Текст книги "Отступники (СИ)"

Автор книги: Антон Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

Глава 10. Математический инстинкт. Часть 1

«Соленые варвары, вовсе не варвары, в прямом смысле этого слова. Их культура сильна традициями, только и всего. Например, они традиционно топят всякого континентального человека, попавшего к ним в руки. К сожалению именно на этот факт многие обращают внимание в первую очередь».

Из научно-популярного труда «Эй, кто это там?» Эрволла Горгена, путешественника и хорошего бегуна.

***

В плотных ледяных глубинах, нежась под давлением многих атмосфер, прекрасный и богоподобный, плывет кит Марлей. Его первородное тело не знает усталости, ярко-голубым двухкилометровым рифом оно вечно движется вперед, подчиняя себе подводные степи, пустыни и джунгли. Когда этот кит бьет хвостом – Океан щериться многометровыми волнами. Стоит ему зевнуть – Океан мельчает. А когда он поднимается на поверхность, чтобы выбросить процеженную воду, фонтан смывает с небес облака. Да, Марлей – один из последних символов Истиной Древности, когда миром правили звери, а человек считался одним из уродливых последышей Первого, наряду с ехидной и утконосом.

Марлей бессмертен, и заслужил этот дар, когда Мировая Засуха постигла мир Алиота. Светозверь тогда был еще молод и не опытен, отчего смещал орбиту своего вращения, то подмораживая планету, то превращая ее в пар. В один из наиболее неблагоприятных моментов практики, Светозверь почти иссушил Белковый Океан. Эта ошибка стоила ему многих наземных видов, и могла бы стоить почти всех видов океанических. Но Марлей собрал в свои пазухи каждой водной твари по паре, и остался лежать на влажной соленой корке, которая осталась от волнующихся просторов. Сорок дней и сорок ночей Марлей, извиваясь, ползал по дну Океана, в поисках впадины, где еще могла оставаться вода. Время от времени, он выпускал на разведку маленького краба. Дважды краб возвращался с пустыми клешнями. На третий раз он принес веточку влажных водорослей. А на четвертый не вернулся вовсе.

Так Марлей понял, что не все еще потеряно.

С большим трудом он добрался до Чернодонной впадины, где укрывался Узергхот и еще несколько чудовищ. Там они, перебрасываясь мрачными шуточками, дождались начала Великого ливня, который восстановил водное равновесие.

За спасение океанских тварей Первый пожаловал Марлею бессмертие. Теперь этот кит один из самых значимых персонажей мира Алиота.

А кроме того…

Он тот, кому покланяются люди, называющие себя стотри, больше известные как Соленые варвары.

В мире осязаемых вещей нет истинного бессмертия. Существование в миллиарды нерестов может считаться бесконечным, но и ему приходит конец. Светозвери живут достаточно долго, чтобы на их мире успели зародиться и увянуть сотни цивилизаций. Но неотвратимо приходит время Угасания, когда светозверь перешагнувший порог глубокой старости, разросшийся в бордового гиганта, чувствует, что его орбита стала слишком тяжела. Из последних сил он покидает планету, чтобы умереть в Темном Безвременьи – долине Пустого Океана, где оканчивают свой путь все светозвери. В этом скорбном краю тускло догорают умирающие светила, а старые мощи сбиваются в серые острова промороженной плоти и торчащих костей.

А сама планета навсегда забывает свет и тепло.

Когда-то, очень давно, древняя раса, пережившая тысячи лет проб и ошибок, уже нашедшая венец своего развития, поняла, что их светозверь умирает. Этот народ давно миновал эпоху космических путешествий, посветив свое время сознательному единению в храме своего мира. Они не колонизировала одинокие миры, оставляя каждому свою судьбу, и когда Светозверь стал плыть так медленно, что дни тянулись неделями, люди оказались жертвами своей этики. Обреченные позволили себе всего одну попытку сохранить крохотную частичку популяции. Они, прозревшие смысл жизни, были готовы и к гибели. Перед надвигающейся зимой люди укомплектовали корабль-колыбель, в котором спали, еще не умея видеть снов, две сотни крохотных зародышей. Мальчики и девочки, – поровну. Трюмы были загружены культурным наследием.

Корабль поднялся вверх, когда начал падать снег. Он падал тяжело и уверено и был особенно холодным и колючим. Он уже был хозяином.

Десятки нерестов колыбель скиталась в бесконечности. Перед бортовым компьютером стояла непростая задача: найти подходящий мир для колыбели. Подходящим считался тот мир, на который позволит приземлиться его светозверь. У братии светил всегда было множество суеверий относительно их родных угодий. Всякий светозверь максимально трепетно относился к оригинальности своего мира. Это было сродни ревности на высшем, космологическом уровне. Кроме этих постыдных собственнических предубеждений, светозвери руководствовались и формальной логикой. Инородные организмы вполне могли занести какую-нибудь жуткую болезнь, вирус или нарушить природный баланс планеты. Еще не забылся тот трагический казус, который произошел с беднягой Проционом. Он прозевал метеор, кишащий бактериями чужого мира. Сейчас его планета полностью заросла какой-то лиловой гадостью, которая на вкус была как слегка поперченный лежалый носок. Процион ныне все время жаловался и хандрил. Его постоянно тошнило. От старого доброго весельчака и балагура остались только необычной формы плавники, которые в былое время веселили все Великое Гнездовье.

И это был всего лишь метеор!

Весть мгновенно разошлась по всей галактике. Встревоженные светозвери увеличили количество жнецов до миллионов особей. Они отлавливали все, каждую чуждую горошину.

Как назло, именно на этот период пришлось скитание колыбели. Строго говоря, она была обречена.

У бортового компьютера в программе были два противоречащих пункта. С одной стороны ему необходимо было сохранить груз колыбели, с другой – не потревожить светозверя, если тот не желает гостей. Отовсюду колыбель выталкивали взашей, а горючее медленно, но верно оседало на стенках бака тоненьким налетом. Микронных долей вероятности и случайных компонентов двух равных условий, хватило на то, чтобы искусственный интеллект признал задачу спасения груза более приоритетной, нежели хорошее настроение светила.

И когда будущее колыбели стало угрожающе очевидным, компьютер решился на дерзкое вторжение.

Нельзя сказать, что Алиот был добряком. Он был замкнут даже для светозверя. Во время нереста всегда держался сам по себе и редко присоединялся к форумам. Он умел держать себя в фокусе и, когда разнеслась весть о беде Проциона, с трудом поддался общей панике.

Однако появление в экзосфере чужого корабля, даже его выбило из равновесия.

В рукописях Древних королевств можно найти воспоминания о том дне, когда тысячи жнецов ринулись плотными стаями в небеса над Океаном. Атакованная колыбель не успела достичь земли. Она рухнула в соленые равнодушные волны и скрылась под водой. Жнецы еще долго кружились над желтоватой бурлящей пеной, но ушли, так не увидев, как из нее поднялось царство Соленых варваров. Их обетованная… твердая вода.

Древняя цивилизация была предусмотрительна.

Как только колыбель упала в воду, сработали системы компенсации среды. Из колыбели десятками щупалец выпорхнули многометровые шланги, которые принялись нагнетать в воду особый реактив, который превращал ее в аналог плотного плавучего геля. Этот гель огромным прозрачным массивом нарастал вокруг корабля. Он вытолкнул его на поверхность, продолжая расширяться в стороны, уходя вниз несущей колонной вместе с рукавами шлангов. Десятки мощных гарпунов возились в дно.

Колыбель, наполовину затертая в поднявшейся сопке, продолжала работать.

Полученные образцы Океанской воды были проанализированы. В эмбриональных садках начались точечные изменения генных структур: дети спящих подо льдами родителей учились пить соленую воду, и есть то, что в ней водится.

Искусственный интеллект бортового компьютера чувствовал свой аналог удовлетворения от хорошей работы. По поверхности новорожденного острова ползли автономные боты, которые должны были первые двадцать лет добывать для детей пищу. Они оставляли за собой борозды, высаживая в них семена плодоносящих растений.

Все шло согласно протоколам.

Искусственный интеллект обратился к последнему кластеру задач и… испытал сильнейший аналог головной боли и фрустрации. При атаке жнецов и ударе о воду, пострадали модули памяти… ИИ издал долгий пронзительный сигнал об ошибке, свидетельствующий о его полном помешательстве.

У него не было доступа к программам обучения детей.

От встречного ветра слезился правый выкаченный глаз. Дышать было трудно, а тело трепетало как прибитая гвоздем тряпка. Медуза шла на самостоятельном управлении, потроша носом волны. Лучи светозверя крохотными звездочками рикошетили от вздымающихся брызг. Я держался за поручни и пояс Рема, потому что меня постоянно сносило назад. Олечуч выглядывал из распахнутого люка. Проглот прижавшись, к металлу с удовольствием ловил потоки воздуха колыхающимися щеками.

Реверанс бесстрашно, кулаки в бока, стоял на самом носу машины, глядя на приближающиеся Твердые Воды. Мне показалось, что он стал выше и шире в плечах.

Когда он заговорил, вместо привычной ласковой снисходительности, я услышал величественную гордость, непоколебимую веру и необходимую суровость.

– Не бойтесь, друзья мои! – вещал он, пробивая шелест волн и рокот двигателя. – Призовите силу своего разума! Это место достойно только восхищения! Не позвольте невежеству исказить ваши первые впечатления! Это Твердые Воды! Самый правдивый миф в истории этого мира! Миф, который гораздо правдивее реальности Авторитета! Отсюда начнется освобождение Зрачкового Континента!

На меня очень подействовала эта коротенькая речь. Наверняка Реверанс искренне пытался передать нам часть своего воодушевления, но одного упоминания об «освобождении» нашего Континента, мне хватило бы на несколько помрачений рассудка. Сейчас я был в начале первого помрачения, но последние события научили меня одновременно оценивать ситуацию в ожидании еще больших проблем.

Все же Реверанс был прав: Твердые Воды действительно зачаровывали.

Остров казался призраком, сквозь него смутно глядел горизонт. Он был покатым, гладким, лишь небольшие холмы выступали вверх плохо заметными пузырями. Несмотря на застройки, было заметно что Воды пронизывают странные извивающиеся отростки. Начало они брали из пирамидальной цитадели на вершине острова. Я присмотрелся к ней внимательнее. Это было очень странное сооружение, единственное, быть может, на всем острове, возведенное из металла.

Верхняя половина острова была усажена идеально ровными кольцами деревьев. Они перемежались с жилыми постройками: хоромами из обтесанных костей, шкур и дефицитных каменных кораллов. Над ними, разбивая струйки дыма, реяли здоровенные хищные пеликаны с острыми изумрудными перьями.

Далее в шахматном порядке шли какие-то памятники или обелиски. Было что-то вроде городской площади, а может быть арены. И беспокоящая иллюзия стеклянной пустоты.

Все это пространство казалось необитаемым, вплоть до прозрачной стены, которая отрезала остров от «побережья». Так называемого. На самом деле Твердые Воды опоясывал сплошной гигантский порт, и вот там-то и бурлила настоящая жизнь. Все оставшееся пространство до последней прогалины было застроено костями. Пристани, уходящее довольно далеко от самого острова, лежали на согнанных вместе океанических пилигримах.

Пилигримы напоминали бесформенные пористые караваи. Соединяясь вместе, они довольно быстро срастались в одно целое. Большому массиву пилигримов нестрашен был даже топящий суда шторм.

Казалось бы, места для целой нации было маловато. Все дело в том, что соленые варвары в большинстве своем селились на капиллярных островах, добывая там древесину и сколачивая на месте свои идеально квадратные плоты для перевозки ресурсов. Сейчас вокруг Твердых Вод дрейфовало, по меньшей мере, сотня платформ, с которых фигурки Соленых варваров сгружали на пристань мешки, огромные ломти мяса и коралловые самородки. А так же большое количество обработанных пальмовых досок.

Пристань шевелилась как полуденный муравейник, меж пилигримами ходили корабли сайцев и пиратов. Присутствие пиратов меня не удивило. Большинство корсарских шаек укрывалось и спонсировалось именно Солеными варварами. Пираты привозили редкие товары и сведения с материка. Кроме того, они с переменным успехом пытались развивать на Твердых Водах коммерцию по образцу Авторитета.

Я замечал сотни строящихся кораблей, похожих на симметричные бочки. Их укрепляли панцирями морских чудовищ и украшали скелетами китовых акул. Над стапелями медленно поворачивались странные механические сооружения, похожие на огромные зонты со спицами-погрузчиками. Их подвижные части, рыча и поскрипывая, проворачивались прочными тросами. Повсюду торчали столбы, – вершины их сообщались канатами, по которым скользили большие плетеные люльки.

Реверанс поднял вверх сжатый кулак.

К нам приближались водные колесницы – обрезанные под острым углом морские пилигримы, запряженные дельфинами. Экипаж каждой колесницы был парным: возница и воин, вооруженный клешней краба-палача и странным оружием, собранным из системы линз и стеклянной призмы, заполненной водой. Это были их знаменитые радугаметы. Семь жестоких, убийственно ярких цветов, беспощадно горячих и испепеляющих любую поверхность. Сколько кораблей Авторитета шипя углями ушли на дно из-за этой Первым проклятой радуги. Именно из-за Соленых варваров и их страшного оружия появилась примета, по которой семицветная убийца, появляющаяся после дождя, сулит несчастье и горести.

Варвары были одеты в безошибочно выкроенные шорты из белужьих шкур. Скромно, если не считать украшений в виде кос сплетенных из усов платиновых мурен.

Рубиновую кожу покрывал слой влажной соли.

Они были выше наголову любого идеала о рослом и развитом мужчине. Таких парней обычно просят сходить до пещеры с пауком девственницеядом, украсть у богов что-нибудь вроде огня или заглянуть в Ящик Пандоры. А потом поделиться впечатлениями.

Варвары тоже подняли вверх правые кулаки и неистово закричали:

– Широкая грудь!

– Сильные руки и ноги! – отвечал им Реверанс так же неистово.

– Соль и волны!

– Щупальца из глубин!

– Острова черепов!

– Выверенные по трем точкам прямые! – заорал Рем, вскинув кулак вверх.

– Да-а-а! – в один голос взревели варвары.

Их голоса напоминали оркестровые трубы.

– Ты знаешь их язык? – спросил я с приятным удивлением.

– Так, парочку фраз запомнил, – горделиво бросил сухолюд.

Варвары тем временем поравнялись с Медузой и пошли эскортом.

– Наконец ты вернулся, Жрец, – радостно говорил один из них. – Приготовления идут полным ходом.

– Я тоже рад вернутся, – отвечал Реверанс. – Вижу, вы трудитесь самозабвенно. Во имя Основного Терминала!

– Во имя Его! – рявкнули варвары.

На пристани тем временем работа останавливалась. Соленые варвары толпились на подмостках, вздымая вверх кулаки. Глядя в нашу сторону, они гремели как шторм.

– ЖРЕЦ!!! ЖРЕЦ!!! ЖРЕЦ!!!

Реверанс надел рукавицы и резко взмахнул руками. Вода вокруг нас взбурлила, медузу подняла высокая волна. Наверху сверкнули огни, мелькнули линии, я узнал символ варваров: грибовидные очертания Твердых Вод.

Варвары бесновались от восторга.

Волна донесла лодку до широкой свободной гавани и мягко опустила прямо к мосткам.

Нас встречала огромная толпа. Это были могучие, все как на подбор, люди с прозрачными волосами. Покрытые соляной коростой краснокожие богатыри. Они одевались в небольшие композиции из шкур океанических животных, кораллов, зубов, костей и водорослей. Это были те самые Рифы, которые вдесятером могли взять на абордаж трехмачтовый корвет с экипажем в полсотни гвардейцев. Рифами их прозвали после того, как они научились, находясь в воде, пробивать корпус судна ручными таранами. Ими Авторитет пугал подрастающее поколение, на угрозе их вторжения держался весь военный потенциал.

Чтобы лучше видеть Реверанса варвары вскарабкивались на мачты кораблей, вставали друг другу на плечи, забирались на крыши доков и сторожевые вышки. Не совались только на краны, – видимо это было строжайше запрещено. Сооружали буквально на месте маленькие трибуны из досок и бочек.

Вода вновь взбурлила.

Я схватил Рема за плечо.

Из воды появлялись, словно сон океаноплавателя, прекрасные женские лица. Варварки всплывали, оставляя на время тучные стада ламантинов, дельфинов и кальмаров. Авторитет только начинал пахнуть государством, а они уже сотни нерестов пасли скот, в то время как мужчины строили корабли, выращивали злаки и нападали на судна и колонии континентальных людишек. Белых, рыхлых и хилых.

Увидев женщин Рем всхлипнул. Он только что получил сильную пощечину. В отличие от шортецов, которыми мужчины прикрывали свою принадлежность полу, женщины были полностью затянуты в туго обтягивающую дельфинью кожу. Превосходно подогнанная по фигурам рабочая одежда так плотно прилегала к изгибам и формам, что в какой-то момент я обжегся о плечо Рема и помянул Первого.

Женщины встречали нас совершенно безмолвно. Широко раскрытые глаза, не мигая, следили за каждым нашим движением. Их внешность была бы безупречна, если б не широкие жабры, похожие на перерезанное горло.

От Рема вверх поднимались дрожащие волны раскаленного воздуха.

– Прес…

– Что?

– Я ныр…

– Нет. Рем. Смотри на меня! Смотри на меня! Еще немного. Клянусь Первым. У них тут есть что-то вроде профессиональных наложниц. Они этому всю жизнь посвящают.

– Му-у-у?

– Да, точно тебе говорю. Я читал книгу Горгена о Соленых варварах.

Рем шумно выдохнул, понизив давление внутри себя.

Реверанс тем временем призвал пристань к спокойствию простым взмахом руки. В наступившей тишине, шепотком переговаривались волны да тянулись крики пеликанов и тонкие возгласы чаек. На Реверансе сошлись тысячи взглядов. На серьезных лицах не было благоговения или рабской преданности, только бескрайнее уважение и внимание. На меня и мою компанию никто не даже не взглянул, словно мы были мешками с надписью «шелуха».

– Здравствуй свободный народ, – заговорил Реверанс глубоким, многократно усилившимся голосом. Его наверняка было слышно даже за стеной. – Жрец Всепонимающего и Всеосознающего Основного Терминала вернулся к вам. И сегодня, когда светозверь нырнет за горизонт, я приглашаю всех верных слуг Терминала к его дворцу. Ваш жрец выступит с обращением и нижайше попросит всезнающего оценить наши старания. Пока же, чтобы не томить вас неизвестностью о результатах моего путешествия я скажу всего одно слово.

Реверанс обвел взглядом слушателей и сказал:

– Успех!

Я оглох. Мои уши резонировали. Кажется они, даже, начали опухать. На этот раз кричали даже женщины, напрочь разрушив налет таинственности и чарующей сказочности своего появления.

Реверанс вновь взмахнул рукой, прося тишины, и как только варвары смолкли, в образовавшуюся тишину ворвался отчаянный вопль:

– …стите! Пропустите, говорят же вам! Вот ты, бугай, потеснись! Да, ты! И ты тоже, ус китовый! Гызь-гызь-гызь! И ты тюленья морда! До-ро-гу па-ран-ки-ну! Подберите свои причиндары! Назапретали кос, уподобирись женщинам! Кто бросир мешок? Твой? В задницу его себе запихни, распрескай! Чей осьминог, уберите осьминога! Дайте же дорогу! Знаете, кто устар? Нет, не вы дети актинии! Жрец устар! Дайте дорогу паранкину!

Варвары послушно расступались перед высоким паланкином, собранным из досок красного дерева. Сверху его накрывала паутина из черных жемчужин величиной с голубиное яйцо.

Его несли два особенно мощных варвара, которых на шаг опережал удивительный человек, напоминающий гипсовую сувенирную статуэтку. Первым, что привлекало к себе неловкое любопытство, были его феноменальные мочки ушей. Человек был чуть выше меня, но его уши были с мостками в приятельских отношениях. У меня не находилось для них подходящего сравнения, это было сложнее, чем описать ломаную линию. При должной сноровке ими можно было бы линчевать ко-но-крадов или молотить пшено. Сколько на них было сережек, колец и заклепок, я даже считать не решился.

Это зрелище отвлекло меня до того момента, как крикливый незнакомец пробрался вместе с паланкином к месту действия. Я успел обратить внимание на его походку, – странно напряженную и порывистую, словно вместо ног у него был циркуль.

Вблизи я хорошо видел, что лицо иноземца напоминает бунтующие дрожжи. Нос сам по себе казался живым существом с собственной физиогномикой и нелегкой судьбой. Из-под набрякших век с трудом глядели бесцветные глаза. На длинные сомовые усики были нанизаны разноцветные бусы. Одет он был как манекен в лавке торговца диковинками. На голове сидело нечто вроде треснувшего снежного шара, в котором плавали бесформенные растягивающиеся кляксы. Тело скрывала мантия из чудного блестящего материала, похожего на сильно измятый лист серебра.

Насколько я мог судить, это был саец с их западных островов, притом довольно важный. Только у доминирующих западных мужей отрастали такие мочки. Его присутствие здесь кое о чем говорило мне, но я старался не пугать себя раньше времени. В конце концов, один саец это еще не армия. Быть может, это просто представитель небезызвестных Наемных жрецов, которые за деньги готовы обслуживать даже алтари бога Нужника.

– Реверанс-семпай! – саец поклонился, придерживая руками шар на голове. При этом полы его мятого одеяния приподнялись, и я увидел широкие стопы эбонитовых ходуль.

– Друзья, – сказал Реверанс, поворачиваясь к нам. – Знакомьтесь, это мой первый заместитель, жрец Дополнительного Терминала, Маширо Осаму.

У меня отлегло от сердца. Во всяком случае, хоть Империя не будет ввязываться в очищение Зрачкового Континента.

– По совместительству он является так же главным представителем миссии Империи Сай, которая поможет нам в славном освободительном походе.

– Как мило, – сказал я, глядя на него сквозь бордовые круги перед глазами.

– Это Вохрас – воплощение чистой маггии, – представил меня Реверанс.

– Дря меня борьшая честь, видеть вас, Вохрас-сан! – еще раз поклонился Маширо. Он точно был на ходулях. Это объясняло то, почему он при поклоне сгибался на уровне груди. – Давайте пройдем в Исток, господа. Вы наверняка устари и хотите кушать. Дря вас накрыты столы, согрета вода и отобраны рючшие ририи.

– Лилии? – переспросил я.

– Очень здоровые и гибкие! – с удовольствием подтвердил Маширо. – Сочные как томаты и такие же красные.

Я краем глаза взглянул на воду, где нам поощрительно улыбались красноликие русалки.

– Впрочем, – сказал вдруг Ревреранс. – Если желаешь, Вохрас, можешь до вечера побродить по Твердым Водам и пристани. Я дам тебе проводника.

– Это мне подойдет, – быстро согласился я.

– Не-е-ет! – потусторонним голосом возопил Рем. По-моему, это сказало его отдельно мыслящее либидо. – А как же лилии?

– Они никуда не денутся, раб! – ответил я резко.

– Это правда, – со смехом в голосе согласился Реверанс. – Прогуляйся, Рем. – Он осмотрелся по сторонам. – Кира! Кира, ты здесь, дитя мое?

– Я здесь, отец! – пискнуло из паланкина. – Я не могу выйти!

– Отойдите от паранкина, морские коровы! – опомнился Маширо.

Варвары потеснились. Из паланкина выбралась низкая фигурка, полностью закутанная в цветастую тогу и накидку с длинными свободными рукавами. Лицо девушки скрывала паранджа, сплетенная из золотых нитей. Она, неловко ступая, приблизилась к краю мостков. Реверанс спрыгнул к ней, и нежно обнял, встав на одно колено. Девчонка пискнула, смыкая на его шее болтающиеся рукава. Они о чем-то неразборчиво поговорили, и Реверанс погладил ее по хрупкой спине.

– Вохрас, – он встал и поглядел на меня сверху вниз, – эта красавица – второе из величайших моих сокровищ. Моя дочь Кира. Она будет вашим проводником, и лучшей рассказчицы вы не найдете. Она про яичную скорлупу может рассказать так, что вы будете вдохновлены на великие подвиги во имя скорлупы. Скорлупа станет вашей наградой. Иногда она дает мне уроки ораторского искусства.

Он кивнул нам и, положив руку на плечо Маширо, повел его меж расступающимися варварами в сторону прозрачной стены. За ней смешно бегали туда сюда маленькие фигурки. Очевидно – дети.

– …Реверанс-семпай, а как же паранкин?

– Сколько раз я тебе говорил, что мне это ненужно, Маширо. У нас есть моржи. Ты лучше скажи, отсеки готовы?

– Ваше прибытие разбудило даже Кафрая.

– Отлично. Надеюсь, ему еще и послушать меня удастся.

Варвары, оживленно переговариваясь и звонко контактируя, расходились по своим делам, распевая о великом Основном Терминале, его славном слуге Реверансе и островах из черепов Авторитета.

Через некоторое время перед нами осталась только Кира. Она переступала ногами на месте, похожая на цветок колокольчика.

Я хотел обратиться к ней и даже подготовил уже добродушно-чуткое выражение лица и отеческий тон, как что-то звучно лязгнуло позади меня. Олечуч, гремя и покряхтывая прошелся по лодке и перепрыгнул на мостки, проигнорировав трап. Он угрожающе надвинулся на Киру. Девушка посмотрела на него снизу вверх.

– Детеныш, ты слышишь меня? – прошипел Олечуч, склонившись над ней.

– Да, господин, – отетила Кира спокойным певучим голосом. – Как ваше имя, господин?

– Какое имя пугает тебя больше всего и вызывает отвращение и страх в потрошках, кхм, кхм? – осведомился Олечуч. – Оно должно порождать панику и обильное выделение жидкостей.

– Невежливо отвечать вопросом на вопрос, господин, особенно если вы гость, – кротко произнесла Кира. – А ведь, судя по вашим доспехам и оружию, вы способны на решительные ответы. Однако вы смотрите на мир глазами, оставленными краской, так что у вас, вероятно, другое виденье этикета. Я признаю это. У меня нет нелюбимых имен, а единственное, что меня пугает, это злоба…

– Как это кстати, – подхватил Олечуч. – Скажи, детеныш, у тебя есть кукла?

Кира посмотрела, на Кашу, которая сидела на плече Олечуча.

– Да, господин.

– Ты… Хорошо с ней обращаешься? – угрожающе выпытывал Олечуч.

– У нее есть собственный дом, господин. Я дважды в день расчесываю ей волосы.

– Собственный дом, – повторил Олечуч. – Добродетель. Ваши воины практикуют отработку ударов на манекенах?

– Матрас, да хватит тебе, – досадливо протянул Рем, вставая рядом с Кирой. – Отвали от нее.

– Пусть ответит, – ревниво сказал Олечуч.

– Наши воины для тренировок использую только спарринг, и лишь иногда на спор поднимают шкуры китовых акул, набитые песком.

– Вот видишь, – развел руками Рем. – Китовые акулы считаются?

Олечуч задумался.

– Воины их бьют?

– Нет, – кира покачала головой. – Только поднимают.

– Преступления нет, – благосклонно признал Олечуч. – На острове есть портные?

– Профессиональных нет. Пошив одежды у нас поставлен на поток. Я знаю лишь небольшой магазинчик в Кольцевом Порту, где хозяин торгует разным снаряжением, мундирами и одеждой, которую сам шьет.

– У него есть манекены? – тут же спросил Олечуч, распаляясь.

– Был один, – припомнила Кира. – Но его отняли посетители постоялого двора, который называется «То ли еще будет». Они метают в него ножи. Соревнуются…

Кира проводила взглядом стремительно удаляющуюся черную спину.

Я, кряхтя, переполз качающийся трап, стараясь не упасть под напором толкающегося Проглота. Он обогнал меня, змей его знает как, оценил обстановку и был таков.

– Началось, – сказал я безнадежно.

– Что началось? – с любопытством спросила Кира.

– Как мы назовем этот феномен? – спросил я у Рема.

– Может быть, двойное проникновение? – предложил сухолюд, поразмыслив в своем ключе.

– Или закон Проглота-Олечуча, – быстро переформулировал я, взглянув на Киру, которая смотрела на Рема пытливыми глазами с вертикальным зрачком.

– А что это за закон? – спросила она.

– Любой населенный пункт, где произошло вторжение Олечуча и Проглота, начинает со скоростью прямо пропорциональной его размеру, превращаться в ненаселенный, – кратко изложил я.

– А что насчет двойного проникновения? – просияла любознательная Кира.

– Да, что насчет него? – поддержал ее Рем. – Вохрас, я все еще надеюсь, что ты на пути к истерике.

– Какой истерике?

– От осознания того, что ты добровольно оставил нас в нескольких километрах от бесплатной жратвы, бесплатной бани и бесплатных шл…

– Лилий? – быстро вставил я.

– Шлюх, – не поддался Рем. – Шлюх! Тех самых! Которые всю жизнь этому посвящают!

– Разве вы не хотите побольше узнать о Твердых Водах? – дипломатично заговорила Кира. – Господин…

– Рем Тан’Тарен!

– Господин Тан’Тарен, вы находитесь в центре уникальной взрослеющей культуры, о которой в Авторитете известно лишь по любительским очеркам и субъективным воспоминаниям. За всю жизнь у вас вряд ли найдется впечатление более яркое, чем первое знакомство с этим непохожим ни на что миром…

– Эй, – Рем поднял вверх железный палец, – возьми себя в руки девчонка. Ты сейчас наговорила на целую брошюру, которая называется «Как смертельно надоесть Рему за десять секунд». Ни одно из твоих слов не пахнет весельем, ясно?

– Но…

– Леди Кира, вы извините нас… – я неуклюже вмешался в начинающуюся дискуссию и повлек Рема в сторону.

– Ну что? – скрипнул зубами сухолюд. – Ты одумался?

– Рем, – заговорил я, взволновано потрясая кривыми пальцами, – я просто хотел поговорить обо всем случившимся где-нибудь в тиши. Я не учел того, что Реверанс приставит к нам проводницу.

– О чем ты хотел поговорить? – утомленно прервал меня Рем, поглядывая на Киру. Кажется, он начал адаптироваться к предоставленному материалу. – Мелковата… – произнес он, словно балансируя.

Свежий океанский воздух сделал мои мысли необычно юркими и неуправляемыми. На фоне перекрикивающихся варваров, стука молотков и лязга металла, скрипящего дерева и кипящей работы, направленной на «очищение Зрачкового континента» размышления мои становились похожими на пузыри в шипящем масле.

– Как о чем?! – воскликнул я и тут же зашептал на грани слышимости. – Нужно что-то делать! Как ты можешь сейчас думать о бабах? Ты что, не видишь, что тут, змей подери, затевается?

Не увидеть это было сложно. Скелеты сотен кораблей обрастали обшивкой. То были странные корабли. Больше всего они напоминали вытянутые дыни. У них не было матч, днище, непривычно широкое, укреплялось особенно тщательно. Балками, похожими на полозья. Не особенно размышляя над этим, я решил, что они просто еще не закончены. Готовые корабли наверняка отправляли куда-то в тайное место, чтобы разведка Авторитета не могла судить о масштабах готовящейся атаки.

Цепочки варваров сгружали с пилигримов припасы, вели какие-то сомнительные переговоры с корсарами, вытаскивали из воды сети, нагруженные тушами забитых ламантинов. Повсюду царила напряженная сосредоточенная работа, которую от обычного трудолюбивого быта отличало явное боевое возбуждение: я видел десятки импровизированных арен, где варвары, сменяясь, устраивали групповые бои по двадцать, тридцать человек. На них переливались малахитом сайские доспехи. За их тренингом на почтительном расстоянии наблюдали люди в бесцветной одежде. Время от времени они с трудом останавливали процесс, и на адаптированном универсалике Авторитета объясняли варварам их ошибки. Те, кто не участвовал в драке, внимательно слушали, повторяя за инструктором выверенные движения.