Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

Глава XXXV: Кто такой Юрьев?

– Ты пришел! – Яна радостно улыбнулась, но улыбка тут же погасла на ее устах. – Зачем? Тебе нельзя быть рядом со мной! Они найдут тебя.

– Знаю, – я прошел в палату, миновал несколько занятых коек и приблизился к лежавшей на одной из них девочке. – Я ненадолго. Как ты?

– Лежу. Лев за мной присматривает. Он хороший дядька оказался, зря я в прошлый раз его посылала. Только несет иногда какую-то околесицу, что-то там про ногу судьбы. Ты маму видел?

– Видел. Она дала мне отставку.

– Еще бы. Ты сказал ей, что знаешь, где мой папан?

– Нет, не сказал, – я перешел на шепот, чтобы не услышали разложенные по соседству больные, хотя всем им, кажется, было вообще фиолетово. – Ты ведь не хотела, чтобы до суда он «всплывал». Вот и пусть сидит себе. Да и, если по-честному, я не знаю точно, где он. На какой-то старой даче, про которую не знает его жена.

– Да, на даче, – Яна протянула мне скомканную бумажку. – Вот, адрес. Держи, вдруг пригодится. Ты пойдешь в суд?

– Пойду, если получится, – я сунул бумажку в карман джинсов. – Твоя мама может отозвать мою доверенность, и тогда я автоматически лишусь полномочий вашего представителя.

Девочка наморщила лоб.

– А я могу дать тебе такую доверенность? Чтобы ты представлял мои интересы?

– Теоретически да, если провести процедуру эмансипации. Тебе ведь уже есть шестнадцать? Тогда можно, но… Это слишком небыстрая процедура и делается она через суд. И да, для этого тебе придется начать работать по трудовому договору или выйти замуж, или… Заняться предпринимательством.

Открывшиеся перспективы Яну, судя по всему, не окрылили.

– Тогда я просто поговорю с мамой. Я пыталась уже, но она и слушать не хочет. Расскажу ей про Юлиана.

– Представляю ее реакцию, – я не смог сдержать смешок. – Мама, я похитила папу.

Яна даже не улыбнулась.

– Не смешно. Что ты думаешь делать дальше? Куда пойдешь?

– В полицию. Расскажу им все, что знаю.

– Глупо. Они отправят тебя в изолятор – до выяснения обстоятельств, – а там с тобой произойдет несчастный случай.

– Откуда такая фантазия больная?

– А я сама больная. Неделю назад покрасилась, а смотри, уже светлые корни проглядывают. Превращаюсь в блондинку.

– Тогда понятно, – многозначительно протянул я, за что получил тычок под ребро.

– Я серьезно. Не вздумай к ним ходить. Лучше вспомни, что я тебе в пещере говорила. Не надейся на помощь. Ищи их слабое место и бей первым.

– Легко сказать…

Но тут появился тактичный Еремицкий.

– Эй, посетитель, давай закругляйся. Нечего тебе здесь светиться.

– Уже иду, – я повернулся к девочке и подмигнул ей. – Пока, блондинка.

– Ты не идти должен, – не унимался Лев. – А ползти. Как змея – незаметно и бесшумно. Сохраняя покой.

– Это еще почему?

– Потому что драпать тебе надо.

Последние слова были произнесены, когда мы уже оказались в коридоре, и Яна не могла нас слышать. Но вместо того, чтобы комментировать и без того очевидное заявление доктора, я решил спросить у него кое-что.

– Ты знаешь, кто такой Юрьев?

– Нет, не знаю, – ответил он. – Юрьевских знаю, от чьей коллекции у всех крыша поехала. А про Юрьева впервые слышу. Что за Юрьев?

– Понятия не имею, – мы пошли в сторону кабинета маммологии, я обратил внимание, что в больнице непривычно много народу: порой буквально приходилось проталкиваться сквозь плотные людские массы, скопившиеся у кабинетов. – Мне почему-то кажется, что я уже слышал эту фамилию. Не Юрьевский, а именно Юрьев. Но где и когда слышал – хоть убей, не могу вспомнить. Не поверишь, но ощущение, что это как-то связано с Женей. Не с нашим Женей, а с его подружкой.

– Ох, Полиночка… – доктор на секунду мечтательно закатил глаза. – Надо будет как-нибудь позвать ее в ресторанчик.

– Побрейся сначала.

– Тебя забыл спросить. У меня в карманах есть медь – этого вполне достаточно.

– А я слышал от Жени, она не любит бородатых.

– Беда… – Лев жалобно схватился за свою растительность. – Ну ладно, придумаю что-нибудь. Мы ушли от темы. Нахрена тебе вообще этот Юрьев сдался?

– Громобои сказали, – пояснил я. – Что все это время я был невредим лишь потому, что некий Юрьев велел им меня не трогать. Он имеет на них какое-то влияние.

– Определенно, – подтвердил мой бородатый друг. – Раз они его слушаются.

– Я даже подозреваю, что он может быть тем самым заказчиком, по наводке которого начались поиски коллекции. Но теперь он пропал, а без его указов громобои вот-вот сорвутся с цепи.

– Тогда тебе надо у громобоев спрашивать, – пожал плечами Лев. – А ты говоришь со мной, как будто я кто-то другой. Я не громобой. Нужно найти громобоя, понимаешь?

И тут я не сдержался.

– Ты, как всегда, прав, Лёвушка. Твои советы лаконичны и ясны. Вот прямо сейчас пошел и устроил громобоям допрос с пристрастием. Куда пошел? К кому пошел? Кого нашел? Ты лично знаешь хоть одного громобоя? Желательно, чтобы он был слабый или больной – с сильным и здоровым я не справлюсь. И слабохарактерный, чтобы его легко можно было расколоть, не прибегая к пыткам утюгом и нежному засовыванию иголок под ногти. А еще неплохо бы знать его домашний адрес, чтобы взять мерзавца тепленьким, прямо в уютной кроватке. Не громобой, а просто мечта. Скажи мне честно, ты знаешь такого громобоя?

– Хватит, хватит, – Еремицкий замахал руками. – Хватит допекать меня, не то я завою. Слушай сюда. Ты сейчас, Филиппушка, может и удивишься сильно, но есть у меня на примете именно такой громобой, какой тебе нужен. Больной, слабый и с пропиской. И ты тоже прекрасно его знаешь.

Мне потребовалось ровно одно мгновение, чтобы понять, кого он имеет в виду.

– Черт побери! Ты сможешь раздобыть его адрес?

– Пять минут. Только не кричи. И не ругайся больше. Твоя грубость разбивает моё нежное сердце.

– Лев, ты… Ты просто… Я люблю тебя!

– Ну вот, дожил, – Лев флегматично почесал за ухом. – Уже мужики в любви признаются. Нет уж, гарсон, на наших ветвях уже пожухла листва. Пошли в приёмник.

Едва ли подстреленный мною тремя неделями ранее Артем Бабушкин ожидал подобного визита. Перед тем, как открыть дверь, он, конечно, спросил, кто там, но ответ «из больницы терапевт» (подсказанный, кстати, Еремицким) его вполне устроил. Лох, что с него взять.

– Не суетись, кореш. Сдавай назад.

Он и не собирался суетиться. Увидев направленное в его сторону дуло револьвера, парень сразу все понял. И послушно сдал назад. Двигался он тяжело и заметно хромал.

– Я не один, – зачем-то сказал он. – Не надо шмонать, ладно?

– А с кем ты?

Если с дружками, то дело плохо. Придется уходить, несолоно хлебавши, да еще и спринтерскими темпами. Хорошо, что этот придурок не подумал о том же и ответил честно:

– С бабой.

– Где она?

– В комнате.

– Пойдем, посмотрим.

Комнат в квартире оказалось две. Одна, большая, пустовала, зато во второй, поменьше и захламленнее, действительно обнаружилась перепуганная девушка одеждой больше походившая на проститутку, нежели на герл-френд приличного подростка. Лицо, впрочем, смутно знакомое: наверное, из школы.

– Иди в ванную, – велел я ей. – Сиди тихо, и никто тебя не тронет. Только телефон мобильный здесь оставь. И сумочку тоже.

– Хорошо, Филипп Анатольевич, – послушно ответила она.

Надо же, угадал. Знает меня.

– Она знает тебя? – Бабушкин аж затрясся. – Вот сука! Я же к ней, как к человеку, а она… Привела в дом… Да я ее своими руками раздавлю, как гадину!

– Осади, давитель, – усмехнулся я. – Прежде, чем делать выводы, взвесь все факты и аргументы. А потом уже распускай руки. Помню, ты и меня обещал раздавить. А я живой пока что, как видишь.

Молодой громобой недобро прищурился.

– Мы уже виделись, говоришь? Подожди… А ведь точно, я тоже тебя знаю! Это ты шмонал в меня! Точно, ты! Да ты в курсе, сколько я потом в этой вонючей больнице провалялся? Чуть гангрену не схлопотал! Да из-за тебя у меня нога до сих пор…

– Соболезную, – прервал я его, а когда он заткнулся на полуслове, взял в руки прислоненные к стене костыли и выбросил их в прихожую. – Но я пришел не за этим. Я пришел побеседовать.

– Размечтался!

– Еще как. Садись на кровать. Ты кого-нибудь ждешь?

– Нет, – ответил он, но я повторил вопрос с нажимом, и он тут же признался. – Старший брат часа через полтора должен прийти.

– Нормально, – успокоился я. – У тебя первый этаж. Решетки на окнах есть?

– Нет. Кто ж рискнет лезть ко мне!

– Я рискнул. Ну да ладно. Приступим к опросу. Когда твои друганы собираются брать власть в городе?

Бабушкин постарался принять вальяжную позу, но понял, что выглядит довольно глупо.

– Я ничего тебе не скажу. Я не падла и не стукач, своих не сдаю. Лучше сразу иди и застрелись, потому что когда наши тебя достанут…

– Цыц. Это не ответ. Отвечать прошу по существу.

– Не буду я отвечать.

– Как хочешь, – я пожал плечами и тут заметил стоявшую возле компьютерного стола табуретку и сел на нее. – Тогда мне придется тебя убить.

– Кишка тонка, – язвительно бросил громобой, демонстративно сплюнув. – Ты не сможешь.

Он, конечно, был прав на все сто. Если этот негодяй откажется отвечать, придется применять к нему силовые приемы, а этого очень не хочется. Не готов я еще бороться с врагами их же методами, опускаться до их уровня. Воспитание не позволяет. Наверное, поэтому я в итоге и проиграю. Для меня предел смелости – уже тот факт, что я добровольно пришел к нему и пытаюсь угрожать. Ладно, пока есть время, попробуем зайти с другого бока. Информация мне нужна в любом случае, а получить ее больше негде.

– Послушай, Артем, – заговорил я доверительным тоном. – Я ведь прекрасно понимаю, что тебе глубоко наплевать как на дело громобоев, так и на город, в котором ты живешь. Ты существуешь исключительно ради потакания своим интересам. Все, что нужно – это чтобы лично тебе жилось хорошо. Хорошо и безнаказанно. Жаль, соратники не догадываются о твоих истинных мотивах. Они, конечно, тоже те еще гуманисты, но у них есть идея. А у тебя ее нет. Поэтому я не верю в твою неприступность.

– Ты это сейчас к чему мне загоняешь? – не понял Бабушкин. – Америку открыл? Думаешь, я один такой? Да таких среди наших большинство. Всем срать на их славянистские идеи, богов, святой дух и прочую хрень. А вот поразвлечься нахаляву, полапать девочек, срубить бабла – это тема. Но это не повод сдавать своих, понял?

– Да, тема знатная, – подтвердил я, проигнорировав последнюю реплику. – А на фоне запуганного населения и подкупленной папиками полиции жить в кайф вообще просто, не так ли? Только не думай, что ваш Младов – это вся Россия. Ну, выведите вы на улицу всех своих братанов. Кстати, сколько их всего? Двести? Триста? Даже если немногим больше, это ничего не изменит. Ну, сломите вы сопротивление местных органов – уверен, они даже не будут особо вам препятствовать, – возьмете Младов на сутки, побесчинствуете вволю. Попадете в топы федеральных СМИ. Дальше что? Уже на следующий день здесь будут внутренние войска и ОМОН. Выстоите вы против них? Ответ тут может быть только один: нет. Кого не пристрелят, того повяжут. А потом будут следствие, суд… И тюрьма. Придет расплата за все. Тебе и твоим братьям. Много-много лет расплаты. Я лично сделаю все возможное, чтобы содеянное классифицировалось как террористический акт. За одну только предпринятую тобой попытку изнасилования можно получить годиков пять, а если ты еще и поучаствуешь во всеобщем веселье – закроют лет на пятнадцать-двадцать. На свободу выйдешь очень не скоро – зато уже взрослым человеком. Человеком, отвыкшим от воли. Скажи мне, Артем, стоит ли всё, мною описанное, одних суток полной свободы и безнаказанности?

Бабушкин призадумался. Думал он долго, я даже начал подозревать, не затягивает ли он время в надежде на помощь. Пока в комнате воцарилась тишина, прислушался: как там девушка в ванной? Вроде бы, все тихо. Мне нельзя надолго задерживаться в этой квартире. И к Сонечке возвращаться нельзя. Где я буду ночевать? Как мне выйти на Женю, если, по словам Пледа, он ударился в бега? Найден ли последний схрон? Последний ли он на самом деле? Станут ли громобои медлить с нападением на город, если не сумеют собрать всю коллекцию? Надеюсь, что подождут. Заказчик будет недоволен. Заказчик, заказчик. Кто же ты такой, могущественный заказчик? Тот самый мифический Юрьев, который откуда-то знает меня? Знакомая ситуация, однако… Прям дежа-вю какое-то.

– Если я сдам своих, мне в любом случае не жить, – наконец заговорил Бабушкин.

– О нашем разговоре никто не узнает.

– Она уже знает, – кивок в сторону двери. – Ты Лазарев, верно? Наши про тебя говорили. Что ты все время трешься рядом. Жаль, я не учусь в школе. Если бы узнал тебя еще тогда, у монастыря, все было бы гораздо проще.

– О девушке я позабочусь, – уверил его я, сам не веря, что он так быстро «расклеился». – Но тебе в любом случае придется сказать мне правду, если хочешь выйти сухим. Кто такой Юрьев?

– Ладно, – сдался громобой. – Но мы договорились: когда все закончится, ты меня отмажешь.

– Договорились. Давай про Юрьева.

– Юрьев – это перец, который заказал нашим надыбать коллекцию. Он объявился года три назад, я тогда еще учился в школе. Вышел сразу на нас, без участия старших. Обещал хорошие деньги за всю коллекцию, дал наводки.

– Кто такие старшие?

Бабушкин изобразил недоумение.

– Старшие – это старшие. Они в дела не лезут, дают только указания. И деньги. Связь с ними через «Морзе». Это типа должность такая, вроде связного. Сейчас наш «Морзе» – Плед. Он в активе самый старший, но он лишь связной. Всем рулит Гелик.

– А, – обрадовался я. – Пледа я знаю. Это тот, которого я сегодня немного покалечил.

– Чего?! – Бабушкин подскочил на кровати, словно его только что укусила ядовитая змея. – Ты поднял руку на Пледа? Да ты, брат, покойник!

– На нем не было написано, что он такой крутой, – начал оправдываться я, хотя и не обязан был этого делать. – А с виду не скажешь: щуплый, невзрачный.

– Сильно ты его?

– Жить будет, не переживай. Не отвлекайся. Что там с Юрьевым?

– Юрьев общался непосредственно с Пледом, – продолжил мой временный пленник. – И с Геликом. Списывались по электронной почте. Он за каждую находку платил премии – по пять тысяч убитых енотов.

– Вы передавали находки ему?

– Нет. Он сразу заявил, что ему нужна вся коллекция. За нее он обещал отвались в сумме лимон американских. За вычетом премий, что уже были уплачены. И обещал помочь с организацией захвата города.

– Помогал?

– Помогал. Он передал Пледу рецепт черного дыма. Но главное, конечно же – бабло. Такие бабки поднять! Да еще и без помощи старших. Мы рыли, как сумасшедшие, все силы бросили на это.

– Где прячете найденное?

– Не скажу, – категорически заявил парень, даже не раздумывая. – Если ты узнаешь, то наведешь ментов. Тогда я точно не отмажусь.

– Ладно, – согласился я. – А как вы поступали с конкурентами? Конкуренты ведь были. Тот же Ааронов на пару с Сизовым.

– Местных мы сразу отвадили. Репутация помогла, хе-хе. С приезжими было сложнее. Но тоже справлялись. Сам понимаешь, как…

– Понимаю.

– Ааронов – другое дело. Слишком уважаемый человек, не по нашим понятиям было его обижать. Да и на раскопы он не ездил. Печатал у нас в газетке свои гипотезы, ковырялся в старых архивах, а сам знать не знал, что мы по одной вытаскиваем из землицы находочки. Помню, как обрадовались все, когда нашли первую цацку: меч золотой. Красивый был, не заржавел даже – в масляную ветошь упакованный…

– Откуда у Юрьева была информация, где надо искать?

– Мы с корешами думали над этим, – Бабушкина вдруг пробило на откровенность. – Скорее всего, он какой-нибудь потомок этих графьев Юрьевских. Прибыл из-за бугра, это по-любому: Плед говорил, что пишет он странно, как будто через электронный переводчик текст прогоняет. Но домен русский, мы проверяли. Так вот, наверное Юрьев этот имел нужную инфу. Видимо, от предков досталась. Данные у него не всегда были точными, и давал он их порциями, будто сам расшифровывал. Мы эту рухлядь где только не находили: и в фундаменте кузницы, и в лесу соседнем, и в пещере на берегу Волги. А потом этот старый хрен Ааронов взял и выдал результаты своих расчетов: здесь мол можно тоже найти. Мы кинулись перехватывать, но поздно: нас опередили. И сразу четыре предмета!

– Все ясно, – время не на моей стороне, рассусоливать некогда. – Плед сегодня спросил меня, куда делся Юрьев. Почему он решил, что я должен знать?

– Потому что когда ты появился, мы сразу тебя заприметили. Еще когда ты с Шизиком ошивался возле… Ну да не важно, где. На следующий день Плед получил письмо по почте, где черным по белому было написано: Лазарева не обижать.

– А Сизова?

– Насчет Сизова такая же установка пришла еще год назад назад.

– Почему вы нарушили ее?

– Потому что, – я не уставал удивляться, насколько хорошо информирован этот молодой человек, который едва ли играет в организации громобоев сколь-нибудь важную роль. – Шизик полез не в свое дело. В какой-то момент мы заподозрили, что это он грабанул монастырь. Тогда Плед запросил у Юрьева, что делать. Пришел ответ: сокровища важнее всего, но Лазарева все равно не трогать. Плед решил, что раз насчет тебя заказчик уточнил, а насчет Сизова – нет, значит, у нас развязаны руки. Мы хотели как можно скорее собрать всю коллекцию… Но Шизик смылся.

– Он успел вскрыть схрон?

– Неа, – довольное хихиканье. – Начал копать, но тут мы его накрыли. И забрали все себе. Золотой ночной горшок и книга в серебряной обложке. Классное сочетание, правда?

Значит, остался только сам Женя… Боже, если ты слышишь, благослови тот миг, когда ему пришла в голову мысль ограбить монастырь!

– Что с захватом города? – вместо ответа спросил я. – Когда Юрьев обещал вам помощь?

Допрашиваемый нехотя пояснил:

– Как только вся коллекция будет собрана в одном месте.

– Вы соблюдаете условия?

Бабушкин промолчал. Я повторил вопрос. Потом в третий раз.

– Мы еще не собрали всё. Всего двадцать одну железку, двух не хватает. Остались сабля и ожерелье – они у Шизика. А о Шизике ни слуху, ни духу. Поэтому наши носом землю роют, чтобы его найти. И сам Юрьев…

– Что Юрьев?

– Юрьев… Он еще неделю назад написал, что готов приобрести наши находки. Не всю коллекцию, а то, что у нас было на тот момент. Семнадцать предметов. По тридцать тысяч долларов за предмет.

– Но это же… – я быстренько перемножил в уме. – Выходит всего пятьсот десять тысяч. Даже если приплюсовать к ним премии за находки, получается в полтора раза меньше, чем вам предлагали изначально.

– Я знаю, – хмыкнул Бабушкин. – Поэтому Плед решил отказаться от сделки. Рынок большой, найдутся покупатели и без Юрьева. Мы сами продадим коллекцию, когда найдем все предметы. И сами поднимем бунт.

– Бунт, бунт… Зачем вам бунт?

– Чтобы закрепиться здесь окончательно. Тут не в самом бунте дело. Бунт – лишь прикрытие, ну и повод пацанам порезвиться вволю. Парни у нас горячие, им нужно пар выпустить. А после бунта полетят не только наши головы. Слетит все высшее руководство: мэр, глава полицаев, прокурор, старший следователь. У нас готовы свои кадры, чтобы занять эти посты. А насчет массовых посадок… Ты ошибаешься Лазарев. Если кого и поймают, то школьников, молодняк. У нас есть свои люди в суде. Их накажут по минималке, а откинувшись, они получат нефиговую компенсацию. Зато эффект от нашей акции будет такой, что бесовская суббота покажется пикником на обочине.

– «Пикник на обочине» – это не книга про пикник, – поправил я.

– А что, такая книга есть? – молодой громобой равнодушно похлопал кулаком по своему больному колену. – Мне в любом случае в этом всем не участвовать. Поэтому не жалко, что тебе рассказал. Ты все равно не сможешь помешать.

– Может, и смогу, – я понял, что пора закругляться. – Последний вопрос: откуда ты все это знаешь? Ты же не главный у громобоев. Но у тебя что ни слово: Плед то, Плед сё, Плед говорил, Плед решил… Или у вас руководство ничего от своих не скрывает?

– Да не, – Бабушкин посмотрел на часы, его лицо расплылось в счастливой улыбке. – Просто Плед – мой брат. Помнишь, я говорил, что у меня старший брат есть? Так вот, это он. И ровно в восемь… Как ты думаешь, почему я тут один?

– Ты не один, – напомнил я, стараясь не выдать, что последняя новость меня, мягко говоря, огорошила. – А с девушкой.

– Девушка… Ну, ты сказанул. Ты ее видел, эту девушку? Развлекуха на время, компенсация за болячку. Скоро мне должны подогнать лярву получше. Да вот… Кажется, уже началось. Слышишь?

За окном и вправду раздался какой-то подозрительный треск.

– Фейерверк? – я напряг слух. – Не понимаю.

– Ох, устал я сидеть, – Бабушкин бухнулся спиной на кровать да так и остался лежать, раскинув руки. – Мы думали, что соберем всю коллекцию к концу прошлого года. Но не свезло, выдались задержки, а потом еще и Ааронов, мир его праху, подгадил. К исполнению нашего плана все давно уже готово. А раз клиент отказался от сделки… Зачем откладывать его выполнение? Мы и решили…

– Встать! – я и не заметил, как сам оказался на ногах. – Встать, живо! Ты должен все это остановить!

– Я? – парень даже не пошевелился. – Ты же сам говорил: я никто. Брат главного, да. Но у того цель. И он так зол на тебя… Извини, чувак, я пас. Ты лучше уходи. И деваху забери, чтобы никто не знал, что она здесь была.

Прямо за окном загрохотал фейерверк. Я бросился к оконной раме, отдернул штору. В тусклом свете освещавших двор фонарей мало что можно было разобрать, но я сразу заприметил несколько темных силуэтов, столпившихся примерно посередине двора. Рядом расположился запускающий огненные шары аттракцион: он как раз выпустил новую порцию зарядов. Количество силуэтов постепенно увеличивалось, то и дело подходили новые люди. Из ближайших подъездов, из соседних дворов – отовсюду. Установка продолжала стрелять, а люди все шли и шли. Десятки людей.

Действо начиналось.