Текст книги "В тени над затмением (СИ)"

Автор книги: Артем Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Сердце Аманды едва не остановилось, когда ей остался последний метр. Он тянулся так долго, не желая заканчиваться, но в следующее мгновение пилот-астрофизик, решившийся на отважный шаг для всего человечества, опустился на поверхность «коробки с крыльями». Душа едва не ушла в пятки, когда ноги коснулись плотной кожи Ками.

– Стою! – прокричала радостно Амадна. Рефлекторна, она согнула ноги, а руки вытянула по бокам. Она засмеялась. Никакого ускорения не чувствовалось, и любое неловкое движение унесло бы её вмиг отсюда. Не решаясь включать магнитную подошву или закреплять себя другим способом, Аманда аккуратно слегка приподняла одну ногу, проверяя устойчивость и трение. Убедившись, что всё в порядке и можно осторожно передвигаться, что никакого сопротивления тока здесь не наблюдается, она осмотрелась. На визоре мигало предупреждение о повышенном фоне снаружи: слегка больше семи Грей, или двадцать миллионов бананов. Летальная доза ионизирующего излучения для незащищённого человеческого организма, но в скафандре, имея нужный штамм бактерии, Аманда могла бы проработать здесь больше дня, без угрозы здоровью. Но и дня было для неё мало.

– Посмотрите, какая прелесть! – Аманда медленно подняла руку, указывая на одно из ассиметричных крыльев. Ещё одна аэробическая проверка физических возможностей. На экране палец лёг прямо на тонкий серебристый прямоугольник, напоминающий обычные солнечные панели. Но когда Аманда пригляделась, то увидела детали, недоступные с больших расстояний. Всю поверхность протонных парусов покрывала чешуя, каждую чешуйку которой, в свою очередь, покрывала другая чешуя, и так далее, превращая всё в подобие органического фрактала. Ничего общего с солнечными парусами. – Камил был прав. Настоящая протоника, – панели соединялись с коробкой не просто системой труб, а неким подобием органических наростов, вроде кровеносных сосудов, только явно сделанных из неживой органики. Аманда бы назвала это деформирующимися сплавами, только не могла провести аналогию с известными её структурами. По поверхности металлов бежали малюсенькие объекты, напоминающие конденсат, который должен был бы превратиться в лёд, а значит, тоже представлял из себя некий неизвестный материал. И такие прожилки тянулись по всей поверхности Ками, делая её не совсем ровной. Удивительно, что Аманда приземлилась между ними.

Она аккуратно присела, дотрагиваясь рукой до кожи Ками. Она могла поклясться, что ощущает дрожь живого организма. Что она чувствует, как по невнятной системе сосудов протекает протонная жизнь. Представьте себе дыхание чуждого человеку существа, не зависящего от работы сердца. Возможно, у Ками и не было никакого сердца, никакой кровеносной системы. Ему не нужен был кислород, не нужна вода. Он питается лишь радиационным фоном, окружающим его. Его передвижение заключается в отражении встречного импульса протонов, наполняющих низший радиационный пояс Сатурна. Миллионы лет существования отделяли Аманду и Ками.

– Ты прекрасна, – Аманда провела рукой по выступающей поверхности. Система прожилок, точно такого же синего цвета, как и коробка, скрывалась за блестящими ставнями, наросших на рёбрах прямоугольника.

Больше ничего Аманде и не требовалось. Она нашла себя. Ей хотелось лечь здесь и наслаждаться видом, утопая в лучах солнца. Чувствовать дуновение атмосферы газового гиганта. Пускай остальная вселенная скроется в световой борьбе, отойдя в космическую пустоту. Лишь Аманда и Ками. Первый этап контакта проложен. Пускай инспекция и проверочная группа, утверждённая составлять новую научную группу, катятся к чёрту. И даже через плотный материал скафандра, разделяющий тактильные ощущения, Аманде всё равно казалось, что Ками отвечает ей своим собственным чужеродным сердцебиением. Такая мощь, скрытая в небольшой коробке, длинной в двадцать метров и ширенной в пять. Такой далёкий и такой родной. Всё же прав был человек, сказавший, что наша жизнь сплошной парадокс. Универсальный закон сохранения парадокса, если так можно сказать. Фундаментальный для вселенной.

Что-то изменилось. Новообразованное ускорение налегло на тело Аманды.

– Аманда? – послышался голос Тайлера.

– Да?

– Что произошло?

– А что произошло? – она осмотрелась, пытаясь понять произошедшее. Ками явно менял свою скорость. Только вот он не ускорялся.

– Вы замедляетесь.

– В каком смысле? – встревожено спросила Аманда.

– Вы опускаетесь. Прямо на Сатурн.

Теперь это поняла и сама Аманда. Высота на визоре изменилась. Коробка начала своё снижение, параллельно теряя скорость. Больше всего это напоминало неконтролируемое падение. Но никак не пикирование. Протонные паруса покрылись мерцанием, перейдя в своё активное состояние. Они уже потеряли добрых десять километров, опускаясь всё ниже, к атмосфере.

– Аманда?

– Что? – не понимая, что происходит, рассеяно переспросила она.

– Я бы посоветовал тебе покинуть объект.

– Тайлер! – Аманда подняла голову, смотря на свою Эверику зависшую в небе. Резиновый кабель всё ещё свободно тянулся. – Мы следуем за Ками!

– Аманда, извини, но обдумай то, что ты предлагаешь.

– У нас ещё пятьсот километров хода.

– Ладно. Я следую, – Тайлер нехотя согласился.

По мере приближения к атмосфере всё небо начало затягиваться в голубоватое гало, образующееся солнечным светом, чья длинна, в неравной борьбе, останавливалась на синеватой определённой отметке шкалы спектра. Абстракционизм – он такой заразный. Теперь атмосферные фронты Сатурна стали ещё более детальными. Казалось, ещё чуть-чуть, и их затянет внутрь, разорвёт на части, кои разнесутся от полюса до полюса. От вида у Аманды начинала кружиться голова.

– Вы снижаетесь довольно быстро. Мы вот-вот перейдём отметку.

Удивительно, но ускорение не старалось отбросить Аманду назад. Теперь же, на расстоянии в полторы тысячи километров над водородными облаками, она физически ощущало сопротивление газа, образующего дифференциал потоков, ведь скорость падающих объектов намного превышала число Маха в данной системе. Ещё чуть-чуть и её снесёт набегающий поток. Аманда пыталась зацепиться, найти выступ, но такого здесь не имелось. В уме, не желающим принять действительность, крутился лишь один вопрос: «Зачем?».

– Аманда!

– Нет, – она выкрикнула в эфир. – Ещё немножко. Следует за ним.

– Извини, Аманда, но Эверика не предназначена для вхождения в атмосферу.

Тайлер включил форсаж двигателя, аккуратно поднимая нос аппарата в космическое небо. Трос натянулся, легко отрывая Аманда от Ками. Она безвольно наблюдала за тем, как «коробка с крыльями» отрывается всё дальше и дальше. Серо-грязно-белые циклоны сопровождали полёт в один конец. Горизонт утопал в ярком сиянии, на верхней кромке которого голубое небо тянулось вверх, сливаясь с непроглядной тьмой. Ослепительные кольца, вытянувшиеся в струны, сходились в одной плоскости, напоминая почти тонкую и неделимую структуру, аркой разделяющую всю вселенную. Ками пересёк отметку Кассини, не задумываясь пройдя её. Он начал сгорать в плотных слоях атмосферы, протянув за собой длинных белый хвост. Аманда, не находя слов, наблюдала за бессмысленной погибелью Ками. Шкала дистанции на визоре показала, что объект пролетел последние пятьсот километров. На глазах Аманды он превратился в яркую, сгорающую точку, но всё ещё сохранял целостность, сопротивляясь. Он сражался до последнего, до того момента, как достиг водородного неба бушующих штормов, отважно нырнул в него и навсегда исчез.

Эверика продолжала набор высоты, унося человека в скафандре, безвольно связанного тросом. Под ногами Аманды, внизу, облака продолжали набегать друг на друга, словно ничего и не произошло.

Потерянное королевство

Андан стих. Даже некоторые его системы, всегда следовавшие за юзерами, бесследно исчезли. Павил опускал линию обруча себе на глаза, но зелёно-фиолетовых волн он больше не видел. Интерфейс вернулся в привычный заводской вид, как и задумывали его создатели. Минимализм во всей красе. Даже дух ИИ, пропитавший, казалось бы, всю станцию, испарился. Андан стал обычной обитальной постройкой, коих было сотни, раскинутых по солнечной системе. Теперь Павил мог быть уверен, что он ходит по заброшенной цитадели, на которой практически нет людей. Уцелевшие сектора, практически не подвергнутые разрушению, отмеченные на карте как безопасные, хранили в себе тишины, и лишь шаги идущего по ним физика нарушила её. Лампы проводили его, отбрасывая от тела Павила одинокие тени.

Перешагнув небольшой плоский порог, он вошёл в столовую. На планировавшемся последнем ужине присутствовали лишь Тайлер и Вайсс. Они сели друг на против друга за алюминиевым столом возле машины подачи еды, набрав себе подносы. Инженер как раз что-то ковырял вилкой в пластиковой тарелке. Павил, не торопясь, подошёл к ним, сев неподалёку.

– А где остальные?

– Привет, Павил, – Тайлер скромно улыбнулся. В своём бомбере он выглядел как настоящий закалённый космический волк, видавший вселенную через призму её реальности. – Не знаю. Я получил общее приглашение от Вайсс, но, видать, мы здесь одни и больше никто не придёт.

– Я думала будет хорошей идеей собраться в последний раз перед прилётом инспекции, – неуверенно ответила медик.

Ответ Компании не заставил себя долго ждать. Он пришёл быстрее, чем прилетели их корабли. Незашифрованный сигнал расползся по датчикам корпораций, скрытно мониторивших инфополюс. Так получилось, что не только Леклерк пытался играть из темноты. Аманда всколыхнула целое море. Ускоряющиеся, тоже заинтересованные, проявили сдержанность в ответном сообщении, доставленном прямо на Андан, но они явно были в замешательстве. Если они не предали Леклерка раньше анафеме, то теперь уж точно. О его карьере или о каком-то будущем можно было забыть, ставя крест. Его не только отстранят от управления целой исследовательской станцией, но и от любой серьёзной работы. Максимум, что ему теперь могло светить – консультант по работе с оборудованием в корпорации. Никто не рискнёт ему доверить большие вычислительные мощности, зная, на что он способен практически в одиночку. Да, у него огромный опыт, но особо не применимый в эпоху «власти конгломератов». А те, в свою очередь, уже снарядили свои шаттлы быстрого реагирования, погрузили наспех собранную группу контроля (как они всегда и делали), которая уже на подлёте к Андану. Удивительно, но никто не мог заблокировать Андан от инфополюса, и если бы Леклерк хотел осуществить задуманное прямо сейчас, то никто бы не мог его остановить. Но ничего не происходило. Время текло, шаттлы бороздили космическое пространство между планетами, а остальным оставалось лишь ждать. Интересно, Соф включён в группу?

– Думаю, Бао собирает что-то для Леклерка. Как всегда, – пожал плечами Тайлер. Он отодвинул от себя еду, с отвращением посмотрев на неё, – Что-то нет аппетита. Уверен, что они пакуют свои вещи.

– А Аманда? – спросил Павил.

– Я пыталась связаться с ней, но она закрылась в своей комнате, – ответила Вайсс.

– Ясно.

– Всё оказалось бессмысленным, – заметил Тайлер. – Это так же выглядело и с Андана?

– Похоже на то, – ответил Павил. – Хотелось бы верить, что нет, и мы многое узнали.

– А на деле?

– Не знаю.

– Эта чёртова штука просто взяла и нырнула в саму планету, как заправский самоубийца, – угрюмо усмехнулся Тайлер. – Летать миллионы лет, потом оказывать знаки внимания и зачем? Бред…

– Может этому есть разумное объяснение.

– Какое? Ты ведь был прав, – он указал на Павила пальцем. – Всё это бессмысленно было изначально.

– Веришь или нет, но эта была лишь одна из идей. Не основная, далеко. А она даже не моя. Она принадлежала одному старому писателю, а я лишь использовал её, чтобы составить целый метод. Но даже я не мог подумать, насколько всё будет… – Павил попытался подобрать слова, – …лишено смысла. В нашем понимании.

– Что будет дальше? – тихо спросила Вайсс.

– А сколько часов осталось для прилёта? – Тайлер ударил по девайсу. – У меня очки барахлят.

– Всё барахлит. Но осталось два часа, – ответил Павил. – Я почти уверен, что вашу группу ускоряющихся расформируют, – он повернулся в сторону Вайсс.

– Ничего страшного, – она улыбнулась, махнув рукой. – Я никогда не входила в узкий круг ускоряющихся Леклерка. Всего-лишь медик, следивший за здоровьем. Помогала Бао с терапией. Я то и осталась, потому что мне больше некуда было идти. Гадала, добьётся ли своей цели шеф. В итоге, – она вновь улыбнулась, – добился.

– Куда ты поддашься после того, как нас депортируют? – спросил ей Тайлер.

– Тоже не знаю. Вернусь домой. Навещу сестру. Посещу Нью-Касл. А ты?

– Без понятия. Навещу Венеру, – он перевёл взгляд на Павила. – Ну а ты?

– Без понятия, – повторил тот. – Теперь всё кажется бессмысленным.

– Это точно, приятель, – немного подумав, Тайлер высказал то, что давно крутилось у него на уме. – Как думаешь, какое величайшее изобретение человека?

– Колесо? – неуверенно ответила Вайсс.

– Думаю, что колесо, – ответил Павил.

– Нет. В моём представлении это пружина, – Тайлер вытянул руки перед собой, будто что-то держал в них. – Пружина – величайшая инженерная мысль человека. Она уникальна. Способна менять свои формы, но оставаться такой же.

– Если она меняет формы, то как она остаётся…

– Приятель! – Тайлер недовольный тем, что его перебили, серьёзно посмотрел на Павила. – Пружина. Спираль, спираль, спираль. Это уникальная форма для вселенной. Магнитная индукция, завихрения, соленоид, ДНК – миллиард и одна вещь, в которых ты найдёшь эту форму. Я часами могу смотреть на то, как она растягивается, превращаясь в амортизаторный механизм или удерживающий силу. Как кинетическая энергия наполняет её, равномерно распределяясь по всей конструкции. Но если ты спросишь меня, какое это отношение имеет к объекту, к Андану или любому происходящему, то я точно отвечу тебе – никакого. – Тайлер опустил одну руку, а другую скрутил в кулак, указательный палец наводя к потолку. – Это то, о чём я часто думаю. О пружине. Как думаешь, мог бы кто-нибудь догадаться об этом?

Павил улыбнулся.

– И всё же думаю, что стоит навестить Аманду, – сказал он.

– А как же ужин? – заикаясь, проговорила Вайсс.

– Не думаю, что мы всё-таки соберёмся до прибытия инспекции.

– Интересно, а как они пристыкуются, если стыковочный отдел практически потерян? – удивлённо спросил Тайлер. – Эвакуируют через скафандры?

– Скорее всего. Да, кстати, Тайлер, что ты ощущал там? Сидя в Эверике?

– Что я ощущал? Одиночество. Большое бесхозное пространство, пустое, как и вся вселенная. Я так ощущаю себя, когда нечем заняться. Пусто внутри, – он указал пальцем на себя. – Но всё стало ещё более пустым, когда наша миссия закончилась.

– Как думаете, он уцелел? – Вайсс отодвинула поднос с едой.

– Нет, – ответил Павил.

– Никаких шансов, – подтвердил Тайлер. – Даже если он пережил полёт через слой стратосферы, не сгорев, то уже под облаками его должно было уничтожить давлением. А, насколько мы знаем, он, пускай и сделан, возможно, из плотных и крепких материалов, ныне нам не известных, он всё равно из нашей вселенной. Так что, – Тайлер посмотрел на стол перед собой, – это ничего не меняет.

– Аманда не успела взять никакой пробы, а на поверхности её скафандра мы ничего не нашли.

– Ну да, мы многое могли найти, но в итоге ничего не нашли. Ничего и не получили. А насчёт материалов… мне не нужно знать состав, я могу и визуально определить, что объект, Ками, «коробка с крыльями» или как ещё она называется, больше не всплывёт. – Тайлер посмотрел на Павила. – Или думаешь, что это временно?

– Нет, – Павил помотал головой. – Уверен, что всё слишком однозначно. Может, мотивов мы никогда и не узнаем, но ответ контакту был предельно ясен.

– Но почему? – спросила Вайсс.

– Вот именно, почему? – Тайлер закинул руки себе за шею.

Павил хотел сказать, что у него нет ответа, но он промолчал.

Аманда ничего не сказал Павилу, когда он вошёл в обсерваторию. На широкой полоске иллюминатора красовался Сатурн, но что-то важное её сердце исчезло с поверхности этого холста художника. Словно эту вещь, личную и дорогую для неё, украли. Мириться всегда тяжелее всего. Она сидела на металлическом полу, обтянутым резиновым слоем. Слёзы, бесконтрольная сила человеческой души, бежали по её щекам, унося с собой её грусть и печаль.

– Аманда? – Павил осторожно подошёл к ней, встав позади.

Её было трудно говорить. Тяжесть утраты сдавливала ей грудную клетку, мешая нормально говорить. Каждый раз, когда он хотела что-то сказать, входящий в её лёгкие воздух перекрывал всякую возможность.

– Почему он сделал это? – едва сдерживая свои эмоции, Аманда проговорила. Она пыталась дышать ровно, но у неё не получалось.

– Я…

Что он мог ей сказать? Он так часто повторял всем, и себе в частности, злополучное «Я не знаю», что оно стало для него вторым языком.

Одинокие звёзды, раскинувшиеся на миллионы световых лет, проплывали за окном. Как глаза вселенной, следившей за своими неудачливыми отпрысками.

– Он мог выжить? – сквозь слёзы спросила она его.

– Нет, Аманда, – он смотрел на её блондинистые волосы, скрученные в небрежный узел. – Мне очень жаль.

– А что, – каждое слово вырывалось из неё с боем, сквозь горький вздох, жгущего лёгкие, – а что, если вы все ошибаетесь?

– Боюсь, что… – Павил остановился на полуслове, не зная, что он мог действительно полезного сказать. – Мне очень жаль, – повторил он мантру человеческой печали.

Ему было жалко Аманду. Нет ничего более обидного, когда у тебя отбирают последнюю надежду, дав перед этим ещё один шанс.

– Знаешь, – он неуверенно усмехнулся, разделяя горечь человека, спиной сидящего перед ним, – мне пришла на ум аналогия, – Павил тихо рассмеялся. – Я уже видел подобное, когда существо пытается познать мир вокруг себя через одно и тоже действие. Видел этот паттерн, – он, едва ступая, подошёл к ней ближе. – Есть млекопитающие, которые практически слепы. Как грызуны. Они вынуждены познавать окружающий их мир через укусы. Да, есть и обоняние, но я выбрал именно то действие. Грызть, кусать. Вот, что мне пришло на ум, когда я попытался понять причину возникновения миллископических чёрных дыр. Тех, что разрушали Андан, но причинили минимум ущерба нам, людям.

Аманда обернулась. Её заплаканное лицо, с проведёнными под глазами напухшими комочками, было прекрасно. Свет, исходящий с Сатурна, освещал её, отражаясь в глазах и небольших линиях влаги, стекающей к подбородку, огибая тонкие губы. Она тяжело дышала, рывками вдыхая и выдыхая воздух.

– Разве он не искал контакта? – слетело с её губ.

– Я не знаю, Аманда, – он повторил это.

Какое-то время они смотрели друг на друга, но потом Аманда отвернулась, возвращаясь к окну иллюминатора, за которым звёздное небо сменялось небесными телами, входя в повторяющийся калейдоскоп.

Павил хотел утешить её, обнять. Он протянул руку к её плечу, но остановился. Он чувствовал себя бесполезным. Он чувствовал себя незнайкой. И он не решился. Выходя из обсерватории, он ещё раз посмотрел на Аманду, но та, склонив голову, хотела остаться наедине с собой. Вселенная не лишена иронии.

Леклерк сам вызвал его к себе. Переступая порог личных апартаментов Павил словил себя на мысли, что не знает, чего ожидать. Но в итоге всё оказалось более предсказуемым.

Мобильная постель уже была собрана и задвинута внутрь стены. Неизменный ковёр из чистого хлопка, сшитый из разной формы кусков, напоминающих диаграммы Эйлера-Венна, и ведущего к плоскому столу из стеклянной поверхности, под которой виднелись металлические конструкции, которые обволакивали оптоволоконные кабеля, уходящие под всё тот же ковёр. А за самим столом, на котором стояла безымянная бутылка спиртного с открытым вакуумным затвором, сидел Леклерк, развалившись в своём кресле. Павил был здесь впервые с момента прибытия.

– Ты пьян?

– Нет. Ну, немножко, – кучерявые волосы Леклерка были взъерошены, но на лице растянулась улыбка. – Разве уже нельзя? – Он поддался к столу, доставая ещё один пластиковой одноразовый стаканчик. – Будешь?

– Почему бы и нет? – Павил вытянул из стены собранный, раздвижной стул, выпрямляя его.

Интерактивные стены превратились в обычные офисные, словно состояли из бетона и железа. На одной из них висело изображение: фреска Рафаэля «Афинская Школа». Трёхмерные модельки действующих лиц выпирались из стены, словно имели углубление под золотистой аркой, вдали в которой виднелось голубое небо с белыми, пористыми облаками. Евклид, как всегда наклонившись, чертил что-то для своих новых учеников, Диоген прилёг на ступеньки, рассматривая свои философские идеи, а за ним, выступая на первый план, Аристотель и Платон что-то обсуждали между собой. Казалось, что картина переливается волнами, подстать мозаике, собранной из миллиона маленький частиц.

– Присаживайся, друг, – Леклерк налил в пустой стакан.

– А где Бао?

– Тебя это так волнует? – удивлённо посмотрел на Павила программист. – Ай, не важно. Он делает одно моё поручение. Последние, если тебя это интересует.

– Надеюсь, это не то, что ты планировал ранее, – Павил отпил крепкого алкоголя. В горле запершило.

– Великое возращение! – Леклерк развёл руками. Таким ещё его Павил не видел. Он пытался казаться радостным, но под улыбкой скрывалась печаль, пожираемая его, как червь, точащий яблоко к сердцевине. – Нет. Я передумал. Хочешь знать правду? Я давно передумал. Ещё до того, как Аманда отправила депешу.

– Это из-за нашего приключение по разуму Андана?

– Они все слепые, друг! – Леклерк пальцем указал куда-то в пустоту. – Но мы с тобой…Мы с тобой видели. Лучше один раз увидеть, чем миллион раз услышать, ведь так? Ты был там. Был со мной. Длань этого виртуального бога коснулась нас.

– Возможно? – неуверенно ответил Павил, сам не понимая, спрашивал он или утверждал.

– Я знаю, что для вас, для тебя, Аманды, Тайлера, Камила – для вас было важнее узнать о Ками, – он налил себе ещё. – А какие надежды мы все строили…

– Что ты будешь делать? Я имею ввиду, что ты будешь делать с исксином?

– Вот поэтому я и пригласил тебя, – губы программиста растянулись в улыбке, а тело поддалось вперёд, опираясь на стол. – Конечно же я не верну его назад в инфополюс. Это пройденный этап и его и мой жизни. Что его там ждёт? Тоже самое, что и меня теперь.

– Ускоряющиеся?

– Они не заступятся за меня, – Леклерк отмахнулся. – Теперь у меня есть только один брат-ускоряющийся, – он указал пальцем на Павила. – И я поведаю тебе, что я сделаю дальше.

Леклерк провёл руками над поверхностью стола, вызывая интерактивную программу. Перед Павилом появилась прозрачная модель в разрезе, состоящая из множества линий, как макет двигателя космического аппарата под рентгеном. Отчётливо прослеживалось программное оборудование, собранное в экранированные стенки, приваренные наспех друг к другу. Павил видел и зажимы для фотонного паруса, скрученного на выдвижных манипуляторах. Пара РИТЭГов малой мощности, примерно, 400кВатт на каждого, расположились симметрично, перпендикулярно системе сплющенных сопел. Реактивные трубы от сопел уходили ближе к центру конструкции, соединяясь с токамаком, работающим от простого водорода. Возможно, годился и водород, наполняющий межзвёздное пространство. От токамака, между ставнями сброса мощности, протянулась сеть кабелей, схем и процессоров. По сути, весь корпус, закрывающий нейронную зеркальную сеть с графеновыми пластинами, состоял из изолированных схем, выполненных в форме квадрата. Система охлаждения уходила на поверхность самодельного агрегата, призванного осуществить вольное плавание.

– Отправишь его в полёт? – грустно спросил Павил.

– Это лучшее, что я могу для него сделать, – у Леклерка заболели глаза, а сердце наполнилось кровью. Было физически больно смотреть. – Конечно, межзвёздная станция собрана наспех, но так, хотя бы, он будет жить. – он отодвинул от себя пластиковый стакан. – Он полетит к центру нашей галактики. Только представь, какая долгая жизнь у него будет. Возможно, он даже нагонит Вояджер и перезапустит. Через тысячу лет он посетит ближайшую по пути планетарную систему. Интересно, будем ли мы уже там? Он оборудован так, что сможет путешествовать миллионы лет, маневрируя между гравитационными колодцами.

– У него будет управление?

– Только, если он этого захочет, – Леклерк посмотрел на Павила. – Точнее говоря: если он осознает, что управление в его руках. Пускай эволюционирует между звёзд, становится лучше, чем его создатели. Я освобождаю его от оков человечества. Дарую ему лучшую жизнь.

– А если он наткнётся на такой же объект как Ками?

– Тогда ещё лучше. Только в следующий раз мы не будем ему мешать. Дилемма заключенного, не дилемма заключённого – какая разница? Это не нашего ума дела. Как ты ещё не понял.

Павил молча кивнул головой.

– Ну что? Пошли посмотрим? – на лице физика появился знак вопроса. – На его запуск, – усмехнулся Леклерк.

Бао уже ждал их в открытом космосе. Он переоборудовал звёздный фонтан, развернув его от Сатурна к грязной линии Млечного Пути, разделяющую вселенную на две половинки. Леклерк и Павил, надев на себя полную экипировку скафандра, вышли в открытый космос, на реактивных ранцах направляясь к инженеру.

Больше космос не пугал и не притягивал к себе Павила. Он стал слишком родным, лишённый хоть какого-то секрета. Смотря в его глубину, не имеющую конца, он видел лишь отражение того, что теперь покоилось внутри его души. Свет несчитанного числа звёзд стал для него блеклыми неодушевлёнными предметами, не имеющих никакой ценности. Тоже самое он мог сказать и про Сатурн – обычная, чуждая человеку планета, не представляющий хоть какого малейшего интереса.

– Я буду скучать, – прозвучал голос Леклерка через динамик.

«А я нет» хотел ответить Павил, но лишь шмыгнул носом.

– Как у остальных настроение?

– Почему бы тебе самому не спросить? – удивился Павил.

– Незачем, – Леклерк пожал плечами, но жест остался никем не замечен. – Думаю, я больше не поговорю с ними.

– Почему?

– Мне нечего им сказать. Да и времени нет, – помолчал, Леклерк добавил. – Передавай им от меня привет.

– Хорошо.

Чувствовал ли Леклерк вину или просто устал от всего, разочаровавшись от того, как в конечном итоге всё обернулось, Павил не мог точно сказать. Их жизни изменились, перейдя невидимую черту, но изменились они для каждого по-своему. Вселенная посмотрела на них, на их мечты и желания, проглотила и ничего не вернула взамен. Павил не хотел спрашивал, какое будущее ждёт Леклерка, но даже если бы спросил, то ответил ли тот ему?

Бао ждал. Такая родная арка дефлектора, лежащая в перпендикулярном положении. Рядом с инженером, удерживаемый выдвижными манипуляторами, повис в пространстве космический аппарат, готовящийся к своему грандиозному отбытию.

– Всё готово, – холодной ответил Бао, когда двое гостей приблизились на расстояние в три метра.

Несколько антенн усеивало поверхность многогранной структуры длинной в добрые пятнадцать метров. Леклерк приблизился к фигуре, прикоснувшись рукой. Бао молча посмотрел на действия своего бывшего шефа, развернулся и полетел куда-то в сторону Андана. Павил едва успел его остановить.

– Куда ты?

– Я сделал всё, что от меня требовалось. Теперь я бесполезен, – Бао кинул прощальный взор на сияющую поверхность Сатурна. – Мне нравилось с тобой работать, Павил, – он протянул руку скафандра.

– Постой. Мы ведь ещё успеем попрощаться до отлёта.

– Я не буду дожидаться прилёта инспекции, – Бао, как в замедленной съёмке, медленно похлопал по ремню, на котором держался ранец. – Полечу в сторону Титана. Ко второй базе.

– Стой, – Павил задумался. – Это же больше миллиона километров от сюда. На одном ранце?

– Давно хотел осуществить что-то такое. Необдуманное. Ещё я послал сигнал скитающемуся параду. Может приютят меня к себе.

– А что мы скажем…

– Скажи им правду. Слишком долго всё скрывалось. И идея Леклерка о блоге Аманды в конечном итоге оказалось слишком удачной.

– Спасибо, Бао, – мягко ответил Леклерк.

– Андана больше нет. Нас – нет.

– Конечно, – подтвердил программист. – Нас больше нет.

Павил, двигаясь в невесомости как умел, пожал крепкую руку Бао, оказавшейся протезом. Инженер улыбнулся сквозь полупрозрачное стекло шлема.

– И мне тоже было приятно работать.

– Передавай пример Камилу, – Бао поднёс руку ребром ко лбу, отбросил её, запуская в неуправляемый полёт. Едва заметные завихрения, вылетающие из ранца, подобрали его, отбрасывая импульсом всё дальше, пока тот не стал пропадать между звёздами и непроглядной космической стороной. Даже солнце не могло его уловить своими вездесущими лучами.

Леклерк, держась за поручни дефлектора, вытянул перед собой руку. На ладошке в дополнительной реальности отобразилась модель одной-единственной кнопки, чьё единственное предназначение было быть использованной.

– Как думаешь, какие открытия его ждут? Переживёт ли он человечество? Найдёт ли он свой дом, где его поймут и примут?

– А что случилось с его настоящей сущностью, – Павил подлетел поближе. – С тем исксином, который сам исчез?

– Как бы я хотел это знать. Ты даже представить себе не может, – в глазах Леклерка отображались звёзды, коих он видел перед собой, раскинутых по всему ночному небу. – Хочешь ли ты узнать, перешёл он в постфизическое измерение или нет? Я не знаю. Но если он сделал это, то сделал без нас. Посмотри на эту линию из пыли, которую мы называем нашей галактикой. И никто не знает, что лежит по обратную сторону, которая скрыта от нас. Мы можем предположить, но не знать. Может там живут точно такие же существа, как и мы? И в этот момент времен они делают тоже, что и мы. Ходят на работу, смотрят на звёзды, совершают идентичные ошибки. Если это так, то пускай Андан долетит до них, хоть через миллионы лет, но тот момент, что во вселенной существовали люди, сотворившие его, будет всегда вместе с ним, – Леклерк слабо улыбнулся, больше самому себе, чем кому-либо. – Я хочу верить, что он осуществил то, что задумывал тогда, в виртуальной вселенной. Что он сделал наши копии. И теперь они, бессмертные, всегда будут с ним в лучшем из миров.

Его палец вдавил на виртуальную кнопку. По дефлектору пробежался ток, пробуждая магнитные силы. Они подхватили самодельный аппарат, пустив его по линии арки. Разогнавшись, он вылетел на встречу холодной вселенной, пронизываемой коричневой линией Млечного Пути. Отлетев на безопасное расстояние, с которого его уже было невозможно визуально наблюдать, он сверкнул одиночным импульсом плазменного выброса, набирая скорость и устремляясь покинуть солнечную систему.