Текст книги "Когда наступит рассвет (СИ)"
Автор книги: Анна Кострова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
Эбби смущенно отвела взгляд на экран смартфона, где высветилось имя «Питер Купер». Ее щеки заметно порозовели. Сейчас она по-настоящему ожила, не была похожа на куклу или же марионетку, которой безостановочно пользовались в театре.
– Да, я слушаю, – прочистив горло, ответила Эбби, после чего сразу же улыбнулась.
Новость Купера значительно порадовала Миллер, глаза которой загорелись огнем, даже заблестели, когда она повернулась на свет. Уголки губ невольно расплылись в улыбке, которая была настолько доброй и искренней, что ее хватило бы, чтобы осветить весь мир и избавить свет от зла и зависти.
Уилсон заметил перемену настроения Миллер, что не могло не радовать. Томас также улыбнулся, от чего у Эбби все перевернулось внутри. Его улыбка была ослепительной, что завораживала любого, кто хоть когда-то украдкой смотрел на него.
На минуту Эбби задалась вопросом, почему же раньше она не делала на этом акцент. Его улыбка пробуждала внутри чувство облегченности и беспечности, она заставляла табун мурашек пробежаться по нежной коже.
На несколько минут в комнате повисла тишина, возможно, потому, что каждый был в своих мыслях, а, может быть, потому, что между ними снова пробежала неловкость, сковывающая их чувства. Но Томас сумел ее прервать, говоря мягким, настолько пронизывающим кожу голосом:
– И кто сумел вызвать на твоем лице столь обворожительную улыбку?
– Отец Бетти. С этого дня я официально заявлена в списке учащихся художественной школы в Пасадене, – все с той же улыбкой на лице говорила Миллер.
– Увлекаешься рисованием? – заинтересовавшись, спросил Уилсон.
– Да, на досуге. Это помогает абстрагироваться от проблем, – Эбби поднялась с кровати, чувствуя себя неловко от того, что Уилсон стоял сверху и смотрел на нее.
– Портреты пишешь или увлекаешься живописью? – Томас присел на кровать рядом с ней в ожидании ответа.
– Предпочитаю живопись, но портреты немного умею писать, – Миллер слегка улыбнулась, чувствуя интерес со стороны Уилсона.
«Интересно, а зачем он спрашивает?» – моментально произнеслось у нее в голове.
Может, это было потому, что Томасу не о чем было говорить, а возможно, ему хотелось отвлечь Эбби от этого странного письма. Может, он хотел, чтобы она написала его портрет?
Миллер этого не знала, поэтому просто отвечала на все его вопросы. Во время беседы она узнала, что Уилсон в детстве увлекался карикатурами, но потом забросил это дело, когда на столе директора оказалась одна из карикатур с надписью «Кактус». Директору тогда не понравилось это. Он даже хотел отчислить бедного мальчика из школы за плохое поведение и распространение глупых картинок среди учащихся, но все же смягчил свой приговор, и Томас тогда отделался уборкой класса.
Когда Уилсон рассказывал эту историю, Эбби моментами хохотала, воображая грозное лицо директора, орущего на своего ученика. Она даже представила гримасу несчастного Томаса, которого так нелепо подставил завистливый одноклассник. Пару раз Миллер подколола Уилсона по этому поводу, от чего Томас закатывал глаза или открывал рот буквой «о», жалея о том, что поведал Эбби историю из своего детства.
– Томас, мне сегодня нужно там быть, так что я поеду домой, мне ведь нужно переодеться и все такое, – указывая на свой внешний вид, говорила Эбби.
Сначала Уилсон нахмурился: желание не отпускать ее возрастало в геометрической прогрессии. Да и забота о ее здоровье беспокоила его не меньше, но не отпустить ее – значит оставить ее у себя и начать все больше и больше привязываться, а чувства порой нелегко контролировать, и сорваться в какой-нибудь момент не есть хорошо, поэтому Томас положительно кивнул головой и предложил Эбби услуги водителя.
Миллер обрадовалась, когда поняла, что наконец-таки может выйти в свет, ведь день без свежего воздуха и всяких забот совсем не для нее. Вскочив с кровати, она быстро расчесала волосы и направилась к выходу вслед за преподавателем.
Когда оба были уже у джипа, Уилсон проявил качества джентльмена и открыл Эбби дверь. Миллер робко улыбнулась: на улице было много прохожих, в том числе соседей Уилсона, которые знали, что он преподает в академии, и могли подумать что-нибудь не то. А ей вовсе не хотелось слухов о том, что у них роман или что-то в этом роде.
Вскоре сам водитель оказался за рулем, и машина отправилась в путь по указанному адресу.
Глава 21
Студенческий поток сгущался в огромном коридоре, ведущем к главному выходу. Пары были окончены, и каждый из них хотел найти уют в теплой квартире или же в компании друзей, которые ждали его или ее у входа в академию, поскольку посторонним пребывать на территории было запрещено в связи с многодневными преступлениями в мегаполисе.
Нэйтен пробивался сквозь толпу к выходу, как вдруг кто-то дернул его за руку. Он возмутился такой грубости, поэтому решил не поворачиваться, и продолжил свой путь. Честно говоря, он думал, что кто-то случайно задел его в поисках быстрого выхода из этой толпы, оказавшейся у двери, поэтому игнорировал это. Но когда его руку одернули во второй раз, Фостер не стерпел и повернулся, желая выплеснуть свой гнев на этого невоспитанного человека. Повернувшись, Фостер увидел лицо практиканта, неловко улыбающегося на его действие. Стюарт смотрел в серые глаза, даже не думая, как объяснить этот инцидент в толпе.
– Что-то случилось? – спросил Нэйт, сбавляя темп и пропуская других. – Мы же хотели встретиться в каком-то кафе.
– Нет, просто я подумал, что мы слишком часто появляемся в кафе. Не подумают ли чего-нибудь странного? Или ты уже признал это? – Кристофер подошел вплотную к Нэйтену, с некой ухмылкой смотря в серые глаза и поглаживая светлые волосы на его голове.
Чего он добивается?
Нэйтен давно признал, что его тянет к парням, но не мог рассказать об этом Эбби, от чего мучился каждый вечер. С одной стороны, он не хотел вешать на Миллер свои проблемы, с которыми он сам вполне мог бы справиться. А с другой стороны, ему нужно было высказаться. Может, стало бы легче?
Нэйтен твердо решил, что скажет Эбби сегодня обо всем, и тогда-то уж сможет завести отношения с мужчиной, стоящим напротив и испепеляющим молодого студента взглядом, больше похожим на какую-то уловку, на которую не хотелось бы попасться.
– Я признал. Знаешь, я все же расскажу Эбби об этом. Тебя ведь не отвергли после всего этого? – Нэйтен отошел от Кристофера.
– Знаешь, не всегда в жизни бывает хэппи-энд, – томно вздыхая, сказал Стюарт.
– Кристофер, что ты имеешь в виду? – чувствуя некую тревогу, поминутно нарастающую между ними, допытывался Нэйтен.
Стюарт ответил, что им лучше присесть, ведь история не из коротких, поэтому они нашли уютный уголок в академии, где никто не сможет им помешать только потому, что там почти никто не ходит, если исключить влюбленных парочек, приходящих сюда во время перерыва между занятиями, чтобы насладиться губами друг друга.
Присев на подоконник, Кристофер начал рассказывать самую печальную историю в своей жизни, которую он предпочел бы забыть и умалчивать, но почему-то ради Нэйтена решил открыться.
Солнечные лучи освещали комнату Кристофера. Парень проснулся и быстро подбежал к календарю, где красным маркером была выведена самая значимая дата в его жизни.
Месяц назад Стюарт нашел себе вторую половинку, которая отличалась ото всех тем, что она особенная. В этом учебном году Кристофер начал испытывать тягу к другим парням, от чего сначала было страшно, если бы не вторая половинка, которая всегда поддерживала пятнадцатилетнего Стюарта в этом плане.
Эту половинку зовут Скай. Он самый популярный и самый привлекательный парень школы. За ним бегала толпа девчонок, пока они не узнали, что совсем его не привлекают. Хотя его ориентация даже сделало его еще более известным, и теперь каждый мечтал сфотографироваться с Кристофером и Скаем.
Сегодня у Ская был День Рождения, поэтому Стюарт хотел сделать этот день особенным. Еще за две недели до дня рождения он заготовил вечеринку и заказал в интернете гитару, о которой так мечтал его парень. Правда, ему пришлось сэкономить на школьных обедах, но это стоило того, чтобы увидеть реакцию возлюбленного.
Придя в школу, Кристофер набросился на Паркера с теплыми объятьями и поздравлениями. Скай был очень рад приходу Стюарта, поэтому вовлек того в легкий поцелуй.
– С Днем Рождения, милый! Сегодня твой день, и я обещаю, что не разочарую тебя, – Кристофер вытащил какую-то открытку из портфеля и отдал ее Скаю, всматриваясь в его голубые глаза.
– Это мне? – удивленно спросил Паркер, не ожидая получить такой мини-подарок, и взъерошил светлые волосы.
Все дело в том, что Скай никогда не говорил о своём дне рождении. И, как ни странно, никто в школе не знал, когда у «знаменитости» большой праздник. Дело не в том, что ему хотелось, чтобы кто-то сам угадал дату, а в том, что Скай не любил прелюдий и предпочитал праздновать этот день в более узком кругу. Несмотря на то что Стюарт был его парнем, Паркер ни разу не упомянул об этом, поэтому был сильно удивлен, увидев открытку.
На вопрос «это мне?» Стюарт ничего не ответил и попросту дожидался реакции своего парня, который медленными движениями открывал сюрприз.
«Сегодня вечером, в 20:00, на Силвер Лэйк.
Кристофер».
В какой-то момент на лице Паркера появилась легкая улыбка, выражающая радость. Скай взглянул на своего парня и спросил:
– Ты серьезно? Откуда ты знаешь?
– Просто у тебя самый внимательный парень на свете, – ответил Стюарт, после чего рассказал историю о том, как долго и мучительно он разыскивал дату рождения Ская.
Временами Паркер поражался смышленостью Кристофера, который за столь короткое время провернул целую операцию. В глубине души он был даже рад, что все так обернулось. Ну, кто откажется от романтического ужина?
Парни еще раз обменялись поцелуями и решили пойти на занятия. У Ская была химия, у Кристофера – алгебра. Сидеть в разных кабинетах не было хорошей идеей, потому что Паркер временами ревновал Кристофера к другим, весьма привлекательным парням.
Но сегодня счастью Ская не было предела: он даже решил прогулять химию и успел позвонить родителям, чтобы сообщить радостную новость.
Родители Ская давно знали, что их сын нетрадиционной ориентации, и приняли это весьма спокойно. Сначала, конечно, были расстроены, что у них не получится женить своего сына на дочке известного миллионера, а по совместительству и близкого друга семьи. Еще с детства их дети дружили и заключили сделку, что через двадцать лет поженятся. Но лет в четырнадцать Скай начал замечать кардинальные перемены в себе, и поддержка родителей и друзей помогла ему выбраться из капкана и жить обычной жизнью.
Родители Паркера обрадовались, когда узнали, что у их сына сегодня романтическое свидание. Они были на эмоциях и решили позвонить родителям Кристофера, с которыми они были на короткой ноге.
Кто же знал, что это плохо кончится!
После школы Кристофер, как обычно, возвращался домой в хорошем расположении духа. Мысли о предстоящем свидании грели юношескую душу, наполненную любви и теплоты. В плеере играла песня «I’m fucking gay», солнце пекло в голову, в которой вертелись мысли о его судьбе.
Когда Кристофер осознал, что он гей, то ему тут же хотелось стереть себя с лица земли, чтобы не позорить своих родителей, ведь он знал, что они против всего этого. Как-то раз они семьей смотрели передачу про нетрадиционные браки, так его родители так завелись:
«Они портят весь свет и как их вообще земля носит!»
Тогда Стюарт решил, что будет скрывать от родителей свою тайну.
Когда Скай оказывался у него дома, то они изображали друзей, поэтому никто ничего и не подозревал, а вот когда они лежали на кровати в комнате Кристофера, то можно было ничего не скрывать. Нет, ну, а что? Предлог был весьма сильным: подготовка к контрольной по математике.
Стоя на пороге родного дома, Стюарт искал в своем портфеле ключи от входной двери. Но в этот момент как будто случилось чудо, и дверь сама распахнулась, предоставляя возможность пройти вовнутрь. На пороге стояла мама с грозным выражением лица, а где-то в дали комнаты сидел отец с газетой в руках. Казалось, Кристофера ждал серьезный разговор, ведь обычно его встречают с распростёртыми объятьями, а сегодня такого не случилось. Мать стояла с кухонным полотенцем в руках, в ее глазах читалось презрение к родному сыну, который вот уже пять минут оббивает пороги родного дома в полном недоумении.
– Что-то случилось? – решив начать разговор первым, спросил Кристофер.
На этот вопрос у матери, казалось, выкатились глаза из орбит, а внутри было столько злости, что ее хотелось выплеснуть наружу немедленно. Сейчас миссис Стюарт готова была наброситься на своего сына за такие глупые вопросы, ведь в ее понимании должно быть очевидно, что происходит что-то неладное.
– Ты меня спрашиваешь, случилось ли что? Да это я должна спрашивать! Долго ты собирался с отцом скрывать о нас это?! – мать Кристофера сорвалась на крик, который был таким громким и противным, что заставил отца парня оторваться от газеты и посмотреть на происходящее.
– Скрывать что? – пребывая в недоумении, спрашивал Кристофер.
В этот момент миссис Стюарт была готова взорваться, правда. Она поставила руки в боки и начала ходить по комнате, поминутно вырисовывая полотенцем некие узоры в воздухе и нагоняя нервную обстановку в гостиной. Отец все также продолжал сидеть в кресле и не желал принимать во всем этом участие. Сейчас казалось, что он вообще не член этой семьи. Он понимал, в чем дело, просто не хотел принимать чью-либо сторону, ведь считал обоих правыми, поэтому просто наблюдал за всем этим как третье лицо.
– Мам, скрывать что? – Кристофер подошел в матери и обнял ее за плечи.
– Свою ориентацию, сынок. Почему ты от нас это скрывал? – уже сбавив тон, молвила мать.
В этот момент внутри все перевернулось. Кристофер вовсе не так себе представлял этот разговор. Да что тут! Он вообще не думал об этом разговоре, надеясь, что все само собой утрясется, но он глубоко ошибался. Сейчас, находясь в одной комнате с родителями, он выискивал оправдания, но ничего на ум не приходило. Какие могут быть оправдания?
Стюарт посмотрел в глаза матери и сказал:
– Мам, я не знаю, как это объяснить. Да, я не такой, как остальные, я не такой, как вы, но я ведь по-прежнему ваш сын, так ведь?
Миссис Стюарт сбросила руку сына с плеча и хладнокровно, будто бы перед ней сейчас стоял не ее сын, а какой-нибудь Наполеон, произнесла:
– Если ты хочешь быть нашим сыном, то брось Ская. Стань на путь истинный и вернись прошлым Кристофером, которого когда-то привлекали девушки. Это мы тебе обеспечим. У моего знакомого на работе есть весьма привлекательная дочь. Я думаю, вы были бы прекрасной парой.
– Но мама! Я не могу этого сделать. Я люблю Ская и хочу быть с ним вместе, как же ты не понимаешь?
– Тогда у тебя больше нет родителей. Выметайся из этого дома. Я не хочу тебя видеть и знать.
Сейчас как будто весь мир начал рушиться у его ног. Он не знал, что ему делать. Он не хотел терять самых важных людей в его жизни ради какого-то пустяка. Сердце пропустило пару ударов, а глаза начали заполнять слезы.
Сквозь ком в горле Стюарт вымолвил жалкое «прости» и покинул дом, в котором его уже не будут любить и помнить. Идя по улице, Кристофер сбивал людей, идущих ему навстречу, пару раз сам спотыкался, но эта боль была несовместима с той, что он испытывал внутри. В неведанном ему направлении он забрел в заброшенное здание, в котором провел всю ночь, смотря на город.
Дослушав историю, Нэйтену хотелось пожалеть Кристофера, который прошел через всю боль. Ведь когда от тебя отказываются родители, то все внутри пустеет. Человек умирает изнутри, а снаружи остается только жалкая обертка.
Фостер приблизился к Стюарту и одной рукой приобнял того.
– А как сейчас с родителями? Ты с ними общаешься? Они тебя простили?
– Нет. Я посылаю им подарки на каждое Рождество или же день рождения, но их возвращают. Они сильно злятся на меня, поэтому ничего не хотят от меня брать, – тяжело вздыхая, отвечал Кристофер.
– А Скай? Он остался с тобой?
– Нет. Мы расстались. Он испугался всего этого. Мне пришлось уехать из города к знакомым, чтобы закончить учебу в другой школе. Больше мы с ним не виделись, – совершенно спокойно говорил Кристофер.
Казалось, он уже свыкся со всей этой болью, что научился ее контролировать, скрывая эмоции. Это была столь железная выдержка, что Фостер поражался, как вообще можно было об этом говорить без всяких эмоций.
После этой истории Нэйтен задумался, примут ли его родители тот факт, что ему больше не нравятся девушки. Все было очень тяжело и запутано, но рядом был тот, кто готов помочь в любую секунду, поскольку сам через это прошел.
Глава 22
На улице дул легкий ветерок. Время близилось к вечеру, поэтому заметно похолодало, и термометр показывал 57, 2 градусов по Фаренгейту. Эбби, в черном летнем пальто, переступила порог здания. Поднимаясь вверх по крутой лестнице, она пару раз споткнулась о ступеньки, которые так и норовили заманить ее в ловушку. Оказавшись наверху, она близилась к кабинету, где ее должны были ждать.
Эбби оглядывала стены, расписанные детскими рисунками, и просто восхищалась интерьером этого учебного заведения. Запутавшись в коридорах, Миллер возвращалась обратно. Да уж. Не ожидала она такой планировки здания. Но внезапно пришла помощь в лице Питера Купера, который с трех часов дожидался ее.
– Добрый день, Эбби. Я вижу, ты заблудилась? – поприветствовав Миллер, задавал вопросы Питер.
– Да, есть немножко. Очень грамотно продумано и привлекает глаз, – указывая на расписные стены, говорила Миллер.
– Ох, знали бы вы, как тяжело нам это далось, – цокнув, произнес Купер.
Эбби лишь кивнула в ответ головой, поскольку не знала, что на это ответить. Она понимала, что зараз такое спланировать нельзя, что никому это не под силу, даже самому хваленому мастеру, поэтому этот жест был к месту.
Дальше она следовала за Питером Купером, который должен был привести ее в класс, где будут проходить занятия по рисованию. Класс оказался не так уж и далеко, как сначала показалось Эбби. Всего лишь два поворота налево – и ты сидишь в своем кабинете.
Зайдя в класс, Миллер увидела студентов, столпившихся у порога и ожидающих чего-то грандиозного.
– Уважаемые студенты, это ваша будущая коллега, – слегка улыбнувшись, смягчая голос, сказал Купер.
После сказанной реплики все сразу расступились и заняли свои места, начиная черкать что-то на бумаге. Несколько студентов все еще таращились в сторону Миллер, не понимая, что тогда она будет здесь делать, ведь семестр уже давно начат, а некоторые темы упущены.
– Эбби, сейчас ты обучаешься на первом курсе и будешь заниматься пока что с этой группой, поскольку остальные забиты, – сказал Купер, от чего Эбби немного улыбнулась. – Как только освободится место в другой, я дам тебе об этом знать.
Слова «ты будешь учиться на первом курсе» почему-то забавляли Миллер. Возможно, потому, что она почувствовала себя той наивной девочкой, которую не так давно мама привела первый раз в Академию. Возможно, потому, что она будет учиться среди людей разных возрастов, совсем незнакомых ей. Одно она знала точно: это было крайне необходимо ей сейчас. Такая атмосфера придаст ей успокоения, а все ее страхи снимет как рукой.
Эбби заняла место возле окна и начала раскладывать свои вещи, аккуратно помещая краски и кисточки разных видов у себя на столике, после чего, глядя в окно, решила, что будет рисовать позднюю осень. Медленными движениями Миллер рисовала очертания стволов деревьев, четко вырисовывала их кроны.
Вокруг Эбби вновь собралась целая толпа ее новых одногруппников, с серьезными лицами наблюдающих за каждым ее действием. Видимо, они были сильно удивлены ее навыками рисования и попросту не понимали, что ей делать в Арт-центре, если она и так отлично рисует.
– А почему именно осень? – спросила одна девушка, стоящая возле нее.
– Даже не знаю. Возможно, потому, что это очень красиво. Эта пора года скрывает свои загадки, предоставляя возможность их раскрыть. Многие люди не любят осень из-за дождей или же из-за того, что быстро закончилось лето, но, по-моему, это самая чудесная пора, – улыбаясь этой милой девушке, отвечала Эбби.
Некоторые из ребят раскрыли рты: их несомненно удивила манера говорения. Предложения были такими четкими и грамотно построенными, что было не под силу каждому.
– Но ведь осень рисуют, когда что-то случилось, – все еще вела беседу та девушка.
– Да, все верно, – закусывая одну губу, согласилась Эбби.
А ведь она права, эта девушка, черт возьми, права!
Толпа разбежалась, когда в класс вошла преподавательница, громко цокая каблуками. На вид ей было лет двадцать-двадцать пять, и она была очень похожа на ту девушку с фотографии. Надо отметить, что она была не из простых и четко знала, как начать урок и как преподнести себя ученикам. Знала она толк и в стиле, это Эбби поняла по ее мятной рубашке и черной юбке, которая так изящно смотрелась на этом прекрасном теле.
Не удивительно, что Томас выбрал ее!
Преподавательница заметила, что Эбби испепеляет ее взглядом около пяти минут, поэтому решила подойти к ней и представиться.
– Рафаэль, – строгим голосом произнесла женщина, с неким презрением оглядывая Миллер.
– Очень приятно. Я Эбби Миллер. Я теперь буду здесь заниматься, – привстав со стула, сказала девушка. – Я тут начала уже рисовать, решила начать пораньше.
– Хорошо, у тебя неплохо выходит. Думаю, мы сработаемся, – сняв суровую маску с лица, вымолвила Рафаэль, после чего подошла к мини-доске и написала тему урока.
Эбби же обратно присела на стул и продолжила действия карандашом, не прогоняя из мыслей эту Рафаэль, которая на первый взгляд показалась ей весьма высокомерной женщиной. Хотя первое мнение может быть обманчивым!
От важных действий ее отвлекла смс-ка от Нэйтена.
«Ты сейчас где?»
«Занимаюсь рисованием в Арт-центре».
«Я тебя встречу?»
«Хорошо, сейчас вышлю адрес смс-кой».
Закончив с мини-диалогом, Эбби приступила к рисованию, которое так расслабляло. Честно говоря, она уже и забыла, каково это чувствовать спокойствие и облегчение.
Пару раз за занятие к Миллер подходила Рафаэль, проверяя небольшие недочеты в ее работе. Но эта женщина не только критиковала ее, но и пару тройку раз хвалила за аккуратное выведение контуров предмета. Преподавательница также узнала, что Эбби давно занимается рисованием, именно поэтому так хорошо владеет карандашом и знает, где нужно им хорошенько поработать, чтобы придать предмету объема или больше четкости.
За все это время Эбби успела подметить пару деталей, которые бросались сразу в глаза: она живет сейчас одна, значит, Уилсон не соврал про расставание. От этого становилось немного легче, ведь кандидатура статного парня была свободна.
Витая в своих мыслях, Миллер заканчивала наброски осеннего пейзажа, чтобы завтра можно было приступить к другой части задания.
