Текст книги "Учитель Истории (СИ)"

Автор книги: Артур Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Но все было тихо.

Вечером Вера выгнала меня с собакой в парк, велев раньше, чем через полтора часа не возвращаться. Вот и славно. Успею немного успокоиться, привести мысли в порядок. И остыть. Ох, и устал я от этих бесконечных измышлений. Не голова, а чугунный котел какой-то. Мысли одни и те же, плавают себе по кругу, только ложкой помешивай… И хоть бы какое-нибудь прояснение!

А ведь вправду: чего я так завелся? Как-то же крутилась жизнь в городке без моего участия. И местные уживались со громобоями, и громобои сильно не борзели. Пока не всплыла эта находка полтора месяца тому: тут все с цепей и посрывались. Что же в ней такого, в этой коллекции? Почему с появлением четырех многовековых безделушек народ стал планомерно сходить с ума? Неужели они настолько ценны? Быть не может. Конечно, не исключено, что сабля князя Андрея еще раньше принадлежала куда более важной шишке… Например, какому-нибудь Меровею или Хлодвигу. Хотя нет, у них прямые мечи были, рыцарские. А может, в предметах коллекции зашифрованы послания? Путь к библиотеке Ивана Грозного? Ах, если бы. Жаль, поблизости нет ни одного знакомого искусствоведа – навел бы справки у него. Ну вот, опять. Сколько можно! Все, диктуем себе краткий план действий: выиграть суд, доучить детей (осталось всего два занятия!) и вернуться в Москву. Готово! Приступаем к исполнению.

А если за две оставшиеся недели ситуация не сдвинется с мертвой точки? Женя поправится и продолжит свои сумасбродные поиски, которые кончатся, в лучшем случае, ничем. А в худшем – пулей из-за угла. Меня уже предупреждали и неоднократно. А кто предупредит его? И кто остановит, если предупреждения не подействуют? Нет, я могу махнуть рукой на все, что имеет отношение к Младову – но только не на него. Сизов странный малый, безусловно, но за прошедшие десять дней я, сам того не замечая, сильно привязался к нему.

Звонит телефон. Так неохота вынимать руку из перчатки…

– Слушаю.

– Филипп, привет!

Легок на помине.

– Здравствуй, Женя. Что у тебя за номер?

– Узнал! Я с городского звоню, от Льва. Я сейчас у него. Просто подумал, с городского же бесплатно, так? Вот и я воспользовался!

– Как здорово… – в уме непроизвольно стали плюсоваться рублики, которые сейчас списывались с моего счета за входящий междугородний звонок с городского телефона на мобильный. – Ты чего-то хотел?

– Да просто поболтать! – радостно отвечал Женя. – Ты не против?

– Ну, вообще, я немножко занят… И холодно… И звонок по межгороду…

– Ничего, связь хорошая! А у Льва в квартире и вправду прохладно… Как у тебя дела?

– Прекрасно, – скрежетнул я зубами. – А ты как? Еремицкий сказал, ты снова провалился под лед?

– Да, было дело… – в голосе Жени промелькнуло смущение. – Не переживай, все хорошо. Надеюсь, у тебя без обморожений?

– Ну, как сказать… – ответил я, пытаясь дыханием согреть леденеющую руку. – Пока держусь.

– Ты молодец! Знаешь, я на самом деле не просто так звоню. Я тут набрел в одной газете на заметку двухлетней давности… Представляешь, как редко Лев убирается у себя в квартире? В общем, я увидел эту заметку, и она натолкнула меня на мысль.

– Что за заметка? – я поменял руки, но легче не стало: эх, сейчас бы гарнитуру. – Что за мысль?

– В заметке говорится об одной археологической находке. Позапрошлым летом у нас в Волге отдыхавшая здесь школьница обнаружила на удивление неплохо сохранившуюся старую польскую кирасу XVII века. Ты наверняка сейчас думаешь, что неуместный артефакт. Не совсем. Поляки брали Младов во время Смуты, в 1608 году. Подошли с запада сожгли посад, затем форсировали Волгу и штурмовали монастырь. Защитники крепости открыли огонь из пушек и мушкетов по переправляющимся врагам, многие в итоге утонули, так и не добравшись до берега. Тогда еще проявил себя молодой воевода Дмитрий…

– Короче, я понял, – перебил я учителя, уже всерьез опасаясь за состояние своих конечностей и, попутно, финансов. – Кираса попала в реку еще четыреста лет назад. Потому что главный поляк не догадался, что переправляться надо было выше или ниже по течению, а не прямо под стенами монастыря. Что за мысль тебя посетила в связи с этим прискорбным событием?

Но мой порыв, направленный на вразумление увлекшегося рассказчика, внезапно возымел прямо противоположный эффект.

– А правда, – голосом прозревшего произнес Евгений. – Какая мудрая идея… Зачем было лезть прямо под пушки? Я уже восемь лет занимаюсь историей Младова, и этот эпизод со штурмом изучил, казалось, досконально… Но до такого не додумался! Филипп, из тебя получился бы неплохой полководец!

– Спасибо, мой генерал, я польщен. Так, с заметкой мы разобрались? Теперь прошу мысль в студию.

– В студию? – вдруг испугался мой друг. – В какую еще студию? Что за студия?

– Это образное выражение, – терпеливо объяснил я. – Ох, Женя, ты вообще понимаешь такой прием, как иносказание?

– Нет, – отрезал учитель, мигом обидевшись. – Не понимаю. Но ты не первый, кто указывает на этот мой недостаток. Вообще, не очень приятно, когда тебе указывают на недостатки. Особенно, если ты не в силах их исправить. Вот если бы я курил… Ладно, оставим. Ты будешь слушать про мысль?

– Да, прости, – с готовностью извинился я. – Я весь внимание.

Господи, наконец-то он сам дошел до сути!

– Я лишь хотел сказать, что, судя по фото, которое было напечатано вместе с заметкой, найденная кираса удивительно хорошо сохранилась. Не похоже, что все эти четыреста лет она провела в воде. Ты когда-нибудь видел фотографии затонувших кораблей?

– Видел, – ответил я, поневоле вздрогнув, ибо вспомнил недавний сон.

– Значит, имеешь представление о том, как они выглядят. Примерно также должна выглядеть и кираса. Однако здесь совершенной иной случай: ржавчина почти не тронула находку. Да и никаких следов растительности на ней не было. Я уже не говорю о том, что вода в реке не стоит на месте, и за прошедшие годы должна была отнести кирасу далеко от стен монастыря. Любой археолог скажет, что эта статья – галиматья и фальсификация. Так не бывает. Скорее всего, кто-то подбросил кирасу в нужное место, чтобы потом инсценировать открытие.

– Зачем?

– В тех же числах, когда обнаружили кирасу, в город приезжал губернатор – освящать отреставрированный монастырь. Думаю, дальше объяснять не имеет смысла.

– Действительно, не имеет, – я уже и думать забыл про отмерзающие руки. – Увы, картина более чем знакомая. Но какое отношение эта кираса имеет к Юрьевским? Она тоже входила в состав коллекции?

– Нет, кираса к Юрьевским имеет отношение ровно никакое, – голос Жени стал глуше: что-то с хваленой связью было не так. – Важна не она, а предположение, которое посетило меня после прочтения этой статьи. Что если находка предметов из коллекции Юрьевских также не была находкой в прямом смысле этого слова? Вот подумай сам, возможно ли такое: сто лет искали, и безуспешно. А потом нашли буквально в полусотне метров от усадьбы.

– Я уже думал, – признался я. – Но причин, почему это не может быть так, не нашел. В жизни чего только не случается.

– Ты имеешь в виду латимерию?

– Хотя бы ее, – подтвердил я, хотя, если честно, имел весьма смутное представление о том, кто такая латимерия, и почему ее проблемы схожи с нашими.

– Но нужно выяснить, – убежденно произнес Евгений. – Если моя гипотеза подтвердится, то… То все буквально перевернется с ног на голову! Я не говорю уже о людях, которые вышли на находку… Что, если они…

«Извините, связь прервалась».

Короткие гудки. Вот и все. Пока, Женя, приятных тебе выходных. В понедельник договорим.

Я с наслаждением засунул руки в карманы куртки.

– Ну что, лохматый, пойдем домой?

«Лохматый», который во время нашей беседы увлеченно закапывал в снег свой любимый мячик, а потом так же увлеченно откапывал, идею в целом поддержал. А потому тут же бросил свое занятие и попытался навострить висячие уши.

– Хорош зырить. Идем, говорю.

Но не судьба. Снова зазвонил телефон. Неужели опять Сизов? Нет, какой-то новый номер.

– Слушаю.

– Филипп Анатольевич, здравствуйте!

– Добрый вечер… А это кто?

– Это Сомов!

Его еще не хватало!

– Здорово… Чего тебе, Сомов?

– Филипп Анатольевич, а я в Москве! Я ваш номер у Яны взял!

– Хочешь пригласить меня на свидание?

Пока мы не на уроке, можно немного побыть самим собой. То есть, не притворяться, что рад звонку совершенно чужого тебе человека.

– Нет… – парень вмиг растерял весь свой пыл и залепетал что-то трудноразличимое. – Я только хотел узнать, что слышно из Младова.

– И для этого ты звонишь человеку, который так же, как и ты, находится в Москве?

– Ой, простите… – голос стал совсем тихим. – Просто я подумал, вы в курсе…

– Ты думаешь, я в курсе, а СМИ – нет? Что по телеку говорят? Друзьям писал?

– Писал… Говорят, все спокойно. И по телеку тоже ничего…

– Тогда смысл твоего звонка мне непонятен.

– Извините… До свидания…

– До встречи… Всадник с чашей Грааля.

Уфф… У этого, похоже, тоже мозги переохладились. Финиш раньше старта. Если в этом и скрывался замысел громобоев, когда они распускали слухи о новых беспорядках – что ж, браво, они своей цели достигли.

– Самоутверждаетесь на детях? Как не педагогично!

В приятном женском голосе, прозвучавшем у меня из-за спины, слышалась укоризна. Проворонивший «нападение» Агат недовольно заворчал: понял, что облажался.

– А я и не педагог, – бросил я через плечо, не оборачиваясь.

– Вот вы врушка, Филипп Анатольевич! Нашли кого обманывать!

– Татьяна? – я не поверил своим ушам, а, обернувшись и различив ее силуэт в тусклом свете развешенных по деревьям новгодних гирлянд – еще и глазам.

– Какой у вас пёс внушительный, – с уважением произнесла учительница математики, не без опаски глядя в сторону Агата. – Не кинется?

– Не кинется, – успокоил я, попутно успокаиваясь и сам. – Как вы узнали мой адрес?

Девушка лукаво улыбнулась.

– От Елены Ильиничны. Мы с Костей остановились у друзей в Свиблово, это совсем рядом отсюда. Какое забавное совпадение, правда? Потому я и решила прогуляться по парку в надежде, что мне повезет. И мне повезло!

– Да, совпадение презабавное… И везение редкостное…

«Надо запретить Елене разбалтывать всем подряд мои персональные данные».

Татьяна поправила на голове огромную белую вязаную шапку.

– Вам, наверное, интересно, почему я оказалась в столице? По той же причине, что и вы: провожу время с любимым человеком. Костя здесь в командировке. И заодно мы спасаемся от этих ваших громобоев. А ведь до встречи с вами я и слова-то такого не знала…

– И, наверное, были единственной младовчанкой, кто его не знал.

– Может быть. Но я пришла поговорить о другом. Простите, что без приглашения.

Агат приблизился к девушке, внимательно обнюхал ее руки и… ткнулся носом в ладонь. Одобрил.

– Мне кажется, – строго заметил я, стараясь не смотреть на свою ласкавшуюся собаку. – Мы с вами все обсудили еще во вторник, на перемене. Ваш Веня Ремез – обычный нерд, который способен напугать разве что ребенка. И то не факт.

– Я не знаю, что такое нерд, но звучит довольно уничижительно. Вы видели его?

– Видел.

Я не врал: на одной из переменок я специально заглянул в класс к Елене, где в то время как раз находился нужный мне субъект. Сказать, что я разочаровался… Нет, этого не скажешь. Я был просто раздосадован, что вообще стал выслушивать Татьяну и читать письмо от ее поклонника.

– И как все прошло? – поинтересовалась она.

– Скажу правду, чтобы во второй раз закрыть эту тему. Не знаю, как вам, но лично мне показалось, он не то наркоман, не то просто очень сильно замкнутый в себе человек. Я не верю, что он может быть опасен. Все, что нужно с ним сделать – с ним и с его письмами – это послать куда подальше. И больше не вспоминать.

Татьяна нахмурила брови.

– Я так и думала, что вы ответите нечто в подобном роде. Но вы не правы. Опасен может быть кто угодно. Даже ребенок. Если его довести до критической точки. К тому же, как можно делать выводы только на основании внешности?

Я усмехнулся.

– Мужчины, как правильно, только на этом основании первые выводы и делают.

– Может быть, и так, – девушка отвела взгляд, и мне показалось, что румянец, появившийся на ее щеках, был вызван отнюдь не морозом. – Но это аргумент не в вашу пользу.

– Татьяна, – я попытался заговорить как можно мягче, но звучало довольно холодно. – Я понимаю, что вы оказались в затруднительной ситуации, и вам нужна поддержка. Но прошу вас, поймите и меня: я сейчас не в том состоянии, чтобы раздавать дельные советы направо и налево. Один мой друг ввязался в авантюру, которая может стоить ему жизни. А он вместо того, чтобы дать задний ход, лезет еще глубже, да и мне предлагает присоединиться. У меня на носу важнейший суд, проиграв который я полностью дискредитирую себя как специалист, а родственников другого моего хорошего друга оставлю без крыши над головой. У моей подруги – кстати, она и ваша подруга тоже – пропал молодой человек, и если он не объявится после этих выходных, придется бить тревогу. Плюс два часа назад я поругался с женой и совершенно не знаю, что ждет меня по возвращении домой. Учитывая характер Веры, это может оказаться как романтический ужин, так и мои вещи в сложенных пирамидкой чемоданах. До кучи меня заставляют заниматься преподаванием, что само по себе не очень для меня интересно, а контингент, который приходится учить, и вовсе вызывает… Короче, не важно, что он вызывает, я не могу придумать подходящий эпитет! И все вышесказанное свалилось на меня всего за три недели, что я провел в Младове! Теперь вы понимаете, почему я не в силах вам помочь?

Татьяна не ответила. Она задумчиво гладила Агата по голове, глядя куда-то мимо меня. Молчание затягивалось.

– Я поняла вас, Филипп, – наконец произнесла она. – Вы правы, не следовало впутывать вас. Это было ложным предчувствием. Извините.

– Простите, если я задел вас…

Девушка через силу улыбнулась.

– Не задели. Просто я полагала, что раз судьба сама подбросила ту записку вам под ноги, то вы… Ладно, не берите в голову. Я рада была повидаться с вами.

– И я рад… Но сами понимаете…

– Вчера вечером я получила от него новое послание. Хотела поделиться с вами, даже копию сняла, но… Бог с ним, – она вытащила из кармана белый конверт, скомкала его и выбросила в сугроб. – Вот и все. Так и надо решать проблемы. До свидания, Филипп, увидимся в школе.

И ушла, оставив меня наедине с Агатом медленно поджариваться в пламени стыда.

Лифт привычно поднялся на заказанный нажатием нужной кнопки этаж. Еще в «тамбуре» я почувствовал растекающийся по пространству подъезда приятный запах. Неужели у нас? В прихожей полумрак, только горит одинокая лампочка на кухне да из-под закрытой двери в большую комнату пробивается тусклый свет. Свечи?

– Вы пришли? – Вера была в комнате. – Раздевайся. Для собаки еда в миске.

– А для меня?

Дверь открылась, и я увидел ее.

– А для тебя – персональное меню.

– Верочка…

– Ляпнешь что-нибудь в своем репертуаре – прибью. Иди сюда. Молча.

Я и не собирался больше ничего говорить.

Глава XXIII: Сделка?

– Филипп Анатольевич! Как хорошо, что вы пришли заранее. Здравствуйте!

Я демонстративно дочитал абзац, подумал о том, что в последнее время меня слишком часто стали величать по имени-отчеству – и только потом поднял глаза и посмотрел поверх страниц на подошедшего мужчину.

– Юлиан Робертович? Доброе утро.

Это был отец Яны, мой главный противник в предстоящем суде. Невысокий плотный мужчина лет сорока пяти, с животиком, уже заметно лысеющий. Широкое, немного мясистое лицо его сейчас лучилось дружелюбной улыбкой. Странная метаморфоза, учитывая, что при первой нашей встрече он грозился размазать меня по асфальту, закатать в бетон и просто сделать много неприятных вещей. Да и глубоко посаженные глаза его как были, так и остались недоверчиво ощупывающими черными точками. Чего он тогда лыбится, словно банкир на приеме у депутата?

– Хотелось бы с вами поговорить.

– Мы скоро поговорим, – я посмотрел на висевшие под потолком электронные часы. – Через пятьдесят пять минут. Если, конечно, начнем вовремя. А почему вы без юриста?

– Да нет же, – нетерпеливо махнул рукой мой оппонент. – Я бы хотел поговорить с вами сейчас.

– Сейчас? Ну, давайте сейчас. О чем?

– О квартире.

– Хорошо, что не о футболе.

– Почему хорошо? – удивился мужчина.

– Потому что сейчас зима, межсезонье. Матчей нет, говорить не о чем.

– Ах, да… – Юлиан Робертович провел рукой по вспотевшему лбу и спешно вытер ее о подол своей рыжеватой дубленки. – Вы совершенно правы. Я просто не понял, что вы шутите…

И чего он так нервничает? Раньше брызгал гонором (и слюной) направо и налево, а сейчас будто узнал, что за ним киллер охотится. Хотя, может и охотится. Судя по рассказам Елены, ее бывший муж – тот еще фрукт. Чуть ли не бывший рейдер, чудом не схлопотавший срок в разгар охоты на ему подобных. Да и нынешняя женка его прославилась далеко не в тех кругах, которыми можно было бы гордиться.

– Так что насчет квартиры? – напомнил я.

– Понимаете ли, – начал Юлиан, плюхнувшись на стул рядом со мной и воровато оглядевшись по сторонам. – Не хотелось бы озвучивать такое прямо в здании суда, но мы здесь одни… Ладно. Короче, мы с моим юристом разбирали старые бумаги, что остались у меня еще со времен, когда я получал квартиру… И тут всплыл один неприятный момент, о котором я, признаться, уже успел позабыть. Точнее, не забыть, но… Скажем так, за прошествием времени я просто перестал придавать ему значение. Документы поддельные.

– То есть, как это поддельные? – опешил я.

– Так и есть. Поддельные. Подлинные документы сгорели еще в девяносто четвертом году. В то время я проходил службу в военной части здесь, в Младове. Молодой лейтенант, только женился на Лене – ей тогда было-то всего девятнадцать. Ни гроша за душой. А в стране бардак, кругом бандиты, жалование не платят… Сами помните, какое время было.

– Смутно.

– Да, вы еще молодой. А я вот прекрасно помню. В регистрационной палате в то время работал мой дружок. Он и предложил небольшую аферу. Не за бесплатно, разумеется. У них по документам проходило несколько квартир, в которые полагалось заселить ветеранов – на носу как раз было пятидесятилетие Победы, решили, так сказать, подарок сделать старичкам. А один из ветеранов возьми да помри. Так вот не повезло человеку – чуть-чуть до заветной недвижимости не дожил. Квартира осталась фактически бесхозной. Тогда дружок мой придумал подделать кое-какие документы таким образом, чтобы жилье получили мы с Леной, но уже по другой программе: как молодая офицерская семья. Сказано – сделано. Квартира стала нашей. Уж не знаю, как ему это удалось, я в эти бумажные тонкости не вникал. Хотя денежки за все удовольствие пришлось отвалить немалые, но они того стоили. Беда в другом. Суд требует представить сегодня все эти документы. Если всплывет, что квартира по факту не принадлежит ни мне, ни Лене, она не достанется никому. А я попаду на скамью подсудимых.

– Едва ли попадете, – на автомате поправил я. – Срок давности уже вышел.

– А, ну хорошо, – облегченно вздохнул Юлиан Робертович. – Уфф… Высказался, и даже легче на душе стало. Теперь вы понимаете, что нам надо действовать заодно?

Блин, ясен пень, понимаю. Выходит, жилплощадь, за которую идет столь яростная грызня, по факту является собственностью государства. И ему же и отойдет обратно, как только вскроется обман. Никакой приватизации, никаких долей, никакой дележки – один вселенский облом. Такой расклад невыгоден никому из нас. В особенности моим клиентам. Попробуем сыграть в одной команде? Напрягала только фраза «за прошествием времени перестал придавать значение». Можно перестать предавать значение шуму электричек в пять утра за окном или прыщику на пятой точке, но не тому факту, что когда-то – пусть и давно – приобрел квартиру незаконным путем. Темнит чего-то этот мужик. Может, поэтому они и не стали ее приватизировать в свое время. И поэтому же Юлиан так долго и не решался идти в суд, боясь, что всплывут левые документы. Зачем тогда сейчас пошел? Жена надавила?

– А Елена в курсе этой вашей проделки?

– Нет, – Юлиан зачем-то придвинулся ближе ко мне, словно хотел поведать что-то еще более секретное. – Она ни о чем не знала. Не хотел ее расстраивать. Деньги занял у родственников. Но теперь, как вы понимаете, они с Яночкой могут оказаться на улице. А такой расклад не по мне.

– По-моему, именно этим вы и грозились мне две недели назад на предварительном слушанье. Что они останутся на улице, и никто им не поможет.

– Это я сгоряча. Простите. Мне жена на мозги капает, нам срочно нужны деньги. Но я не собирался выселять Лену и Яну, я лишь хотел немного… Как бы это выразиться помягче… Потеснить их.

– Да уж, потеснили на славу. Вы покажете мне документы?

– Конечно, – он порылся в портфеле и протянул мне старую пожелтевшую папку. – Знакомьтесь, если не верите. Можете даже сфотографировать.

Взглянув на бумаги, я едва сдержал стон разочарования. Совершенно незнакомые бланки! Еще и древние, как идеи коммунизма. Многие надписи и печати уже выцвели, кое-где текст вообще невозможно разобрать. И с чего он испугался, что его обман двадцатилетней давности вскроется именно сейчас? Ведь все доказательства сгорели. А мне бы и в голову не пришло требовать экспертизы представленных документов!

– Почему? – повторил я свой вопрос вслух.

– Потому что наша судья, Громова, до того, как стать, собственно, судьей, десять лет работала в этой самой регистрационной палате. Я только вчера узнал, добрый люди нашептали. Понимаете? Она мигом раскусит, что дело нечисто. Тем более, сделки с недвижимостью – это ее конек. Любому другому судье я бы не побоялся показать эту папку. Но только не ей.

– Так заявите отвод, – вяло посоветовал я. – У меня ведь прокатило.

А сам подумал: надо же, как удачно все вышло. Мало того, что вывел из игры предвзятую судью, так еще пришедшая ей на замену оказалась экспертом по недвижимости.

– На кого отвод? – взмахнул руками мужчина, обдав меня терпким запахом пота. – И на каком основании?

– Не знаю. Придумайте какое-нибудь, или дайте ей денег. Вообще, почему я должен вам помогать?

– Потому что в ином случае проиграем мы все. Но мне, в отличие от ваших клиентов, есть, где жить.

В его словах был резон. Но мне требовалось подумать. А до заседания оставалось всего полчаса.

– У вас есть идея, как можно отложить сегодняшнее слушанье? – в лоб спросил я.

– Эээ… – он задумался, но ненадолго. – Да, есть идея! Я позвоню юристу, чтобы он не приезжал. А сам подам ходатайство, мол, нет представителя, все дела… Годится?

– А про документы что скажете? Документы можно и без представителя передать, а рассмотреть уже потом.

– Скажу, что они у него! Что он… Заболел! К следующему заседанию будет справка.

– Годится, – кивнул я. – Но отсрочка не избавит нас от проблемы. Как вы собираетесь решать вопрос с документами?

– Оставьте это мне, хорошо? – мой оппонент поднялся, а я вздохнул с облегчением: уж больно неприятно от него пахло. – Юлиан Тихонов всегда решает проблемы. Решит и в этот раз. От вас я прошу лишь не возражать против ходатайства. Тогда выиграем мы все.

«Интересно, – задним числом подумал я. – Почему Яна носит фамилию матери, а не отца? Она ведь с рождения Телига – я видел свидетельство. Надо будет спросить при случае».

– Потому что он мне не отец. А тебе-то какое дело?

Яна нехотя впустила меня в дом, проводила в комнату, усадила в кресло и тут же попыталась улизнуть к себе. Пришлось проявить настойчивость и озвучить интересующий меня вопрос.

И ответить на встречный.

– Дело самое прямое. Мы с ним судимся, между прочим. Но подробности я узнаю у твоей мамы. Спасибо за ответ.

– Это все?

– Не совсем… Хотя, нет, извини, все. Больше не смею тебя задерживать.

Она хотела было уйти, но передумала.

– Если ты хочешь узнать насчет Джунгурова, спроси у него самого. Он с радостью тебе расскажет. Если ты его найдешь, конечно.

– Я не собираюсь спрашивать. Ни его, ни тебя.

– Почему?

Мне показалось, или она удивлена? Или даже расстроена?

– Потому что мне не интересно, – ответил я. – После встречи в усадьбе я решил последовать твоему совету и держаться подальше от громобоев и всех, кто с ними связан.

– В таком случае и от меня держись подальше. Я ведь, по твоему мнению, тоже с ними, – девочка демонстративно развернулась и, выходя, так жахнула дверью о косяк, что зазвенела посуда в серванте.

Отголоском звона послужил возмущенный возглас из прихожей:

– Ты что, мать, совсем с дуба рухнула?!

– Это не я мать, а ты, – последовал невозмутимый ответ. – Тебя там Лазарев ждет. Хочет про моего папца спросить.

– Филипп? – дверь снова распахнулась, в проеме возникло раскрасневшееся лицо Елены. – Как прошел суд?

– Суда сегодня не получилось, – вставая с кресла, ответил ей я. – Его перенесли на следующий понедельник. Перед слушаньем ко мне подошел ваш…

– Твой… – поправила она.

– Твой бывший муж, – послушно поправился я. – И сообщил одну интересную деталь. Ты в курсе, что ваша квартира получена по поддельным документам?

Лицо молодой женщины вмиг сменило цвет, из ярко-розовового став бледно-зеленым, словно она вдохнула ядовитых газов. Я тотчас поспешил к ней на помощь: как бы обморока не случилось.

– Нет, не надо, – она отстранила мою руку. – Со мной все в порядке…

– Точно?

– Да, – Елена выпрямилась, помотала головой, словно прогоняя наваждение. – Дайте мне пять минут, я переоденусь, и мы поговорим.

Но прошло пять минут, десять, пятнадцать, а она так и не вернулась. До моего слуха доносился шум льющейся в ванной воды, сквозь которые порой проскальзывали короткие всхлипы и вздохи. Я сидел, как на иголках, не находя себе места. Больше всего в тот момент мне хотелось покинуть этот дом и больше никогда сюда не возвращаться.

В комнате Яны стояла гробовая тишина.

Наконец, по прошествии получаса Елена таки появилась в комнате. Удивительно, но по ней совершенно не было заметно, что она только что плакала (или не плакала?). Лицо ее, хоть и более бледное, чем обычно, в целом было таким же свежим и цветущим, как всегда. И как у женщин так получается? Я бы так не смог.

– Теперь я готова говорить, – она присела на диван напротив меня. – Рассказывайте.

Я рассказал.

– Он предлагает нам сделку. Треть стоимости квартиры в обмен на мировое соглашение. В этом случае все останутся в выигрыше: он получит деньги, а вы с Яной – квартиру. В противном случае, если он покажет документы судье, все потеряют всё.

– Треть, – она откинулась на диванные подушки. – Он подобрел. До этого речь шла о половине. Видимо, хочет урвать себе хоть что-нибудь.

– Он сказал, что не хочет, чтобы его дочь оказалась на улице, – тут мне вспомнились недавние слова Яны, и я решил уточнить. – А он знает, что Яна не его дочь?

– Знает. Когда мы познакомились, я уже была беременна. После рождения девочки нетрудно было сложить два плюс два и посчитать недели. Поэтому я сразу заявила, что она будет Телига, а не Бруй.

– Бруй? – незнакомое слово резануло слух. – Что еще за Бруй? Он ведь Тихонов!

– Тихонова – его нынешняя жена, – пояснила Елена. – Когда мы поженились, он взял фамилию Телига. Стесняется наследия предков, слишком рифмуется хорошо. Еще со школьной скамьи натерпелся. Да и ты сам, например, хотел бы носить фамилию Бруй?

– Ничего против этой фамилии не имею, как бы она там не рифмовалась.

– Как только мы развелись, Юлиан заявил, что никаких алиментов не будет. А если я подам на него в суд, он будет требовать экспертизы на установление отцовства. Еще он грозился ославить меня перед всеми нашими знакомыми, что дочку я нагуляла на стороне. Так что… Мы замяли этот вопрос. Но он все равно требовал от Яны, чтобы она называла его папой. Та слушалась до тринадцати лет. Потом перестала.

Понятно… – я испытал ту неловкость, какая случается, когда узнаешь что-то, чего знать совершенно не хотел. – Прости, что поднял эту тему.

– Ничего страшного. Дело прошлое.

– Хорошо, – успокоился я. – Что насчет сделки?

– Мне не остается ничего, кроме как согласиться, – вздохнула молодая женщина. – Жить нам больше негде.

– Ему можно доверять? – усомнился я. – Что мешает, получив деньги, сдать вас властям как незаконных жильцов?

И тут моя нанимательница буквально взорвалась.

– А у тебя есть другое предложение?! – Елена вдруг вскочила на ноги и нависла надо мной, словно угрожая. – Я не знала, что он получил эту квартиру нечестным путем. Подозревала, что не все чисто, но не более того. Я всегда считала, что эта квартира – моя. А теперь, спустя двадцать лет, выясняется, что ее могут у нас отобрать! Нас выгонят на улицу, понимаешь? Мы с дочерью будем ночевать в коробках из-под холодильников и стиральных машин! Или придется влезать в огромные кредиты, что равносильно разорению. Поселимся в новой квартире без мебели и обоев, питаясь одними макаронами, сваренными кипятильником. Яне придется сразу после школы идти работать: ни о каком университете не может идти и речи. Ты этого хочешь? Замечательная будет жизнь! Хотя, тебе-то какая разница. Ты – наемник, я наняла тебя за деньги. Все твое сочувствие и участие – липовое. Мы всего лишь твои клиенты. А раз так, изволь отрабатывать хотя бы вложенные в тебя финансы! Найди решение!

– Найду, – я тоже поднялся, сразу же оказавшись на голову выше ее. – Будьте уверены. Можете больше ничего не говорить.

И, не дожидаясь окончания истерики, вышел за дверь. Лицо мое горело, как после пощечины.

– Юлиан Робертович? Это Лазарев.

– Да, Филипп? Как прошли переговоры с моей женой? Все хорошо?

– Все хорошо. Она согласна.