой нет. Волга обмелела, сильных разливов не случается. На моей памяти еще не было.

Прогулявшись мимо всей этой красоты по расчищенным каменным дорожкам и вволю налюбовавшись стариной, я собирался уже было двинуть к выходу (хочешь – не хочешь, надо возвращаться в библиотеку, читать дальше), когда мое внимание привлекла самодельная вывеска, прикрепленная у входа в настоятельский корпус:

«КОЛЛЕКЦИЯ ЮРЬЕВСКИХ – утраченная и вновь обретенная святыня Верхневолжья».

Чуть ниже стояли часы посещения: с 13:00 до 17:00. Вход сто пятьдесят рублей, детям, инвалидам и пенсионерам – бесплатно.

Что же это за коллекция такая и почему к ней столь повышенный интерес? Есть прекрасный шанс выяснить прямо сейчас.

Но прямо сейчас не получилось. Пока я гулял по монастырю, количество людей возле главных ворот значительно увеличилось. Причем, если часть из них построилась в ровную очередь, ведущую ко входу в музей, то вторая половина так и осталась слоняться поблизости, изображая полную безучастность. Разве что переместились на территорию монастыря. В их числе я с удивлением заметил несколько подростков явно школьного возраста. Сегодня же первый день занятий, разве нет? Хотя, времени уже половина второго, видимо, у кого-то уроки уже закончились. Или еще не начинались.

Так или иначе, пока я размышлял над пространственно-временными парадоксами, собравшаяся толпа развернула самодельные транспаранты, обступила вход в импровизированный выставочный зал и, вежливо, но настойчиво оттеснив прочих людей, взяла его в плотное полукольцо. Действовали они в полнейшей тишине, но чувствовалось, что подобные акции им не впервой, и организованы они на должном уровне.

Далеко не все присутствовавшие отнеслись к митингующим с пониманием, и скоро из рядов «оттесненных» в их адрес полетели недовольные реплики.

– Опять заявились!

– Достали уже! Каждый день ходят, только мешаются!

– И мусорят тут. Тоже мне, защитники хреновы.

– Не ругайся в церкви!

– Не каждый день ходят они. Только когда журналистов нет.

– Почему только без журналистов?

– Потому что тогда и полиции нет. Они сунулись было в первый день выставки, так им живо показали, что к чему.

– Ах, вот оно что… Трусы!

– Перед кем митингуете?

– Срамота.

– А чего они хотят-то? – осведомился я у стоявшей возле меня пожилой четы – не той, что с перехода, а другой.

– Ты что, любезный, читать не умеешь? – вежливо-издевательским тоном поинтересовались они.

Действительно, на плакатах все было написано красным по белому. «Руки прочь от достояния Тверской земли!», «Москва, тебе уже хватит! Оставь и нам!», «Коллекция Юрьевских останется в Младове!» – и все в том же духе. Короче, не отдадим, но пасаран, долой столичных, зажрались и тому подобное. Честный порыв. И даже не скажешь, что тематика высосана из пальца. Вот я тоже недавно…

– Коллекцию собираются перевозить в Москву?

Я снова повернулся к пожилой паре, но те уже направились к выходу и меня не услышали, так что вопрос утонул в голосах других людей. Вопрос, конечно, был риторическим: надписи на транспарантах избавляли от всякой необходимости на него отвечать – но осадок все равно остался. Им-то я что сделал?

Пожалуй, на сегодня впечатлений хватит. Лучше наведаться в общежитие и узнать, как обстоят дела с моей комнатой. А ознакомление с национальным достоянием отложить на потом. Тем более, туда сейчас и не пройти: защитники не пропускают никого в здание, только позволяют выйти тем, кто на момент их появления (а точнее, активизации) уже находился внутри.