Текст книги "Отступники (СИ)"

Автор книги: Антон Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Да, этому парню явно не доплатили за опасную работу. Хотя потом его семье и семьям менее удачливых сослуживцев назначили пенсию, а сами они поправились, хотя и приобрели устойчивую фобию перед манекенами и огородными пугалами.

Могло быть и хуже, как заметил бы Вилл.

Ах да, и пару слов о тягловом яхи: он преспокойно лежал перед каретой и ждал приказа двигаться дальше. Болты его шкуре были нипочем, а волноваться понапрасну из-за устроенного людишками переполоха, он не собирался.

Точно так же вел себя песик Кошкина. Он сидел на полу, укрывшись под подставкой для ног, и поглядывал на подмокающие ноги хозяина с искренней ненавистью.

Накат, наблюдавший за всем этим из своего переулка, улыбнулся. Я говорю «улыбнулся», потому что более подходящего названия тому мимическому искажению, которое произошло на лице Наката, отыскать невозможно. В действительности это больше напоминало пожар в переполненном военном госпитале или смерть нескольких десятков шахтеров при взрыве метана в шахте.

Так вот, Накат «улыбнулся» и мощным движением рук, рванул свой трон вперед, круто завернув вправо. Он несся вперед как наполненная порохом тачанка. Скрип колес превратился в непрерывный тонкий визг, спицы слились в рябящие металлические диски.

– Ко-о-о-ошки-и-ин! – взревел Накат.

Он ударил кулаком по скрытому триггеру и ифузеры грянули, добивая уцелевших гвардейцев. Накат резко остановился перед каретой и поглядел в ее окно, в котором мелькнуло бледное лицо Патриарха. Наш антигерой разбил стекло заранее заготовленным камнем.

– Следующим будет хлопыш, – проговорил он угрожающе.

Вокруг, тем временем, начал собираться народ. Точнее говоря, люди просто останавливались, а толпа в Гигане была синонимом слова «воздух». Они смотрели снизу и взбирались на магистраль. Зевак не отпугнули даже арбалетные выстрелы убийц. Люди просто смяли отчаянно сопротивляющихся налетчиков и окружили пространство вокруг кареты. Могучего инвалида они все же побаивались.

«Накат! Накат! Это же Накат!» – этот вопль разбежался по всей Гигане как электрический разряд по медной паутине. Сначала несмело, но чем больше жителей собиралось, тем громче они начинали скандировать:

– На-кат! На-кат! НА-КАТ!

– Что? – пискнул Кошкин из кареты.

– Я говорю… Вот змей. Да заткнитесь вы! – рявкнул Накат толпе.

– НА-КАТ!!! НА-КАТ!!! НА-КАТ!!! УБЕЙ ЕГО, НАКАТ!!!

– Я говорю, выбирайся из тарантайки, или я брошу внутрь гранату! – что есть сил, прокричал Накат.

– Я не слышу! – ныл Кошкин. – Во имя Первого, не трогай меня! Чего ты хочешь? Денег? Власти? Пожизненную индульгенцию? У меня прямо с собой есть пачка новеньких индульгенций! Вот, забирай!

Синие листы церковных грамот вспорхнули в воздух. Накат поймал одну из них и на обратной стороне написал куском уголька: «Выходи, или я взорву карету вместе с тобой». Немного подумал и добавил: «К змеям собачьим!». Потом смял листок и бросил Кошкину.

Через несколько секунд Патриарх выполз наружу. Он был жалок. Он пах сильнее, чем обычно. Обливался слезами и трепетал как пойманный в кулак мотылек. Он, не переставая, шептал что-то. Это была не молитва, Кошкин повторял себе слова Оракула: промахнется, промахнется, промахнется.

Но когда старец поднял глаза и узнал своего мучителя, то замер совершенно, словно фарфоровая копилка.

И вдруг толпа стихла. Со стороны могло показаться, что кто-то наглухо закрыл большое окно. Алчные до зрелища мещане хотели послушать, что скажет каратель.

– Первый все же справедлив, ваше преосвященство, – мрачно проговорил бывший инквизитор, наставляя на Патриарха инфузер. – Ты боишься? Вся твоя вера уместилась на маленьком свинцовом шарике. Если решишь стать призраком и преследовать меня, то не забудь рассказать, что там происходит на самом деле. Хлоп.

С этими словами он выстрелил.

И промахнулся.

Потому что Патриарха секундой ранее сбил ло-ша-ди-ный экипаж, пронесшийся мимо как ужаленная в хвост молния.

– Кажется, мы кого-то сбили, – сказал Рем, приземлившись после сильного толчка снизу.

– Опять? – спросил я жалобно.

– Моя вина, – откликнулся Реверанс, правивший повозкой.

Он хлестнул поводьями, и экипаж перелетел через разбегающуюся толпу и вторую баррикаду из телег. Ло-ша-ди выглядели слегка озадаченными, из-под вздыбившихся хвостов летели разноцветные искры.

– На этот раз вдребезги, – заключил сухолюд, глядя на митру Патриарха с приклеенным кучерявым париком. Она случайно угодила в Олечуча.

Это была классическая немая сцена.

Довольно масштабная классическая немая сцена.

Тысяча с лишним человек замерли в разнообразных позах вокруг окаменевшего супергероя Гиганы.

Накат невидящими глазами глядел на то, что осталось от Патриарха Кошкина. А именно: темная дымящаяся полоса локтей в десять. Это выглядело так, словно Первый зажег о магистраль Божественную Спичку, чтобы прикурить Сакральную Трубку.

– Может нам стоит что-нибудь предпринять? – спросил Ики нетерпеливо. – Я, например, рекомендую немного смазать мои оси. Это, в конце концов, смешно: я – высокотехнологичный агрегат, которому нет, не то что аналогов, даже жалких подобий, а визжу как раненый стриж.

– Заткнись! – люто прошептал Накат. Таким «заткнись» можно было бы травить насекомых.

Кресло в ужасе подалось назад вместе с Накатом и скрипнуло.

– Включай поршневой двигатель! – проговорил Накат, потея от ярости.

– Но… – пискнул Ики.

– На полную мощность!

– Я…

– Раскрой все четыре турбины!

– Э…

– Мы должны догнать этот экипаж!

– Да, хозяин, отлично хозяин, а не должны ли мы случайно заправить мой бак хотя бы стаканчиком виски?

– Ики!

– Ну, ты ведь понимаешь, что потом тебе придется это сделать.

– После того, как мы догоним этих ублюдков, я залью в тебя целую кегу!

– Ловлю на слове. Пристегнись, как следует, и не забудь про ноги, а то получиться как в прошлый раз.

Олечуч прекратил петь Каше колыбельную и встрепенулся, схватившись за голову.

– Что-то… о-о-о… следует за нами.

– Ты имеешь в виду крыс? – спросил я.

– Нет. Не то. Гора трупов. Мне нравится. Надеюсь, он нас догонит.

Крысы.

Что можно сказать о них, до того, как встретишься с одной-двумя, в каком-нибудь загаженном переулке?

Можно вспомнить, что это довольно умные животные, которые способны на качественные совместные действия. Что это очень живучие твари, способные пережить многое из того, чем человечество привыкло уничтожать себя. Что во многих культурах крыса считается не только символом порчи, разрушения и огромных затрат, но и символом достатка и процветания. Потому что это серое щетинистое существо с голым хвостиком не оставляет безнаказанными крупные залежи зерна и продуктов и селиться рядом с ними с превеликим удовольствием.

Но стоит вам все же повстречаться, и мысль часто только одна: ну и гадость!

То же самое о них думают первенцы.

Как среди Поздних так и среди Ранних почти невозможно найти индивида, который испытывал бы к этим животным искреннюю любовь. Именно искреннюю и именно любовь, потому что содержание этих зверюшек в клетках суть немного иное.

Среди людей такого чудака вряд ли сыщешь, а вот одного первенца назвать можно совершенно точно.

Миумун.

Крысы и Миумун. Миумун и крысы.

Он мог управлять всевозможными животными не крупнее кабачка, но именно крысы составляли костяк его армии. Они были самыми свирепыми, многочисленными и устрашающими его воинами. Его верой в собственные силы. Если бы не эти помойные грызуны, Миумун вряд ли вел и чувствовал себя так уверенно.

В то время как его братья и сестры могли построить пирамиду из слонов или заставить кракена надеть цилиндр и выпить чашечку кофе в летнем кафе, Миумун находил утешение в запугШышии городов серыми восстаниями.

И он в этом действительно преуспел. В своем роде он был архизвероукротителем, потому что управлять таким количеством животной мелочи не удавалось еще никому. Десятка крыс убоится лев. Только представьте, кого можно напугать, имея двести тысяч крыс. Все верно: двадцать тысяч львов. Или целый город, даже такой необъятный как Гигана.

Вот как сейчас, например.

Пищащая орда с оглушающим шелестом стелилась по мостовой и магистрали, заползая правым краем на стены домов, в то время как левый край осыпался в Ефврат. На это время большинство людей получали сверхъестественные способности: они исчезали с крысиного пути так быстро, что в воздухе еще некоторое время растерянно висело потерявшее хозяина «АААААА!».

Миумун сидел на бронзовом щите, который постоянно скользил по хрящеватым спинкам, не причиняя им вреда. Крысы несли своего повелителя. Гигант через Великое Оно получил от оригиналов прямой наказ отнять у Реверанса волшебника Вохраса и доставить того в Торкен.

Ровно через шесть секунд после того, как взревел движок Кресла, и Накат умчался в погоню за Престоном и его компанией, восторженный рев поклонников сменился на все то же «АААААА!!!» моментально брошенное на произвол судьбы. Люди всегда знали, как поступать в случаях, когда на тебя несется сонмище крыс. Ведь наверняка среди них найдутся родственники той паршивки, которая угодила намедни в капкан на твоей кухне.

Когда орда начала переползать под телегами, Миумун ловко скользнул вправо и угодил точно в открытое пространство магистрали.

– Это Накат, – сказал Рем, расплываясь в улыбке.

– Быть не может, – не поверил я.

– Да ты посмотри, это же Кресло! А это – Накат!

– Возможно один из подражателей.

– Змей тебя проглоти, Вохрас! Можно нацепить жилет и смастерить из старой навозной тачки коляску, но попробуй так же разогнаться без настоящего Кресла!

– Гора трупов, – гулко возвестил Олечуч. – Это он. Он прекрасен.

– В чем дело? – спросил Реверанс, не оборачиваясь.

В этот момент преследующий нас инвалид что-то неслышно прокричал и Кресло выстрелило. Гарпун с треском вонзился в перегородку нашей повозки. Стремящийся за ним трос натянулся, и Накат указал на нас пальцем. А потом медленно провел ребром ладони по горлу.

– Нас почему-то хочет убить один из опаснейших людей Гиганы, – ответил я буднично. – Только и всего. В данный момент он нас преследует. Чуть опережая крыс.

– Тогда все в порядке, – согласился Реверанс. – Людей нам бояться не стоит. Если не сложно, дорогой Вохрас, избавься от него каким-нибудь дистанционным заклинанием. Пожалуйста.

– Э-э-э, – протянул я неуверенно. – Конечно… Раз плюнуть.

– Это же Накат! – воскликнул Рем. – Легенда Гиганы!

– Молчи! – рявкнул я, свирепо косясь на Реверанса. – Я не знаю, почему он хочет нас переехать. Возможно, это какое-то недоразумение. Но сейчас либо он, либо мы. Либо крысы… Я выбираю нас, понятно? И сейчас я подпалю этой легенде парочку мифов.

Рем благоразумно сполз на дно повозки, к дремлющему в сытости Проглоту.

Скорость была ошеломительной. Встречный ветер не давал дышать, проносящиеся мимо дома напоминали бесконечную пеструю картонку. Накат ревел от ярости и восторга одновременно.

– Множественное движение позади, – предупредил Ики. – Расчетное количество целей… вычисляется… вычисляется… вычисляется…

Накат взглянул в зеркало заднего вида.

– Шагать мне на бровях, – выругался он изумленно. – Подтягивай нас к экипажу, Ики!

– …вычисляется…

Накат зарычал. Одним из основных технических недостатков Ики было маниакальное стремление доводить все расчеты конца. Если он начинал считать, остановить его было невозможно. Вычислительный узел представлял собой обыкновенную коробку с крохотной металлической дробью. Над хозяином Ики, как Смерть с косой, довлела математика.

Накат был привычен к этому. Он вскрыл панель с правого бока, под которой была катушка с тросом, и принялся прокручивать ее самостоятельно.

Вдруг что-то хлопнуло над ним, мигнуло красноватой вспышкой, и прохолодило лысину.

Накат схватился за голову. Пальцы нащупали гладкую, здоровую кожу, от ожогов не осталось и следа. Из нее безудержно росли волосы. Черные, шелковистые пряди струились между пальцев, падали на уши и плечи, реяли на ветру. Сдувая напирающую челку, Накат посмотрел вперед и показал довольно неприличный жест тем, кого преследовал.

А стоило бы сказать спасибо.

– Ему стоило бы сказать спасибо, – пробормотал я уязвлено.

Рем хохотал.

Воистину поразительно, какую скорость могут развить правильно стимулированные крысы. Ее бы все равно не хватило, чтобы на равных соревноваться с реактивными ло-ша-дьми Реверанса или поршневым двигателем Ики, но превосходство Миумуна заключалось в умении скользить по крысиному потоку, ведь тот постоянно увеличивался и удлинялся. Его маггических умений хватало на это, да еще на заклинание позволяющее синтезировать кусочки сыра из любой органической дряни.

Скажете немного?

А вот Накат был иного мнения. И многие люди до него.

Миумун скользнул на острие орды и почти поравнялся с ним. Он никогда бы не снизошел до общения с мешающим ему обычным человеком, просто приказал бы крысам загрызть его, но бывший инквизитор не выглядел обычным человеком.

– Эй! – окликнул его Миумун. – Человечишка! Что тебе нужно от них?

Накат тяжело взглянул на первенца и ответил:

– …! …вонючих…! …маленький…!

Первенец от взбурлившей ярости даже привстал на щите. Нервная система Миумуна была вечным вассалом и мучеником другой системы. Системы психологических комплексов. Обычно это сводилось к стремлению окружить себя крупными, значительными предметами. И тяжелой форме высокомерия. Но стоило кому-нибудь обидеть его крысок или, что еще ужаснее, употребить в отношении Миумуна слово «маленький»…

– Что ты сказал про моих крыс?!! Что ты сказал про мой…

Накат повторил.

Крысиный поток взорвался.

Я скривился в ужасе. Это было настоящее крысиное цунами, и, произнося это, стоило бы носиться по кругу и рвать на себе волосы.

Серая верещащая волна поднялась над улицей, взметнув Наката и Миумуна выше черепичных крыш. Трос рванул было наш экипаж, но гарпун вырвал кусок перегородки и со свистом умчался вверх.

– Что произошло? – осведомился Реверанс.

Я объяснил, как мог.

– Хорошо, – заключил первенец. – Их схватка даст нам фору. Мы почти на месте! Будьте смелее, друзья мои!

– Слушай, пока мы здесь сидим, они уходят, – сказал Миумун, сидя на щите напротив Наката.

В правую глазницу его маски было вставлено дуло инфузера. В левую тоже.

Крысы в панике носились вокруг. Крыши были не самым излюбленным местом их обитания.

– А нам еще вниз спускаться, – напомнил он инвалиду.

– Это верно, – согласился Накат, рывком головы освобождая лицо от локонов.

– Так может тогда, ты вытащишь у меня из глазниц эти штуки, и мы оба займемся делом? Ты пойдешь, точнее, покатишься, загубишь чьего-нибудь отца, сына и брата, а я продолжу погоню.

– Змея с два, – отрезал Накат. – Они нужны мне. Все кто находится внутри. Особенно возница.

– Ты не понимаешь, кого выбрал своей целью, жалкий…

Стволы шевельнулись в глазницах.

– …Достойный убийца. Один из них нужен Первенцам. Нужен Великому Оно. Ты смеешь бросать вызов Ранней расе?

– Заткнись!

Несколько десятков крыс упали замертво, дрогнув лапками.

– Не надо! – взмолился Миумун.

– Тогда не выводи меня из себя. Мне плевать на Первенцев. Я должен убить тех, кто переехал Кошкина, иначе сам никогда не умру спокойно.

– Это все дремучие предрассудки, – возразил Миумун. – Давай я убью тебя, и ты поймешь, что земные дела не имеют к самому процессу смерти никакого отношения…

– Заткнись!

Еще десяток крыс заскользили вниз по скату холодными трупиками.

– Ты чудовище! – завыл Миумун.

– Ты тоже.

– Так давай договоримся как два разумных чудовища!

– Как зовут возницу?

– Реверанс.

– Кто он?

– Вождь Соленых варваров.

– Куда они собираются направиться?

– Не знаю, у Реверанса весь белковый Океан – одно большое убежище. Послушай, давай ты попытаешься достать возницу, а я заберу одного ненужного тебе старичка. Он ведь просто пассажир!

– Он пытался убить меня, этот криворукий магг, – сказал Накат, снова перебрасывая непослушные волосы. – Такое не прощается никому. Ты будешь исключением, но только потому, что если я сейчас выстрелю, твоя стая разорвет меня в клочки…

– Двести две тысячи пятьсот тридцать две цели, – сказал вдруг Ики, закончив, наконец, расчеты. – Рекомендую протокол отступления. Хозяин, а что мы делаем на крыше?

– Запускаем протокол отступления, – проговорил Накат.

– Протокол отступления активен.

Пуф! – крышу заволокло густым сизым дымом. В ней взревел двигатель, и взвизгнули каучуковые шины. Злобно верещали ослепшие крысы.

Миумун поднялся и пошел к чердачной лестнице. Его трясло.

Мы выскочили на пристань, и Реверанс остановил ло-ша-дей. Они проборонили глубокие колеи и встали, поглядывая назад безумными глазами. Сейчас они походили на умудренных опытом дам, которым молодой сорванец вдруг показал кое-что новенькое.

– Ждите здесь, я быстро, – бросил Реверанс и умчался куда-то в сторону розничных торговых точек.

– Он совсем без чердака, – Рем выпрыгнул из повозки. – Даже не связал тебя. Престон, нам нужно сваливать. Найти Вохраса, отнять у него твое тело…

– Не выйдет, – сказал я со значением. – Магнетизм первенца невозможно преодолеть. Это все равно, что пытаться выбраться из бутылки с горлышком, которое в три раза уже твоей головы.

– Но как ты попал в эту бутылку? – спросил Рем.

– Я не спала, мастер! – ответил Олечуч женским голосом.

– Чего-то я не понимаю, – раздраженно повторил Рем. – Что конкретно нам помешает сбежать от него?

– Все дело в том, что моя воля куда сильнее, чем ваша, – попытался объяснить неожиданно появившийся Реверанс. Мы, Первенцы, можем контролировать не только животных, однако в случаях с людьми это выражено, скорее, в способности подавлять некоторые их желания. Например, желание сбежать от меня. Над менадинцами мы такой власти не имеем. Вы совершенно особые существа, Рем. Впрочем, я тебя и не держу. Вот твои мидии, как и обещал. Еще минуту, – и он снова скрылся.

– Что это значит? – спросил у меня Рем с набитым ртом.

– Это значит, что ты можешь проваливать, – объяснил я лаконично.

– А ты?

– А я даже подумать не могу о том, чтоб убежать. Буквально.

– Чушь какая! Вот попробуй!

Я изо всех сил попытался представить, как убегаю прочь. Вместо этого возник Реверанс, подле которого стоял я. И счастливо улыбался.

– Нет, – сказал я. – Не выходит. Слушай, Рем, серьезно, зачем тебе это? Уходи. Скажешь Вельду, что я свихнулся и бросился в пасть некуморкам. У тебя вся карьера впереди, а я, похоже, запутался окончательно. Какие у меня теперь перспективы? Еще неизвестно, что Реверанс собирается со мной сделать. Если он не станет меня препарировать, я вернусь, обещаю. Тогда и найдем. Кого нужно.

Рем ничего не ответил. Кажется, мне удалось серьезно оскорбить его.

– Я рассуждаю логично, – не сдавался я. – Тебе незачем…

Рем покачал головой, и я заткнулся.

– Извини, – сказал я помолчав. – Олечуч, ты, во всяком случае, можешь уйти. Только пообещай никого не убивать. Хотя бы чередуя нересты.

– Я связан клятвой, – прошептал тот, покачиваясь из стороны в сторону. – Кроме того, я заинтригован. Кия! Ну, разумеется. Два, два, а потом еще четыре. Отработаем хук слева, ученики… Вуата! Я хочу видеть, что он с тобой сделает. Думаешь, он вскроет тебя как лягушку и разложит органы по стекляшкам?

– Э-э-э… Возможно, но ничего не обещаю.

– Возможности с меня довольно. Какова была вероятность, что вы проберетесь в башню и уйдете вместе со мной?

– Тогда ты, Проглот, – сказал я, почесав макушку зверя. – Хочешь быть сам по себе?

– … – свирепо отозвался тот.

– Ясно, – кивнул я. – Но не говорите потом, что я не дал вам возможности.

– Ага, – сказал Рем.

– … – согласился Проглот.

– Каша проснулась, – засюсюкал Олечуч.

К повозке подбежал Реверанс.

– Все готово, – быстро заговорил он. – Пойдемте к воде.

Все выбрались наружу и последовали за ним.

В этот момент позади нас взвизгнули колеса и вся речная публика от матроса торговой галеры, до капитана боевого двухпалубника, заорала от восторга. Вверх полетели треуголки, банданы и вялая рыба. Загремели инфузеры. Даже чайки заверещали громче обычного, хотя все дело, наверное, было в пулях.

– Накат!

– Разрази меня цер-р-роз, это Капитан Накат!

– Тысячу змеят и кашалота мне в глотку!

– Эй, Накат, у меня есть татуировка с тобой!

– И у меня!

– У меня тоже!

– Распишись, Накат, распишись!

Но он не собирался общаться публикой. Он остановился позади нас и крикнул:

– Эй, куда это вы направились? Вы должны мне одного Кошкина!

Мы уже стояли на краю широких мостков. Мутная вода Ефврата взбурлила, и над ней поднялось, перевернув набок небольшую шхуну, нечто напоминающее железный черепаший панцирь с горбом в центре. Примерно сорок хвостов в длину и десять в ширину.

– Еще шаг и я стреляю! – предупредил Накат.

– Ну, сейчас я его, – с легким недовольством сказал Реверанс.

Но к Накату уже приближался манекен. От него рикошетили пули и болты. Публика помогала Накату. Проглот шипя отгонял их взмахами языка, прикрывая Олечуча.

– Ах, вот как, – проговорил певенец. – За мной.

Он спрыгнул на панцирь и открыл небольшой люк на горбе.

– Кретин соломенный, – пробурчал Рем, в последний раз взглянув на Олечуча. Тот набросился на античемпиона, и сейчас они под рев толпы кружили на раскачивающемся кресле. – Давай, уходим отсюда, пока эти морские шакалы про нас не вспомнили.

– А Проглот… Олеч…

Меня волокли к люку. Реверанс помог мне забраться внутрь, придерживая, пока я спускался по узкой лестнице вниз, потом подождал, пока запрыгнет Рем. После этого он залез внутрь сам и захлопнул за собой люк.

Судя по звукам, черепаха, начала погружаться. Что-то гулко ударило в обшивку, наверное, нас пытался протаранить корабль. Крики на пристани, глухо доносящиеся сквозь железо, стихли. Возможно, все уже было кончено. Олечуча сожгут перепуганные суеверные каперы, а шкуру Проглота повесят в кабинете начальника пристани.

Я ударил затылком в твердое и холодное.