Текст книги "Том 27. Письма 1900-1901"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 51 страниц)
Об участке в Гурзуфе… – См. письмо 3001 * .
3046. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)
15 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( Архив Горького). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 52–54.
Год устанавливается по упоминанию о фельетоне М. Горького, напечатанном в «Нижегородском листке» 30 января 1900 г.
Ответ на два письма Горького от первой половины февраля 1900 г. ( Горький, т. 28, стр. 119–121).
…Ваш фельетон в «Нижегор<одском> листке»… – В «Нижегородском листке» напечатана статья Горького «По поводу нового рассказа А. П. Чехова „В овраге“». Вырезку из газеты с этой статьей Горький прислал Чехову в письме: «Согрешил и я заметкой по поводу „Оврага“, но ее у меня испортил сначала редактор, а потом цензор. Знаете – „В овраге“ – удивительно хорошо вышло. Это будет одна из лучших Ваших вещей. И Вы все лучше пишете, все сильнее, все красивее. Уж как хотите, – не сказать Вам этого – не могу».
Что же мне не шлют «Фомы Гордеева»? – См. письмо 3047 * и примечания к нему * .
«Двадцать шесть и одна» – хороший рассказ, лучшее из того, что вообще печатается в «Жизни»… – Рассказ Горького «Двадцать шесть и одна» напечатан в декабрьской книжке журнала «Жизнь» за 1899 г.
«Жизнь» напечатала мой рассказ с грубыми опечатками… – «В овраге» (см. письмо 3034 * и примечания к нему * ).
Раздражает меня в «Жизни» и провинц<иальные> картинки Чирикова, и картина «С Новым годом!», и рассказ Гуревич. – В первой книге журнала «Жизнь» за 1900 г. были напечатаны «Провинциальные картинки» Е. Н. Чирикова, картина, изображающая босяка, с подписью «С Новым годом!» и рассказ Л. Я. Гуревич «Седок».
Так не хотите в Индию? – Горький писал: «В Индию я не поеду, хотя очень бы это хорошо. И за границу не поеду. А вот пешочком по России собираюсь с одним приятелем. С конца апреля думаем двинуть себя в южные страны, на Дунай пойдем, к Черному морю и т. д. В Нижнем меня ничто не держит, я одинаково нелепо везде могу устроиться. Поэтому и живу в Нижнем. Впрочем, недавно чуть-чуть не переехал на жительство в Чернигов. Почему? Знакомых там нет ни души».
Мне скучно не в смысле Weltschmerz, не в смысле тоски существования, а просто скучно без людей, без музыки… – Горький писал: «Знаете – ужасно неприятно читать в Ваших письмах, что Вы скучаете. Вам это, видите ли, совершенно не подобает и решительно не нужно. Вы пишете „мне уже 40 лет“. Вам только еще 40 лет! А между тем, какую уйму Вы написали и как написали. Вот оно что! Это ужасно трагично, что все русские люди ценят себя ниже действительной стоимости. Вы тоже, кажется, очень повинны в этом».
Очень жаль, что Вы, по-видимому, раздумали приехать в Ялту. – Горький все же приехал в Ялту в марте 1900 г.
Только что получил фельетон Жуковского. – Горький послал вырезку из газеты «Петербургские ведомости» (1900, № 34, 4 февраля) со статьей Д. Н. Жуковского (подпись: Декадент) о Чехове под названием «Певец декаданса». Горький писал Чехову: «Мне нравится эта статья, я давно ее знаю и безусловно согласен с тем, что „самосознание – паразит чувства“». Вырезка с этой статьей находится в Ялтинском Доме-музее Чехова (см. Чехов и его среда, стр. 342).
Автор статьи выражал довольно распространенную точку зрения на творчество Чехова как на явление декаданса. Крайне субъективно толкуя самый смысл декаданса и творчества Чехова, он тем не менее верно ощущал начавшееся движение общественного сознания – потребность в позитивных ответах на «вопросы века»: «Если мы возьмем <…> „Черного монаха“, Иванова, героя „Моей жизни“, героев „Чайки“, „Соседей“, „Учителя словесности“ и многих других, то от всех них, как вообще от всех рассказов Чехова, веет скукой и тоской… Нам хочется плакать, читая эти произведения. Хочется воскликнуть: красота, где ты? Неужели действительно жизнь так некрасива, пошла, скучна – так мертвенно бледна, так скудна, отдает таким дыханием смерти? Это ли не декаданс? Причина этого отсутствия красоты в жизни, этого глубокого пессимизма есть оскудение инстинкта, потеря чувства. Когда лозунгом была интеллигентность, знание, наука, то забывали самое святое, забывали основу жизни, забывали чувство вообще, забывали чувство красоты, которое одно только способно дать жизни содержание и направление (конечно, только тогда, когда потребность в этом существует). Чехов как представитель интеллигенции гениально отметил в ней своим творчеством это оскудение, эту обесцвеченность, этот декаданс. Тем же взором интеллигента-пессимиста заглянул Чехов в крестьянскую избу, в деревню и там увидел то же отсутствие красоты и медленное прозябание жизни. Как будто какой-то туман сгустился над всем, и в этом тумане, как тени, слоняются безжизненные манекены. Только мгновениями сквозь этот туман пробегают лучи света, на минуту освещая порыв сильного, живого чувства, чтобы затем снова уступить место мгле <…>
Чехов плачет об отсутствии красоты, отсутствии интереса к жизни, о пошлости ее – может быть, тем самым об ее бесцельности. Последнее самое ужасное. Но этим самым он расчищает почву для созидания… Мы знаем теперь, что красоту, что радость жизни надо искать не там, куда ведет нас Чехов, а надо искать в другом месте. Как будто вслед за Чеховым его позитивом является новый писатель М. Горький, который находит эту красоту. Куда ни заглянет Чехов своим созерцательным взглядом интеллигента, все, как по волшебному мановению, обесцвечивается, бледнеет, умирает. Чего ни коснется Горький, все начинает играть яркими цветами радуги. Не странно ли, что первый – представитель интеллигенции, в лучшем смысле этого слова; второй – представитель босяков, народа, того самого, на который мы когда-то хотели смотреть как на меньшого брата, заслуживающего только сострадания, помощи, руководительства».
3047. В. А. ПОССЕ
15 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ИМЛИ). Впервые опубликовано: «Новый журнал для всех», 1908, № 2, стлб. 77–78.
Год устанавливается по ответному письму В. А. Поссе от 23 февраля 1900 г. ( ГБЛ).
…«Фома Гордеев», да еще в превосходном переплете – это ценный, трогательный подарок… – Повесть М. Горького «Фома Гордеев» вышла в отдельном издании серии «Библиотека „Жизни“», СПб., 1900, с посвящением: «Антону Павловичу Чехову. М. Горький». Книга хранится в ТМЧ(Чехов и его среда, стр. 230–231).
За опечатки я сердился не на Вас… – См. письмо 3034 * .
…пришлите мне хоть 5 оттисков. – Оттиски повести «В овраге» были получены Чеховым не позднее 22 февраля. Сохранились 2 экземпляра с дарственными надписями: Л. В. Средину (датирована 22 февраля 1900 г.) и А. Л. Вишневскому (дата 5 марта 1900 г.).
3048. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
15 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Отсутствующие в автографе обращение и несколько строк на обороте первой страницы, вырезанные в автографе, восстанавливаются по тексту: Письма, т. VI, стр. 51–52, где письмо было напечатано по копии, полученной от Тараховского (указана была и авторская дата).
Впервые опубликовано: «Приазовский край», 1904, № 182, 11 июля, стр. 4. Еще отрывок – «Приазовский край», 1910, № 44, 19 января, стр. 2 (неточно). Полностью – Письма, т. VI, стр. 51–52.
Ответ на письмо А. Б. Тараховского от 10 февраля 1900 г. Тараховский ответил 23 февраля ( ГБЛ; «Филологические этюды», вып. 1, Ростов н/Д, 1971, Серия журналистики, стр. 149–152).
Как видно из ответного письма Тараховского, Чехов в отсутствующем начале своего письма выражал неудовольствие по поводу того, что его частные письма Тараховский использовал в печати. В двух номерах «Приазовского края» (1899, № 319, 5 декабря и № 332, 19 декабря) Тараховский цитировал письмо Чехова от 26 ноября 1899 г. – в первом случае о положении чахоточных больных, приезжавших в Ялту, во втором (в фельетоне «Арабески») – о переустройстве таганрогского театра.
Тараховский ответил: «Добрейший Антон Павлович! Я положительно в отчаянии. Прошло уже пять дней со дня получения от Вас письма, а между тем до сего времени я не могу избавиться от мучительного чувства какой-то пришибленности, вызванного первыми строками его. Меня удручает и то, что я невольно так огорчил Вас, и то, что превратился в Ваших глазах в нарушителя литературной этики, т. е. в „газетчика“ самого неряшливого. Все это ужасно тяжело и больно. Уверяю Вас, что напечатание извлечений из Вашего письма – есть только недоразумение. Самовольно я бы ни за что этого не сделал, так как оглашение частных писем и разговоров считаю делом в высшей степени предосудительным. Появление же в печати извлечений произошло следующим образом. Вы просили напечатать воззвание и извлечение из письма о чахоточных. Так я понял тогда Вашу просьбу. Оказывается, однако, что речь шла только о воззвании или извлечений из него, но не из письма. В чрезмерном усердии я просто напутал. Затем, перепечатка о перестройке театра также имеет свою „историю“. Я просил Вас написать об аудитории и театрах несколько строк, которыми можно было бы воспользоваться для печати, зная, что Ваше мнение будет иметь значение при решении этих вопросов. Ответом на мою просьбу и было Ваше письмо, в котором я нашел просимые строки и воспользовался ими-как писал Вам ранее. Но и тут ошибся! Вы их совсем не предназначали для печати. Я убедительно прошу простить мою оплошность и верить, что не способен на оглашение частных писем и разговоров без согласия <…> Ради бога, простите. Огорчения, которые я доставил Вам, – есть только печальное для меня недоразумение, но совсем не следствие какой-нибудь неряшливости нравственной. Я рассчитываю на Ваше великодушие».
Вы с женой пережили тяжелую передрягу… – Тараховский писал, что возил жену в Харьков, где ей была сделана тяжелая операция.
Квитанцию благоволите передать Сиротину. Из «Приазовского края» ~ ничего не получил. – Тараховский сообщал: «Сегодня заходил Сиротин и оставил 10 руб<лей> для пересылки Вам в пользу ялтинских чахоточных. В редакцию „Пр<иазовского> кр<ая>“ непосредственно направляют пожертвования для той же цели, получаете ли Вы их? Деньги г. Сиротина посылаю вместе с письмом».
Пишите пьесу, только не для премий. – Тараховский писал: «Говорят, Суворин объявил премии на драматические произведения. Не воспользоваться ли и не написать ли какую-нибудь драму в 4-х действиях? А вдруг и в самом деле что-нибудь выйдет?»
Горький очень талантлив и очень симпатичен как человек. – Тараховский писал: «Читали ли Вы в „Нижегород<ском> листке“ статью о Вас Горького? Как красиво он пишет и как тонко наблюдает. Его книжки отлично идут. В Харькове я с большим трудом нашел 1-й и 2-й томы, а 3-его так и не достал. Все разошлись».
Я послал д-ру Гордону небольшую картинку для его приемной. Получил ли он? – 19 февраля 1900 г. Д. М. Гордон написал Чехову: «Вернувшись на днях, я нашел здесь Ваш любезный сюрприз, который отныне украшает мой кабинет, как воспоминание о посещении великого писателя и доброго товарища» ( ГБЛ).
Будет театр и в Харькове. – Художественный театр был только в Севастополе и Ялте.
Пойдут и обе мои пьесы. – «Чайка» и «Дядя Ваня».
3049. В. Н. ЛАДЫЖЕНСКОМУ
17 февраля 1900 г.
Печатается по тексту: Письма, т. VI, стр. 128–129, где опубликовано по копии, с пропуском и датой: 17 февраля 1901 г. Дата исправлена в ПССП, т. XVIII, стр. 338, пропуск восстановлен по копии М. П. Чеховой ( ГБЛ). Местонахождение автографа неизвестно.
Впервые большая часть письма опубликована в сб. «Памяти А. П. Чехова». М., 1906, стр. 154, и На памятник Чехову, стр. 176.
Год устанавливается по письму В. Н. Ладыженского от 10 февраля 1900 г., на которое отвечает Чехов; Ладыженский ответил 26 февраля ( ГБЛ).
…благодарю за ~ книжицу! – Ладыженский прислал Чехову свою книгу: «О книгах и сочинениях. Вып. I. С древнейших времен до Петра Великого. Чтение для школ и народа». Изд. автора, М., 1899, с надписью: «Дорогому и милому другу Антону Павловичу Чехову на добрую память от автора. Вл. Ладыженский. Пенза. 10 февр. 1900». Хранится в ТМЧ(см. Чехов и его среда, стр. 354).
Письмо твое полно льстиво-величавых выражений… – Ладыженский писал: «Льзя ли, Государь мой, изъяснить ту радость, коею преисполнились друзья Ваши, услышав Вас академиком. Когда эху об этом в провинцию понесли ведомости, радость сию мог бы воспеть громозвучною лирою токмо пиит. Но, ах, где лира Г. Р. Державина, действительного статского советника и кавалера и не можно, мню я, Милостивый Государь мой, подъять оную нынешним декадентам, кои в безумии своем позабывают даже славить нежность дев и любовные приятности и забавы. Свободолюбивое Земство, утвержденное впрочем на естественных правах человека, отнимает много времени, ибо я назван здесь его слугой. Часы досуга однако я по-прежнему, Государь мой, отдаю сладостным Музам, слагая песни, мадригалы и легкие повести-пьесы, одну из коих я испрашиваю смелость посвятить имени Вашему».
На письмо Чехова Ладыженский ответил: «Vive le zemstvo! У нас теперь как раз идет чрезвычайное земское собрание. Наше земство специально помещичье и потому упорно не дает мне денег на народные библиотеки и пр<очие> ему не надобные затеи. <…> Это правда, что наши центральные губернии представляют наиболее яркие типы помещиков; это, конечно, хорошо в художественном отношении, но в общественном поистине плохо. Я знаю, что глупо, а все-таки огорчаюсь всякой мелочью в нашем земском деле и принимаю все очень близко к сердцу. Может быть, это и к лучшему, а то в провинции жить было бы невозможно: тон жизни здесь какой-то пониженный и скучный, самый город похож на гравюру из путешествия Омария по Московии. Черт знает что! Был я недавно на несколько дней в Москве. Для развлечения напился в Эрмитаже на юбилее „Русской мысли“ <…> Потом, отрезвившись, пошел в Художественный театр, где играют действительно великолепно. Я не видел „Дяди Вани“, но зато „Одинокие“ да твоя удивительная „Чайка“ произвели на меня очень сильное впечатление. После Художественного театра игра в Малом кажется какой-то условной, точно актеры нарочно так делают, чтоб это было видно. И „Даму с собачкой“ и „В овраге“ я прочитал и „содержание оных одобрил“. „В овраге“ мне показалось очень серьезной вещью, и я не помню у тебя типов из этой среды».
Где Мамин? – … «О Мамине, – писал Ладыженский, – слышал я в Москве, что он женится на своей бонне, которую, помнится, всегда называл крокодилом, но подчинялся ей вполне, как воспитательнице дочери. Тихомиров собирался помчаться на свадьбу, причем, я думаю, он сумеет наговорить Мамину очень милых речей и купить у него попутно какую-нибудь книжечку».
…две девицы… – Ладыженский писал: «Я ответил тебе, кажется, на все твои вопросы. Вспоминаю я тебя часто и не только в обстановке филипповской кофейни, где одна из девиц, действительно, мне казалась достаточно привлекательной».
3050. М. П. ЧЕХОВОЙ
18 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XVIII, стр. 339.
Год устанавливается по ответному письму М. П. Чеховой от 21–23 февраля 1900 г. ( Письма М. Чеховой, стр. 151–153).
…письмо, которое я получил от Александра… – Вероятно, при посланном Ал. П. Чеховым рассказе было еще какое-то письмо Чехова, так как М. П. Чехова в ответ писала: «Сашин рассказ получила и уже отдала Коновицеру. А вот что насчет Плюшкина, – ты это напрасно. Немного обидно. Ты сам Плюшкин».
3051. О. Л. КНИППЕР
19 февраля 1900 г.
Печатается по подлиннику ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 53.
Телеграмма. Датируется по служебным пометам на телеграфном бланке: Подана в Ялте 19 II. 1900 в 3 ч. 20 м.; Принята в Москве 19 II. 1900.
Конфекты бумажник получил… – Эти подарки привезла Чехову из Москвы от О. Л. Книппер М. А. Альтшуллер.
3052. М. О. МЕНЬШИКОВУ
20 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, изд. Атеней, стр. 127–128.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 21 II.1900; Ц. Село. 25 II.1900.
М. О. Меньшиков ответил 28 февраля 1900 г. ( ГБЛ).
…в своем последнем письме я писал Вам… – См. письмо * Меньшикову от 28 января 1900 г.
…насчет рукописи все еще ничего не знаю. – Меньшиков ответил: «„Глупости Ив. Ив.“, кажется, не пойдут, но во всяком случае я завтра же произведу погром в редакции и добьюсь категорического ответа. Если „нет“, то тотчас же вышлю обратно».
Ваша статья о Неплюеве великолепна. – Статья «В чем братство?» («Неделя», 1900, №№ 1–3). Н. Н. Неплюев, богатый помещик, владевший огромными землями на Черниговщине, вернувшись из-за границы, где он служил при русском посольстве в Мюнхене, и поселившись в своем родовом имении Глуховского уезда Черниговской губернии, основал там в 1881 г. «Крестовоздвиженское православное трудовое братство», цель которого, как гласил его устав, – заботиться о христианском воспитании детей, согласовать весь строй жизни с духом христианской веры и способствовать упорядочению жизни за пределами братства. Спустя некоторое время после организации братства, открытия сельскохозяйственных школ и общежитий для крестьянских детей Неплюев стал выступать в печати о брошюрами и книгами, пропагандируя идею подобного братства. Опыт «Крестовоздвиженского братства» приобрел и сторонников, и критиков.
В 1899 г. один из бывших воспитанников братства Иван Абрамов выступил в «Русском богатстве» (1899, № 7) с письмом о неплюевской школе, где разоблачал царившую там «инквизиторскую систему воспитания», убивающую индивидуальную свободу и личность. Статья Абрамова имела широкий резонанс. В полемике, вызванной ею, принял участие и М. О. Меньшиков. Он выступил в «Неделе» (1899, № 49) со статьей, где подробно – на основании личных впечатлений и тщательного изучения печатных работ самого Неплюева – анализировал положение в неплюевском братстве. «Самого Н. Н. Неплюева я считаю человеком замечательным в своем роде, религиозным утопистом, исполненным самых благих намерений, но, к сожалению, не только благих. Смысл его – устроить жизнь на началах христианского братолюбия прекрасна, но средства, для этого взятые, как мне кажется, не безупречны. В черниговском братстве я не встретил тех начал, которые считаю христианскими <…> У г. Неплюева я нашел огромное, многомиллионное имение с цветущей экономией, литейными, сахарными и даже винокуренными заводами <…> среди крайне стесненного землею населения. Это очень бедное и невежественное население обрабатывает и свою землю, и дает возможность существовать неплюевской общине». Самое же главное, с точки зрения Меньшикова, это нравственное калечение крестьянских детей, попадающих в неплюевские школы. В силу системы воспитания, принятой в братстве, они отрываются от народа и «к родному крестьянину <…> относятся с интеллигентным пренебрежением». «Живут в общине довольно дружно, – пишет дальше Меньшиков, – что достигается беспощадным выбрасыванием за борт всех, кто только не повинуется порядкам общины беспрекословно. С первого взгляда можно подумать, что законом жизни здесь служит взаимная любовь, но затем вы замечаете внутренний, как бы прикрытый гирляндами хороших слов железный механизм личной воли г. Неплюева, замечаете самую суровую, деспотическую дисциплину. Она поддерживается <…> системой взаимного надзора и страхом изгнания. Тут почти каждый имеет наблюдателя своей души, и всем вменено в обязанность разыскивать сучки в глазу у братьев своих. Поступки друг друга собираются, записываются в нарочно заведенные книги, публично обсуждаются и оберегаются от забвения. Около трети оканчивающих школу не выносят этого нравственного удушья и несмотря на указанные соблазны, по окончании курса, не вступают в братство».
В ответ на это выступление Неплюев опубликовал статью «В защиту братства», где изобразил дело так, что и Абрамов, лично раздраженный против Неплюева и его воспитанников, и Меньшиков, якобы недостаточно знакомый с братством, нападают вообще на идею подобной организации. Статьей Неплюева, а также выступлениями в печати священника Сергея Жихарева («Неделя», № 50) и Л. Лютецкого («Неделя», № 47 – «О школах Н. Н. Неплюева»), защищавших братство, была вызвана вторая статья Меньшикова «В чем братство?» («Неделя», 1900, №№ 1–3), которая и заинтересовала Чехова. «Если идею братства действительно нужно защищать <…> то исключительно от самого г. Неплюева, до такой степени эта идея им скомпрометирована», – утверждал Меньшиков. «Молодой дипломат, попавший в деревню и по призванию не хозяин, естественно почувствовал себя в трагическом положении. Отсюда выход: раз нет добросовестных управляющих, старост, бухгалтеров и т. п. – нужно их создать. Раз нет образованных арендаторов и батраков – нужно их образовать. Единственный способ – завести школу и обучить крестьянских детей всему тому, что богатому землевладельцу нужно от своей прислуги <…> Нет, следует организовать – путем воспитания крестьянских детей – новый класс батраков, послушных, честных, вежливых, трудолюбивых, затем из них составлять артели, селить их на латифундиях, и таким образом эмансипироваться от необходимости иметь дело с мужичьем, необразованным и глупым <…> Очутившись во главе хоть и крохотной, но безусловно послушной аудитории, г. Неплюев почувствовал себя проповедником и социальным реформатором, постепенно явились облачение в стихарь, хоругви, кресты с мистической звездой, молитвы из „Звуков сердца“, общее соглядатайство, записывание грехов и публичные исповеди в них, явились поэты из учеников г. Неплюева, которые провозгласили его великим человеком и пророком». В итоге «получилась такая система, как будто писал ее умный Собакевич, а редактировал Манилов <…> Все для себя, для маленькой кучки людей, признающих г. Неплюева полубогом. Ничего для огромного, бедного, окружающего их родного мира». Самые страшные нравственные последствия такой «системы», по мнению Меньшикова, – это полное отсутствие свободы и подавление индивидуальности человека и предельное отчуждение от народа, даже «презрение к нему членов братства».
Что касается Вл<адимира> Соловьева, то мне не хочется согласиться с Вами ~ Соловьев верует в телесное воскресение, в европейскую культуру? – Тон «Трех пальм» может не нравиться… – В «Книжках Недели» (1899, №№ 10 и 11, 1900, №№ 1 и 2) печаталась статья Вл. Соловьева «Под пальмами. Три разговора о мирных и военных делах», в которой в форме воображаемого диалога нескольких собеседников («генерал», «князь», «политик» и «дама»), записанного автором, выражались различные точки зрения на вопрос «о борьбе против зла и о смысле истории с трех различных точек зрения – религиозно-бытовой, культурно-прогрессивной и безусловно-религиозной». Будучи противником толстовского учения о непротивлении злу, Соловьев возвратился к этому вопросу и в статье «Под пальмами». Меньшиков напечатал в «Неделе» (1900, № 6, 6 февраля) свои «Отклики» на позицию Соловьева в отношении Толстого: «Мне приходится – в связи с нападками на гр. Л. Н. Толстого – выразить кстати свою безусловную несолидарность с напечатанною в последней „книжке Недели“ сатирою на нравственное учение этого великого писателя».
Она спрашивала в письме… – Имеется в виду письмо Л. И. Веселитской от 1 февраля. См. примечания к письму 3045 * .
…вероятно, не читала. – М. П. Чехова читала «В овраге», вероятно, около 23 февраля; в этот день она писалаЧехову: «Прочла я твой рассказ „В овраге“. Он так удивительно хорош, что я даже прослезилась от умиления, как Федотова. Особенно тронуло меня то место, где Липа подала старику пирог, и он стал есть его, в конце рассказа. По-моему, ты еще никогда так хорошо не писал, положительно не к чему придраться. Все ходят с большими глазами и говорят – вы читали?..» ( Письма М. Чеховой, стр. 152).
Что Вы думаете о Горьком? – Меньшиков ответил: «Горький? Его страшно подбрасывают в последнее время, но вряд ли он перерастет № 2. Я читал только один его томик – и с интересом. Нравится мне дерзость его пера, чувствуется присутствие благородного металла – но в состоянии руды. Не хватает t-ры, чтобы выделить сплошное золото. Так с мусором он и будет продолжать, а может быть совсем замусорится, как Потапенко».
3053. Л. П. СИМИРЕНКО
20 февраля 1900 г.
Печатается впервые, по автографу ( ДМЧ).
…выслать мне Ваш каталог… – Среди 30 каталогов различных семенных магазинов, которые хранятся в Ялтинском Доме-музее А. П. Чехова, каталога садового заведения Л. П. Симиренко не оказалось.
…дички Pirus paradisiaca. – В составленном Чеховым списке растений, посаженных в ялтинском саду, этого названия нет.
3054. М. П. ЧЕХОВОЙ
22 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XVIII, стр. 340.
Открытка. Год устанавливается по почтовым штемпелям: Ялта. 22 II.1900; Москва. 26 II.1900.
Ответ на письмо М. П. Чеховой от 17 февраля 1900 г. ( Письма М. Чеховой, стр. 150–151).
Я не писал так долго… – К 17 февраля М. П. Чехова получила только короткое письмо Чехова от 6 февраля, в котором не было ответов на вопросы, заданные ею в письме от 2 февраля.
Марья Абрамовна– жена доктора И. Н. Альтшуллера.
Театр в Ялте не будет, так писал Немирович. – В письме от февраля 1900 г. Вл. И. Немирович-Данченко извещал: «Поездки наши все отменены, но остается желание съездить в Ялту и Севастополь на Пасху, захватив часть Фоминой, хотя бы только с двумя твоими пьесами. Затруднение только в обстановке, которую нет возможности везти» ( Избранные письма, стр. 212). 17 февраля он телеграфировал Чехову: «Без своей обстановки не то впечатление. Есть возможность играть Пасху в театре Корша. Можешь ли приехать. Покажем тебе весь репертуар»; и на другой день, 18 февраля: «Жду ответа можешь ли приехать Пасху или Фомину» ( ЕжегодникМХТ, 1944, стр. 120). Ответ Чехова неизвестен. Очевидно, он был отрицательным. О. Л. Книппер писала Чехову 20 февраля: «Сознайтесь, что Вы обозленный телеграфировали ответ нашему директору. Я так подумала, когда он мне сообщил содержание телеграммы. Я Вас вполне понимаю» ( Переписка с Книппер, т. 1, стр. 137).
Ты сердишься, что я не ответил насчет «Курьера». – 2 февраля М. П. Чехова писала: «Коновицер умоляет тебя дать рассказ в „курьер“ фельетона на два, на три за 600 руб. или сколько запросишь. Он мне с этим надоел. На это ты можешь прислать решительный отказ, если хочешь».
Насчет пьесы я писал Немировичу. – Чехов работал над пьесой «Три сестры». М. П. Чехова писала: «Был Немирович и просил, чтобы ты дал решительный ответ и, конечно, утвердительный, надеюсь, иначе они, т. е. Художественный театр, погибнут. Напишешь ли ты пьесу для будущего сезона? На все твои условия дирекция согласна. Твои пьесы продолжают делать полные сборы. Я тебя тоже очень прошу написать пьесу, а то скучный будет сезон».
В феврале Немирович-Данченко спрашивал Чехова: «Но вот я ничего не знаю о твоей новой пьесе, т. е. будет эта пьеса или нет. Должна быть. Непременно должна быть. Конечно, чем раньше, тем лучше, но хоть к осени, хоть осенью!» ( Избранные письма, стр. 211). Ответ Чехова на это письмо не сохранился. Позднее, 10 марта 1900 г., Чехов писал Немировичу, что пьеса «наклевывается».
3055. Б. А. ЛАЗАРЕВСКОМУ
26 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Письмо вклеено в дневник Б. А. Лазаревского, после записи от 1 марта 1900 г. Автограф поврежден. Первая страница, после первых трех строк, вырезана до конца. Остается неизвестным и оборот. На третьей странице вырезаны первые пять строк. Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 46. В этой публикации, как и в последующих ( Письма, т. VI и ПССП, т. XVIII), письмо было напечатано по копии, предоставленной Лазаревским (без помет о вырезанных строках).
Год устанавливается по письму Лазаревского от 23 февраля 1900 г., на которое отвечает Чехов ( ГБЛ).
Ваш рассказ я прочел… – Лазаревский писал: «Хочется очень знать Ваше мнение, а т. к. рассказ очень невелик и прочтение его займет минут 15, то посылаю его на прочтение. Есть ли прогресс?» Лазаревский хотел напечатать рассказ в «Жизни» или «Русском богатстве».
«Русские ведомости» печатают только небольшие рассказы… – Лазаревский спрашивал, можно ли отвергнутую «Жизнью» повесть «На уроке» послать «для напечатания в фельетонах „Русских ведомостей“». В своем дневнике Лазаревский записал 1 марта 1900 г.: «Вчера получил чудное письмо от А. П. Чехова. Он пишет о „Машинисте“: „Это лучшее, что вы до сих пор написали“. Затем он делает довольно подробный анализ техники. Силенка он называет „милым“. Заканчивается письмо фразой: „если бы я был редактором „Жизни“, я бы всегда принял этот рассказ“. Я обрадовался, и как не радоваться. Если такой большой человек земли русской, как Чехов, сказал свое слово веское о моих работах, ведь мне по этому поводу так редко приходилось что бы то ни было слышать о себе».
3056. М. П. ЧЕХОВОЙ
26 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XVIII, стр. 341.
Открытка. Год устанавливается по почтовым штемпелям: Ялта. 26 II.1900; Москва. 1 III.1900.
3057. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
28 февраля 1900 г.
Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: с пропусками – «Приазовский край», 1904, № 182, 11 июля, стр. 4; полностью – Письма, т. VI, стр. 57–58.
Ответ на письмо А. Б. Тараховского от 23 февраля 1900 г.; Тараховский ответил 3 марта ( ГБЛ).
…«Донской речи» я не получаю, с М. Н. Псалти знаком, но не переписываюсь с ним. Вы спрашиваете моего мнения… – Тараховский писал Чехову по поводу таганрогского журналиста Псалти: «Если Вы получаете „Дон<скую> речь“, то вероятно обратили внимание на его статьи под псевдонимом „Невидимка“. Я_находил неудобным и даже некрасивым участие сотрудника в двух враждебных газетах, но никаких разговоров по этому поводу не поднимал. Статьи г. Псалти часто требовали возражений. Его отношение к Таганрогу и вообще местным общественным вопросам – возмутительно, но я ни разу не возражал, в полемику с ним не вступал, хотя отовсюду слышал жалобы на него. Он даже дошел до того, что начал касаться частных лиц и разоблачать частную жизнь. Наконец, в последних фельетонах он стал даже ругать и „Пр<иазовский> кр<ай>“, продолжая, однако, быть его сотрудником. На днях он уже выругал и меня, назвав Тряпичкиным, и выступил в защиту Азов. Д. К. Б. – Тут уж я не утерпел и написал очень резкую статью против Псалти, сделав характеристику всей его литературной деятельности и вообще, должен сознаться, не поцеремонился. Сегодня получил от редактора письмо с просьбой не печатать этой статьи, так как она, мол, слишком резка <…> Я написал редактору, что статью, пожалуй, можно и не печатать, бог с ним, но настаиваю на заявлении редакции, что „г. Псалти вследствие неправильной выходки более сотрудником газеты не состоит“. Хорошо ли я поступил? И следует ли этого требовать? Посоветуйте, как быть? Ведь какой-нибудь выход должен быть? Нельзя же оставлять без ответа его недобросовестные нападки. Помощи же прошу в следующем. Вы хорошо знакомы с г. Псалти и, кажется, ведете переписку. Посоветуйте ему быть корректнее. Ведь преимущества на моей стороне. Ряд статей его дают мне богатый материал против него же <…> Вы имеете на него влияние, и думаю, что могли бы удержать его от полемики, которая ему же принесет немало неприятностей». В ответ на письмо Чехова Тараховский писал: «…То, что Вы пишете о полемике и грызотне, я не только вполне разделяю, но именно так всегда и сам думал об этом <…> Ваше мнение для меня очень ценно. Вы видите, я не пишу в „Приазовском крае“. Но получив Ваше письмо, пойду на компромисс, бог с ними, хотя и помимо этого как надоела мне эта газета, как опротивел ее редактор <…> Бухштаба я не знаю. Но Дорошевич его аттестует иначе. Во всяком случае, упрекать голословнов шантаже всю печать – разве это можно? Ведь шантаж – это преступление, уголовщина, а некорректность и нетактичность – это совсем другое. В ней нужно винить не журналистов, а редакторов. Если бы они были более литературны и интеллигентны, они не допускали бы и неосновательной личной травли, которая происходит не вследствие шантажных стремлений, а только по причине отсутствия дисциплины».
