Текст книги "Дом Ветра (СИ)"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 54 страниц)
Он так и не признался ей в своих чувствах, горе помогло лучше понять, что за человек его жена. Он боялся, что не сдержит порыв, откроет шлюзы и буря страсти обрушиться на эту девочку, что еще толком не поняла, что это такое. Первую и единственную ночь они провели в хмельном дурмане, он не ощутил того, о чем позже с упоением рассказывал Виктор, а ей было, по-видимому, больно от его близкому к насилию поведения. Потом он узнал о беременности, но испытал некую брезгливость, особенно когда Верочка порезала вены. Фредерик считал ее слабой. Он не хотел ни этого брака, ни этой девушки, но выкидыш толкнул его в ее объятья.
Только вчера он наконец-то сдался, давая время насладиться ласками и поцелуями, только когда понял, что она не может выносить пытку нежностью, испугался и просто ушел. В эту минуту он был счастлив как никогда. Теперь-то он понимал Джейсона и Виктора, тех, кто только после одной сладкой минуты решились изменить всю свою жизнь.
Фредерик заметил, как Диана входит в офис и поднимается в кабинет Виктора. Он уже привык к сдавленным, приглушенным стонам и шепоту, как шелест сухих листьев. Плохо, что лаборатория и офис находились в одном здании, а не как завод, который был загородом. Но сегодня ничего этого он не слышал. Диана прошла в кабинет, села на диванчик, смотря, как жених нервно перебирает документы.
– Виктор, – начала она.
– Прости, но я сегодня занят, – отрезал он. – Скоро приедет мой бухгалтер с отчетом.
– Ты злишься на меня?
– Нет, ну что ты! – только иронию. – Я всю ночь думал о нас и пришел к выводу: иногда ты вынуждаешь меня быть похожим на моего отца.
– Виктор...
– Дай мне сказать! – резко прервал он ее. – Порой я смотрю на тебя и вижу на твоем лице недоверие ко мне, как вчера. Черт возьми, разве я давал повод думать, что я, женившись, буду иметь всех шлюх Лондона?!
– Виктор, я...
– Помолчи, – она не ожидала такой грубости. – Иногда, когда я вижу это на твоем лице, я презираю себя за то, что позволяю такое чувствовать ко мне. Я – не мой отец. Я – другой!
– Виктор, ты...
– Черт возьми, Диана, я бешусь не поэтому, я бешусь, потому что ты не доверяешь мне.
– Я доверяю тебе, – она обняла его сзади, обвивая руки вокруг шеи.
– Прости, милая, но у меня много работы сегодня. Я заеду за тобой вечером, мы поедем в Ковент-Гарден на «Кармен».
– Хорошо, – повиновалась она.
Вечером после оперы они долго целовались у нее дома. Ему казалось, уступить ей значит показать слабость, поэтому только через несколько дней, убедившись в правдивости ее чувств, он дал волю страсти и чувствам.
Глава 15
Подарки делаются от души того, кто дарит, и не зависят от заслуг того, кто их принимает.
Карлос Руис Сафон. «Тень Ветра»
Декабрь 1923.
Трясясь в машине вместе с Рамсеем, Диана нервничала. Все же ее одолевали сомненья по поводу их брака. За две недели до свадьбы, когда Диана возвращалась домой вместе с Виктором, она прошептала, что придет днем к нему в офис, он в своей резкой манере, свойственной ирландцу, ответил ей одно лишь слово – «нет».
Две недели она толком не видела его и опять начала сомневаться. Еще был свеж в памяти старый разговор, и она себя одергивала каждый раз, когда думала о измене. Виктор был добр и щедр, он уважал ее, но, прежде всего, требовал уважения к себе. Лишь в некоторые минуты Диана понимала, что почти его не знает. Порой она удивлялась его грубости или резкости, но Урсула сказала, что это именно она должна сглаживать его характер, иначе они долго вместе не проживут.
Они венчались в церкви Святого Августа в Кенсингтоне. Виктор окинул Диану теплым взглядом, беря ее дрожащую руку в кружевной перчатке. Она была как всегда сегодня прелестна. Многие ее отговаривали от выбранного нежно-салатового цвета платья, считая его несчастливым, впрочем, оно подчеркивало цвет ее глаз. Платье было пышное, с многослойной юбкой и узким лифом. Она была похоже на дам эпохи романтизма, от ее вида просто дух захватывало. На груди блестели персидские бриллианты, короткие волосы были уложены легкими волнами, а вместо фаты была маленькая шляпка-цилиндр с вуалью на лице.
Они дали друг другу клятвы вечной любви и преданности. После венчания, гости поехали в ресторан, который заказали специально для этого торжества. Молодожены ехали позади всех. Виктор заметил, как Диана напряжена, она ответила на вопрос священника уверено, но все же ее одолевали сомненья. Новоиспеченный супруг сжал ее руку, призывая посмотреть на себя.
– Что с тобой? – ласково спросил он.
– Ты пренебрегаешь мной, – она пыталась не смотреть в его глаза.
– Я просто хотел, чтобы эта ночь была непростой, а той ночью, помнишь? – она слабо улыбнулась. Машина остановилась. – Мы приехали, – он помог ей выйти. Это был совсем не ресторан... – Закрой глаза, – она послушалась, услышала, как скрипнула калитка; муж уверено куда-то ее вел, – открывай.
– Что это? – перед ней был фундамент.
– Наш будущий дом. Наш Гарден-Дейлиас, – ответил Виктор.
– Ты опять потратился, – он приложил палец к ее губам.
– Да, милая моя, у нас должен быть дом. К будущей осени мы в него заедем. А теперь поехали праздновать.
Свадьбы сестер были скромными, но не ее. Она знала, конечно, что все так и будет, но иногда сомневалась, щипая себя за руку, проверяя, не сон ли это. Гости поздравляли, а новоиспеченная жена чувствовала, что просто парит от счастья. Она с ранних лет мечтала стать женой Виктора, и вот теперь он нежно держит ее за руку, не отводя влюбленного взгляда. Всем остальным оставалось только завидовать. Она – леди Холстон, она владеет его холодной оболочкой и горячим сердцем ирландца. Иногда мечты сбываются.
Только под вечер они смогли вырваться домой. На Бонд-стрит их ждал легкий ужин с вином из роз и теплая постель. В тишине они пригубили вина, в тишине Диана встала из-за стола, проходя в спальню. Она негодующе посмотрела на него в ожидании тех сладостных минут, что получила в ту ночь. Виктор стянул смокинг, бросая его небрежно на пол. Он долго расстегивал пуговки на ее платье, распаляя ее больше. Платье тоже отлетело в сторону. Они сплелись в страстном объятье. В Диану словно вдохнули жизнь. Они размерено, постепенно изучали друг друга, вновь открываясь, словно не было той ночи, перевернувшей их жизни.
Это было волшебство, что бывает только у влюбленных людей, любовь, что дарована небесами, любовь, что не иссякнет никогда. Сердце бешено стучало от страсти и от любви, сердце будто бы отсчитывало предстоящие минуты наслаждения. Диана прижалась к Виктору, крепко обнимая, целуя в шею. То, что происходило сейчас, – это было не быстрое слияние, это был ласковый поединок, где не было проигравших. Она ощущала горячее дыхание на своей щеке, его пальцы крепко стиснули ее пальцы.
– Спи, – прошептал он.
Их брак начался со сказки. Виктор был нежным, добрым, обходительным и, главное, позволял жене решать самой. За несколько дней, что они прожили вместе, Диана начала понимать, что за человек ее муж. Виктор много давал, но и много забирал, он заваливал признаниями и подарками, по ночам он был то пылким, ненасытным любовником, то ласковым котенком. Первые дни брака они наносили визиты, и Диана замечала, с какой завистью на нее смотрят женщины. Она не понимала, откуда эта зависть. Виктор был не так уж богат, он слишком молод, чтобы его серьезно воспринимали, а еще, кроме титула, у него больше ничего и не было, да и положение в обществе он занимал шаткое. Но все же на нее смотрели, как на воровку, припоминая бедняжку Мелани.
Рождество они отмечали в доме Марии и Вильяма. Это было ее первое Рождество в Лондоне и, наверное, самое лучшее. Женщины сами приготовили ужин, дети помогли нарядить елку, а мужчины были согласны помогать во всем. В ту ночь пахло елью и мандаринами, шипело шампанское и легкий аромат розового вина почти стал традицией. Диана подарила мужу красивую фарфоровую статуэтку, это была балерина, чем-то напоминавшую знаменитую русскую красавицу Анну Павловну. Виктор же преподнес ей изящную индийскую шкатулку с полудрагоценными камнями на резной крышке. То Рождество стало их первым.
Диана спустилась вниз, вышла на улицу, когда заметила девочку, ютившуюся у двери их подъезда. На ней было легкое пальто, а на улице было холодно, Диане даже стало неловко за свои меха и муфту. Девочка дрожала от холода, и Диана решила не ехать к Аманде в магазин. Она подошла к малышке.
– Где твои родители? – спросила она срывающимся голосом.
– Они умерли, а от тетки я сбежала, она заставляет меня заниматься попрошайничеством, – ответила девочка, шмыгая носом.
– Пойдем со мной, я живу в этом доме, – она протянула ей руку.
– Я не могу, мэм, – сказала девочка.
– Пойдем, – настояла Диана, обхватывая рукой ее плечи. – Вообще-то, меня зовут Диана, – она открыла дверь квартиры. – Как тебя зовут?
– Глория Нейпа, – Диана помогла ей раздеться.
Девчушке было на вид не больше тринадцати, она была тоненькой, сложена как мальчишка, с огромными серыми глазами на вытянутом лице.
– Диана Лейтон. Что случилось с твоими родителями? – начала расспрос Диана.
– Папа был рабочим, он умер на заводе. Сердце. А мама через год ушла вслед за ним. Деньги мы все потратили, и меня забрала сестра мамы. А у нее пятеро детей, – девушка всхлипнула.
– Успокойся, – Диана подала ей махровое полотенце. – Моя мама умерла, когда мне было семь. У меня две сестры и отец, нам было тяжело без нее...
– Диана, – в квартиру кто-то вошел, судя по голосу, это Виктор.
– Ну, вот Виктор пришел. Одевайся, – Диана закрыла за собой двери. Виктор прошел в гостиную. – Виктор, – она кинулась в его холодные объятья. – Мне надо кое-что сказать тебе.
– И что? – его губы вытянулись в улыбке. Она все рассказала, он молча выслушал, а потом только и сказал: – Я займусь этим вопросом.
Утром перед празднованием Нового Года Виктор мягко сжал руку Дианы, сказав, что девочка, к которой та успела привязаться, пусть останется. Глория стала маленькой помощницей Дианы. Она стала помогать ей одеваться, принимать ванну, перед сном причесывала ей волосы, а утром меняла постель, готовила еду и держала дом в порядке. Виктор был теперь спокоен за свою жену.
***
Зима 1924.
В Лондоне Каролина была впервые, она настояла на том, чтобы Эдвард взял ее с собой и взял сына и невестку. Руфусу была почти двадцать три, он был высоким, полностью похож на нее: темно-рыжие волосы, светлая кожа, голубо-серые глаза. Она сама выбирала ему жену. Аделаиде Саммерс только-только исполнилось восемнадцать, она юна, свежа и беспрекословно слушалась свекровь. Кроткая, скромная, и родители ее богаты. Они, конечно, не были столь родовитыми, как Лейтоны, но вышеупомянутого было достаточно, чтобы Аделаида стала женой ее сына. Эта скромная рыжеволосая девушка с розовой кожей и стыдливым взглядом фиалковых глаз все-таки не была так ослепительна, как Диана.
Лондон Каролине понравился; семья поселилась в «Савойе». Эдвард снял шикарные апартаменты для них. Он навещал деловых людей, ему нужно было знать, что творится в столице, чтобы понять, как вывести свое дело из кризиса. Сын постоянно был с ним, а Каролина с Аделаидой изучила город.
Все было хорошо, пока Эдвард не познакомился с Леоном Дьюраном, тот пригласил его на одно торжество, даже не сказав по какому поводу, только сказав, что впишет их в списки гостей. Это было четырехлетие «Лейтон и Ко», и единственная цель Леона состояла в том, чтобы насолить Виктору. Леон предложил свои инвестиции в компанию Эдварда, решив помочь отцу Виктора; он рассчитывал на недовольство его сына, поэтому-то и не сказал, кто устроитель торжества.
Чета Лейтон прибыла в ресторан в Воксхолле, Эдвард подошел к метрдотелю, перед которым лежала пригласительная книга.
– Лорд и леди Холстон с сыном и невесткой, – сказал Эдвард.
– Но лорд и леди Холстон прибыли около часу назад! – испугано ответил метрдотель.
– Вы, верно, что-то путаете, посмотрите в конце списка, – мужчина стал искать.
– Проходите, что за чертовщина.
Эдвард не понял значения слов: кроме него, больше нет лордов Холстонов. Они прошли в залу, где гости потягивали вино и шампанское. Оставив жену и детей, Эдвард пошел здороваться с незнакомцами. Он не поверил своим глазам, когда его путь преградил Рамсей Грандж. Что делает здесь, в высшем обществе, этот нищий герцог? Они смерили друг друга взглядами, словно были извечными соперниками и в делах любви, и в творчестве.
– Очень рад вас видеть, герцог, – начал Эдвард.
– Вас тоже, милорд, – ответил таким же язвительным тоном Рамсей. – Знаете, она умерла больше десяти лет назад.
– Я это знаю, – прошептал Эдвард.
– Конечно, знаете. Она умерла считая меня виноватым в ее поступке, но теперь в моей семье все хорошо. У меня три замечательных зятя, – Эдвард не понимал, к чему клонит Рамсей, – мои лучшие ученики, – кивнул он в сторону молодых людей, – виновники сего торжества.
– Вы празднуете их выпускной? – в голосе Эдварда скользило презрение.
– Нет, а кто вас пригласил? – герцог все гадал, кто этот человек, что пошел на такую дерзость.
– Леон Дьюран...
– А, понятно, – перебил его Рамсей. – Значит, насолить решил за то, что бросил его дочь за шесть дней до свадьбы. Это празднование гомеопатической компании «Лейтон и Ко», ни о чем не говорит?
– Этого не может, – стал бормотать лорд, – не может быть. Он никто, никто...
– Он владелец этой компании, мой зять. Довольно успешный человек, – Рамсей указал в сторону Виктора. – Он приехал в Лондон совсем не тщеславным мальчишкой, работал как проклятый в аптеке и заодно в госпитале, а четыре года назад открыл свою фирму и женился месяц назад на моей младшей дочери. Он шесть лет скрывал свой титул ото всех. Его друг, его союзник тоже мой зять.
– Простите, – Эдвард решил подойти к сыну.
Его снедала злость, он не понимал, как такое могло случиться, как его сын стал таким успешным. Виктор громко говорил, из его реплик Эдвард улавливал только несколько слов: «успех», «мое», «жена», «деньги». С лица Виктора сползла улыбка, вся компания замолкла.
– Господа, познакомитесь: это мой отец, лорд Эдвард, – прошло уже десять лет, за это время его сын превратился из зеленого юнца в мужчину. Он стал суровее, мужественнее, в глазах появилась сила. Виктор не скрывал наглой улыбки, говорил дерзко и фамильярно, нисколько не скрывая раздражения. – Отец, хочу представить вам моих друзей. Ну что ж, отец, как видишь я имею почти все, – его губы сложились в хитрой улыбке, – пойду, найду мою милую супругу.
Вечер был безвозвратно испорчен, Виктор зол, Диана это понимала, как и Мария. После торжества они решили посидеть вчетвером у Вильяма дома. Мария разлила вино, она до сих пор была в оцепенении. Восемь лет, восемь лет счастья. Когда уехала оттуда, она словно скинула с себя оковы, ей стало легче дышать, легче думать и мечтать, и тут она снова увидела их...
Пора смириться, ведь конфликт отцов и детей в их случае никогда не будет решен.
***
Лето 1924.
На улице бегали Теа и Чарльз, их счастливый смех наполнял все вокруг. Ветерок лишь иногда проносился между толстыми вековыми деревьями, а солнце выглядывало из-за плотных серо-фиолетовых облаков, что означало, что тучи уходят и дождя не будет. Дети катались по траве, что-то крича друг другу, а маленькая собачонка Теи – подарок Артура – весело подпрыгивала рядом с ними. Флосси тявкала, бегая за палочкой, что кидала ей Теа.
– Дети рады, – начала Урсула. – У нас с Артуром будет ребенок.
– Я рада за тебя, – прошептала Аманда.
– Прости, – пробормотала средняя сестра.
– Не за что, – Аманда вздохнула, – все хорошо.
Аманда правда была рада за Урсулу, просто расстроилась из-за того, что все вокруг беременеют, все, кроме нее. Семь лет у них ничего не получалось с Сайманом, он, конечно же, был готов ее любить и без второго ребенка, но она сама казалась себе неполноценной женщиной. Сайман души не чаял в Теи, его родители тоже любили внучку. Однажды Аманда услышала, как мать Саймана говорила о том, чтобы развести их, поскольку она бесплодна. Муж успокаивал ее как мог, но в один день все для нее изменилось.
Аманда стояла в их гостиной, смотря в окно, когда к ней тихо подошел Сайман. Это был как раз тот день, когда прошел очередной пышный банкет, устроенный Виктором, и Аманде было грустно после того, как она увидела счастливое лицо сестры. Сайман поцеловал ее в шею, кладя руки к ней на живот. Он вздрогнул, и она почувствовала это.
Она знала, что с ее женским здоровьем не все в порядке. После сложных родов все только и твердили, что все пройдет. С тех пор ее мучили боли, в те дни она даже с постели толком не могла подняться. Да и считать приход следующих ужасных дней стало почти невозможно, с ней явно что-то было не так.
В первые годы после появления Теи она и думать не могла о ребенке, эта мысль пришла года три назад, когда Виктор посоветовал родить еще одного малыша. Рим тоже строился не сразу, и еще год Аманда считала, что нужно просто подождать. Потом она начала беспокоиться и попросила помощи у Виктора, он ей дал много разных лекарств, и вот они привели к желаемому результату. Она была беременна!
Поистине счастливое лето; казалось, нет конца грезам, но еще никто не догадывался, что все это прекратится. Годы пацифизма безвозвратно уходили, надвигались годы великих потрясений...
Глава 16
Едва взглянув на него, забывала обо всем и тянулась к нему, как под воздействием магнита.
Пенни Джордан. «Лестница на седьмое небо»
Осень 1924.
«Гарден-Дейлиас» – как сладко звучали эти слова в голове. Спустя почти год с момента покупки Лейтоны наконец-то переезжали. Сад буйно цвел, гордые георгины царственно возвышались над другими цветами, и только розы бросали им вызов. На заднем дворе построили оранжерею и небольшую тепличку, чтобы растить первую зелень. Из Японии заказали сакуру, которая была еще саженцем. Старые яблони, груши, вишенки, черешни и сливы подлечили и посадили ароматный боярышник, дурманящий жасмин; оставили березки и дубки, клены и елки. Виктор приказал разбить розарии и установить беседки. Диана долго осматривала сад, пока Виктор не завел ее в дом. В последние недели они жили у Рамсея, пока перевозили вещи из квартиры, готовя жилье.
Виктор распахнул перед супругой витражные двери. Прихожая отдела красным деревом, зеркало во всю стену в позолоченной раме, бежевые пуфы, вешалки и обувницы. Диана прошла в гостиную, осторожно ступая по мраморным черно-белым полам, глядя на белоснежные стены, колоны, золотую лепнину. Белые диваны стояли полукружьем, а потом она заметила чехол на подиуме, который колоны отделяли от лестницы.
Справа гостиная плавно переходила в столовую, окно во всю стену, где из цветного стекла была выложена картина ирландский полей, которые так любил Виктор Лейтон. Стены обтянули песочным льном, что лишний раз напоминало о прошлом хозяина. В буфетах прошлого столетия Диана нашла расписные фарфоровые сервизы и хрустальные праздничные наборы. По длине всего окна стоял дубовый массивный стол с венскими стульями. Столовая переходила в кухню с темно-вишневой мебелью, можно было подумать, что это одна комната. Молодая хозяйка заглянула в громоздкий холодильник и ахнула: Виктор успел его заполнить.
Выйдя из кухни, она пошла прямо, отворила стеклянную дверь слева от входа в дом. Это была серо-жемчужная комната, назначение которой Диана не могла понять. Тяжелые атласные портьеры заслоняли не окно, как она подумала, а дверь в сад к маленькому бассейну. Она подняла глаза вверх, свет струился из-под плотного зелено-голубого облака, так никто до этого не делал... Напротив изящной софы висело белое полотно, и еще стояло какое-то оборудование, только присмотревшись, леди Лейтон, вспомнила, что видела такое в кинотеатрах.
Диана решила пойти по коридору за роялем. Она только открывала двери: одна комната была полностью зеркальной и пустой, другая – маленький темный кабинет без окон. Ей понравились кожаные диваны и стол, отделанный зеленым сукном, но еще больше – камин. За последней дверью оказалась библиотека, выполненная в чисто классическом регентском стиле[1], полки были пусты, но они с Виктором успеют заполнить их. Под лестницей находилась комната для прислуги.
Они поднялись по лестнице с красным ковром, как король и королева. В холле поместился небольшой зимний садик. Все спальни располагались полукружьем, а зимний сад выходил на террасу, откуда открывался потрясающий вид на Гайд-парк. В каждой спальне был камин и ванная комната, кроме того, присутствовали три уютных гостевые, а еще три были совсем пустыми, только выкрашенные стены. Виктор увидел немой вопрос в глазах Дианы.
Муж повел ее на третий этаж. Лиловый коридор перед резной дверью совсем маленький, она уже, как ребенок, ожидала, что же там ее ждет. Виктор закрыл ее глаза ладонями, осторожно заводя в их спальню.
Спальня занимала весь этаж. Комната была наполнена светом,
на белых глянцевых стенах играли солнечные лучи, проникающие через огромное окно, шириной от одного угла до другого, высотой от пола до потолка. Окно выходило на другие участки и бассейн, шелковый тюль взлетал от дуновенья ветра; Диана вышла на маленький балкончик, где стояли кофейный столик с плетеными креслами. Она потрогала бархатные зеленые портьеры, наслаждаясь духом спальни. Белая кровать со спинкой в форме ракушки, застеленная болотным покрывалом с вышитыми цветами, расположилась напротив входа. Над ней висела большая картина с красными розами. Справа от кровати, в углу, поставили белый туалетный столик с зеленым пуфом, а сразу же за столиком от одного угла до другого – гардеробные шкафы.
Диана поцеловала мужа в теплые губы, его ладони заскользили по
ее телу, сжимая и сминая в объятьях.
– С новосельем, – прошептала она.
– Тебя тоже.
Их жизнь в Гарден-Дейлиас началась с прекрасного, но будет ли она всегда такой?
***
Осень 1924.
Перелистывая газеты и намазывая домашний хлеб маслом, Диана успевала при этом отпивать зеленый чай, который просто ненавидела пить с молоком, как, впрочем, и любой другой чай. Чтобы фарфор не лопался, был и изобретен такой способ (правда, Диана придумала лучше): сначала наливали холодную заварку, потом еще немного остуженной воды и только потом заливали кипяток. В доме ее отца пили только из фаянсовых кружек, лишь иногда, когда приходили гости, Джорджина доставала фарфоровый сервиз. Сейчас же они с Виктором пользовались только фарфором. Глория суетилась вокруг нее; у них появилась еще одна служанка – Барбара, которая была намного старше хозяйки, тучная женщина старомодных взглядов.
Диане нравилось готовить ужины, она совершенствовала свое скромное умение готовить, превращая его в искусство. Барбаре не очень-то это нравилось, но леди Холстон отличалась от обычных леди: могла поковыряться в земле, не боясь, что руки будут черными, а ногти – грязными; могла постоять у плиты, не думая, что могут быть ожоги и порезы; могла иногда помочь прислуге убираться, так как дом был огромным, и полки стали постепенно заполняться предметам, поскольку люди узнавали, что у Лейтонов новый дом, и приходили с визитом и подарками. Это отметили все: насколько необыкновенна юная леди.
Дом отнимал у нее много времени, она не могла как прежде проводить долгие часы в гостях, теперь гости ездили к ней, что требовало от нее многих усилий. Диана по своей природе не была лишена честолюбивых помыслов, но она решила стать опорой мужу. Утром она просыпалась, когда его не было рядом; Виктор не оставил привычку оставлять клочки бумаги с краткими пожеланиями на своей подушке. А вечером она ждала его. Виктор любил вдыхать запах ее волос, этот аромат имбиря и ванили, в то время как все сходили с ума от духов «Шанель №5». Это ароматическое масло будет сводить с ума многих мужчин в будущем.
Жить с Виктором было просто. Он водил ее на все всевозможные премьеры. Сегодня был балет, завтра – опера, послезавтра – оркестровая музыка, ну, а на следующий день – кино. Ее супруг был ценителем прекрасного, часами мог бродить по магазинам, а однажды повез ее на несколько дней в Париж. Она не хотела туда приезжать, но он уговорил. Он умел убеждать.
В Париже он повел ее в бутик «Шанель», где сама мадмуазель Коко сшила для нее простое, но очень изящное маленькое черное платье с белой отделкой. Они сходили на Стравинского, а потом в «Рице» они долго предавались любви. Виктор знал, как доставить удовольствие женщине, знал, что им нужно говорить, чтобы они ощущали себя самыми красивыми и желанными. Но простой лестью не купишь его жену, как и дорогими побрякушками. Ангел чистой воды – он это всегда знал.
Диана радовалась за сестер: скоро у них будут дети. Но сама Диана решила пустить жизнь по течению. «Будь, что будет», – думала она по утрам. Если небу будет угодно, то у них скоро появятся дети, если нет, то они поживут пока вдвоем. Виктор не говорил, что мечтает о ребенке, лишь однажды намекнул, что хочет этого.
***
Зима 1925.
Наступили холода.
Январь – это множество праздников. Виктор отмечал свое двадцатидевятилетние, а Диана – двадцать лет. В те январские морозы, когда юная леди не хотела вылезать из постели по утрам, читала записки от мужа, в один день она поняла, что все отныне изменится.
Это случилось за несколько дней до дня рождения Виктора. Диана откинула покрывало и, качаясь от нестерпимой боли в желудке, побрела в ванную комнату. Что же она вчера съела такого, что ей так ужасно? Ужинали они у отца, и, конечно, от его пищи ей не могло стать плохо. Значит, выходит, что она ждет ребенка. Она не стала ничего говорить мужу, его нечего обнадеживать.
Но в его день рожденье Диана поняла, что догадка правдива. Пара отмечала это событие, как всегда, в Воксхолле, это уже была традиция, да и Виктор в хороших отношениях с хозяином ресторана «Валентайм». На торжество пригласили только близких людей и нескольких деловых партнеров. Диана в тот день была как всегда хороша.
Ее выбор пал на черное платье с белой отделкой от мадмуазель Шанель. Все края длинного платья были отделаны белоснежной лентой с пайетками, а сама ткань платья была совершенно матовая; лиф плотно облегал грудь и сжимал талию; горловина была небольшой – лодочкой; а юбка свободно ниспадала в пол. Платье она дополнила ниткой жемчуга с рубиновой брошью, а прическу украсила ободком, который начинали носить модницы, часто украшая его перьями, или камнями, или и тем и другим, но Диана не стала этого делать. Ее правило – простота. В тот вечер они много веселись, и все казалось таким простым. Они еще немного были детьми и иногда позволяли себе немного взбалмошности.
Диана вывела Виктора на террасу; она куталась в меховое манто, при этом крепко сжимая руку супруга. Она поцеловала его губы и положила его руку к себе на живот. Ей так много хотелось сказать, но пускай глаза сделают все сами. Они вместе уже год, для вселенной это ничтожность, для истории – крупинка, для них – год счастья.
– Что с тобой, дорогая? – спросил он дрогнувшем голосом, боясь спугнуть чудесное мгновенье, что опутало их. Ее губы слегка приоткрылись, она прижала его ладонь еще сильнее.
– Виктор, – она лишь губами произнесла его имя, настойчиво прижимая руку к плоскому животу, делая круговые движения.
– Диана, милая, что с тобой? – он обеспокоено посмотрел, что с ней творится.
– Милый мой, – уголки ее губ дрогнули, она встала на цыпочки, пятки вскользнули из туфель. – Мне нужно столько тебе сказать. Без тебя я бы погибла, я так люблю тебя и хочу сделать тебя таким же счастливым, какой ты сделал меня. Я думала, что умру без тебя, так и не узнав твоей любви, но судьба неожиданно преподнесла подарок. Боже, я так люблю тебя. У нас будет ребенок.
Несколько секунд он просто смотрел, долго вглядываясь в ее лицо, она уже подумала, что он разочарован, но тут он прижал ее к своей груди, шумно втягивая в легкие запах ее духов. Он так крепко ее обнимал, что она чуть не задохнулась. Она не стала задавать глупый вопрос – рад ли он, – просто нежно гладила его рыжие волосы.
– Радость моя, – прошептал он, – радость моя, – она оторвалась, слегка отходя, чтобы видеть его.
Только теперь она заметили и поняла, почему он так долго прижимал ее к себе: чтобы она не видела его мужских слез. Диана провела пальцами по его щеке, ее сердце было готово лопнуть от переполнявшей нежности. Он поцеловал ее ладонь, словно стеснялся, что она видела его слезы.
Диана только смогла улыбнуться. Нет, он все-таки был удивительным, она вышла замуж не за холодного ирландца, а за человека с горячим сердцем, который любит ее так сильно, что не боится показаться слабым. Она снова погладила его по щеке, слов было больше не надо: его глаза сказали все за них.
Через неделю после того, как все узнали о положении Дианы, пришло и ее время. Каталина тоже ждала ребенка. Она не знала, что скажет муж. В последние недели они почти не понимали друг друга. Ее воспитали для семьи, чтобы она рожала детей, чтобы во всем слушалась его, но Лондон подействовал как пьянящее вино, и она уже не могла безропотно соглашаться.
Джейсон часто ходил хмурым, не разговаривал по вечерам, а потом даже не одаривал ее скромным поцелуем на ночь. Напряжение между ними росло, с мужем явно что-то творилось. Каталина узнавала у Урсулы, как дела в госпитале, но Урсула сама многого не знала. Джейсон не хотел делиться с ней, она не хотела расспрашивать. Может, ребенок вернет нежность в их отношения, сможет изменить Джейсона?
Каталина ждала его вечером, нервно меря спальню шагами. Джейсон вошел в дом тихо, Роза помогала ему раздеться, открывая дверь спальни. Джейсон заметил, как у Каталины дрожат руки, как она пугливо смотрит, словно он собирается ее ударить сию же минуту. Девушка села на кушетку перед кроватью, смотря на ноги в ночных туфлях. Джейсон переоделся в халат, он думал, что она уже легла спать, но Каталина продолжала сидеть на кушетке.
– Что с тобой, Кат? – тихо спросил он, откидывая край покрывала и ложась в постель. – Иди сюда, ты, наверное, замерзла, – она послушно залезла, прижимаясь к нему. – Ну, так что случилось? – она отодвинулась, стараясь не смотреть в его глаза. – Так, что же произошло? Я тебя спрашиваю...
– Нам надо поговорить, – Каталина натянула покрывало до подбородка. – Мы женаты с тобой два года, дорогой. Ради тебя я бросила свою семью, свою страну, Рамона, – она увидела, как при чужом имени он вздрогнул.
– Ты... ты впервые произнесла это имя в нашем доме, – в его голосе был и гнев, и недоумение.
– Да, – она замолчала. – В последние время что-то у нас не получается. Я вижу, как трепетно относится Виктор к Диане, и вижу, как ты порой холоден ко мне, – она шумно втянула в себя воздух. – Ты слишком многое решаешь за меня.
