Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Глава XL: Неспелые плоды победы

Возле здания уже собралась довольно большая толпа. Вдохновленные победой над захватчиками люди высыпали из домов: к мужчинам присоединились и женщины. Гвалт стоял невообразимый, я с трудом протискивался сквозь плотный строй взволнованных родственников, обеспокоенных друзей и прочих неугомонных личностей, окруживших школу. Все стремились скорее попасть внутрь, узнать, что же произошло. Однако дружинники и здесь сработали оперативно: поставили на вход вооруженную охрану, та никого не пускала. И людям ничего не оставалось, как ждать снаружи. В здании учебного заведения продолжало находиться несколько сотен недавних пленников, и от них пока что не было ни слуху ни духу. Наружу никто так и не вышел, что внушало серьезные опасения. Либо часть громобоев все еще внутри, либо произошло нечто ужасное.

Когда же дружинники дадут ответ?

По счастью, все обошлось. Узники обнаружились запертыми в кабинетах на третьем этаже. Многие из них были ранены, прочие тоже выглядели не идеально, но все были живы. А это главное. Еще в актовом зале нашли кучу добра, которое мародеры успели вынести из окрестных квартир – все целое и невредимое. Радость и ликование охватило улицу. Спасенным на месте оказывали помощь, наравне с участниками боя. Не обошли вниманием и остальных. Мелькнуло несколько знакомых лиц: ученики, учителя… Добрая женщина с огромным пластырем на лбу предложила мне новую куртку. Я с благодарностью принял ее, а когда снял старую, она пришла в ужас:

– Да на тебе места живого нет! Я сейчас…

И скрылась в толпе. Не дожидаясь ее возвращения, я побрел обратно к школе. Несмотря на всеобщий душевный подъем, я был мрачен, на что имелись веские причины. Ни Татьяны, ни Елены среди спасенных не оказалось. Более того, расспросы бывших заложников также ничего не дали. Татьяну, вроде бы, кто-то видел мельком, но особой уверенности в словах говорившего не было.

Что теперь делать? Куда идти? И есть ли смысл…

Плененных громобоев – тех, кто еще был жив и не успел смыться, – повязали и отконвоировали в школьный спортзал, где спешно наладили временное освещение. Там же им оказали первую помощь. Уцелевшие дружинники оперативно взяли управление в свои руки и более-менее рулили процессом. К пленным приставили охрану: те никого не пускали, опасаясь суда Линча. Признаюсь, руки чесались у многих, но вслух свои мысли пока никто не озвучивал. Ожидали появления хоть кого-нибудь, облеченного властью. А пока что те, кто владел оружием, пытались разогнать остальных обратно по домам, пугая новой атакой громобоев. Угроза отнюдь не лишенная смысла: бой у моста все еще продолжался.

Когда я попытался пройти в спортзал, дорогу мне преградил верзила с автоматом.

– Туда нельзя, – заявил он.

Верзила был толстый, с подпаленной бородкой и на удивление бессмысленным выражением лица. Мозги ему, что ли, вышибли на улице?

– Мне можно, – ответил я, остановившись перед ним. – Я свой.

– Туда никому нельзя, – покачал головой верзила. – Только конвою.

– Пропусти его.

Я обернулся и увидел Юру Хасамеева. На втором лидере пришлых, казалось, живого места не было – настолько он был избит и обезображен. Тем не менее, он довольно бодро ковылял, опираясь на хоккейную клюшку, которая в недавнем сражении служила ему оружием ближнего боя.

– Ты мне не начальник, – осадил его верзила.

– Ну и что, – пожал плечами Юрий. – Задерживать меня ты тоже не можешь. Я хочу пройти внутрь. Вместе с ним.

Удивительно, но этот, как казалось, притянутый за кончики ушей аргумент подействовал: нас тут же пропустили.

В спортзале царил уличный мороз: огромные, завешанные защитными сетками окна были разбиты все до одного.

– Зачем они тебе? – вполголоса спросил Хасамеев кивнув на сгрудившихся в углу громобоев, некоторые из которых бессильно лежали прямо на голом полу.

– Мне нужен только один.

– Тогда надо было сначала посмотреть снаружи, – недобро ухмыльнулся пришлый. – Там их больше осталось.

– Куда вы пропали? – вместо ответа спросил я. – Я писал вам вчера, мне нужна была помощь. – А вы бросили меня. Испугались?

– Неправда, не моргнув глазом, ответил Юра. – На нас совершили облаву. Мы не могли показаться. Хана ранили тяжело.

Но меня его объяснение не удовлетворило.

– Ага, понимаю. Не могли показаться. И дать мне знать тоже не могли.

– Прости, – пришлый приложил руку к сердцу. – Мы действительно виноваты перед тобой.

И это все, что ты можешь мне сказать, чуть было не вспылили я, но в последний момент сдержался.

– Ладно. Проехали.

Не думаю, что такой ответ его устроил, но развивать тему он не стал. Мы подошли к громобоям. Маски с лиц уже сорваны, в глазах ни следа былого гонора – только страх за свою дальнейшую судьбу. При появлении новых людей многие отползли назад, сжавшись в плотный людской комок. Похоже, в отсутствие посторонних охрана не преминула выместить на пленных накопившуюся злобу. Плевать, они заслужили.

– Кто из них тебе нужен? – спросил Хасамеев, ткнув своей клюшкой в ближайшего человека в черном.

– Ремез, – громко произнес я, включив взятый из дома Татьяны фонарь и переводя его луч от одного лица к другому. – Мне нужен Веня Ремез. Где он?

– Сбежал, – раздался вдруг слабый голос.

Я не сразу смог определить его источник, пока не понял, что голос принадлежит лежащему навзничь крупному парню с неестественно вывернутой рукой. Не иначе перелом. Да и сам парень выглядит как готовая к прожарке отбивная: весь в кровище, глаза заплыли, левое ухо раздулось втрое против своего нормального размера.

– Куда сбежал, Сливко?

– Ага, узнали, Филипп Анатольевич, – обрадовался ученик, даже не посмотрев в мою сторону. – Как ловко вы слиняли от нас на уроке. Шустрый дяденька Филипп. Мы думали, достанем вас. А теперь вон как все вышло… Хотя, кто знает, может, еще и достанем.

– Как Плед поживает? – вежливо поинтересовался я. – А твой кореш Глазунов? Живы ли еще?

– Кто их знает. Я понятия не имею.

– Они нас бросили здесь, – подал голос другой громобой.

– Сочувствую, – равнодушно кивнул ему я и снова повернулся к Сливко. – Так что ты говорил про Ремеза?

– Зачем тебе Ремез? – вдруг заинтересовался он. – Если тебе Танюха нужна, то не было ее с ним. Да хорош зырить. Тоже мне секрет. У нас все знали, что он по училке тащится. Долбаный придурок. Плед разрешил ему взять ее вместо оплаты за сегодняшнее… мероприятие. Так что ищи Веню. Без Вени тю-тю – не найдешь и Танюшу.

– А куда он ушел? – опередил мой вопрос Хасамеев, бросив на меня вопросительный взгляд: не помешал ли?

– Куда, куда… Известно куда.

– И куда же? – уточнил я.

– А она красивая, Танька-то. Я и сам бы не против с ней разок-другой… Потыкаться гипотенузами.

– Я спрашивал о другом.

Но Сливко больше ничего не сказал. Я уж испугался, не придушил ли его кто из своих, чтобы он тайну не выдал, но нет: парень просто лежал и с блаженной улыбкой смотрел в невидимый потолок. Совсем как Бабушкин шесть часов назад.

– Давай побеседуем с ним по их правилам? – предложил мне подошедший дружинник из числа конвойных. – Мы только повода искали. Вмиг выясним, что да как, и где этот беглец прячется.

Я практически не колебался с ответом.

– Беседуйте. Пусть расскажет всё.

Но сам вышел на улицу. Смотреть на истязание подростков мне не хотелось. Хотелось свежего воздуха. И дневного света. И домой.

– Там мой мальчик! Мне сказали, там мой мальчик! Пропустите меня!

На ступенях школьного крыльца немолодая женщина вырывалась из рук двух дружинников, которые не пропускали ее внутрь.

– Заткнись, мамаша. Если твой сынок и вправду там, лучше помалкивай.

– Пока не услышал кто. Только всех по домам разогнали. Они же вмиг снова соберутся.

– Во-во. И повесят тебя на первой же березке. Вместе с гаденышем твоим.

– Мой мальчик… Пустите меня, скоты! Сыночек мой…

– Что ж ты не орала, пока народ не разошелся? Мы бы на видео сняли, как ты болтаться будешь, ножками дрыгать.

– Сейчас дождется… Вон со двора уже идут.

Я остановился, задержал на ней взгляд. Женщина была хорошо одета: в пальто с меховым воротником, на голове дорогая шапка с небольшой брошью. И выглядела она отнюдь не побитой или запуганной, как большинство жителей Младова. По всему выходило, что ночное лихо обошло её стороной. Что же ты такого сделала со своим сыном, что он подался в громобои? Не смогла ему объяснить очевидных истин? Теперь уже поздно: радуйся, что он внутри, в спортзале, а не лежит в общей куче на соседней улице.

Женщина, между тем, не унималась:

– Вы у меня попляшете… Вот вернется муж, тогда все попляшете… Он у меня депутат… Городского собрания… Пусти… Вы все сядете у меня!

– Уведите кто-нибудь эту дуру, – бросил проходивший мимо командир, после чего обратил внимание на меня: – Тебе чего, гражданский?

– Я учитель, – ответил я.

– Да? – удивился командир. – Я школу два года назад закончил, а тебя не помню.

– Я месяц только работаю. Ты не знаешь, что случилось с завучем? С Еленой Ильиничной?

– Знаю, – ухмыльнулся он. – Но тебе не скажу.

– Почему это? – начал закипать я.

– Ладно, ладно, шучу. Она в монастыре.

– В монастыре? – несмотря на совсем не однозначную новость, я почувствовал, что в груди чуть-чуть отпустило. – Что она там делает?

– То же, что и все вип-персоны нашего города: сидит в осаде.

– Не понял…

– И не поймешь, – командир хлопнул меня по плечу, сам же поморщился от боли и отошел.

Кричащую женщину тем временем силой уволокли за угол того самого дома, под стенами которого я получил пулю в бок. Точнее, пулей по боку. Рядом с крыльцом терлись еще две женщины, по-видимому, тоже родительницы временных обитателей спортзала: увидев судьбу своей предшественницы, они пошушукались немножко и поковыляли восвояси. Я же отправился за информацией.

И кое-что выяснил прямо на месте.

На самом деле выступление громобоев, хоть и стало сюрпризом для многих, в том числе и для меня, но отнюдь не всех оно застало врасплох. За час до начала атаки на город в полицию позвонил неизвестный доброжелатель и сообщил много полезной информации. В первую очередь, о том, что таки да, нападение состоится уже сегодня. Во-вторых – убедил слушавшего его начальника отделения, что это не розыгрыш, и действовать нужно незамедлительно (как мне показалось, это и была самая сложная задача, практически невыполнимая). В-третьих, незнакомец проинформировал о приоритетных целях громобоев. Целями этими, как я уже знал от Бабушкина, были ликвидация руководства города, начиная от мэра и заканчивая старшими воспитателями детских садов, и повальный грабеж. Ну и в-четвертых, доброжелатель подсказал, как можно поступить в условиях катастрофической нехватки времени и ресурсов, предоставив подробный план операции. Которая была проведена в кратчайшие сроки и с результатом, твердо претендующим на определение «блестящий». Мало-мальски значимых чиновников и бюджетников буквально силой вытаскивали из их квартир и под охраной переправляли в монастырь. Туда же были переброшены солдаты срочники из районной воинской части. Переправить в безопасное место, конечно, успели далеко не всех, а только самых важных. В их число попала и Елена, которой, скорее всего, просто не позволили позвонить дочери, чтобы неподтвержденная информация не вызвала панику среди населения. А потом связь перестала работать. Тонкий момент: в результате решения «не распространяться» для простых жителей нападение на город стало полнейшей неожиданностью. Интересно, за это кто-нибудь ответит? Громобои поняли, что к чему, но помешать не сумели: время начала акции было спланировано заранее, а нарушать субординацию без приказа свыше никто не рискнул. Зато теперь, благодаря двум сотням зеленых необстрелянных срочников, старая крепость вот уже четвертый час успешно отбивалась от непрекращающихся атак лучших боевиков громобойского движения.

– Но им недолго осталось держаться, – заявил мне молодой дружинник, с которым мы разговорились, пока я дожидался результатов «допроса» Сливко. – Ребята с юга докладывают, что смоляне уже подошли к мосту и вот-вот вышибут оттуда громобоев. С запада прорвалась вторая наша группа, она обойдет их и ударит в тыл. А тверские… О, да вот же они! Долго мы вас ждали!

На площадку перед школой вырулило несколько военных автомобилей, с одного из них тут же высадился взвод ОМОНа и взял нас под ружье. Под дула автоматов, то есть.

– Свои, – рапортовал подошедший к ним командир. – Младовские дружинники. Докладываем, что в спортзале школы содержится тридцать два задержанных преступника, еще сорок девять – в здании детского сада. Многие тяжело ранены. Потери на вверенной мне территории…

– Потом, – перебил его возглавлявший омоновцев майор. – Где мост?

По школьному крыльцу пробежал нервный смешок.

– Вдоль по Семеновской, до конца, – ответил командир. – Потом направо, тоже до упора. Там бой идет…

– Знаю. Четвертый взвод остается, остальные за мной.

Они уехали, а место дружинников заняли другие люди в камуфляже – более подтянутые, лучше подготовленные, а главное, куда качественнее вооруженные. Всех «штатских», в число которых тут же попали сами дружинники, выгнали из здания школы. У некоторых отбирали оружие, даже биты. Я отошел в сторонку и зачем-то посмотрел на часы. Еще только начало третьего. Какая же долгая ночь…

Татьяна. Добрая девушка Татьяна, которая много лет назад зачем-то обратила внимание на мальчика, едущего вместе с ней в поезде. Обычный мальчик, каких полно вокруг – почему именно он? Ты не могла просто лечь спать? Тебе обязательно нужен был собеседник? Зачем? Зачем ты подошла к нему, зачем была так добра с ним? Зачем пленила его сердце? Могла ли ты представить, что все сложится именно так, как сложилось? Теперь твой жених умирает в разгромленной квартире, кашляет кровью из пробитых легких – и зовет тебя. Но ты не придешь. В свое время ты пленила мальчика. А теперь он вырос и пленил тебя. Воспользовался моментом и взял свое. Теперь ты – его собственность. И никто не придет тебе на помощь.

Если я не приду.

– Эй, Филипп Анатольевич! – ко мне спешил хромавший Хасамеев, вдогонку которому возмущенно махал боец в камуфляже из оставленного майором взвода. Я вынырнул из своих дум и пошел навстречу.

– Что там?

– Он раскололся, – смуглое лицо пришлого озарилось ликующей улыбкой. – За минуту до того, как вошли омоновцы и взяли их под охрану. Видели бы вы его лицо, когда он понял, что нужно было еще чуть-чуть потерпеть…

– Короче, – прервал его я. – Что он сказал?

– Он сказал, что Ремез всегда был не от мира сего. Чокнутый, короче. Но умный, поэтому к его советам прислушивались. И идеи он иногда генерировал здравые, башка варила у чувака. Насчет башки подтверждаю лично: он со мной в параллели учится. Правда, лидерство ему все равно не светило, но не о том речь. Когда громобои захватили школу и стали шерстить район, он пришел к старшему и попросил людей, чтобы проникнуть в квартиру к Татьяне Антоновне. Их старший велел дать. Они вломились к ней в дом, измордовали ее бойфренда, а ее саму повязали и увели. Возле школы Ремез отпустил подельников, а сам исчез на целый час. Где он был, Сливко не знает, но потом, по его словам, Веня вернулся и был с громобоями до конца. До прорыва. Когда же начался прорыв, несколько громобоев, видимо, заранее смекнули, чем дело пахнет, и почесали не на нас, а в обратном направлении. И Венька – в первых рядах. Рванул к своей ненаглядной.

– Где он может ее держать? – я скосил глаза и заметил, что помимо меня рассказ Хасамеева внимательно слушают еще с полдюжины дружинников, которые после появления ОМОНа сразу же остались не у дел.

– Не знаю, – Хасамеев опустил голову, разглядывая лохмотья, в которые превратилась его одежда. – Я что услышал, то передал. Может, домой? Куда ему еще идти…

– Ага, с родителями невесту знакомить, – язвительно откомментировал кто-то.

– Да в городе сейчас столько пустых квартир – веди в любую. Когда еще тебя хватятся…

– Ну да, он тот еще отморозок: шлепнет хозяев и заживет сам вместо них. А Таньку рабыней сделает…

– Я знаю Ремеза, – подал голос еще один дружинник. – Он на класс старше учится. Редкостный дебил. У него гараж есть на окраине города. Может, он там?

– Гараж… – я словно впервые в жизни произнес это слово: оно вдруг показалось чужим, совершенно незнакомым. – Гараж – это то, что надо. Ты знаешь, какой именно гараж?

– Ну, номер по памяти не назову, – последовал ответ. – Но если вместе пойдем, найду без проблем.

– Ты пойдешь со мной? – обрадовался я.

– Пойду.

– Тогда ждать нельзя.

– И я пойду, – вызвался подоспевший пузан Фельдшер. – А то, как же! Здесь все равно делать теперь нечего.

– И я с вами, – кивнул совсем молодой парнишка, сжимавший в руках самодельную нагинату.

– И я, и я…

Глава XLI: «Мне очень жаль»

Мы выдвинулись отрядом в семь человек. Для того чтобы справиться с одним-единственным громобоем, этого было более, чем достаточно. Тем не менее, на протяжении всей дороги меня не покидало щемящее чувство беспокойства. Как все сложится? Что мы предпримем, если Ремез откажется добровольно сдаться? А ведь он наверняка откажется. Будем драться? Но тогда пострадает Татьяна. Она в любом случае пострадает, как ни крути. И мы вооружены черти чем, а вдруг у него там бомба? Или еще что-нибудь эдакое…

Шедший в ногу со мной Фельдшер, настоящего имени которого я так и не удосужился спросить, заметив мое волнение, оскалил зубы в ободряющей улыбке.

– Не дрейфь. Всемером одного как-нибудь скрутим.

– Вот как раз «как-нибудь» не хотелось бы, – ответил я, не скрывая нервозности.

А ведь скольких хлопот можно было бы избежать, если бы я своевременно догадался сделать всего один телефонный звонок!

Наш путь пролегал через северные районы. К моему немалому удивлению эта часть города выглядела совершенно не пострадавшей после разгула громобоев. Да, здесь тоже царила кромешная темнота, обусловленная отсутствием электричества, и было также безлюдно – перепуганные жители сидели по домам и боялись высунуть носы наружу. Но ни выбитых стекол, ни подожженных машин и мусорных баков, ни следов недавних схваток – ничего такого! Казалось, район просто спит, не обращая внимания на доносившиеся со стороны реки отголоски перестрелок и эхо взрывов. Словно их всё происходящее совершенно не касается.

– Странно, как странно… – бормотал себе под нос один из моих попутчиков, подозрительно осматриваясь по сторонам.

Похоже, он думал о том же, о чем и я.

Небо, до той поры затянутое тучами, понемногу очистилось, показалась половинка луны. Задул холодный северо-восточный ветер. Я поспешно натянул на уши капюшон, но чуть позже, подумав, скинул его обратно: мешает обзору. Полное отсутствие следов пребывания врага настораживало куда больше, чем его повышенная активность. Нельзя терять бдительность.

Но ничего не случилось. Мы шли дальше, и очень скоро жилые кварталы сменились пустырями с останками промышленной застройки. Как рассказывала мне библиотекарша Валерия Степановна, после распада СССР все производство в Младове очень быстро пришло в полный упадок. Предприятия закрывались одно за другим, люди повально лишались работы. Зато в городской черте сразу появилось много опустевших зданий – настоящий рай для сквотеров! Немало образовалось и свободных площадей под самовольное строительство и огородничество, чем не преминули воспользоваться местные. Таким вот нехитрым путем на окраине Младова вырос целый гаражный поселок – настоящий лабиринт из жестяных и кирпичных «ракушек». Сначала один умник решил обустроить здесь гнездо для своей «ласточки», затем к нему присоединился второй, третий – и пошло-поехало. Сейчас при взгляде на ровные ряды ржавых коробов, казалось, все так и должно быть. Но отсутствие ограды, а также номеров на воротах гаражей моментально рушило иллюзию упорядоченности. Идеальное место для досуга пенсионеров, автоугонщиков и одиночек маньяков типа Вени Ремеза.

– Вот, – дружинник, вызвавшийся нам проводником, указал пальцем на один из самых крайних гаражей, по виду практически неотличимого от десятков прочих, стоявших по соседству. – Это он.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Ты пойдешь?

– Куда? – не понял он. – Я уже пришел.

– Парнишка вообще там? – спросил Фельдшер, замерев в нерешительности в десяти шагах от «цели похода».

– Там. Замка на двери нет.

– Отлично. И… что теперь будем делать?

– Разделимся, – предложил кто-то. – Трое идут к дверям. Двое обходят сзади – на случай, если есть запасной выход. Еще двое караулят проход между гаражами. Будет одновременно и ближний резерв, и подстраховка.

Вояка, однако.

– Заметано, – согласились остальные.

К дверям пошли я, Фельдшер и «проводник». Огнестрельного оружия у нас с собой не было – все отобрали омоновцы. Так что пришлось вооружаться тем, что осталось после схватки с громобоями. Я раздобыл себе кустарный мачете с подарочной гравировкой на имя какого-то Соляна и пневматическую винтовку. Винтовка была дорогая, компрессионная – с такой на зверя охотиться можно. Не то, что на людей. Ох, и нелепо я выглядел с заточенной железякой в ножнах у пояса и с ружьем наперевес. Совсем как в детстве, когда, начитавшись книжек Дюма и Сабатини, ходил осенью в поле рубить засохший борщевик, представляя себя великим воином. Только тогда всё снаряжение мое было деревянным.

А сейчас – из стали.

– Ремез, открывай! – проводник громко забарабанил обрезком трубы в железную дверь. – Мы знаем, что ты там.

– Или просто отпусти девушку, – добавил я, а в ответ на неодобрительный взгляд проводника простодушно пожал плечами: мало ли, вдруг он согласится?

– Уходите, – отозвался из-за двери глухой усталый голос. – Или умрёте. Все до одного.

Хорошее начало беседы. Такое конструктивное.

– Можешь нас не пугать, – парировал дружинник. – Ты здесь один. Долго не просидишь.

– Я просижу достаточно, чтобы, когда я выйду наружу, вас здесь уже не было.

– Каким же образом?

– Таким. У вас нет автогена, чтобы срезать дверь. Нет инструментов, чтобы ее вскрыть. У вас даже нормального оружия нет. Я сам слышал, как вы шушукались, и один жаловался очень громко.

– Вот дебилы, – беззвучно ругнулся проводник, но тут же нашел, что предложить в качестве альтернативной угрозы. – Мы выкурим тебя.

Тут уже настала моя очередь безмолвно возмущаться и тыкать пальцем: каким образом он собирается осуществить задуманное, не навредив заложнице? Ремезу пришла в голову та же мысль.

– Не думаю, что вы рискнете. Но попробуйте, если есть желание. Я здесь неуязвим.

– Черта с два, – снова влез я, чувствуя, что с трудом сдерживаюсь в рамках цензурного лексикона. – Хватит этой театральщины! Достал, ей-богу! Тебя обложили, тебе некуда идти. Помощи тоже не будет. Соверши хоть один мужской поступок в жизни: выходи и сдавайся!

– Как я мог тебя достать, если мы даже не знакомы? – последовал удивленный вопрос. – Ты вообще кто?

– Агния Барто. Татьяна с тобой?

– Таня? Ах вот оно что… Да, она здесь. И не волнуйтесь, Агния Львовна, у нее все в порядке. В отличие от вас.

– Тогда мы тем более никуда не уйдем, – заупрямился я. – Раз она с тобой. И я хочу её услышать.

– Не услышишь, – голос школьника звучал все глуше и тише, словно он говорил с нами сквозь сон. – А раз вы отказываетесь уходить… То у нас в наличии неразрешимое противоречие.

– Патовая ситуация?

– Ну, кому патовая, а кому и очень даже выигрышная. Оставьте меня, пожалуйста. Говорю на полном серьезе, так будет лучше для вас.

– Нет.

– Тогда берегитесь.

– Обычно в таких случаях, – шепнул мне на ухо Фельдшер. – Антогонисты в кино начинают палить через дверь. Ты бы отошел в сторонку…

– Ты это сейчас серьезно? – я посмотрел на него, как на умалишенного: все происходящее вдруг стало напоминать какой-то кислотный фарс. – Ты ведь пошутил сейчас, правда? Потому что, если нет, мне придется сдать тебя в лечебницу.

Пузан как-то неестественно дернулся и отступил на шаг. Я же снова повернулся к двери.

– Уходите, – повторил Ремез.

– Без Татьяны не уйдем.

– Таня моя. Она досталась мне по праву сильнейшего. И я ее не отдам.

– А она хотела доставаться тебе? Что-то я сомневаюсь.

– Сомневайся. Это твое дело. Она останется со мной.

– Мы так до утра можем препираться, – проводник брезгливо сплюнул на грязный снег. – А этот глист как сидел там, так и будет сидеть.

– Псих… – пробормотал Фельдшер.

– Мы все здесь психи, – больших усилий воли стоила мне моя сдержанность, но нужно сохранять остатки здравого смысла. – Я за эту ночь уже повидал такого, чего не думал увидеть и за всю жизнь. И не скоро это переварю.

– А ведь ночь еще не закончилась, – напомнил из-за двери сухой голос Ремеза. – И в связи с этим я еще раз настоятельно прошу вас покинуть территорию гаражного поселка. Иначе я не ручаюсь за последствия.

– За какие еще последствия?! – теперь уже проводник дал волю накопившимся словам. – Ты долбаный дегенерат! Подстилка громобойская! Ради бабы продался этим тварям! Подставил родной город! Ты видел, что там творилось сегодня?! Так я тебе покажу! Думаешь, мы не сможем взломать дверь? Да мы сейчас…

– Он что-то знает, – сообразил я. – Повторяет раз за разом про какие-то последствия. Последствия, последствия… Ему что-то известно. О чем не знаем мы.

– Естественно, – ехидно ответил мне мой соратник, который из флегматичного угрюмца за каких-то полминуты превратился в истеричку в камуфляже. – Он много чего знает, о чем не знаем мы! Например, как ловить бабочек в задний проход или как подружиться с единорогами. Или…

– Да нет же! – я перешел на шепот. – Он громобой, забыли? Все оставшиеся громобои сейчас в центре, сражаются. А сам Веня дезертировал. Бросил своих. Но, похоже, совершенно не парится по этому поводу.

– Еще бы он беспокоится… Бабу получил, теперь доволен. Да он же шизанутый, а шизанутые живут одним днем!

– Ты не прав, Боря, – вмешался Фельдшер. – Тут другое: он надеется, что всех свидетелей перебьют, и никто мстить ему не станет.

– А вот мне кажется, ни то, ни другое. Но мы сейчас проверим, – я повысил голос. – Веня, ты боишься смерти?

– Не боюсь, – после короткой паузы ответил Ремез.

– А расправы друзей, которых ты бросил на произвол судьбы?

– Я не бросал.

– А вот уцелевшие говорят, что бросил, – с нажимом произнес я. – Сливко, например.

– Им никто не поверит.

– Почему это? Где доказательства?

– Они в плену, а ты здесь. А несколько десятков свидетелей подтвердят, что видели тебя в школе вместе с той группой громобоев. Вот тебе и доказательства. Если тебя не грохнут свои же, то сядешь ты надолго. Лет на десять, это минимум.

В ответ на мои угрозы парень разразился какой-то шекспировщиной.

– Пусть болтают всё, что им угодно. Пусть готовят камеры и цепи. Это уже совершенно не важно. Час близится, и беззащитные обречены… Господи, да уходите уже, уходите! У меня так мало времени…

Впервые за все время разговора в его голосе промелькнули нотки раздражения. Фельдшер демонстративно покрутил пальцем у виска. А вот проводник больше не бесился: он думал. И я тоже. У Вени действительно мало времени. Он кого-то ждет. Кого? Последние его оставшиеся на свободе соратники сейчас далеко, и положение их безнадежно: мятеж громобоев потерпел поражение. Уж не верит ли он, что к нему придут на помощь? До монастыря по меньшей мере три километра городской застройки. И еще промзона…

И тут, сам не слыша себя, я закричал, как оглашенный:

– Я понял, я все понял! Господа, у меня очень плохие новости. Очень-очень плохие… Скоро здесь будут громобои!

Ни Фельдшер, ни проводник Боря не стали спрашивать, откуда я знаю. Они просто увидели мое лицо и сразу же смекнули, что это не шутка и не обман.

– Выкладывай, – буркнул проводник.

И я выложил.

План захватчиков не мог предусматривать массовую героическую гибель под стенами монастыря во славу… Не знаю, во славу какой-нибудь ерунды, в которую они веруют. Это глупо. Наверняка Пледом и прочими лидерами на всякий случай был заготовлен «пораженческий» сценарий, при котором оставшимся в строю бойцам придется совершить быстрое отступление из города, дабы избежать окружения и гибели. Но в какую сторону отступать? Южное направление полностью перекрыто, с запада напирают силы внутренних войск, на востоке излучина реки, а дальше за городом одни только колхозные поля… Северо-восток? Оттуда полчаса назад прорвались свежие части полиции, и они тоже рвутся в бой. Нельзя также забывать, что вместе с прибывшими силовиками на защиту Младова встали местные жители, те, в чьи дома пришла беда… Дома! Вот разгадка! Вот почему район, по которому мы только что прошли, остался совершенно невредим! Громобои изначально готовились уходить этим путем, поэтому не тронули местных, чтобы не создавать дополнительных препятствий! И вот почему так спокоен Ремез: он рассчитывает влиться в ряды соратников, когда они будут проходить через гаражный поселок – наверняка маршрут пролегает где-то поблизости! Тогда никто не сможет обвинить его в дезертирстве. Здорово, очень здорово, я всех раскусил, но…

– Но что мы теперь будем делать? – спросил Фельдшер, чья проступившая бледность была хорошо заметна даже в тусклом свете неполной луны. – Нас ведь тут, как лягушек катком…

– Надо вызвать наших… – рука проводника скользнула к карману, извлекла оттуда небольшую рацию. – Димон, Слав, идите сюда.

Через минуту мы снова были все в сборе. Отошли чуть в сторону, чтобы не греть лишний раз уши затаившемуся Ремезу.

– Вы можете вызвать остальных? – спросил я. – Нужно перекрыть громобоям путь к отступлению. Или, хотя бы предупредить тех, кому это по силам.

– Почему ты думаешь, что они пойдут именно здесь? – спросил быкоподобный Слава, а я вдруг подумал: не Сонечкин ли это бывший?

Но сейчас было не до Сонечки: от меня ждали ответа.

– Потому что все указывает, на то, что северо-западное направление специально заготовлено для отступления. Больших дорог и федеральных трасс рядом нет – это раз. Районы здешние не тронуты громобоями – это два. Сразу за городом лес – это три. Тут, в двух шагах от нас сидит их подельник и совсем не тревожится, что мы его типа накрыли – это четыре. Мне продолжить?

– Да им просто некуда больше отступать, – рубанул Борис. – Это пять, и другого не надо. Занимаем позиции и ждем. Лёха, ты раненый, от тебя в бою пользы немного: дуй к нашим, попытайся найти Старшого. Рация не берет его частоту – дома мешаются.

– Понял, – без охоты ответил Лёха (тот самый с которым я разговаривал на школьном крыльце). – Сделаю.

И исчез. Мы же остались вшестером.

– Вы двое, – палец проводника уткнулся в нас с толстяком. – Займите позицию так, чтобы держать в поле зрения гараж. Для меня теперь дело принципа, чтобы эта крыса не свинтила под шумок. Также будете пасти правый фланг. В бой не вступать без острой необходимости. Слава и я отойдем левее. Еще левее будут Димон и… Как тебя звать?