Текст книги "Римский сад"

Автор книги: Антонелла Латтанци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

7

В полицейском участке, в кабинете, который больше походил на детскую, в присутствии Франчески, капитана и старшего сержанта дама-психолог с длинными светлыми волосами и пухлыми, будто накачанными силиконом губами – почему Франческа вдруг стала рассматривать ее рот, вместо того чтобы сосредоточиться на том, что происходит? – задавала вопросы ее старшей дочери. В комнате было много игрушек – конструкторы, пара кукол, красный пластиковый домик, фломастеры, – но Анджела, сидевшая на маленьком желтом стульчике, не смотрела на них. И на мать тоже. Она сосредоточенно разглядывала пол, болтая ногами.

– Ты играла сегодня? – спросила психолог.

– Да.

– Во что ты играла?

– Я рисовала.

– А потом?

– В повара.

– Тебе нравится играть в повара?

– Да.

– Это твоя любимая игра?

– Нет.

– Вы когда-нибудь играли в повара с Терезой? – В прятки.

– Тереза твоя подруга?

– Да.

– В какие игры ты обычно играешь с Терезой? – В прятки.

– А еще?

– С горки катаемся.

– Здорово… И еще что делаете?

– Смотрим мультики.

– А еще?

– Еще играли с Бирилло… но его больше нет, – и только тогда Анджела взглянула на мать. – Где папа? – спросила она.

– Бирилло звали… – начала было Франческа, но психолог сделал ей знак замолчать.

Франческа закусила губу и посмотрела на дочь. Ее девочка казалась такой маленькой и уязвимой, здесь, среди незнакомцев, которые задавали ей вопросы. Тот, кто говорит, что дети ничего не понимают, сам ничего не понимает.

– Кто такой Бирилло?

– Аристокот, – выпалила Анджела, но потом исправилась и посерьезнела — Кот.

– Твой кот?

– Мой и Терезы.

– Его больше нет, потому что он сбежал?

– Его больше нет, – девочка посмотрела в глаза психолога, вспыхивающие и гаснущие под завесой густых ресниц.

Они долго говорили о котенке, психолог и девочка. Никто из жильцов ни словом не обмолвился о Бирилло и его смерти (и о пожарах, но даже Франческа, когда настала ее очередь говорить с карабинерами, не упомянула ни зверька, ни пожары), и Франческа боялась, что под легким, но настойчивым давлением психолога ее дочь расплачется. Но нет. Похоже, она не слишком хорошо знала дочь, которую сама родила. Не знала эту храбрую маленькую девочку?

– С кем еще ты обычно играешь во дворе?

– С Валерией.

– И все?

– С Карло.

– А еще?

Анджела не колебалась.

– С Марко, – вопрос-ответ.

– Больше ни с кем?

– С Беа.

– С вами еще кто-нибудь когда-нибудь играл? Хоть раз?

Анджела замолчала. Поджала губы. Воздух в комнате завибрировал.

– Нет.

– Ты уверена?

– Да.

– Точно уверена? Я никому не скажу, обещаю. Анджела сидела неподвижно, все еще хмурясь.

Франческе хотелось утащить ее из этого места, отвести домой, прижать к груди, исполнить любое ее желание – сделать все, чего дочь захочет или в чем нуждается. Психолог очень профессионально вырывала детство из рук ее девочки. Это было так душераздирающе, так несправедливо! А где другая невинная малышка? Нет, она не в безопасности со своей семьей, а где-то под дождем, который превратился в град, под этим ужасным ветром. Одна, в темноте, под этим градом. С незнакомцами, которые причинили ей боль.

Тебе страшно, Тереза?

Где ты?

Перестань, перестань думать… я не хочу больше думать, не хочу больше видеть. И в ее голове – даже если Франческа этого не замечала – у Терезы было лицо ее старшей дочери.

– Нет, – сказала Анджела.

– С вами еще кто-нибудь когда-нибудь играл?

– Мамы. И один дядя.

– Какой дядя?

Вибрация в комнате усилилась – теперь это был еще уловимый звук или неприятное мерцание.

– Этот… дядя… у ворот…

– Какой дядя?

Франческа увидела, как ее дочь сжалась в комочек на стуле от этой мощной вибрации взрослой жизни, и сказала:

– Ты имеешь в виду Вито, дорогая?

– Да.

– Вито – консьерж кондоминиума. Когда его жена сидит в будке, он иногда играет с детьми. Он порядочный человек.

Не теряйте время, терзая мою дочь! Найдите пропавшую девочку, она одна, и она боится.

Если не найдете, я вас прокляну.

– Папа! – обрадовалась Анджела, забираясь в салон черного «Рено сценик».

Эмма на коленях у отца вскрикнула. Массимо ждал их в машине, сегодня он сумел уделить время семье.

Он тоже, как и Франческа, чувствовал себя виноватым. С тех пор как они узнали об исчезновении Терезы, они думали, жили, действовали под руководством великого кукловода, имя которому – чувство вины.

Но поговорить друг с другом никак не решались. Когда рядом не было девочек, они искали любой повод чем-то заняться: умыться, прибраться, принять душ.

Только бы не оставаться лицом к лицу.

– Как все прошло, детка? – спросил Массимо, передавая Эмму Франческе – та запротестовала, она хотела остаться на руках у отца, – и подождал, пока жена усадит ребенка в автокресло. Потом завел двигатель автомобиля, который раньше был их милой, хорошей машиной, а теперь, как и все остальное, стал чужим.

– Ну? Расскажи мне, дорогая, – сказал Массимо, отъезжая от полицейского участка так быстро, как только мог.

– Я скучала по тебе, – Анджела приподнялась и с серьезным видом положила руку на голову отцу.

«Римский сад» тоже больше не был прежним. К дому они пробирались через толпу зевак и репортеров. Они возникли из ниоткуда, едва ли не через секунду после исчезновения Терезы. Окопались напротив ворот, обвешались микрофонами, как гроздьями артишоков. Мелькали вспышки фотоаппаратов, лампы камер. Репортеры постоянно забирались в фургоны и выбирались из них. Прятались под зонтами или, чтобы урвать хоть крупицу сенсации, бесстыдно бросались на жильцов под проливным дождем. Они не уезжали ни на минуту. Героически вели новые репортажи, один за другим, под струями воды. Они импровизировали с цифрами и статистическими данными о пропавших без вести детях: «Каждую неделю в Италии пропадают в среднем десять несовершеннолетних, и только семь процентов из них впоследствии удается обнаружить», вспоминали самые известные случаи: «Дэниз Пипитоне, пропала без вести 1 сентября 2004 года, около 12 часов дня возле своего дома в Мадзара-дель-Валло[16]16
  Коммуна в регионе Сицилия, подчиняется административному центру Трапани.


[Закрыть], сегодня ей было бы семнадцать. Анджела Челентано, пропала 10 августа 1996 года на Монте-Файто[17]17
  Высочайший– пик Италии (1131 м), расположен в южной части страны, недалеко от рыбацкой деревни Позитано, по соседству с Везувием.


[Закрыть], ей было всего три года, сегодня ей бы исполнилось двадцать четыре», – они не замолкали ни на минуту. Эти имена детей звучали мрачным предзнаменованием, но в них было что-то неестественное, потому что они совсем не походили на имя их девочки. Разве неясно, что Тереза не такая, как другие?

Помимо журналистов перед домом толпились зеваки, а еще они бродили по окрестностям. И, шагая под дождем в этой толпе незнакомцев, ощущая едкий запах их пота, глядя в незнакомые лица, Франческа невольно думала, что, возможно, среди них был тот или та, у кого сейчас Тереза, и этот человек вернулся за другой жертвой, за другим малышом.

8

Марика и ее муж Джулио держались за руки. В каждом ввдеообращении, в каждом интервью, в каждом репортаже. А в другой руке Марика всегда сжимала любимую игрушку Терезы. Плюшевого Робин Гуда, рыжего, яркого, идеально чистого лиса: зеленый костюм и шляпа с красным пером, белая мордочка, черный нос – облик обнадеживающий и милый, своей безупречностью только подчеркивающий отчаяние и боль осиротевших родителей. По телевидению, в газетах, в прямом эфире во дворе или в «Римском саду» Марика и Джулио всегда действовали одинаково: мать умоляла тех, кто что-нибудь знал, сообщить об этом, постоянно запиналась, сбивалась с мысли, потом плакала; отец говорил серьезно, но сдержанно, просил, но не умолял. Деловито, четко и по делу – он хотел вернуть дочь, – обнимал жену и поддерживал ее. У матери и отца пропавшей малышки были безучастные бледные лица, широко раскрытые от душевной муки глаза. Плюшевый Робин Гуд в кулаке, она корчится от боли, он изо всех сил старается держать себя в руках.

Франческа сделала все возможное, чтобы больше не встречаться с Марикой, – будто сменила кожу и теперь жила на другой планете. Мать Терезы – мать пропавшего ребенка — казалась очень далекой и пугала ее. Оставалось только затаиться и молча ждать новостей.

И действительно, через два-три дня после исчезновения девочки новости появились. Кто-то – а потом еще кто-то и еще кто-то – видел девочку, похожую на маленькую Терезу, с растрепанными волосами и грязным лицом, которую вела за руку цыганка. В Остии, возле пристани. Они просили милостыню на набережной. У цыганки были рыжие крашеные волосы и красно-зелено-синего цвета широкая юбка до пят. Карабинеры, бросились на место. И действительно у пристани нашли такую цыганку. Но девочки с ней не было. Нищенку долго допрашивали, но задерживать оснований не нашли.

Это был след? Или просто иллюзия?

Вскоре – когда? слухи были очень противоречивыми – раздался телефонный звонок: «Меня зовут Джорджио, я знаю, где находится Тереза. Я скоро с вами свяжусь». И потом еще один: «Я Джорджио, мы свяжемся с вами через несколько часов, чтобы попросить выкуп за Терезу. Девочка в порядке». На заднем плане послышался голос: мама! Голос Терезы или другого ребенка?

– Да, – сказали родители.

– Вы уверены?

К сожалению, нет. Но этот парень, Джорджио, больше не выходил на связь, а полиция заявила, что, как ни печально, им не удалось отследить номер, с которого поступали звонки. Люди ждали, не отрываясь от газет, от телевизоров, от Интернета, где сообщали новости, правдивые и лживые; от социальных сетей, от видео, от теорий об исчезновении.

Она больше не была маленькой Терезой, принадлежавшей своей матери. Она больше не была даже нашей Терезой – нашей лпя жителей двора. Она была «наша Терезина» – никто в семье и во дворе ее так не называл, – наша для всего города, для всего региона, для всей страны, наша для всего мира.

«Что делал консьерж, когда девочка исчезла? Что, если чудовище – это он?» СМИ вернулись в прошлое и перебрали все случаи, когда убийцей оказывался консьерж. «Что, если он – серийный педофил? Что, если он продал Терезу, намереваясь подзаработать?» СМИ требовали, чтобы сотрудники правоохранительных органов проверили банковский счет, доходы, расходы Вито.

А так ли безупречны жильцы «Римского сада»? Знаменитый актер и его жена: «Сколько гнили в мире шоу-бизнеса? Уж мы-то знаем». Пожилая француженка: «Она приехала в Италию, чтобы сбежать от неспокойного прошлого?» Беременная женщина и ее муж: «Беременные могут быть святыми или демонами во плоти. Могла ли ее обуять жажда убийства?» Карло: «Почему подросток так много времени проводил с детьми, особенно с Терезой?» Семья Сенигаллиа: «Под личинами борьбы за экологию и здорового образа жизни прячутся двое убийц?» Франческа и Массимо: «Они приехали последними и, конечно, не были так уж сильно привязаны к нашей Терези-не. Что, если это их рук дело?»

Поток репортажей в СМИ и сплетен не прекращался.

«Терезина исчезла, когда шла к дедушке. Этот человек что-то знает, но не говорит? Доверенные источники сообщают об огромных долгах, которые этот субъект скопил за всю жизнь».

Неужели долги на самом деле существовали? И старик знал что-то, но не говорил? Правда ли, что карабинеры часами допрашивали его, пока он был в больнице, поскольку его версия развития событий выглядела неубедительной? И после выписки дедушка Терезы затаил обиду на полицию? Действительно ли, ощущая себя виноватым из-за того, что он говорил по телефону и не проверил, вошла ли его внучка в квартиру целой и невредимой, старик вскрыл себе вены, но помощь прибыла вовремя и его спасли? СМИ наперебой утверждали: да, это святая истина, а еще у него был инсульт, он неизлечимо болен, у него всегда было железное здоровье, он бывший солдат, он участвовал в протестах 1968 года[18]18
  В феврале 1968 года радикалы-студенты римского университета Ла Сапиенца начали протест против университетской реформы, что закончилось захватом университетских зданий и масштабными столкновениями с полицией, известными как «битва Валле Джулия».


[Закрыть], он фашист, он коммунист, он из секретной службы, он непогрешим, прожил безупречную жизнь и даже штрафа ни разу не получил!

Марика переехала к родителям. По слухам, она сделала это, потому что не могла спать в доме, куда не вернулась ее дочь. «Как она может находиться под одной крышей с отцом, хотя это он виноват в том, что Терезина исчезла? Как себя чувствует эта женщина? Она его сообщница?» В соцсетях, по телевизору, на улице – люди говорили, обвиняли, защищали, спорили.

Отец Терезы, Джулио, продолжил управлять своим магазином. Иногда он ночевал у себя дома, иногда у родителей Марики, с женой. Ходили слухи, тайком выбалтывались секреты, и часто люди, упоминая Терезину, плакали. «Что, если на самом деле виновен ее отец? Что, если он что-то сделал с Терезиной? Почему этот мужчина сразу вернулся к работе, если он так расстроен исчезновением дочери?»

В любое время дня и ночи звучали обвиняющие, защищающие, вопрошающие голоса.

«Что, если это была Марика? Вам не кажется, что эта женщина больше хочет засветиться на экране, чем отыскать Терезину? Это далеко не первый случай, когда мать убивает дочь». А потом всегда упоминали Франзони и ее домик в Конье[19]19
  «Дело Конье» – убийство трехлетней Самуэле Лоренци, происшедшее 30 января 2002 года в доме ее родителей в г. Конье, регион Валле-д’Аоста. Смерть наступила в результате удара по голове, орудие убийства так и не было найдено. Виновной в убийстве была признана мать девочки, Анна Мария Франзони. Суд приговорил ее к 30 годам заключения, позже срок был сокращен до 16 лет. Дело получило широкий общественный резонанс.


[Закрыть].

Никто никому не доверял.

Только двор остался сдержанным, сплоченным. Семью Костантини – бабушку и дедушку Терезы – все знали и уважали, как и их дочь Марику и ее мужа Джулио. Они были частью Большой семьи. И соседи считали своим долгом оказывать им всяческую поддержку. Актер, муж синьоры Руссо, покинув международную съемочную площадку, чтобы внести свой вклад, обращался к фанатам в своих мегапопулярных социальных сетях, выступал по телевидению, каждый раз прижимая к груди фотографию, ту самую фотографию Терезы, маленькой и счастливой. Колетт погадала по «Книге перемен»[20]20
  «Книга перемен» («И цзин», или «Чжоу И») – наиболее ранний из китайских философских текстов. Наиболее ранний слой, традиционно датируемый около 700 года до н. э. и предназначавшийся для гадания, состоит из 64 гексаграмм. Во II веке до н. э. был принят конфуцианской традицией как од ин из канонов конфуцианского Пятикнижия.


[Закрыть] – она питала к ней страсть с тех пор, как долго путешествовала с мужем по странам Востока – во время очередного собрания жильцов, когда все зажгли свечи и тусклый свет томно растекался по предметам и людям. Пришли все, в том числе и родители Терезы, а еще консьерж и его жена. Вся семья. Франческу тоже пригласили, и она сидела и наблюдала за происходящим, сжав руки на коленях, как ее дочь на допросе психолога. «Книга перемен» решила, что Тереза вернется. Важно было держаться вместе.

– Вер-нет-ся! – по слогам проскандировала Колетт, и жильцы подняли бокалы с красным вином и выпили за скорое возвращение ребенка. Внезапно черное ночное небо вспыхнуло ослепительно-желтым. Франческа как раз успела повернуться к свету, и зал собраний жильцов, все здание, весь двор, весь «Римский сад» сотряс такой сильный раскат грома, что, казалось, он исходил из недр земли, и все вокруг – стены, окна, люди – задрожали.

И сквозь этот гром прорывались душераздирающие звуки музыки. Кое-кто заметил, что музыкант Фабрицио не пришел на собрание.

А потом кто-то расплакался. Все повернулись на этот плач. Вито, консьерж, стоял, сжавшись в комок, прижав ладонь к губам и пытаясь сдержать рыдания.

– Это я во всем виноват, я во всем виноват, – сказал он. Он пытался говорить сквозь слезы, его жена безучастно стояла радом.

– Что ты говоришь, Вито? – это была Колетт. – Тут никто не виноват. По крайней мере, никто из нас.

Но Вито плакал, плакал и не мог остановиться.

А затем, на четвертый день исчезновения Терезы, укладывая Эмму спать, Франческа услышала – как и все остальные – новость, появившуюся на всех экранах: нашу Терезину заметили у автогриля[21]21
  Международ ная сетьзаведений быстрого питания, кроме ресторанов на территории расположены магазины, заправка и туалеты.


[Закрыть] на шоссе, недалеко от Больцано[22]22
  Город в провинции Южный Тироль на севере Италии, расположен у подножья Доломитовых Альп.


[Закрыть].

Правоохранительные органы реквизировали записи системы видеонаблюдения. Но кто-то выпустил их в эфир без разрешения карабинеров. И на записи можно было различить маленькую девочку, которую держал за руку мужчина, блондин с волосами до плеч, в легкой футболке и шортах. Съемка велась сверху, маленькая девочка шла с этим мужчиной мимо бензоколонок в сторону туалетов. Видно было только их спины. На ней было желтое платье – такое же, как у Терезы в день исчезновения. Прошло несколько минут. Девочка повернулась лицом к камере. Изображение зернистое – это правда, далековато – тоже правда, но она так похожа на Терезу!

Ролик набрал миллион просмотров. Франческа видела его несколько десятков раз. Пусть это будет Тереза. Пусть схватят этого человека. Пусть они вернут нам девочку. Судя по новостям, карабинеры уже предупредили контрольно-пропускные пункты возле автогриля на магистрали, где была замечена Тереза. «ТЕРЕЗИНУ НАШЛИ? – Она может быть в Больцано с каким-то блондином. Вот фоторобот. Между тем по всей Италии организуют молитвенные группы за скорейшее возвращение ребенка в семью».

Рисунок, фоторобот, появившийся во всех газетах, во всех выпусках новостей и в Сети изображал человека с длинными, до плеч, волосами, маленькими злобными глазками и губами, растянутыми в ухмылке. И рядом – фотография маленькой Терезы. Обычный ребенок в солнечный день, счастливый, с косичками, голубыми глазами с золотыми искорками и красными блестящими губками, как у всех детей.

Франческа не могла оторвать глаз от этого изображения, не могла перестать думать о том, каким пыткам мужчина на фотороботе мог подвергнуть ребенка. В своих грезах наяву она видела, как фоторобот длинноволосого оживает и танцует вокруг нее, зернистый, с этой ужасной ухмылкой на лице. Будто злой дух. Видела она и Анджелу в желтом платье, волосы заплетены в две косички – девочка идет рука об руку с рисунком того человека к туалетам автогриля, вид со спины. Франческа их рисовала. Навязчивые, повторяющиеся образы, один раз, сто, тысячу раз. Капитан Рибальди выступил с официальным заявлением для журналистов:

– Видеозапись проверили эксперты. Велика вероятность, что девочка у автогриля – маленькая Тереза. Мы надеемся, что сможем вернуть ее в объятия родителей в течение нескольких часов.

Но это требовалось сделать быстро, очень быстро.

Если этот ребенок – Тереза, есть ли уверенность, что она снова не растворится в воздухе?

Есть ли уверенность, что она еще не умерла?

9

После исчезновения девочки Массимо пробыл дома два дня, на третий день пришел с работы раньше, а на четвертый вернулся к своему обычному распорядку. Дом спросил Франческу: «Что ты об этом думаешь?» Франческа молча пожала плечами. Но она снова осталась одна, и теперь, когда Массимо не было дома, на улице шел дождь, а у нее на руках остались двое детей, она участвовать в поисках Терезы не могла.

Она снова превратилась в узницу, а двор тем временем пустовал даже в солнечные дни, редкие, будто вернулась зима. Никто больше не рисковал отпускать туда детей. Сквозь закрытое окно Франческа видела, как жильцы входят и выходят из подъездов, неутомимые, преданные своей семье. След в Больцано подарил настоящую надежду, но жильцы продолжали собственные поиски. Не останавливались ни на минуту. Они не планировали останавливаться, пока «наша Тереза» не вернется домой.

«А мы? Что делаем мы?» – спросила Франческа у дома, изнывая от заточения в четырех стенах вместе с детьми.

Анджела снова стала серьезной, как когда они жили в Милане, и молчаливой: в день несколько слов и исключительно о Терезе. Все вопросы были о Терезе.

– Мама, – Франческа говорила со своей матерью. Постепенно к ней вернулись некоторые воспоминания: гостиная в их доме и букет ароматных роз в вазе на столе, ее мать сидит спиной к ней, уронив голову на сложенные руки, Франческа, еще очень маленькая, говорит: «Мама?» – и мама оборачивается, улыбается. Но только теперь, когда Франческа повзрослела и сама стала матерью, она поняла, что, наверное, ее мать плакала. Мама, спросила она ее, что мне сказать дочери? Как я могу ее утешить? Как я могу ее защитить? (Как перестать чувствовать себя запертой в клетке? Как стать хорошей мамой? Но после всего, что произошло, она не могла даже мысленно задать эти вопросы.) Если бы ты была на моем месте, мама, ворота этой тюрьмы распахнулись бы и мы все вышли бы на свободу.

Целыми днями, в одиночестве, Франческа пыталась чем-то занять своих дочерей, а еще стирала, гладила, составляла компанию, утешала, готовила, спала. По ночам она искренне пыталась поработать над «Подругой-темнотой», но обессиленно падала на столешницу, не успевая нарисовать что-то более-менее законченное.

Прошло пять дней, а о Терезе не было никаких вестей.

Утром шестого дня ей позвонила редактор. Франческа не ответила. «Во имя всего святого, разве у тебя есть время поработать, когда вокруг разворачивается такая трагедия?» – спросил дом. «Другие работают, несмотря на несчастье, – сказала она. – Массимо, например». – «Массимо? Конечно. Массимо не бывает дома весь день, ему все равно, а тебе – нет», – возразил дом.

Редактор отправила ей голосовое сообщение: «Это тебя я видела по телевизору? Боже мой, мне так жаль, что это случилось с вами, – голос Евы звучал мягко, успокаивающе. – Как дела? Знаю, сейчас неподходящее время, но я хотела сказать, что эскизы, которые ты мне прислала, очень милые, так держать! А еще, послушай, извини, что беспокою тебя с этим, но в издательстве на меня давят… Крайний срок сдачи первых тридцати страниц прошел 20 апреля, помнишь? Я понимаю, что ситуация у тебя сложная, поэтому мы попросили продлить срок до 4 мая, ты уложишься? Держи меня в курсе и, пожалуйста, не задерживай так отправку эскизов, потому что у нас совсем нет времени. Целую!»

«Видишь?» – сказал дом.

Франческа немного воспряла духом. Полиция едет в Больцано, чтобы забрать Терезу, она скоро вернется домой. Огляделась. Несмотря на все ее усилия, в доме царил беспорядок. Это было несправедливо по отношению к ее дочерям. «Жаль, что Массимо здесь нет, чтобы тебе помочь, – сказал дом. – Он из тех людей, которые убегают от боли». Чтобы не слышать этот голос, Франческа вытащила из шкафа одежду Анджелы и стала раскладывать ее заново. «Эта маленькая девочка там одна, а Массимо ничего не делает», – прошептал дом ей на ухо. Она сложила красную блузку. «Вообще ничего», – добавил дом. Она сложила шорты в бело-голубую полоску. «Он бросил вас!» – дом повысил голос. Она остановилась.

– Никто никого не бросает, мы все тут, вместе, – сказала она вслух.

Потом вытащила из шкафа кучу футболок и под ними обнаружила плюшевую игрушку, которую раньше никогда не видела.

Она побежала в гостиную с игрушкой в руке – сердце билось так сильно, что мешало дышать, образы пропавшей Терезы каруселью вертелись в голове, из горла рвался крик. Тереза, Анджела. Эмма хлопала ладошкой по игрушечному бубну в манеже, Анджела играла на детском планшете, напевая мелодию из «Маши и Медведя». Франческа бросилась к старшей дочери, даже не подозревая, насколько страшный у нее взгляд. Глаза – два омута безумия.

Она рухнула на колени переддевочкой, схватила ее за плечи, сильно встряхнула:

– Кто тебе это дал?

Она помахала перед дочерью мягкой игрушкой. Ткнула в лицо. Это была прекрасная леди Мэриан, возлюбленная Робин Гуда.

Я играю, мама! – отпрянула Анджела. Попыталась вернуться к игрушке на планшете, взвизгнула, когда мать снова схватила ее за плечи.

– Кто тебе это дал?! – Франческа не могла сдержать крик. – Скажи мне, кто тебе это дал!

Анджела склонила голову набок, не глядя на нее. Она стала очень серьезной. «Успокойся, – сказал дом. – Если ты не успокоишься, она никогда тебе не ответит». Франческа попыталась успокоиться. Отпустила дочь.

– Эта леди Мэриан просто очаровательная, дорогая, – сказала легко, хотя ее сердце разрывалось на части. – Кто тебе ее дал? Это очень хороший подарок.

Анджела не ответила.

– Пожалуйста, – выдохнула Франческа. Она пыталась дышать ровно. – Кто дал тебе эту игрушку? Пожалуйста, скажи мне.

– Тереза.

Тереза.

– Тереза дала ее тебе? Когда?

Тереза.

– Как-то раз.

– Попробуй вспомнить, когда?

– Тереза мне ее дала, я же сказала.

Тереза.

– А почему, дорогая, – Франческа старалась быть максимально нежной, – ты ее спрятала?

Анджела не ответила.

– Почему ты ее спрятала?! – крикнула Франческа.

Девочка вскочила – планшет упал на пол – и закрыла уши ладошками. На мать она не смотрела.

– Извини, – сказала Франческа. – Извини, я больше не буду кричать, обещаю, – она осторожно отвела руки Анджелы от ее ушей. – Не хочешь сказать, почему ты спрятала игрушку? Обещаю, что…

– Почему ты злишься? – спросила Анджела. И только тогда взглянула на свою мать, готовая вот-вот заплакать. – Ты каждый раз обещаешь. Но потом всегда злишься. Я боюсь.

«Я боюсь». Перед глазами Франчески вспыхнуло видение – ее дочери, уже взрослые, повторяют, как заведенные: «Проблема в матери-матери-матери. Мы боялись матери-матери-матери-матери». Она погружалась в черную бездну, которая мало чем отличалась от бездны, в которой, по ее представлению, оказалась маленькая Тереза.

Похоже, произошло вот что. Подруга подарила ее дочери мягкую игрушку, которая ей так нравилась, игрушку, которую Анджела тысячу раз просила у Франчески. И девочка ее спрятала. Потому что боялась непредсказуемой реакции своей матери (даже сейчас, разве она в мгновение ока не перешла от ярости к нежности, а потом опять стала кричать?). Что я делаю со своими дочерьми? Стены дома склонились над ней. Мать. Мать, которой нельзя доверять. Мать, которая должна защищать, помогать детям чувствовать себя любимыми и желанными. А вместо этого вызывает страх. Она услышала звук осыпающейся штукатурки. Мать, которая должна быть воплощением безопасной гавани, убежища, источником уверенности, человеком, который любит тебя больше всего на свете, кем бы ты ни был, что бы ты ни сделал или еще сделаешь, тем, кому можно доверять. Она видела, как стены трескаются и готовятся рухнуть. Мать, которая всегда рядом, когда тебе грустно, страшно или просто нужна любовь. Такой была моя мама.

А мои собственные дочери мне больше не доверяют. Стены клонились все ниже и ниже, через несколько секунд они погребут их под собой: ее и ее невинных детей. Как они могут мне доверять?

Матери, которой надо бояться.

Черные толстые корни поднимались из земли и обвивали ее. Мать. Франческа не могла пошевелиться, корни росли, закручивались вокруг ее тела.

– Мама! – голос Анджелы.

Все громче и громче:

– Мама!

Франческа только сейчас поняла, что одной рукой сжимает леди Мэриан, а другой – плечо дочери. Достаточно сильно, чтобы оставить на нем большую красную отметину. Франческа зажала рот рукой, будто увидела что-то ужасное, что сотворил кто-то другой. Она попыталась приласкать дочь, но та старалась высвободиться, прожигая ее серьезным взрослым взглядом, который, испепелив женщину, мать, снова превратил Франческу в маленькую девочку. Маленькую девочку, которая хотела извиниться перед Анджелой, попросить простить ее, понять ее, помочь ей. Позаботиться о ней. Сказать ей, что делать. Ты чудовище. Маленькая девочка исчезла. Исчезла, понимаешь? С тобой рядом твои дочери, живые и невредимые, а ты, как ты распоряжаешься всей этой роскошью, этим богатством, этим великим даром?