Текст книги "Сплошной разврат"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Анна Малышева
Сплошной разврат
Глава 1
ВАСИЛИЙ
– Где это? – Старший оперуполномоченный отдела по расследованию убийств МУРа Василий Коновалов подошел к карте Советского Союза, висящей на стене, и ткнулся в нее носом.
– От Камчатки – на юг, а потом направо, – подсказал младший оперуполномоченный того же отдела Леонид Зосимов. – Видишь? Там так и написано: «Пансионат управления делами Президента РФ «Роща». Хотя я советую тебе проследовать в кабинет полковника, там у него карта мира, по ней искать еще удобнее. А у замминистра, говорят, есть глобус…
– А я много раз просил тебя, козленка, купить карту Подмосковья, – огрызнулся Коновалов. – Ищи теперь, свищи. Сам поедешь, вот что я решил.
– С удовольствием! – Леонид с хрустом потянулся. – Бабье лето, свежий воздух, четырехразовое питание… Мечта! Хотя я на твоем месте, начальник, послал бы туда Саню.
– Послал! Я бы ее и не туда еще послал. Но, видишь ли, она работает в бульварной газетенке, а не в МУРе. То есть наши приказы для нее – пустой звук.
– А ты попроси. Вежливо. Жалостливо. Сделай над собой усилие. – Зосимов снял телефонную трубку и протянул ее Василию.
– Не хочу, – капризно отвернулся капитан Коновалов. – Не хочу ее ни о чем просить. Ты же знаешь – стоит сказать ей доброе слово, она тут же на шею сядет и начнет командовать, требовать, нос всюду совать. Не буду ей звонить.
– Не хочешь – не звони, – пожал плечами Леонид и положил трубку на рычаг. – Сейчас, я имею в виду. Позвонишь через час. Или завтра. Все равно тебе без нее не разобраться.
– Скажите, пожалуйста… – начал возмущаться Василий, но вынужден был прерваться, потому что заверещал телефон. Звонила, разумеется, Саня.
– Простите, – начала она, – нет ли там у вас такого противного, грубого, неприятного внешне и запущенного внутренне старшего оперуполномоченного?
– Неприятного? Противного? – Василий подмигнул Леониду. – Я у телефона. А мы как раз о тебе говорим, так что – легка на помине…
– Ну, с поминками вы поторопились, – перебила старшего оперуполномоченного Саша. – Я жива и здорова.
– Это день рождения нельзя праздновать заранее, примета плохая, – уточнил Василий. – А про поминки ничего такого в народном творчестве не говорится.
– А, ну тогда ладно, – легко согласилась Саша. – Как дела?
– Так себе. Преступность растет, криминальные авторитеты вконец обнаглели, – пожаловался Василий.
– Да ну?
– Точно. И представляешь, до чего, гады, дошли, – Василий горестно вздохнул, – собираются проникнуть в закрытый правительственный пансионат и устроить там кровавую резню.
– Ты серьезно? – Саша явно заинтересовалась.
– Более чем. К нам поступило сообщение, что завтра в пансионате «Роща» Управления делами Президента РФ произойдет убийство. Вот я и подумал – надо бы Санечке позвонить.
– А я-то здесь при чем? Или ты сразу, на всякий случай, заподозрил меня?
– Сообщение анонимное, – продолжил Василий. – Там говорится, что убить должны кандидата в губернаторы Красногорского края Вадима Иратова. Слышала о таком?
– Слышала. Известный человек.
– Да. Так вот, там, в этой «Роще», будет проходить семинар главных редакторов, сейчас скажу тебе, как называется. Ага, вот: «Власть и пресса: пути конструктивного сотрудничества». Съезжается всякая элита, мы посмотрели списки и опупели. Кого там только не будет!
– Понимаю. – Саша задумалась. – Могу дать тебе хороший совет – поезжай туда и заслони Иратова своим телом. Родина тебя не забудет и, скорее всего, даст орден.
– Посмертно, – весело подсказал Василий.
– Конечно. Зато мы все, и твои многочисленные бывшие жены, и я, и Леонид, и Гоша, и даже полковник Зайцев, будем тобой гордиться, – пообещала Саша. – Я посажу на твоей могилке анютины глазки…
– … и танюшины ушки.
– Хорошо, – согласилась Саша, – хочешь ушки – пожалуйста, все, что пожелаешь. Последнего слова героя нельзя ослушаться.
Василий подумал несколько секунд, видимо взвешивая все «за» и «против», и все же отказался:
– Нет, не могу. Если я паду смертью храбрых, десятки уголовных дел останутся нераскрытыми.
– Вася, это трусость, – вынесла приговор Саша.
– Нет. Это ответственность. Губернаторов много, и если за жизнь каждого из них расплачиваться телами оперативного состава…
Леонид выхватил трубку из руки старшего товарища.
– Санечка, солнышко, он хотел сказать, что ты нам срочно нужна.
– Да?
– Видишь ли, капитан Коновалов срочно уезжает на Тибет лечиться. Нервы у него, сама знаешь, в каком состоянии, и ему немедленно требуется наладить контакт с самим собой. И с богом, конечно. А сделать это можно только путем усиленной медитации.
Василий нахмурился. Что такое медитация, он, конечно, слышал, но все равно заподозрил, что ему шьют какую-то гадость.
– А здесь он не может помедитировать? – спросила Саша.
– Ни в коем случае! У нас здесь неправильная атмосфера, плохие люди ходят толпами, а там – святые места и бог совсем рядом. Пять минут проходными дворами…
– Прекрати, не богохульствуй! – перебила Саша. – Иными словами, вы хотите, чтобы я поехала в пансионат «Роща» и там пошпионила.
– Да. И не только это. Ты знаешь, как Василий ненавидит вашу тухлую журналистскую среду и к тому же ничего в ней не понимает. Ты нам нужна как эксперт. А то мы сидим тут, два сухих мозга напрягаем.
– Два? – хихикнула Саша. – Ну, один, допустим, твой, а второй-то – чей?
– Хорошо, что у нас нет параллельной трубки, – шепотом ответил Леонид. – Так вот, ты нужна нам как эксперт, но и как шпион тоже. Покрутись около этого Иратова, принюхайся. Послушай разговоры. Ладно?
– А как я туда попаду? Если там сплошной «вип», то простых журналистов там быть не должно. Или совсем мало. Знаю я эти келейные сходки – все свои, и все очень непростые.
– Номер мы тебе организуем, – быстро заговорил Леонид. – Тебе останется сущая ерунда – объяснить свое там присутствие.
– «Ерунда»! Да это самое главное!
– Саня! – взмолился Леонид. – Мы тебя очень просим!
– Ладно, – согласилась Саша. – Попробовать можно.
Леонид показал коллеге большой палец.
– Вот спасибо, лапуля! – заорал Василий, отбирая трубку у Леонида. – Если б тебе удалось засечь убийцу, было бы классно. Главное, будь повнимательнее, не отвлекайся на глупости, на мужиков то есть кокетничай поменьше, глазки направо-налево не строй.
– Вась, ты сам-то понял, что сказал? – возмутилась Саша. – Как, скажи мне, можно втереться в доверие, не строя глазки и не кокетничая? И, кстати, не обращая внимания на мужиков. Или тебе доподлинно известно, что убийцей будет женщина?
– Ничего мне доподлинно не известно, – грустно констатировал старший оперуполномоченный.
– Вась, – разволновалась вдруг Саша, – я не поняла, вы что, не намерены предотвращать убийство? Вы уже этого Иратова приговорили? Пусть себе убивают, губернатором больше, губернатором меньше…
– Он еще не губернатор, – перебил ее Василий.
– А-а, тогда понятно. Такую мелочь и жалеть нечего.
– Не совсем так… – протянул Коновалов.
– А как? Я так тебя поняла: сиди, жди, а когда Иратова грохнут, выскакивай из кустов с фотоаппаратом, с понятыми, то есть со свидетелями. Нет? Кстати, вы самого Иратова-то поставили в известность?
– У нас считают, что убивать никто никого не будет. Это такой предвыборный финт – напугать человека, заставить его сидеть дома, не высовываться. Короче, нам велено Иратова не волновать. К тому же семинар этот в «Роще» организовал его конкурент – нынешний губернатор Красногорского края, и, говорят, он не хотел, чтобы Иратов там появлялся. Не исключено, что анонимка для того и написана…
– Да, понимаю, – согласилась Саша. – Но все-таки сказать Иратову надо.
– Знаешь что! – разозлился Василий. – Ты не лезь в наши дела!
– Ничего себе! – возмутилась Саша. – Ты меня посылаешь на задание, а в дела лезть нельзя!
– Саня, – Василий перешел на жалобный тон, – ну, пожалуйста, не вредничай. Мы – люди подневольные, начальство привыкли уважать. Значит, договорились? Выезжай сегодня вечером. Номер мы тебе бронируем. Леонид тоже подгребет, будет изображать… не знаю еще кого. Спонсора, например. Или тоже журналиста. Придумаем. Заскочи перед отъездом к нам, мы тебе кое-что покажем, список участников возьмешь. Целую тебя.
И Василий быстро бросил трубку, опасаясь, как бы Саша не передумала.
– Спонсора? – Леонид скептически посмотрел на свои ботинки. – Опять одежду напрокат брать?
Телефон снова зазвонил.
– Пусть Леня будет политтехнологом, – очень по-деловому распорядилась Саша. – Потому что в качестве журналиста его разоблачат сразу, а в качестве спонсора – через пять минут.
– А кто такой политтехнолог? – живо заинтересовался Василий.
– Это такая гадина, которая придумывает, как получше оклеветать конкурентов своего клиента во время предвыборной кампании, как их довести до инфаркта или самоубийства и как выставить на посмешище их родных и близких.
– О! – Василий обрадовался. – Это у него получится. Леонид просто создан для такой интересной работы.
– Я сегодня завезу ему книжечку о черном пиаре. Пусть за ночь прочитает, – велела Саша.
– О черном… ком?
– Паблик рилейшнс. Общественные связи, по-нашему. А черный он потому, что грязный.
– И как он делается?
– Очень просто, – охотно начала рассказывать Саша. – Например, у твоего шефа есть конкурент по фамилии, допустим, Пупкин. Тебе нужно добиться, чтобы за него проголосовало как можно меньше народу. Ты берешь его плакаты, ну, где написано: «Голосуйте за Пупкина» – и наклеиваешь их на лобовые стекла автомобилей. Эффект поразительный – озверевшие владельцы этих машин никогда и ни за что не станут голосовать за Пупкина. Или нанимаешь команду агитаторов из лиц нетрадиционной ориентации – мальчиков в специфических нарядах, в обтягивающих брючках и с накрашенными глазками. Они берут машину – шикарную, желательно «Линкольн», раскрашивают ее цветочками и бабочками, ездят на ней по городам и весям и в мегафон тонкими сладкими голосами уговаривают народ голосовать за Пупкина. Все вместе это называется черный пиар.
– Фу, какая гадость! – плюнул Василий.
Он положил трубку и с нежностью посмотрел на Леонида.
– Саня придумала тебе роль. Гадом будешь.
– Как? – переспросил Леонид.
– Она сегодня книжку специальную привезет, там написано – как.
– Книжка называется «Как стать гадом»? – обрадовался Леонид.
– Да. Черным гадом.
– Негром? Но у меня совершенно иной тип лица, не африканский, – усомнился Леонид. – Вот ты гораздо лучше справился бы с этой ролью. Тебе бы и книжки читать не пришлось, так только – намазать морду гуталином.
– Хватит! – гаркнул Василий. – Разговорчики тут!
Через час в отдел влетела запыхавшаяся Саша.
– Прохлаждаетесь? – завопила она с порога. – Пока я за вас работаю?
– Ты уже работаешь? – обрадовался Василий.
– Конечно! Я уже договорилась с моим главным редактором о том, зачем он меня туда посылает. То есть берет меня с собой. Он, оказывается, тоже собирался туда поехать. И готов рискнуть своей репутацией, потому что многие подумают, что он привез меня в качестве любовницы.
– Что-о-о?! – заревел Василий. – Ты будешь жить у него в номере?
– Ты что – дурак? – Саша постучала себя кулаком по голове. – Конечно, нет. Но мы приедем ВМЕСТЕ. Улавливаешь? Это само по себе подозрительно. Ну, рассказывайте, кого убивать будем? Ой, мама! Откуда у вас видеомагнитофон? Растет, значит, благосостояние репрессивных органов?
– Выдали на время расследования предполагаемого убийства, – похвастался Василий. – Сейчас кино тебе покажем.
– Порнушку? – предположила Саша, зная о кинематографических пристрастиях старшего оперуполномоченного.
– В каком-то смысле – да, – кивнул Василий и вставил в магнитофон кассету. – Смотри внимательно.
На экране телевизора показался известный телеведущий.
– Сегодня в дебатах принимают участие два претендента на пост губернатора Красногорского края – Сергей Семенов и Вадим Иратов, – сказал он. – Прошу вас, господа. Каждый из вас имеет возможность коротко обратиться к телезрителям, а затем вы сможете задать друг другу вопросы. Прошу…
Дебаты Саша слушала со скучающим видом – ничего нового, интересного. Банальные разговоры о благе народа и тоскливо-агрессивные споры, кто же из кандидатов в губернаторы любит народ больше.
– Что скажешь? – спросил Василий, когда передача закончилась.
– Иратов сильнее, – ответила Саша. – Существенно. Так что если анонимка – дело рук Семенова, то он дурак. Такими дешевыми приемчиками ему Иратова не выбить из колеи. Вообще, насколько я знаю, у Семенова шансов нет никаких.
– И поэтому он пытается придумать что-то эдакое. Ведомый паникой, так сказать, – заметил Леонид.
– Возможно. Кино закончилось? – Саша вопросительно посмотрела на Василия.
– Нет. Смотри еще. – Василий нажал кнопку на пульте. – Кусочек из «Новостей». Вот этот хлыщ – известный политолог Александр Трошкин. Тоже участник семинара.
Саша кивнула, в том смысле, что в представлении политолога Трошкина она не нуждается, он достаточно хорошо известен, равно как и руководимый им общественный фонд «Наша демократия».
На экране появился вызывающе разодетый господин средних лет: бело-голубая полосатая сорочка и ядовито-желтый галстук ужасали и восхищали одновременно: «Во дает!»
– Я бы не назвал свою точку зрения прогнозом, – сказал Трошкин голосом протяжным и немного скрипучим. – Прогноз ведь – это когда может быть, а может и не быть. А политологи, социологи и прочие пытаются вычислить наиболее вероятный вариант. Здесь же все очевидно – победить на выборах может только Иратов, только он. У других, у его так называемых конкурентов, нет никаких шансов. Ни одного. Здесь нет интриги, и бессмысленно ее искать. Известная поговорка: «Трудно найти черную кошку в темной комнате, тем более если ее там нет». Так вот, в той темной комнате, с которой вполне корректно было бы сравнить предвыборную ситуацию в нашей стране, не стоит искать интриги, касающейся Красногорского края.
– Выборы тем и хороши, – встрял стоящий рядом с Трошкиным журналист, – что в самый последний момент они могут преподнести сюрприз, то есть вариант, которого никто не ожидал.
– Но не в этом случае, – покачал головой Трошкин. – Иратов – абсолютный лидер. Он оторвался на милю от всех. Он уже пришел к финишу, но для объявления окончательных итогов соревнований судьям нужно дождаться, пока все остальные пересекут черту. Вот, ждем-с.
– А вдруг… – начал журналист.
– Не может быть, – перебил его Трошкин. – Если только его убьют, о, господи, типун мне на язык. Кроме того, его соперники настолько слабы, что не способны и на такое.
– Ну?! – закричал Василий, останавливая пленку. – Этот типчик тоже про убийство.
– Совпадение, – уверенно сказала Саша. – Для красного словца.
– Не уверен. – Василию явно не нравился Трошкин. Капитан Коновалов на дух не переносил мужчин, так сильно озабоченных собственным внешним обликом и так себе симпатизирующих.
– Когда же вы успели все это насобирать? – спросила Саша. – Кассета с участниками семинара – это оперативно, ничего не скажешь.
– Кассету нам дали вместе с анонимкой, – объяснил Василий. – У меня такое чувство, что наш министр болеет за этого Иратова. Ладно, смотрим дальше. Передачка «Пресс-клуб». Здесь целых три интересующих нас персонажа: Алексей Алешин, главный редактор газеты «Политика», Татьяна Ценз, заместитель главного редактора газеты «Молодежные вести», и Дмитрий Ценз, ее муж, главный редактор газеты «Слово и дело».
– Почему они тебя интересуют? – уточнила Саша.
– Потому что ближайшие выходные они собираются провести в пансионате «Роща».
«Пресс-клуб» Саша смотрела с большим вниманием. Правда, из перечисленных Васей персонажей послушать и оценить она смогла только двоих: Алексея Алешина и Дмитрия Ценза. Что касается жены последнего, то она хотя и присутствовала в студии, но всю передачу молчала. Ценз-муж произвел на Сашу впечатление полного идиота, к тому же самовлюбленного, а Алешин, наоборот, понравился.
– Умный, красивый, профессиональный, – сказала Саша, – то, что надо.
– Кому надо? – забеспокоился Василий. – И при чем здесь «красивый?»
– Да всем надо, – доходчиво объяснила Саша. – Кто ж от такого счастья откажется?
– Знаешь что! – Василий рассвирепел. – Никуда ты не поедешь! Надо ей! Тебя не в брачную контору посылают, а… а…
– Понимаю, Васенька, – томно сказала Саша, – но женскую судьбу нужно ковать там, где горячо.
– Что-о?!
– И нет места, более подходящего для обустройства личной жизни, чем уютный загородный пансионат Управления делами Президента РФ. Верь мне, Вася, уж я-то знаю.
Глава 2
АЛЕКСАНДРА
Уже почти год редакцию газеты «Вечерний курьер» сотрясают страсти. Народ ропщет, все недовольны, и все собираются увольняться.
Самые умные и проворные уволились сразу и под прикрытием статуса «диссидентов» ушли на телевидение. Гонимых и принципиальных у нас почему-то до сих пор любят, а статус политэмигранта всегда сулил дополнительные блага. Более всего в кадровом отношении пострадали отделы политики и экономики – там почти никого не осталось.
А началось все накануне новогодних праздников, когда президент Издательского дома «Вечерний курьер» Игорь Серебряный неожиданно решил поменять курс газеты и сделать из нее, как он выражался, «подлинно народное издание», то есть понятное и доступное широким массам.
Конечно, нашлись люди гибкие и легкие, так называемые журналисты-универсалы. Они немедленно отрапортовали, что готовы перевоспитываться и делать ту газету, какую начальство скажет, только бы зарплату не уменьшали, а еще лучше – увеличили. Но большинство ежедневно демонстрировало страшную педагогическую запущенность и продолжало цепляться за старое. Серебряный не сдавался, давил, наказывал рублем и грозил увольнением. Однако особо крутых санкций пока не применял и с нетерпением ждал ухода главного редактора «Вечернего курьера» Юрия Сергеевича Мохова. Серебряный простодушно верил в то, что, как только Мохов покинет редакторский кабинет, газета в считанные дни примет нужный народный облик.
Трудно сказать, что помешало Серебряному уволить Мохова сразу – скорее всего боязнь громкого скандала. Все-таки Юрий Сергеевич был очень известным и авторитетным человеком в столичных журналистских и политических кругах.
Формально Мохов по-прежнему руководил газетой. На самом деле ничем он уже не руководил, да и не стремился к этому. В редакции появлялся пару раз в неделю и то максимум на три часа, вид имел отсутствующий, журналистов пытался приободрить, но звучало это не убедительно. Ходили слухи, что он получил какое-то сногсшибательное предложение, вроде бы – на телевидение, и досиживает последние деньки. Поскольку «последние деньки» Мохова на посту главного редактора, как я уже сказала, растянулись на полгода, ситуация складывалась в высшей степени двусмысленная.
Сам Серебряный и его пособники в этом грязном деле – шеф коммерческой службы газеты Вячеслав Савельченко и ответственный секретарь Володя Бороденков, демонстративно и последовательно уничтожали все, что создал за последние годы Юрий Сергеевич. Иногда складывалось впечатление, что у них нет никакой собственной концепции новой газеты, зато есть антиконцепция – делать все не так, как Мохов, то есть строго наоборот.
Свое стремление сделать из хорошей и влиятельной газеты злобную моську желтого цвета они объясняли тем, что им, видишь ли, мало тиража в шестьсот тысяч экземпляров, им хочется двух миллионов. А до такой степени расширить читательскую аудиторию можно только одним способом: прекратить издавать умную газету и опуститься до уровня дикого читателя. Логика простая: дураков у нас в стране больше? Намного больше. Значит, на них и надо ориентироваться.
Теперь самым страшным оскорблением со стороны начальства было: «А еще поумнее ты не мог написать?» Из секретариата все время неслись призывы: «Проще, проще, еще проще». Разборка следовала за разборкой. «Кто употребил в заметке слово «сакраментальный»? Вы? Вы что, полагаете, что народ знает это слово? Штраф 500 рублей, и впредь следите за языком!» «Кто пытался пропихнуть в номер репортаж с выставки классического женского портрета? Вы полагаете, что народ ходит на эти выставки? Пока строгое предупреждение, а потом оштрафуем. Сходите-ка лучше на выставку эротического плаката».
Народ в представлении Серебряного был туп, невежествен и крайне злобен.
Из этого следовало, что ругать (или обзывать, высмеивать и т. п.) нужно практически всех, о ком пишешь.
«Что вы им жопу лижете? – орал Серебряный. – Нет хороших людей, нет, сколько можно повторять. Благородный поступок кто-то совершил? А вы найдите подоплеку. Не нашли? Опишите его противную бородавку на носу. Думать надо, думать, а не зубом цыкать!»
Надо сказать, Серебряный оказался эффективным руководителем. В том смысле, что плоды его титанического труда бросались в глаза – газета становилась гаже день ото дня. Сотрудников заставляли сдавать в секретариат «личные творческие планы». Сева Лунин – мой друг и спецкор отдела происшествий – стал первой жертвой редакционной перестройки. Во-первых, он неудачно пошутил, повесив на доску объявлений листок с указанием всем творческим сотрудникам сдать анализ мочи в секретариат, а во-вторых, сочинил издевательский «график сенсаций» и отнес его начальству. Под первым пунктом в графике значился «Пожар Москвы с полным ее выгоранием». Под вторым – «Нападение премьер-министра на пенсионерку в темном дворе». Под третьим – «Бомбардировка российскими ВВС монгольских степей». И так далее в том же духе. Всего график насчитывал девяносто три пункта. И ко всему Сева публично обозвал Володю Бороденкова козлом.
Севу вызвали к Серебряному повесткой, что, согласитесь, не слабо. Такой беленький листочек, на котором сверху написано «Повестка», а в середине: «Вам надлежит быть в приемной Президента Издательского дома «Вечерний курьер» 16 августа в 15.00. При себе иметь объяснительную записку и проект заявления об уходе».
Сева подготовил нужную документацию и отправился к Серебряному. В объяснительной записке Сева почему-то говорил о себе в третьем лице и уверял, что призыв сдать анализ был продиктован исключительно заботой о здоровье сотрудников газеты. Спецкор Лунин хотел всего лишь напомнить им о необходимости пройти диспансеризацию. Что касается сенсаций, то спецкор Лунин просто не понял указания начальства и решил, что от него требуется перечислить некие возможные интересные события, которые чисто гипотетически могли бы заинтересовать газету. А Бороденкова он назвал козлом потому, что в помещении были женщины, и спецкор Лунин не счел возможным употребить более сильное выражение.
Вторая бумажка, отданная Серебряному, имела такой вид: «Заявление об уходе (проект). Прошу уволить меня по собственному желанию в связи с указанием руководства уволиться».
Серебряный мрачно прочитал оба документа, демонстративно разорвал их на мелкие кусочки и сказал:
– Поработай еще, но чтобы впредь – без фокусов.
Я тоже все время ждала «повестки» с предложением написать проект заявления об уходе, хотя и не была замечена в безобразных выходках. Зато я уже третий год упорно отвергала ухаживания ближайшего соратника Серебряного – шефа коммерческой службы Вячеслава Савельченко. Чего мне это стоило – не описать словами. Савельченко был приставуч до безобразия и настойчив до самозабвения. Он не привык к отказам и искренне не мог понять, почему я ломаюсь и отказываюсь упасть в его цепкие объятия. Мое поведение казалось ему тем более странным, что свои непристойные предложения он сопровождал обещаниями щедро со мной расплатиться. Согласитесь, только идиоты отказываются от таких романтических отношений. Ну я-то, слава богу, никогда не считала себя слишком умной и потому на страстные выкрики Савельченко: «Александра, когда же вы будете моею?» неизменно отвечала: «Чуть позже, сейчас я очень занята». Нормальный человек на моем месте собрался бы с духом и прекратил эту нудную историю, сказав Савельченко решительное «никогда», но мешала природная трусость. А Савельченко злился, копил обиды и грозил неприятностями.
Положение мое в редакции считалось незавидным еще и потому, что, когда Мохова только начали подсиживать, я носилась по самому острию интриги и вела себя как ярый сторонник опального главного редактора. Думаю, меня не простили.
Однако, пока Мохов, пусть и формально, занимал пост главного редактора, меня не только не уволили, а даже повысили. И вот уже три месяца я – политический обозреватель. Юрий Сергеевич не скрывал, что назначение на эту должность – это его последний подарок. Он велел мне хорошенько закрепиться в отделе политики и показать себя с самой лучшей стороны, чтобы после его ухода никому и в голову не пришло выгонять столь ценного работника. А у меня ничего не получалось, и лучшая моя сторона была надежно скрыта от посторонних глаз.
Надо признаться, что в политической журналистике я полный профан. Или профанка? Короче, ничего я в ней не понимаю. Целых три года я работала в отделе происшествий и неплохо разбиралась в таких чисто женских штучках, как нравы преступного мира и обычаи милицейской среды (что, думаю, похлеще). Оттуда, из этой самой среды, в мою жизнь ввалился Вася – капитан милиции, занимающий должность старшего оперуполномоченного отдела по расследованию убийств МУРа. Хотя мы все время громко и буйно ссорились и постоянно выражали недовольство друг другом, однако нам удалось раскрыть не одно громкое убийство. Я говорю «нам», потому что считаю свою роль в расследовании отнюдь не второстепенной. Последним нашим совместным розыскным шедевром было дело об исчезновении целой кучи «новых русских». Вася окрестил это дело «При попытке выйти замуж», злобно намекая на мое тогдашнее стремление «создать семью». К Васиной радости и не без его помощи, новой семьей я так и не обзавелась, но мой переход в отдел политики вызвал у Васи решительный протест.
– А как же мы без тебя? – грустно спрашивал он меня чуть ли не каждый день. – На кого же ты нас бросила? И зачем тебе все это?
Вася не подозревал, что наступает на самую больную мозоль. Он не знал, что, как только политический мир показал мне свою снобистскую морду, прикрытую лицемерным забралом, я заново полюбила убийц и бомжей, следователей и прокуроров. С тоской и нежностью я думала о том, какие они, в сущности, симпатичные люди.
Казалось бы – чего проще? Отказаться от должности политического обозревателя и вернуться в родной отдел происшествий. И к Васе, соответственно, вернуться, и вновь начать ездить с ним на убийства. Но, во-первых, это значило бы признать свое поражение и в некотором роде неполноценность. Во-вторых, должность политобозревателя считалась у нас пределом мечтаний, и вот так запросто отказаться от того, о чем мечтал каждый сотрудник «Курьера», было выше моих сил. Раньше, до того, как за газету взялся Серебряный, отдел политики находился на особом, привилегированном положении, и считалось, что там собрались все сплошь умные, дальновидные, прозорливые и бескомпромиссные. А к работе «преступников», как называли в редакции наш отдел происшествий, все относились снисходительно и пренебрежительно. «Политики» писали о сильных мира сего, а мы – о неопознанных трупах, контрабандной водке и мелких мошенниках. «Политиков» приглашали на приемы в Кремль, в Думу и в посольства, а мы довольствовалась брифингами в городской прокуратуре.
Отдел политики располагался на третьем, верхнем этаже старого особняка, который занимала редакция «Вечернего курьера», как бы надо всеми. Все три комнаты «политиков» были отремонтированы по самому высокому классу, на стенах висели акварели (как выражался Вася Коновалов – «живая пись»), офисная мебель пугала своей дороговизной и блеском отделки, а из редакторского буфета сотрудникам отдела политики приносили горячий кофе в фарфоровых чашечках, чтобы им, не дай бог, не пришлось тратить свое драгоценное время на самоличное заваривание любимого напитка. Отдел происшествий, наоборот, находился на первом этаже, вид имел обшарпанный и замызганный, под столами у нас валялась засохшие колбасные шкурки (подкормка для мыши Гальки и ее многочисленных детей), а кофе мы пили растворимый из керамических кружек с трещинами.
Год назад какая-то сволочь придумала пасквиль под названием «Как изготавливать заметки для отдела происшествий». В готовый текст надлежало вставить только время и место совершения преступления, имя подозреваемого и выбрать нужный из предложенных вариантов: «В…. часов на… улице у дома номер… был застрелен (зарезан, придушен, отравлен, разрублен) главарь (член, боец) Солнцевской (Тушинской, Калужской…) преступной группировки. Прибывшая на место опергруппа под руководством капитана Иванова (Петрова, Сидорова, Махмудова) опросила свидетелей, которые сообщили, что видели двух (трех, четырех…) молодых людей кавказской (мексиканской, китайской, среднерусской…) национальности в черных (белых, розовых, желтых…) шапочках…» И так далее.
– Мы работаем в обстановке постоянной травли! – любил восклицать мой бывший начальник, заведующий отделом происшествий Полуянов Александр Иванович по кличке Майонез. – Нас ненавидят и держат за придурков.
Против «придурков» мне возразить нечего, а вот по поводу ненависти он явно преувеличивал. Сотрудники «Вечернего курьера» относились к нам хотя и пренебрежительно, но беззлобно. Мы располагались на периферии редакционной жизни, никому не мешали, ни с кем не конкурировали и были своего рода местной достопримечательностью, изюминкой в большом и пышном высокотворческом пироге. К тому же мы выполняли важнейшую социальную функцию – нами пугали нерадивых молодых журналистов: «Будешь плохо работать – сошлем к «преступникам».
Переселившись на привилегированный третий этаж, я испытала благоговейный трепет и чувство причастности к высокому и чистому. Захотелось сменить гардероб, купить туфли на высоких каблуках и китайскую вазочку на рабочий стол. От нового места работы веяло чуть ли не аристократизмом, и я ощущала себя бывшей горничной из мексиканского сериала, вышедшей в финале замуж за богатого красавца. Майонез, ночные выезды на место преступления и визиты в вонючие тюрьмы остались в прошлом, и до полного счастья было рукой подать. Огорчало только то, что протиснуться в светлый мир большой политики оказалось не так уж легко, и на новичков из бывших горничных там смотрят свысока и без нежности.
А сегодня утром мне позвонил Вася Коновалов и рассказал интереснейшую историю. Нет, вру, это я ему позвонила, но по всему было понятно, что он и сам собирался мне звонить и просить о помощи.
История такая: сегодня вечером в пансионат Управления делами Президента РФ «Роща» съезжаются руководители ведущих средств массовой информации, а также некоторые представители политической элиты. А вчера в МУР прислали анонимку, в которой сообщали, что одного из этих элитных представителей – кандидата в губернаторы Красногорского края – должны убить. Вася журналистов терпеть не может, как, впрочем, и политиков, так что представить себе, чтобы он органично влился в журналистско-политический коллектив, было совершенно невозможно. Да и внешность у него неподходящая для приличного общества. Поэтому ему пришла в голову замечательная идея – заслать меня в эту «Рощу» и получить сведения из компетентных рук, если можно так выразиться.
