Текст книги "Дом Ветра (СИ)"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 54 страниц)
Я люблю тебя. Вечность станет нашей тайной, она скроет нашу любовь. Я боюсь думать, как бы сложилась моя жизнь без тебя. Встретив меня в нашем любимом городе, ты помог мне обрести себя. Ты научил меня жить, ты открыл мои таланты. Я боялась без тебя жить и дышать, но теперь ты должен это сделать. Я так люблю тебя, что внутри все разрывается. Не хочу повлечь тебя за собой, хочу подарить тебе жизни, которую не смогла сберечь сама. Я носила ее под сердцем...
Прости меня... прости, что не сказала. Прости, что не позволила увезти меня отсюда. Прости, что привезла нас сюда и погубила нашу семью. Я погубила нас и спасла тебя. Просто прости... Мне так больно, так трудно... Потому что этот рассвет я встречу без тебя.
Я люблю тебя. Живи ради меня...
Твоя любящая жена Каталина.
Строчки, буквы – все поплыло перед глазами Джейсона, внутри что-то мучительно сжалось, а потом лопнуло. Это было его сердце. Как он будет жить без нее? Разве можно ее винить? Он тоже не мог поступить по-другому. Он не мог не привезти ее сюда, не мог не считаться с зовом ее сердца. Не хотел, чтобы она упрекала его потом всю жизнь, а он винил бы себя в ее душевных терзаниях. Честь и долг свились с любовью, жизнь сплела витиеватые кружева, кто знает, как переплетутся пути-дороги в будущем.
***
Сентябрь 1939.
1 сентября Германия напала на Польшу, сделав это самым подлым способом. Итак, Польша стала первой жертвой Германии. Англия и Франция поспешили объявить войну нацистам, стало понятно: боевые действия скоро начнутся. Мир замер в ожидании, ибо Гитлер жаждал быстрого удовлетворения, а другие не хотели понести большие жертвы.
Началась очередная мировая война, вспыхнуло пламя. За неделю до этого Германия и СССР подписали договор о дружбе.
В конце сентября Виктор принял важное решение для себя и своей семьи. Друзья восприняли это спокойно, дым еще не пошел – стоило ли беспокоиться? Но, как покажет время, Виктор будто предчувствовал. Артур решил, что останется в Лондоне: их дом находился на юге-западе, и вряд ли немцы будут его бомбить. Фредерик и Вера тоже остались в столице, первый считал, что нельзя бросать «Лейтон и Ко» на произвол судьбы. Сайман также остался, они с Роуз мало теперь общались, только сын и связывал их.
– Диана, собирай самые ценные вещи, остальное нужно спрятать в погреб, в тайный шкаф, мебель завесим. Мы уезжаем в Аргентину к моей тетке.
Они бежали за океан от войны туда, где будет мир. Они еще не знали, что судьба разлучит верных друзей, навсегда расколет мир на до и после, проведет толстую линию во времени. Предстояли годы борьбы за счастье. Подули холодные ветра, влекущие за собой беды. Что же ждало их дальше?
Глава 28
Последними изнашиваются плохие сердца.
Жильбер Сесброн
Октябрь 1939.
Листья ложились на землю изумрудной и опаловой россыпью. Солнце проникало сквозь плотно сплетенные в причудливые узоры ветки, опаляя светом траву, терявшую свежесть. Ветер поднимал пыль с дороги, кружа ее вместе листьями. Сев на жесткую траву, достав из коробки из-под любимых маминых туфель старенький фотоаппарат, она стала снимать. Джулия любила делать снимки, она находила, как ей казалось, самые удивительные мгновения жизни. За четыре года она повзрослела и поняла, что для нее все поменялось. Живя вдали от Лондона, не видя друзей, ей пришлось стать опорой для маленькой сестры. Она полюбила Кент и Беверли-Холл, но так скучала по семье...
Наступил уже октябрь, война в Испании давно закончилась, и родители должны были давно вернуться в Лондон. Она все гадала: что же могло их задержать? Первый год письма приходили часто, потом все реже, через два года после совсем перестали приходить.
Девушка прошла в дом, она заметила Эверта, сына Риса, целующегося со своей новоиспеченной женой Морион. Ее кольнул острый укол ревности. Эверту было всего лишь двадцать четыре, а он уже был женат на простушке Морион. Что он в ней нашел? Что же в ней красивого? В этой плоскогрудой, как бревно, холодной блондинке? Этим летом она поняла, что влюблена в него. Он рисовал, как мама, правда, его картины были несколько странные, смысл в них приходилось искать долго. Ни для кого не секрет, что Рис и тетя Маргарет познакомились на выставке Эверта в галереи Каталины и что сама Кат находила его работы несколько темными и мутными, но что-то в них все-таки было. Джулия бросила взгляд на сладкую парочку. Эверт прижал Морион к стене, дневной свет бросал золотые отблески на его персиковую кожу и рыже-золотистые волосы.
Джулия прошла в гостиную, где уже все было готово к чайной церемонии и где были, все кроме молодого Кендалла и его уродины, похожей на пуделя и прислуживающей, как спаниель. Как же актуальны слова Мэри Уоллстонекрафт.
– Кто-то приехал, – прокричала Андриана, подбегая к окну в гостиной. Джулия пожала плечами, положила коробку на диван, аккуратно упаковав мамин фотоаппарат.
– Боже мой, Джейсон, – Маргарет показалось, что она увидела приведение.
– Всем привет, – сказано это было безрадостно, в голосе звучала боль и печаль. Джулия, увидев отца, соскочила с дивана, чуть не опрокинув коробку.
– Папа, – он распахнул для нее свои объятья, – папочка!...
– Ты совсем выросла Джулия, почти невеста, – аромат духов Кат, а на запястье красовался ее тоненький золотой браслет с жемчужной подвеской. Она явно старалась подражать матери. Джулия распаковала часть вещей, привезенных из Лондона: Каталина все сетовала, что нельзя оставлять квартиру с вещами. Как же Джулия стала похожа на мать! Примеру сестры последовала и Флер. – А ты больше не малышка, а красивая девчушка, – Флер действительно подросла. Они с Джулией были совсем разными: Флер блондинка, голубоглазая – северная красавица. «Как ангел и демон», – подумал Джейсон, прижимая к себе дочерей.
– Папа, а где мама? – он тяжко вздохнул, боясь и ожидая одновременно этого вопроса.
– Мамы нет... она... – Джейсон набрал полную грудь воздуха. – Ее расстреляли, – повисла тишина, – в марте. Я не смог приехать, простите меня. Два месяца я помогал скрываться коммунистам и русским, а потом жил во Франции, но началась война...
Джейсон замолчал, увидев, как боль отразилась на лицах дочерей. Джулия сдерживала слезы, а Флер стирала их украдкой. Остальные смотрели на него с сочувствием. Джейсон продолжал обнимать девочек, чувствуя, что это пытка для него, что, смотря на них, он вспоминает о Каталине. Она была так молода, всего тридцать шесть лет, еще вся жизнь впереди, и ее безжалостно отняли.
– Она просила через священника вам отдать это, – он протянул Джулии конверт из коричневой плотной бумаги, перевязанный толстой почтовой веревкой. – Я думаю, вам следует открыть его наедине.
Джулия взяла за руку Флер, они ушли в спальню старшей сестры. Всю дорогу Джулия еле сдерживала слезы. Теперь она должна заменить сестре мать, а отцу помощницу по дому, пока он не женится. Женился же папин учитель, Рамсей Грандж, спустя много лет, и женится и он, когда боль окончательно отпустит, а она станет совсем взрослой. Закрыв плотно за собой дверь, Джулия посадила Флер на кровать. Лужок, их серо-рыжий кот, как ржавое поле с серыми земляными плешами, приветственно промурлыкал. Девушка разрезала веревку, из конверта выпали письмо и мамин золотой кулон в форме сердца.
– Прочитай вслух, – попросила Флер.
– Милые мои девочки, я знаю, что никогда вас больше не увижу, и мне от этого больно. Все дни своего заточения, после каждой пытки я смотрела на ваши портреты, постоянно в мыслях находясь рядом с вами. Вы имеете полное право меня осудить, сказав, что я плохая мать, но я любила вас всем своим сердцем. Вы должны быть такими же. Сильными и несгибаемыми, свободолюбивыми и независимыми. Я люблю вас. Ваша мама.
Джулия обняла Флер, плотина прорвалась, на нее обрушилась волна чувств, и она зарыдала. Они долго плакали, утешая друг друга, еще не зная, что у их страхов и опасений, комплексов и проблем станет ключом этот день, когда они потеряли свою мать, когда им пришлось расстаться с прежней жизнью. Джулия прощалась с детством навсегда, чтобы стать сильной, ей пришлось заново родиться в боли и горе.
***
– Мне нужно съездить в Лондон, – начал Джейсон, когда все сидели за обеденным столом, пили чай и молчали – у Кендаллов не было принято говорить за столом.
– Мы вернемся в Лондон? – спросила Джулия, поглядывая на Эверта, потому что он туда отправлялся.
– Дочь моя, идет война, – язвительно ответил Джейсон. – Нужно быть подальше от столицы, ее будут наверняка бомбить.
– Ты бросишь нас здесь, а сам будешь жить там? – Джулия еле сдерживала свои эмоции: как он мог так поступать? – Кент тоже не самое безопасное место!
– Нет, мне нужно проведать друзей. А работать я буду здесь, хороший врач еще никому не помешал. Тем более, дорогая, здесь наши летчики, а это – верный залог безопасности, хотя бы чуточку.
Джейсон приехал в Лондон, ощущая боль, с которой немного успел смериться и научился жить. Лондон уже не был тем крикливым и праздным, как прежде. Да, Лондон, его любимый город, за четыре года изменился. Все те же ароматы, все те же краски и музыка, но магия площадей и проспектов перестала завораживать, как в начале этого минорного десятилетия.
Джейсон вошел в свою квартиру во французском квартале, чувствуя, как его одолевают воспоминания. Прошло полгода, он так и не смог отпустить себя, по ночам ему снилась Кат, а, смотря на Джулию, он видел жену. Однажды он сказал ей, чтобы она не копировала Каталину, не пользовалась ее духами, не надевала ее вещи, не говорила так, как она. Ее можно было понять: мать стала для нее примером, но это сбивало с пути смирения Джейсона.
Проведя пару дней в квартире, дождавшись выходных, он решился навестить сначала Веру и Фредерика Сван. Он приехал к завтраку, прислуга торопливо открыла дверь, он даже не дал ей известить хозяев. В гостиной его встретила светловолосая девочка, похожая на мед, так как кожа, волосы и глаза именно такого оттенка. Он понял, что это Елена. Как же она выросла... Девочка младше Джулии всего на два года, но выглядела почти так, как она.
– Здравствуй, Хелен, – Елена уже смирилась, что ее имя в устах англичан звучит немного по-другому. – Помнишь меня?
– О, дядя Джейсон! – воскликнула она. – А где Джулия?
– Она в Кенте, я передам ей привет, – он двинулся в строну столовой. – Где твои родители?
– Они в столовой, пьют кофе, – Джейсон открыл дверь.
Вера с широко распахнутыми глазами напоминала ему ту девчонку, что прибыла недавно из России.
– О, Джейсон, брат, – Фредерик встал, обнимая прерывисто друга. – А где Кат?
– Кат расстреляли в марте, – старательно скрывая чувства, ответил он.
– Мне очень жаль, – прошептала Вера. – Как ты?
– Учусь жить без нее. Чертовски сложно, – он изобразил слабую улыбку. – А как вы?
– Мы неплохо, компания работает, хотя... чего я вру, – Фредерик посмотрел на друга. – Аманда умерла в прошлом году, в феврале. Разбилась на машине.
– Как такое могло случиться? – Джейсон отпил кофе.
– Все очень сложно, друг мой. Сайман завел интрижку, почти ровесница его дочери, она забеременела, родила сына. Аманда узнала. Домой ехала, видно, собирать вещи, – Фредерик перевел дыхание. – Прости, но она умерла.
– Я налью тебе чая, – Вера плеснула из второго заварочного чайника в другую чашку.
– Как давно это длится? – спросил Джейсон.
– Что? А... это? Теа уехала в Голливуд прошлым летом, – добавил Фредерик.
– Ты не ответил: как давно?
– Пару лет, – поняв, о чем спрашивает мужа Джейсон, сказала Вера.
Они еще долго проговорили, а потом Джейсон ушел: до наступления сумерек он должен был успеть в Портси-хаус, проведать Саймана. Старенький «форд» с трудом завелся, Джейсон позволил пользоваться своей машиной Вере и Фредерику, но, по всей видимости, они почти на ней не ездили. Джейсон оставил автомобиль у дома, свет горел только в кабинете Саймана. Прислуга сразу узнала его и впустила в дом. Он безошибочно двигался в сторону кабинета друга. Он постучался, услышав приглашение, зашел. Сайман поднялся, на его лице застыло немое удивление.
– Здравствуй, Сайман, – Джейсон прерывисто обнял Саймана.
– Как твоя жизнь? – Сайман постарел за годы, похоже последние события выбили его из колеи.
– Как у всех вдовцов, – просто сказал Джейсон, присаживаясь в кресло.
– Значит, Кат погибла, – выдавил из себя Сайман, понимая, что их боль общая, похожая.
– Нет, ее расстреляли эти ублюдки, – он еле сдерживал рвущийся наружу гнев. – Я знаю о тебе, сочувствую. Но как ты мог допустить все это? Ты ее любил и предал!
– Ты ничего не знаешь! – прошипел Сайман. – Тебя здесь не было! Знаешь, что я пережил за эти годы?! Ее ненависть к Теа убила во мне все доброе. Я нуждался в любви, и тут появилась Роуз. Да, она старше моей дочери всего на четыре года, но мне было хорошо с ней.
– Как та девушка и твой ребенок? – Джейсон залпом выпил виски.
– Я редко ее вижу, а Джулиана очень люблю. После смерти Аманды все стало каким-то сложным, – Сайман потупил взгляд. – Ты вернешься в Лондон?
– Нет, остаюсь в Кенте с дочерьми.
Джейсон еще не был готов увидеть остальных. Воспоминая обрушились с новой силой, будто на него упал пятиэтажный дом. Он терялся, смотря на знакомые вывески, на зеленые сады, гладь Темзы, ощущал, как внутри него все переворачивается. Проезжая мимо галереи Кат, он почувствовал очередной приступ одиночества. Только через пять дней, собравшись с силами, он решился навестить Артура и Урсулу.
В Грин-Хилле жизнь, как всегда, кипела. Джейсон отметил, как вырос Чарльз: юноше исполнилось уже восемнадцать, он поступил на журналистский факультет, мечтал стать поэтом, хотя он боялся славы и признания. Темные кудри завивались на лбу колечками, темные, глубоко посаженные глаза казались пугающими, в Чарли было что-то, что отталкивало. Энди, ровесница Джулии, выглядела вполне взрослой и обаятельной девушкой. Такая же зеленоглазая шатенка, с острым язычком и пытливым умом, как и ее мать.
Джейсон остался на ночь в доме Урсулы и Артура, проговорив с ними до полуночи. Артур за эти годы изменился, стал жестче, что ли. Когда Джейсон покидал столицу, Артур занимал всего лишь лидирующую позицию в госпитале, но сейчас он стал заведующим. Одна Урсула осталась все той же. Времена изменились и они, все вместе. Они уже не те юнцы, готовые покорять неприступный Лондон, бороться за любовь и играть пышные свадьбы. Их времена безропотно уходили в прошлое, а вместе с ними и они сами выдвигали вперед новое поколение.
Гарден-Дейлиас встретил Джейсона холодным молчанием. Он вошел в дом, примечая пустые комнаты, завешанные стены и окна: похоже, кроме Барбары, здесь никого нет. Барбара пугливо смотрела на него, протянув какой-то конверт.
– Где они? – Джейсон столько лет не видел Лейтонов, для него было разочарованием, что они продавали дом.
– Уехали три недели назад в Аргентину, у сэра Виктора там живет тетка, – ответила служанка. – Сэр Виктор уехал из-за войны...
***
Наконец-то свобода! Наконец-то она избавиться от страха, каждый раз подступающего к горлу, стоило увидеть лица и услышать голоса своих мучителей. Теперь она может спокойно спать, несмотря на войну, обнять сыновей и увидеть друзей. Вдохнуть и исцелиться окончательно воздухом Лондона. Она с радостью покидала Берлин, позади остались все невзгоды. Лондон ждал их с Вильямом.
Приехав в Лондон, Мария не могла надышаться, налюбоваться этим городом, что звал и манил ее в юности. Долгих шесть лет она умирала от расставания с ним. Мария сразу же принялась вновь обустраивать свой дом на Виктории-роуд, приглашая гостей, давая понять, что она – все та же ослепительная леди. Ей сорок два, но она смогла сохранить молодость и привлекательность и казалась феей.
Мария горевала по Аманде, по Каталине, переживала за Тею и брата. Она не застала их из-за этого проклятого Берлина. Брат оставил ей длинное теплое письмо, сообщая, что решил спасти свою семью. Конечно, это было немного эгоистично с его стороны, но что еще ему оставалось делать? Сейчас старые друзья старались жить как могли, не взирая и не опираясь ни на кого. На Артура свалилось бремя ответственности, и, конечно, он и не думал уезжать из города, да и Урсула сказала, что будет помогать всем во время войны. Джейсон остался в Кенте, убегая от воспоминаний. Вера аргументировала тем, что кто-то же должен защищать культурные ценности Британской империи. Фредерик не мыслил, как он, главный фармацевт, бросит Лондон в трудные минуты. Война разделила их, развела в разные стороны и, возможно, уже навсегда. К тому же старший сын Марии отправился на фронт.
– Мама, я ухожу на войну, – заявил Кевин.
Мария посмотрела на него, совсем не понимая сына, зачем ему это, неужели война его удел?
– Ты с ума сошел! Пока они все сидят в окопах... Но подожди, все не будет так легко, как ты думаешь, – ответила она.
– Я знаю, я хочу быть полезным своей стране, как отец, – Кевин отвернулся от матери.
– Спроси у дяди Джейсона, он тебе расскажет, как сладко там, на войне!
– Я спрашивал. Этот вопрос закрыт, мама! – широкими шагом он вышел из комнаты, оставляя мать в раздумьях.
После Нового года Кевин собрался воевать с немцами. Время «долгого перемирия» ушло в прошлое, пришла новая эпоха. Кто знает, какую карту разыграет она.
***
Ноябрь – декабрь 1939.
Буэнос-Айрес заворожил их, очаровал своей непонятной магией, заманил в сети нотками аргентинского танго и ароматами аргентинского вина. Прилетев в Аргентину, Виктор пожалел, что хорошо говорил по-французски и совсем не знал испанского. Как же ему сейчас не хватало Джейсона или Каталины. Только в столице этой чудной страны он заметил, что Джордж неплохо говорит по-испански (наверное, научился у Джулии) и смог легко объяснить таксисту, куда их везти. Они ехали молча, в разных машинах, каждый из них по-своему прощался с Англией: кто знает, сколько они пробудут здесь? Виктор строил планы, подумывал через пару-тройку лет отправить Джорджа в Америку получать образование, если война затянется. Война – только это слово звучало в голове, оно вытеснило все прежние мысли о старых заботах.
Поместье «Приют Мечты» поразило своими размерами. Зеленые поля, осиянные горячими лучами благодатного поля, отдаленно напоминавшие Ирландию. Трава только после дождя становилась плотным благоухающим ковром. Дожди здесь были нечастыми гостями, но, когда они шли, в отличие от, казалось, вечных, лондонских, совсем не утомляли. Радуга раскидывалась на глубоком небе, при взгляде на которое, казалось, смотришь в бесконечность. Вокруг поместье Ленце почти не было деревьев, почти не слышался шелест листьев, не чувствовалась утренняя свежесть леса. Роскошные фруктовые сады настолько одурманили разум, заволокли другие ароматы. Часто, скача по пыльным дорогам, можно было беспредельно долго смотреть на линию, где небо встречалось с землей, сливаясь в мягком объятии.
Впервые оказавшись у секвойи, Виктор почувствовал связь с детством. Дерево было испещрено надписями – признаниями в любви и верности. Чего только оно не повидало за свою длительную жизнь. Их жизнь здесь отличалась от лондонской: другие люди, другие мысли, другой мир, к которому они быстро привыкли, но в глубине души отвергали.
Их встретила маленькая темненькая служанка, говорящая на английском. Трехэтажный коричневый с белой отделкой дом просто утопал в английских и тропических цветах. Колонны, подпиравшие огромный балкон, где находились кресла и столики, обвитые лианами; кадки с маленькими кустами роз на каждой ступеньке крыльца, а перед входом гибискус в расписном горшке. В гостиной стало прохладно; во время сиесты солнце всегда необычайно горячо. Виктор оглядел стены, обитые небесно-голубым муаром, резную мебель из красного дерева. К ним вышел седой мужчина под руку с молодой дамой. Диана улыбнулась, поздоровалась. Женщина помогла сесть мужчине в кресло, обитое плюшем.
– Я Виктор, помните меня? – поняв, что перед ним Даниэль Ленце, начал Виктор.
– Отчего же, помню. Кристины нет, – он вздохнул. – Она умерла полтора года назад.
– Нам очень жаль, – вставила Диана. Виктор всех представил.
– Это моя дочь Мелоди, – его кузене было всего лишь тридцать пять лет, и она совсем не была похожа на женщину из рода Лейтон. Тоненькая, маленького роста, со светлыми волосами, собранными в греческий узел; с серыми глазами, как у Даниэля, ярко сверкавшими в полумраке гостиной. – Консуэло! – Даниэль позвал кого-то, из светлого коридора выбежала темноволосая девчушка, примерно ровесница Роберта. – А это – моя внучка. Познакомься: это твои кузены Роберт и Джордж и кузина Элеонора.
В 1894 году в восемнадцать лет Кристина вышла замуж за дипломата Даниэля Ленце, что начинал карьеру в Дублине. В отличие от своего брата Эдварда, она отличалась силой духа и целеустремленностью. Уговорив отца отдать ее за племянника английского лорда Роктона, она вышла замуж по любви. Дезмонд и Фелисите были очень рады и даже хотели, чтобы они остались в Ирландии. Но Даниэль, который был старше жены на декаду, не хотел всю жизнь прозябать в Дублине и принял предложение о работе в посольстве США.
В последний раз Кристина видела брата на его свадьбе с их соседкой, в тот же год она уехала. В Вашингтоне родился их сын Майлс, младше Виктора на год, а потом появилась на свет и Мелоди. После Первой мировой войны Даниэль продолжил работу в посольстве. Однажды их друзья пригласили их в Аргентину, где они купили небольшое ранчо; за месяц, проведенный там, чета Ленце влюбилась в эту страну. Майлс женился на прекрасной американке Стейси, занялся строительством метро и дорог, навсегда поселившись в Штатах, а вот Мелоди не спешила выйти замуж.
Выйдя на заслуженную пенсию, Даниэль купил поместье в Аргентине. Кристина с энтузиазмом принялась обустраивать новый дом, совсем не желая вернуться на родину. Иногда они бывали в Нью-Йорке, очень редко – в Европе. Аргентина стала их домом. Мелоди, очарованная этой страной, вышла замуж за аргентинца, политика Альфредо Аллонсо, но счастье было недолгим: когда дочке Консуэло исполнилось четыре, Альфредо нашли застреленным у их дома в Буэнос-Айресе. Убийц так и нашли, хотя поговаривали, что Альфредо поплатился за свои социалистические взгляды. Мелоди перебралась к отцу, она опять была беременна, но потеряла последнюю нить, связывавшую ее с любимым мужем.
По-испански Лейтоны научились говорить быстро. Виктор без страха и сомнений отпускал Диану в город вместе с Мелоди. Женщины ходили по магазинам и приносили забавные вещички. Диана еще надеялась, что они вернутся в Лондон когда-нибудь. Но если Гитлер победит? Что тогда будет? Пока не приходило тревожных сведений о потерях и баталиях, немцы выжидали, пока англичане и французы и остальные не расслабятся окончательно, потеряв бдительность.
Наполеон не смог покорить его страну – неужели это сделает этот чертов немец? Эта война превзойдет по жестокости все предыдущие войны, события до войны уже говорили об этом. Мир сам решил, что будет дальше, не ведая о последствиях.
Дети беззаботно проводили время, Консуэло все-таки быстро привыкла к юным Лейтонам. Утром, наспех завтракая сыром с фруктами и домашними лепешками, они бежали кататься на лошадях, часы проводя под солнцем; в них уже с трудом можно было увидеть половину ирландской крови. На обед их нельзя было дозваться, но Даниэль быстро раскусил секрет: они лазали по фруктовым деревьям, лакомясь спелыми плодами. Часто можно было услышать плески воды и смех, стук ударов теннисной ракетки о мяч или споры по поводу того или иного научного факта. Правда, Джордж не очень-то часто проводил время со всеми. Четырнадцатилетнего мальчика интересовали, как и прежде, пресловутые химические реакции, поэтому он предпочитал много читать. А вот Роберт и Элеонора живо воспринимали игры Консуэло и Мануэла. Мануэлу было пятнадцать, и им с Джорджем было очень сложно найти общий язык. Мануэл знал о своей неотразимости и великолепии. Этот шатен с пылкими синими глазами, мужественными чертами лица знал, как очаровать любую девчонку.
Вечером в гости заходили соседи, родители Мануэла. Октавия и Карло являлись красивой парой. Он – чуть моложе Виктора, пылкий, страстный и неверный. Карло говорил, что Октавия никогда не узнает о его грехах и никогда не устроит скандал. Соблазнять чужих жен и незамужних девиц было выше его достоинства, но посещать бордели он считал милым делом. Безусловно, женщины сходили с ума от него. С Карло Виктор ощущал себя свободным, но он в нем не находились остроумие и серьезность, присущие его друзьям.
Виктора беспокоила Октавия. Та охотилась за ним. Ее томный взгляд насмешливых ореховых глаз был всегда направлен на него. За ужинами она точно невольно касалась его маленькой ножкой, крутила пряди золотистых волос, попивая вино и смотря на него поверх бокала. Она соблазняла его движениями, он оставался ко всему абсолютно равнодушно. Виктора не прельщали ее прелести и многообещающие тело. Нет, у его есть любовь Дианы, он не может еще раз ее так жестоко предать. Он любил ее. Главная черта характера Дианы заключалась в одном – она всегда пыталась видеть в людях что-то хорошее. Она толком не замечала, какая на самом деле Октавия, а Виктор не пытался разочаровать и развенчать представления Дианы.
Кто знает, сколько они пробудут здесь, осталось перестать считать дни до отлета и, наконец, научиться принимать новую действительность. Иначе их жизнь здесь станет настоящей мукой, а от тоски по любимой Англии разовьется хандра, что будет снедать изнутри.
Глава 29
Что бы ни случилось с твоим телом, сохрани душу чистой, а сердце – верным всем тем, кто тебя любит, и исполняй свой долг до конца.
Луиза Мэй Олкотт. «Маленькие мужчины становятся взрослыми»
Весна 1940.
Тихо прошмыгнув по винтовой лестнице, ведущей вниз, на кухню, Джулия оглянулась, чтобы ее никто не заметил. Она свернула в узкий коридор, бросая взгляд на музыкальную комнату освещенную лунным светом. В серебряно-голубом мерцающем столбе стояли двое. Она безошибочно узнала Эверта и его плоскогрудую жену. Девушка знала, что он ее не любил и женился лишь из-за того, что ее отец крупный меценат. У Эверта хватало любовниц – кто этого не знал?
Джулия фыркнула, проходя на кухню. Лучше бы он ушел на войну и не мозолил глаза. Любить женатого мужчину – настоящее преступление, ужас. Джулия налила себе кружку пунша, отрезала кусок пудинга. Ей нужно поесть, а то, пока будет проявлять снимки, просто умрет с голоду.
Пол ночи девушка провела за проявкой, рано утром все вышли на завтрак. У Кендаллов было принято рано садиться за стол. Эверт поехал потом в Лондон, отец пошел на вызов, а Маргарет решила заняться штопкой вещей. Флер и Андриана убежали играть в сад, несмотря на ветряную погоду. Джулия с книжкой, с очередным романом Голсуорси, отправилась в музыкальную комнату и не заметила, как к ней подошла Морион, отчитав ее за то, что строит глазки ее мужу. Что этой Морион надо, может, подозревает, что у Эверта интрижка? Но тогда не здесь, а в Лондоне. Что-то часто он туда наведывается в последние месяцы...
Джейсон весь ужин бросал на нее гневные взгляды. Он порой не понимал дочь, а дочь не понимала отца, и это пугало последнюю. В голову лезли всякие глупые мысли: а что, если он ее не любит и ненавидит ее за то, что она так похожа на мать?
Позже Джейсон отчитал ее за неподобающее поведение, Джулия же не дала себя в обиду. Вот это да, вот это девчонка! Даст отпор кому угодно, даже отца собственного не побоялась. Вот умничка! И почему он ведет себя как идиот? Она же его дочь, а он не пытается ее даже понять. За полгода он так и не узнал, чем она интересуется, какие у нее успехи, что она думает, ведь давно выросла из детских платьев, а он продолжает примерять их на нее. Каков дурак! Джейсон тихо рассмеялся, похоже, призраки понемногу рассевались. Он подумывал вернуться в Лондон, раз Гитлера не интересует Англия. Но как он подумал об этом, началась битва за небо Великобритании.
***
«Странная война» продолжалась недолго, больше немцы не хотели и не могли ждать. Англия и Франция предпочли ожидание, и Гитлер с радостью принял правила этой игры. Они надеялись в эти месяцы перекрыть артерию на море, думая, что хорошо укрепленная «линия Мажино» сдержит завоевателя. Но, как тигр таится в кустах перед прыжком, готовясь застать врасплох добычу, так и Гитлер готовился к своему прыжку зверя. В апреле практически без боя сдались Норвегия и Дания, в этом году Англия останется без рождественской елки. В мае маленькие государства решили не сопротивляться врагу: Голландия, Люксембург и Бельгия, посчитали, что лучше отдаться по доброй воле. Франция стала беззащитна, она не собиралась укреплять границы с этими государствами. Мир замер в ожидании – кто чуда, кто очередной беды.
Запахло добычей, и, конечно же, Италия не могла остаться в стороне, пирог не могли делить без нее. 24 июня Франция сдалась, подписав капитуляцию в Компьенском лесу, в вагончике Генерала Фоша, где двадцать два года тому назад Германия отказалась от войны. Какая ирония судьбы. В те года Франция сопротивлялась как могла, но сейчас сильная армия пала за считанные дни. Она стала шавкой фашистов, новая столица – Виши, новый правитель – Петен – показывали свою преданность. Кто-то бежал в соседнюю, еще свободную страну, кто-то остался и ушел в подполье.
Теперь очередь за Англией. Но англичане не хотели сдаваться. Не считая завоевания Вильгельма, они никогда не сдавались, чужие ноги не ступали на эту землю. Никому доселе не удавалось покорить Британию. Флот старался держать оборону, авиация пыталась давать достойный отпор, и еще у Англии появился спаситель. Народ и правительство призвали Черчилля.
В это время Кент, где жил Джейсон, оказался в центре событий, но пока английские летчики были там, то и остального не стоит бояться. Они не станут лакомым кусочком для этого поганца Гитлера, ибо они английский народ, ибо они свободны. Сейчас нужно собрать все силы и волю в кулак, иначе Британия не выстоит.
***
Осень 1940.
Лондон бомбили каждый день, надеясь разрушить до фундамента. 9 сентября они совершили первый налет, и теперь бомбы взрывались не только в других графствах. Пятьдесят семь дней подряд, находясь в Грин-Хилле загородом Англии, Урсула слышала, как тарахтят самолеты. В эти печальные дни Артур всегда был в госпитале, привозили множество раненых, с оторванными конечностями и осколками в плоти. Она скучала без него, каждый вечер он звонил, и она слышала треск в трубке и его усталый голос. Все эти пятьдесят семь дней она молилась за него и за друзей, оставшихся в столице. После 5 ноября бомбежки стали реже, но от этого Англии легче не дышалось.
