Текст книги "Римский сад"

Автор книги: Антонелла Латтанци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

11

Ночь.

Шум.

Франческа заснула перед телевизором. Вздрогнула, проснулась.

Опять шум.

Она посмотрела на экран.

Шум шел не оттуда. Она сонно огляделась, будто ее разум совершенно не хотел возвращаться к реальности.

Еще один удар. Стук.

Она подняла голову. Шум шел с потолка. Но над их квартирой только терраса. Кто там мог быть так поздно ночью?

Чудовище.

Она вскочила на ноги.

Что происходит?

Чудовище.

Опять шум. Уже сверху. Удар. Откуда? Казалось, из-за двери.

Чудовище тут. Кошмары вернулись. Я всегда знала, что после Терезы настанет очередь одной из моих дочерей.

Чудовище.

Она бросилась в комнату девочек, и тут это случилось.

Шум стал идти отовсюду, со всех сторон разом. Град ударов, словно кто-то колотил руками, ногами, бог знает чем еще. Все (кто все?) против дома. «Беги к девочкам!» – кричал дом. Франческа бросилась в детскую и пробежала, казалось, несколько километров, а шум тем временем усиливался, умножался.

Чудовище здесь.

Что я могу сделать? Позвонить Массимо? Но что толку? Массимо нет. И чудовище это знает.

Чудовище знало, что Массимо уехал. Чудовище знало, что Франческа и ее дочери остались одни. Чудовище шло за ними, следило за ними, постоянно следило за ними. Оно их искало. Оно выследило их. Оно хотело их заполучить.

Шум везде. Теперь, казалось, даже внутри дома. Возможно, шаги. Что, если оно уже вошло?

Девочки! Шум. Сильнее и сильнее. Шквал ударов. Что, если оно их уже схватило?

«Быстрее, Франческа!» Я спасу их. Сделаю все, что надо.

Стук в потолок в спальне девочек стал сильнее, когда она вошла в комнату. Они мертвы? Неужели они проскользнули в ту дыру, из которой нет пути назад, дыру, из которой доносился крик исчезла, исчезла, исчезла?

Нет!

Она бросилась к их кроваткам. Одеяла были смяты, будто под ними что-то пряталось. Кто или что скрывалось под ними? Шум стал таким громким, что стены тряслись. «Дом, помоги!» Она сорвала с Эммы одеяло. Мгновение тьмы, ее глаза ничего не видели.

– Эмма!

И она увидела.

Ее дочь там.

Спасибо. Спасибо.

Франческа схватила малышку на руки. Стук в дверь или еще куда-то. Она бросилась к кроватке Анджелы. Кто-то колотил так сильно, что, казалось, хотел вышибить – дверь, стену, потолок. Шум. Чудовище внутри? Где? «Спаси их!» – сказал дом.

Она стянула с Анджелы одеяло. Услышала дыхание дочери. Сдернула ее с кровати.

Спасибо. Спасибо.

Шаги. Шаги внутри дома?

Удары. Шум. Град ударов, становящихся все сильнее и сильнее. Повсюду. Снаружи или внутри. Это чудовище. Оно тут. «Беги!» – крикнул дом.

«А если оно ждет, когда мы выйдем, чтобы заманить нас в ловушку?»

«Поверь мне, Франческа!» Франческа всем сердцем доверилась дому и убежала.

Оставила дом там, в одиночестве.

Кто-то стоял на лестничной площадке. Но это было не чудовище. Фабрицио. Им не нужно было ничего говорить друг другу, он быстро распахнул дверь своей квартиры. Они вошли. Он запер за ними. Эмма захныкала. У Франчески подкашивались ноги. Фабрицио подхватил Анджелу, которая пробормотала во сне: «Ну, мама, дай поспать», – но не открыла глаза. Франческа взглянула на длинный черный коридор, ведущий в гостиную.

Они стояли там, напряженные, так близко друг к другу, глядя на входную дверь, дыша так тихо, как только могли, прислушиваясь.

Шум смолк.

Когда Эмма наконец заснула в постели Фабрицио, обнимая сестру, Франческа присоединилась к нему в гостиной. Фабрицио курил в темноте, сидя на диване, и смотрел в окно.

Она села рядом.

– Устала? – спросил он. – Можешь тоже пойти спать.

– Но что случилось? – Франческа посмотрела на него. – Ты слышал что-нибудь?

– Шум, удары, все громче и громче, – пожал плечами Фабрицио. – Кто-то был на террасе.

Они молчали. Фабрицио курил.

– Хочешь позвонить мужу?

Франческа немного помолчала.

– Нет, – еще помолчала, подольше. – Как думаешь, что это было?

– Не знаю.

– Я должна успокоиться. Все в порядке, – прошептала она себе.

– Что ты говоришь?

– Я слишком нервная. Массимо всегда мне это говорит. «Успокойся, Франческа. Ничего страшного». Ничего страшного, – она посмотрела на него.

Фабрицио глубоко затянулся. Ночь внезапно стала уютной и безопасной, а этот дом, несмотря ни на что, был очень милым.

Фабрицио помолчал еще немного, затем произнес:

– Я хотел бы заверить тебя, что все в порядке, Франческа. Ничего не произошло. Но правда в том, что кое-что случилось.

Она посмотрела на Фабрицио, и ее разум наконец прояснился, все обрело рациональность. Его слова не напугали, а действительно успокоили ее. Наконец-то кто-то думает о том же, о чем и я.

Она напрягла слух. Девочки спали. Тишина. Сейчас опасность миновала. Франческа взяла Фабрицио за руку. Поток тепла прошел через их соприкоснувшиеся ладони, поток Фабрицио вошел через руку в ее тело, в ее голову.

Конечно, опасность была, это правда. Зло затаилось неподалеку, еще когда они приехали сюда.

Может, оно существовало и раньше. Еще до их приезда. Но теперь, впервые за несколько месяцев, рядом оказался действительно близкий ей человек. К ней вернулась надежда. Теперь она, как это ни парадоксально, чувствовала себя в безопасности. И не только в безопасности – она чувствовала себя собой. И она находилась именно там, где ей хотелось быть.

Она вытащила ладонь из ладони Фабрицио. В тишине по воздуху растекалась нежность. Она провела рукой по его предплечью. Пальцами коснулась его кожи и почувствовала ответ, исходящий от этой руки, от этого человека. Снова чувство, будто все вот-вот взорвется, но взорвется внутри нее.

Фабрицио поднял на нее глаза.

– Не смотри на меня, – сказала Франческа. Он не послушался.

Она провела пальцами по его руке. Как объяснить, что каждое прикосновение было взрывом. Она сжала его плечо. Теперь они дышали тяжелее. Он приблизился, коснулся ее шеи, провел пальцами по ее изгибу, до уха. Смотрел на нее – как мужчина, дотрагивался, как мужчина. Она хотела прикоснуться к его коже своими губами, своим телом. Кончиками пальцев она дотронулась до лица Фабрицио. Лоб, брови, глаза, нос. Рот. Ее палец медленно скользнул ему в рот. Она ощутила на пальце его слюну. Место, где все начинается, внутри нее, стало мягким, жидким, теплым и твердым прямо внизу живота. Фабрицио схватил ее за руку. Она почувствовала толчок.

– Франческа, – сказал он. Его голос был невероятным.

Он проник внутрь нее своим взглядом. Обхватил ее голову, затылок, не переставая смотреть на нее. Она положила руку ему на грудь. Почувствовала, как бьется его сердце. Провела рукой по его груди, животу, по рубашке, ниже и ниже – ей бы остановиться, но она не остановилась. Добралась до его штанов. Впервые ощутила его эрегированный член. Член, который не принадлежал ее мужу. Другое тело – подобного она не чувствовала уже тысячу лет. Ночь была тихой. Она на мгновение задержалась на штанах – тысяча вопросов в голове: ты хочешь это сделать, ты уверена, что хочешь это сделать, ты правда это делаешь, ты уверена, предательство, предательница, разбитая семья, на части, чувство вины, всемогущество. Фабрицио посмотрел на нее так, будто она уже была обнаженной. Будто он уже внутри нее. Она расстегнула его штаны. Расстегнула пуговицу.

За все эти годы она ни разу не прикасалась к мужчине, кроме своего мужа. И это не было мелким предательством, погребенным под подушками, одеялами, поездками за город, вкусными блюдами, поцелуями, нужное, чтобы просто снова ощутить собственное тело, не забыть, что оно всегда было твоим. Это было совсем другое.

Тело Фабрицио казалось ей невероятным. Она хотела его.

Она ждала, что он скажет: «Остановись». Думала, что мать мысленно велит ей: «Остановись». Дом проскачет по всему своему королевству, разнесет стены и рявкнет: «Остановись». Ей было все равно.

Она собрала все мужество, которое у нее было, и не остановилась. Расстегнула молнию. Его эрегированный член натягивал ткань трусов. Фабрицио тяжело дышал.

Все было таким напряженным, что Франческа почувствовала слабость, даже головокружение, и комната начала вращаться. Она подняла голову. Взглянула в лицо Фабрицио. Посмотрела на него как на мужчину.

Ни звука.

Неужели Фабрицио все понял?

Понял, что в этом месте, в это время, пока длится эта вспышка, даже одно движение, один жест воплотит в себе всё?

А потом Фабрицио схватил ее и прижал к себе. И она оказалась так близко, что, одетая, почувствовала, как его член упирается ей в живот. Ощутила, как он твердеет, плотнее прижимается к ткани, которая их разделяет, только ткань, ничего больше. Это все, больше она ни о чем не думала. Она сделает все что угодно. Все. Не. Останавливайся.

Руки Фабрицио. Рот. Боже, этот рот. Не останавливайся.

Фабрицио снова прижался к ней. Его руки скользили по ее телу.

Стекло взорвалось, в окно влетел камень.

Шторы были задернуты, камень врезался в них, как чайка, сбившаяся с пути и в безумии бросившаяся в стену. Он даже, кажется, чирикнул. Упал на пол. Девочки!

Фабрицио вскочил на ноги и помог Франческе подняться. На мгновение, повинуясь инстинкту, они замерли рядом друг с другом, стоя перед окном, словно ожидая прихода зла в человеческом обличье, готовые сражаться насмерть. Но ничего не было слышно. Франческа побежала к девочкам, чтобы проверить, живы ли они. Девочки! Они спали. Спокойно спали.

– Я видела синий воздушный шар, – сказала Анджела во сне. Потом пробормотала что-то непонятное. Потом еще раз: – Да, мороженое!

– Спи, любимая, – Франческа села рядом с ней. Что произошло? И что она делала минуту назад?

Фабрицио заглянул в спальню.

– Как они?

– Спят.

– Наверное, это хулиганы. Кто-то, кому нравится пугать и без того напуганных людей. Я на это надеюсь, – сказал он. – В любом случае, завтра пойду к карабинерам.

Она посмотрела на него. Господи, сколько мыслей крутилось у нее в голове. Противоречивые, как они неслись с безумной скоростью, сталкивались и лопались, а некоторые рикошетили от стен и никак не хотели умирать.

– Мы можем остаться тут до утра?

Он сказал:

– Если это поможет тебе чувствовать себя спокойнее, то да.

– Это не только ради спокойствия.

– А ряди чего еще? – спросил он. Столько всего случилось, а они говорят об этом!

– Ряди всего, – сказала она. И заставила себя улыбнуться.

12

Разум – непостижимая вещь, таящая в себе бесконечную тишину и невероятные бездны ужаса, прозрачную синеву морей, в которую можно окунуться и больше никогда не испытывать боли, и слизистую жижу зыбучих песков, которые поглощают тебя и лишают надежды когда-нибудь выбраться наружу. Не все можно объяснить даже себе. Сложно подобрать слова и еще сложнее произнести их вслух.

Всю ночь они сидели рядом на полу, привалившись к стене в голубой комнате, где спали девочки. Стояли на страже. Рядом.

– Иди спать, – сказал он в какой-то момент. – Я побуду здесь.

Она не двинулась с места. Они сидели молча. В какой-то момент дом снова показался спокойным, и она попросила у Фабрицио бумагу и карандаш. Пока он по-прежнему настороженно прислушивался, она начала рисовать. Простые наброски. Профиль Фабрицио. Спящие дочери. Голубая комната. Делать это рядом с ним, несмотря ни на что, было прекрасно. Уже почти рассвело, когда она отложила наброски и положила голову ему на плечо. Через некоторое время, сама того не осознавая, заснула.

Почти каждое утро с тех пор, как они приехали в «Римский сад», она просыпалась недовольной, и это утро не стало исключением. Они выпили кофе. Она была очень молчалива. Затем в какой-то момент ей пришлось заговорить.

– Сегодня я пойду к агенту по недвижимости, – сказала она Фабрицио. – Хочу продать квартиру. Мы с девочками должны уехать. Меня не волнует, что скажет Массимо. Так или иначе, я сделаю это. Мы вернемся в Милан.

Он не спросил: хочешь, чтобы я пошел с тобой? И она была ему благодарна. Он не сказал: но, если ты уедешь в другой город, мы с тобой больше никогда не увидимся. Бросить, оставить, уйти, исчезнуть – это были слишком пугающие слова, она не смогла бы их вынести. Настало время действовать.

– Я согласен, – сказал он. – Здесь вы в опасности.

И даже если они хотели – боже, как они этого хотели, – они не поцеловались, не обнялись, не пожали друг другу руки, когда Франческа уходила с девочками. Они даже не дотронулись друг до друга.

Потом Фабрицио пошел к карабинерам и рассказал о случившемся. Карабинеры записали его показания, но объяснили, что на данный момент все, что они могут сделать, это зафиксировать его жалобу на действия неизвестных. Они заверили его, что изо всех сил работают над исчезновением Терезы и проведут тщательное расследование, чтобы установить, есть ли какая-либо связь между этим исчезновением и событиями минувшей ночи.

– Но не волнуйтесь, вот увидите, ничего страшного не произошло. Тут полно хулиганов. Есть люди, которых притягивают места, где случилось несчастье.

Фабрицио прямо из отделения полиции пошел на репетицию, крепко держась за свою виолончель. Вернулся домой он только вечером.

Тем временем, вернувшись к себе, Франческа одела дочерей и подготовила их к выходу на улицу. Она не остановилась, чтобы послушать, что говорил, а потом кричал ей дом. Она делала все с максимальной скоростью. Как только девочки были готовы, она вывела их и на минуту оставила на площадке. Вернулась в квартиру. «Неизвестно, что ты можешь выкинуть», – сказала она дому. Взяла ключи, закрыла окна и вышла. Она дважды повернула ключ в замке. Запертый внутри дом кричал.

Она отвела Анджелу в школу. Затем, с Эммой в коляске и ни о чем, ни о чем не думая, направилась в агентство недвижимости, услугами которого они с Массимо воспользовались, покупая квартиру в кондоминиуме. Солнце пульсировало красной огненной бомбой размером с весь горизонт. Она вытерла пот со лба, дала Эмме попить. Поправила ей панамку и надвинула поглубже верх коляски. У нее было мало времени. Она должна сделать все до возвращения Массимо. Должна убедиться, что, когда Массимо вернется, все будет готово, кристально ясно, неопровержимо. Чтобы ему осталось только сказать: «да».

– Ты рада? – спросит она Анджелу с обнадеживающей и счастливой улыбкой на лице, улыбкой, которую так хорошо умела изображать и ее мама. – Ты рада, любовь моя? Мы возвращаемся в Милан.

По дороге Эмма скакала в коляске как бесноватая. Безумно счастливая, пела, кричала, бормотала «Что говорит крокодил?». Франческа пыталась малышку успокоить. Заставить сидеть смирно. Было ужасно жарко. Психо не унималась.

Жара стояла безумная. Асфальт таял, и колеса проседали, оставляя глубокие следы, которые навсегда останутся в гудроне. На мгновение Франческа подумала: если мы умрем сегодня, наши следы останутся тут и постепенно их затопчут. Горячий ветер дул в лицо. Из машины, пролетевшей мимо на полной скорости, на нее посмотрело круглое личико маленькой девочки с черными косичками и голубыми глазами. Тереза. Но нет, это была не Тереза. Ей нужно спешить. Эмма вертелась, как маленький бесенок.

Когда до агентства осталось несколько десятков метров, Психо внезапно перестала петь и начала плакать, пинаться. Ее невозможно было успокоить. Они обе вспотели. Франческа остервенело толкала коляску. Наконец они вышли на виа Риссоне. Вывеска агентства недвижимости висела на том же месте, будто ничего не произошло за эти несколько месяцев. Но ведь та полная энтузиазма пара, которая купила великолепную квартиру в прекрасном кондоминиуме, намереваясь жить в нем долго и счастливо, могла измениться за это время? Да?

Офис оказался именно таким, каким она его запомнила, там были кондиционер и улыбающаяся девушка, которая сидела за аккуратным столиком.

– Привет, красавица! Как тебя зовут, малышка? – обратилась девушка к вопящей Психо.

Девочка посмотрела на нее. Перестала кричать и брыкаться. Улыбнулась, как ангелочек.

– Садитесь, синьора, – сказала девушка, выслушав Франческу. – Я позову сотрудника, который оформлял вашу сделку. Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Франческа почувствовала облегчение. Все будет хорошо.

– На улице очень жарко, правда? – девушка улыбнулась ей. – Сядьте и отдохните.

Франческе захотелось плакать. Сядьте и отдохните: как долго она хотела, чтобы кто-нибудь ей это сказал.

Она не заплакала. Села.

– Я сейчас вернусь, – девушка ушла в другую комнату.

Франческа поискала в сумке Дьявола, медвежонка Эммы. Протянула его девочке. Та радостно обняла игрушку. Затем указала пальцем на ухо и с интересом посмотрела на мать.

– У-хо, – по слогам произнесла Франческа с улыбкой.

Эмма взволнованно рассмеялась.

– У-о, – сказала она.

– Отлично! – воскликнула Франческа. Потом спросила ее: – Где глаз?

Эмма провела пальцем по телу плюшевого мишки, сосредоточилась, а затем указала на глаз. С надеждой посмотрела на Франческу:

– Га-з.

– Глаз, да, очень хорошо, милая!

Они играли, и обе были так счастливы от того, что все скоро уладится. Достаточно просто держаться подальше от двора, от дома, в который их заточили. Они снова были счастливы и исполнены любви.

– Синьора Феррарио! Как я рада снова видеть вас!

Франческа пожала руку улыбающейся женщине, очень полной, волосы мелированные, у корней темные, почти черные. Дама пригласила ее в свой личный офис, предложила располагаться поудобнее. Именно она тогда помогала им с покупкой. Франческа с Массимо прозвали ее Мизери, потому что она выглядела как главная героиня одноименного фильма. Это воспоминание ужалило Франческу, но сейчас не время было думать. Не время вспоминать.

– Скажите, что вам нужно, и я сделаю все, чтобы вы остались довольны, – успокаивающе прожурча-ла Мизери.

Она слушала ее серьезно, понимающе. Печатала на компьютере все, что говорила Франческа. Потом подняла глаза, долго размышляла, а потом долго говорила. Продать квартиру было сложно: ипотека и ряд оговорок, ограничения, ситуация с банком и…

– Но мы все решим. Будьте спокойны.

Франческа расслабилась в своем кресле. Какое красивое слово: спокойны. Прощай навсегда, Рим. Прощай, «Римский сад». Прощай, дом. Через минуту я забуду о тебе.

В офисе Мизери зазвонил телефон. Она подняла руку, показывая Франческе: простите, я на минутку. Ответила на звонок. Послушала.

– Но кто… – она снова прислушалась. Хорошо, – сказала она. Положила трубку. – Сейчас придет руководитель нашего филиала, – я улыбнулась.

Руководителем оказалась дама в светло-сером костюме и больших очках в золотой оправе. Она говорила с Франческой спокойно, с улыбкой, как это делала Мизери. Недвижимость, о которой идет речь… м-м-м… э-э-э… стала сценой того ужасного… происшествия. Недвижимость, из которой… э-э-э… пропала та бедная маленькая девочка.

Франческа хотела сказать: «Нет, нет, нет?»

Дама произнесла еще миллион слов, чтобы объяснить – Франческа с согласия мужа может выставить их общую собственность на продажу. Ее право. Но, как профессионал, руководительница филиала категорически не советует это делать. Самый лучший исход в такой ситуации, поскольку эта квартира, расположенная в кондоминиуме, где произошла ужасная история, и расследование еще не закончилось, уйдет только по смешной цене. Насколько смешной? По меньшей мере половина того, что они заплатили (точнее, того, что они все еще платили и должны платить еще много лет). А худший вариант? Наиболее вероятно, сказала дама, по-прежнему добрая и улыбчивая, что они никогда ее не продадут. До тех пор, пока ребенок не вернется. Или пока дело не закроют. Или пока вся эта история не забудется. Пока дело не закроют, звенело у Франчески в ушах.

«Простите», – хотела сказать она и добавить то, что могло бы изменить мнение этой дамы.

Но взгляд руководительницы филиала оставался твердым, ни единой трещины, в которую можно было бы проникнуть.

Итак, мы в ловушке.

Франческа ворвалась в дом, дрожа от ярости. Дом был светлым. Безупречным, аккуратным, сверкающим. Всё на своих местах. «Добро пожаловать домой, дорогая», – сказал дом.

«Отпусти меня. Умоляю».

Она почувствовала прикосновение к ноге. Опустила взгляд. Анджела положила свою маленькую ручку ей на бедро, серьезная, обеспокоенная.

– Мама, – сказала девочка и погладила ее, легонько, нежно. – Мама, мамочка моя.

Франческа прикрыла глаза. Анджела гладила ее, как мать, будто заботиться о ней – ее работа. Сможешь ли ты меня когда-нибудь простить, нежное, невероятное дитя?

«Дом, – сказала Франческа, – извини, если я тебя обидела, прошу прощения».

Дом не ответил.

«Я никогда не смогу уйти отсюда, не так ли?»

«Может, и сможешь; может, и не сможешь; быть может, сможешь; быть может, не сможешь», – лукаво ответил дом, и свежий ветерок пронесся по всем комнатам.

Вечер. Девочки спали. Когда Массимо позвонил, Франческа ничего ему не сказала. Ни о чем. Однако в голосе мужа Франческа уловила особую нотку: что-то вроде резкого запаха, прячущегося под восхитительным ароматом духов Колетт. Фабрицио ей не звонил. Не искал ее. Поздно ночью она услышала, как его дверь открылась и закрылась. Кроме того, именно об этом она неявно просила его, когда сказала: «Я возвращаюсь в Милан». «Ищи его, – сказал дом, – он не всегда должен тебя искать». Это прозвучало, как если бы кто-то дал ей разрешение, которого она ждала. Страстно ждала. Она взяла телефон, Фабрицио дал ей свой номер накануне вечером, написала: «Спишь?» и отправила сообщение. Только потом ей показалось, что это не ее, а чьи-то чужие руки взяли телефон и написали сообщение. Руки дома.