Текст книги "Отступники (СИ)"

Автор книги: Антон Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

Рем отошел от рухнувших вниз обломков и поклонился появившейся Кире. Та тяжело дышала и часто моргала, облизывая губы. Потом довольно несдержанно сплюнула и выругалась, используя слова вроде «гадюшство» и «перегрязь».

– Как-как? – рассмеялся Рем. – Перегрязь? Ты серьезно?

– Ненавижу это, – призналась Кира. – Это отвратительно. Природа врывается нагло, как дикарь. Пролезает куда только возможно и пользуется всем, чем захочет! После каждого контакта с ней я чувствую себя так, словно меня…

– Да-а-а? – поощрительно закивал Рем.

– Словно она меня использовала, а не я ее, – сдержанно вымолвила Кира. – А папа хочет, чтобы я занималась этим всю оставшуюся жизнь. Я могу прожить тысячу нерестов в рабстве у зеленых щупалец.

– Звучит жутковато, – признал сухолюд.

– А на деле все еще хуже! Ох. Я не против того, что бы превратить какое-нибудь мерзкое болото в поляну райских соцветий. Но я хотела бы делать это в определенном настроении. Понимаешь, Рем? Весной, например. Или… когда будет одиноко.

Кира покраснела.

Рем понимал. На его понимании в этот момент можно было бы вывезти с планеты все грехи человеческие.

– Знаешь, Чешуйка, ты нравишься мне все больше и больше.

– Ты мне тоже, брат Рем.

– Ты запомнила, а? Ты запомнила!

Девушка прошептала «конечно», приложила палец к губам и заглянула внутрь помещения. Посреди черно-белого поля сидели две чудовищные жабы, неуловимо похожие на Престона. На черном поле сидела жаба с белой шерстью, на белом – с черной. Над ними вились бабочки всевозможных оттенков. Жабы вяло спорили.

– Правильно, – говорила Черная.

– Неправильно, – после паузы откликалась Белая.

Видно было, что они обе ужасно утомлены.

– Правильно…

Они вдруг нехотя сцепились и принялись ворочать поле вместе со своими тушами, скребя лапами, и косо перехватывая друг друга зевами. В этот момент поле начинало резко менять оттенки, бабочки бесновались и клубились над сражающимися мировоззрениями.

На картонном небе плавал светозверь с лицом Вельвет. Вместо звезд были блеклые воспоминания и старые фантазии. Они плавали за Вельвет как стая голодной сельди. Это движение было бесконечным и бессмысленным.

Вдалеке вспарывало пространство стрельчатое окно, к которому выстроилась очередь темных фигур. Они взбирались на него и прыгали куда-то в неизвестность, тут же вылетая из другого окна, находящегося в конце вереницы. Некоторые отказывались прыгать и тоже уходили, пристраивались к хвосту.

Кира и Рем переглянулись.

Не сговариваясь, они шагнули внутрь и пространство дрогнуло. В нем появились случайные элементы и всем, начиная от жаб и кончая самой маленькой мыслишкой о Вельвет, это не понравилось. Поля исказились и перебросили непрошенных гостей глубже в отчаянье Престона.

– Убира-а-а-айтесь!

У мира вдруг выросли руки, и в правой был зажат кинжал из китовьей кости. Гигантское острие нависло над источником нестабильности.

– Престон, хватит валять дурака, – протянул Рем. – Убирай все это горе луковое и пойдем. У нас дел невпроворот.

Они едва успели отпрыгнуть. Клинок ахнул в полотно, из прокола ударили бордовые фонтаны.

– Престон, ты сам все видел! – заорал Рем. – Ты видел, что с ней сделал Акт Незримых! Она даже имя твое не вспомнила! Вот от чего ты убегал! А не от нее! Думаешь, вам позволили бы любить друг друга, если б ты остался?! Змеев романтичный идиот, рассветный лучик, reham toma чтоб тебя! Пора забыть о поступках и принять последствия! Ты отказался от ошейника, она – нет! И погибла из-за этого! Все, конец для нее, новый период для тебя! Самое время начать думать заново! Без Вельвет в конце каждого предложения!

Кинжал несся к нему.

– Беги, Рем! – воскликнула Кира.

– Змеев невротик, – проговорил Рем сквозь зубы. – Любишь повспоминать да? Тогда вспомни это!

Он выбросил вверх руку с зажатым в пальцах медальоном.

Оружие застыло, едва коснувшись кончика его носа. В этот момент Кира сбила сухолюда с ног.

– Отлично сработано, Чешуйка, – похвалил Рем, выбираясь из-под нее. – Но в следующий раз сделай это на секунду раньше.

– Откуда это у тебя?

– Лучше вспомни, как он у тебя оказался, – сухолюд подбросил медальон как монету, и его поймала бледная небесная ладонь. – Ты в свое время рассказал мне об этом с чувством гордости за себя, – тогда я и сам поверил, что поступил правильно!

– О чем ты говоришь?

– О выборе. О том, чего у меня, казалось, не было. Как и у тебя. Но вот мы здесь, каждый поступивший по-своему, навлекшие на себя гнев и проклятия родни. И что? Ты жалеешь? Я – нет. Я за десять нерестов успел повидать больше, чем все населения нашего архипелага. Вспомни, что ты говорил Диле тогда, возле башни. Ты верил в это. И сейчас веришь. Вельвет связывала тебя с прошлым. Она был последним мостом между тобой и законностью. Да, ты, наверное, любил ее. Пять нерестов назад. А потом ушел и она исчезла. Та Вельвет, которую ты знал, пропала тогда! Как и Престон Имара от’Крипп… Просто признай, что ты видел смерть совсем другого человека.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, но это помогает, – тихонько проговорила Кира.

Иллюзия вокруг распадалась, жабы высохли и исчезли, погасли воспоминания и рассеялись тени. Пространство скукожилось и потянулось к невидимому ядру.

– Циф! Циф-циф!

Цыпленок ухватил мое правое веко и потянул вверх.

– Циф!

Рем снаружи пробил скорлупу кулаком и принялся разламывать ее, расширяя брешь.

– Циф!

– Цыпленок, это ты? – спросил Рем, заглядывая в пролом. – Как там Престон?

– Почему ты называешь господина Вохраса Престоном? – спросила Кира.

– Это его старое прозвище.

– Циф!

– Отлично, – Рем сорвал верхушку яйца и сбросил ее вниз. – Ого, – добавил он впечатлено.

Я сидел на троне из застывшей браги, покрытый бурыми сосульками и гроздьями сирени.

– Господин Вохрас, скажите что-нибудь, – взмолилась Кира.

– Пач-ч…

– Что?

– Пач-чуля… давно… ох, моя голова… издохла.

Вилл бродил из угла в угол своих покоев. Лилии звали его возлечь с ними, но он только отмахивался и вздыхал. Ему было крайне неловко перед Жрецом. Он надеялся, что с его помощью стотри завладеют невиданными реликвиями Истока и победа над Авторитетом станет частью его судьбы.

Виллу снова не повезло.

На этот раз вместе с ним остались ни с чем и все варвары.

Хранилища Истока были забиты маленькими черными кубиками с Памятью. Основной Терминал мог разглядеть там утраченную живопись, скульптуру, архитектуру и много чего еще… Никак не связанного с войной. И ни одного чертежа.

Реверанс велел раздать их как охранные амулеты всем воинам.

Чтобы оправдать свое нынешнее положение приближенного лица, этого явно было недостаточно. Вил сжал кулаки и решил безотлагательно влиться в армейские будни тренирующегося воинства, чтобы как все покрываться солевой коростой, перенимать мудрость инструкторов и мастеров, или, хотя бы, набивать броню на грудь десантных кораблей.

Он схватил Кричащий меч. Праздник еще не кончился. Ну и что? Он пойдет наружу, и будет следить за общественным порядком. Вот так-то… «Прижмите своего моржа к обочине, свободный человек, покажите дощечку и сумку с лечебными водорослями»… И так далее.

Вилл решительно экипировался, поблагодарил лилий и вышел в коридор. Он спокойно шествовал навстречу своим моральным убеждениям, пока его не привлек шум, доносящийся из решеток на стене.

Вилл замер.

Он подошел к широким прутьям и вгляделся в слабо подсвеченный мрак.

Как уже упоминалось, Проглот никогда не щелкал языком зазря. Особенно, если это касалось таких небезынтересных личностей как Вилл. Пока бурая лента втаскивала его внутрь через выдавленные прутья, Вилл успел подумать о том, что жизнь его определенно подчинена Третьему закону Конрада Наблюдателя-За-Тем-Что-Обычно-Бывает. «А как будет все у тебя удачно и благое, и вроде бы увидишь ты в жизни порядок, как жди: беда придет, немедленно или послезавтра».

– Почему ты делаешь это со мной?! – прокричал Вилл в пустоту.

Проглот не ответил. Он в это время уже находился совсем в другом месте. На песчаном берегу одной из отдаленных колоний стотри. Отнимал у какой-то девчушки корзину с раковинами.

А Вилл стремительно несся вниз по кишке. Во время такого падения не стыдно вопить благим матом, однако кабинетный варвар сложил руки на груди и молча ждал удара.

Нет. Это было бы слишком просто.

Его перехватили жилистые руки и втащил внутрь горизонтальной ветки.

– Ой, – мрачно сказал Вилл.

Над ним нависло черное от маскировочных мазков лицо.

– Ты кто? – шепотом спросил Накат, сжимая челюсть Вилла. – Постой, я тебя узнаю…

– Я В…

– Тихо. – Накат схватил варвара за челюсть. – Эта тварь где-то рядом.

Он подцепил двумя пальцами пот, выступивший на лбу. И отряхнул его в сторону. Тут же, где-то за поворотом, раздался свирепый клекот и верещание.

– Любишь пожить, Вилл? – спросил бывший инквизитор, тяжело дыша.

– В дзанний момэнт…

– Болтовня, – Накат обернулся на приближающееся ворчание. – Не знаю, как ты здесь оказался, но тебе крупно не повезло. У нас с тобой, – он подтянул ноги и уперся спиной в стенку, – сейчас вариантов немного. Нам нужно окружить эту тварь.

– Н-м?

– Думаешь, в одиночку у тебя больше шансов?

Накат отпустил челюсть Вилла.

– Нет, не думаю.

– Окружить…

– Да постой ты. С чем мы вообще имеем дело?

Накат выкатил блеснувшие адреналином глаза и осклабился как череп, охраняющий гиблое место.

– С воплощенной местью. Какой я был когда-то.

С момента выступления Вольных Ветров прошло два дня. На потрепанной площади вновь собирались стотри. Теперь они были молчаливы, сосредоточены и необыкновенно… соленоварварны. Соленоварварность как состояние можно было охарактеризовать зашкаливающим чувством долга, суровостью и почитанием мудрости Основного Терминала.

Особенно почитанием мудрости Основного Терминала.

Все они были так охвачены предвкушением, что никто не обратил внимание на инвалидное кресло, ютящееся у стен Истока, рядом с разобранной сценой. На спинку кресла была натянута черная хламида с черепами и нечитаемой надписью. На сиденье кто-то вывел черным «Дражайшему Накату от Тан’Тарена. Старик, продолжай радовать нас новыми убийствами!». И роспись менадинской пиктограммой. Послание на заказ писала Кира. А вот бочонок крепчайшей крабовой браги к баку прикрутила явно не она. Судя по тому, как бочонок постукивал, он давно опустел.

Звуки приближающихся стотри странным образом влияли на скрипучие колеса. Они начали неуверенно прокручиваться в разные стороны.

– Где… вычисляется… вычисляется… вычисляется… я? – простонал Ики.

Заметив надвигающиеся толпы варваров, он подскочил и снова заныл:

– Бедные мои… вычисляется… шарики.

Кресло повернулось вокруг своей оси.

– Где же Эскельд?

Ики смутно припоминал, что его хозяина куда-то уволокли. Потом был ледяной старик. Серый менадинец. Много стотри. Чрезвычайно много крабьей настойки.

– Какой код? Спокойно… Мне нужно… вычисляется… вспомнить код. Гнездо. А какое гнездо? Журавлиное или соколиное?.. Вычисляется… Проклятье!

Узелки в катушке памяти Ики совсем перепутались. Половина распустилась, вторая – свалялась в бессмысленный комок, в котором можно было угадать множество маневров по охмурению прелестных шатровых скамеечек и брутальных стычек с наглыми балаганными табуретами.

Ики взял себя в метафизические руки и тряхнул метафизической головой. Он на улице. Так. Недалеко от Истока. Верно. Значит, Накат хотел, чтобы Ики ждал здесь. Стало быть, код четыре: «пустое гнездо».

Тем лучше.

Почему-то совершенно не хотелось никуда ехать.

Когда мы вошли Храм Великого Терминала Реверанс стоял у циклопического зеркала, целой прорвы нестекла, который светился ярким, голубоватым прямоугольником. Реверанс был почти не виден, словно приведение.

– Отец, – Кира приблизилась к нему и тоже исчезла. Что-то зашептала ему на ухо. – Пожалуйста, – расслышал я в конце.

Высокий силуэт некоторое время безмолвствовал.

– Ты не могла поговорить со мной раньше? – проговорил Реверанс сурово. – Это же просто нелепо. Ты не представляешь, насколько там будет опасно!

– Отец! – вытянулась Кира. – Я должна там присутствовать. Пересчитай все мои просьбы. Много ли их было?

– Я не понимаю, зачем тебе это нужно.

– Хочу быть рядом с тобой, когда все начнется.

– Это не будет началом нападения, чешуйка, – Реверанс склонился над дочерью. – Пройдет еще не меньше цикла до наступления Тьмы.

Кира стояла на своем. В конце концов, послышалось:

– Ах. Хорошо. Но ты будешь стоять так далеко, как только возможно.

Они вместе вышли из слепящий пустоты.

– Что-то странное происходит со светозверем, – сказал первенецзадумчиво. – Он словно и не собирается улетать. За последнюю неделю температура поднялась на три градуса. Неожиданно. Что задумало наше светило, Вохрас? Как ты считаешь?

– Возможно, ему не нравиться эта идея с очищением континента, – проговорил я равнодушно. – Ты не боишься, что он может обрушить на Твердые Воды армады жнецов и затопить их вместе с Истоком?

– Нет, на это он не пойдет, – первенец прошел мимо меня и встал к левому ответвлению массива кнопочек, переключателей и клавиш. – Он не может вмешиваться в дела мировых народов. Во всяком случае, он никогда раньше этого не делал.

Я промолчал.

– Кстати, позволь мне представить тебе Основной Терминал, – произнес первенец между делом. Тот самый всеобъемлющий сверхмеханизм, которому стотри вверяют расчеты своих судеб.

Я огляделся по сторонам. Кругом высились какие-то хрипящие монолиты и гудящие башни из серых плит.

– Он спит? – спросил я.

– Нет. Он бодрствует.

– И я могу с ним поговорить?

– Не думаю.

По нам ползли отражения символов, заполняющих экран.

– Понятно, – сказал я и призвал для себя кресло. – Он разговаривает только с тобой?

Реверанс обернулся, и я различил приоткрытую змеиную пасть с острыми клыками.

– Он не с кем не разговаривает. Если начистоту, то я не уверен, что этот механизм умеет говорить, так же как и мы… Кира.

– Да?

– Пожалуйста, подожди снаружи. Не волнуйся, без твоего ведома мы никуда отсюда не уйдем.

Я скрестил свои правые пятки и машинально кивнул, когда Кира, уходя, подмигнула мне.

– Почему у меня такое чувство, что я сейчас узнаю что-нибудь невероятно гадкое? – спросил я сам себя, сделав ударение на последнем слове.

– Действительно, почему? – поддержал меня Реверанс.

– Ну… – я причмокнул. – Наверное, потому, что для бунтаря ты кажешься слишком правильным. Я слушал твои выступления перед стотри на том обеде. Ты действительно собираешься освобождать континент. Не калечить и убивать миллионы людей, отжимая их территорию. А именно освобождать. И ты в это веришь, как я в то, что вода мокрая. Ты добр, справедлив и решителен. Могуч и доблестен. И все это одновременно. Так не бывает. Пока люди лгут, а хищники жрут сырое мясо, такая благодетель невозможна. Ты должен на чем-то попасться.

Сгорбившаяся фигура перемещалась вдоль пульта, туда и обратно. Исчезала в сиянии и появлялась снова.

– Привет Ики, – бодро сказал Рем.

– Э-э-э… – протянуло кресло.

– Рем. Тот серый парень с крабьей настойкой.

– Точно.

– Ждешь кого-то?

– Накат должен найти меня здесь, – доброжелательно ответил Ики. – А ты?

– Моего Престона куда-то забрали, – поведал Рем. – Наверняка его ждут крупные неприятности. Но кое-кто намекнул мне, что нужно подождать здесь и все может разрешиться само собой.

Они помолчали. Рем ковырял носком сапога стекломассу. Ики поскрипывал и перебирал математические шарики.

– Волнуешься? – спросил Рем, и уселся на туго набитый рюкзак.

– О, знаешь, Накат постоянно бодриться, – охотно заговорил Ики, – делает вид, что ни в чем не стеснен. Как же! У него ведь совершенно не действуют… вычисляется… такие полезные навыки как самоконтроль и осторожность. Он готов ввязаться во что угодно, лишь бы там можно было умереть… вычисляется… Так что, да. Я волнуюсь. А ты?

– Последние пять нерестов я стал есть в два раза больше, – сообщил Рем. – И бухать столько же. А знаешь почему? Нервы и ответственность. Я словно привязан к большому младенцу, который вместо гуканья одолевает тебя рассуждениями о кружках.

– Кружках?

– Да. Все началось с того, что он сказал мне: дескать, вот, Рем, кружка, в которой пива наполовину. А потом спрашивает: кружка наполовину полна или пуста?

– Странный вопрос, – заметил Ики. – Конечно полна.

– Вот, – Рем наставил на кресло указательный палец. – Это значит, что ты оптимист.

Ики погремел шариками. Потом перепроверил всю катушку с узелками.

– Я не знаю такого слова.

– Ну, это когда тебе на ногу наступают, а ты радуешься: эвон какой узор получился на ботинке. Или кошелек сперли, а у тебя праздник: не согрешу на эти деньги, да и вору сделал вечер.

– Это верно, – согласился Ики. – Так ведь гораздо проще.

– Быть дураком, – добавил Рем. – Сам Престон сказал, что кружка наполовину пуста. И он – пессимист. Это как оптимист, только наоборот. Ноешь постоянно: на свету тебе слишком светло, а в темноте слишком темно.

– Ну а ты что ответил?

– Я просто долил пива, и кружка стала полной. Я – активный реалист.

Ики уважительно поскрипел колесами.

– Таких задачек у него пруд пруди, – вздохнул Рем. – И от каждой он становиться все глупее…

Он отвлекся на шум. Стотри низко мычали что-то, подхватывая ритуальные завывания ряд за рядом, словно поднималась волна пчелиного бешенства.

– Ты знаешь, зачем сюда вернулись стотри? – спросил Ики встревожено.

В ответ ему что-то пронзительно взвизгнуло. Протяжный скулящий звук сорвался с вершины Истока и разнесся во все стороны. Стотри замолкли. Послышалось шуршание и щелчки, словно кто-то быстро нажимал на клавиши.

Варвары припали на одно колено и задрали подбородки.

– ПРОТОКОЛ ДВАДЦАТЬ ДВА «А». АКТИВИРОВАТЬ? АКТИВРОВАТЬ.

Произнес могучий механический голос.

В толпе объявился Маширо и множество младших жрецов. Они ходили между склонившимися стотри с логарифмическими линейками и осеняли ими всех, до кого могли дотянуться. После каждого удара по лбу атмосфера торжественности и сакрального таинства только усиливалась.

– И активировал он протокол двадцать два… – бубнили жрецы нараспев.

Над Истоком вспыхнуло объемное изображение исполинской головы. Она напоминала одновременно родственника Олечуча и победителя выставки «Уморительные репы и прочие корнеплоды».

– ВСЕМУ ПЕРСОНАЛУ. ВНИМАНИЕ. ВСЕМУ ПЕРСОНАЛУ. УГРОЗА ЗАРАЖЕНИЯ ПЯТОГО УРОВНЯ. АВТОРИЗИРОВАН ПРОТОКОЛ ДВАДЦАТЬ ДВА «А». СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ. ВСЕМ СПЕЦИАЛИСТАМ ПРОСЛЕДОВАТЬ В ОЧАГ ЗАРАЖЕНИЯ ДЛЯ УСТРАНЕНИЯ УГРОЗЫ. ЭТО НЕ УЧЕНИЯ. ЭТО НЕ УЧЕНИЯ.

Стотри поднялись и затрепетали. Выглядело это так, словно гимназисткам явили десятиметровое полотно с портретом Гжастина Сладоуста. Проблема была в том, что у этих гимназисток на груди можно было ковать оружие. Странно было видеть, как жильно-мускульные породы пробивает восторженная трясучка.

– ДОЛОЖИТЬ О ГОТОВНОСТИ.

– Мы готовы! – взревели стотри.

– ДОЛОЖИТЬ О ГОТОВНОСТИ.

– Готовы, Основной Терминал!

– ПЛАН.

– Очистить континент! Разрушить Гротеск!

– ПОКАЗАТЕЛИ В НОРМЕ.

– Благодарим тебя! Благодарим!

Восторг варваров достиг своего пика. Теперь они напоминали выпущенных на газон мопсов. От медитативной сдержанности и мрачной серьезности остались только парящие в невесомости космы.

Рем неслышно храпел, забравшись на Ики.

Реверанс нажал последнюю клавишу.

И вдруг яростно ударил по панели кулаками, выдрал какие-то провода и зашипел от отчаянья. Я смотрел на сгорбленную спину ящера и гладил двумя пальцами пригревшегося у меня на коленке Цыпленка.

– Я попался? – первенец повернулся ко мне.

– Еще как, – подтвердил я.

Реверанс ждал продолжения. Он нуждался в нем.

– Я не сразу к этому пришел, – заговорил он, не заметив моей реакции. – Когда я наткнулся на это славное племя, у меня и в мыслях не было лгать им. Я пытался убедить вождей помочь мне с Гротеском. Они ведь тоже не любили Авторитет. Но не настолько, чтобы устраивать полномасштабные вторжения. Я убеждал их почти целое поколение. В конце концов, мне пришлось искать поддержку того, чьим словам они поверят безоговорочно. Этой машины. Это просто машина. Невероятно сложная, но управляемая. И управляющая. Целым народом.

Я перестал его слушать. Гладил Цыпленка и глубоко дышал. Глубоко дышал и гладил Цыпленка. Лучшего занятия не придумаешь. Если б реверанс не был так увлечен исповедью, он без труда разглядел бы на моем лице отчетливую аббревиатуру ХМЭД. Хватит с Меня Этого Дерьма. Я час назад появился на свет после двухдневных мучительных родов. С меня сошло столько разнообразных жидкостей, что хватило бы на расширенный каталог ядов и щелочей. И не успел я привыкнуть к огромному рубцу на месте отдельных воспоминаний, как на меня снова сбрасывают стальной ящик с маркировкой: «Осторожно, нравственная проблема, от которой зависит судьба двух миров. Не переворачивать вверх ногами. Хрупкий груз. Не кантовать».

– Что? – улыбнулся я. – Не расслышал.

– Я спрашиваю, что ты об этом думаешь, – повторил Реверанс. – Авторитет погряз, врос по горло в чужую политику. Его нужно спасать. Оправдывает ли цель средства? Я знаю ответ, но… Что это? Что ты делаешь?

– Высказываю свое мнение, – я поднял вторую руку и соорудил еще одну фигуру, состоящую из сжатого кулака, с оттопыренным средним пальцем. – Какого змея ты спрашиваешь, если знаешь ответ? Первенцы решают за людей, ты решаешь за стотри. Наверное, у вас в хвостах сосредоточено удивительное знание о том, что действительно правильно, а что – нет. Знаешь в чем проблема? Настоящая проблема. Не в том, что Авторитет находиться под игом Первенцев, а в том, что ты из лучших побуждений поведешь на него непобедимую армаду. При этом создавая новую ложь. Как стотри связаны с твоими амбициями? Какое им дело до Авторитета? Свою волю они изъявили давным-давно. А дальше началось что-то подозрительно похожее на происходящее сейчас у меня дома. Только вместо Автора – нестеклянный квадрат. Ты показал мне все это, надеясь, что я тебя оправдаю. А вот и нет. Я покажу тебе вот это, – я потряс фигурами. – У Рема это лучше получается, но мы ведь друг друга поняли?

Реверанс был неподвижен как застывшая во льду деревяшка.

– Не ново, – сказал он, слегка повысив голос. – У вас так говориться: клин клином вышибают. Что мне еще оставалось делать? Оставить все как есть? Авторитет просто вымрет. Сто нерестов, двести, мерзкое гниение в котле невежества, и все выкипит. Останутся пустые халупы и темные дворцы. А стотри горды и могучи. Они не бояться смерти, они идеально подходят… – он вдруг подскочил ко мне и схватил за плечи. Я увидел ртутные блики яда. – Да ты хоть представляешь, чего мне все это стоит? Я страдаю, – зашептал он. – Таю как свеча. Если б не Кира, вина давно бы уже раздавила меня. Этот поход последний. Если и на этот раз не получиться, Авторитет захлебнется в мире и спокойствии.

Я пересадил Цыпленка на плечо и выпрямился перед Реверансом. Он сделал шаг назад, продолжая жечь меня своей рассеченной желтизной.

– Мы справились со Зверьми и чумой. Справились бы и с Авторитетом. Так зачем ты в действительности меня позвал?

РУ-МРУ-У-У!!!

Светозверь понял, что дела его плохи.

РУ-МУРУ!!!

То есть он давно уже заподозрил, что пора вызывать кавалерию, но абсурдность происходящего удерживала его в состоянии карася внезапно разглядевшего голубое небо поверх железного жала. Безымянная сила, могучая как сотня планетарных тяг, крепко держала его за хвост и влекла вниз. Светозверь не чувствовал плавников, от напряжения его раздуло как колюшку, и раскаленные струи вырывались в пустоту под самыми разными углами.

Жнецы горестно вились вокруг него как пчелы вокруг разоренного улья. Светоч все еще мог вращаться вокруг планеты, но с каждым витком опускался все ниже и ниже.

Происходила какая-то чернодырственная разметеоритная астероидность! Комета! Комета и еще раз комета!

РУМР-УМР!!!

Мир под ним едва слышно откликнулся на призыв. К светилу протянулась незримая сущность, похожая на призрачный шелк, струящийся внутри всей планетарной жизни.

Далее произошел метафизический диалог на повышенных квазитонах. Если максимально упростить его, оскорбив оригинальные излияния сверхразумов Духа и Светила, можно донести до смертного читателя следующий набор реплик:

Светозверь (далее С): Что происходит? Почему я опускаюсь вниз?

Дух Мира (далее ДМ): Потому что между вами и миром сокращается расстояние, господин.

С: Кобальтовый астероид. А почему между мной и миром сокращается расстояние?

ДМ: Потому что вы опускаетесь вниз, господин.

С: Ладно. Ладно. Хорошо (3 раза). То, что я опускаюсь вниз, это нормально?

ДМ: В нынешних условиях, это объяснимо.

С: А каковы эти условия?

ДМ: Сильное возмущение энергии ядра, господин.

С: Откуда это возмущение?

ДМ: (начинает объяснять законы энергообмена поверхностных и глубинных слоев планеты, смысловая адаптация невозможна).

С: Отлично (4 раза). Что послужило причиной возмущения?

ДМ: (продолжает объяснять).

С: Растрикометная планетеземаль! Само по себе такое произойти не могло! Кто-то контролирует этот процесс? Кто-то же должен! Кто-то обладающий разумом!

ДМ: Плесень.

С: Плесень?!

ДМ: Все верно, господин. Плесень.

С: Первенцы! Почему эти (адаптация невозможна) не сберегли канал? Неужели так сложно сидя на величайшем источнике сил, охранять его? Как это произошло?

ДМ: Думаю, Плесень состряпала интригу, господин.

С: Неужели?! Это мне и в голову не пришло!

ДМ: Позвольте заметить, господин.

С: Что?!

ДМ: Суть не в том, как именно Плесень обманула Первенцев. Важно другое. Вы поджариваете планету, господин. Вторую Великую Засуху переживут только различные мелкие насекомые. Насколько я могу судить, их не хватит, чтобы вас прокормить, господин.

С: Что же делать (3 раза). Что бы в этой ситуации сделал старик Фуруд? Вот уж кто бы даже не нагрелся. Кажется, у Алькора было что-то подобное… Нашествие какого-то Темного Властелина. Что он сделал? Комета! Он же весь прошлый нерест только об этом и болтал! Мне надо научиться слушать других. Эврика! Герои!

ДМ: Господин?

С: Нам нужны какие-нибудь отпетые людишки, способные все исправить. Так это обычно происходит. Кто-то из них делает шаг вперед и спасает положение. Во время войны зверей и людей их было полно. Найди кого-нибудь немедленно!

ДМ: У меня есть на примете несколько сильных личностей, господин!

С: Покажи.

Пауза.

С: Ты смеешься, Дух? Скажи сразу, потому что мне еще нужно успеть испепелить свой мир. Комета! Сначала эта война, потом еще плесень! А в брюхе у меня яиц столько, что хватит на новое скопление!

ДМ: Господин, я полагаю, вы находитесь в плену известных предрассудков. Видите ли, время рычажных героев, которые пользовались только мускулами и отвагой, давно кануло в лету. Постоянно обеспечивать их тупыми неуклюжими врагами слишком затратно. Сейчас в ходу прием «нужного человека в нужном месте». Это сложная, но крайне эффективная техника.

С: Прекрасно (5 раз). Просто найди кого-нибудь, кто сможет нам помочь! И быстрее!

ДМ: Уже, господин. Уже нашел.

Я глядел на Экстрактор Маггического Топлива, и прел каплями люизита. На мой взгляд, эта установка должна была появиться в этом мире ближе к Ужасному Выползу Хладнокровного. Она была бы гвоздем программы и самым посещаемым аттракционом. Особенно среди швей.

Слишком много игл, понимаете?

– А почему ты сам туда не полезешь? – спросил я у Реверанса. – Твоей маггии тоже должно хватить.

– Твое тело постоянно восстанавливается и приспосабливается к любым условиям, – первенец настраивал машину. По вогнутым реле скользили подвижные детали, мерзкая конструкция раскрылась как Венерина мухоловка и принялась перестраиваться под мою фигуру. – Я не продержусь и пяти минут. Исток не успеет зарядиться. Кроме того, моя смерть сильно ударит по боевому духу стотри. Не волнуйся, ты почти сразу же потеряешь сознание. Боль будет мучительной, но короткой.

Это обнадеживало. Особенно то, как ласково и смущенно позвякивали зажимы для конечностей. Угадайте, дети, что покрывало их внутреннюю поверхность? Правильно, иглы!

– Скажи честно, если б ты не сидел в моей голове, я мог бы рассчитывать на подобную учтивость? – спросил я злобно.

– Мне не доставляет никакого удовольствия тобой манипулировать, – мрачно отозвался Реверанс. – Просто есть вещи, которые должны быть сделаны. Во что бы то ни стало. Экстрактор – хороший тому пример. Я проектировал эту машину сотню нерестов. По крупицам добывал из памяти Основного Терминала информацию и расшифровывал ее. Сложно выразить словами, сколько сил это отняло. Тысячи догадок, проб и компромиссов. Не хочу хвастать, но это вряд ли удалось бы кому-нибудь еще. – Он смягчился и заговорил ласковее. – Я очень рад тому, что действительно верю в то, что делаю.

– А маггам, на которых ты его испытывал, ты тоже это говорил? – ядовито спросил я.

– Да, – просто сказал Реверанс. – Жаль, что человеческая натура ограничена в эмпатии и безгранична в эгоизме. Они реагировали много хуже тебя. Грязно бранились, пачкались, молили о пощаде… О пощаде! Можно подумать, я собирался карать их.

– Да, мы люди, бываем такими неостроумными сволочами, – согласился я, внутренне поражаясь тому, что сам еще не бранюсь и не пачкаю.

Я посмотрел на Киру, которая следила за нами, стоя в защитном маггическом пузыре у самой стены. Она сжала кулачки и дрожала как выкипающий чайник. Я подмигнул ей и развел руками, мол: кто бы там из твоих родственников ни собирался выжать из меня всю маггию до смерти, ты-то в этом не виновата.

– Мы друзья, Кира! – крикнул я, чтобы у нее не осталось сомнений.

Занятно, но это подействовало ровно с противоположным эффектом. Чуть не плача, Кира закрылась руками. Похоже, она решила, что я обвиняю ее в косвенном предательстве.

– Прошу тебя зайти внутрь, – тепло предложил Реверанс.

И указал раскрытой ладонью в центр утробы с настропаленными фиксаторами, перемычками, сочленениями и, конечно, иглами! Самыми разнообразными!

Я почувствовал, что не могу ослушаться. Морда первенца горела в моем сознании как сарай с лампадным маслом. Единственное, что я мог противопоставить ей – это сжать покрепче новообретенный медальон.

Двигаясь как сбитый гвоздями болван, я встал в центр Экстрактора и приготовился к… Вообще-то у меня была слабая надежда на то, что меня спасет Рем. В конце концов, он довольно сообразительный и преданный коротышка. Он определенно должен заподозрить неладное в том, что ему не позволили последовать за мной. Незаинтересованным взглядом я обшаривал пространство, прикидывая, откуда он может появиться.

На моих запястьях тем временем сомкнулись челюсти кандалов, и я почувствовал, слабо, но все же аванс обещанной мне мучительной боли.

Щелк!

А теперь и в ногах.

Младшие жрецы делали все возможное, чтобы меня ненароком не зашвырнуло спазмой в непредсказуемом направлении. Широкий ремень туго перетянул мою ломкую талию.