Текст книги "В тени над затмением (СИ)"

Автор книги: Артем Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Мы можем, но отсюда сто тысяч километров до интересующего нас объекта.

– Коробка с крыльями, – теперь и Аманда вставила своё слово. Все удивлённо посмотрели на неё. – Это ведь похоже на коробку с крыльями. Вам так не кажется? – она провела пальцем по контурам модели объекта. – Панели похожи на крылья. Как у птицы. У заводной.

– Интересное сравнение, – Павил почесал себе щёку. – Паруса?

– Как световые? – удивился Тайлер.

– Да, – теперь Камил посмотрел на картинку. – Мы уже думали, что это паруса. Ведь мы не видим никакого сопла или подобия реактора. Хотя бы внешне. Если бы это был световой парус, то мы бы хотя бы могли понять, как эта штука ускоряется. Меняет свой момент импульса. Точнее, это не совсем подходящая характеристика. Я про момент. Но что-то импульс должно ведь придавать этой…хм, коробке?

– Кстати о импульсе, его моменте и сохранении, – Павил вставил своё слово. – Конечно, удивляет, что все наши наблюдательные дроны вышли из строя, хотя первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года здесь пролетал далеко не совершенный Пионер-11. Всего-навсего на расстоянии в двадцать одну тысячу километров над водородными облаками, а мы, полтора века спустя, не можем перешагнуть орбиту Пана.

– Ну, – Леклерк задумчиво произнёс, – мы ведь обговорили причины.

– Наверно. Ну вот. Импульс. Есть несколько способов получения момента импульса: момент инерции умножить на угловую скорость, ну или произведение, как кому угодно, или импульс на позицию, она же радиус-вектор. Но, так как мы имеем дело с орбитой и движущемуся по ней объекту, то трёхмерная система координат нам не требуется. Обойдёмся двумерной. Представим её как окружность на двумерной плоскости.

– Павил, я думал, что тут все примерно понимают, о чём идёт речь. Справа на лево, слева на права.

– Но против вращения планеты. Мы помним, что второй закон Кеплера эквивалентен закону сохранения импульса. Планеты на орбитах не обладают вращающим моментом, поэтому они сохраняют момент импульса, подтверждая закон. А момент импульса – это вектор, следующий правилу Буравчика, так? – Павил посмотрел на Камила.

– Да. Если отсутствует момент силы, то F умноженная на r равна нулю, что равняет произведение с L – моментом импульса. Но тут дело вот в чём. Объект летит вокруг Сатурна раз за разом с начальной скоростью в двести сорок тысяч километров в час. Он, как мы уже поняли, получает данный импульс на негласной нулевой долготе, которую мы провели между полюсами Сатурна. Но с такой скоростью, превышающей вторую космическую, он уже давно должен был покинуть притяжение Сатурна и улететь восвояси. Однако, – Камил развёл руками, – он ничего подобного не делает. Он сохраняет импульс, двигаясь по инерции, хотя планета его явно замедляет по ходу полёта. Немного замедленный, он вновь доходит до меридиана, где получает импульс заново. Всё те же двести сорок тысяч километров в час. Значит, на него всё же действует какая-то сила, которая толкает его? Но что это?

– Возвращаемся к световому парусу? – Леклерк удивлённо кивнул на трёхмерную модель.

– Только вот световой парус не может быть настолько маленьким. Тут двадцать квадратных метров площади, а это слишком мало для слоя фольги. Да и это ведь не фольга, верно? Кто-нибудь уже понял, что это?

– У нас нет идеи, – Бао развёл руками.

– В любом случае, световой парус не может дать вам моментальное ускорение до двухсот сорока тысяч километров в час. Да и он, преимущественно, рассчитан на тягу. За сколько с такой скоростью можно облететь по низкой орбите Сатурн? Четыре часа?

– И каждый час по появлению миллископической чёрной дыры, испарение которой разрушает проводимость любого имеющегося спутника, который мы отправим. Ни один дрон банально не сумеет развить нужную скорость, чтобы успеть пересечь C кольцо. Пустая трата ресурсов.

– И электронный парус мне кажется не применим здесь, – Камил сложил руки на груди. – Если мы говорим об ускорении, само собой. Светового давления здесь недостаточно, а почти все электроны перехватываются радиационными поясами магнитосферы, поглощаясь спутниками. У Сатурна своеобразная магнитосфера. При приближении по линии экватора к планете мы наоборот наблюдаем падение мощности частиц в электронвольтах. В этой же зоне и расположен Андан. Мощность в МэВах падает в какой-то момент по прохождению магнитопаузы. Какой радиус у магнитосферы Сатурна? Двадцать два радиуса самой планеты? Это за орбитой Титана и дальше. Но, вот здесь, – Камил растянул руками изображение, – между атмосферой и началом D кольца находится низкий пояс Ван Аллена, ведь так? Низший радиационный слой. Своеобразное поле, где МэВы вновь нарастают, но уже преимущественно в этой зоне захвата доминирует протоны. На электронном парусе не разгонишься.

– Протонный парус? – задумчиво произнёс Тайлер.

– Не уверен. Я не вижу токовой петли. И опять же, проводники?

– Ещё одна загадка, которую нашей научной группе придётся разгадать, ведь так? – улыбнулся Леклерк.

– А почему коробка движется против вращения планеты? – произнесла Аманда.

– Пока-что у нас нет идеи, – пожал плечами Павил.

– А чёрные дыры? Вы ведь назвали их миллископическими? – спросил Бао.

– Визуально это они. Тут и присутствующий шварцшильдовский радиус, и наблюдение релятивистского ускорения частиц. Те же протоны, движущиеся в данной системе далеко не со скоростью света, да они и не движутся со скоростью света, но, как и любая частица, когда они падают к горизонту событий, а значит, ускоряются, то начинают отдавать энергию. Тепловую. Значит, излучают.

– Протон же не распадается.

– Я привёл в пример протоны образно. Пускай это будет фотон. У фотона есть длина волны и энергия, как у кванта, переносящего электромагнитное излучение. Но его скорость не всегда равна скорости света, зависит от системы, через которую тот проходит. Соответственно, длина его волны меняется. Мы видим это как доплеровское смещение волны. Голубое, красное – в данном контексте не важно. А важно, что мы наблюдаем изменение. Возьмём молекулу водорода. Когда она начинает падать к горизонту, то закручивается по спирали к экватору чёрной дыры, при этом начиная отдавать тепловую энергию из-за нарастающего ускорения. А ещё тепловая в кинетическую переходит, но это тоже не важно сейчас. Важно то, что из-за релятивистского ускорения, то есть приближение к скорости света, молекула, как и другая частица, нагревается и как эффект – излучает, переходя в унрувский эффект. Частица, квант, кварк – роли не играет. Они передают свою энергию квантовому полю, а чёрная дыра это и есть квантовое поле, похожее на векторное.

– Сложно, – Тайлер покачал головой.

– Но это только цветочки. Лишь визуальное наблюдение. А как это происходит и почему – нам, как и было сказано – предстоит узнать. Почему чёрные дыры, пускай и виртуальные, коллапсируют – мы не знаем. Возможно, радиация Хокинга или ядро сингулярности не стабильно. Но я уже фантазирую, – отмахнулся Камил. – Будет более понятно, когда мы начнём исследование.

– Замечательно, – Леклерк развёл руками.

– Но, боюсь, нам нужно вести исследование где-то…хм, поближе? Сто тысяч километров слишком далеко.

– Инженеры займутся этим. Бао, Тайлер?

– Хорошо, – Бао кивнул.

Столовая оказалась довольно скромной. Один фабрикатор, выдающий по казаку и собранную по пищевой схеме еды, да несколько парных алюминиевых столов на рифлёной резиновой поверхности. Гладкие белые стены, на которых ничего нет. Камил и Павил набрали себе еды, садясь за один из столов. Все расселись по отдельности. Леклерк покинул их, сказав что-то про важные дела, не терпящие отлагательств. Вайсс тоже покинула их, уединившись в свой медицинский отсек, который требовалось посетить по окончанию трапезы. Аманда, сидящая за дальним столом, погрузилась в изучение «коробки с крыльями», набрав себе совсем немного еды. Она выглядела худоватой даже по меркам постоянных космонавтов. Линия девайса насела на нос, закрыв её голубые глаза от остальных.

Павил уже потянулся к пластиковой тарелке, когда Бао, коренастый азиат, прыгнул на одну из выдвижных резиновых скамеек, садясь напротив него.

– Можно?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Камил.

– Всегда хотел пообщаться с физиками. Какая у вас специализация?

– Квантовая механика, элементарные частицы, – теперь Павил пожал плечами, – всё подряд. Но не всё. Физика, знаешь, не может уместиться в голове одного человека.

– Ага, – подтвердил Камил. – Мы с моим братом Павилом как двухголовый огр. Лучше, когда обе головы функционируют. Вот Павил, например, больше к философии склоняется, как Нельс Бор. Везде видит отголоски антропоморфизма. Как Лем. Считает, что мы законченные антропоцентристы.

– Да, – брови Павила полезли на лоб, а улыбка скривилась как у грустного мима. – А вот Камил больше солипсист, нежели физик. Последователь антропного эффекта. Считает, что всё вселенная может существовать только для наблюдателя. А если все разом закроют глаза, то перестанут существовать.

– Ну, технически дело тут не в глазах…

– В этом есть смысл, – Бао кивнул головой. – Но меня интересует другой вопрос. Он может показаться странным. Нелогичным. Но он такой, какой есть. Как и вся наша суть. Как и вся миссия. Согласны?

Физики переглянулись, но, пожав плечами, кивнули, принимая приглашение.

– Я вот что давно хотел спросить у вас.

– У нас? – Камил улыбнулся.

– Дело в том, – Бао задумался на какое-то мгновение. – Простите, мне порой тяжело формулировать свои мысли. Говорить, – он посмотрел на озадаченные лица сидящих перед ним. – Я много думаю о цифрах. Считаю себя математиком по природе. Но не нумерологом. Сразу уточним.

– Ну, ты ведь техник здесь, ведь так? По сути, инженер. Так что… – Камил развёл руками.

– Говоря у вас…Я имею ввиду физиков.

– Ну, наверное, – Камил и Павил переглянулись, – мы такими и являемся. Что думаешь, Павил?

– Мы только что это обсуждали. Правда? Смотря какой физики, – Павил неуверенно посмотрел на говорящих. – Физика – это обширное понятие. Ну там, кванты, барицентры, движение масс, длинна волны.

– Вот, как мы уже и обсуждали минутой ранее.

– Как и математика, – сказал Бао.

– Наверное, – пожал плечами Павил. – Физика ведь всё равно вышла из математики как наука. Пространственные тензоры, оси, наверное, без геометрии не получить же. Линейная алгебра? Волновая функция в виде синуса? Не знаю. Что ещё?

– Линейная Алгебра. Нелинейная. Топология. Линеаризация оператора Гамильтона. Отрезки чертить можно. Куча всего. А что конкретно?

– Ноль, – ответил Бао.

– Нуль?

– А есть разница?

– Только для гиков, помешенных на чём-то своём. Без разницы как ты произносишь или пишешь. Ведь мы имеем дело с языком науки, языком математики, а человеческий язык – всего лишь возможность вербальной передачи информации между наблюдателями. Неформализированно, как по мне. Или правильно говорить «неформализованно»?

– Окей, – растерянно протянул Бао.

– Камил у нас, так сказать, свидетель идей Бора, – Павил потянулся, описывая руками круг. – Считает, что ничего во вселенной не существует, если наблюдатель не наблюдает за процессами.

– Это как типа: «Луна не существует, если на неё никто не смотрит»? – вальяжно вмешался в разговор Тайлер, поедая протеиновый бутерброд.

– Тип так.

– Не силён в квантмехе, но, разве Луна не должна находиться на своём месте, даже если никто на неё не смотрит? Ведь если её не существует сейчас, то где-то на Земле зарождаются ужасные цунами, ведь так?

– Что ты, Камил, скажешь на это?

– Весомый аргумент. Я думаю, что мы плохо понимаем силу наблюдателя, да и кто такой этот наблюдатель, чтобы вынести вердикт.

– А как же твоя теория о наблюдателе и либрации?

– Это как? – поинтересовался Тайлер.

– Что человек, смотря на Луну, своей невероятной силой наблюдателя способен изменить её положение.

– А разве это не обусловлено другими факторами? Ну там, я не помню уже, из-за угла наклона, и из-за небольшого расхождения в скорости вращения Луны и Земли? Она не постоянна, ведь так? Сейчас, даже посмотрю в инфополюса, – Тайлер натянул девайс себе на глаза. – Ого, тут столько функционала. Вы видели интерфейс, ребят?

– Дело в основе антропного аргумента, – Камил наморщил лоб. – Что без наблюдателя любой квантовый процесс будет находиться в суперпозиции, с бесконечной вариативностью. Но в таком состоянии не возможен вселенский императив.

– Это как? – спросил Бао.

– Физические законы вселенной, – высказался Павил. – Ведь всё, что мы видим, всё, что существует, – он обвёл глазами помещение, – квантовые процессы. Почти всё содержит в себе водород – первую появившуюся молекулу во вселенной. Первый атом. Ну, насколько мы можем судить. Так вот, протон, он ведь состоит из кварков. Из адронов. Разноцветные кварки калибруются между собой сильным взаимодействием и получается протон. Он родился.

– А кварки откуда берутся?

– Нам неизвестно, но, – Павил почесал нос, – закон сохранения энергии не нарушим. Никак. Почти со стопроцентной вероятностью можно сказать, что есть что-то, настолько маленькое, что из него состоят кварки. А что конкретно – можно только гадать.

– Преоны, – донёсся смеющийся голос Аманды. Но когда в ответ на неё посмотрели озадаченные лица, она растерялась. – Простите. Я подслушала ваш метафизический разговор. Продолжайте.

– Короче, протон – частица. Со своим спином и электрическим зарядом. А раз у него есть заряд, значит, есть и магнитное поле. Он притягивает. Но вселенная была так горяча, что нихрена не получалось. Потом, со временем, она начала остывать. Возможно, потому что пространство этой вселенной, её объём, увеличился.

– Скорее всего так, – сказал Камил.

– Происходит инфляция вселе…

– Стойте, – перебил его Бао. – Я всё это и так знаю. Потом рекомбинация.

– Да, да. И электрон притягивается к протону. Магнитное квантовое поле их там всем вместе удерживает. Получается атом водорода. О чём мы до этого говорили?

– О антропном принципе. Кажется.

– Да, вроде.

– Возможно ли то, что вселенная родилась только тогда, когда наблюдатель взглянул на неё, и только тогда электрон притянулся к протону. И протон к нейтрону, – продолжил Камил. – И только тогда родилась вселенная. Ни раньше, ни позже. Сформулировалась в то, что мы знаем.

– А до этого, что было? – Бао задумчиво почесал висок протезом.

– Бесконечное многообразие. Вселенная состояла из хаоса квантов, а ограничения в скорости света не существовало.

– Тогда ведь фотон должен представлять из себя бесконечную линию в будущем и настоящем? – спросил Камила Павил. – У волны не будет начала и конца.

– Да, – выдохнул Камил, потягиваясь. – Супердетерминизм.

– Ребят, – сказал Тайлер. – Я уже совсем потерял суть разговора.

– Антропный принцип? Разве может жизнь зародиться во вселенском хаосе? Где бесконечное состояние электронов? – ответил Бао.

– В этом и заключается парадокс. Я уверен, что наблюдатель – высший катализатор квантовых процессов. Но, чтобы такой процесс происходил, нужно, чтобы катализатор, в виде наблюдателя, появился во вселенной, чтобы можно было сказать, что сама вселенная существует, ведь без наблюдателя её существование недоказуемо.

– Как что, кошка Шредингера? – Аманда подсела на край стола.

– О, кошка Шредингера это ещё цветочки. Ведь может оказаться, что кошка и является наблюдателем. Ещё одним. Тогда её существование будет фактом для вселенной, ведь кошка наблюдает сама себя.

– Но не для наблюдателя, не видящего кошку, – парировал Павил.

– Квантовая механика не сильно развита в этом направлении. Уравнение Белла указывает, что процессы должны быть недетерминированны, своего рода случайны. И наблюдатель, не знающий, сидит ли кошка в коробке или нет, не может быть уверен ни в каком варианте событий.

– Но её кто-то посадил же?

– Вот это и возвращает к сути антропного вопроса. Если вселенная зародилась из-за наблюдателя, то кто был тем наблюдателем? Мы с вами, люди, знаем, из чего мы сделаны. Из каким квантов и частиц. Может ли быть так, что другой наблюдатель, не человек, посмотрел на вселенную, активировал антропный принцип участия Уилера, и перевёл бесконечное состояние вселенной в одно единое, единственное, в котором разумная жизнь, человек, и смогла зародиться.

– Сколлапсировал функцию?

– Я знаю, что вы хотите спросить, – посмотрел на сидящих Камил. – Кто был тем наблюдателем? Но я не хочу спекулировать в теоцентризме. Спрашивайте об этом Павила.

– Как-нибудь в другой раз.

– Поэтому вернёмся к редукции квантового состояния. Сам коллапс считает нелокальным и его итог происходит моментально. Быстрее скорости света. Как тогда такое может быть? Ведущей точкой зрения считается математическая. Но есть и более интересная. Тот самый супердетерминизм. Что, если процесс наблюдения и коллапсирования не просто связаны, а идут в обратном порядке. Что, если мы получаем итоги процессов, которые уже произошли.

– Ну, раз мы их получили, то они уже произошли, разве нет? – спросила Аманда.

– Не так выразился. Что, если результат случился ещё до того, как наблюдатель произвёл своё наблюдение?

– Как это понять? – спросил теперь Бао.

– Я читала про это, – ответила Аманда. Она положила одну ногу под себя. – Про то, что ты говоришь. Квант делает запрос в будущее, получает ответ, результат, и передаёт его наблюдателю. Вроде так ведь?

– Примерно, да. Любой процесс задетерминирован вселенной.

– Интересный подход к научному описанию судьбы.

– Не совсем так. Скорее чистое состояние. Первый наблюдатель взглянул на вселенную, и она изменилась так, чтобы в ней могли зародиться другие наблюдатели – мы, чтобы мы могли законспектировать не только существование вселенной, но и то, что был первый наблюдатель.

– А если мы и есть первые наблюдатели?

– Спекулятивно слишком.

– Скорость света?

– Не играет роли. До формализации вселенной фотон мог быть бесконечной ниткой, без конца и начала, и тянуться от рождения вселенной до её конца. А мог и не являться ниткой. Бесконечное множество состояний.

– Как по мне, вся теория – одна сплошная спекуляция. Гипотеза, – отмахнулся Павил. – Там додумал, здесь додумал. Формулы у тебя то есть?

Камил злостно посмотрел на него, но ничего не ответил.

– Извини, коллега, – Павил похлопал его по плечу. – Но твой взгляд – антропный, всего лишь разновидность общей антропоцентрической философии. Мы просто хотим верить, что у всего есть смысл. А он может кардинально отличаться от наших взглядов. Да и вообще выглядеть бессмысленно. Человек везде ищет глубокий смысл. Нет, я соглашусь, что это правильно. Иначе мы бы «не вылезли из пещеры». Но если гремит гром, это ещё не значит, что Перун, или Один, или Зевс куют в наковальне электрические копья. И если мы смотрим на Луну, а она немножко поддёргивается, это не значит, что мы наблюдаем процесс, который получаем из будущего, а поэтому он – детерминирован, ведь мы знаем, как Луна поведёт себя дальше. И Луна не исчезнет из вселенной, если на неё перестать смотреть. Здесь я на стороне Эйнштейна полностью, – Павил посмотрел на смущённого Бао. – Так что ты хотел у нас спросить? Извини, что развели эту болтовню. Что-то про…

– Ноль.

– Ах да!

– Как физики к нему относятся.

– Ну, – Павил затянул слово, раздумываясь. – Ноль – это ведь ноль? Правда?

– Как вы относитесь к его физическим свойствам?

– А-а? Конкретней, товарищ.

– Существует ли в физике ноль.

– На бумаге, скажем так, да, существует. А если брать физическое состояние? Камил, что скажешь.

– Есть нулевой спин частиц. Но он не совсем ноль в реальности. Если посмотреть статистику Бозе-Эйнштейна, то нуль там под сигмой, то есть, где индекс суммирования. Но ни о каком нулевом градусе и речи не идёт. Если абстрагироваться от математического языка, то во вселенной не существует нуля, как отдельного, нейтрального обозначения. Законы термодинамики и сохранения намекают нам на это. Разве что, как отсчёт, но это сугубо наблюдательский процесс. Опять же.

– На ноль делить нельзя?

– Да. Операция будет неопределённой.

– А разные теории?

– Теория колеса? Булевая аглебра со сложениями двух нулей? Мы, конечно же, используем всё это, в той же вычислительной технике, например. Алгоритмы Тьюринга с бесконечными лентами. Но всё это абстрактно для чистой вселенной. У вселенной нет проблем с другими числами, кроме самого нуля.

– Но оно ведь чётное число? Значит, ему должно быть место во вселенной.

– Разве? – удивился Камил. – Я думал, ноль нейтрален абсолютно.

– Однако, каждое десятичное число будет чётным, ведь до него и после него идут нечётные числа, а значит, сохраняется общая последовательность. Так ведь и с самим нулём. Он разделяет нечётные числа.

– И что? – почесал голову Павил.

– Нуль делится на два без остатка. Главный критерий чётности.

– Да, – задумчиво произнесла Аманда. Она села за тот же стол, где уже находились остальные. – Дело в чётности. Типа, у нуля все свойства чётных чисел. Можно представить, как произведение игрек плюс икс, когда оно имеет такую же чётность, что и Х отдельно, тогда нуль плюс Х будет иметь одинаковую чётность. Я ничего не попутала?

– Наверно, – Камил задумался.

На какое-то время в помещении повисла пауза.

– Я понял, – высказался Павил. – Ты хочешь нас проверить, как мы относимся к нулю. Наше, так сказать, мировоззрение. Любопытный ход. Но Камил прав – для нас он существует только в математическом виде. Если мы говорим про отдельный ноль, а не любое число, содержащее в себе ноль, вроде двух миллионов ста десяти. Мы ведь говорили про сохранения момента импульса, когда сила равна нулю, но мы просто пренебрегаем силами притяжения более массивных объектов, в систему которых мы входим. Тот же центр галактики.

– Да, я что-то такое припоминаю, – вышел из раздумий Камил. – Но это всё, что ты хотел узнать про ноль?

Бао кивнул, подтверждая.

– Но зачем?

– Для меня это своего рода тест. Чтобы понять, как люди относятся к деталям.

Утончённость никогда не была сильной стороной Бао. Иногда он уж слишком действовал напрямик. Леклерк не пытался его исправить, но иногда это утомляло.

Тело инженера материализировалось перед Леклерком. Его короткие волосы были неподвластны ветру, но в зеркальных глазах отображался окружающий зелёный мир, резкой линией граничащий с голубизной. Даже его руки здесь были на месте.

– Ну, – Леклерк приподнял подбородок, смотря на Бао. – Как всё прошло? Что думаешь о группе корпорации?

– Думаю, что они профаны, – твёрдо высказался Бао. – Они не выглядят, как серьёзные люди, занимающиеся серьёзными делами.

– Да ладно тебе, Бао, – Леклерк улыбнулся. Он практически чувствовал, как ненастоящий ветер покалывает кожу. – Они обычные люди. Как и все. Главное – это их знание. Поэтому и собрали научную группы из вот таких людей.

– Или собрали тех, кого смогли уговорить.

– Возможно, – Леклерк закатил глаза. – Главное, чтобы с ними не возникло проблем.

– Наш пилот, – Бао пошатнулся. – Она очень любопытная. Я таких людей вижу насквозь.

– Ты про Аманду? «Коробка с крыльями». До чего же любопытное название.

– Да, я про неё. Она из тех, кто смирно сидит на месте, но как надумает себе чего, так сразу сорвётся с места.

– Я понял твой намёк, – Леклерк, останавливая, поднял руку. – А Тайлер?

– Он безынтересен к происходящему, – Бао задумался. – Может так случится, что корпорация пришлёт к нам ещё людей?

– Тех, кто нам был бы нужен – точно нет. Если ты про пополнение научной группы, то я сомневаюсь. Они сами постараются сидеть ниже травы, – Леклерк посмотрел себе под ноги, – чтобы никто не посягнул на их монополию. Но я что-нибудь придумаю. Кстати, по поводу просьбы наших учёных. Ты уже придумал, как мы их доставим поближе?

– А…

– Стой. Я знаю, что ты хочешь сказать. Но отказать без весомых причин мы не можем.

– Тогда у меня есть идея. Я поделюсь ей с Тайлером. Итог я сообщу позже.

Леклерк кивнул, отпуская своего заместителя в реальный мир. Предстояло ещё много работы. Он надеялся, что научная группа решит хоть что-то, сделав одной проблемой меньше.