Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Артур Гафуров
Учитель Истории

Вместо предисловия

Среди всех людей, с которыми когда-либо сталкивала меня судьба, Евгений Сизов занимает особое место. Так уж вышло, что наша с ним встреча и последовавшая за ней череда событий оставили в моей душе глубочайший отпечаток, сродни тем, что не изглаживаются в памяти даже спустя долгие годы. И хотя мне с высоты моих неполных тридцати лет пока еще довольно трудно судить о жизненном опыте и выборочности воспоминаний, уже сейчас я могу уверенно заявить: людей, подобных Жене, на свете живет очень и очень мало. А может, он и вовсе единственный в своем роде – этого я тоже не исключаю. И потому, не смотря ни на что, я горжусь тем, что он мой друг.

Порой мы думаем, что для окончательного понимания чего-либо нам не хватает одного, последнего шага. Долгие годы трудов и усилий, чаяний и попыток, неудач и прорывов – и вот мы стоим перед финишем. Всего один шаг. Но где гарантия, что, сделав его, мы вдруг не увидим перед собой новое пространство? Огромное, не изученное. Манящее? А ведь только что нам казалось, что всё, финал! Кто-то махнет рукой и остановится на достигнутом, решив, что и так прошел долгий путь и с него хватит. Другой усмехнется про себя – и сделает следующий шаг. А затем еще. И еще. И так – до самого горизонта. А что ждет за ним?

Моим горизонтом оказался Евгений Валерьевич Сизов. Чем больше я узнавал о нем, тем больше удалялся он от меня. Парадокс? Нет, закономерность. В какой-то момент, испугавшись, что так и вовсе можно потерять его из виду, я решился написать о Жене. Не только о нем, конечно, но в первую очередь. Теперь, завершив свою работу (да, как ни странно, предисловие, а точнее нечто, на месте предисловия разместившееся, я написал в последнюю очередь), я могу сделать некоторые выводы. По крайней мере, один и самый главный: теперь он, мой горизонт, точно не исчезнет. Значит, можно не бояться и двигаться дальше.

История, изложенная ниже, имела место быть примерно полгода спустя после не совсем благополучного, но, все-таки, завершения эпопеи с братьями Новиковыми и их неразделенной любовью. На дворе стоял снежный январь, страна еще не в полной мере отошла от празднования Нового года, а меня шутница-судьба занесла в небольшой провинциальный городок в верховьях Волги. Как думалось – для работы, оказалось – совсем для другого.

Помимо Евгения в этом городке мне встретилось много других примечательных персонажей: интересных и скучных, безобидных и опасных, красивых и умных – но именно рядовой школьный учитель, по моему (и не только моему) убеждению, оказался достоин того, чтобы быть вынесенным в заглавие данного произведения. Дело в том, что Женя – говорю без всякого преувеличения – был особенным, уникальным человеком. И едва ли кто-нибудь из знавших его лично думал иначе.

Конечно, «особенный», «уникальный» – это без пяти минут слова-паразиты. Особенным можно назвать и вчерашний ужин, а уникальным – объем выпитого вчера же спиртного или дорожную развязку у нас под окнами, где, несмотря на дюжину светофоров и полторы дюжины различных знаков, еженедельно бьются машины и люди. Но, увы, в богатом на синонимы русском языке все равно найдется слишком мало слов, которые более подходили бы к Сизову. Хотя внешне Женя являл собой образ самого обычного парня, коих немало встречаем мы в повседневной жизни. Встречаем и провожаем, так и не зацепившись ни взглядом, ни самым краешком души. Чудаковатый – да, есть такое дело – но не более того.

Но стоило лишь взглянуть чуть внимательнее, под другим углом…

Лишь узнав его чуть ближе, я понял, насколько он другой. Инопланетянин. Объект, настолько же чужеродный своему окружению, насколько был бы чужеродным ноутбук в руках Моны Лизы. Это знали все, в том числе и он сам. Кого-то присутствие Сизова злило, кого-то веселило, а кто-то просто не обращал внимания – но последних, на беду Жени, было меньшинство. Но чего не замечал вообще никто, так это борьбы. Он боролся всегда и везде, каждую секунду своей жизни, будь то разгар рабочего дня или вечер выходного. Все силы свои, все мысли свои он без остатка отдавал борьбе. К сожалению, я узнал об этом много позже, не тогда, когда было нужно. Не вовремя.

Звезды сошлись таким образом, что мы вместе с Женей оказались втянуты в одну довольно таки нетривиальную авантюру. И хотя в тот раз я имел полное моральное право отказаться от участия в ней (и никто за это меня не осудил бы), однако события завертелись так быстро и так близко, что пройти мимо них мог бы только абсолютно лишенный любопытства человек. То есть, не я.

Но эта история не обо мне. Моя история о другом человеке, ибо без него, без этого человека не было бы и самой истории. А может, была бы – кто ее разберет. Уж точно не я, ибо я – всего лишь рассказчик. И я поведу свой рассказ.

Но началось все немножко раньше и совсем не там.

Глава I: Пока еще Москва

– Лазарев, хорош спать.

– А? Чего?

– Хорош спать, говорю. Чем ты ночью занимался?

Я нехотя оторвал голову от поверхности стола и непонимающим взглядом уставился в тускло мерцающий монитор. Над монитором, еще более тусклое, но не мерцающее, висело лицо моего начальника Павла. Он явно ждал ответа на поставленный вопрос.

– Не поверишь, – выдавил из себя я. – Подарки выбирал в интернете…

– Что, – сочувственно поинтересовался шеф. – Новый год на носу – всю зарплату в дом несу?

– Сам как будто не такой.

– А мне и домой нести не надо, – Паша миролюбиво развел руками. – Я же с женой работаю!

– Ах, ну да… Прости, уже успел забыть. Целых двадцать минут никто не напоминал, что вы с Ириной Санной уже полтора месяца как счастливые новобрачные.

– Двадцать минут? Да ты, небось, уже целый час тут дрыхнешь! Даже не слышал, как я вернулся!

– Мне снились сны…

– Не сомневаюсь. Но где ты еще найдешь начальника, который будет тебе платить за сон на рабочем месте?

– Ну… – я лениво покопался в памяти и извлек ответ. – В Японии есть традиция сна на рабочем месте. Инэмури называется.

– Есть-то она есть, – ответил Паша, на миг придав своему лицу серьезное выражение, словно заправский самурай. – Только вот незадача: здесь у нас не Япония.

– Увы, увы…

– Да и, насколько я знаю, эта традиция восходит к их привычке работать на износ, а в этом плане тебе до японцев – как новогодней петарде «Корсар» до «Малыша».

Повторив сей спич про себя, я понял, что чего-то не понял.

– До какого еще малыша?

– Так называлась атомная бомба, которую американцы 6 августа 1945 года сбросили на Хиросиму. Ну что, дружок, посоревнуемся, кто больше знает про Японию?

– Не хочу, – неторопливым движением вправо-влево я попытался размять шею, но там тут же что-то хрустнуло, и я поспешно прервал это опасное занятие. – Лень. Да и дату ты запомнил только потому, что это день рождения Ирины. К счастью, только число и месяц, а не год. А малышом, небось, она тебя называет, когда вы наедине.

– Ну ты вообще страх потерял! – Паша чуть не задохнулся от возмущения. – При живом муже! При начальнике! При мужчине!

– Только не говори, что я угадал.

– Фиг тебе!

Помещение, в котором происходил сей лишенный всяких предпосылок и последствий диалог, официально именовалось офисом юридической фирмы «Телига и партнеры». На самом деле это была обычная обшарпанная каморка, затерявшаяся в лабиринтах старого складского комплекса, ныне сдающего свои площади в аренду малому бизнесу. Семнадцать квадратных метров сорокалетнего паркета, потертый кожаный диван, два стола, три компьютера да огромный, на полстены, шкаф, оставшийся от предыдущих обитателей – вот и все наше хозяйство. Ах, да, еще окно – главная роскошь. А что, у многих наших соседей по этажу окна не было: сидят, бедняги, как в каземате, не зная, какая погода на улице, и не наступил ли еще конец света. Я бы так не смог.

В таких вот условиях мы и трудились втроем уже почти пять месяцев с тех пор, как все скопом – кто добровольно, а кто и не совсем – оказались уволенными с предыдущего места работы. Я, Паша да Ирина, которая сейчас на заседании в суде – три мушкетера от юриспруденции, три тополя в Колодезном переулке, трое в лодке, не считая наемного бухгалтера, приходящего по четвергам. Дела у новоиспеченной фирмы шли так себе – ни шатко, ни валко. Конечно, поначалу я думал, что будет вообще полный крах, но выручали старые Пашины связи – непонятно, откуда, но клиентов он нам находил исправно. Мы же на пару с новоиспеченной Телигой в юбке выполняли функции рабочих лошадок. Иски и претензии, претензии и иски – привычный и знакомый пейзаж. И хотя по зарплате выходило меньше, чем я получал на прошлой должности, свои плюсы тоже имелись. Например, ненормированный график (чаще в сторону недоработок, нежели переработок), возможность похалтурить на стороне и полное отсутствие дресс-кода. Да и, как метко выразился Телига-муж, на какой еще работе можно спокойно спать на глазах у начальства?

– У меня к тебе дело, – Паша сел в свое кресло и щелкнул кнопкой монитора: что-то загудело. – А что, я и вправду часто говорю про свою женатость?

– Достал уже, – я осторожно потянулся: не хрустнет ли еще что-нибудь? – Как школьник после первого свидания. Это и есть твое дело?

– Нет, это для разминки. Ты как, не загружен сейчас?

– А по мне можно сказать, что я зашиваюсь?

– Не язви, – защелкали клавиши, тон шефа утратил последние оттенки непринужденности: он включился в работу. – Сегодня какое число?

– Двадцать девятое… – я бросил взгляд на календарь. – Если бумажка не врет. Уже третье твое «дело», и все не по существу.

– Бумажка не врет, – невозмутимо отвечал Паша. – Завтра последний рабочий день, после чего вся страна уйдет в десятидневный запой. Выходим на работу девятого.

– Замечательно, – кивнул я и чуть слышно добавил: – Как минимум, до пятнадцатого можно приходить со спальным мешком…

– Лазарев! Хорош, а? Я серьезно говорю сейчас!

Я недоуменно воззрился на босса. Ишь ты, какой слух острый! Да и вообще, Паша, повысивший голос – это нонсенс. Женившись, он стал намного мягче и приветливее, чем прежде, но и раньше он не позволял себе выражать недовольство криками. Один-единственный раз он наорал на меня, когда я, поехав в командировку в Ярославль, по ошибке взял с собой его папку с документами по другому делу. Как итог, облажался сам (все оригиналы доказательств, которые надо было представить судье, остались в Москве) да и его подставил: в тот же день у Паши тоже был суд, материалы по которому были на руках угадайте у кого? О том, ЧТО он тогда сказал мне по телефону, лучше промолчу, даже вспоминать стыдно. Но больше ни разу ничего подобного не происходило. Сейчас же покрикиваний и апелляций к «серьезности» происходящего становится все больше. Видимо, семейная жизнь потихоньку начинает сказываться: отвыкает общаться с мужчинами. А может, эти последствия полугодовалой давности удара по голове. Тогда мне грех жаловаться: сам его под ту дверь поставил.

– Слушаюсь и повинуюсь, – ответил я, напуская на себя деловой вид и ожидая, что же будет дальше.

– Это правильно, – согласился Паша, тут же успокоившись. – Как раз то, что мне сейчас нужно. Как ты относишься к командировкам?

– Хм… Смотря, к каким, – осторожно ответил я, чувствуя подвох. – Если в Германию или Францию, как летало наше бывшее начальство «на переговоры со стратегическими партнерами», то очень даже положительно. А если Кемерово или Воронеж с их полуторазвездочными гостиницами, как ездил я – то так себе. Дома лучше. А уж если, не дай бог, еще и документы перепутать…

Паша изобразил на лице что-то похожее на прозрение: смекнул, что мне не понравилось, как он повышает голос.

– Вынужден разочаровать, дружище. Поедешь ты в такое место, рядом с которым Кемерово покажется тебе спа-курортом на Лазурном берегу. Называется Младов, это…

– Тверская область! – я, не удержавшись, вскочил со своего места, по пути скинув на пол стопку бумаг. – Что может быть хуже Тверской области?! Зачем мне туда ехать?

Павел обескуражено крякнул.

– Не ожидал такой реакции. Бывал в тех краях?

– Я практически оттуда родом. Парой райцентров южнее.

– Вот оно что…

– Да, и я прекрасно осведомлен о тех местах, как и о том, что делать там нечего. По крайней мере, до выхода на пенсию. И надолго ты собираешься меня туда заслать? Надеюсь, не прямо сейчас?

– После праздников, – осторожно ответил шеф. – На месяц.

– О боги… На черта так долго?

– Производственная необходимость.

А меня вдруг понесло: всю сонливость словно ветром сдуло.

– Тебя Вера подослала, да? Она давно хочет от меня избавиться и собрать у себя всех подруг на недельный загул. Или на шабаш, уж не знаю, что там у них планируется. Или я тебе здесь уже надоел? Или это масштабный заговор? Нет, мне кажется…

– Успокойся, – размеренно ответил Паша. – Вера здесь совершенно не при чем. И заговоров против тебя никто не стоит. Сейчас я все тебе расскажу.

– Ну, рассказывай, – дозволил я. – Надеюсь, это действительно связано с работой.

– Понимаешь, тут такое дело… Там не только юридические вопросы решать придется…

– Ух ты! – «восхитился» я. – Тогда, даже если Вера здесь совершенно ни при чем, мне все равно придется с ней посоветоваться. А то я знаю, какие нравы в этих ваших Тверских областях.

– Тихо, да угомонись же ты, – Паша нахмурился. – Чего взбеленился? Давно же говорил, что устал от Москвы, хочешь немного проветриться. А тут такой шанс. Провинция, тишь да гладь… Красота! Отдых, а не командировка! А ты нос воротишь.

– Тебе правду сказать? – я отпихнул кресло, подошел к чайнику, налил себе в чашку кипятка. – Я восемнадцать лет прожил в небольшом городке под Смоленском и шесть из них, из этих восемнадцати лет, самой заветной моей мечтой было уехать оттуда куда-нибудь подальше. Туда, где есть, хотя бы, кинотеатр. Я уже молчу про театр обычный, тем более, хожу я туда раз в год и то, если жена вытащит. Театр, понимаешь? Я так хотел свалить… Нет, дело не в родителях, их я очень люблю, но сам город… Это кошмарное место, могила для тех, у кого в жизни присутствует хоть что-то похожее на амбиции. Город старый, даже древний, но во время войны был целиком разрушен, так что все до одной постройки – уже советские. «Современные». Исторических не сохранилось, то, что не разрушили фашисты, доломали свои же. После развала Союза начался и вовсе феерический пипец: производство встало, нормальной работы нет. Молодежь, оставшаяся там и не свалившая сразу после школы, в лучшем случае, идет учиться в техникум или филиал областного универа. В худшем – просто спивается. В темное время суток без компании на улицу лучше не выходить. Приличных кафе нет – одни кабаки. Из развлечений только пьянки да драки по причине этих самых пьянок. Хотя, недавно ледовый дворец построили – уже прогресс. Вместо дорог одни ямы, которые латают только перед днем города. Мусор с улиц убирают раз в году: школьники на майских субботниках. Весь бизнес еще со времен девяностых крышуется тамошним криминалом. Такое вот веселенькое место. Всего вышеперечисленного, мне кажется, вполне достаточно, чтобы дать тебе понять, как я отношусь к подобным населенным пунктам. И тут заявляешься ты, такой весь красивый и женатый, и с бухты-барахты сообщаешь, что я должен бросить все и на целый месяц ехать в какой-то Младов, который от моего родного города отличается только названием. Уверен, там даже улицы точно такие же. Ленина, Карла Маркса, Марата, Либкнехта. Угадал? Я когда к себе домой езжу, дальше родительского дома носу не показываю. А тут на целый месяц… Может, через час я отнесусь к этой идее с пониманием, но сейчас я немного в шоке и зол. Кстати, какого лешего я буду там делать?

Я выдохнул и воззрился на начальника: проняло, нет?

– Серьезный пассаж, – прокомментировал Паша, не моргнув глазом. – Мне понравилось, впечатлило, я бы даже сказал. А теперь выпей еще водички, и перейдем к делу. Ты у меня вольнонаемный работник, а приказы начальства не обсуждаются. Это раз.

– Если они не противоречат закону, – вставил я.

– … плюс зарплата по полуторному тарифу, не считая процентов в случае выигрыша дела и оплаты на месте, непосредственно от нанимателя. Это два. Если все сложится, за месяц заработаешь, больше, чем здесь за полгода. И… Не перебивай! Сначала я договорю. Все расходы на саму поездку, проживание и, частично, пропитание фирма берет на себя. Это три. Теперь можешь спрашивать.

– К чему столько масла? – скривился я. – Замануха какая-то.

– Иначе кто согласится ехать из Москвы в глушь? – резонно удивился Паша. – А вопрос серьезный: недвижимость. И люди очень важные, которым помочь нужно.

– Какие-нибудь депутаты?

– У депутатов давно уже свои юристы есть, – усмехнулся шеф. – Может, даже более квалифицированные, чем ты. Даже там, в Младове. Нет, все немного проще. Нужно помочь моей двоюродной сестре.

– Вот как… Сестре. Не знал, что мы с тобой почти земляки. Она молодая?

– Ишь ты, оживился! Не мечтай. Ей тридцать восемь, у нее уже взрослая дочь. Они вдвоем живут. Загвоздка в том, что ее бывший муж по наущению своей нынешней супруги пытается отобрать у них квартиру. Дело довольно сложное: квартира изначально оформлена на него, но он в ней уже лет пятнадцать как не живет. В общем, если они проиграют дело, то могут остаться совсем без жилья. Есть, над чем поломать голову, но, думаю, ты справишься.

– Хм… Ты же понимаешь, мне в любом случае надо посоветоваться с Верой.

Я уже понемногу успокаивался. Предложенные условия и обстоятельства поездки мало-помалу перевешивали накатившее раздражение.

– Посоветуйся. Но кроме тебя мне рассчитывать не на кого. Ирину я не отпущу, уж извини. И сам поехать не смогу: кто здесь будет вам клиентов искать? Да и я уже напел в твой адрес столько различных приятностей, что тебя там уже ждут с распростертыми объятьями.

– А жить я буду у них?

– Нет. Тебе предоставят комнату в общежитии местного педучилища. Елена Ильинична работает завучем в первой школе, она все устроит в лучшем виде.

– Учитель? – обрадовался я, подбирая с пола оброненные бумажки. – Приятно будет пообщаться с образованным человеком!

Паша усмехнулся.

– А ты уже подумал, что она доярка в колхозе? Лена женщина умная – не в обиду дояркам, конечно, среди которых я тоже встречал очень достойных людей, – и педагог первоклассный. В московских школах немного таких найдется.

– Одна на весь город…

– Может, и одна. Первая школа не единственная в Младове, их там две или три. Но об этом уже с Леной поговоришь. Может, она тебе даже расскажет, где у них там культурные и воспитанные, типа тебя, кучкуются. Или вариант: купить себе спортивный костюм, затариться семечками и слиться с иным контингентом, перипетии жизни которого ты так красочно описал на примере своего родного города. Представляю, как у них шаблон порвется, когда они увидят тебя.

– Я подумаю, – уклончиво ответил я.

– Подумай, подумай, – Паша быстро провел рукой по уже начинавшей лысеть голове. – И, кстати, зря ты думаешь, что Младов – совсем уж глухомань. Я тут вспомнил: мы вчера с Леной разговаривали по телефону, и она похвасталась, что у них в подвале заброшенной усадьбы нашли какие-то сокровища. Чуть ли не византийских времен. Шумиха поднялась будьте-нате, сам патриарх приезжал. Вот как. А ты: провинция, провинция…

– Ладно, ладно, убедил, – я замахал руками, призывая оградить меня от излишней информации. – Хоть на ценности ромейских императоров поглазею, если совсем уж скучно станет.

– Думаю, скучать тебе будет некогда, – тон, с которым были произнесены эти слова тут же заставил меня насторожиться. – Ты вот, вроде, умный, а невнимательный совсем. Что я тебе сказал насчет оплаты?

– Ну… – я лихорадочно принялся вспоминать. – Ты сказал, что полуторный тариф по зарплате, процент в случае успеха, что оплата проезда, жилья, частично – питания за счет фирмы… И еще… И что-то еще было?

– Было. Еще я сказал, тебе будут платить на месте.

– Точно! А… За что?

– За красивые глаза, – хохотнул Паша, увидев мой растерянный вид. – Кроме судов я подрядил тебя педагогом в школу к Лене. Прочтешь детишкам про правоведение.

– Прочту? – не сообразил я. – Типа как рэп?

– Нет, типа как учебный курс. То есть, не типа, а в натуре, выражаясь языком, который тебе вскоре предстоит выучить. Месячный учебный курс. Кстати, в гражданском праве тоже есть термин «в натуре».

– Чего? – я повторно вскочил на ноги: собранные было бумаги снова разлетелись по кабинету. – Ты в своем уме?!

– Да ладно тебе! Ты что, уже всю теорию забыл? «Обязательство выполнено в натуре».

– Да я про учебный курс, твою мать! – Ах про курс. Ну да, есть такое дело. Ты не переживай, я же не садист. Забыл уже все, понимаю. Учился давно, вспоминать неохота. Но тамошний контингент, уверяю, знает еще меньше тебя. Расскажешь им про гипотезы, диспозиции и санкции, сдобришь это дело парой анекдотов – только не пошлых! – и дело в шляпе. Ты чего рот разеваешь, словно рыба на бережку? Говори, радость моя.

– Ты хочешь, чтобы я… – блин, даже вслух сходу не скажешь: один мат на уме. – Хочешь, чтобы я работал учителем?

– Да не учителем! – шеф протянул мне свой стакан. – Налей водички? Спасибо. Учителем я бы тебя даже к одному ребенку не подпустил. Обычный факультатив для старших классов. Четыре занятия, максимум, пять. Не больше. Я Лене обещал, она планирует ряд подобных факультативов, но не может найти преподавателей.

– Поэтому ты услужливо предложил меня, – я включил язву. – Одним выстрелом двух зайцев наповал. Молодец. Хорошо хоть жениться на ней не предлагаешь и дочку ее усыновить… Тьфу, удочерить!

– Тебе заплатят, – невозмутимо парировал Паша. – Нет, конечно, ты можешь отказаться и пойти бухать на берег Волги…

– Возможно, даже это принесет больше пользы, – вставил я.

– …но я предлагаю тебе заняться чем-то новым, непривычным. Еще и за денежку. Ладно, решай сам. В суд все равно придется ходить.

– Ездить.

– Как тебе будет удобнее.

– Мне никак не удобно. Ладно, я все понял. Гражданский долг, забота о подрастающем поколении, все дела… Проведу я твой факультатив. Но у меня еще одно условие.

– Какое? – оживился Паша.

– Вере сам сообщишь. О том, что я уезжаю.

– А может, – я не без удовольствия отметил, что шеф тут же перестал улыбаться. – Может, тысячу сверху к премии? Или даже две?

– Я сам заплачу три, лишь бы это увидеть. В натуре.