Текст книги "Римский сад"

Автор книги: Антонелла Латтанци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

10

Той ночью дом заявил: «Хватит. Ты не можешь здесь оставаться, вечно чего-то ждать, сражаться с репортерами, липнуть к экрану компьютера или мобильного телефона в поисках новостей о пропавшей маленькой девочке, безвылазно сидя в четырех стенах с дочерьми. Хватит, тебе пора подышать воздухом, хоть пару дней. Поезжай куда-нибудь с Массимо, с девочками, всей семьей. Вот увидишь, когда вернетесь, Тереза тоже вернется. Полиция привезет ее домой. Все снова будет как было».

«Но мне надо работать!»

«Это все равно невозможно, если ты целыми днями занимаешься девочками, Франческа. Отдохни».

«Но куда мы можем поехать? – спросила Франческа, сидя на кровати. – К моему отцу?»

«Нет, – сказал дом. – Ты станешь нервничать еще больше».

«Ты прав, – сказала Франческа. – Так куда? К друзьям в Милан?»

«Нет. Друзья будут приставать с вопросами, никакого отдыха. А потом, твои друзья, твой отец – где они были все это время?»

«Ну, мы могли бы просто поехать куда-нибудь вчетвером».

«Нет. Тогда вам с Массимо придется круглые сутки заботиться о девочках».

«Так куда? Куда?»

«Поезжайте к родителям Массимо во Фьезоле. Старики обрадуются возможности какое-то время побыть с малышками, а у вас с мужем появится время во всем разобраться. Остаться наедине. И заняться любовью. По-моему, вы очень давно этого не делали».

«Ты уверен?» – спросила Франческа, легла на кровать, и ее глаза тут же закрылись, как по волшебству.

«Конечно, я уверен» – заявил дом.

Франческа с надеждой улыбнулась, потом нахмурилась: «Массимо не сможет никуда поехать. Даже на два дня. Ты же знаешь, у него работа».

«Попробуй, – сказал дом. – Чтобы попробовать, тоже нужно мужество. Засыпай».

И Франческа заснула.

11

– Хорошо. Мы можем уехать в пятницу и вернуться в воскресенье вечером. Что скажешь, Фра?

Хорошо? Франческа не верила своим ушам. Массимо сказал «да»? Разве это не он постоянно твердил о работе, долгой дороге, усталости и о том, что время неподходящее, что его нет никогда и ни на что, кроме новой жизни, в которую он погрузился с головой? Жизни, в которой незнакомец, десять лет являвшийся ее мужем, мужчиной, с которым она делила радости и печали, внезапно свернул с прежнего пути и пошел по дороге, которая увела его от всего, что они построили, что планировали и о чем мечтали.

«Но теперь он с тобой согласился, – сказал дом. – Не жалуйся. Улыбайся. И не болтай слишком много, не испорти все. Будь краткой».

Франческа улыбнулась мужу.

– Отлично, – сказала она.

«Теперь можешь что-нибудь добавить…» – посоветовал дом.

«О’кей».

«Франческа?»

«Да?»

«Ни на что не жалуйся. Настоятельно тебе советую».

Массимо доставал посуду из посудомоечной машины и расставлял ее по местам, пока она убирала на кухне и придумывала, что ему рассказать («Попробуй найти что-нибудь забавное в том, как прошел твой день, – предложил дом. – Или, лучше, гораздо лучше, спроси его о чем-нибудь, спроси что-нибудь о нем»), чтобы хоть как-то сократить расстояние между ними. Но ничего не приходило в голову. Ей пришлось сдаться. Но Массимо, выйдя из кухни, погладил ее по спине. Она повернулась и улыбнулась ему. Он тоже ей улыбнулся.

В пятницу утром Массимо проснулся, как всегда, рано, но на этот раз сделал это ради семьи. Открыв глаза, Франческа увидела, что он уже упаковал чемоданы и готов выезжать. Ее переполнила безмерная радость, и впервые сразу после пробуждения она не подумала о Терезе – о том, как та стоит одна под градом или под палящим солнцем, увезенная прочь незнакомцами. Очень скоро карабинеры вернут ее домой.

Она села и открыла рот, чтобы сказать «доброе утро» мужу. Комната начала кружиться, и живот скрутило. Франческа успела вовремя вскочить, чтобы ее не вырвало прямо в постель. Вскоре оказалось, что у нее грипп, температура тридцать девять и горло горит огнем.

– Поедем в следующие выходные, хорошо? – сказала она Массимо, седевшему рядом с ней, – она лежала в постели, он держал ее за руку.

Муж смущенно закусил губу, опустил глаза.

– Вообще-то… ты ведь знаешь моих родителей… Мама уже несколько дней готовит, отец накупил девочкам игрушек. Они ждут… Все подготовили. Если я им сейчас скажу, что мы не приедем, они ужасно разволнуются, бедолаги, а еще… Я взял день и…

Я точно не смогу в следующие выходные, – он ласково поглаживал руку Франчески. – Ты не расстроишься, если мы все равно поедем?

– Хотела бы я поехать, но просто не могу. Боюсь голову поднять, чтобы меня не вырвало… – С неожиданным пониманием она посмотрела на мужа. – Ты хочешь сказать – поедете вы втроем? Не расстроюсь ли я из-за этого?

«Он все равно хочет поехать, понимаешь?» – сказал дом.

«Из-за девочек, конечно, чтобы они сменили атмосферу», – пояснила Франческа.

«Но есть еще и ты, – сказал дом. – Разве вам не надо что-нибудь сделать вместе, вдвоем? Хоть раз, один раз, что-нибудь для тебя?»

Все окна внезапно распахнулись, и стало очень-очень холодно.

– Я замерзла, – сказала Франческа Массимо, и он подоткнул ей одеяло.

Тогда, в пучине лихорадки, она не могла поручиться, поговорили они с мужем или нет. Только вспомнила, что в конце концов Массимо забрал девочек и они ушли. Радостная Анджела, сияющая от предвкушения грядущей поездки и возможности повидать дедушку с бабушкой, даже не соизволила взглянуть на мать перед отъездом. Эмма моргнула и крепко обняла отца, повернувшись к ней спиной.

– Папочка, – нежно сказала она.

Массимо попрощался, избегая взгляда Франчески. Они ушли наслаждаться жизнью. Без караулящих за каждым углом чудовищ. Без пропавших без вести девочек.

Или все было не так? Может, Анджеле так не хотелось расставаться с матерью, что она даже немного поплакала? А Эмма испустила один из своих истерических воплей? И Массимо ушел очень грустный, с виноватым видом, но ведь он пообещал?..

Она не знала. С трудом встала с кровати. Закрыла все окна. Опустила жалюзи. Попила воды, правда, губы остались сухими, как и горло. Залезла под одеяло. Попыталась представить счастливый, свободный от чудовищ мир, который должна была открыть для себя маленькая девочка из «Подруги-темноты», но так кружилась голова, что Франческа ничего не увидела. Снаружи светило солнце. Дождь прекратился. Должно быть, на улице стало тепло, приятно тепло, освежающе. Но тут, в комнате, было холодно, так холодно! И дом сказал: «Теперь ты и правда одна».

В субботу днем Франческа наконец пришла в себя. Зазвонил телефон. Она попыталась поднять голову. Голова больше не кружилась. Она прикоснулась пальцами ко лбу. Кажется, едва теплый. Мобильник продолжал звонить. Она взяла его. Номер Массимо.

– Привет, Фра, как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Лучше, намного лучше, а вы как, как дела, развлекаетесь?

Потом Анджела захотела рассказать ей, как интересно гостить у бабушки с дедушкой: «Не хватает только тебя-а-а», и Психо завопила, когда услышала ее голос:

– Палец! Папочка?

Когда Франческа положила трубку, дом сказал: «Они веселятся без тебя. Ты разрываешься ради них, а им на тебя плевать». Она ответила: «Я не знаю, что мне делать. Что думать». Дом поднял жалюзи: «Иди погуляй, ты не можешь всю жизнь просидеть взаперти».

«Но я больна».

«Ты выздоровела».

«Что, если у меня все еще небольшая температура?»

«У тебя ее нет».

«Разве я не должна отдохнуть?»

«Иди», – приказал дом и включил душ.

Франческа разделась, ступила в душевую кабинку, и струи горячей воды приободрили ее. Выйдя, она задержалась перед зеркалом. Возможно, все не так уж и плохо. Кроме того, ей всего тридцать пять.

Она вытиралась, глядя на свое отражение: лицо, шея, грудь, живот. Это ее тело, оно живое и теплое. Телефон зазвонил снова, еле слышно, словно из другого измерения. Она не собиралась отвечать – и был ли звонок? – ей просто нужно было побыть в этом мире, оставаться красивой, принимать душ, дышать и… Что, если кто-то звонит ей, чтобы рассказать о Терезе? Что, если что-то случилось с ее дочерьми? Она выбежала из ванной голая, мокрая, схватила очки и телефон, посмотрела на экран. Тереза? Анджела? Эмма?

Это оказался отец. Сердце все еще бешено колотилось. Она глубоко вздохнула. Попыталась найти верный тон.

В последнее время отец звонил ей чаще обычного, и она отвечала, что все хорошо, ему не о чем беспокоиться, что все в порядке, девочки тоже. «Уверена? – спрашивал он. – Просто я чувствую, что все не совсем хорошо, но не критично, иначе я бы уже приехал. Но если хочешь, я все равно приеду». Нет-нет, я уверена, папа. И он с легкой душой вешал трубку.

Она снова посмотрела на телефон – сердцебиение унялось, разум прояснился, и тело, которое она ощущала таким близким, таким своим всего мгновение назад. снова стало далеким — и застыла так. пока не прекратились звонки. Ей хотелось выйти на улицу. а не разговаривать. Уйти прямо сейчас. И долго ходить по улицам.

12

Она гуляла, как казалось, уже несколько часов. Сначала долго пробивалась сквозь поток людей перед воротами и на ближайших улицах, потом стало гораздо легче. А вот куда это она забрела?

После града и прохлады пришла удушливая жара.

Был уже поздний вечер – часов девять, Франческа не смотрела на телефон, – а совершенно нечем дышать. Она огляделась и, рассматривая лачуги с крышами из листового железа и изъеденными непогодой стенами, поняла, что оказалась за границей жилого района своего квартала (моего квартала?). Вдалеке завыла собака. Небо раздулось от жары, свинцово-серое марево скрывало черноту ночи. Звезд не видно. Вокруг ничего, кроме лачуг, гор мусора и неухоженной растительности. На этом бесконечном пространстве —⁴ по крайней мере, так ей казалось, когда она щурилась в темноту, – если полиция ошиблась, Тереза могла потеряться. Пораниться. Оказаться в ловушке. Сейчас, в эту самую минуту, подвергаться истязаниям. Тереза могла уме… Заткнись.

Неужели она пришла сюда в трансе, не видя, куда идет? И потерялась. Возможно, провалы в памяти вернулись? Она сходит с ума? Она уже сошла с ума?

Франческа крутанулась вокруг своей оси, узкая тропинка пробивалась между деревьями и кустами, дальше растворяясь в пустоте. Кто угодно мог подкрасться к ней со спины. Если она закричит, никто ее не услышит. Что, черт возьми, она наделала! Она вытащила телефон, чтобы вызвать такси. Экран был черным как ночь, как небо, и не подавал признаков жизни. Что-то зашелестело в кустах: животное, ветер или человек?

Приближается.

За низкой стеной блеснули глаза. Кровь застыла в жилах.

– Кто там? – сказала она, и глаза исчезли и снова появились, и что-то небольшое, о чьих очертаниях во тьме ночи можно было только догадываться, шумно бросилось прочь, сперва споткнулось, а потом побежало все быстрее и быстрее, прочь. Какая-то птица забранилась, закричала, зашумела в ветвях. Франческа поворачивалась лицом ко всем звукам, которые слышала, к чудовищу, схватившему Терезу, – неизвестно, правда ли она там, где ее ищет полиция, в сотнях километров отсюда, или она здесь, сейчас, и ее… схватили, сожрали, ее и ее дочерей, подожгли, выпотрошили кошку. («Кошк-к-ку», – сказала Франческа, и ее зубы застучали от невыносимого ужаса,) – и причинили боль Терезе. Кто знает, что за ужасы сотворили с малышкой Терезой, а теперь пришли за ней. Что-то скрипнуло под ногами. Звук шагов. Шорох листьев. Тьма. Она побежала.

Она знала, что это не ее разыгравшееся воображение, что это все взаправду. Кто-то бежал за ней.

Гнался. Больше она ни о чем не думала. Куда она бежала, кто за ней гнался? Она бежала изо всех сил, мимо деревьев и кустов, мимо переполненных мусорных баков, мимо рядов металлических листов. Неслась в темноте в поисках света, молясь – пожалуйста, Боже, пожалуйста, пожалуйста, – чтобы преследователь не догнал ее. Но звуки быстрых тяжелых шагов звучали все громче. Она вся покрылась мурашками. Сердце колотилось так, что того и гляди выскочит. Боже, пожалуйста! Шаги все ближе и ближе. Франческа не видела, куда бежит. Она ослепла. Она слышала дыхание позади, вздох. Чудовище? Мужчина. Почти настиг ее. Вдалеке какие-то огни. Она рванулась к дороге и споткнулась. Упала. Встала. Пожалуйста. Дай мне добраться до огней. Пожалуйста. Преследователь рядом. Она слишком устала. Он дышал ей в спину. Огни. Пожалуйста. Франческа поставила ногу на асфальт. Почувствовала движение воздуха – тот, позади нее, прыгнул вперед, пытаясь ее схватить. Увидела приближающийся свет фар. Из последних сил подняла руку, чтобы привлечь к себе внимание. Водитель наверняка заметил ее. Но автомобиль промчался мимо.

Уже угасая, его фары осветили машину, припаркованную неподалеку. Похоже, в салоне кто-то сидит. Ждет ее? Может, это сообщик того, кто гнался за ней? «Беги», – сказал ей внутренний голос. «Не могу. Куда мне идти?» Она не могла вернуться: кто-то поджидал там, на тропинке среди кустов. И не могла бежать дальше, мимо автомобиля, который поглотит ее навсегда. Она остановилась.

Из машины кто-то вышел.

Возможно, мужчина, но было слишком темно. Ее трясло от ужаса, как при землетрясении. Темный силуэт приближался. Франческа огляделась в поисках выхода. «Ищи! Ищи!» – «Мне некуда бежать!»

Мужчина был уже в нескольких шагах от нее. И она оказалась в ловушке.

– Все хорошо? – прозвучал вопрос. – Что ты здесь делаешь? – Тишина. – Эй, Франческа, ты как?

Наконец она узнала говорившего. Ее сердце переполнилось облегчением. Черная тень превратилась в Фабрицио.

– Все хорошо, – улыбнулась она, стряхивая с себя боль и ужас. – Я пошла погулять и…

– Давай подвезу тебя домой.

Франческа с легким сердцем пошла за ним, больше не ощущая усталости от бега и липкого пота; и даже жара теперь превратилась в тепло, освежающее тепло. И она даже не задавалась вопросом, что Фабрицио делал в этой дыре в такой час.

В свете фар она увидела, что перепачкалась:

– Я немного прошлась…

– Я заметил, – сказал он, но ничего не спросил.

Она попыталась отряхнуть свое темно-зеленое платье в маленький красный цветочек, но успеха не добилась. Фабрицио открыл перед ней дверцу. Она забралась в салон. Он сел за руль.

Ехали молча. Внезапно она спросила:

– Хочешь пива?

Он посмотрел на нее. Он мог бы спросить ее о дочерях и муже, но просто сказал:

– Да.

А потом улыбнулся:

– Куда хочешь пойти?

– Надо выбраться из этого квартала. Поехали в Рим?

13

Как только они приехали, она пошла в туалет, чтобы почистить платье. Он сел за столик на террасе. Они устроились в кафе в одном из римских парков на открытом воздухе – белое прямоугольное здание, окруженное большими дубами, несколько столиков. Снова выбраться в свет с мужчиной, который был не Массимо, казалось ей таким странным. Что бы сказал на это дом? Если бы мама была здесь, что бы она мне сказала? Из памяти вынырнула белая двуспальная кровать с лежащей на ней матерью – длинные, иссиня-черные волосы рассыпались по подушке. Франческа выглядела точно так же, когда рожала. Но ее мать в тот момент ничем таким не занималась. Двуспальная кровать, ее мама лежит, улыбается, маленькая Франческа, ей четыре или пять лет: «Можно рассказать тебе сказку, мама?» – «Иди поиграй, детка, – мать улыбается и гладит ее по голове. – Развлекайся, играй». Будь счастлива. А сейчас ты счастлива, Франческа?

Франческа направилась к столику, за которым сидел Фабрицио. Уже принесли пиво. Он поглядывал по сторонам. Ее сердце готово было разлететься на части. Она подумала, что надо подзарядить мобильник на случай, если девочки будут ее искать. Теперь ты счастлива, Франческа? Сейчас, в этом парке, в этом незнакомом городе, рядом с этим человеком, которого не знаешь. Ты счастлива? Она попросила кассира поставить ее смартфон на зарядку. И решила все же дойти до столика.

Фабрицио увидел ее, и в его глазах промелькнуло непонятное выражение.

– Я должна привезти сюда девочек, – сказала Франческа и села. Взяла пиво. Ее руки дрогнули. Она покраснела. Он заметил. Засмеялся. Потом взглядом извинился за этот смех.

Они молчали. Пили. Она свернула самокрутку. У нее не было зажигалки. Он дал ей прикурить. Франческа огляделась. Пиво закончилось. Они молчали. Он достал сигарету. Она встала и пошла за телефоном.

– Поедем домой? – спросил Фабрицио, когда она вернулась.

Франческа впервые после того, как они сели за столик, посмотрела ему в глаза. Да, конечно, надо возвращаться. Она ненадолго покинула квартал, выпила пива с незнакомцем – теперь-то, конечно, они познакомились, но точно он не являлся старым другом и был мужчиной, – и потому нужно ехать домой. Да, конечно.

– Нет, – сказала она. – Хочешь еще пива?

– Да.

И как объяснить, что произошло в голове у Франчески, что ощутило ее тело?

Они встали из-за столика почти через два часа. Франческа, пребывая в стадии сладкого легкого опьянения, весело смеялась. Фабрицио стал разговорчивее и от души хохотал. Когда она ехала домой, она откинулась на сиденье и закрыла глаза. Окно было открыто, и в салон задувал ветер. Фабрицио вел машину одной рукой, свесив вторую наружу. В какой-то момент – ее глаза всё еще были закрыты – он на секунду повернулся к ней. Она это почувствовала. И спросила, когда они проехала до конца виа Кристофоро Коломбо и свернули на виа Малафеде.

– Давно один? – Еще немного, и они будут дома. Слишком быстро.

– Недолго.

– Тебе нравится жить одному? (Одному – это так приятно звучало, когда разговор шел о нем).

Переключая скорости перед поворотом, он, скорее всего случайно – рука Франчески лежала на колене, рядом с рычагом, – коснулся ее пальцев и ответил:

– Да. А ты, – он посмотрел на нее, – хотела когда-нибудь жить одна?

Она ничего не ответила, только вздохнула. Над дорогой, петлявшей между лесами и полями, витал аромат свободы.

Было уже очень поздно. Массимо так и не позвонил. Они были немного пьяны и счастливы. И вместе вошли в лифт. В тот самый лифт, в котором он видел ее растрепанной, усталой, с сумками и дочками. Где она испытала удушающий стыд из-за того, что подглядывала за ним, голым, из окна. Голый – сейчас думать об этом было невозможно. Не хватало духу. Пока лифт поднимался, они смотрели друг на друга.

Отвести глаза никак не получалось. Почему бы тебе не подниматься вечно, лифт? Почему бы не подниматься вечно…

На третьем этаже лифт остановился. Он не хотел ни подниматься, ни спускаться.

– Такое часто случается, – сказал Фабрицио с легкой усмешкой. Разве с ней такого никогда не случалось? Нет. Они снова пристально посмотрели друг на друга.

Затем раздвижные двери открылись, выпуская их на третий этаж.

Они вышли, разгоряченные, растерянные, ей показалось, что она слышит шум, шорох за дверью. На этом этаже жила Колетт. Подглядывает в глазок? Но все это в твоей голове, сказала она себе, ночь, все спят. Фабрицио свернул на лестницу и зашагал вверх, Франческа последовала за ним. Они добрались до пятого этажа.

Вот и дверь в квартиру. Ее сердце упало. Она повернулась к Фабрицио. Опустив глаза, он стоял на площадке. Потом неожиданно серьезно сказал:

– Сегодня был хороший вечер, – и полез в карман за ключами.

Не уходи.

– Спокойной ночи, – сказал он.

Повернулся, заскреб ключом в замке. Она замерла. Ждала. Чего-нибудь. Хоть чего-нибудь. Не сказав больше ни слова, он исчез в квартире, закрыв за собой дверь.

14

Фабрицио ушел. Почти не прощаясь. Франческа посмотрела на свои руки, на свои туфли, на свои колени, как бы вспоминая, кто она такая. Надо достать ключи. В сумке лежала пачка фиолетовых носовых платочков с красными сердечками, она носила их для дочерей. Потому что была матерью. В сумке было много всего, даже ракушка – какая жалкая романтика! – которую ей подарил Массимо. Ракушка, как в любовном романе. Что происходит?

Ничего. Я выпила пару бутылок пива с одним человеком (точнее, с мужчиной). С одной личностью. Однако это больше никогда не повторится. Она порылась в сумке. Это больше не повторится (голос матери: «Ты счастлива?»). Принялась перетряхивать мелкие вещицы. Я выпила пива с одним (мужчиной, но не с Массимо) и теперь больше не узнаю этот дом, эту сумку, эту семейную фотографию из моего кошелька – там лица моих дочерей и моего мужа. Я выпила пива с одним (мужчиной), но такое больше никогда не повторится. Она вздохнула. Присела, вывалила содержимое сумки на пол. Где ключи? (Маленькая девочка пропала в этом дворе, а ты…) Где ключи?

Посмотрела на телефон: половина третьего ночи.

Она снова услышала свой смех – это звучало неприлично, просто непотребно, да и Фабрицио, должно быть, думал, какая она нелепая, эта мать семейства – и те его слова там, снаружи, перед кафе.

И они двое в лифте. У нее не хватило духу.

Она мысленно вернулась назад, увидела, как идет гулять, как ей показалось – давным-давно, может, лет десять назад? Идет подышать воздухом, а дом ее подгоняет, торопит. Дом все знал? Знал, что она встретится с Фабрицио? Не поэтому ли заставил ее забыть ключи?

Что за чушь? Ты сошла с ума.

И что теперь делать? Посплю на лестничной площадке. Около семи Вито откроет свою будку у ворот. Я попрошу у него запасные ключи. Ждать осталось недолго.

Она коснулась входной двери. «Нельзя спать на лестничной площадке, – сказал дом из-за двери. – Кто-нибудь может тебя застать. Ты уверена, что, например, Колетт не видела, как вы с Фабрицио вернулись?» (Этот шум, этот шорох.)

«Но я ничего не сделала».

«Позвони в дверь Фабрицио. Единственное, что ты можешь сделать, это переночевать у него».

«Спать у него? Ты с ума сошел?»

«Я не сумасшедший, – сказал дом. – Я реалист. Нажми на кнопку звонка».