Текст книги "Сплошной разврат"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Глава 31
ВАСИЛИЙ
Василий со злобой ударил по двери ногой. Что происходит? Почему никто не открывает? Зина должна сидеть дома.
Оглянувшись по сторонам, Василий достал из сумки связку отмычек и занялся замком. Третья по счету отмычка подошла идеально, но, открывая дверь, Василий не испытал никакой радости. Во-первых, он лишний раз мысленно обругал Саню за то, что не слушается и не торопится ставить новый надежный замок, а во-вторых, в квартире не было ни души. Конечно, оставалась еще слабая надежда, что Зина просто, вопреки запретам и страху перед опасными бациллами, выскочила в магазин, но старая боевая подруга старшего оперуполномоченного – интуиция – назойливо трындела, что отсутствие Зины – дурной знак и что она либо сбежала сама, либо ее позаимствовала конкурирующая фирма, то есть Трошкин.
Осмотр квартиры подтвердил худшие опасения – никаких Зининых вещей, включая зубную щетку, найти не удалось.
– Так, так, так, – старший оперуполномоченный остановился перед зеркалом в коридоре и щелкнул по носу свое отражение. – Вот тебе! Спрятал Зинулю в надежное место. Ты бы, придурок, еще приковал бы ее к забору трошкинского фонда.
Немного подумав, Василий отправился опрашивать соседей, но жильцы из квартиры напротив, как водится, ничего не видели. Зато маленькая старушка, выгуливающая свою болонку у подъезда, вспомнила «девушку в желтой маечке с во-от таким вырезом». То есть поначалу старушка, сжав губы в маленький комочек, отказывалась поддерживать беседу, но после внимательного ознакомления с милицейским удостоверением преисполнилась к Василию глубочайшего почтения, дала ему подержать свою визжащую собачку и подробнейшим образом описала сцену отъезда Зины:
– Сначала, товарищ, приехала машина. Вот здесь встала. Я ему говорю…
– Ему?
– Да, шоферу, говорю: «Товарищ, здесь машины не ставят, здесь двор и люди гуляют, им дышать нужно». А он, с виду, правда, приличный, в очках и вообще, сам-то не вежливый. Махнул вот так рукой и пошел в подъезд. А потом он с девушкой уже идет.
– Долго пробыл в доме?
– Нет, товарищ, не долго, минут несколько. Вот уже час как уехали.
– А что, девушка не сопротивлялась? – Василий мягко, но твердо всучил извивающуюся болонку хозяйке. – Сама шла или он ее силком тащил?
– Какой силком? Нет, сама шла. И машина ей понравилась. Она так и сказала: «Ой, какая вагонетка».
– Тачка, – автоматически поправил Василий. – Спасибо, вы нам очень помогли.
Старушка важно, с сознанием значимости своей миссии кивнула и тут же жалобно попросила:
– Товарищ, вы бы убрали свою машину отсюда.
– Разве я похож на человека, который готов бросить автомобиль на растерзание местной шпаны? – сказал Василий, садясь в свой «жигуль». – Но за заботу о моем имуществе – спасибо.
– Так двор ведь, – поддержала его старушка. – Люди гуляют.
Приехав в управление, Василий первым делом позвонил Дуне и сообщил новость о пропаже Зины. Дуня прореагировала странно.
– Вот Сашка обрадуется! – сказала она.
– Сашка Трошкин? – уточнил Василий.
– Нет, наша Сашка. Сильно ее эта девица раздражала.
– О чем вы, Дуня? – изумился Василий. – У нас из-под носа увели важнейшего свидетеля трошкинских бесчинств. Я думал, вы впадете в транс.
– С какой стати? Наличие ее прекрасного тела ничего нам не добавляло.
– Тела? – Василий вздрогнул. – Типун вам на язык.
– Тело, капитан, бывает не только мертвое, – охотно пояснила Дуня. – Или вам не доводилось видеть живые тела?
– У нас просто разная терминология. Пока тело еще живое, оно называется «потерпевший», и далее указывается степень нанесенных ему увечий. К тому же любое живое тело легко может перейти в разряд неживого. – Василий вздохнул. – Поверьте специалисту. Ну, не будем о грустном. Я вас предупредил, так что при дальнейшем общении с Трошкиным будьте готовы к тому, что он предъявит вам Зину, и она решительно опровергнет гнусные слухи об их былой любви.
– Ничего, в ответ я могу предъявить сделанную вами магнитофонную запись, где Зина подробно рассказывает о былой любви.
– Не поможет, – покачал головой Василий. – Зинуля скажет, что все придумала. Не говорите о пленке, это только подорвет наши позиции. Делайте вид, что у нас есть свидетельства более убедительные – фотографии, видеозаписи и так далее.
– Хорошо, поняла.
Гоша перенес сообщение об исчезновении Зины значительно менее стойко. Он метался по кабинету, заламывал руки, скулил и проклинал тот день, когда он бросил математику и занялся юриспруденцией.
– Да, Гоша, – грустно соглашался Василий. – Если бы ты дослужился до доцента, то Зину бы у нас не украли. Просто не рискнули бы.
– Все ужасно, все ужасно, – продолжал стенать Гоша. – Хуже не придумаешь?
– Чего ты так сильно страдаешь? Ну, неприятно, ну, не удалось довести травлю одного из подозреваемых до конца, но трагедии-то нет.
– Вась, ты дурак? – взвыл Гоша. – Ты не понимаешь, что нам могут припаять за такое? Тебе что, начальство санкцию дало на вывоз Зины из родного дома?
– Что-то я сомневаюсь, что Трошкин рискнет качать права и показывать Зину нашему начальству. Ему сейчас куда важнее ее спрятать куда подальше и сделать вид, что ее и вовсе нет.
Сыщики посмотрели друг на друга и резко помрачнели.
– Нет. – Гоша протестующе замахал руками. – Нет, не может быть.
– Да я просто так сказал, – начал оправдываться Василий. – Не в том смысле.
– Но ты же тоже об этом подумал сейчас?
– Подумал. Но я не верю, что Трошкин отважится на убийство. Нет, слишком рискованно. Он же понимает, что мы догадываемся, кто Зину у нас украл. Нет, Гоша, нет, не волнуйся.
Через полчаса следователь Малкин и старший оперуполномоченный Коновалов уже входили в здание Дома прессы с намерением навестить и настойчиво допросить Элеонору Симкину.
– Ты – добрый следователь, я – злой опер, но твоя задача – внятно объяснить женщине, что единственное спасение от таких уродов, как я, – это правда, – напутствовал Гошу Василий.
– Я действительно добрый следователь, а ты действительно злой опер, так что можешь не распинаться. Что касается правды… зачем обманывать бедную женщину? Можно я скажу ей, что от таких уродов, как ты, спасает только автомат Калашникова. И то не всегда.
Гоша хотел добавить еще что-то, но вместо этого вдруг резко схватил Василия за руку и толкнул его за колонну. Спустя секунду мимо них быстро прошла Татьяна Эдуардовна Ценз. Сыщиков она не заметила, потому, вероятно, что была слишком погружена в свои мысли. Во всяком случае, она не смотрела ни по сторонам, ни перед собой и ухитрилась налететь сначала на стойку вахтера, а потом на рекламный стенд.
– Зуб даю, что она туда же, куда и мы, – прошептал Гоша. – И, как мне кажется, с сенсационными новостями. Видел, какое у нее лицо? Такое выражение называется: «Я вам щас такое скажу, девчонки, что вы сдохнете». Что-то интересное узнала Татьяна Эдуардовна, помяни мое слово. Ах, дорого бы я дал за то, чтобы послушать их разговор. Ну что нам стоило понатыкать везде «жучков»?
– «Жучков» везде не понатыкаешь, – философски заметил Василий. – А убийц всех не переловишь. А водки всей не выпьешь. А женщин всех…
– Прекрати. – Гоша засуетился, побежал к лифту, потом вернулся, потом опять побежал. – Что делать? Что делать?
– Для начала, думаю, следует подняться в приемную Элеоноры Генриховны, а там уже сориентироваться по обстоятельствам.
В приемной, вопреки ожиданиям старшего оперуполномоченного и следователя, никого не оказалось.
– Странно. – Василий постучал в дверь кабинета Симкиной, но ему никто не ответил. Он подергал дверь и убедился, что она заперта. – Вообще-то, в этом здании полно редакций, почему ты так уверен, что Ценз шла сюда?
– Они подружки, – растерянно ответил Гоша. – И взволнованный вид Татьяны Эдуардовны… Впрочем, ты прав, она могла идти куда угодно. Ладно, пойдем поищем Симкину, в конце концов, мы к ней приехали.
Гоша открыл дверь в коридор и тут же с грохотом ее захлопнул:
– Есть! Они идут сюда! Обе!
– Счастливый ты, Гоша, стоило тебе произнести вслух желание – и нате вам, оно уже исполнено. – Василий бросился к столу секретарши и открыл верхний ящик. – Ах, девушки, девушки, разве так хранят ключи от начальственных кабинетов?
Он достал ключ с биркой «Гл. ред.», открыл дверь кабинета Симкиной, втолкнул туда Гошу, положил ключ на место и тоже устремился в кабинет. Симкина и Ценз вошли в приемную ровно через секунду после того, как Василий захлопнул за собой дверь.
– Вера! – позвала Симкина. – Опять убежала. Знаешь, в последние дни редакция разболталась до предела.
– Я бы на их месте тоже разболталась, – Ценз толкнула дверь кабинета и растерянно оглянулась, – закрыто…
– Откроем. – И Симкина проделала тот же маневр, что и Василий, – достала ключ из стола секретарши и открыла дверь. – Так что случилось? Ведь что-то случилось?
– Случилось, – Татьяна Эдуардовна затравленно посмотрела на подругу, – случилось. Знаешь, Нора, все еще больше запутывается. Я и раньше ничего не понимала, а теперь – подавно.
– Да что такое?
– Мне казалось, что я догадываюсь. Сначала тот разговор с Сашей, помнишь? Когда мы поехали на дачу и он пытался меня уверить, что Вадим убил Светку. Мне это очень не понравилось. Потом он решил баллотироваться, и я подумала – ага, вот лишнее доказательство. Вадим ему мешает, и убийство – отличная разменная карта. Правильно?
– Ты же знаешь, я твоего Трошкина терпеть не могу, – вздохнула Симкина, – так что на мою объективность тебе лучше не рассчитывать. Конечно, я соглашусь с любыми доводами в пользу того, что он редчайшая сволочь.
– Нет, здесь эмоции ни при чем! Смотри, он собирается баллотироваться, да? Вадим объективно имеет больше шансов, он самый популярный в крае человек. К тому же Вадим – его друг, так что в глазах людей поступок Саши выглядит погано: даже девушек у лучших друзей отбивать не принято, а уж губернаторский пост и подавно. В случае с девушкой еще можно оправдаться дикой страстью, а борьба за власть – это чистый расчет. И вдруг, заметь, совершенно вдруг, все складывается как нельзя более удачно – убивают Светку и Вадим становится главным подозреваемым. Саша ведет себя как свинья, но очень грамотно…
– Как грамотная свинья.
– … да, он не предает друга, а делает вид, что тот оказался нехорош. Ну, действительно, кто осудит человека, который перестал дружить с убийцей?
– То есть ты считаешь, что Светку удушил Трошкин?
– Считала. Не стопроцентно, но почти. А вчера я поехала к нему на дачу. То есть сначала я приехала в фонд, мне сказали, что он с этим подонком Семеном уехал на дачу, и я поехала следом.
– Интересно, зачем?
– Чтобы сказать ему все это.
– Тань, ты что, дура?! – вскипела Нора. – Если твои соображения верны, если он убийца, то как можно идти к нему с открытым забралом? Чтоб он и тебя убил?
– Нет, меня бы не убил, слишком рискованно. Но слушай дальше – приезжаю, на даче – никого, только сторож. Видимо, эта сладкая парочка – Саша и Семен – заехали куда-то по дороге. Сторож меня знает, так что любезно разрешил мне хозяина подождать. Проводил меня в гостиную, а там…
– Неужели очередной труп? – усмехнулась Симкина.
– На столе – конверт. Я дождалась, пока сторож уйдет, и, знаешь, позволила себе полюбопытствовать. Так вот – в конверте фотографии, сделанные скрытой камерой, где-то они Сашу подловили. Такие, знаешь, порнушные фотографии, и девица с ним такая… впрочем, это не мое дело, девица как девица, вполне кондиционная шлюха. И записочка в конверт вложена: снимешь свою кандидатуру, оставишь в покое Иратова – получишь негативы.
– Да ну? – ахнула Симкина.
– И теперь я уже не знаю, что и думать. Получается, что Вадим шантажирует Сашу, а к такому повороту событий я была совершенно не готова.
– Так ты думаешь, что это Вадим… Светку?
– Нет, ничего такого я не думаю. Но до вчерашнего вечера Вадим представлялся мне пострадавшей стороной, и получалось, что Саша либо воспользовался его неприятностями, либо сам их инициировал. А теперь… Раз эти фотографии есть у Вадима, значит, он заранее готовил компромат на Сашу. Понимаешь? Не вчера, не три месяца назад, а раньше.
– Почему? – удивилась Симкина. – Трошкин мог с этой девицей и три дня назад…
– Нет! Боже сохрани! Я хорошо его знаю. Он даже Светку отставил, опасаясь разговоров и слухов. Нет, он, конечно, плейбой, но очень осторожный, а губернаторский пост – слишком серьезный куш, чтобы так им рисковать.
– Ну и? – Симкина задумалась. – Нет, я не верю, что Вадим действует такими методами. Конечно, он не святой, но и не такой прожженный негодяй, как твой Трошкин. Нет, вряд ли.
– Но не думаешь же ты, что кто-то, некий невидимый благодетель Вадима в тайне от него помогает ему таким образом? Заранее собирает компромат на его потенциальных конкурентов… Чушь собачья.
– Да! – Симкина даже подскочила на стуле. – Вот именно! Год назад или, допустим, полгода назад никто и подумать не мог, что Трошкин сунется в Красногорский край и захочет баллотироваться в губернаторы. Зачем же Вадиму или его людям следить за милым другом и помощником Иратова?
– Ты хочешь сказать…
– Да, я хочу сказать, что фотографии эти обломились Вадиму или его, как ты выражаешься, благодетелю случайно.
– Такие вещи, – жестко сказала Ценз, – случайно не обламываются. Откуда?
– От, упокой бог ее подлую душонку, Светки. Она специализировалась на такого рода ценной информации. И мне, как ты знаешь, ее увлечения очень дорого стоили – она сгубила МОЙ журнал, превратила его в бульварный листок для порнографических доносов. От Светки, поверь.
– Но как?!
– Еще одна интересная деталь, – Симкина помялась, виновато вздохнула, но все-таки договорила, – я оказалась невольной свидетельницей повышенного интереса Трошкина к наследству Светки, то есть Резвушкиной. Извини, но я попыталась использовать его в своих целях.
– Использовала Сашу? – Ценз рассмеялась. – Поздравляю. Ты первая, кому это удалось. До последнего дня он всех использовал, но не наоборот.
– Когда у меня появилась эта пакость, я имею в виду Резвушкину, восставшую из пепла, я сдала ее Трошкину. Позвонила и сообщила, что она ко мне собирается. Он очень заинтересовался.
– И что – получилось? – горько усмехнувшись, спросила Ценз. – Он с ней расправился?
– Нет, получилось все наоборот. Вместо одной Резвушкиной я приобрела двух.
– То есть?
– Когда у меня сидела одна, неожиданно ворвалась другая, точно такая же.
– Что значит – точно такая же? Двойники?
– Нет, но одеты они были почти одинаково, и, главное, обе претендовали на гордое звание доносчицы Резвушкиной. И, соответственно, обвиняли друг друга в присваивании чужого имени.
– Удобно. – Ценз улыбнулась. – Тебе надо было сказать: «Не ссорьтесь, девоньки, похотливых политиков на всех хватит». И пусть бы себе работали командой, на производительности труда это сказалось бы самым лучшим образом.
– А мне не смешно. Завтра их количество увеличится до четырех, потом до восьми… Не так уж много у нас политиков, так что возникнет нездоровая конкуренция.
Они замолчали. Пауза грозила затянуться, но этого не произошло благодаря оперативному вмешательству капитана Коновалова. Он с грохотом распахнул дверь комнаты отдыха, в которой прятался все это время, и, галантно поддерживая под локоть следователя Малкина, вошел в кабинет. Ценз и Симкина в ужасе отпрянули – их вид однозначно свидетельствовал о том, что, если бы из комнаты отдыха появилось привидение, они испугались бы куда меньше.
– Извините, что я без стука, – зловеще сказал Василий. – Не помешаю? Сознаю всю степень своей бестактности. Ну, мент, что с меня возьмешь. Ради бога, не прерывайтесь, продолжайте. Меньше всего я хочу помешать вашей беседе.
– Что… Что вы там делали? – спросила Симкина, стараясь придать своему голосу как можно больше суровости и возмущения, но получилось жалобно и испуганно.
– Где? – Василий оглянулся на дверь комнаты отдыха. – Ах, там? Ничего особенного, сидел на диванчике. Можете проверить, я там ничего не сломал и не разбил. Просто сидел и подслушивал.
– Подслушивал? – Ценз гневно сверкнула глазами. – Как вы смеете?!
– А чего там сметь? – Василий пожал плечами. – Дурацкое дело нехитрое. Это ж не погоня и не задержание опасного преступника. Главное, когда утром компотом уши моешь, надо потом косточки выковыривать.
– А как вы туда попали? – спросила Симкина.
– Интересно, какого вы ждете ответа? Увы, ничего оригинального сказать не могу. Не через канализацию или вентиляцию. Боюсь разочаровать вас, но я вошел в эту комнату через дверь.
– Но…
– Достаточно! – оборвал Симкину Василий. – Вы явно злоупотребляете своим правом задавать вопросы. Тем более что ваша роль другая – отвечать на мои. А их после всего услышанного у меня немало. Итак, начнем? Давайте по порядку. Сначала вы, Татьяна Эдуардовна. Мне крайне интересно, как выглядели фотографии, которые вы видели на даче Трошкина. Не только содержание, но и то, какого они формата, на какой фотобумаге отпечатаны, в каких интерьерах велась съемка…
Глава 32
ДУНЯ
– Александр Дмитриевич занят. – Марина смерила Дуню презрительным взглядом и углубилась в чтение книжки.
– Вы даже не считаете нужным доложить о моем приходе? – Дуня ответила Марине взглядом еще более презрительным – так она смотрела только на ненавистную соседку по лестничной площадке и на стаканы с киселем в редакционной столовой.
– Нет, – ответила Марина, не поднимая глаз. – Он просил не беспокоить его в течение часа. Я понятно объясняю?
– А если что-то срочное?
– Это вы, что ль, срочное? – Марина скривила губы.
– А если дача у него загорится или машину подорвут – будете ждать час или доложите немедленно?
– Будем надеяться, что не загорится и не подорвут, – сказала Марина.
– Зря. Могу вам гарантировать обратное. При таком отношении к людям дачи долго не живут, – повеселела Дуня.
– Угрожаете?
– Именно.
Но Марина угрозам не вняла и с места не двинулась. Дуня со злостью вылетела из приемной и устремилась к курилке. Как только дверь за ней закрылась, Марина нажала кнопку селектора и, услышав трошкинское: «Да, солнышко», сообщила:
– Она пришла.
– Отлично, – донеслось из селектора, – возьми пачку бумаг и уходи. Только обязательно пройди мимо нее, чтобы она тебя увидела.
Марина, взяв со стола несколько папок, отправилась на поиски Дуни.
В курилке собралось несколько сотрудников фонда, все они сосредоточенно вдыхали дым и вредные смолы и исподтишка с любопытством рассматривали странное создание с разноцветными патлами. Марина заглянула в курилку, поморщилась, помахала рукой у лица, отгоняя дым, и обратилась к одному из присутствующих:
– Пал Михалыч, вы мне нужны. Пойдемте спустимся в бухгалтерию, есть срочное дело.
Тот, к кому она обращалась, удивленно поперхнулся дымом, видимо, слова Марины показались ему в высшей степени странными, и на всякий случай переспросил:
– Я? Я вам нужен? Срочное дело в бухгалтерии?
Марина уверенно кивнула, и Пал Михалыч покорно пошел за ней. Дуня тут же погасила папиросу и быстрым шагом направилась к приемной. Когда она, распахнув дверь, влетела в кабинет Трошкина, он стоял, склонившись над длинным столом для совещаний, вся поверхность которого была завалена фотографиями. Услышав, что кто-то вошел, Трошкин испуганно оглянулся и попытался заслонить собой стол.
– Я же просил! – взвизгнул он, но, увидев Дуню, осекся, подбежал к ней и стал бесцеремонно выталкивать ее из кабинета. Дуня же, благо и ростом, и комплекцией она значительно превосходила кандидата в губернаторы, мертво стояла на месте и, пока хлипкий Трошкин тянул ее к двери, внимательно рассматривала фотоматериалы, разложенные на столе. Сцена выглядела весьма комично – Дуня являла собой величественный и неподвижный монумент, а Трошкин напоминал городского сумасшедшего, который задумал спихнуть каменную глыбу с постамента. Он пыхтел, упирался обеими руками ей в бок и нелепо перебирал ногами. Наконец, вдоволь насладившись фотовыставкой и унижением президента фонда «Наша демократия», Дуня сдала позиции и вышла из кабинета. Трошкин выскочил за ней и, захлопнув дверь, злобно зашипел:
– Никто не давал вам права врываться ко мне без предупреждения!
Он посмотрел на пустой стул Марины и взвился еще больше:
– А-а! Понимаю! Вы воспользовались отсутствием секретаря! Впрочем, вы никогда не стеснялись в методах.
– А вы научите своего секретаря не бросать рабочее место и к людям относиться с уважением. Когда я просила доложить о моем приходе, она и бровью не повела.
– Обойдусь без ваших советов! – заорал Трошкин, но тут же сник, замялся и осторожно спросил:
– Вы случайно ничего странного в моем кабинете не заметили?
– Я не осматривала ваш кабинет, – пожала плечами Дуня. – Потому что не могла оторвать глаз от вашей взмокшей макушки.
Трошкин заметно повеселел и сказал уже более миролюбиво:
– Подождите одну минуту, я там приберусь и приглашу вас. Ровно одну минуту.
– Так у вас там неубрано? – хмыкнула Дуня. – Вот оно что! Полы немыты? Носки на батарее висят?
Трошкин не ответил, скрылся за дверью кабинета, и вскоре Дуня услышала его призывный крик:
– Можно! Заходите!
Она зашла. Стол был пуст – никаких фотографий.
– Да, – Дуня насмешливо огляделась по сторонам, – стало гораздо чище. Я, собственно, пришла за ответом – так мы заключаем сделку или нет?
– Не знаю, – пожал плечами Трошкин. – От вас зависит.
– От меня? Вот новость! Решение принимаете вы, Александр Дмитриевич, я-то уже давно все решила.
– Обстоятельства изменились, – пояснил Трошкин. – Боюсь, мне уже нечего у вас покупать.
– Как нечего? Доброе имя. Или оно вам больше не нужно?
– Доброе имя, милая леди, купить невозможно. Оно, как и здоровье, либо есть, либо нет.
– О! – раздраженно перебила Дуня. – Я вижу, вы философски настроены, а мне все эти общие суждения совершенно неинтересны. Я, знаете ли, практик.
– Знаю. – Трошкин горделиво прошелся по кабинету, потом жестом факира извлек из кармана фотографию Зины, повертел ею перед лицом Дуни и спросил с нажимом:
– Это ведь все, что у вас было? Так? Но теперь-то у вас этого нет.
– Не понимаю, о чем вы. – Дуня тоже достала из сумочки фотографию Зины, правда, другую. – Вот. Чего такого у меня теперь нет?
– Того человека, который изображен на этих фотографиях.
– Человека? – Дуня презрительно скривила губы. – У меня его, то есть ее, и раньше не было. Что-то вы запутались в сложных хитросплетениях своих интриг, Александр Дмитриевич. Или вы подозревали меня в работорговле? Вы думали, что я предлагаю вам купить эту женщину? Уверяю вас, и в мыслях не держала. Кстати, а кто она? Если не секрет.
– А вы не знаете! – ядовито процедил Трошкин. – Так я и поверил!
Дуня устало закатила глаза:
– Не хотите – не говорите. Мне, собственно, все равно. Так мы запускаем статью о ваших похождениях? Или нет? Спрашиваю в последний раз, лимит времени, отведенного на торги, вы исчерпали полностью и уже давно скребетесь ложкой по сухому дну.
– Запускайте, – махнул рукой Трошкин. – У меня есть основания полагать, что никаких, я подчеркиваю, никаких доказательств, как вы выразились, моих похождений у вас нет.
– Отлично. – Дуня сухо кивнула ему и ушла.
Стоило ей закрыть за собой дверь кабинета, Трошкин кинулся к телефону и набрал номер:
– Семен? Все отлично. Она клюнула. Да, фотографии видела, да, да. Что? Ну, сегодня, я полагаю. Да. Только… а вдруг у них все-таки что-то есть? Она вела себя так уверенно… Да? Ну, будем надеяться.
А Дуня, с которой в считанные секунды слетело все высокомерие, бегом сбежала по лестнице, промчалась мимо охраны на входе и, остановив проезжающую машину, велела «гнать на Петровку как на пожар».
Василий и Гоша слушали Дуню внимательно, но все время как-то странно переглядывались, а пару раз даже подмигнули друг другу.
– Что-то не так? – забеспокоилась Дуня. – Мой рассказ вас забавляет?
– Все не так, – кивнул Василий. – То есть задумка гражданина Трошкина смешная, расчет верный, но как бы сказать?..
– Тщательнее надо, – подсказал Гоша. – Небрежность всегда губит дело.
– О чем вы? – Дуня непонимающе переводила взгляд с одного сыщика на другого.
– Первое – появление компромата на Иратова ровно на следующий день после того, как Трошкину прислали аналогичный компромат на него самого, выглядит как-то нарочито. Далее – зачем он разложил иратовские фотографии на столе? Ну, какому нормальному человеку придет в голову так подставляться?
– Ему, наверное, хотелось их внимательно рассмотреть, – предположила Дуня.
– И для этого он выстелил ими стол? Он бы еще на стены их развесил! Вы, Дуня, как смотрите фотографии? Представьте, вам принесли пачку снимков, и вы? Садитесь тихонько и одну за одной перебираете. Посмотрели верхнюю, положили в конец стопки, посмотрели следующую – туда же. Да? Вот так. – Василий достал из стола колоду карт и принялся перекладывать их сверху колоды вниз.
– К тому же, – продолжил Гоша, – такой осторожный человек никогда бы не стал просматривать компромат на конкурента в кабинете, куда в любую минуту могут войти.
– Но секретарша… – попробовала возразить Дуня.
– Я вас умоляю! – улыбнулся Гоша. – Судя по рассказам, ЭТА секретарша ни в жизнь бы не ушла из приемной, если ей дано задание охранять и никого не пущать. Дуня, Трошкин хотел, чтобы вы увидели эти фотографии.
– Зачем?
– Наверное, затем, чтобы вы стали болтать об увиденном, – предположил Василий. – Трошкин делает вид, что скрывает факт наличия у себя столь ценного материала, а вы его якобы выдаете. Хитер, братец лис.
– Но фотографии-то у него действительно есть! – воскликнула Дуня. – Настоящий Иратов и девушка настоящая.
– Конечно, – кивнул Василий. – Только фотографии вполне могут оказаться ненастоящими при ближайшем рассмотрении.
– Но зачем? – повторила Дуня.
– Скорее всего, – почесал в затылке Гоша, – он намерен предложить Иратову бартер – ты мне мой компромат, я тебе – твой.
– Но Иратов-то тоже поймет, что его компромат липовый, – продолжала спорить Дуня. – Вы же поняли.
– Как он поймет? Ни один мужчина не может быть уверен, что его не подловили на аморалке. Тем более что уровень современных технических средств…
– Понятно. – Дуня на минуту задумалась. – Значит, надо предупредить Иратова.
– Зачем? – На этот раз любимый Дунин вопрос прозвучал в хоровом исполнении следователя Малкина и старшего оперуполномоченного Коновалова.
– Как зачем? Чтобы смешать карты Трошкину, – удивилась Дуня.
– По моим данным, мы не для того здесь посажены, – сказал Василий. – Я, например, работаю в МУРе, а Георгий – в следственном управлении, а не в штабе у Иратова. Пусть, Дуня, они друг друга пугают, а наша задача внимательно наблюдать за тем, кто сильнее испугается и кто больше глупостей наделает. Правда?
– Так что мне-то делать? – окончательно растерялась Дуня. – Распространять слухи о том, что я видела у Трошкина, или сделать вид, что я ничего не видела.
Сыщики опять переглянулись.
– Хороший вопрос, – сказал Гоша. – Тут важно не промахнуться.
– С одной стороны, надо бы сделать вид, что вы купились на его дезу. С другой – плясать под его дудку не хочется. Вот! – Василий хлопнул себя по лбу. – Надо сделать вид, что вы поверили и распускаете слухи.
– Как это?
– Есть у вас надежные друзья-приятели, которым можно доверить информацию и попросить не распространять ее, а донести до места назначения. – Василий вздохнул. – Хотя… среди журналистов таких, конечно, быть не может.
– Почему же? – обиделась Дуня. – Есть такие.
– Отлично. Задачу вы перед ними ставите следующую: нашептать о увиденных вами фотографиях Иратову.
– Понятно, – послушно кивнула Дуня. – И последний вопрос: вы как-то очень спокойно отнеслись к отказу Трошкина платить за то, чтобы статья в «Секс-моде» не вышла. Как с этим быть?
– А никак, – беспечно отмахнулся Василий. – Плевать. Украл он Зинулю, и ладно, она мне порядком надоела, пусть теперь Трошкин ее развлекает. Да и Саня теперь перестанет к нему таскаться, теперь-то Трошкину известно, кто прятал Зину, так что у Сани репутация окончательно погублена. Следовательно, на одного поклонника у нашей подружки стало меньше.
Дуня хмыкнула – ревнивое отношение старшего оперуполномоченного к Саше и смешило, и умиляло ее одновременно. Но в целом разговор с сыщиками ее разозлил, Дуня чувствовала, что лицо ее предательски расцвело багровыми пятнами, а зелено-розовые волосы гневно торчат в разные стороны – верный признак сильного душевного непокоя. Обиднее всего, что они, туповатые и малообразованные менты, оказались прозорливее ее, великой публицистки и интриганки, так дешево купившейся на примитивный трюк подлеца Трошкина.
С самого начала их странного расследования, которое и расследованием-то не назовешь – так, игры с политиками и возня в их грязном белье, Дуня чувствовала себя самостоятельной фигурой, действующей по своему усмотрению и дающей советы оперативникам. А теперь из-за глупой промашки все встало с ног на голову, и уже оперативники дают ей указания – пойди туда, сделай то, причем эдаким покровительственно-снисходительным тоном. Ну уж нет! Дуня Квадратная всегда играет свою игру, и не ментам ею командовать.
Она поправила прическу перед витриной магазина, умылась у ближайшего аппарата с газированной водой и прямиком отправилась к Иратову. Да, решено, она все сделает так, как считает нужным, а эти Гоши-Васи потом скажут ей спасибо.
Иратов, увидев Дуню, заметно испугался.
– Вы? – слабо выдохнул он. – Вы ко мне?
– Нет, к тете на блины. – Дуня была в своем репертуаре, суровый и грубый имидж давал себя знать. – А кого я, по-вашему, собиралась поискать в вашем кабинете?
– Слушаю вас. – Иратов подвинул ей стул. – Что случилось?
– Почему обязательно случилось? Как вы все стандартно и примитивно мыслите, – с горечью сказала Дуня. – Раз пришла Квадратная, то жди беды.
– Но… вы сами так себя позиционируете, – начал оправдываться Иратов. – Вы же всегда говорили…
– Ладно, – перебила его Дуня. – Я пришла к вам с добрыми намерениями, уж поверьте, если можете.
– Вы? С добрыми? – Иратов недоверчиво усмехнулся. – Чего вдруг?
– Да уж не из любви к вам, – мило улыбнулась Дуня.
– Это понятно.
– Просто Трошкин нравится мне еще меньше. То есть – не нравится мне еще больше.
– Трошкин? – Иратов нахмурился. – Просто проклятье какое-то.
– Вот именно. Я имела несчастье навестить его сегодня.
– А что – он приболел? – спросил Иратов.
– Ничуть. Здоров как бык и готов к жизненным битвам. Так вот, когда я вопреки запретам секретарши вперлась к нему в кабинет, он рассматривал ваши фотографии.
– Очень мило с его стороны, – улыбнулся Иратов. – Надеюсь, снимки не были обрамлены в траурные рамки?
– Отнюдь. Я бы сказала, что более жизнеутверждающих картинок мне видеть не доводилось. Нет, правда, очень интересные снимки. Но я подозреваю, что Трошкин их рассматривал не из любви к вам, а из любви к порнухе.
