Текст книги "В тени над затмением (СИ)"

Автор книги: Артем Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

– Червоточины? – спрашивая, заметил Бао.

– Но потом я вспомнил о грузе, которому такой коллапс передал импульс и превратил в снаряд. О нарушении закона сохранении информации, и о не существовании отрицательной массы. И даже не напоминайте мне про море Дирака. Такого вида материи во вселенной не существует и точка. С другой стороны, – Павил развёл руками. – Нельзя отрицать, что это другой конец туннеля, тогда бы сингулярность лежала бы за пределами трёхмерного пространства, где-то между слоями измерений, а наблюдаемый коллапсы был бы лишь разрывом концов. Но что это за измерение, и где всё это может находиться – я без понятия. Хоть внутри самой «Ками». Я просто не могу ни одну из известных мне идей применить. Квантовая гравитация не развита так хорошо, чтобы я мог ей описать. Я лишь вижу парадоксы. Бред. Это чистой воды бред!

– И что в итоге? – Леклерк поднял бровь.

– Это нонсенс. Полный бред. Здесь должны работать полноценная группа со сменяемым персоналом, а не полтора физика, один из которых теперь находится на отдалёнке, да и вообще не заинтересован более в изучении. Знаете, что Камил думает? – Павил ухмыльнулся. – Он считает, что мы не придём ни к чему! Да это же мои слова! Это я так говорил ранее. Ладно… – физик отмахнулся.

– Такими вещами занимается Компания. Всё, что касается объекта – их область. Я лишь предоставляю возможность. Как и было оговорено ранее.

– Кстати, о возможности, – вмешалась Аманда.

– Если у Павила больше нет предложения? – Леклерк вопросительно посмотрел на Павила.

– Какие здесь предложения? Вот летает объект, вот он порождает за собой фронт квантовой флуктуации. Вот уже вся материя сбегается в одну точку, а вот уже и разлетается из этой самой точки. Искривление пространства, эффект Унру, аккреция – всё это намекает на то, что перед нами классическая чёрная дыра, но если она классическая, то почему уничтожается? Да и как появляется?

– Хорошо, Павил, – Леклерк пожал плечами. – Спасибо. Я передам твои слова Компании.

– А протонные паруса? Протоника? – вставил своё слово Бао.

– Это всё равно не даёт ответа «как» и «почему»? Протоны, это ведь, не какая-то экзотическая материя. Хотя, признаю, какой материал проводника используется в крыльях до меня не доходит.

– Теперь я могу? – Аманда подняла руку.

Леклерк одобряюще кивнул.

– Я много думала. Наверное, не секрет, что начала я думать с моего неудачного знакомства с симулятором. Тогда ведь случился не сбой. Я ещё подумала «почему я испытываю дежавю?». Что-то похожее уже было когда-то. Но я очень наблюдательная, да! Когда мы прилетели, оказалось, что здесь была сеть спутников, исследовавших Сатурн. Часть функционировала, часть древних, сходящих, но ваших, андановских, не было. Вы ведь разместили их потом? После того, как обнаружили «коробку с крыльями». Но почему вы первые обнаружили, если, если верить исследованию, объект здесь не меньше ста миллион лет. Почти с момента образования колец, а коллапсы заметили только сейчас? Вояджер-2 пролетал здесь сто пятьдесят лет назад. Кассини – лет сто. И Кассини пролетал очень близко, если я не ошибаюсь – двадцать два витка на расстояние до четырёх тысяч километров над облаками. А затем и вхождение до полторы. Так? Значит, объект летал, но никто его не замечал. И такого ужасного фона, из-за которого накрылись все спутники на низкой орбите Сатурна, ранее не наблюдалось? Вы что-то сделали, что пробудило Ками. Это что-то должно быть похоже на то, что сделали Павил и Камил. Но вы им не сообщили. Вы установили луч прямого контакта с объектом. Но как вы могли сделать это, если он ранее был незаметен? Двадцать метров куска, летающего над экватором, со средним альбедо. Но мы вернёмся к этому потом. Думаю, всё началось ранее. Где-то с момента, когда ускоряющие и корпорации делили исксина.

– Ускоряющие не принимали участия, если тебе интересно, – Леклерк сдержанно улыбнулся. – Вы, вроде как, осведомлены об этом.

– Но ты ведь там был, – ответил Павил. – Как их прямой представитель.

– Как и ваш знакомый, который передал вам эту информацию.

– Как нам всем известно, ускоряющие не сотрудничают с не-ускоряющими, так? – продолжила Аманда. – Но, как нам стало известно, ты получил часть разума исксина. Я склона предполагать, что он здесь. Вшит в систему Андана. Поэтому, мы и наблюдаем всё это бесконечное сканирование.

– Это так? – удивился Тайлер.

– Но ты бы не получил такую вещь, не заключив контракт с Компанией. Поэтому, когда обнаружился объект, только Компания и собрала научную группу на изучение. И даже спустя время, когда стало известно о том, что здесь происходит, другие не прислали свои группы. Получается, ускоряющийся сотрудничает с одной из корпораций. Но зачем? Зачем вам целая станция? Ускоряющиеся мигрируют с Узлов? Прощупываете почву? Но ведь здесь действительно была станция терраформаторов Сатурна? Был и персонал, который ты транспортировал к Титану, ведь так? Я просто понять не могу!

– И как ускоряющиеся связаны с ИИ? – спросил Павил.

– Мы его создали, – улыбка не уходила с лица Леклерка. – А вы как думали? Он сам появился?

– И вы его убили, – Аманда так быстро говорила, что едва не подавилась. – Потом препарировали. Часть попадает к тебе. Вы его интегрируете в систему станции и продолжаете работу. И потом это ведь он обнаруживает «коробку с крыльями», ведь так? Я предполагаю, что это так, ведь это единственный возможный способ установки контакта для машины.

– Вы знали, но ничего нам не сказали? – разозлился Павил. – Вы не предупредили нас? Просто класс. А как же хвалённая безопасность?

– Не предполагалось, что у вас получится сделать это с Паука, – чувствуя себя виноватым, Бао проглотил слюну. – Извини.

– Исксин установил контакт с Ками, но что-то пошло не так. Вы потеряли один из шаттлов, а Бао руку.

– Я назвал это «проблемой заключённого в рамках инородных цивилизаций», – ответил Леклерк.

– Проблема заключённого? – Тайлер почесал затылок. – Это что-то из теории игр?

– Я озадачен. Приятно так, – улыбаясь, развёл руками Леклерк. – Ты действительно многое рассудила верно. И всё это на основе того случая в симуляции и сообщений программиста с Земли? Это поистине удивительно. Ты, случаем, сама не работаешь на ускоряющихся? У тебя потрясающие способности.

– Но ведь это ты – ускоряющийся! – высказалась Аманда. – И я предполагаю, что раньше здесь работали и другие ускоряющиеся. Себастьян. Это ведь тоже ускоряющийся, верно? Только где они? Перевезены на Титан, чтобы никто не догадался?

– Нет.

– И после того, как Андан и Ками установили контакт, и началась вся эта ситуация с коллапсами.

Бао и Леклерк вновь переглянулись. Искал ли Леклерк поддержки, или это был лишь рефлекс, он и сам не знал.

– Хорошо, хорошо. С чего бы начать? – Леклерк положил руки на стол. – Да. В Андан действительно интегрирован ИИ. Я бы даже сказал: Андан – это и есть разум ИИ. Вся суть станции на данный момент – попытка восстановления ИИ. Он не активен, как тебе, Аманда, могло показаться. Сбои в симуляции, которые ты наблюдала – я называю их призраками. Отголосками разума ориджина. Ускоряющиеся не были заинтересованы в продолжении развития ИИ. Это долгая история. Если вам будет интересно, то я закончу ей. Перейдём к делам нынешним. На станции действительно проводились работы по восстановлению искусственного разума, но другой персонал никуда не перевозился. Он просто закончил свою работу. Потерял энтузиазм, если так можно сказать. Остался я и Бао. И Вайсс, – он посмотрел на медика. – Компания. Ускоряющие не сотрудничают с корпорациями. Но мне дали предложение, от которого я не мог отказаться. Мне вручают часть ИИ, а взамен Компания получала агента среди ускоряющихся. Только вот, я уже не был частью тех ускоряющихся, живущих в Зазеркалье. Если мы говорим о персонале терраформаторов, то да – в данный момент он вывезен на Титан. И да, он тоже здесь работал. На данной станции. Ранее.

– Зазеркалье? – удивлённо произнесла Аманда. – Что это?

– Не важно. Я расскажу потом. Продолжил? Хорошо. Договор есть договор. Я должен был делиться информацией по поводу ускоряющихся, а Компания обязывалась мне предоставлять всё необходимое оборудование, станцию для работ и поддержку в будущем. Но, так как я оказался бесполезен, то и их интерес ко мне угас. Обоюдное решение. Скажу честно, никто и не думал, что мы сможем запустить мыслящие процессы ИИ вновь. Иначе, никто бы нам не вручил их. И никто об этом не знает за пределами Андана. Надеюсь, это мы оставим между собой? – Леклерк посмотрел на Аманду.

– Я подумаю, – буркнула та. – Но это не вся история.

– Разумеется. Мы работали, но дела шли не очень. Казалось, что мы уже не получим желаемого, как вдруг, – Леклерк щёлкнул пальцами. – Тот самый неучтённый процент. И вы уже замечаете, как вам всё больше и больше нравится эта гипотеза. Искусственный Разум пробудился. Но первое, что он встретил, это были не мы, как ни парадоксально. Между всеми этими кольцами, лунами, огромными радиационными поясами, орбитальным резонансом, он отыскал чужой разум. Объект. Два невероятных события, сошедшихся в одном месте вселенной. Это целый треугольник разумных существ. Как такое возможно?

– Но они ведь не просто установили между собой связь, верно? – вмешался Павил.

– Поначалу нам казалось, что разум вышел на аномалию. Его мыслительные способности далеки от тех кондиций, присущих прежнему. Длилась всё это минуты две, а потом Андан как с цепи сорвался. Он подключил все производственные мощности станции, начав генерировать данные и загружать их по прямому лучу куда-то к Сатурну. Это был статистический шум данных, не более, но в очень большом колличестве.

– Это «куда-то» оказалась Ками?

– Тогда-то мы присмотрелись и увидели квантовые изменения полей в той системе. Это не наша область, но нас интересовало всё, что было связано с разумом. Было принято решение проследовать за лучом в область поближе.

– А всю станцию не передвинуть, вот вы и воспользовались шаттлом, – высказала своё предложение Аманда.

– Она на бумаге принадлежит Компании. Как частная собственность. Я не могу её сдвинуть без их разрешения.

– К делу!

– Надо понимать, что на тот момент мы не знали, о чём идёт речь. Всё выглядело аномально, но не выходило за рамки известной нам физики. Да, свет преломляется, видим выбросы. Можно предположить, что обычная атмосферная призма, или альбедо случайных объектов. Попереключали режимы наблюдения: рентген, гамма, джеты – маленькие возмущения, но все спутники в радиусе пятьдесят тысяч километров сразу вышли из строя.

– Вы ведь могли предположить, что и остальные спутники на более высоких эшелонах тоже выйдут из строя со временем, когда до них дойдёт фронт выброса.

– Предположили. Я не буду оправдываться, но что мы могли сделать? Мы забили шаттл аппаратурой и проложили курс по вектору луча.

– Обратиться сразу к специалистам.

– Они побоялись, что узнают про рабочий исксин, – Павил потёр лоб. – А обратились только тогда, когда поняли, что не могут контролировать ситуацию.

– Я вылетел на шаттле, – вмешался Бао. – Должен был долететь до Пана, то есть, щели Энке, не достигая кольца А. Всё шло по плану, лишь визуальное наблюдение, сбор материала. Всё шло нормально, пока объект не сблизился на максимальное расстояние до Андана. С экватора.

– Тогда разум нарастил мощности, передавая ещё больше информации по лучу, – сказал Леклерк.

– Он что, решил лазерное оружие сделать? – удивился Тайлер. – На станции вообще есть антенны такого размера? И если есть, то для таких целей?

– Я настроил сигнал на шаттле, – продолжил Бао, – сделав его ретранслятором, идущим параллельно лучу. И тогда…я даже не знаю, как объяснить. Одна из этих чёрных дыр, совсем маленькая, невидимая, появилась почти в упоре, разорвав обшивку самолёта. В тот момент моя рука, – он поднял протез, – лежала на одном сканере волн, который я разместил в метре от себя. Мне чудом удалось выбраться. Скафандр затянул разрыв. Я использовал спасательную шлюпку.

– А шаттл?

– Мы побоялись работающего термоядерного реактора, и возможной реакции, если бы его втянуло в один из коллапсов. Я отдалённо запустил его к Сатурну.

– И ты ведь облучился? – подалась вперёд Аманда, зависнув над поверхностью стола. – Поэтому ты и проходишь все эти медицинские процедуры у Вайсс.

– Чёрт, я должен был догадаться раньше, – возмутился Тайлер.

– И потом вы обратились за помощью к Компании, единственным, с кем вы имели контакт?

– Я отключил разум. Сразу же, – Леклерк потёр губу. – Дилемма заключённого. Компания, само собой, согласилась. Я слежу за ситуацией в мире через инфополюс и знаю, в каком состоянии пребывает сейчас общество. А их интерес на прямую влияет на политические позиции корпораций. Да, Компания ничего не знает об ИИ. Они в неведении и до сих пор думают, что мне не удалось восстановить утраченные данные. Выигрывали все: Компания получала эксклюзивные, граничащие с запрещённой монополией, права на изучение аномалии, в перспективе общему возвращению к терраформированию, повышение интереса к научпопу, увеличение своего влияния в конгломерате. Все права на информацию переходили к ней. Негласно, какое-то время.

– Ты специально попросил меня завести блок? Назло Корпорации?

– В выигрыше должны были быть все. Я не могу обратиться к ускоряющимся. Компания единственный мой выход на новое оборудование и технику, если мне такая требуется.

– Почему ИИ так важен? – Павил удивлённо поднял руку, ладошкой вверх.

– Почему? – усмехнулся Леклерк. – О, Павил, потому что ты не понимаешь! Хотите знать, что это такое? Какие у него внутренности? Это многослойная оптическая нейронная сеть, представляющая из себя стекло со специальной внутренней структурой из примеси графена, по которым движется поляризованный свет. Это чистый разум. Вершина инженерной мысли. Гордость программиста и исследователя. Гордость творца, – он посмотрел в сторону Тайлера. – Когда при направлении на вход нейросети данных в виде волнового фронта, из-за специфического рассеивания внутри, энергия концентрируется в области одного из возможных выходов, образуя многофункциональные неалгоритмированные элементы. Соответствующие мысленные вычисления происходят на дифракционных пластинах, за счёт самой дифракции, подобно твоей, Павил, БХЛ-сингулярности, когда кривизна нарастает за счёт самой кривизны. Разум ИИ – это нейросеть в виде куска стекла, покрытого схемами и сверхпроводниками с неупорядоченной структурой, внутри которой размещены неоднородности: преимущественно примеси графена, сетки сверхпроводников и пузырьки воздуха. Да, оно живое, как и мы. О! Но при прохождении фронта электромагнитной, квантовой волны, разум особым способом рассеивает свет и энергию на эти неоднородностях, при этом обладая интеллектом фокусировать энергию в определённых точках выхода.

– Леклерк, я не…

– Терагерцовое излучение, вырабатываемое в сердцевине термоядерного реактора. Волна излучения вращается по вектору амплитуды, описывая окружность, но иногда спираль, вокруг волнового вектора. А какие причины явления преломления терагерцового излучения между графеновыми структурами ты знаешь?

– Эффект Холла, – неуверенно ответил Павил.

– Здесь важную роль играет квантовый эффект Холла в графене. Ты прав. Он появляется в структурах из-за эффекта нулевой эффективной массой, ведь волновой фронт представляет из себя фотоны и электроны. Как электрические импульсы у нас в голове, только по всей системе, без упорядоченности. В магнитных полях графена наблюдается проводимость электронного газа. Мозг Андана – собранная структура, и являясь системным блоком физического разума, внутри блока система наэлектризована, а, как мы помним – электрические силы не разделимы от магнитных. О! Вы можете себе представить функцию Грина в виде реального объекта? А Искусственный Разум использует функцию Грина для дифференцирования гигагерцового излучения, когда оно дисперсия на графеновых структурах. Электронно-дырочный переход в графеновых структурах является непрерывным. Из-за соединений межу нового поколения сверхпроводниками ион-ниобия, арсенида индия, гидрида лантана и меди-бариевых полимеров, мы смогли добиться устойчивости майорановых фермионов второго поколения, играющих роль кубитов в системе. Играющих роль аксонов и нейронов в мозгу.

– Очень интересно, но мало что понятно, – Тайлер, сдаваясь, небрежно махнул рукой.

– Данный тип квантового взаимодействия, наполняющий оболочку блока Андана, пока разум скрыт от наблюдателя, стал возможен благодаря достижениям прошлого века в области сверхпроводников и новых материалов. А его бы не было без усиленного и углублённого прогресса в области космической экспансии. Всё взаимосвязано.

– Камил был бы рад услышать такое, – безыдейно ответил Павил.

– Почему мы выбрали Сатурн? – Леклерк поднял руки к модельке планеты. – Потому-что, это идеальные условия. Были. Здесь, в космосе, достаточно холодно. Сильные магнитные поля, исходящие от магнитосферы Сатурна. Но теперь, когда у меня связаны руки, я не могу продолжать свою работу, зная, что там, над облаками, парит объект, ломающий мои планы.

– И причина в «дилемме заключённого»? Слишком уж…антропоморфно.

– Тогда найди мне другую причину. Я это представляю себя как конфликт принципов мировоззрения. Андан – чистый квантовый разум, пытающийся оторваться от физических ограничений. Ками же, наоборот, стремится выбраться из квантового мира в макромир. Вот тебе и гипотетическая причина возникновения тех самых чёрных дыр.

– Не вижу связи, – сказав это, Павил всё же записал предложенную идею себе в уме.

– И логики, – соглашаясь, буркнула Аманда.

– Если бы только они могли кооперироваться, – Леклерк поднял руки ещё выше. – Какие мы бы могли получить невероятные результаты.

– Но почему ты не обратился к своим? К ускоряющимся? – заметил Тайлер.

– Ты обещал рассказать ту длинную историю. И времени у нас теперь куча, – напомнил Аманда.

Кристаллическая память человеческого разума

Иногда требуется не просто попасть в нужное время и нужное место. Иногда требуется родиться в нужную эпоху. Люк шлюза отворился перед Леклерком, пропуская вперёд, в переход между этим миром и совершенно другим.

– Добро пожаловать, – один из представителей ускоряющихся приветствовал Леклерка.

Кроме девайса, опущенного на глаза, одно из его ушей было обвито скрученными проводами, выполненных в виде морской ракушки, из пика которой выходила тонкая антенна. Пальцы руки, которой тот приветствовал Леклерка, были обшиты позолоченными схемами на органическом стекле, вшитыми в кожу. Тело представителя облипал плотносидящий комбинезон из композитного, деформирующегося материала с термосвойствами, но, визуально, не с очень хорошим экранированием. Комбинезон, выполненный в стиле чешую рептилии, закрывал всё тело, кроме головы, кистей и лодыжек. Впрочем, кости ступней уже начали свою деформацию от длительного пребывания в невесомости. Коллега едва пользовался ногами, прибегая к постоянным анаболическим терапиям, подкреплённых дозами стимуляторов и ноотропов, минералам и витаминам, так распространённым среди ускоряющихся. Требовалось постоянно находиться в сознании, как можно дольше, чтобы мозг работал на максимальном пределе. Только так можно выйти на пик своего потенциала. Леклерк придерживался более умиротворяющейся позиции, почти потерявшей свою силу в последние года. Когда он только начинал, всё было немного по-другому. Никто не пытался бежать впереди остальных. А может ему всё это казалось, пока он не перешёл на следующий уровень, где обитали настоящие ускоряющиеся. И Леклерк казался сам себе бледным на фоне модернизированного тела человека перед собой, шапку на голове которого заменили сети электродов, сканирующих мозг. Всего лишь комбинезон с метками премьера ускоряющихся. Точнее, одного из премьеров. Представителей, работающих преимущественного программно и в инфополюсе.

– Спасибо, – ответил Леклерк, подтягивая себя внутрь перехода.

Его группа, осталась в общей зале ожидания, за закрывающимся за Леклерком люком. Как только помещение загерметизировалось, свет начал гаснуть, уступая место мягкому неоновому и фиолетовому свечению.

– Дальше…

– Я знаю, – перебил коллегу Леклерк. – Весь остальной комплекс – абсолютно стерилен. Я бывал здесь и раньше. Ты ведь новенький?

– Правда. Я здесь лишь пару месяцев. Пока не закончу частичный переход.

«Частичный переход». Так у ускоряющихся назывался процесс, когда ты навечно покидаешь тот мир и переходишь в следующий, находящий за следующим люком. А полный переход будет потом. Когда-нибудь. Когда предсказанная Винджем технологическая сингулярность наконец наступит. Когда человек сможет отбросить свою физическую оболочку и перейти в цифру, окунувшись в мир постфизической реальности.

А сейчас там всего-навсего имитация. Симуляция возможных вариантов. Прогон аппаратуры, техники и мощностей. Несерьёзное развлечение, хотя и находятся те, кого это вполне устраивает. Леклерк не принадлежал ни к одним, ни к другим.

Конечно, его приглашали ранее сюда. Он бывал здесь. Плавал в водяных резервуарах, проплывал под охладительными трубами, по которым пускали чистый жидкий азот. Но не решил остаться. Не согласился на частичный переход. Почему? Возможно, его амбиция превосходят такие грубые эксперименты, ведь ты не купишь себе мопед, зная, что завтра изобретут гравиплан. И дело не в деньгах. Или, хотя бы, веришь и надеешься в это. Возможно, он просто боялся пойти на такие кардинальные изменения своего тела. После этого его отношения с проконсулом ускоряющихся резко похолодели. Главным вектором (так называется позиция ускоряющихся, и не только в абстрактном представлении, а как настоящий двумерный указатель, показывающий, к чему ускоряющиеся собираются прийти и чего достичь) являлся отказ от своего физического тела. Не существовало метода переноса сознания из мозга на цифровой носитель, но главный вектор подразумевал, что мысленно ты уже там – в виртуальной реальности. Мало кто знает, но философия ускоряющихся вышла не только из идеи и работ Тюринга, Винджа, Марвина, Курцвейла, Перлиса и сотни других умов, но так же и из философии всё того же Ефремова. Той самой, чем были пропитаны учебные заведения Компании, одной из мега-корпорация, поддерживавших ускоряющихся. Просто ускоряющиеся пошли дальше, решив, что единственный выход из инферно, ада для мыслящих и сочувствующих созданий, это – переход в цифровой рай, где все будут счастливы. И с этим Леклерк был согласен. Пока дело не доходило до модификации тела. Его отказ был расценен среди ускоряющихся как слабина воли, нерешимость, недостойная настоящего прогрессора.

Но теперь дело зашло слишком далеко, и требовалось учесть голоса всех ускоряющихся, даже «коженосящего», как прозвали самого Леклерка. В конце концов, самый главный и важный инструмент человека – мозг, и пока никто не смог его конвертировать в кучку битов информации разной масштабности и цифровой последовательности, остальные могут заткнуться. Это касалось и проконсула.

– Секунду, – представитель настраивал следующий проход, орудуя настройками в дополнительной реальности.

– Как давно все собрались?

– Это не имеет значения. И все ли? – представитель провёл внешней стороной ладони вдоль экрана девайса. – Там время не имеет значения.

– Но имеет здесь.

– Всё, – представитель улыбнулся. Зубы были заменены на ряды плотное резины тёмно-синего цвета. Твёрдую пищу здесь никто не жевал. – Готово. Прошу извинить. На моей службе ты первый, кто не модифицирован и кого следует впустить в Зазеркалье.

– Ничего страшного, – Леклерк начал стягивать со своего худого тела комбинезон. На фоне крепкого тела представителя, Леклерк выглядел как голодающий парень из трущоб Каира двадцать первого века.

– Мне показалось, что ты говорил ранее, что был уже здесь? В Зазеркалье?

– Да. В Зазеркалье, – он расстегнул зажимы комбинезона на поясе, вытягивая через голову верхнюю часть одежды. – Но не согласился на частичный переход, – он протянул комок одежды представителю.

– Не волнуйся, брат. У меня нет предрассудков к «не-хотящим». Это лишь вопрос времени.

– Пока нет. Но потом появятся, если ты решишься переселиться в Зазеркалье.

– А ты чего не решил?

– Не могу оставить всё позади. Мы ведь представители. Мостики между мирами. Между реальностью и Зазеркальем, – Леклерк стянул с себя штаны. Его коллега забрал вторую часть одежды, скомкал и бросил в отверстие дезинфицирующей машины.

Зазеркалье. Так ускоряющиеся называют свой новый дом. Нео-Эдем. Маленький мир, где реальность переплетается с дополнительной реальностью. Без девайса вы слепы в нём. Но и с ним вы всё равно калека. Любой без модифицированного зрения, слуха, обаяния, усиленных тактильных ощущений – калека.

Леклерк остался полностью голым. Лишь девайс украшал его голову.

– Ещё немножко. Считай, что ты на границе, – следующий люк, пропускающий далее, открылся. – Ой, прости, ты ведь и всё так знаешь, – представитель хихикнул.

Пустота. И абсолютная темнота. Вот, что может подумать человек, впервые оказавшийся здесь. Самый частый источник освещения здесь – механические жуки-скарабеи с люминесцирующими панцирями. Они медленно ползали сами по себе по круглой шахте космических коридоров.

– Хм, – представитель протянул некую музыкальную нотку. – Думаю, ты и не нуждаешься в дезинфекции и карантине. Ты подготовился?

– Я ускоряющийся. На что ты надеялся? А ещё говоришь, что у тебя нет предрассудков.

– Прошу меня извинить.

– Будь добор, дай мне подключиться к системе Зазеркалья.

– Так точно.

Тёмное пространство окрасилось в цвета. Свет так и не появился, но этого и не требовалось. Леклерк видел мир через экран девайса. Представитель стоял перед ним, улыбаясь идеальными, белыми зубами. За его спиной два ангельских крыла имитировали полёт в невесомости. Сам представитель теперь выглядел немного по-другому. Человеческий нос изменился на металлический прибор, похожий на замеритель давления. От девайса, вросшего в лицо, тянулись словно артерии электроды, уходящие под кожу, где и скрывались от взора. Обтягивающая комбинезон сменился на гладкие перья.

– Теперь, кажется, я понимаю, почему ты не согласился на переход. У тебя ведь лицо самого себя! Только теперь ты весь деловой, как бизнесмен какой-то.

– Ты хочешь сказать, что я имитирую? – выпалил Леклерк?

– Нет, что ты, – представитель, извиняясь, пожал пернатыми плечами, придав своему телу импульс и начав медленно вращаться. – Ни в коем случае.

– Вот и хорошо. Я – это я.

Один из небольшого количества, но, возможно, самым важным, законом, в этом анархическом мирке, было признание реальности происходящего. Никто не смел обвинить другого в симуляции или имитации, ведь тогда бы пришлось оправдываться, почему такая мысль изначально пришла в голову? Ведь о таком в мире бесконечных возможностей мог подумать только язычник или еретик.

Представитель ухватился за поручень, отмахнулся своими ангельскими крыльями, и полетел к следующему люку, открывавшегося перед ним. Леклерк проследовал следом.

– Добро пожаловать домой, – произнёс представитель, как только Леклерк оказался внутри Зазеркалья.

Цилиндрические стены, обтянутые резиновой прокладкой, преобразовались, растворившись в глубине виртуальной реальности. Жуки-скарабеи сорвались со своего места, сбиваясь в кружащуюся кучку, распахнули свои люминесцирующие панцири и пронеслись на противоположную сторону шлюза прямо перед Леклерком. Шлюа начал расширяться, превращаясь в конус. Диаметр стен увеличивался. Геометрическая прогрессия, подсвеченная геометрическими расходящимися линиями на глазах Леклерка, нарастала. Картинка мира прогрузилась.

– Сюда, – представитель махнул рукой, придав своему телу момент и завращался вдоль стены конуса. Его крылья хаотично махали, не понимая, какой манёвр им следовало совершить.

– С возвращением, – перед глазами Леклерка появился текст. Он материлизовался из воздуха, проплыл слева на право, и растворился.

Вкус распылённого диффузией винпоцетина с азотом и калия-плюс ударил в ноздри Леклерка, наполняя его лёгкие миксом газов. Глаза заслезились, и он пожалел, что не модифицировал глазную оболочку.

– Что, брат, пахнет домом? – представитель продолжал вращаться, но явно контролировал своё движение, скользя в метре над поверхностью стенки.

– А то, – Леклерк потёр нос.

Вдалеке, на северо-востоке, огромные разноцветные рыбы с асинхронными сервоприводными лопастями, заменяющие плавники, плыли (или двигались в газообразной среде?) внутри расширенной части конуса, которая вновь переходила в цилиндрическую форму. Каждая рыба представляла из себя автоматические модули-кабинеты, в которых размещались те ускоряющиеся, решившиеся на кардинальные изменения своего тела, отказавшись от реального, внешнего мира. Их ещё называли капсулами.

– А количество капсул увеличилось с моего последнего пребывания здесь, – заметил Леклерк.

– Нас всё больше. Когда-нибудь и оставшиеся люди поймут, какой вектор является единственно верным в жизни.

Программа Зазеркалья контролировала и калибровала соотношение калия в системе вентиляции, не позволяя развиться гиперкалиемие. Леклерк, смотря на рыб над свой головой, проплывавших сквозь целые галактики, чувствовал, как его наполняет альдостерон, компенсируя приток распылённого калия. В местной атмосфере присутствовали и ароматы цветов, пряча под собой запах абсолютной стерильности, соблюдавшейся во всём Зазеркалье.

И всё же существовала причина, почему это место называлось Зазеркальем, а не по-другому. В конце концов и сами жители Зазеркалья знали (но не всегда признавали), что это ненастоящая постфизическая жизнь. Не жизнь за пределами известного макромира.

В метрах двадцати группа ускоряющихся с модернизированными телами собралась в кучу, подключив себя к общему процессу компьютера, парящего в пространстве. От его круглой формы, окрашенной в красные тона, тянулись кабеля, вставленные в разъёмы процессора. Противоположные концы кабелей уходили в девайсы ускоряющихся. Девайсы были интегрированы хирургически прямо в голову, сращённые со зрительским нервом. За пределами этого мира ускоряющиеся слепы. Впрочем, здесь это не выглядело так уж и ужасно. И не было чем-то, выходящим за предел обозначенной нормы. Подключаясь к процессу, ускоряющиеся синхронизировали свой разумы, создавая подобие коллективного разума. Процесс был в бета стадии разработки, но многие ускоряющиеся считали его прорывным, хотя и работы было ещё непочатый край.