Текст книги "Сплошной разврат"
Автор книги: Анна Малышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Глава 12
ВАСИЛИЙ
– Вот, читай! – потребовал следователь Малкин и положил на стол раскрытую папку.
– «Опись вещей, изъятых у убитой С. В. Григорчук на месте совершения преступления», – с выражением прочел старший оперуполномоченный Коновалов. – Я это уже читал, Гоша. Ничего интересного.
– Неправда! – тоненько вскрикнул Гоша. – Очень интересно! Почитай еще раз.
– «Пудреница, тушь для ресниц, пачка бумажных носовых платков, удостоверение личности, техпаспорт автомобиля «Пежо-406», две шариковые ручки, записная книжка, кошелек…» – монотонно принялся читать Василий. – Потрясающе интересно! Кровь в жилах стынет. Как ты думаешь, я могу это взять домой, чтобы почитать перед сном? Гош, чего ты хочешь от меня?
– Я хочу, чтобы ты увидел, чего в супе не хватает. Не что там есть, а чего там нет, но должно быть.
– А-а! Я знаю. Нет пачки долларов, которую опергруппа, прибывшая на место преступления, могла бы по-честному поделить, – мечтательно протянул Василий. – Согласен?
– Дурак, – сердито сказал Гоша. – Там нет ключей.
– И что?
– А то! Григорчук жила одна. И некому было открыть ей дверь изнутри. Как, по-твоему, она проникала в собственную квартиру? По водосточной трубе? Скажу больше – вахтерша из «Секс-моды» утверждает, что Григорчук никогда не сдавала ключ от своего кабинета на вахту и носила его на общей связке ключей. Где она, эта связка?
– И где она? – тупо спросил Василий.
– Сперли! – радостно сказал Гоша. – Убийца, надо пролагать. Значит, убили ее не спонтанно, не сгоряча, не в припадке ярости, а преднамеренно, чтобы порыться в ее квартире и чегой-то там найти. А мы, группа козлов, два дня сидели в пансионате и задумчиво плевали в потолок, вместо того чтобы рвануть на квартиру к потерпевшей и тоже там порыться.
– Но ведь никто из наших фигурантов не покидал пансионата до утра понедельника, – возразил Василий.
– Да? А Трошкин? Он возил Саню в Москву и где-то шлялся там целых два часа. И Иратов – он отвез домой свою убитую горем жену и вернулся только во второй половине дня в воскресенье. Я уже не говорю о том, что убийца мог передать ключи кому-то. Поехали, дорогой. Лучше поздно, чем никогда.
Через полчаса Василий, Гоша и полупьяный эксперт Власов ощупывали дверь квартиры Григорчук.
– Бункер, – с уважением констатировал Власов, заглянув в замочную скважину и постучав по двери в разных ее местах. – Эксклюзив. Такая дверь может украсить любой секретный завод по производству боеголовок.
– Или тюрьму, – добавил Гоша.
– Или тюрьму, – согласился эксперт.
– Что делать будем? – Василий со злобой пнул дверь ногой. – Резать автогеном?
Дверь квартиры напротив приоткрылась и тут же захлопнулась.
– Правильно! – Василий хлопнул себя по лбу. – Где-то должны быть запасные ключи! Любая дверь продается с двумя, как минимум, комплектами ключей. У соседки? У подружки?
Василий вальяжно пересек площадку и позвонил в квартиру напротив.
– Уходите, молодые люди, – донесся из-за двери старческий голос. – Не балуйтесь.
– Милиция! – рявкнул Василий и прижал к «глазку» свое удостоверение. Соседка Григорчук испуганно выглянула в небольшую – на длину дверной цепочки – щель:
– А что случилось?
– Соседку вашу убили, вот что, – грубовато ответил Василий.
– Убили? – заинтересовалась старушка. – Надо же.
– Она вам ключи от своей квартиры не оставляла, мамаша?
– Она? – Старушка неожиданно засмеялась тоненьким дребезжащим смехом. – Скажете тоже. А когда ж ее убили-то?
– В пятницу вечером. – Гоша мило улыбнулся старушке в надежде настроить ее на позитивный лад и склонить к сотрудничеству. И ему это удалось. Дверь закрылась и тут же открылась вновь – старушка сняла цепочку.
– В пятницу вечером? – удивилась она. – А кто же приходил в пятницу ночью?
– Что я говорил! – торжествуя, заорал Гоша. – Что я говорил?
– Почему вы решили, что кто-то приходил ночью? – спросил Василий.
– Потому что слышала, – с гордостью ответила соседка. – У ней замков-то – тышша. Придет, бывало, и громыхает, громыхает, пока все не отопрет. Богатства там, видать, много. И в пятницу тоже – громыхали, громыхали…
– Их было много?
– Чего не знаю, того не скажу. – Старушка поджала губы. – Темно было на лестнице. Но сначала ктой-то пришел, дверь открыл и туда. А потом еще ктой-то. Я не знала, что и думать.
– Что соседка вернулась, чего ж еще? – пробормотал себе под нос Василий.
– А другой? Кто другой дверь-то отпирал? – требовательно спросила старушка. – К ней же не ходит никто.
Сыщики переглянулись.
– Какие последуют распоряжения? – спросил эксперт Власов, отрешенно покуривая. – Вызываем слесаря?
– Скорее, сварщика, – задумчиво сказал Гоша. – Или…
– Понял. – Василий посмотрел на часы и послал Гоше воздушный поцелуй. – Ждите нас через час.
– Через час? – Эксперт Власов поперхнулся сигаретным дымом. – Ни фига себе! Целый час здесь торчать, на лестнице?
– Но, возможно, – ласково сказал Гоша, – милая дама… вас как зовут?
– Аделаида Степановна, – прошамкала старушка.
– Возможно, Аделаида Степановна пригласит нас к себе на чашечку чаю? – Гоша лучезарно улыбнулся соседке, и она не выдержала:
– Что ж, заходите. Милиции должен помогать каждый.
– Какая верная гражданская позиция, – с восхищением проговорил Гоша, скрываясь за дверью. – Редкость в наше время.
А Василий тем временем ехал к своему старому знакомому – медвежатнику Косте Сапожникову по кличке Шкаф, в недавнем прошлом крупному специалисту по вскрытию сейфов.
Костя завязал несколько лет назад и теперь успешно трудился на фирме, выпускающей сейфовые замки.
Несмотря на то, что Шкафу в прошлом году исполнилось шестьдесят пять, все называли его на «ты» – другого обращения он не признавал. Впрочем, и сам Шкаф обращался ко всем на «ты», неизменно добавляя «мой юный друг», невзирая, что называется, на чины, звания и возраст. Говорили, что президент фирмы, на которой Шкаф теперь честно трудился, первое время болезненно переживал Костину фамильярность, но потом смирился, резонно рассудив, что лучше иметь в штате уникального специалиста, чем вежливую бездарность. А равных Шкафу не было во всей Москве.
Увидев Василия, Шкаф расплылся в улыбке, заключил старшего оперуполномоченного в объятия и троекратно расцеловал его:
– Вася, мой юный друг, вот порадовал! Замочек заказать? Или дверку? Или просто навестить старого друга?
Шкаф преувеличивал – друзьями бывшего рецидивиста и старшего оперуполномоченного можно было назвать лишь с большой натяжкой. Но что правда, то правда, они искренне симпатизировали друг другу, и Шкаф считал себя должником Василия, с тех пор, как проходил по делу об убийстве трех охранников обменного пункта. Шкаф только-только вышел на свободу, и надо же такому случиться, что в это самое время кто-то очень профессионально вскрыл сейф обменного пункта, попутно застрелив охранников. Тупоголовый опер районного отделения не стал ломать голову и вцепился в Шкафа мертвой хваткой. Если бы не вмешательство Василия, сидеть бы сейчас Косте Сапожникову в колонии строгого режима.
– Хочешь, сделаю тебе такой замок, что и взрывчаткой не вскроешь? – похлопывая Василия по спине, ворковал Шкаф.
– Нет, Костя, наоборот. Вскрой мне одну дверь. Шкаф обиженно засопел и не столько выпустил, сколько выпихнул Василия из своих объятий.
– Ты еще в милиции служишь? – сухо уточнил он.
Василий молча достал удостоверение и положил на стол.
– Вася, у меня новая жизнь, новая работа, молодая жена. И ты предлагаешь мне такие гадости!
– Костя, о чем ты? – Василий тоже обиделся. – Я очень уважаю твой нынешний образ жизни, подумай, могу ли я предлагать тебе сомнительное мероприятие? Все в рамках закона, уверяю тебя. Убили тетку одну, а мы не можем в квартиру попасть, вот и все дела.
Шкаф внимательно оглядел Василия с ног до головы и покачал головой:
– Дверь? И ты сам не можешь? Не пудри мне мозги, мой юный друг.
– Как сам? Я не умею, у меня и инструмента нет, – удивился Василий.
– Инструмента? – Шкаф ухмыльнулся. – Записывай рецепт: разбегаешься с трех шагов и плечом высаживаешь. Сто двадцать килограмм чистых мускулов – хороший инструмент.
– Там сейфовая дверь, стальная, возможно – бронированная, – пояснил Василий. – Моего телесного инструмента маловато.
Шкаф, недовольно кряхтя, сходил за чемоданчиком, надел плащ и мрачно поплелся вслед за Василием, бормоча про себя:
– Не люблю я это дело. Тоже взяли моду – двери вскрывать. Ворье ментовское.
… Квартира Григорчук произвела на сыщиков, эксперта и примкнувшего к ним взломщика Шкафа странное впечатление. Она состояла из двух совершенно разностильных частей – кабинета и спальни. Кабинет покойная хозяйка оформила в стиле техно – стекло, никель, пластик. На стеклянном рабочем столе – антрацитового цвета компьютер, на стеклянных полках – справочники, энциклопедии, словари. Зато спальня поражала своей демонстративной альковностью – розовые шторы, обитые пестрым шелком стены, разноцветные ночники, кровать под балдахином.
– Странная дамочка, – констатировал эксперт. – Единство и борьба противоположностей.
– Почему же? – не согласился Гоша. – Место для работы, уголок для отдыха.
– Слишком разные уголки, – поддержал эксперта Василий. – Как будто для двух разных людей.
Шкаф, пройдясь по квартире и заглянув в кухню и санузел, тоже принялся философствовать:
– Злая баба, убитая ваша. И жадная. Знаю я таких. Им и то, и это, и все надо. Пауки, одним словом. Нутро железное, а сбоку бантик. Косит под кошечку, а сама клыки отращивает.
– Костя, да ты знаток человеческих душ! – восхитился Гоша. – По интерьеру всю подноготную хозяйки угадал.
– Не угадал, а прочувствовал, – покачал головой Шкаф. – Посиди с мое, тоже научишься.
– Нет уж, спасибо, – замахал руками Гоша. – Приступим?
Два часа все четверо перебирали бумаги Григорчук, чуть не на просвет рассматривая каждую – ничего существенного не нашли.
– А что ищем? – спросил, наконец, Шкаф, когда последняя папка из последнего стеллажа была отложена.
– Знать бы – что, – вздохнул Василий.
– А зачем вы копаетесь в макулатуре? – не унимался Шкаф. – Чего вам надо-то?
– Мы надеялись найти компромат на некоторых высокопоставленных персон, – охотно пояснил Гоша. – Она, похоже, этим приторговывала.
– Баба, у которой такие двери, не может хранить такие ценные вещи на полках. Тайник ищите, мальчики. Думаю, – Шкаф, как охотничья собака, повел носом из стороны в сторону, вышел из кабинета, заглянул в спальню и ткнул пальцем в простенок между кроватью и торшером, – думаю, там.
Чутье у старого взломщика оказалось феноменальным. Тайник действительно оказался рядом с кроватью. Заглянув под висящий на стене ковер, сыщики обнаружили дверцу с кодовым замком, а за ней сейф.
– Ну, ты даешь! – с восторгом прошептал Гоша. – Фантастика!
– Опыт, мой юный друг, опыт, – засмущался Шкаф. – Вскрывать?
С сейфом Шкаф возился непривычно долго, но дело того стоило. Содержимое сейфа настолько возбудило присутствующих, что Василию даже пришлось позаимствовать из холодильника бутылку водки и разлить ее содержимое по стаканам, не отходя от сейфа.
– За первую удачу! – высокопарно произнес Гоша. – Наконец-то.
– Ворованная водочка завсегда слаще, – крякнул Шкаф. – Может, еще одну? А?
…На вторник старший оперуполномоченный Коновалов назначил пять допросов. На резонный вопрос полковника Зайцева: «Не многовато ли будет?», Василий дал резонный ответ: «Все равно вторник – день тяжелый».
Полковник спорить не стал, поскольку хорошо знал, что у старшего оперуполномоченного Коновалова все дни тяжелые, кроме отгулов, да и те полны невзгод и тягостных сомнений. Зайцев неоднократно призывал Василия смотреть на жизнь проще и веселее, но добился прямо противоположного результата.
– На что намекает наш начальник со звериной фамилией? – бушевал Василий. – Какое такое «проще» при нашем напряженном мыслительно-физическом труде?
– У вас, товарищ Коновалов, – замечал на это Гоша Малкин, – фамилия еще хуже. Твои предки варварски истребляли лошадок, так что не обижай товарища полковника – у него фамилия тихая и мирная.
– Рецидивистская у него фамилия! – ревел Василий. – Только и могут, что убегать от преследования, заметать следы и воровать капусту с огородов. И, что особенно противно, под белой и пушистой личиной.
На самом деле Василий не стал бы устраивать день приемов, если бы надеялся увидеться с Сашей. Но она еще вчера сообщила всем, что собирается в фонд «Наша демократия» и намерена пробыть там целый день. И пообещала зайти в среду. Следовательно, вторник требовалось максимально загрузить, а среду, наоборот, разгрузить, а то эта паразитка имела уникальную способность приходить в МУР как раз в те минуты, когда Василий отсутствовал или когда он вел допрос. А потом начиналось: «Ой, Васенька, а тебя не было» или: «Ой, а ты был занят».
Гоша считал, что Саня все еще смущается после неприятной истории, в которую она вляпалась во время недавнего расследования дела о пропаже «новых русских». Тогда чутье ей начисто отказало и только чудо спасло. Василий же искренне верил, что Санины хронические появления в МУРе во время его отсутствия – чистая случайность, просто так получается. Когда старший оперуполномоченный начинал развивать эту мысль, Гоша и Леонид отводили глаза и пожимали плечами: «Да, скорее всего».
Анонимка о планируемом покушении на Иратова огорчила всех в управлении, кроме капитана Коновалова. Он при всей своей нелюбви к политической и журналистской элите сразу почувствовал, что Сашу Митину это дело заинтересует и она с удовольствием согласится поработать вместе. Смущается она или по какой другой причине от него бегает, но пересилить собственное любопытство и авантюризм Саня не сможет. А значит, он будет видеть ее часто, она будет приходить специально к нему, и они вместе будут придумывать хитроумные планы.
Нет, капитан Коновалов никогда не подаст вида, что Санино участие в деле его радует. Он будет ворчать, бубнить, иногда орать, критиковать ее – таковы традиции. А она будет обижаться, надуваться, жаловаться на него Гоше и Леониду и говорить, как ей тяжело и что больше она никогда близко к МУРу не подойдет – такова ее излюбленная роль. Но довольны будут оба. А там, глядишь…
Год назад по управлению ходили стопроцентно проверенные слухи о бурном романе журналистки Саши Митиной и старшего оперуполномоченного Коновалова, и он их не опровергал, потому что считал, что со дня на день, совсем скоро слухи станут явью. Сам же все испортил. История глупая и нелепая, но не в Санином характере помнить обиды долго и подогревать в себе враждебность. Все со временем забывается, и та история не вечна. А ничто так не сближает, как совместная охота за злодеями. Почти в каждом их общем расследовании Саня ухитрялась влезть в самое опасное место, откуда Василий потом вытаскивал и по праву считался ее спасителем. Это ли не повод для благодарности? А благодарность – разве не повод для высокого чувства?
Никому, и Сане в первую очередь, да и самому себе тоже, капитан Коновалов не признался бы, почему так перегрузил вторник. Пять допросов! Уму непостижимо. Допрос – дело тонкое, ювелирное, требующее творческого подхода и, главное, зверского внимания. Значит, придется напрячься, вот и все.
Вадим Сергеевич Иратов постучал в дверь седьмой комнаты отдела по расследованию убийств, которую занимали Василий и Леонид, ровно в десять часов утра, как ему и было назначено. С первого взгляда стало ясно – будущий губернатор сильно нервничает. Оно и понятно – положение человека, обнаружившего труп, комфортным не назовешь. Но Василию казалось, что Иратов мог бы держаться получше. В конце концов, прямых улик против него нет, связи грандиозные, чего в панику-то впадать?
– Подумайте, Вадим Сергеевич, зачем Григорчук могла позвать вас в тот вечер?
– Я не знаю! Не знаю! – Иратов закурил сигарету, заметил, что дрожь в руках бросается в глаза, и бросил сигарету в пепельницу. – Пьяная женщина, весь вечер колобродила, ко всем задиралась. Видать, пришел и мой черед.
Василий аккуратно затушил сигарету Иратова и продолжил:
– У нее на перекидном календаре написано: «Поговорить с Вадимом». С вами?
– Не исключено. Хотя Вадим – имя не самое редкое. Возможно, она хотела поговорить со мной. И что? Мы с ней, к сожалению, часто разговаривали. Она – подруга моей жены и доставала меня разговорами и дома, и в других местах.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, я вас ни в чем не обвиняю. – Василий выдержал эффектную паузу. – Я понять хочу. Согласитесь, когда человек оставляет себе памятку, записывает что-то в календарь, речь, скорее всего, идет не о простой болтовне, а о чем-то важном.
– Нет. – Иратов достал платок и долго вытирал вспотевшее лицо. – Нет. Она, Светка, была вздорной женщиной. Вот пришла ей мысль в голову, она позвонила, но меня не застала. Как быть? Дела, суета, можно ведь и забыть, о чем хотела поговорить. А мысль-то жалко. Не часто ее дурную голову мысли посещали. Вот и оставила себе напоминание.
– На календаре никаких напоминаний на конкретную мысль. Только о том, что надо поговорить.
– Ассоциативное мышление у нее было неплохо развито, вспомнит, что собиралась поговорить – автоматически вспомнит и о чем.
– Какого рода разногласия были у вас с Григорчук? – Василий старался говорить доброжелательно, но все равно разозлил Иратова:
– К чему вы клоните?! Да как вы…
– Больше времени потратите на возмущение, – мягко перебил Василий. – Ответьте, быстрее разойдемся.
– С вами разойдешься! – Иратов смотрел волком.
– Идея правильная, но дурная, – заметил Василий. – Не преувеличивайте наши возможности и не скромничайте, Вадим Сергеевич. Уж вы-то на нас управу найдете, если что. И если мы будем искать, на кого бы спихнуть убийство, то, поверьте, поостережемся выбирать вашу кандидатуру. Зачем нам такой геморрой? Уж проще бомжа запойного найти и сочинить сказку о том, как ему удалось проникнуть в закрытый пансионат «Роща». А вопросы мои – для протокола и, считайте, чистая формальность. Я ВСЕМ задаю такие вопросы.
– Всех разногласий не упомню, мы часто ругались. Но в основном по мелочам, – ответил Иратов ворчливо, но уже спокойнее. – Она лезла в наши отношения с женой, голову ей забивала. Глупости, но я злился. А вы бы не стали?
– Я? – Василий посмотрел на Иратова с пониманием. – Убил бы!
– Вот! – В голосе Иратова появилось удовлетворение. – Вот! То есть, – спохватился он, – убивать за такое не надо, то есть за такое не убивают. Но противно.
– А я бы убил, – стоял на своем Василий.
– Я не столь решителен, – вздохнул Иратов.
– Жаль, – с чувством сказал Василий. – Вот потому они нам нервы и треплют.
Иратов посмотрел на старшего оперуполномоченного с любопытством:
– Убивать грешно, капитан. Да и небезопасно.
– Так-то оно так, – протянул Василий, – но знаете, как бывает? Живет себе человек, ни о каком убийстве не помышляет. Да что об убийстве? Даже мысль о простом воровстве ему противна. А потом случайно оказывается рядом с типом, который ему долгие годы жизнь отравлял. И вдруг накатывает на него, он уже не может себя сдерживать… Сколько таких случаев, вы не представляете. Что вам сказала Григорчук по телефону?
Иратов опять затрясся:
– Сказала, зайди ко мне срочно. Немедленно. И бросила трубку.
– И вы, как мальчик, побежали к этой стерве? – В голосе старшего оперуполномоченного явственно слышалось сомнение.
– Да, пошел. Решил, случилось что-то.
– За нее испугались?
– Не то чтобы испугался, а так… Не подумал просто.
– Вы же сами сказали: что-то случилось.
– Да, мне показалось, что не все в порядке. – Иратов опять потянулся дрожащими руками за сигаретой.
– Или все-таки она могла сказать вам что-то важное? И вы пошли, потому что не могли не пойти? Она вам угрожала?
– Нет!
– Понимаете, Вадим Сергеевич, во всем должна быть логика. Чего угодно может не быть – осторожности, сообразительности, но логика всегда должна быть. В ваших словах я ее не вижу. Пьяная женщина бузит, вы сами сказали. Пристает ко всем с глупыми разговорами. Вы ее терпеть не можете, потому как она вас достала даже у вас дома. И вдруг она звонит, и вы бежите.
– Да, дурак. Не знаю, зачем пошел. – Иратов беспомощно развел руками. – Логика тоже есть не везде.
– Ладно. Когда вы с ней разговаривали, вы не слышали посторонних шумов? Голоса? Музыка? Телевизор?
– Да, – Иратов подумал и кивнул. – Да, было шумно. Голоса, но такие… Телевизор! Да, вы правы.
– Что вас насторожило? То, что она сказала «срочно и немедленно», или интонация? Не показалось, что она напугана?
– Нет. Но голос был странный. Хриплый и нездоровый.
– Подозрения у вас есть? Кто мог убить и почему?
– Нет. – Иратов решительно помотал головой. – Ее многие не любили, но убивать из тех, кого я знаю, никто бы не стал.
– Но ее убили, – напомнил Василий.
– Да, но я никого не подозреваю.
– Незадолго до убийства ее посещал мужчина. Знаете ли вы, с кем из присутствующих в пансионате у нее были интимные отношения?
– Не думаю, что к убийству это имеет какое-нибудь отношение, – мрачно сказал Иратов.
– И все же?
– С кем у нее были такие отношения в ТОТ вечер, я не знаю, – сказал Иратов и отвел глаза.
– А что, – заинтересовался Василий, – у нее каждый вечер был кто-то новый?
– Не каждый, – мрачно огрызнулся Иратов, – но сердце у нее было вместительное.
– Е-мое, – возмутился Василий. – Неужели вы думаете, что мы настолько никчемны, что и анализ спермы сделать не сумеем?
Иратов молчал.
– Но этот мужчина – не вы? – уточнил Василий. – Иначе бы вы знали, правда?
Иратов окинул старшего оперуполномоченного презрительным взглядом и до ответа не унизился.
– В промежутке между вашим уходом из ресторана и обнаружением вами трупа кто-нибудь вас видел?
– Да. – Иратов густо покраснел. – Девушка из номера напротив. Журналистка. Когда я поднялся на третий этаж и вышел из лифта, она как раз поднималась по лестнице и видела, как я стучу в дверь Светкиного номера. Потом я пошел к себе наверх, и она тоже.
– Она что – преследовала вас?
– Нет, так случайно получилось. – Иратов поежился. – Мы же живем на одном этаже. Вот и поднялись вместе.
– Все. – Василий лучезарно улыбнулся. – Был рад познакомиться, ценю вас как политика и как свидетеля. До скорых встреч.
Иратов ушел мрачный и подавленный, и у Василия возникло подозрение, что его радушие не оценили по достоинству.
Полковник Зайцев заглянул в кабинет сразу после ухода Иратова:
– Как он тебе?
– Что-то не так, – пожаловался Василий. – Либо он сам ее кокнул, либо догадывается – кто.
– А говорят, что у него алиби, – удивился полковник.
– Так договор такой у них с нашей Санькой, – объяснил Василий. – Иратовская жена ее попросила, чтобы Санька до выборов Иратова нам голову морочила.
– Вот люди! – Сергей Иванович даже задохнулся от возмущения. – Скоты, одним словом. Хозяева жизни, а беззащитной девчонкой прикрываются. Ведь если вскроется Санин сговор с Иратовым, неприятностей у нее будет достаточно.
– Не, Сергей Иванович. Мы ее защитим в лучшем виде, – принялся по-своему успокаивать начальника Василий. – Она, кстати, потому так и распоясалась, что чувствует нашу трогательную защиту и опеку.
– А как им удалось ее уломать? Она что, изображала страстную поклонницу Иратова? И под это дело согласилась дать ложные показания?
– Товарищ полковник, она ведь по официальной версии – тоже подозреваемая. Так что, по их логике, сделка выгодна обоим. Кроме того, она овцой прикидываться не стала, наоборот, изображает молодую расчетливую хищницу. К тому же прикрывает Иратова она не бескорыстно, ей заплатят.
– За подобные штучки года на два можно сесть, – сердито сказал полковник. – Кстати, там к тебе пришли. Симкина Элеонора Генриховна.
– А Леонид выехал? – заволновался Василий.
– Выехал. А почему ты погнал его в редакцию «Секс-моды» во время допроса Симкиной?
– Потому что Симкина видела его на семинаре в «Роще». Для нее он – Манукян. Да и в отсутствие главной редакторши сотрудники будут поразговорчивее.
– Она ждет в коридоре, – сказал Зайцев, удобно усаживаясь за стол Леонида.
– Извините, Сергей Иванович. – Василий виновато потупился. – С женщинами предпочитаю встречаться один на один.
– Женщина, сидящая в коридоре, старше тебя на двадцать лет, а весит ровно столько же, сколько ты, – сообщил мстительный Зайцев. – Впрочем, любви все возрасты покорны и все весовые категории.
– Не знаю, как любви, но допросу – точно. Напугайте ее, пожалуйста, товарищ полковник, а? Скажите, что я зверюга злобный и женоненавистник. Посоветуйте ей мужаться и все такое.
– Правду говорить легко и приятно, – кивнул Зайцев, а через минуту в кабинет протиснулась тучная дама в шелковых одеждах.
– Разрешите?
Она была напугана похлеще Иратова, и на Василия смотрела, как на убийцу-маньяка.
– Я вам не нравлюсь? – кокетливо спросил старший оперуполномоченный, чем буквально пригвоздил Симкину к месту у двери. Казалось, подошвы ее модных туфель прилипли к полу, и оторвать их она не в состоянии.
– Нет, я понимаю, внешность у меня не идеальная, – продолжал Василий. – Да и лишний вес. Но некоторые подмечают во мне специфическое обаяние. Приглядитесь.
Василий встал, повернулся к Симкиной в профиль, задрал подбородок, потом расставил руки в стороны а-лясамолетик и совершил медленный поворот на сто восемьдесят градусов, демонстрируя свидетельнице свое большое и мощное тело.
Элеонора Генриховна сделала попытку ускользнуть в коридор, но капитан Коновалов ловко метнулся к двери, успел схватить Симкину за локоть, затащил в кабинет, плотно закрыл дверь и насильно усадил бедную женщину в кресло. В глазах Симкиной застыл такой ужас, что Василий поежился. Но, превозмогая неприязнь к самому себе, он прошелся по кабинету вихляющей походкой, подергивая коленками, потом подскочил к Симкиной, протянул ей руку и томно представился:
– Вася. – Помолчал и добавил: – Васек.
Симкина на рукопожатие не ответила, а изо всех сил вжалась в кресло, отчего оно страдальчески заскрипело. Надежды на то, что Элеонора Генриховна в ближайшие полчаса обретет дар речи, почти не осталось. Но Василия молчание свидетельницы не смущало.
– Болтал бы с вами и болтал, мне нравятся такие собеседники – вежливые, внимательные, способные дослушать до конца. Чаше попадаются крикливые, склочные, все им не так. Сам-то я из ОМОНа, – зачем-то признался он, – и многого не понимаю. Но понятия у меня есть. Говорить будем?
Симкина испуганно кивнула.
– Вот и славно. Мы уже имели с вами беседу в пансионате. Но тогда все были очень расстроены, напуганы, а мы – очень заняты изучением места происшествия. Мозги соскребали со стены, пули выковыривали. Хорошо, у женщин мозгов мало, а то бы всю ночь провозились. Ой, о чем я? Жертву же задушили! Склероз, все время путаю пострадавших. Одним словом, толком поговорить не удалось. То ли дело сегодня. Скажите, Элеонора Генриховна, были ли недоброжелатели у вашей заместительницы?
Симкина закашлялась, и так сильно, что на глазах у нее выступили слезы.
– Разделяю ваше горе, – кивнул Василий. – Скорблю вместе с вами. Смерть Григорчук – большая потеря для журнала?
Симкина неуверенно кивнула. Она, наконец, справилась с душевным волнением и здраво рассудила, что раз уж ей попался припадочный капитан милиции, тем более – бывший головорез из ОМОНа, то лучше его не злить.
– Вы ведь хорошо знали погибшую Григорчук? – спросил Василий.
– Разумеется, знала, ведь мы вместе работали. – Голос Симкиной еще дрожал, но слова она выговаривала довольно четко.
– И что она была за человек?
– Способная, можно сказать – талантливая, яркая, неординарная, контактная.
– Золото, одним словом?
Симкина неопределенно пожала плечами и достала пачку сигарет.
– Курить у вас можно?
– Попробуйте, – усмехнулся Василий.
– Пробовала я в десятом классе. А сейчас уже научилась. – Симкина оживала на глазах.
– Я к тому, что до вас тут свидетель Иратов закурить пытался. Так у него руки ходуном ходили, ни разу сигарету до рта не донес.
– Да, Вадим впечатлительный, – согласилась Симкина.
– Убить мог? – быстро спросил Василий. – Находясь под впечатлением?
Элеонора Генриховна опять закашлялась.
– Вот-вот, – ткнул в нее пальцем старший оперуполномоченный. – Я о том и говорю. Не получается у людей курить здесь, хоть ты тресни. А вы не затягивайтесь.
– Нет, Вадим убить не мог, – прокашлявшись, ответила Симкина. – Он – интеллигентный человек, да и не за что ему было ее убивать. И не ко времени. Он в губернаторы баллотироваться собирается, и если кому эта история сильно жизнь осложнила, так это ему. Разговоры уже пошли: «Иратов причастен… Иратов труп нашел при странных обстоятельствах…»
– Обстоятельства действительно странные, но резон в ваших словах есть, – согласился Василий. – А кто мог убить? Кому ко времени? Кому, так сказать, нужно было торопиться?
Лицо Элеоноры Генриховны покрылось красными пятнами, и она не мигая уставилась на Василия.
– Не поможет, – отмахнулся Василий. – Взглядами меня не проймешь.
– Все равно вам расскажут, а скорее всего уже рассказали, – решилась Симкина. – Да, у нас со Светланой были сложные отношения. Она стремилась занять мое место и сильно в этом преуспела. Я своим местом дорожу и просто так уступать его не хотела. Но… Впрочем, оправдываться я не собираюсь. На женском журнале свет клином не сошелся. В том смысле, что без работы я не останусь. И, если бы Светлана добилась своего, трагедии для меня в этом не было бы.
– Когда вы узнали об убийстве?
– Как? – Симкина растерялась. – Вместе со всеми. Вадим спустился в ресторан и рассказал.
– Но вас в тот момент в ресторане не было.
– Я пришла чуть позже. Минуты через три. Все как раз обсуждали…
– А где вы были?
– В своем номере. – Симкина помолчала. – Подтвердить этого никто не может, я была одна.
– А ваш номер, если я не ошибаюсь, на одном этаже с номером Григорчук?
– Не ошибаетесь. Мой номер – триста десятый. Совсем рядом.
Василия удивляло, что, чем неприятнее были вопросы, тем спокойнее Симкина отвечала. Как будто на нее резко навалилась страшная усталость, вытеснившая все эмоции и страхи. Она не то чтобы успокоилась, но ей вдруг стало все равно. От этой безнадежности и покорности Василию стало стыдно – не слишком ли он разыгрался? Несчастная немолодая некрасивая женщина, доведенная этой Григорчук до ручки. Даже если она и есть убийца, то понять ее можно.
Василию захотелось отпустить ее с миром. Но отпускать ее было нельзя, потому что он пообещал Леониду продержать ее здесь часа два, не меньше, чтобы тот успел плодотворно потрудиться в редакции женского журнала.
– У меня к вам просьба, – сказал Василий мягко, и Симкина удивленно посмотрела на него. – Будьте так любезны, напишите, с кем из этих людей – вот список, у вашей Григорчук были непростые отношения. И в чем они заключались.
