Текст книги "Сплошной разврат"

Автор книги: Анна Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Даже так? – Иратов нахмурился. – Неловко спрашивать об этом даму, но все же… Что конкретно вы увидели?

– Вас интересуют позы или состав участников?

– Состав.

– Девушка с длинными белыми волосами, думаю, крашеными. Из одежды – туфли на высоких каблуках и накладные ресницы. В отличие, кстати, от вас – вы на тех портретах босой и без макияжа.

Иратов как-то странно посмотрел на Дуню – ей показалось, что он сейчас либо расхохочется, либо заплачет.

– Не благодарите меня, – поспешно сказала Дуня, опасаясь истерики Иратова. – Если моя информация вам пригодится, буду рада.

– Подождите! – Иратов вскочил из-за стола. – Постойте! Ерунда какая-то. Никаких девушек…

– Да знаю, знаю, – раздраженно подхватила Дуня. – Вы – святой. Но я же не требую у вас объяснений. Я просто сообщила вам, что у Трошкина есть такие фотографии.

– Да нет, – отмахнулся Иратов. – При чем тут объяснения? Не святой, вы правы, но и не склеротик. Крашеных блондинок в туфлях не было.

– И правильно, – почему-то обрадовалась Дуня. – Такие девушки – признак дурного тона.

– Но фотографии же есть! – закричал Иратов. – Что он опять задумал?!

– Вы всерьез полагаете, что он рассказал мне о своих планах? – скривилась Дуня. – Напрасно. А вообще, здесь сильно пахнет шантажом.

– Какая гнусность! – воскликнул Иратов. – Шантажист – тот же грабитель. Уж лучше убить, чем загонять человека в пятый угол.

Дуня посмотрела на Иратова с большим удивлением. А что же вы, Вадим Сергеевич, хотелось ей сказать, сами шлете письма Трошкину с угрозами? Что же вы-то шантажом не брезгуете? Хотелось, но она, конечно, ничего такого не сказала, тайна следствия как-никак.

«А ведь как хорошо играет! – с восхищением подумала Дуня про Иратова. – Сама искренность».

Сцена прощания получилась скомканной и заслуженной благодарности Дуня так и не дождалась – отчасти из-за того, что Иратов действительно впал в глубочайшую растерянность, а отчасти из-за того, что тихо и с чувством попрощаться им помешали. Как только Дуня сказала, что ей «пожалуй, пора», дверь распахнулась и в кабинет, горя глазами, влетела Татьяна Эдуардовна Ценз.

– Вадим! Нам надо поговорить… – торжественно сообщила она с порога, но, увидев Дуню, осеклась.

Скажите, пожалуйста, какие мы скрытные!

Глава 33
АЛЕКСАНДРА

Вход на чердак закрывала железная решетчатая дверь с большим амбарным замком. Лиза с большим сомнением посмотрела на запертую дверь и тут же предложила перенести наблюдательный пост на лавочку у подъезда.

– Там и чище, и светлее, пошли отсюда.

– Но и мы там на виду, – возразила я. – Так что попробуем сломать замок.

– А динамит у тебя есть?

– Конечно. – Я постучала рукой по сумочке. – Я всегда ношу его с собой. Но от него шума много.

– Ну-ну, – похоже, Лиза не верила в мои таланты.

Зато когда я показала настоящий класс взломщика и открыла замок шпилькой, она вынуждена была признать свою полную никчемность.

– Да, приятное местечко, – протянула Лиза, когда мы вступили на территорию чердака. – Пыль, грязь и безобразие.

– А ты надеялась найти здесь стерильную операционную?

– Нет, но не до такой же степени…

Чердак действительно производил тягостное впечатление – он весь был завален грязным хламом, а при каждом нашем шаге темно-коричневая и густая, как кисель, пыль взвивалась до потолка.

– Нет, Саня, извини, – поморщилась Лиза, – этот офис не для меня. Пойду-ка я на лавочку. В конце концов, твой адвокат меня не знает, и подозрений я у него не вызову.

– Просто ты неудачно оделась. Знаешь, как-то не принято сидеть в засаде в белом костюме.

– Господи, – Лиза всплеснула руками, – да этот костюмчик самый простенький из всех моих. К тому же я никогда не работала в отделе преступности и не ловила бандитов, откуда мне знать, какая у вас форма одежды?

Оставаться на чердаке в одиночестве мне не хотелось.

– Не бросай меня, Лизик, – попросила я. – Ведь мы сюда пришли по твоей инициативе.

Действительно, идея вломиться в квартиру Семена Марковича принадлежала Лизе Стилль. Она вчера весь день проторчала в фонде «Наша демократия», в рамках, так сказать, сбора материала об одном из кандидатов в губернаторы Красногорского края, а вечером решила навестить Семена Марковича. Лиза никак не могла понять, какую роль он играет в окружении Трошкина, и потому он вызывал у нее повышенный профессиональный интерес. Лиза больше часа прогуливалась около дома Семена Марковича, но была достойно награждена за терпение – адвокат приехал домой не один, а в обществе милой девушки, по описанию чрезвычайно похожей на нашу пропавшую подружку Зину.

– Я хочу поговорить с ней! – трясясь от возбуждения, кричала Лиза, ворвавшись на ночь глядя ко мне домой. – Хочу, и все!

– Зачем она тебе?

– Затем! – огрызнулась Лиза. – На девочек меня потянуло. А эта, говорят, хорошенькая и профессионалка. Не к тебе же мне приставать?

– Почему не ко мне? – обиделась я. – Чем это я тебе не нравлюсь?

– Она определенно добавит ярких красок в портрет Трошкина, когда я начну его живописать. Поедем завтра к ней? Умоляю!

Умолять меня вовсе не требовалось. Я и сама скучала по Зине и жаждала встречи. Более того, мне смертельно хотелось выкрасть ее у Трошкина и тем самым насолить ему. Хотя, надо признать, смысла в моей охоте за Зиной никакого не было. Вредность в чистом виде без примеси разума.

– Понять бы только – зачем я сюда пришла, – обиженно сказала я. – Любые лишения и тяготы легче переносятся, когда видишь в них хоть какой-то смысл.

– Хорошо, для тупых объясню еще раз. Если ты найдешь Зину, то окажешь неоценимую помощь следствию, – лживо объяснила Лиза.

– Само следствие, впрочем, так не считает, – ехидно напомнила я.

– Потому что оно отличается повышенной безмозглостью и недальновидностью, – объяснила Лиза. – Ежу понятно, что Зина нужна Трошкину, следовательно, если мы ее у него уведем, то какие-то его планы разрушим. Что плохо Трошкину, то хорошо нам.

– Не Зина, а просто переходящее красное знамя.

Полемика угасла, не успев разгореться, тем более что наблюдательный пункт я обустроила, газетку на пол постелила и теперь могла со всей страстью предаться наружному наблюдению. И очень вовремя – из подъезда вышел Семен Маркович.

– Идет! – заорала я.

Дождавшись, пока адвокат сядет в свое любимое скромное транспортное средство под названием «Мерседес» и отъедет от дома, мы направились к подъезду и сразу наткнулись на серьезное препятствие в лице консьержки.

– К кому? – лаконично поинтересовалась она, глядя на нас в маленькое окошко взглядом чекиста-отличника.

– В тринадцатую квартиру. – Я постаралась, чтобы голос мой звучал нежно и кротко. Консьержке мой ответ не понравился.

– В тринадцатую? Там никого нет.

– Никого? – расстроилась я. – Но мы только что разговаривали с Семеном Марковичем, и он просил нас проведать его гостью. Неужели там совсем никого нет?

Уличить меня во лжи она не сможет по техническим причинам – пять минут назад ее распрекрасный Семен Маркович на большой скорости отбыл в неизвестном направлении. На лице консьержки застыло мучительное выражение – видимо, данные ей инструкции вступили в неразрешимое противоречие с действительностью.

– Хорошо, поднимитесь, – наконец, сухо сказала она. – Возможно, кто-то там есть.

И вот мы стоим перед вожделенной дверью, обитой темно-синей кожей. Семен Маркович и здесь оказался непрост – вместо звонка он присобачил к стене старинный (или стилизованный под старину) медный молоток и медную тарелку на цепочке. Вот изыск так изыск, как только соседи терпят? Я потянулась к молотку и отдернула руку – а вдруг Лиза ошиблась? Вдруг вчерашняя девушка, которую адвокат привез сюда, никакая не Зина? Вдруг в квартире никого нет или, еще хуже, там притаилась престарелая тетушка Семена Марковича, которая вцепится в меня вставными челюстями и заставит врать, что я из собеса, или с почты, или из благотворительной организации «Помоги неимущим адвокатам».

Пока я мялась и жалась перед дверью, дверь соседней квартиры со скрипом приоткрылась и оттуда появилась пышная дама лет шестидесяти в парчовом платье и с большим черным бархатным бантом на голове.

– Что вы здесь делаете? – недоброжелательно, с намеком на нашу неблагонадежность поинтересовалась она. – Кто вы?

– Маляры из Молдавии, – с готовностью ответила Лиза. – Штукатурим, ложим плитку, клеим обои. Вам не надо, бабушка?

Дама побагровела и гневно захлопнула дверь.

– Ты видела?! – воскликнула Лиза. – Это что-то умопомрачительное. Я уверена, что она надевает этот бант даже под ушанку. Нет, это в принципе возможно, но с другой рожей и лет тридцать назад.

– Подожди, Лизик…

– Нет, это ты подожди, – перебила меня Лиза. – Лифт! Скорее!

Она решительно взяла меня за руку и потащила вверх по лестнице. Не успели мы подняться на два пролета, как на лестничной площадке, с которой мы только что ушли, остановился лифт.

– Тсс! – Лиза прижала палец к губам и осторожно выглянула из-за угла. И тут же жестами предложила мне последовать ее примеру. Я высунулась из-за Лизиной спины – перед дверью Семена Марковича стояла причудливо разодетая женщина. Было видно, что она сделала все возможное, чтобы изменить внешность – широкополая шляпа с вуалью, черные цыганские кудри – явно фальшивые, широкий плащ…

– Да у них здесь гнездо, – шепнула мне Лиза. – Банты, вуали… Скоро появится кто-нибудь со страусиными перьями в заднице.

– Кого-то она мне напоминает. – Я мучительно вглядывалась в гостью адвоката.

Женщина между тем вела себя странно. Она осмотрелась вокруг и замерла перед дверью почти так же, как я пять минут назад.

– Сейчас будет воровать молоток, – уверенно прошептала Лиза. – А что? Вещь дорогая, красивая.

Но загадочная незнакомка не обратила на молоток никакого внимания. Она достала из сумки большой конверт и принялась подсовывать его под дверь. Безуспешно – дверь была подогнана к коробке идеально – ни щелочки, ни дырочки. Тогда женщина, помешкав немного, позвонила в квартиру дамы с бантом.

– Уходите, – донеслось оттуда, – я не собираюсь делать ремонт!

Все-таки доверчивость наших людей не перестает меня поражать. Не берусь судить о себе – вид у меня сегодня достаточно затрапезный, да и посещение чердака не прибавило мне лоску, но Лиза, великолепная Лиза никак не могла претендовать на роль малярши из Молдавии. А вот соседка адвоката не оценила ее тонкую шуточку.

– Ремонт? – удивленно донеслось из-под вуали. – Я не по поводу ремонта, извините. Я к вашему соседу.

Голос… голос вроде знакомый, но она старается его изменить.

Дверь распахнулась, дама с бантом окинула нашу завуалированную придирчивым взглядом и осталась довольна.

– Вы к Семену Марковичу? А его нет.

– Да? А вы не могли бы передать ему письмо?

– От кого? – требовательно спросила дама с бантом.

– От коллегии адвокатов.

– Ах, от коллегии, – понятливо закивала дама. – Ладно, передам.

– Улет! – радостно хлопнула в ладоши Лиза, как только письмоносица захлопнула за собой дверь лифта. – Все-таки нам повезло! Как ты расцениваешь такой поворот событий?

– В принципе – принесли дяденьке письмо, что такого? Но интригует наряд. Ты часто встречаешь на улицах нашего города людей в шляпах с вуалями?

– Я, гуляя по улицам нашего города, не глазею по сторонам, а смотрю под ноги во избежание падения в канализационные люки, которые, как правило, открыты.

– Давай устроим мозговой штурм, – предложила я.

– Для штурма я недостаточно вооружена, – покачала головой Лиза. – Только пилка для ногтей. Да и штурмовать нечего – ежу понятно, что в письмишке что-то очень интересное. И тетеньку сюда подослал человек с нечистой совестью. Я лично нахожу это возмутительным! Российские мужчины – просто скоты. Они используют женщин в хвост и в гриву, а вот слова «спасибо» ты в их лексиконе не найдешь. И вот тебе наглядный пример – некий козел ведет нечестную игру и подставляет несчастную женщину. Ну, не волчара?

Мы уселись на ступеньки и предались глубокой задумчивости. Спустя минуту Лиза дунула мне в ухо и зловещим шепотом произнесла:

– Надо изъять конверт.

– Как?

– Давай скажем, что там взрывное устройство.

– Ага, – криво усмехнулась я, – плоское и бумажное.

– Да! – уверенно сказала Лиза. – Современные прогрессивные технологии, наука и техника со страшной силой шагнули вперед, оставив позади руины.

– Ты считаешь, что все вокруг полные идиоты?

– А ты считаешь по-другому? Ладно, – Лиза чуть смягчилась, – пусть не все, но данная красотка с бантом, думаю, из них. Или тебе показалось, что она специалист-взрывотехник?

– Нет, но…

– Договориться с ней нельзя, обмануть… в принципе можно, но мы уже засветились, как маляры. Черт, надо было сказать, что мы из бригады саперов! Поймали бы во дворе собаку… Слушай! – Лиза схватила меня за руку. – У тебя же есть какое-то милицейское удостоверение!

– Добровольный помощник милиции. Думаешь, такого достаточно?

– Думаю, кто не рискует, тот не получает заветных конвертов, – решительно подытожила Лиза. – Пошли.

Мы спустились на уже обжитую нами лестничную площадку и позвонили в уже неоднократно открывавшуюся сегодня дверь.

– Кто? – послышалось оттуда.

– Милиция! – рявкнула Лиза басом. – Скорее откройте, речь идет о вашей безопасности.

Дверь с грохотом распахнулась, и перепуганная дама с бантом буквально выпала нам в объятия.

– Спокойно! – Лиза вытянула вперед руку с моим раскрытым удостоверением. – Без паники. Будьте мужественны. Не все еще потеряно. Надежда на спасение пока есть.

Набор этих жизнеутверждающих лозунгов мог бы довести до обморока самого стойкого человека, а наша клиентка оказалась из хлипких. Она начала медленно сползать по стенке, предательски закатывая глаза.

– Мало нам одного трупа, – мстительно прошипела я. – Вот тебе довесочек.

– Трупа? – прохрипела дама с бантом. – Трупа?

– Гражданка! – заорала Лиза. – Прекратите умирать!

Она на секунду задумалась, видимо подыскивая аргументы, которые могли бы переубедить соседку адвоката и доказать ей, что смерть, как минимум, преждевременна.

– Короче, – Лиза тряхнула пожилую женщину за плечи. – Времени нет, пора действовать. Вам только что передали конверт. По нашим данным – в нем взрывное устройство. Мы обязаны срочно его разминировать.

Дама с бантом слабо пошевелилась и показала дрожащим пальцем на столик в передней.

– Спасибо за проявленный патриотизм! – гаркнула Лиза, вбежала в квартиру, схватила конверт и бегом понеслась вниз по лестнице.

– А ее… – я бросилась за Лизой и догнала ее только этажом ниже, – а ее мы бросим?

– Нет, – огрызнулась Лиза, – с собой возьмем. Она теперь повсюду будет нас сопровождать.

– Но ведь ей же плохо!

– Не волнуйся, она девчонка крепкая, я таких знаю. Смотри.

Лиза вернулась к сидящей на полу несчастной женщине и скомандовала:

– А ну-ка домой, а то бандиты вот-вот могут появиться опять!

Поразительно, но Лизино бесцеремонное приказание подействовало – тетенька с бантом бодро вскочила на ноги и скрылась в своей квартире, громко хлопнув дверью.

– А ты боялась…

Пролетев еще два этажа, мы выскочили и бросились к выходу из подъезда, но вынуждены были остановиться, теперь уже по моей инициативе. За стеклянными дверями монотонно прохаживался помощник Семена Марковича по имени Жорик все в том же спортивном костюме, правда на этот раз без портфеля.

– Это «шестерка» адвоката! – трагическим шепотом сообщила я. – Что делать?

Лиза огляделась и потянула меня в коридорчик за мусоропроводом, который вывел нас на лоджию.

– Придется прыгать, – мрачно сказала Лиза, с опаской глядя вниз.

– Высоковато. – Я тоже перегнулась через бортик и поморщилась. – Метра три.

– Два, – неуверенно возразила Лиза. – Ничего страшного.

– Если быть совсем точными, – раздался снизу мужской голос, – то два с половиной. В принципе – немного, но умеючи ногу сломать можно.

Мы отпрянули от бортика лоджии и испуганно уставились друг на друга.

– Адвокат, – прошептала я.

– Засада, – кивнула Лиза, как мне показалось, с чувством удовлетворения. Оглядевшись по сторонам, Лиза засунула конверт под груду деревянного хлама в углу лоджии.

– Будем надеяться, – сказала она, подгребая пыль к обломкам старых ящиков, под которыми теперь покоилось наше сокровище. – Надежда – последнее прибежище идиотов.

– Девушки, – призывно раздалось снизу, – вы там не умерли?

– Вот еще, – с вызовом ответила Лиза, – с какой это стати? Мы просто обсуждаем технологию выброски.

– Выброски? Так у вас с собой парашюты? Тогда советую подняться повыше, этаж хотя бы на шестой.

Я подошла к краю лоджии и выглянула вниз:

– Ой, здрасьте, Семен Маркович, надо же, какая неожиданность.

– Действительно. – Адвокат смотрел на меня ласково и улыбался. – Мир тесен, Сашенька. Страшно тесен. И иногда, придя в дом к человеку, там же на него, этого человека, и натыкаешься.

– Вот только не надо выдумывать того, чего не было, – подключилась к разговору Лиза. – В дом к вам мы не заходили. Так, потоптались перед дверью – и все.

– Так за чем же дело стало, – адвокат сделал приглашающий жест. – Прошу в гости. И ноги сбережете.

Я собралась сказать, что мы страшно торопимся и у нас нет ни минуты свободного времени, но Лиза, обворожительно улыбаясь, закивала и крикнула вниз:

– С превеликим удовольствием!

В моей сумке запиликал сотовый телефон. Звонил Сева.

– Саня! – возбужденно затараторил он. – Клиент ведет себя странно. Он поездил двадцать минут кругами и вернулся к дому. Ты еще там?

– Там.

– Боюсь, у меня для тебя плохие новости. Он выставил у подъезда охрану в лице тупорылого бандюка в спортивном костюме…

– С портфелем? – уточнила я.

– Что? – не понял Сева. – С каким портфелем?

– Да нет, это я так. Не волнуйся, Севочка, ничего страшного. Жди нас на улице. Если через час мы не выйдем – звони Васе. Но не раньше.

– Саня! – закричал Сева. – Саня!

Но разговаривать с ним мне было некогда. Пора идти к Семену Марковичу. Да и кофе действительно хочется.

Глава 34
ВАСИЛИЙ

Следователь Малкин и старший оперуполномоченный Коновалов заперлись в кабинете, и Василий достал из сейфа архив Григорчук. Привычка запираться при просмотре данных секретных документов появилась у них после того, как неделю назад два сотрудника соседнего управления по борьбе с экономическими преступлениями заглянули в убойный отдел за спичками. Василий как раз «работал» с фотографиями Иратова. При виде убэповцев он захлопнул папку, решительно сдвинул ее на край стола, но промахнулся, папка упала на пол, и снимки веером разлетелись по комнате. Василию с трудом удалось выгнать любопытных убэповцев, которые упирались изо всех сил, хватали с пола фотографии, выкрикивали: «Ух ты», «Ты гляди», «С ума сойти!» и прочие глупости.

– Так у нас теперь есть полиция нравов! – орал один из коридора. – Поздравляю, Коновалов, ты самая подходящая кандидатура для такой работы – чист, светел, незапятнан. Спички-то дай.

– Соль, спички и керосин отныне выдают в прокуратуре, – огрызался Василий из-за двери.

После этого по МУРу поползли нездоровые слухи о работе убойного отдела. То и дело заходили коллеги из соседних подразделений и, странно подмигивая, просили:

– Вась, покажи картинки-то.

Василий скрежетал зубами и жаловался Гоше на то, что в МУРе явный перебор маньяков.

Дошло до того, что старшего оперуполномоченного вызвал полковник Зайцев и потребовал подробного отчета о том, какой такой «Плейбой» он там все время рассматривает в рабочее время. Василий вынужден был рассказать о том, что никакой это не «Плейбой», а скорее «Плейгел», а точнее – рабочий архив убитой Григорчук. Зайцев потребовал предъявить документы ему, дабы быть в курсе расследования, и изучал архив ровно три часа, а затем устремился в буфет, уговорил свою давнюю приятельницу буфетчицу Марию Николаевну отпроситься с работы и отбыл вместе с ней, как он сообщил подчиненным, «на совещание к заместителю министра».

С тех пор просмотр документов следственная бригада проводила исключительно при запертых дверях и задернутых занавесках.

Следователь Малкин, перебирая фотографии, пел тоненьким голосом:

– О любви так мно-о-ого песен сложено, Я спою тебе, спою еще одну-у-у. А про следователей песен мало, – горько вздохнул Гоша. – Непростительно мало. А ведь наша работа и почетна, и сложна.

– Про оперативников тоже мало, – сказал Василий, почесываясь. – А наша работа и опасна, и трудна.

– Не соглашусь. – Гоша закрыл папку с делом и сладко потянулся.

– Что?! – повысил голос Василий. – Не опасна? Не трудна?

– Опасна, опасна, – кивнул Гоша. – Но песен про вас много. Даже слишком. Вот последний шлягер, слышал? «Ласковая моя, нежная, руки твои держу, слов не нахожу». Вся страна слушает, по радио сто раз в день гоняют.

– Так эта песня про нас?

– Про вас, про кого же еще? Типичная сцена задержания – держит ее руки, собирается надеть наручники, слов не находит потому, что он мент, то есть он вообще мало слов знает, а в момент задержания, как правило, забывает последние. Кстати, о задержании – Вася, пора брать за горло Трошкина. Липовые у него карточки, самопальные. Смотри, все фотографии из архива Григорчук выполнены в единой манере – и размер, и качество бумаги, и даже стиль съемки. Судя по тому, что рассказала нам Ценз, ему-то прислали настоящие фотографии, во всяком случае, они очень похожи на наши.

Ценз весьма подробно их описала. А вот те, что видела Дуня, сделаны совершенно другим фотохудожником. Так что чудит политолог, надо его поприжать.

– Как ты себе это представляешь? Что мы ему предъявим?

– Я же не предлагаю тебе его задерживать. Но поговорить стоит. Зачем он придумал финт с липовыми фотографиями? Надо намекнуть, что хорошие дяди так себя не ведут.

– А он пошлет нас куда подальше и будет прав. Он не обнародовал эти фотографии, никому специально не показывал, а что он там монтирует для домашнего альбома, никого не касается.

– Не факт. История с фотографиями показывает, что он коварен и умен. Мысль первая, примитивная: он хочет сделать вид, что у него тоже есть кое-что из архива Григорчук. Спрашивается – зачем? Чтобы шантажировать Иратова? Но Иратов прекрасно знает, что ни в чем таком, что изображено на снимках, не замешан. Далее – любая экспертиза покажет, что это подделки, монтаж и т. д. И Трошкин не мог не допереть до простой мысли, что фотографии должны быть выполнены в одном ключе. Неизбежно возникает мысль вторая, более здравая и глубокая: он специально не берет за образец те снимки, которые ему прислали. Скорее всего, он делает это для нас. Он же знает, что Дуня ходит к нам как на работу и понимает, что она донесет нам о его фотографиях. Он подсовывает нам идейку, что архива Григорчук у него нет и, следовательно, он ни в чем не виноват – в квартиру к ней не лазал и саму ее пальцем, то есть подушкой, не трогал.

– А кто шантажирует его самого? Кто шлет ему настоящие фотографии?

– Сам себе и шлет. И безопасно, и эффективно. Он же не станет обнародовать компромат на себя любимого. Что делает, гад! – с восхищением и уважением воскликнул Гоша. – Аккуратненько подсунул Ценз конвертик – смотри, мол, Таня, как меня взяли в оборот. Таня клюнула, чего и требовалось добиться. Разве не так?

– По-моему, ты его переоцениваешь, – с сомнением сказал Василий. – Не так он умен и изощрен.

– Возможно. Но если я прав, то Трошкина надо переводить в почетный разряд главных подозреваемых.

– Знаешь, Гошечка, меня все чаше посещает одна неприятная мысль…

– Одна? Счастливый. Впрочем, это ведь твоя суточная норма.

– Нет, правда, мы все глубже зарываемся в их предвыборные интриги, в развратные журналистские дебри, обрастаем порнографической документацией, все очень увлекательно и познавательно, вот только к убийству все это может не иметь никакого отношения.

– А я уверен, что имеет, – сказал Гоша. – Вот хоть тресни, а имеет.

Василий как будто не расслышал следователя:

– Симкина ненавидит Резвушкину и Григорчук, Ценз ненавидит Григорчук, Трошкин подсиживает Иратова, Иратов шантажирует Трошкина или Трошкин шантажирует сам себя, Алешин трахается с Григорчук на глазах собственной жены, Саня играет в Резвушкину, еще эту Дуню пригрели себе на голову… С нашими девками-журналистками все понятно – им интересен сам процесс, но нам-то, наоборот, нужен результат.

– Без процесса результата не бывает, – философски заметил Гоша. – Если Григорчук – жертва предвыборных баталий, то убийца проколется обязательно.

– А если нет? Если ее смерть никак не связана с выборами?

– Давай-давай, – устало махнул рукой Гоша, – скули побольше. Ах, а вдруг мы на ложном пути, ох, а если мы ничего не найдем, ух, а что с нами сделает начальство. Люблю такие разговоры, сил нет. И девчонок оставь в покое – они ворошат это осиное гнездо, заставляют всех фигурантов нервничать и суетиться, так что шансы, что кто-нибудь проколется, не так уж малы. Вон Трошкин смотри что вытворяет.

– Да что ты заладил со своим Трошкиным, – раздраженно отмахнулся Василий. – Трошкин, Трошкин. Нет, он, конечно, самый противный из всей компании. Но я считаю, что самый подозрительный из них – Иратов. Вот кого надо брать за горло. Я уверен, что ты перемудрил с Трошкиным, а архив Григорчук – у Иратова. То есть часть архива – о себе любимом и о Трошкине. Значит, убийца – Иратов. Влез в квартиру только что убитой женщины, взял что было нужно и теперь внаглую этим пользуется. И ладно бы просто влез – тут еще можно отмазаться, сказать, что он просто воспользовался ситуацией. Но ведь он вытащил ключи из сумки убитой. И не надо говорить, что ключи вытащил один, а архив грабанул – другой.

– Ничего такого я говорить не собираюсь. Конечно, ключи спер убийца, больше некому, просто времени ни у кого другого не было. Возможно, убийца – Иратов. Но в квартиру Григорчук лазал НЕ Иратов.

– Да? А кто?

– Не знаю. Но не Иратов. Да, он уезжал из «Рощи» в день убийства, отвозил домой жену. И теоретически легко мог посетить квартиру Григорчук. Но Иратов непременно взял бы фотографию своей подружки, которая собирала на него столь деликатный компромат. Зачем оставлять нам такие зацепки?

Василий тяжелым взглядом уставился на Гошу, поерзал, покряхтел и вдруг страшно оживился:

– Стоп! А что ж мы такие придурки? Почему мы до сих пор не выманили его на эту фотографию?

– Я думал об этом, – гордо сказал Гоша. – Потому что я не такой придурок, как ты справедливо заметил. Но если материалы из тайника брал не Иратов, то, не исключено, что он вообще не знает ни о каком тайнике.

– Ну уж!

– Запросто, – продолжал Гоша. – Мы уперлись в то, что похитить эти материалы было выгодно только Иратову и что он либо приходил туда сам, либо посылал своего человека. И не хотим даже допустить мысли, что существует некая третья сила, которой выгодно, например, расправиться с Трошкиным. Или шантажировать Иратова. Или мстить кому-то из них. Да мало ли что?

– То есть как приманка фотография неизвестной красотки не сработает?

– Почему? Смотря как приманку разложить.

– Так давай разложим правильно…

Они опять замолчали.

– Надо подкидывать эту информацию всем по очереди – Ценз, Симкиной, Трошкину, кто там у нас еще без алиби? Всем, без исключения.

– А Симкиной с Ценз на фиг сдался архив? У них-то претензии к Григорчук были совсем иного рода, – удивился Василий.

– Мало ли, – мечтательно произнес Гоша. – Такими архивами предприимчивые люди не разбрасываются. Эти карточки можно и в дело пустить, и на деньги обменять. Думаю, лучший способ – приставать ко всем с вопросом о тайнике – где он может быть? И попутно проявить осведомленность о содержании архива – дескать, там папки с компроматом, видеокассеты и фотографии наемниц, которых Григорчук засылала к клиентам. Надо сказать, что мы нашли в рабочем кабинете Григорчук опись архива, но не знаем о его местонахождении. Да, вот такие мы лохи – обыскали квартиру Григорчук, а архив не нашли. Вздыхай мечтательно, говори: вот нам бы эти фотографии! Мы бы объявили девушек в розыск, и пусть не всех, но некоторых нашли бы.

– Конечно! – сверкнул глазами Василий. – Когда мы кого нашли по фотографии?

– Но наши фигуранты – люди мирные, в правоохранительных органах не работали, специфики разыскной, да и статистики не знают. Почему бы им не поверить в нашу мощь и сокрушительную силу?

В дверь кабинета требовательно постучали.

– Прячь! – шепотом велел Василий. – Быстро.

Гоша собрал со стола фотографии, кое-как запихал их в папку и запер в сейф.

– Открывай.

В отдел влетела Саша. Вид у нее был чрезвычайно довольный, и она чуть не подпрыгивала от нетерпения.

– Чем вы тут занимаетесь? А? Запираетесь, ну ничего себе. Гоша, он тебя пытал? Или приставал? Ладно, вы сейчас просто попадаете! С ума сойти, что мы нарыли. С чего начать – с интересного или с самого интересного?

– С интересного, – сказал Гоша.

– С самого интересного, – одновременно с ним приказал Василий.

– Тогда я начну по порядку, – приняла Саша соломоново решение. – Значит, так, пошли мы с Лизиком на чердак.

– Ты считаешь, что нам обязательно нужно знать о твоих шашнях с мужиками? – взревел Василий.

– При чем тут шашни? – Саша покрутила пальцем у виска. – И при чем тут мужики? Лизик – это моя подружка. Мы с ней сидели в засаде.

– Нет, она меня когда-нибудь доведет до инфаркта! – Василий с тоской посмотрел на Гошу. – В засаде! На кого охотились?

– На Зину.

Василий закрыл лицо руками, видимо, не найдя достойного комментария Сашиным словам.

– Зачем? – с интересом спросил Гоша. – Она нам вроде уже ни к чему.

– Долго объяснять, – отмахнулась Саша. – Важно то, что Зины у адвоката не оказалось.

– Так ты сидела в засаде у адвоката?

– Нет. Вась, ты что, глухой? Я же ясно сказала – на чердаке.

– Ты сидела на чердаке, а Зины не оказалось у адвоката. Логично, – похвалил Гоша. – Как математик говорю.

– Гоша, не уподобляйся, – попросила Саша. – У адвоката мы оказались потом, когда он нас пригласил на кофе.

– Он за вами на чердак пришел? – спросил Василий. – Я знаю, у всех адвокатов есть такая странная привычка – прежде чем зайти в квартиру, обязательно посещают чердак.

– Нет, мы сами пришли к нему в подъезд. Но потом напоролись на его Жорика и попытались скрыться бегством через лоджию.

– От кого? – устало уточнил Василий.

– От адвоката. Но не удалось – он перехватил нас тогда, когда мы собирались прыгать с лоджии. Но мы успели спрятать тот конверт, который под видом саперов забрали у его соседки.

– Не знаю, как ты, Георгий, – вздохнул Василий, – а я больше не могу слушать этот бред. Она окончательно свихнулась. Любой психиатр возьмет ее с удовольствием и еще спасибо скажет за особо интересный с клинической точки зрения экземпляр.

– Да, – Саша вздохнула, – рассказ получился сумбурный, но не это суть. Главное – вот.