Текст книги "Римский сад"

Автор книги: Антонелла Латтанци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

16

– Как ты?

– Лучше, – сказал Массимо.

Это была неправда. Очень бледный, с горящими лихорадкой глазами, он сидел под одеялом с раскрытой книгой на коленях. И вдруг стал таким обессиленным, побежденным.

Позавчера ночью я услышала какой-то шум, Массимо. Мы с девочками ночевали у соседа. А потом, Массимо, между нами что-то произошло. А сегодня мы вместе поехали на пляж и… Целый мир, целая жизнь, о которой ты скорее всего и не знаешь. Не знаю, хочешь ли знать. «Давай, время пришло, расскажи ему все», – сказал дом. Она остановилась посреди комнаты. «Скажи ему». Она не двинулась с места. «Давай, черт возьми, скажи ему». – «Но…» – «Я знал, что так будет, – сказал дом. – Делай то, что должна, и перестань вести себя как ребенок».

Она должна был выйти, перехватить Фабрицио перед репетицией. Он ответил несколько минут назад: «Извини, я только что прочитал. Да, конечно, встретимся у машины. Только у меня очень мало времени, прости». Это был единственный шанс его увидеть хотя бы на минуту.

– Я схожу, куплю тебе лекарство, – сказала она Массимо.

– Но они не помогают, – возразил он.

– Нет, помогают, – отрезала она.

– А Эмма? Возьмешь с собой на улицу опять?

– Эмма спит (она уже спала у моря, а теперь, после душа, снова заснула. «Море усталости, – сказал дом и дико расхохотался. – А ты только и делаешь, что цепляешься за отражение в зеркале…» Он чуть не лопался от смеха. «Прекрати!»).

– Анджела?

– Играет в своей комнате.

Массимо просто нужно было убедиться, что все в порядке. Что ему не придется вставать. Достаточно прислушиваться. Она очень скоро вернется.

Ее муж протестовал, что-то говорил, но было без четверти четыре – пора идти. Надо купить лекарства и вернуться вовремя, чтобы увидеть Фабрицио. У нее только один шанс.

– Хорошо, – Массимо нервничал, – но возвращайся, пока Эмма не проснулась, пожалуйста. В таком состоянии я даже не могу встать и еще боюсь ее заразить. Если она проснется, а тебя не будет, начнется бедлам.

Франческа пообещала. Вышла. Она должна вернуться ровно через полчаса. Должна перехватить Фабрицио у машины. Она сядет с ним в машину, и они поговорят. Несколько минут. Но она хотя бы увидит его. И он поймет.

В аптеке она не смогла вспомнить название лекарства. Она говорила низким, хриплым голосом, на грани паники. Но успела все сделать в положенное время. Без пяти четыре она сидела возле «Бара Мэри», откуда были видны ворота. Она могла следить за двором и улучить момент, когда Фабрицио выйдет. Никто из жильцов ее не увидит.

Во дворе торчала пара соседей. Там всегда кто-нибудь был. Добровольные соглядатаи! Тысячи внимательных глаз – одни липнут к окнам, другие прячутся за деревьями, тщательно стараясь остаться незамеченными. Хуже тараканов. Проклятые, проклятущие жильцы. Неважно.

Пока она ждала, страх ушел. Остались только радостные эмоции. Они будут спешить. Поговорят всего несколько очень важных минут. Она была не в себе. Как только они окажутся подальше от посторонних глаз, она обнимет его.

В четыре во дворе появился Фабрицио. Обычная фигура идущего человека, но она что-то пробудила внутри нее. Она сидела там, ждала, он пока не видел ее. Он нес за спиной виолончель. Виолончель и Фабрицио были единым целым – как и в первый раз, когда она его увидела. Она почувствовала что-то очень похожее на укол ревности. Потому что знала – по его рассказам (если подумать, то о своей жизни он рассказал только это), по его игре на концерте, по тому, как люди стекались к нему, ее почти пугало то, как он играет, играет в любое время, она слышала, – она знала, что он любит этот инструмент.

Фабрицио пересек двор. Встретил пару жильцов кондоминиума. Приветственно кивнул. Франческа увидела, что они смотрели на него серьезно, не отрываясь, но в ответ не поздоровались. Фабрицио открыл ворота. Сердце Франчески разлетелось на осколки. Фабрицио подошел к машине. Огляделся. Он искал ее. Открыл заднюю дверцу, аккуратно положил внутрь футляр с инструментом. Закрыл дверцу. Франческа встала – а вот и я — и увидела приближающуюся к Фабрицио Колетт.

У нее на лице блуждала растерянная старушечья улыбка. Франческа снова села за столик. Она увидела, как Колетт указала на большую сумку, которую держала в своих тонких прозрачных руках со вздувшимися синими венами, заметными даже на таком расстоянии невооруженным глазом. Наверное, сумка была очень тяжелой. А француженка действительно очень немолода. И улыбка, которой она одарила Фабрицио немного застенчиво, словно извиняясь, была искренней. Я все нафантазировала. Как всегда, я все нафантазировала. Колетт указала Фабрицио надвор, пожала плечами, будто хотела попросить прощения.

Фабрицио вздохнул, с тревогой огляделся. Но что он мог сделать? Он, как всегда, вежливо улыбнулся. Кивнул. Взял сумку Колетт – француженка кивком поблагодарила его – и устремился к воротам. Но Колетт смущенно окликнула его, семеня следом: потная, бледная, смущенная. Он подождал. Она сказала что-то, вытирая пот со лба, – дескать, слишком жарко для женщины ее возраста.

Но уже 16:02! Фабрицио, поторопись!

Фабрицио предложил Колетт свободную руку, она легонько оперлась на него, они вместе побрели во двор. Физически ощущалось, как утекают секунды. Что теперь делать? Фабрицио опаздывает на репетицию. Колетт крадет время, их время, очень важные минуты. Ему придется спешить. В машине они успеют только обняться. Ладно, ладно, пусть так. Телефон Франчески зазвонил. Массимо. Боже мой, Массимо, не сейчас. Не отвечай. Я должна ответить.

– Алло.

Эмма проснулась. У него все еще жар. Франческе нужно идти домой. Немедленно.

– Уже иду, дай мне пять минут, – с трудом выдохнула она.

Пять минут, пожалуйста. Массимо запротестовал, она пообещала поторопиться. Повесила трубку.

Теперь и времени посидеть в машине с Фабрицио нет. Ни минуты. Эмма проснулась, и ее ждал муж. Что делать? Франческа ни о чем не думала, не разрабатывала никакого плана, просто сказала себе: я должна прикоснуться к нему.

16:03.

Фабрицио с Колетт вошли в ворота и отыграли немного времени. Было видно, что Фабрицио пытался ускорить шаг, но француженка еле тащилась… Не могла угнаться за ним. Франческа изобразила женщину, которая спешит по делам, и вышла из бара. Она могла встретить его в подъезде. Она будет осторожна, позаботится, чтобы их никто не увидел. Чтобы они были только вдвоем. Да, это опасно. Но это единственный вариант. Она должна это сделать.

16:04.

Она вошла во двор, но держалась на расстоянии. Не хотела, чтобы Колетт попросила ее отнести сумку. Тогда у нее не осталось бы ни единой минуты, чтобы побыть с Фабрицио. В любом случае она должна найти какой-то способ, хоть какой-нибудь. Фабрицио и Колетт одолели половину двора.

16:05.

Она сокращала расстояние, отделявшее ее от Фабрицио и Колетт. Француженка еле переставляла ноги, стараясь как можно меньше опираться на Фабрицио. Время от времени она останавливалась перевести дух. Что-то сказала, застенчиво улыбнулась, и он кивнул. Франческа почувствовала, как в такт ударам сердца в ушах пульсирует кровь. Медлительность Колетт раздражала – сколько секунд прошло? Вот-вот будет 16:06. Франческе очень хотелось выстрелить француженке в затылок. Посмотреть, как та рухнет на землю. Фабрицио опоздает. Она опоздает. Единственное, что оставалось, – сдаться. Но она не могла сдаться. Шевелись, сука, черт тебя дери! Наконец они подошли к двери.

16:06.

Ужасная мысль: а что, если Колетт попросила Фабрицио проводить ее до лифта? Что, если он оставит там сумки и пойдет к машине? А она еще не успеет нырнуть в подъезд! Ведь посреди двора, под взглядами соглядадтаев, они не смогут даже посмотреть друг на друга. Нет-нет! Франческа ждала, затаив дыхание.

В дверях Колетт что-то сказала Фабрицио. Фабрицио серьезно кивнул, и она стала искать ключи в сумочке.

Да, да! Они зайдут. Но Колетт все еще искала ключи в своей сумочке. Часы тикали. Пришло сообщение от Массимо: «Где ты?» – «Иду». Не будет времени обняться в подъезде? По всему выходит – нет.

16:07.

Франческа была в панике. Что придумать, чтобы не подходить сейчас к двери подъезда? Она уронила на землю сумочку. Наклонилась поднять ее, и вот наконец Колетт с Фабрицио вошли в подъезд.

16:08.

Очень поздно. Но сейчас она не могла войти. В холле были Колетт с Фабрицио. Ей придется подождать. Да, но сколько? Если Фабрицио уйдет, а я останусь здесь, все будет напрасно. Но она не могла рисковать и столкнуться с Колетт. Ей придется ждать, пока приедет лифт и эта старая сука уберется с глаз долой. Боже, пожалуйста. Сколько ждать? Минуту? Две? Как протянуть время? Она деловито проверила содержимое пакетов. Сделала вид, что читает инструкцию к лекарству, чтобы убедиться, не ошиблась ли. Ее сжирала тревога. Пора идти? Прошло слишком много времени, Фабрицио ужасно опаздывает, муж ждет. Неужели они не смогут даже поздороваться?

16:10.

Она набралась храбрости. Вошла. Француженки нет. Спасибо! Но и Фабрицио тоже нет. На лестнице слышались голоса. Фабрицио и Колетт. Старуха попросила проводить ее? Отпусти его! Ей хотелось крикнуть, приказать: отпусти немедленно! Остается только подождать его в подъезде. Колетт пожирала секунды, предназначавшиеся Франческе. В ушах стучало: Фабрицио, Фабрицио, Фабрицио.

16:11.

Лифт подал сигнал «занято». Как долго эта чертова штука будет спускаться? Но лифт не спустился. Его остановили на третьем этаже. Было слышно, как автоматическая дверь открывается и закрывается. И голос Колетт все еще долетал до нее. О чем, черт возьми, талдычит эта старая сука?

16:12.

Очень поздно. Слишком поздно? Нет, не может быть. Наконец лифт начал спускаться.

16:13.

Фабрицио.

Франческа притаилась в углу, скрылась от посторонних глаз, но так, что он сможет ее увидеть, выходя из лифта.

Раздвижная дверь открылась.

Сияющий жар растекся по голове и телу Франчески. Фабрицио.

16:14.

Фабрицио выглядел встревоженным – он серьезно опаздывал. Но увидел ее и просиял, действительно просиял! Она прикусила язык, чтобы не произнести его имя, и покрепче уперлась ногами в пол, чтобы не побежать к нему. Она не могла выбраться из своего укрытия. А минуты были на исходе.

Он подошел к ней. Они не сказали ни слова. Он находился в одном шаге от нее, а она оказалась в чертовски правильном и чертовски счастливом мире, сотканном из огней и цветов, когда снаружи грохнуло.

Взрыв? Странный шум. Он шел извне. Откуда? Что это? Они с тревогой переглянулись. Что происходит?

– Оставайся здесь, – прошептал Фабрицио.

Выглянул за дверь. Шагнул вперед. Сердце Франчески колотилось, на этот раз от страха.

– Фабрицио? – окликнула она его.

Он не ответил. Он бросился бежать и исчез из вида. Она подошла к порогу. Увидела, как он бежит.

В теле Фабрицио, в том, как он сгибал ноги и вытягивал их, чтобы бежать быстрее и быстрее, в том, как двигались его мускулы, его руки, плечи и бедра, – во всем этом читалась трагедия.

А потом Франческа тоже побежала за ним, не обращая внимания ни на что.

Что случилось? Кто-то попытался их всех убить?

Огонь за воротами. Отсюда были видны только языки пламени.

Фабрицио бежал навстречу пламени.

Желто-красному, ослепляющему пламени.

Она бежала за ним.

Чудовище. Оно тут. Чтобы уничтожить всех нас.

Она не заметила, что другие жильцы даже не пошевелились. Он впереди, она сзади – они бросились навстречу огню, а другие оставались неподвижны.

– На помощь! – раздался одинокий крик Фабрицио.

Выскочив за Фабрицио за ворота, она увидела, как он бросился к гигантскому огненному шару. В центре темнело что-то большое, твердое, а вокруг плясало красное пламя, казавшееся живым. Стояла адская жара. И вдруг из сердца пламени послышался какой-то стон – стон живого существа, пойманного в ловушку, пытающегося сопротивляться, умоляющего спасти, а потом сдавшегося. Только тогда Франческа поняла, что происходит.

Она закричала и сумела остановить Фабрицио за мгновение до того, как он бросился в огонь и огонь поглотил его навсегда. Она обвила его руками, всем телом. Она впилась ногтями в его плоть. Фабрицио был очень силен, он превратился в зверя, он хотел освободиться и броситься в это пламя, но она держала его – она тоже стала очень сильной, тоже превратилась в зверя. Она хотела спасти его.

Он перестал бороться. Какое-то время они оставались единым целым. Потом она отпустила его. В холодных глазах Фабрицио полыхал огонь, преломлялся в зрачках. Сердцем этого пожара была его машина. И внутри этой машины умирало сердце Фабрицио – возможно, было уже мертво – его виолончель.

17

Вызвали пожарных и карабинеров. Фабрицио и Франческа, оба перемазанные сажей, не сдвинулись с места. Некоторые соседи тоже вышли за ворота и стояли теперь не слишком близко, но и не слишком далеко. Молчали. Не двигались. Наблюдали.

Франческа на одном дыхании выпалила Фабрицио:

– Я хочу остаться с тобой.

Правда, Массимо, наверное, вне себя от ярости – кто знает, как долго кричала Эмма. И если она останется тут с Фабрицио, все будет кончено. Все будет ясно.

Фабрицио, похоже, угадав ее мысли, сказал:

– Иди домой, – и улыбнулся.

Она не двигалась. Звук сирен становился все ближе. Фабрицио хотел взять ее за руки, но не рискнул. На них смотрело слишком много глаз.

– Спасибо. За все. Правда.

Он был опустошен.

– Это они сделали! – воскликнула Франческа Вой сирен разрывал уши. – Скажи им. И скажи, что и была тут. Я тут, чтобы дать показания.

Домой вернулась совсем не та Франческа, что уходила. Старая ведьма Колетт задержала Фабрицио, чтобы другие жильцы кондоминиума могли поджечь его машину. Ясно. Кристально ясно. Но зачем? Они – мерзкие люди. Я знаю. Знаю слишком хорошо. Но почему они злятся на Фабрицио? Может, потому, что он не из их числа? Но я тоже не из их числа. А со мной они так не поступали. Но на этот раз они зашли слишком далеко. На этот раз они за это заплатят.

Массимо был одет, но все еще бледен и явно нездоров. Он сидел за столом в гостиной, перед компьютером. Работал. Рядом, сидя на высоком стульчике Эмма листала матерчатую книжку. Анджела смотрела мультфильм.

Правильные люди в правильном месте.

И среди них внезапно появляется она – грязная, расстроенная. Инородное тело.

Она вошла, как входят воры или заблудшие души.

Массимо заметил ее уже в гостиной, на секунду оторвав взгляд от экрана компьютера. Ей хотелось броситься к нему, но дом пресек ее порыв.

– О боже, Франческа, что случилось? – спросил Массимо и начал вставать.

– Ты ничего не слышал? – воскликнула она. – Как тебе это удалось? Там внизу настоящий ад!

Сейчас я все расскажу Массимо. Я расскажу ему, что жильцы сделали с Фабрицио. Он не может не помочь ему.

– Простите? – раздался голос из прихожей.

Франческа, похоже, оставила дверь открытой.

Она обернулась, на пороге стояла Микела Нобиле. Источала здоровье изо всех пор.

– Можно? – поинтересовалась она.

– Входи, входи, – сказал Массимо.

Что происходит? «Дом? Что случилось?»

Эмма обернулась на звук голоса Микелы. Увидела ее, засмеялась.

– Привет! – сказала Анджела.

Микела Нобиле держала в руках что-то, обернутое тканью. Франческе захотелось вырвать руки незваной гостье, но что она могла сказать? «Я знаю, что ты преследуешь Фабрицио. Но я не понимаю почему. Что за ужасные мысли бродят в твоей хорошенькой головке?» Но сейчас не ее очередь принимать решения. Придется подождать, чтобы поговорить с мужем.

– Я принесла горячий бульон, – Микела передала обернутую в тряпку кастрюлю Франческе. – Для больного, – и сладко улыбнулась.

Как ты узнала, что он болен? Он тебе звонил?

– С тобой все хорошо, Франческа? – Микела странно посмотрела на нее. – Ты была такой храброй.

Франческа краем уха слушала, о чем ее муж говорил с гостьей: Микела Нобиле рассказывала Массимо, что машина соседа-музыканта сгорела, а Франческа бросилась ему на помощь. И даже односложно отвечала.

Массимо ничего не слышал. Никакого взрыва. Не видел огня.

– Телевизор, – он указал на Анджелу.

Он сожалел и волновался за Франческу и за соседа, у которого сгорела машина. Гордился Франческой, но в следующий раз ей нужно быть осторожнее. «Не бросайся в огонь, – сказал он, – ты понимаешь, чем рискуешь?»

Микела Нобиле согласилась с ним: «Ты такая благородная». Никто не видел, что произошло непосредственно перед пожаром. Все они жалели музыканта. Должно быть, короткое замыкание.

– Такое случается каждый день, как повезло, что его не было в машине в это время.

Микела и Массимо поговорили еще немного, после чего гостья спросила Франческу, нужна ли ей помощь. Франческа поблагодарила. Все нормально.

– Хорошо, тогда я пойду. Пока, малышки! – Микела попрощалась с девочками. Пожелала ее мужу: – Выздоравливай, пожалуйста, – и ушла.

О чем на самом деле они говорили?

Самые важные моменты в жизни часто наступают внезапно. И ты годами, веками готовишься к этим моментам. Но невзирая на всю твою подготовку, они могут уничтожить тебя. Или ты сумеешь выстоять.

Франческа закрыла дверь за Микелой Нобиле.

– С тобой все хорошо? – снова спросил Массимо. И это было последнее, что она ожидала от него услышать.

– Да.

– А наш сосед? Как он?

И о чем же они сейчас станут говорить? О пожаре – несколько бессмысленных слов об обстоятельствах, например был ли это поджог или нет, и если да, то кто виноват, – об отношениях Массимо с соседями или о том, что происходит с ними обоими? Только сейчас, вспоминая ту виолончель в огне, Франческа поняла: в кондоминиуме ненавидят Фабрицио. А Массимо об этом знает? Знает причину ненависти? Наши отношения с Фабрицио? Соседи не хотят, чтобы я предала мужа?

Она ответила на вопрос Массимо:

– Думаю, не очень хорошо, – и стала ждать его следующего хода.

«Ты. Что ты делала там с Фабрицио?» – мог бы спросить Массимо.

Когда ужасно боишься скандала, факт, что этот скандал начинается, уже приносит облегчение.

– Могу представить, – сказал Массимо недовольным голосом. – Если ты в порядке, я пойду немного полежу. О’кей?

– Составить тебе компанию?

Она вспомнила настольную игру, в которую играла с мамой. Очень давно. Это была игра «в жизнь». И там была колонка, которая называлась «Подведение итогов». И только после заполнения этой колонки можно было узнать, проиграл ты в этой жизни или победил. Ни ходом раньше. Надо было играть уверенно, мужественно и ждать окончательного вердикта.

Массимо зевнул. Прикрыл глаза.

– Нет, я немного посплю.

И она не остановила его, чтобы спросить, как, черт возьми, Микела Нобиле узнала, что у него жар (и какого хрена притащила ему горячий бульон). И как так вышло, что он не знал про заговор жильцов кондоминиума против Фабрицио? И не хочет ли он рассказать, как он стал одним из них?

И он, такой больной, не проронил ни звука, а просто встал, сонно пошатнулся и прошел мимо нее в спальню – ничто в его теле не выдавало ненависти, обиды, подозрений. Лег в постель и заснул.

Черт, кем они стали?

Два умных мошенника, два циничных лжеца, два куска дерьма? Или только она одна такая?

Но кем бы они ни стали, Франческа больше не боялась этой чудовищной секты. Она готова сражаться.

18

На следующий день Массимо стало лучше и он собрался на работу, хотя чувствовал себя еще скверно. Глядя на него, внезапно постаревшего и усталого, Франческа ощутила какое-то щемящее чувство – то ли нежность, то ли боль. Может, ей было грустно из-за него. Она впервые за очень долгое время смотрела из окна, как он – не другие жильцы, не Фабрицио – уходит.

Он всегда был хорошим, верным. И каким стал?

Она смотрела, как он, явно нездоровый, то и дело вытирая лоб, идет через двор, немного сутулясь, кудрявые волосы отросли – в ее дочерях столько от Массимо. Франческа узнала бы походку мужа за несколько километров. Она знала о его теле больше, чем о своем собственном. В руке Массимо держал портфель. Его первый портфель они покупали вместе – и как тогда веселились! Массимо считал портфель атрибутом взрослого человека и, собираясь на свою первую работу, обязательно хотел его приобрести. Сколько им было тогда лет? Около двадцати? Меньше?

Мечта Массимо ужасно смешила ее, а его энтузиазм делал счастливой. Почему бы не помочь? Они вместе ходили по магазинам, и Франческа хотела подарить портфель Массимо на счастье, но он сказал: «Лучше отложи пока эти деньги. Мы что-нибудь придумаем и потратим их вместе». Массимо был особенным. Он не походил ни на ее бывших парней, ни на мужчин, о которых ей рассказывали подруги. Он никогда не пасовал перед ответственностью, обязательствами, чем-то новым и не боялся нарушить правила.

Они сразу решили жить вместе – без колебаний, без отлагательств. Решили завести первого ребенка, потом – второго. По крайней мере, так ей казалось, так помнилось. Тем не менее в ту ночь, когда они поссорились, в ту ночь, когда она оказалась на концерте – когда это было? казалось, целую жизнь назад; последний искренний разговор? – в тот вечер муж рассказал ей совершенно другую историю: «Мы всегда делаем то, что хочет Франческа… Франческа хочет ребенка. Франческа хочет еще одного ребенка… Пришло твое время страдать».

Она была капризной подружкой, а потом стала самовлюбленной женой? И по ее вине они оказались в такой ситуации?

Сколько же секретов у Массимо? В каком неизвестном Франческе мире он обитал? В мире, из которого изгнал ее? Массимо один из них?

«Заткнись, – окоротил ее дом. – Подумай, сколько секретов у тебя».

«Ты со мной или против меня?» – спросила она, почти умоляюще.

Дом повеял ветерком в комнатах.

«Ты уверена, что ты действительно та женщина, на которой когда-то женился Массимо?» Прошло несколько часов, и теперь голос дома остановил ее, когда Франческа собиралась открыть дверь и пойти к Фабрицио. «Хочешь, чтобы я пришла к тебе?» – написала она ему. Он ответил: «Если хочешь». Она должна была уйти любой ценой. Быстрее. Она еще не говорила с Фабрицио после того, что произошло. «Ты уверена, что не говорила?»

«Что тебе от меня нужно?» – крикнула Франческа.

«Не кричи, Франческа, – в голос дома закралась угрожающая нотка, которая испугала ее. – Я только прошу тебя задуматься».

«Ты не просишь, ты приказываешь», – прошептала она.

«Что ты сказала?»

«Ничего», – сказала Франческа. Она повернула ручку и собралась выйти.

«Утоли мое любопытство».

Франческа обернулась.

«Девочки. Куда ты их дела?» – спросил дом.

«Мои дочери не вещи, они люди. Они никуда не делись».

«Хорошо, если ты так хочешь: где ты их оставила? Где ты их бросила? Теперь лучше? Соответствуют ли эти слова твоему чувствительному вкусу? Твоей безупречной морали?»

«Я не бросила их. Но я не могу бросить Фабрицио. Не сейчас. Анджела в школе».

«А Эмма? Маленькая, миленькая Эмма, от которой никак не избавиться? Где она?»

Франческа не ответила.

«Эй, – сказал дом, – ты же знаешь, врать бесполезно».

«Я попросила Карло. Чтобы он посидел с ней. Пару часов».

«С каких это пор Карло работает у тебя нянькой?» «Мы должны помогать друг другу, по-соседски.

Я никогда его раньше ни о чем не просила».

«А мать Карло знает? Она дома?»

«Мамы нет, она на работе».

«Так позволь уточнить. Ты отводишь Эмму к Карло, а потом идешь к Фабрицио. Почему ты не позвала Карло сюда?»

«Потому что…»

«Дело в том, что ты хочешь убрать свидетеля. Молодец, Франческа. Я горжусь тобой. Должен признаться, на этот раз ты меня удивила. Теперь все идеально. Ты отправила старшую дочь в школу, заплатила пару монет шестнадцатилетнему подростку, доверила ему годовалую девочку. Какая организованность».

«Те, у кого есть дети, не могут импровизировать. Только организовывать».

«Организовывать что? Зачем ты это делаешь?»

«Ради Фабрицио. Потому что я не слышала и не видела его после пожара. Потому что он тысячу раз спасал меня, и теперь моя очередь ему помочь».

Дом грохнул взрывом смеха, затрясся от хохота. Франческа потеряла равновесие. Прислонилась к стене. Но та внезапно оказалась уже не из кирпича и извести, а из резины или пластилина и прогнулась под весом Франчески. Она почти повалилась на пол, но тут стена затвердела и вновь стала надежной опорой.

«Давай, продолжай, Пресвятая Франческа, мать сирых и убогих[34]34
  Франческа (Франциска) Римская (1384–1440) – католическая святая, монахиня, мистик, основательница Конгрегации бенедиктинок-облаток.


[Закрыть]», – сказал дом.

Но она устала спорить. И хотела получить ответы. «Ты знаешь, почему они взъелись на Фабрицио, не так ли, дом? Знаешь! Ты знаешь все».

«Хватит, Франческа, время уходит. Тик-так, тик-так. Иди к Фабрицио, или через минуту пора будет забирать Эмму. Те, у кого есть дети, не могут импровизировать. Только организовывать».

«И давно ты это знаешь?»

«Ах, Франческа, – сказал дом. – Только дурак не понял бы этого. С самого начала».

«Тогда расскажи мне. Расскажи. Ты должен мне рассказать!»

«Я ничего не должен, моя дорогая пресвятая мать и просветленная женщина. У меня нет обязательств. Я делаю, что хочу. И говорю, что хочу».

«Тогда просто скажи».

Тишина. Вдали пронзительная тревожная сирена.

«Дом?»

Тишина. Сирена. Свирепые крики чайки.

«Ты не можешь сейчас молчать! Ты должен говорить!»

«Тик-так, тик-так».

«Дом, пожалуйста!»

«Жизнь – это вопрос логики, Франческа. Причина и следствие. Разве тебя не учили этому в начальной школе? Ты такая глупая. Ты как ребенок, только постаревший. В конце концов, посмотри на свое тело: оно сдает позиции».

Франческе хотелось взглянуть на себя, но пока ей удавалось сопротивляться этому желанию.

«Пожалуйста, дом, клянусь, не буду…»

«Прыгни раз, прыгни два, – скандировал дом. – Поклонись. Повинись»[35]35
  Строчка из детской песенки «Прекрасная прачка» (мт. La be На lavanderina).


[Закрыть].

«Поговори со мной!»

«Ладно, ладно», – сказал дом, словно отмахиваясь от комара. И замкнулся в себе, в глубине себя, и Франческа знала, что, даже если она встанет на колени, он больше не заговорит.

«Пошел ты», – сказала она и вышла.

Прыгни раз. Прыгни два. Поклонись. Повинись. Она остановилась перед лифтом. Может, дом выполнил ее просьбу. Все дело в логике. Ей придется прыгнуть.

Совершить логический прыжок. Залезть в головы обитателей кондоминиума. Поклонись – Фабрицио никому не желал зла и не совершал его. Повинись – в том, что он сделал. Но что?

Ответ взорвался не в ее голове, а в груди. Ослепил.

И как она раньше не подумала об этом?