Текст книги "Отступники (СИ)"

Автор книги: Антон Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

Валюты у стотри как таковой не было. Все их общество, как объяснила Кира, существовало как единая комунна. Разделение на так называемые отсеки необходимо было исключительно для верного распределения обязанностей. Красные Касатки, например, были эквивалентом нашего Акта Войны. Пеликаны занимались тем же, что и Акт Экономики. Обязанности и должность у стотри вменялись в зависимости от того, в какой отсек хотел вступить достигший совершеннолетия варвар.

Товары распространялись свободно, потому что у большинства стотри потребности были строго нормированы каким-то удивительным внутренним механизмом. Жадность, стремление к роскоши, несдержанность, – все это здесь считалось жутким отклонением. Почти идиотией. Однако и не осуждалось. К скопидомам и хапугам относились со снисходительной жалостью. Копит и пускай копит, Марлей с ним. Главное, чтобы жить не мешал.

Торговцы, таким образом, занимались простейшим обслужШышием. Они следили за чистотой вокруг лавки, красиво раскладывали товары, выписывали их со складов, отгоняли от них моржей и пиратов.

Иноземцев обслуживали только другие иноземцы. Здесь были и сайские шатры, и павильоны, в которых прятались шныри из Авторитета. Все они находились в специальной, карантинной зоне. Она была огорожена высоким частоколом и напоминала закрытый гарнизон. Кира заметила, что это допущение появилось относительно недавно. С тех самых пор, как Основной Терминал отдал через Реверанса приказ – принимать наемников и гостей со всего мира. Принимать всех тех, кто докажет свое желание разрушить Авторитет.

Именно здесь Рем рассчитывал собрать немного информации. И как следует набраться.

– А где ваш слуга? – поинтересовалась Кира.

– Он… – помедлил я. – Страдает кишечным недугом.

Рем поступил меркантильно и мстительно. Убедившись, что Кира для него потеряна, но предложил разделиться, и скрылся, оставив меня наедине с ней.

– Прошу прощения, – смутилась Кира.

Мы сидели за столиком на открытой веранде Золотой Струи № 15673. То, что сеть ЗС добралась даже до Твердых Вод, меня не удивило. Эти затхлые одноликие коробки, вырастали сами собой везде, где существовала жизнь способная бросить на барную стойку пару профилей.

Олечуч сидел под столиком, завернувшись в скатерть. Время от времени он начинал шевелиться и ворчать, и тогда нам с Кирой приходилось поднимать кружки и ждать, пока толчки прекратятся. Кажется, его мучило внезапное обострение агорафобии.

Вокруг крутился разношерстный сброд со следами петли на шее. Они, словно чумные крысы, притащили на Твердые Воды опасную заразу – культуру Авторитета. И не ту культуру, которая пахнет старыми масляными красками на джутовом полотне или глядит в вечность глазами древней статуи. О нет. Наемники Авторитета здесь были словно жуткие пещерные грибы, которые могли существовать только в собственной атмосфере трупной вони, расползаясь по толстому слою дерьма летучих мышей.

Все здесь напоминало мою родную среду. Зона карантина была маленькой метастазой. Крохотной икринкой гигантского организма, который больше чем на две трети жил только верхними и нижними отверстиями.

Грибы перерабатывали чуждые условия под себя. Кольцевой Порт был, по-моему, чище, чем Площадь Автора перед Гротеском, которую каждое утро выметала и чистила вручную тысяча слуг. А здесь все успело зарасти так называемой «мостовой грязью». Во многих городах Авторитета хорошо утоптанная грязь считается лучшим покрытием для дорог. Появились арены для петушиных боев, свиные загоны, стойки для привязи ло-ша-дей и седловых игуан, хотя ни тех, ни других тут отродясь не бывало. К стойкам привязывали забитых, жилистых рабов, на которых наемники ездили, привычно работая шпорами. Кое-кто даже использовал поводья.

Все фонари были сорваны, стены домов исписаны сажей. Сами дома ветшали и постоянно горели. С веранды я видел штук пять спаленных до основания бараков. А запах… Этот запах. Словно мир на самом деле не шар – а вывернутое брюхо давно почившей рыбины, которая покоится на подставке из трех тухлых яиц.

Весточка с родины.

Местные торговцы жили внутри своих бронированных киосков в постоянном страхе. Авторитет, особенно его грязные подштанники, идею с товарно-денежными отношениями тоже принимал весьма неохотно. Просто у варваров не было понятия «ограбление».

Больше ограбления торговцы боялись, все-таки, прогадать с ценой. Поэтому стоимость товара всегда была максимальной в расчете на простака или просто ленивого человека. Покупателю нужно было уметь долго и бескомпромиссно торговаться через узкую амбразуру киоска. При этом на него постоянно глядел наконечник арбалетного болта.

Вот уж где бесплатным может быть только внимание мух.

Разница между общиной кровожадных «варваров» и благородным, венчающим пирамиду цивилизации, Авторитетом, приятно шокировала. Я чувствовал прилив патриотизма и разумной гордости за свое отечество.

Кира почему-то задавала странные и неуместные вопросы, вроде:

– Неужели в Авторитете все так плохо?

Или:

– Первый, разве можно так жестоко обращаться с другим человеком?

Или:

– А что продают те полунагие женщины, у которых нет лотков?

Дурочка.

Впрочем, я был бы рад, уделяй она надуманным бедам больше внимания, чем моей сутулой фигуре. Когда-то я употреблял выражение «пожирать взглядом» ради выразительности речи. Откуда мне было знать, что это можно почувствовать так, словно тебя гоняют за щекой как карамельку.

Я пил рыбный морс.

Кира – чай через полую трубочку.

Она смотрела на меня выпуклыми, сухими глазами, по которым медленно скользила кожистая пленка, подкрашенная фиолетовым.

Вверх-вниз.

Вверх-вниз.

Вздох.

– Ре-е-ем! – не выдержал я. – Пойду, поищу его.

– А… – пискнула Кира.

– Олечуч, охраняй леди, понял? – приказал я.

– Хныр, – вроде бы пообещал манекен.

Я, неловко вывернувшись, встал и поковылял в сторону шатра с кальянами. Шатер этот был плотно закрыт со всех сторон несколькими слоями сукна, так что ни единой струйки дыма не тянулось понапрасну. От того он вздулся как жабье горло, но его удерживала паутина прочных тросов.

Забравшись внутрь через узкую закупорку, я с наслаждением нырнул в теплый туман бурлящего табака. На ощупь добрался до чьей-то головы и присел рядом. Взял свободный хлыстик.

Спокойствие-е-е…

Рассла-а-абленность…

Беспе-е-ечность…

– Как будете расплачиваться? – спросили закручивающиеся клубы дыма над моим левым ухом.

У нас с Ремом была договоренность – как только состаримся настолько, что лень будет срезать кошелек у сонного туриста, мы уйдем на покой и откроем собственный хотельный дом с отдельной пристройкой для кальянного зала. И маленькой библиотекой для извращенцев вроде меня. Я не раз пытался придумать что-нибудь удачнее этого решения. Бесполезно. Вершина человеческих знаний о расслаблении: интересные книги, половые утехи, хороший кальян.

А еще мне хотелось получить эту невероятную способность любого хозяина кальянного шатра: безошибочно находить в дыму новоприбывших.

– Основной Терминал заплатит за меня, – ответил я нехотя.

– Здесь каждый платит сам за себя, – дым завернулся вверх, нахмурился.

– У меня нет профилей. Я бедный колдун, который может сделать тебе неплохую рекламу.

– Реклама мне не нужна. Мой шатер здесь единственный. Так что плати или выметайся, бедный колдун.

Что-то неприятно острое царапнуло затылок.

– Я заплачу вдвое больше, – сказало завихрение, медленно танцующее напротив меня. – Отстань от почтенного магга, мистер.

– Я запомню это, – дым над моим левым ухом осел, стал светлее.

– Спасибо, братец, – поблагодарил я незнакомца. – Пытаешься быть вежливым и не баловаться маггией, а в тебя тычут бритвой.

Имена в кальянных залах были вне закона. Ты всегда оставался инкогнито. Это было сакральной, почти мистической традицией. Вор мог встретиться с начальником стражи и прекрасно с ним поболтать на любые темы. Анонимность награждала необыкновенной свободой и спокойствием.

– Вряд ли, – ответило завихрение. – Мне кажется, что это что-то вроде шила. Так ты магг?

– Старый наемник, – соврал я автоматически. – Семьдесят нерестов не могу присесть и подумать о настоящей жизни. Всему научился помаленьку. Был моложе – колдовал мечом. А сейчас… – я затянулся. – Все больше с клюкой. Иные ее посохом называют.

– Но что-то ты умеешь? – спросило завихрение с любопытством.

– А как же… Вот, к примеру, нанялся я одно время к эФ. Он тогда еще не мог отделаться от клички Капуста, потому что положил всю свою банду на овощном поле, против психопатов Ка… эФ апосля решил числом взять. Кого только не рекрутировал, каждой твари по паре, не армия была, а песня про расизм. Магги там были. Одному я спас бороду, когда Ка половину банды повел слева, через топи. У нас только и споров было, сколько с десятка останется, если у Ка дурости хватит послать своих в болота. Сошлись мы тогда на двух из десяти… Ага. Почти все, сволочи, выплыли. Тут-то нас и погнали по собственным кишкам. Если б я тогда не заметил, что кочки меня окружают, – сейчас бы в меня лягушки на зиму зарывались. Ну и этого с собой подхватил. Без имен. А какая с магга благодарность? Научи, говорю, хоть чему-то, хотя во мне таланта отродясь не было. Никто у нас в роду не паршивел. Он говорит, таскайся, мол, со мной, от облучения кое-что появится. Научу, как этим пользоваться. Ну и научил. Свет могу создавать. Дорогу находить, куда скажут. Жизнь могу почуять. Ну и драться не разучился.

– Кто десятник был? – вдруг очень серьезно спросило завихрение.

– Десятник-то? – переспросил я, внутренне похолодев. Повезло же на настоящего ветерана Двадцатинерестовой Дуэли нарваться. И на на кой змей я столько болтаю. – Так этот, дай Первый памяти, – Ха-эС. Не выбрался тогда, бедняга. А хороший был вояка. Брюхом двери выбивал… А стоило ему до костра добраться. О-о-о, затяни пояса братва, от смеху лопнуть – раз плюнуть.

– Да, – мрачно согласилось завихрение. – Помню Ха-эСа. Мне тогда за восемнадцать едва перевалило. Тоже еле выбрался. Встретились, значит, два призрака. Ха! Как думаешь, в этот раз выживем?

– Вряд ли, – ответил я спокойно. – Автор это тебе не Ка.

– Да, это точно, – с усмешкой согласилось Завихрение. – Тебя не мучит совесть?

– Что это? Нет, у меня только с почками проблемы.

– Я серьезно. Только представь себе, ты предаешь собственную родину ради денег. Целый континент погрузится в хаос из-за нас с тобой.

– Мама всегда говорила мне, что хорошему человеку должно участвовать в жизни других людей, – ответил я весело.

Мы говорили довольно долго. Наслаждаясь кальяном и притворяясь змей знает кем, я вызнал у Завихрения, что дела у Авторитета действительно плохи. Хуже, чем когда бы то ни было. Первые два раза стотри нападали только своими силами. У них не было хорошей амуниции и флота. Обычно они добирались до пограничных вод на кораблях. Атаковали в лоб, через скалы, стараясь пробиться к Гротеску. Шансов у них почти не было. До гротеска добиралась, в лучшем случае, половина воинов.

Сейчас весы изрядно качнулись в их сторону. На Авторитет, стараниями Реверанса, ополчился весь остальной свет, и даже сама сердцевина Континента. На островах подчиненных стотри собирались армии наемников. Империя под предлогом свободной торговли обменивала знания стотри на оружие.

А, кроме того, ходили слухи, что нападение начнется во время Тьмы. Выносливые стотри переносили холод куда лучше, чем гвардейцы Авторитета.

Господин Сару, мой Автор, у вас большие проблемы.

– Господин Вохрас, – сказала легкая волна дыма рядом со мной.

– Без имен! – воскликнули мы с завихрением.

– Кира? – тут же удивился я.

– Без имен! – рявкнула вся кальянная.

– Престон? – донеслось откуда-то издалека.

– Без имен!

– Рем?

– Так, все, хватит, пошли вон отсюда! – распорядились темные надвигающиеся клубы.

Не собираясь скандалить, я подхватил Легкую Волну под локоток и повлек ее к выходу. Кира шла неуверенно, мне пришлось придерживать ее за талию.

– Как тебя найти, брат? – спросило Завихрение.

– Не стоит, – откликнулся я походя.

Снаружи меня уже ждал задумчивый Рем. Из его носа все еще выходили голубоватые струйки.

– Узнал что-нибудь? – спросил он, демонстративно глядя в сторону.

– Немного, – я пожал плечами. – Говорят нападение запланировано на начало Тьмы. На капиллярных островах собираются наемники. Что у тебя?

– Встретил земляка, – Рем с силой выдохнул, освобождая легкие. – Приплыл вместе с послами стотри с самой Менады.

Рем улыбнулся. Мы пошли к выходу из карантина.

– Наши дурят варваров. Продают Авторитету камень. А когда варвары просят присоединиться, заявляют, мол, не верят в них.

– Думаешь, они присоединятся к Авторитету? – спросил я с надеждой.

– Не знаю, – покачал головой Рем. – Скорей уж то, что останется от Авторитета, потом присоединится к нам. Не пойми нас неправильно, Менада дорожит связями с твоим континентом, но вряд ли она нарушит нейтралитет… Нейтралитет мы ценим больше чем еду. А что с девчонкой?

Я посмотрел на Киру. Она двигалась резкими шажками, подаваясь вперед, словно падая в воздушные ямы. Ее взгляд зачарованно исследовал ладошку в шелковой перчатке.

– Дым, – сообразил я. – Она перебрала дыма.

Кира посмотрела на меня и сказала:

– Ки-ки-ки-ки!

– Ох уж эти принцессы, – поежился Рем. – Почему нельзя приучать их хотя бы к простейшим развлечениям. Кому нужна такая хрупкая баба?

– Стоп, – я остановился. – Мы что-то забыли. Но что?

Рем задумался. Потом с сожалением посмотрел на меня и покивал.

– Олечуч! – я схватился за голову, выпустил Киру из рук. Она тут же осела холмиком цветастого тряпья. – Кира, где Олечуч?

– Ки-ки-ки, – ответила она печально.

– Соберись! – я потряс ее за плечи.

– Не так громко, – прошептала она плаксивым голосом. – Слова такие большие и тяжелые! Я не вынесу этого.

– О, Первый. Олечуч. О-ле-чуч. Парень со скатертью.

– Он зашел вместе со мной, – проговорила она нараспев. – Туда. В шате-е-ер. Давайте вернемся в шатер. Я хочу в шатер.

Я в ужасе посмотрел назад. Кальянная словно замерла в моих глазах, под невидимой лапой рока. Через несколько секунд раздался первый вопль.

– Слишком поздно, – сказал Рем, заложив руки за голову.

– Первый сохрани, – прошептал я.

Лопнули веревки, – воющий шатер потащился в нашу сторону, на ходу теряя людей, которые выползали из него, словно пчелы из окуренного улья. На его месте остались разбитые башенки кальянов и скрученный в узел ковер с верещащим хозяином. Через десяток метров шатер упал, сложился округлой гармошкой. Дым вязким, тяжелым облаком вырвался на свободу. Ветер разматывал это облако как спутанную пряжу.

Под тканью поднялась одинокая фигура.

Она медленно побрела к нам, волоча за собой все сооружение.

– Зачем? Зачем ты это сделал?

– Это лучше, чем скатерть, – пробубнил Олечуч. – Теперь мне совсем не страшно. Кия! Страха нет, пройди по углям, Хин Хо. Кия!

Я в изнеможении опустился рядом с хихикающей Кирой.

– Ты дашь мне еще дыма? – спросила она, с надеждой обнимая меня за плечи.

– Первый помоги, мы тут трех часов не пробыли, а уже сожгли постоялый двор, разрушили кальянную и подсадили дочь Реверанса на дым, – подытожил я.

– Великий Вохрас? – окликнули меня.

– Нам очень жаль, – начал я монотонным голосом, – все случившееся не более чем досадное недоразумение. Уверяю вас, больше такого…

– Старший хранитель публичных обычаев Рорх, – перебил меня стотри, заходящий во фронт.

Его грудь украшала крестообразная перевязь с большой буроватой морской звездой в центре.

– Это ваш зверь?

На его плече недовольно извивался Проглот.

–..! – рявкнул он, увидев меня.

– Да, мой, – нехотя подтвердил я.

– Когда мы нашли его, он на наших глазах съел один памятник и две корзины с крабами, – четко называя цифры, сообщил стотри. – Как оказалось позже, еще раньше он успел разорить четыре склада, развалил погрузчик и выпустил из загона моржей.

– Это все? – спросил я.

– Пока неизвестно. Было заявлено о пропаже нескольких девушек. Но причастность к этому вашего зверя пока не доказана.

– Приятно слышать, – покивал я.

– Вам нужно тщательнее следить за вашим зверем, великий Вохрас.

– Это точно.

– Если бы не покровительство Жреца, вам пришлось бы ответить по всей строгости обычаев.

– Это очень несправедливо по отношению к обычаям, – вставил Рем.

– Вам выноситься предварительное предупреждение.

– Предварительные предупреждения – самые лучшие, – не унимался Рем.

– Надеемся на ваше понимание и разумность.

– Несомненно, учту это, – сказал я, понимая, что, скорее всего, лгу.

– А что с дочерью Жреца? – спросил напарник старшего хранителя Рорха, находящийся позади меня. – Она что, накурена?

Рем моментально воспользовался стандартным контрзаклинанием:

– Она сделала это по собственному желанию!

Рорх посмотрел на своего напарника и покачал головой. Языком выразительно мигающих век, он что-то сообщил ему, а потом аккуратно положил Проглота передо мной.

– Доброго дня, – произнес он, уходя.

– Добро! – весело закричала Кира.

Когда стихли шаги хранителей, я медленно, медленно, медленно выдохнул. Потом так же медленно поднял взгляд на Проглота.

–..! – сморщился зверь.

Под передней правой подмышкой щелкнула маленькая крабовая клешня.

– Наелся? – яростным шепотом спросил я.

– …

– Бонгор!

–..! – Проглот завалился на спину и поднял вверх лапы.

Это было еще не все. Минут десять мы с Ремом вытаскивали Олечуча из-под шатра. Потом долго приводили в чувство Киру сидя в Золотой Струе. Рем отпаивал ее крепким сладким чаем и опасливо подсовывал тарелки с едой. Кира жадно ела, вбрасывая пищу под паранджу. Я пытался вызвать Цыпленка, – не получалось. А без него я управлял маггией не лучше, чем кошка – фарфоровым сервизом.

– Как же голова болит, – шипела Кира.

– Сначала всегда так, – успокаивал Рем. – После второго раза легче будет.

– Рем! – отвлекался я.

– Будет-будет.

– Я столько всего съела. Никогда так много не ем. И такого.

– Все впрок пойдет.

– Цыпленок, покажись!

Люди вокруг нас нервничали. Я позабыл объяснить, почему в месте, напоминающем болото, кишащее голодными пиявками, к нам за все это время так никто и не привязался. Несмотря на то, что Кира напоминала дорогую блесну для щук и привлекала уйму нежелательного внимания.

Так вот, мы были в совершенной безопасности, потому что Олечуч снял шлем и вонзал себе в голову длинные стальные спицы. Эти спицы крайне напоминали то, чем обычно прокалывают свое лицо некоторые франтовые пираты. Они явно раньше кому-то принадлежали. Что ж…

Головорезы в Золотой Струе наблюдали за этим как загипнотизированные обезьяны. Подрагивали кадыки. Скрипели гнилые зубы.

– Надо убираться отсюда, – сказал я, оглядевшись. – Хватит на сегодня прогулок.

Рем поглядел на меня и спросил жестами:

«Уверен?»

«Первенец знает все. Не знаю, смогу ли расколоть. Попытаюсь», – ответил я.

Сухолюд покивал.

Я не знал, насколько Реверанс будет со мной откровенен. И собирался в Исток со смутным планом: попытаться разговорить первенца, или послушать кого-нибудь из его приближенных, а потом… Гм. А потом сбежать. Да. Как-нибудь.

– Ты как, принцесса? – спросил Рем, одобрительно глядя на Киру.

– Все… – она тихонечко рыгнула. – Простите, пожалуйста. Все хорошо. Да, нам лучше уйти. Отец велел быть в Истоке к вечеру.

– Матрас, ты закончил?

Олечуч, не ответив, прошелся рукой по ежику торчащих спиц. Надел шлем – затрещала подбивка. Завернулся в скатерть.

– Тогда уходим, – я толкнул ногой Проглота, лежащего рядом.

Когда мы вышли из Карантина, Кира предложила взять в прокат несколько моржей.

– Прокат? – переспросил Рем.

– На время, – объяснила Кира. – Мы возьмем моржей на время, а потом они сами вернуться к смотрителю.

Рем изогнул левую бровь и осторожно спросил:

– А если их украдут?

– Украдут? – в свою очередь не поняла Кира.

– Ну да, – невинно поморгал Рем. – Возьмут моржей навсегда, и они никогда не вернуться к смотрителю.

Кира неуверенно провела рукой по животу.

– Такое бывает, – сказала она медленно. – Когда морж нужен на долгое время. Смотритель просто набирает новых животных. Но это случается крайне редко. В постоянное пользование моржей раздают на рынке.

– Клянусь Первым, да что не так с этими ребятами? – воскликнул Рем. – Как можно отдавать что-то бесплатно?! Это против человеческих правил! Против природных правил, Gahto hamacke! Это нарушает баланс!

– Баланс чего? – спросила Кира.

Рем в ужасе уставился на нее.

– Баланс Кармана, конечно! – взорвался он.

– Карман, это какой-то известный экономист Авторитета? – уточнила Кира.

– Карман, – Рем оттопырил складку жилета, в которой спал Виг, – это карман! Он не должен оставаться пустым. Если из него что-то пропало, ты должен восполнить потерю. Не сделаешь этого, – силы баланса жестоко покарают тебя. Окажешься в канализации быстрее, чем прелести из ночного горшка! Это, пожалуй, единственный закон, который я признаю.

– Видимо проблема в том, что у стотри нет карманов, – заметил я с улыбкой.

– И канализации, – добавила Кира. – Все отходы перевозятся на Остров Мусора.

– Именно поэтому этот народ безнадежен, – махнул рукой Рем. – Их даже народом не назовешь. Одно слово – община.

Езда на моржах – занятье для настоящих мужчин. Нужны кованные нервы и стальное самообладание, чтобы подавить ощущение нелепости происходящего. Морж перебрасывает свое тело вперед, наездник – подскакивает и клюет носом. Несется эта тварь, несмотря на размеры, почти так же быстро как игуана. В качестве седла – плетеное кресло с высокой спинкой и ремнем на грудь. Упряжи нет. Морж повинуется голосовым командам.

Иногда морж сам по себе останавливается, поглядеть на что-нибудь интересное, – в загоне скучно и нет самок, объясняет Кира. Морж глядит на ряженных стотри, которые прямо на ходу придумывают некий опасный механизм, и строят его, тщательно подгоняя детали по размеру. Кира объясняет: это адепты Пеликанов и Мудрых Черепах, объединились, чтобы сделать жизнь кольцевого порта чуточку проще. Механизм уже понемногу чистит рыбу и одновременно вяжет узлы на пеньковом тросе.

Минут через пять кто-нибудь, – Рем, я или Олечуч, – не выдерживал, и моржи пугливо неслись вперед, впечатленные отборной бранью Авторитета.

Перед воротами мы снова остановились. Околотники в высоких шалашах, поглядели на нас с подозрением. Ворота мрачные, тяжелые, подчинялись какому-то осевому механизму. Створки были собраны из листов железа и украшены кораллами. По обе стороны стояли вышки со стрелками.

К нам вышли сразу трое околотников. Один держал руку на перевязи.

Они заметили леди Киру и подошли к ней.

– Эти чужеземцы с вами, капа Кира?

– Да, – подтвердила та. – А что случилось? Ты ранен Ровулот, бедняга.

Варвары переглянулись. Раненый нехорошо засмеялся.

– День нынешний богат на события, – сказал он. – Здесь проезжал парень из Красных Касаток. Был на последнем издыхании. Кто-то страшно глумился над ним. В иной сушеной вобле жизни больше. Откуда он взялся, где пропадал все это время, – ничего мы от него не добились. А на спине – тройка. Настоящая. Чистокровный сын отсека.

– Вы доставили его к Жрецу? – быстро спросила Кира.

– Мы собирались, – покивал раненый. – Даже набрали ему эскорт, но он вдруг завизжал как укушенный! И как пустит моржа в галоп. А морж у него был из выводка Бори.

– Отличный зверь, – покивали остальные околотники. – С ноля до пяти узлов за две минуты.

– Брат моей жены хочет такого взять! – крикнул кто-то с вышки.

– Пусть сначала научиться различать моржевицу от рахита ласт! – проорали ему с соседней вышки.

– Уже научился! Недавно ему выдали дощечку на обслужШышие моржей из любого выводка!

– Заткнитесь там! – проорал Ровулот, задрав голову.

– Что?

– Заткнитесь!

– Хорошо!

– В общем, за ним была выслана погоня, – продолжал Ровулот. – Не знаю уж, поймали или нет. Говорят, он добрался до самого Истока. Там его примут. Но и это еще не все! Поймали шпиона. То есть не поймали, но сам сдался. Прямо на улице себя раскрыл. Возможно, просто свихнувшийся пират. Выгнали с посудины или сам ушел. Но проверить не мешает. Как он одного нашего вырубил: говорят, сильно покалечил. С сорока метров стальным шаром в голову. Силища китовая. Даром, что увечный на колесах.

– Как-как ты сказал? – заинтересовался Рем. – Увечный? На колесах?

– Да, – уверенно сказал Ровулон. – Ноги не двигались.

– А где ж ты все-таки руку повредил? – спросила Кира.

– Схватился за кресло, – признался Ровулот. – Оно у него чудное было, только я не знал, насколько оно в действительности чудное. Только коснулся, оно как скат меня шарахнуло!

Когда нас пропустили за ворота, морж Рема прижался к моему, и сухолюд негромко проговорил:

– Какое интересное совпадение, сэр Престон, вы не находите, мать его за подол?

– Ты о кресле с колесами? – спросил я, вздрогнув.

– Скорее всего.

– Не хочу об этом думать, – буркнул я. – У каждого человека есть специальная полочка для проблем. Моя полочка переполнена настолько, что из последних сил держится на крохотном гвоздике обреченности. Еще хоть одна проблема, хоть одна, маленькая, ничтожная проблемка, и я свихнусь!

– Ой, у меня седло сползает, – сказал Кира жалобно.

Рем выжидающе посмотрел на меня. Мило улыбаясь.

Я свирепо ощерился. Потом сполз с моржа и помог Кире.

Пока мы ехали дальше, я с нарастающим волнением смотрел вниз. Под нами обитала пугающая бездна, око ужаса, медленный переход света, голубого сияния к темно-синему сумраку, а после – к черному зрачку абсолютной тьмы. И чем выше мы поднимались, тем глубже казалась эта мрачная воронка, на границах которой таились смутные мерцающие огни. Словно замершие в глубине светозвери.

Гигантскими спиралями змеились щупальца Истока.

– Рем, ты видишь это?

– Чувствуешь себя соринкой в глазу, да?

– Точно.

Довольно скоро мы добрались до тех самых статуй, которые я заметил еще на лодке Реверанса.

Это были удивительные конструкции, целиком состоящие из тусклых деталей медного цвета. Многорукие, со сложными сегментарными телами, они, казалось, готовы были в любой момент изменить свою форму. Их установили на вырезанных конусах стеклянной массы. Каркасы из обработанной кости поддерживали величественные позы.

– Это Предки-Кормильцы, – сказал Кира. – Они появились в Истоке гораздо раньше стотри. Стотри верят, что эти искусственные существа вырастили и воспитали первое поколение их народа. Сначала они кормили и оберегали их, а потом научили добывать пищу самостоятельно. У каждого рода стотри есть Предок-Кормилец, имя которого помнит любой старик и знает каждый ребенок. Им принято приносить дары: сжигать рядом мясо или рыбу. Возвращать неоплатный долг, который был взят первыми людьми.

– Почему здесь никого нет? – спросил Рем.

– Твердые Воды – место… – Кира, замолчала и погладила себя по животу. – А что я съела после рос-т-бифа?

– По-моему макароны с сыром, – неуверенно подсказал Рем.

– Мне нельзя есть молочное.

– Тебе нужно облегчиться? Зайди за этого истукана, мы покараулим.

Кира посмотрела на меня.

– Я не его мама, – сказал я, пожав плечами. – Если хочешь, могу назвать его свиньей, но свиньи ведь ничего плохого нам не сделали.

– Твердые воды – место, к которому стотри относятся с бесконечным трепетом, – продолжила Кира, поглаживая живот. – Они берегут его как могут. Чтобы напрасно не пачкать святыню, стотри позволяют себе находиться здесь лишь по нескольку дней, каждый цикл. В это время никто не работает. Стотри посещают Предков и развлекаются.

– Неужели? – встрепенулся Рем. – Стотри умеют развлекаться? Дай угадаю: они просто меняются рабочими местами и по пути перетаскивают ящики размером с халупу?

– Это одна из самых озорных проделок! – радостно покивала Кира. – Откуда вы знаете, господин Рем?

Сухолюд закрыл лицо ладонями.

– А еще они устраивают поэтические состязания, конкурсы резьбы по кости и спортивные многоборья.

– Ску-у-ука! – высказался Рем. – А что насчет кровавых гладиаторских боев? Говорят, стотри сражаются нагишом, вооруженные клешнями. Это так?

– Никогда такого не видела, – растерянно сказала Кира.

– Азартные игры?

– Нет.

– Охота на человека?

– Что это?

– Это когда преступника выпускают на волю, а потом ловят все кому не лень. Выигрывает тот, у кого будет больший кусок преступника.

– Нет, это ужасно!

– А пивные разливы?

– Стотри не устраивают праздников, посвященных пиву. Они очень целеустремленный народ и знают, что будет полезно для будущих поколений. Видите те дома у самой вершины? Там живут стотри из Мудрых Черепах и Поющих Дельфинов, которые занимаются наукой и искусствами. Это самые почетные отсеки, и все стотри стараются ровняться на них. Не каждому дан острый ум или талант созидания, но каждый может доказать свою полезность честным трудом. Вот философия стотри.

– Вот что отличает варваров от цивилизованных людей, – поучающе заметил я.

– Ну, думаю, им не стоит отчаиваться, – произнес Рем, поразмыслив. – Авторитет тоже с чего-то начинал. Нерестов сто-двести и дикари тоже начнут веселиться. Работа всегда надоедает.

– В этом вы правы, – согласилась Кира. – У стотри есть свои отступники. Они называют себя Вольные Шторма. Считают себя шестым отсеком, хотя их численность за всю историю не поднималась выше сотни. Это грязные, взбалмошные дикари, которые почитают праздность и веселье. Живут на отдельном острове, промышляют грабежами судов. Остальные стотри презирают их, но… Иногда их приглашают на праздники, потому что Вольные Шторма умеют играть на струнных досках. Другим отсекам этот инструмент безумно нравиться, но, чтобы играть на нем, нужен, похоже, внутренний огонь. Дух анархии. Если отец решит устроить праздник по случаю своего возвращения, вам удастся их послушать.

Рем, довольный, кивнул и заложил руки за голову.

Я с подозрением оглядывался по сторонам. Совсем недавно у меня появилось необъяснимое желание свернуть за угол и притаиться за какой-нибудь скрипучей калиткой. Это могло означать только одно: за мной следили.

Но кто?

Вокруг нас равнодушно стыли Предки-Кормильцы. Позади – до самой стены не было ни одного живого существа. Впереди – высились постройки, напоминающие крытые арены, богато украшенные различными пиктограммами и мозаикой. В них, по словам Киры, проходили соревнования по сложению вирш. Еще дальше – покачивались кроны первого кольца плодоносящих деревьев.

Неприятнее всего было то, что наблюдатель перемещался. При этом делал это так быстро, что мою кожу словно рассекали шрамы. Обычно это несложно для тех, у кого есть крылья.

– Кира, – позвал я вполголоса.

Она рассказывала что-то из истории острова.

– Да, господин Вохрас, – быстро откликнулась Кира, запнувшись на самом интересном месте. – Вы чего-то хотите? Я слушаю.

– Те пеликаны. Ну, которых ты спровадила. Они очень мстительны?