Текст книги "Том 27. Письма 1900-1901"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц)
3305. О. Л. КНИППЕР
23 февраля 1901 г. Ялта.
23 февр.
Милая моя актрисуля, замечательная моя собака, за что ты на меня сердишься, отчего не пишешь мне? Отчего не телеграфируешь! Жалеешь деньги на телеграммы? Телеграфируй мне на 25 р., честное слово, отдам и, кроме того, еще обязуюсь любить тебя 25 лет.
Я дня три был болен, теперь как будто бы ничего, отлегло маленько. Был болен и одинок. Из петербургских газет я получаю одно «Новое время» * и потому совсем ничего не знаю о ваших триумфах * . Вот если бы ты присылала мне газеты, наприм<ер> «Биржевые вед<омости>» и «Новости» * , т. е. те места из них, где говорится о вашем театре. Впрочем, это скучно – чёрт с ним.
Ты не написала, как долго будешь сидеть в Питере * , кого видаешь там, что делаешь. Будет ли ужин (или обед) в «Жизни»? * Если будет, то непременно опиши. Завидую тебе, я давно уже не обедал хорошо.
Тебя ждет у меня флакон духов. Большой флакон.
Был Бунин здесь, теперь он уехал – и я один. Впрочем, изредка заходит Лавров, издатель «Русской мысли». Он видел тебя в «Трех сестрах» и очень хвалит * .
Нового ничего нет. Итак, жду от тебя письма, моя славная актрисуля, не ленись, бога ради, и не зазнавайся очень. Помни, что жена да убоится мужа своего.
Твой иеромонах.
Книппер О. Л., 25 февраля 1901 *3306. О. Л. КНИППЕР
25 февраля 1901 г. Ялта.
Послано три письма * все благополучно. Жду телеграммы подлиннее. Как настроение.
На бланке:
Петербург. Больш. Морская 16. Книппер.
Книппер О. Л., 26 февраля 1901 *3307. О. Л. КНИППЕР
26 февраля 1901 г. Ялта.
Миленькая, сегодня уже 26 февр<аля>, а от тебя нет писем, нет! Отчего это? Писать не о чем или Петербург со своими газетами донял тебя * до такой степени, что ты и на меня махнула рукой? Полно, дуся, всё это чепуха. Я читаю только «Новое время» и «Петерб<ургскую> газету» и не возмущаюсь, так как знал давно, что будет так. От «Нового времени» я не ждал * и не жду ничего, кроме гадостей, а в «Петербург<ской> газете» пишет Кугель * , который никогда не простит тебе за то, что ты играешь Елену Андреевну * – роль г-жи Холмской * , бездарнейшей актрисы, его любовницы. Я получил телеграмму от Поссе * о том, что всем вам грустно. Наплюй, моя хорошая, наплюй на все эти рецензии и не грусти * .
Не приедешь ли с Машей в Ялту на Страстной неделе * , а потом бы вместе в Москву вернулись? Как ты думаешь? Подумай, моя радость.
Я был нездоров, кашлял и проч., теперь легче стало, сегодня уже выходил гулять, был на набережной.
28 февр<аля> в «Новом времени» юбилей * . Боюсь, как бы Суворину не устроили скандала… Мне не «Новое время жаль, а тех, кто скандалил бы…
«Долго еще ты не будешь мне писать? Месяц? Год?
Целую тебя крепко, крепко, моя родная. Господь тебя благословит.
Твой Антоний
иеромонах.
Васильевой О. Р., 27 февраля 1901 *3308. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
27 февраля 1901 г. Ялта.
27 февр. 1901.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, большое Вам спасибо за письмо и за доброе расположение. Мать, получив Вашу фотографию, обрадовалась и тотчас же приказала мне написать Вам, что она благодарит и что она по-прежнему любит Вас.
О больнице, которую Вы желаете построить, поговорим * , когда Вы будете в Москве. Лучше и толковее советчика, как д-р П. И. Куркин, Вы не найдете * нигде в свете. А если Вам мало его, то я предоставлю Вам смоленских врачей.
Что касается одесского дома * , то лучше всего обождать немного, обождать хотя один год, хотя полгода. Нужно, чтобы Вы сами побывали в Одессе и убедились в том, что Ваш дом и место около него стоят не 125 и не 200 тысяч, а не менее 300. Жить Вам придется еще много (по крайней мере, еще 60 лет), продать успеете так же, как успеете и прожить все денежки. Если найду какого-нибудь опытного и честного одессита, то поручу ему осмотреть и оценить Ваш дом, потом напишу Вам.
Пишите нам, пожалуйста, почаще, не забывайте нас. Если б Вы знали, как здесь в Ялте скучно, какая погода, серая и унылая!
Ну, храни Вас бог. Не забывайте.
Преданный
А. Чехов.
Книппер О. Л., 1 марта 1901 *3309. О. Л. КНИППЕР
1 марта 1901 г. Ялта.
1 март.
Милая моя, не читай газет, не читай вовсе * , а то ты у меня совсем зачахнешь. Впредь тебе наука: слушайся старца иеромонаха. Я ведь говорил, уверял, что в Петербурге будет неладно * , – надо было слушать. Как бы ни было, ваш театр никогда больше в Питер не поедет * – и слава богу.
Я лично совсем бросаю театр, никогда больше для театра писать не буду. Для театра можно писать в Германии, в Швеции, даже в Испании, но не в России, где театральных авторов не уважают, лягают их копытами и не прощают им успеха и неуспеха. Тебя бранят теперь первый раз в жизни, оттого ты так и чувствительна, со временем же обойдется, привыкнешь. Но, воображаю, как дивно, как чудесно чувствует себя Санин! * Вероятно, все рецензии таскает в карманах, высоко, высоко поднимает брови…
А тут замечательная погода, тепло, солнце, абрикосы и миндаль в цвету… На Страстной я жду тебя, моя бедная обруганная актриска, жду и жду, это имей в виду.
Я послал тебе в феврале с 20 по 28-е пять писем и три телеграммы * ; просил тебя телеграфировать мне, но – ни слова в ответ. От Яворской я получил телеграмму по поводу «Дяди Вани» * .
Напиши, до какого дня вы все будете в Питере. Напиши, актриска.
Я здоров – честное слово.
Обнимаю.
Твой иеромонах.
Кондакову Н. П., 2 марта 1901 *3310. Н. П. КОНДАКОВУ
2 марта 1901 г. Ялта.
2 марта 1901.
Многоуважаемый Никодим Павлович!
Большое, сердечное Вам спасибо за книгу * . Я прочел ее с большим интересом и с большим удовольствием. Дело, между прочим, в том, что моя мать, уроженка Шуйского уезда, 50 лет назад бывала в Палехе и Сергееве (это в 3-х верстах от Палеха) у своих родственников иконописцев, тогда они жили очень богато; те, что в Сергееве, жили в двухэтажном доме с мезонином, громадном доме. Когда я сообщил матери содержание Вашей книги, она оживилась и стала рассказывать про Палех и Сергеево, про этот дом, который тогда уже был стар. По сохранившимся у нее впечатлениям, тогда была хорошая, богатая жизнь; при ней получались заказы из Москвы и Петербурга для больших церквей.
Да, народные силы бесконечно велики и разнообразны, но этим силам не поднять того, что умерло. Вы называете иконопись мастерством, она и дает, как мастерство, кустарное производство; она мало-помалу переходит в фабрику Жако и Бонакера, и если Вы закроете последних, то явятся новые фабриканты, которые будут фабриковать на досках, по закону, но Хо́луй и Палех уже не воскреснут. Иконопись жила и была крепка, пока она была искусством, а не мастерством, когда во главе дела стояли талантливые люди; когда же в России появилась «живопись» и стали художников учить, выводить в дворяне, то появились Васнецовы, Ивановы, и в Хо́луе и Палехе остались только одни мастера, и иконопись стала мастерством…
Кстати сказать, в избах мужицких нет почти никаких икон; какие старые образа были, те погорели, а новые – совершенно случайны, то на бумаге, то фольге.
Я «Геншеля» не видел и не читал * , таким образом, совсем не знаю, что эта за пьеса. Но Гауптман мне нравится, и я считаю его большим драматургом. Да и по игре, притом только одного акта, нельзя судить, а если играла Роксанова, то и подавно.
Мне все эти дни нездоровилось. Напал кашель, да такой, какого у меня давно уже не было.
Ваша книжка об иконописи написана горячо, даже местами страстно, и потому читается она с живейшим интересом. Несомненно, иконопись (Палех и Хо́луй) уже умирают * , или вымирают, и если бы нашелся человек, который написал бы историю русской иконописи! Ведь этому труду можно было бы посвятить целую жизнь.
Однако чувствует мое сердце, что я уже надоел Вам. К отлучению Толстого публика отнеслась со смехом * . Напрасно архиереи в свое воззвание всадили славянский текст. Очень уж неискренно или пахнет неискренним. Будьте здоровы и богом хранимы и по возможности не забывайте искренно Вас уважающего и преданного
А. Чехова.
Чеховой М. П., 2 марта 1901 *3311. М. П. ЧЕХОВОЙ
2 марта 1901 г. Ялта.
2 март.
Милая Маша, купи мне чашку * для чая таких размеров, как моя московская чашка, – и привези. Не забудь, пожалуйста. Купи тогда же побольше икры, колбас и всяких закусок, даже, если захочешь везти с собой, вестфальский окорок. Это à propos.
У нас изумительная весенняя погода. Миндаль в цвету, копаемся в саду, не хочется ничего делать по письменной части.
Воды много, изредка она бежит в бак, а в трубах бывает день и ночь.
Сегодня получил от Кондакова из Петербурга письмо * такого содержания: «Сегодня давали в Панаевском театре „Геншеля“, и я, выдержав первый акт, несмотря на то, что часто зажимал себе уши, чтобы не слышать истерических воплей, ушел с начала 2-го акта домой. Подобную бездарную игру, какую мне привелось видеть, я видал, но столь наглой и бездарной пьесы, признаюсь, еще не видел».
Нового ничего нет. Все благополучно. Скоро начнем ждать тебя. Напиши, что тебе известно про Мишу * , его переход в «Новое время».
Будь здорова и благополучна.
Твой А. Чехов.
Арбушевской Л. Ю., 3 марта 1901 *3312. Л. Ю. АРБУШЕВСКОЙ
3 марта 1901 г. Ялта.
Многоуважаемая
Любовь Юлиановна, сегодня я посылаю посылкою, между прочим, второй том «Экономического роста Европы до возникновения капиталистического хозяйства» и первую и вторую части первого тома «Происхождение современной демократии» * – обе книги М. Ковалевского. Таким образом, в настоящее время у Вас имеется полноесобрание сочинений М. Ковалевского. Часть я выслал из-за границы.
Желаю Вам всего хорошего.
Преданный
А. Чехов.
Ялта. 3 марта.
На обороте:
Таганрог. Ее Высокоблагородию Любови Юлиановне Арбушевской.
Городская библиотека.
Поссе В. А., 3 марта 1901 *3313. В. А. ПОССЕ
3 марта 1901 г. Ялта.
3 марта 1901.
Ялта.
Милый Владимир Александрович, большое Вам спасибо за телеграмму * и вообще за память. Немножко запоздалая благодарность, простите, но лучше поздно, чем никогда, выражаясь по-умному. Будьте добры, вспомните, что я одинок, что я в пустыне, сжальтесь и напишите, во-первых, что нового в цивилизованном мире * , во-вторых, где теперь Горький * , куда ему писать, и, в-третьих, не думаете ли Вы приехать в Ялту отдохнуть.
Рассказ пришлю непременно * . «Трое» Горького в январск<ой> книжке мне чрезвычайно понравились по тону письма. Девки неверны, таких нет, и разговоров таких никогда не бывает, но всё же приятно читать. В декабрьск<ой> книжке мне не так понравилось, чувствовалось напряжение. И напрасно Горький с таким серьезным лицом творит (не пишет, а именно творит), надо бы полегче, немножечко бы свысока.
Итак, пустынник ждет от Вас подробнейшего письма. Не поленитесь, пожалуйста.
Кашель у меня свирепый, уже 5–6 дней, но в общем здравие мое хорошее, грех пожаловаться.
Будьте живеньки, здоровеньки, не забывайте Вашего
А. Чехова.
Коновицеру Е. З., 5 марта 1901 *3314. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
5 марта 1901 г. Ялта.
5 март 1901.
Милый Ефим Зиновьевич, как это ни странно, но в настоящее время я могу располагать только восемью тысячами, из коих притом пять положены в банк на три года. Но всё же, мне кажется, это не решает вопроса, вероятно, можно сделать что-нибудь, чтобы газетный пай остался при Вас * . Сколько Вы должны всего? Или сколько нужно Вам для того, чтобы окончательно разделаться с долгами? * Вы напишите мне, а я пока подумаю и, быть может, придумаю что-нибудь.
Как поживаете? Что нового? Я немножко похварывал, неделю, а теперь, кажется, ничего.
Крепко жму Вам руку и низко кланяюсь. Итак, стало быть, я буду ждать ответа, а пока будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Москва. Его Высокоблагородию Ефиму Зиновьевичу Коновицеру.
Пименовский пер., д. Коровина.
Чехову М. П., 5 марта 1901 *3315. М. П. ЧЕХОВУ
5 марта 1901 г. Ялта.
5 март.
Милый Мишель, то, что говорит мой Иванов доктору Львову * , говорит человек утомленный, поношенный; напротив, человек должен постоянно если не вылезать, то выглядывать из своей раковины, и должен он мудрствовать всю свою жизнь, иначе то уже будет не жизнь, а житие. Против жизни в Петербурге я ничего не имею * , это хороший город, к нему легко привыкнуть, как к Москве; вопрос же в том, где служить. Я в письме своем был против суворинской газеты; там можно печатать только беллетристику, да и то держась далеко в стороне. Служить же в типографии – это другое дело; типография у него очень хорошая во всех смыслах. Но лучше бы всего иметь в Питере какое-нибудь место, в каком-нибудь департаменте и по вечерам заниматься литературой. Кропотов груб * , но имей в виду, что Суворин еще грубее, и служить только у него одного – это хуже гораздо, чем служить в Чернигове или Бобруйске. А вот так бы: до обеда где-нибудь в департаменте, а вечером у него в типографии (на манер Тычинкина, учителя гимназии) – этак было бы хорошо.
Мне мешают писать это письмо, всё ходят ко мне. Поклонись Ольге Германовне и детишкам, пожелай им от меня всего хорошего. Будь здоров; всё устроится, конечно, и всё будет благополучно.
Мать здорова. Новостей нет.
Твой А. Чехов.
Если есть свободное время, то пиши мне, я буду отвечать.
На конверте:
Ярославль. Его Высокоблагородию Михаилу Павловичу Чехову.
Романовская ул., д. Никольского.
Васильевой О. Р., 6 марта 1901 *3316. О. Р. ВАСИЛЬЕВОЙ
6 марта 1901 г. Ялта.
6/19 марта 1901.
Ялта.
Многоуважаемая Ольга Родионовна, неужели, неужели Вы еще в Ницце? А я давно уже послал Вам письмо в Женеву * , полагая, что Вы давно уже там; и адресоваться-то к Вам я велел в Одессе насчет имения – в Женеву. Уж не роман ли у Вас в Ницце?
Когда я проезжал через Одессу * , там был снег, пропасть снегу, как в Иркутске, и холодно. В Одессе я поговорил с редактором «Одесских новостей» * насчет продажи Вашего имения, редактор рекомендовал одного человечка, которого я и послал, сказавши ему, чтобы он не беспокоил Вашего старика * и ничего бы не говорил ему. Сей посланный мною человек сказал мне, между прочим, что дела в Одессе сильно пали и что цена недвижимых имуществ опустилась в этом году чуть ли не на одну треть. Я на это ему сказал, что продавать Вы не спешите и что если теперь нельзя продать подороже, то можно будет подождать. Ведь так?
Я был нездоров немножко в Ялте * . Погода здесь чудесная, летняя, я очарован, хотя и сильно кашляю.
Смотрите, напишите же мне, когда Вы уезжаете из Ниццы. Конечно, за книги, которые Вы желаете прислать мне, т. е. не прислать, а присылать, я Вам благодарен бесконечно. Две английские книжки * мною получены и уже отправлены в Таганрог.
Пришлите мне фотографию моей дочери, пожалуйста. Только не в шубе, а в том самом платьишке, в каком она была тогда при мне * , и с той же необычайно широкой улыбкой.
Крепко жму Вам руку и желаю всего, всего хорошего. Будьте здоровы и счастливы.
Ваш А. Чехов.
Из Одессы Вам напишут или уже написали в Женеву (я там дал Ваш адрес – в Женеву).
Книппер О. Л., 7 марта 1901 *3317. О. Л. КНИППЕР
7 марта 1901 г. Ялта.
7 март 1901.
Я получил анонимное письмо, что ты в Питере кем-то увлеклась * , влюбилась по уши. Да и я сам давно уж подозреваю, жидовка ты, скряга. А меня ты разлюбила, вероятно, за то, что я человек не экономный, просил тебя разориться на одну-две телеграммы * …Ну, что ж! Так тому и быть, а я всё еще люблю тебя по старой привычке, и видишь, на какой бумажке пишу тебе * .
Скряга, отчего ты не написала мне, что на 4-й неделе остаешься в Петер<бурге> * и не поедешь в Москву? А я всё ждал и не писал тебе, полагая, что ты поедешь домой.
Я жив и, кажется, здоров, хотя всё еще кашляю неистово. Работаю в саду, где уже цветут деревья; погода чудесная, такая же чудесная, как твои письма, которые приходят теперь из-за границы * . Последние письма – из Неаполя. Ах, какая ты у меня славная, какая умная, дуся! Я прочитываю каждое письмо по три раза – это minimum. Итак, работаю в саду, в кабинете же скудно работается; не хочется ничего делать, читаю корректуру * и рад, что она отнимает время. В Ялте бываю редко, не тянет туда, зато ялтинцы сидят у меня подолгу, так что я всякий раз падаю духом и начинаю давать себе слово опять уехать или жениться, чтобы жена гнала их, т. е. гостей. Вот получу развод из Екатеринославской губ. * и женюсь опять. Позвольте сделать Вам предложение.
Я привез тебе из-за границы духов, очень хороших. Приезжай за ними на Страстной. Непременно приезжай, милая, добрая, славная; если же не приедешь, то обидишь глубоко, отравишь существование. Я уже начал ждать тебя, считаю дни и часы. Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прощу тебя, только приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно. Если же у вас в театре затеются на Пасхе репетиции * , то скажи Немиров<ич>у, что это подлость и свинство.
Сейчас ходил вниз, пил там чай с бубликами. Получил я письмо из Петербурга от академика Кондакова * . Он был на «Трех сестрах» – и в восторге неописанном. Ты мне ничего не написала об обедах, которые задавали вам * , напиши же хоть теперь, хотя бы во имя нашей дружбы. Я тебе друг, большой друг, собака ты этакая.
Получил сегодня из Киева от Соловцова длинную телеграмму * о том, что в Киеве шли «Три сестры», успех громадный, отчаянный и проч. Следующая пьеса * , какую я напишу, будет непременно смешная, очень смешная, по крайней мере по замыслу.
Ну, бабуся, будь здорова, будь весела, не хандри, не тужи. От Яворской и я удостоился: получил телеграмму насчет «Дяди Вани»! * Ведь она ходила к вам в театр с чувством Сарры Бернар, не иначе, с искренним желанием осчастливить всю труппу своим вниманием. А ты едва не полезла драться!
Я тебя целую восемьдесят раз и обнимаю крепко. Помни же, я буду ждать тебя. Помни!
Твой иеромонах Антоний.
Марксу А. Ф., 7 марта 1901 *3318. А. Ф. МАРКСУ
7 марта 1901 г. Ялта.
7 марта 1901 г.
Ялта.
Многоуважаемый Адольф Федорович!
Несколько дней назад я уже послал Вам копию со списка рассказов моих, разделенных на томы * , теперь же прошу Вас исключить из этого списка рассказ «Белолобый», который вошел в III том * . Во всем остальном список верен.
Возвращая Вам последнюю часть корректуры IV тома * , прошу Вас сделать распоряжение * , чтобы типография выслала мне корректуру конца «Степи», рассказа «Тина» и начала рассказа «Тайный советник» – корректуру, которая почему-то мне не была выслана, хотя, судя по присланному оригиналу, IV том уже весь набран, тем более должна быть набрана его середина.
Пожелав Вам всего хорошего, остаюсь искренно Вас уважающим и преданным.
А. Чехов.
В IV том должен войти еще рассказ «Пассажир I класса» * .
Никольской Е. А., 7 марта 1901 *3319. Е. А. НИКОЛЬСКОЙ
7 марта 1901 г. Ялта.
7 марта 1901.
Милостивая государыня Елизавета Александровна!
В прошлом году, в апреле и в мае * , я был очень болен, в конце Страстной недели у меня было сильное кровотечение – и я не мог прочесть Вашей рукописи в скором времени. А теперь я Вашей рукописи никак не найду у себя, хотя перерыл все бумаги; вероятно, в письме Вашем Вы не предупредили меня, что рукопись должна быть возвращена Вам, и я перед отъездом за границу уничтожил ее вместе со своими бумагами. Простите, пожалуйста.
А. Чехов.
Чеховой М. П., 7 марта 1901 *3320. М. П. ЧЕХОВОЙ
7 марта 1901 г. Ялта.
7 марта.
Милая Маша, купи и привези также клеверу, хотя бы фунта два.
Газону я выписал из Одессы 20 фунтов.
Всё благополучно, будь здорова.
Твой Antoine.
На обороте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Спиридоновка, д. Раевской.
Тараховскому А. Б., 8 марта 1901 *3321. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ
8 марта 1901 г. Ялта.
8 марта 1901 г.
Ялта.
Многоуважаемый Абрам Борисович, вернувшись из-за границы, я нашел у себя на столе «Приазовский край», который я получаю и в этом году, очевидно благодаря Вам. Позвольте же мне поблагодарить Вас * от всей души за память обо мне и внимание.
У нас настоящая весна, но я всё сижу дома – приехал и заболел. Вот уж дней десять, как кашляю неистово.
Желаю Вам всего хорошего и еще раз благодарю. Будьте здоровы.
Ваш А. Чехов.
На обороте:
Таганрог. Его Высокоблагородию Абраму Борисовичу Тараховскому.
Чехову Г. М., 8 марта 1901 *3322. Г. М. ЧЕХОВУ
8 марта 1901 г. Ялта.
8 март 1901 г.
Милый Жорж, а у нас давно уже цветут миндаль и абрикосы, тепло, славно и было бы весело, если бы не кашель, который беспокоит меня вот уже дней десять. «Три сестры» имеют громадный успех, но только если есть три актрисы хорошие, молодые и если актеры умеют носить военное платье. Писана пьеса не для провинции * .
Нового ничего нет, всё по-старому. Мать здорова, говеет. Журавль ходит по всему двору, чувствуя себя хозяином. Напиши, что поделывает городская библиотека, увеличивается ли число читателей.
Будь здоров. Поклонись тете, сестрам, Володе и Иринушке. Крепко жму руку.
Твой А. Чехов.
