Текст книги "Когда наступит рассвет (СИ)"
Автор книги: Анна Кострова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)
От этого ее щеки розовели, ведь почти никто не смеялся с ее шуток, потому что у нее был весьма своеобразный юмор, который практически никто не понимал. Ее каштановые кудри мило завивались на голове, ярко выраженные глаза блестели на солнце, островатые скулы иногда вздымались – одним словом, все это придавало ей некую загадочность, которая всегда нравилась парням.
– Эллисон, ты очень милая, с тобой приятно общаться. Надеюсь, мы подружимся, и ты обнимешь меня так же крепко, как Эбби при встрече, – с улыбкой на лице, произнес Фостер.
– Я и сейчас могу. Тем более я перед тобой в долгу, – улыбнувшись в ответ, Каллен притянула к себе парня, заключая его в крепкие объятья.
Нэйтен стал улыбаться еще шире от такого внимания и хорошего отношения к нему: ему этого явно не хватало. Рассоединив руки, они отпрянули и, сами того не замечая, взялись за руки, прогуливаясь дальше по коридору.
За всем этим наблюдал практикант, который стоял за углом, опершись на колонну. По его взгляду было видно, что ему неприятно и что он знатно ревнует Фостера к этой брюнетке, крепко державшей его за руку. Какие-то неведомые чувства пробудились в нем: ему тоже захотелось вот так вот идти по коридору и держать его за руку, его душа жаждала его общества, ему стало стыдно за вчерашний поступок, но, увы, прошлого не воротить.
Нэйтен не сразу заметил Кристофера, поэтому довольно-таки спокойно шутил с Эллисон, но, как только завидел его, внутри что-то перевернулось, сердце забилось в бешеном ритме, а в душе снова появилась та боль, которую практикант вчера ему причинил. Он понимал, что Стюарт видел их обнимание, заметил, что они идут за руку, и очень радовался. Он благодарил судьбу за то, что Каллен сейчас с ним, ведь он хотел, чтобы тот хоть капельку его приревновал, если у него, конечно, есть немного чувств к нему.
Пройдя мимо него, Нэйтен бросил на Кристофера кроткий взгляд, но глаза практиканта были опущены вниз, как будто он специально не хотел смотреть на него или же просто притворялся, чтобы придать еще больше безразличия по отношению к Фостеру.
Нэйтен быстро отвел взгляд, что-то шепнул на ухо Эллисон, и они отправились ждать Эбби в другое место, более интересное, ведь они не знали, сколько еще времени она пробудет в кабинете Уилсона.
Тем временем Эбби и Томас находились в одной из аудиторий академии.
Миллер, опершись на стол, ждала, пока Уилсон объяснит причину ее пребывания здесь. Мужчина стоял возле окна, вглядывался куда-то вдаль и не решался завести разговор, ведь тема была непростая, к ней нужно было подойти, подготовить к этой новости, а не сделать это с бухты-барахты. Поэтому он долго размышлял, подперши локтем подбородок. Когда он, наконец, собрался с мыслями, он подошел к Эбби, которая наматывала один рыжий локон себе на палец от безысходности. Та даже не подняла на него глаза, чувствуя, что он не начнет разговор прямо сейчас.
В некоторых моментах Томас был очень нерешителен, хоть и было ему почти двадцать семь. Казалось, он до старости лет будет вести себя как маленький ребенок, который боится рассказать о шалости, которую он недавно совершил. Вот и сейчас он неуверенно ходил возле Эбби, часто кашлял, как будто был готов начать разговор, постукивал костяшками по столу, занимая свое место.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – забыв про официальную обстановку, спросила Миллер, которую уже измучили его действия.
Она уже сгорала от любопытства и хотела скорее узнать свое предназначение здесь. Но Уилсон как будто специально томил ее, выжидая подходящего момента, которого, как начала думать Миллер, никогда не будет с его чрезмерной медлительностью.
– Эбби, я должен тебе кое-что сообщить, так как не в праве от тебя это таить, – собравшись с мыслями, начал Томас, не глядя ей в глаза. – Дело в том, что вчера вечером я был в квартире твоего брата, так как решил, что с этим нельзя медлить. Ты сама это прекрасно понимаешь, – Уилсон подошел к столу, на который опиралась Миллер, и разместился рядом с ней, чтобы поближе видеть собеседницу.
– Что там было? Не томи, пожалуйста, – отпрянув, произнесла Миллер, заинтересовавшаяся этой новостью.
В ее глазах можно было заметить поблескивавший огонек.
Уилсон еще раз прочистил горло и, изредка поглядывая на Эбби, начал рассказывать, каким образом он очутился у дверей Кристиана.
Ветер дул через открытое окно, охлаждая кожу на лице, которая за пару секунд стала розовой. Томас сидел, положив голову на руль, и обдумывал то, что сейчас чуть не произошло между ним и Эбби. Мужчина казнил себя за то, что поддался своим чувствам, полностью завладевшим его разумом. Если бы не этот звонок, то их губы слились в поцелуе, а после этого он мучил бы себя за это необдуманное действие.
Эбби уже давно вышла из машины и была в подъезде Фостера, а Уилсон все еще продолжал сидеть в машине и не двигался. Казалось, мозг специально не давал никаких команд к действиям. Он, наверное, вообще отказал после того момента.
Как бы он вел себя после этого поцелуя? Могли бы они остаться друзьями? Нет. Наверняка, Эбби бы стала его презирать, избегала ее при каждой встрече, бросала на него неодобрительные взгляды, ставя его в своих глазах на самый низкий уровень.
– Черт! Черт! Черт! – кричал Томас, продолжая злиться на себя.
Он не знал, как теперь ему быть, ему хотелось стереть себя с лица земли, чтобы его вообще больше никто не тревожил. Ему хотелось уехать на необитаемый остров, где бы он пробыл около недельки в раздумьях о всех проблемах и поисках их решения.
Наверное, единственным способом отвлечься от дурацких мыслей было какое-нибудь занятие. Именно поэтому Томас решил не бездействовать и отправился в квартиру Кристиана, чтобы как-то помочь той, которая живет в его сердце. Нажав на газ, он тронулся с места и помчался на всей скорости, ведь понимал, что он должен там появиться раньше, чем это сделает «L»: иначе им никогда ничего не узнать, а значит жить на волоске от смерти, которой сейчас и управляет загадочная персона по имени «L».
Проезжая мимо различных магазинов и пабов, Томас оглядывался по сторонам, любуясь ночным Лос-Анджелесом, таким же оживленным и людным, как и в дневное время. Вывески магазинов светились с помощью неоновой подсветки, что придавало больше стиля тому или иному зданию, да и не только шарма. Людей притягивают яркие цвета, загадочные надписи, скидки, поэтому это придавало магазинам еще и высокой посещаемости. Каждый день, заходя в торговые центры мегаполиса, можно было простоять в очереди около часа, несмотря на то что уровень обслуживания очень высок.
Проехав центр города, Уилсон завернул направо, потом налево, потом еще пару поворотов – и он оказался в том самом дворе, где чуть не поцеловался с Миллер. Мужчина долго не решался выходить из машины, откинулся на сиденье и прикрыл веки. Перед глазами вновь предстала та картинка, которая продолжала его мучить, точнее не только его. Внутренний голос твердил, что он баран, чудак, которого еще не видал свет. Совесть мучила его так сильно, что ему становилось тяжелее дышать, отчего он вновь открыл глаза и вышел из машины, чтобы набрать в легкие больше свежего воздуха и не задохнуться от собственных мучений.
Когда Уилсон вышел из машины и поток свежего воздуха попал в его легкие, ему стало легче. Было такое чувство, что он возродился из пепла. Вдоволь надышавшись и закрыв свою машину, Томас подошел ближе к дому, глянул в окна, в которых горел свет, и зашел в подъезд в поисках нужной квартиры. Хорошо, что Эбби заранее сказала ему номер помещения, иначе ему пришлось снова ей позвонить, но он был уверен, что не смог бы вымолвить и слова то ли от волнения, то ли от стыда.
Найдя нужную квартиру, Томас хотел просунуть ключ в замочную скважину, но тут же заметил что-то неважное: были обнаружены следы взлома, что означало, что в доме кто-то побывал. Почему-то на ум сразу пришло то, что тут побывал «L». И мужчина даже был рад, что Эбби не было рядом, ведь ей могла грозить опасность.
Открыв дверь, Уилсон зашел в квартиру, включая фонарик, чтобы осветить себе путь. Под ногами он заметил какие-то бумаги, кучу пыли. Значит, кто-то что-то искал.
Пройдя дальше по коридору, Томас посветил на стены, увешанные дорогими картинами, потом на двери, чтобы распознать, где же находится комната Кристиана. Найдя ее, Уилсон хотел в нее зайти, но тут резко в гостиной включился телевизор и начал доноситься какой-то звук. Томас, немного испугавшись и подумав, что он здесь не один, схватил из кухни стул и, крепко держа его в руках, пошел в гостиную, но никого там не обнаружил, лишь какая-то запись, оставленная незнакомцем, высветилась на экране телевизора.
«Здравствуйте, братцы-кролики. Это снова я. Признайтесь, что вы по мне соскучились, да и я по вас в принципе тоже. Вы так долго не давали о себе знать, что мне даже стало интересно почему. Но вы действовали тихо, что очень умно. Но вы, Эбби и Томас, забыли со своей любовью о том, что я всегда на шаг впереди. Да-да. Я все про вас знаю. Знаю, с кем вы общаетесь, что вы кушаете на завтрак, но да ладно, это не то, что я хотел вам сказать. На самом деле, я к вам с предупреждением, – он кашлянул, так как мокрота мешала ему говорить. – Вы думали, что здесь самые умные, да? Думали, что найдете ключик от квартиры братца и разгадаете тайну, выйдете на меня? Эбби, твой брат ничего тебе не оставил, даже ни малейшей зацепки, – он засмеялся так громко и так ехидно, что Уилсону хотелось размазать его рожу по стенке, если бы он только мог это сделать. – Ну что, поиграем в детективов дальше? Мне даже интересно, куда вы сунетесь в следующий раз… Ведь здесь ни-че-го нет. Абсолютно ни-че-го. До новых встреч, недоделанные Шерлоки».
Запись прервалась. Надо сказать, что она оставила неприятный осадок на душе Томаса. Откуда «L» знает, что они испытывают друг к другу какие-то чувства? Он настолько рядом? Тогда почему они не замечают странных вещей? Почему все так чисто? Может, ответ лежит на поверхности, а они слишком слепы, чтобы это заметить?
Очень много вопросов мучило Томаса в данный момент. Ему правда казалось, что не может быть все так сложно и запутанно. Хотя, наверное, ему просто казалось. Но одно он знал точно: «L» нет так прост, как кажется. За этим человеком скрывался большой ум, ведь глупыш не мог провернуть такую аферу, так грамотно расположить фигуры на шахматной доске, так филигранно управлять пешками.
Сейчас Томас для себя решил, что он просто обязан спасти хрупкую, беззащитную Эбби Миллер из лап этого коварного чудовища, от которого не знаешь, чего ждать в следующий раз и вообще будет ли этот следующий раз для них. Возможно, между ними и повиснет некая неловкость после сегодняшнего дня, но она быстро исчезнет, если направить все усилия и энергию в нужное русло. А этим руслом и являлось решение странной загадки с «L».
Когда шок после оставленной записи прошел, Уилсон решил, что нужно еще что-то поискать, вдруг здесь будет хоть маленькая зацепка, ведь «L» не робот, не машина, поэтому мог оступиться, сделать промах, не заметить крохотную деталь, незначительный намек, который может к нему привести.
Пройдясь по полкам, на которых стояло много зарубежной литературы, лежали какие-то диски (возможно, с песнями рок-группы, ведь Эбби рассказала Уилсону, что ее брат был музыкантом), Томас заметил фотографии Миллер, а также совместный семейный фотоколлаж.
Уилсон немного был насторожен: его изображение стояло в рамке в квартире Кристиана. На ум стали приходить разные версии: возможно, «L» решил немного их припугнуть, поиграть, так сказать, в игру, в которой они пешки. Может, это фотография кого-то еще, но к последней версии он обращался меньше всего.
Решив, что это им пригодится, Томас взял ее с собой, спрятав под рубашку, чтобы никто не заметил, и покинул эту злосчастную квартиру, поочередно оглядываясь по сторонам. Вылетев из подъезда, он остановился возле своей машины, поднял голову вверх, прямо в небо, и, прикрыв отяжелевшие веки, сделал глубокий вдох. Это помогло ему освежиться.
Вдобавок к этому Томас запустил руки в волосы, взъерошивая их и пытаясь собраться с мыслями. Эта запись и фотография не давали ему покоя. Казалось, после нее должна последовать буря, которая сметет всех со своего пути, не пощадит никого. От этого было немного страшно. Томас считал своим долгом проинформировать Эбби, ведь она главная фигура на этой доске, которой не повезет больше всего.
Миллер опешила после услышанного, ее мозг начал немного отключаться, в голове стоял какой-то шум. Это был шок, даже, наверное, паническая атака. В легких становилось все меньше воздуха, но она старалась совладать с собой. Сейчас все вскроется: Томас непременно достанет фотографию, которую считает своим изображением, и на одну проблему станет меньше.
Томас, заметив, что Эбби нехорошо, усадил ее на свой стул, принес из лаборантской стакан воды и дал ей выпить. Когда Миллер смочила горло, ей стало немного легче, она уже могла говорить, ведь сухота устранена.
– Томас, он опять нас опередил, у нас снова на него ничего нет, – поднося стакан с водой ко лбу, немного в отчаянности произнесла Миллер.
– У нас кое-что есть. Вот, – Уилсон просунул руку в глубокий карман пиджака и вытащил оттуда фотографию, которую нашел вчера в квартире. – Это может пригодиться, ведь не зря он оставил мое изображение там. Он хотел поиграть в детективов, так почему бы ему не помочь? Это наверняка какая-то зацепка.
Эбби тяжело вздохнула, ведь она знала, что никакой зацепки нет. Ведь это фото ее брата, которое он сделал еще на втором курсе. Но сказать об этом Томасу не было мужества: она, сама не зная почему, боялась ему открыть правду, считала, что это как-то повлияет на их общение. А теперь, когда он стоял здесь и держал в руках эту злосчастную фотографию, она не могла молчать.
– Томас, это не твоя фотография, – вжимаясь в стул, боясь некого давления с его стороны, промолвила Миллер.
– В каком смысле? – состроив гримасу непонимания, спрашивал Уилсон.
Он подошел к девушке сзади, помещая руки на спинку стула и ожидая ответа. Честно говоря, он был немного шокирован и не понимал, что сейчас происходит. Он давно заметил, что Эбби от него что-то скрывает, только не мог понять что, ведь Миллер – целая загадка для него самого.
Отойдя от стула, Томас присел на край стола, устремляя свой взгляд на девушку, опустившую глаза вниз и накручивающую на свой палец локон, чтобы как-то сохранить спокойствие.
– Эбби, что ты имеешь в виду? – отрывая Миллер от ее занятия, спрашивал Уилсон.
– Томас, дело в том, что это фотография… – она немного запнулась, в горле пересохло от напряжения, от чего она начала немного покашливать, чтобы потом продолжить свою фразу. – Это фотография моего брата Кристиана, понимаешь? Я сама не понимаю, как вы можете быть так похожи. Я сама сомневалась, думала, что ты – это он, только с чужим именем. Я думала, что мой брат нас обманул, завел новую жизнь, именно поэтому я начала это все, но потом я поняла, я каждый раз убеждалась, что ты не Кристиан…
То, что сказала Миллер, поразило Уилсона. Он сам не понимал, как настолько можно быть похожим с ее братом, ведь они как две капли воды, их не различить, если Томас снимет свои очки. От волнения его ладони стали потеть, от чего он постоянно вытирал их о брюки, в голове все перемешалось, поэтому ему нужно было время, чтобы все это обдумать, ведь эта ошарашивающая информация сразила его наповал. Присаживаясь на краешек стола, он случайно задел фотографию, рамка пошатнулась и упала на пол, разбившись вдребезги.
– Черт, я не хотел, – ругнулся преподаватель, спускаясь со стола и подходя к разбившейся рамке, чтобы убрать осколки с пола.
Эбби также вскочила со стула и хотела ему помочь. На корточках она начала сметать рукой дальние осколки, едва ли не поранившись ими. Когда она немного приблизилась к Томасу, они немного столкнулись лбами, смущенно засмеялись и продолжили убираться, пока не заметили какой-то сверток пожелтевшей бумаги, небрежно помещенной в рамку за фотографией.
Томас поднял записку, сбрасывая маленькие осколки стекла с нее, и начал ее разворачивать. На удивление послание было написано ярко выраженными синими чернилами, а не как в прошлый раз. Им не придется просвечивать письмо, чтобы потом его прочитать, ведь буквы четко выведены на бумаге, даже ни одна не потерлась, хотя лист пожелтел, что давало понять, что запись была сделана давно.
– Ну же, читай скорее, – нетерпеливо крикнула Эбби, поторапливая Томаса.
Хорошенько развернув записку и распрямив погнувшиеся уголки, Уилсон принялся читать.
«Вновь я пишу это письмо, но опять его не отправлю тебе, Эбби. Ты единственный человек, которому я могу рассказать это. Это уже десятое письмо, закончив которое, я кладу в коробку. Мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Каждый вечер я разговариваю сам с собой, думая, что передо мной сидит человек. Наутро я просыпаюсь и понимаю, что вчера в том кресле, где обычно сидишь ты, никого не было. Мой школьный друг, Ральф Рочестер, говорит, что это пройдет, что это якобы усталость, перенапряжение, ведь каждый день мы играем в кабаках, а это часто надоедает. Но я ему не верю. С каждым днем мне все хуже и хуже. Я не могу это выдержать, наверное, я умру от этого. Я каждое утро склоняюсь к мысли о суициде, ибо не в силах вытерпеть все это. Мне очень страшно, но Ральф говорит, что это скоро пройдет…»
Эбби обессиленно сползала по стене, едва сдерживая слезы. Ей было больно, очень больно от того, что она так и не смогла помочь своему брату, ведь она даже не подозревала, что с ним творится что-то неладное. Теперь она понимала, почему он звонил только по утрам. Ведь в это время суток он еще мог совладать с собой, а с наступлением сумерек им овладевал страх, он начинал сходить с ума…
Но почему именно вечером?
Она ничего не знала. Она так мала и слаба, чтобы столкнуться со всем этим, чтобы в одиночку решить эту большую проблему. Но у нее был Нэйт и Томас, которые всегда с ней рядом, которые оказывают помощь в трудную минуту, ведь если бы не их поддержка, она сама бы давно сошла с ума вслед за своим братом.
Уилсон, который не мог смотреть на то, как она плачет, подошел к ней поближе, приобнял за плечи и поцеловал ее в макушку, успокаивая ее фразой, что все будет хорошо.
– Томас, – вытирая с глаз слезы, начала Эбби. – Он говорил о Ральфе Рочестере, это его школьный друг. Думаю, он все знал про Кристиана, нам стоит с ним поговорить.
Отойдя от Уилсона, Эбби сообщила, что будет ждать его в 7 часов возле его дома, чтобы они смогли поехать к другу Кристиана, заранее найдя его адрес. После этого она выбежала из аудитории и направилась в уборную, чтобы привести себя в порядок.
Глава 31
– Поехали? – сказал Уилсон, выходя из подъезда и направляясь к джипу, возле которого стояла Эбби и вычерчивала на асфальте какой-то узор.
Миллер кивнула головой в знак согласия, после чего Уилсон помог ей сесть в машину и, прикрыв за ней дверцу и заняв свое место, завел мотор автомобиля. Нажав на газ, он плавно начал движение. Томас проезжал бульвары, магазины, ночные клубы, а Эбби лишь смотрела на эту красоту через окно. В голове у него была одна мысль: узнать всю правду про брата.
Подъезжая к району Бель-Эйр, Томас спросил номер дома, и, услышав номер 41а, принялся искать нужное здание, ведь здесь их было тысячи. Район очень популярный, наверное, на втором месте после Голливуда, поэтому те, у кого не получилось жить возле Аллеи Славы, перемещался сюда, так как здесь было жить гораздо приятнее, нежели в других местах.
Здесь не было многоквартирных домов, лишь огромные особняки, окруженные множеством садов, парков и лесов, привлекавших любителей отдыха на природе. Типы домов в Бель-Эйр варьировались от скромных зданий в стиле ранчо до крупных и зажиточных имений. Шедевральные, архитектурные лестницы из мрамора и двухуровневые кухни здесь были не редкостью. И по утрам, совершая раннюю пробежку и заглядывая в окна своим соседям, можно было застать их за завтраком, поскольку панорамные стекла не позволяли утаить американскую жизнь.
Когда они оказались на месте, Уилсон выключил зажигание и вышел из машины, при этом немного потягиваясь, так как дорога его немного утомила после тяжелого трудового дня. Затем он выпустил из машины Эбби и хотел пойти с ней, но та сказала, что ей лучше пойти одной, объясняя, что его присутствие вызовет у Ральфа неловкость, ведь тот знает, что Кристиан мертв, а тут появится Томас – копия ее брата. Кивнув в знак согласия, он остался рядом с джипом, а Миллер направилась к большому особняку.
Она поднималась по ступенькам, едва перебирая ногами. Неожиданно захлестнувшее ее волнение заставляло ее сердце издавать бешеные кульбиты, а тело – содрогаться.
Оказавшись у двери, Эбби потянулась к звонку. Но тут как будто обитатель дорогущего особняка прочел ее мысли и открыл дверь, впуская в помещение.
– Эбби? Ты ко мне? – удивившись не на шутку, спрашивал Рочестер.
– Эм, да. Мне нужно с тобой поговорить, – не растерявшись, пролепетала Миллер, после чего по приглашению хозяина дома прошла в гостиную, где присела на удобный мягкий диван и принялась его ждать.
Она осматривала его дом, который считала на свой вкус очень симпатичным. И, судя по интерьеру, Ральф был очень богат, ведь бедняк не купит хрустальные фужеры, дорогостоящие статуэтки из настоящего золота. Наверное, он какой-нибудь нефтяник или владелец крупной фирмы.
Ральф Рочестер был не очень симпатичен, даже некрасив. У него были грубые черты лица, курчавые темные волосы, вьющиеся по всей его голове, легкая щетина покрывала его бороду; телосложение было ужасным: по бокам висели складки, массивные руки были коротки, и даже светлая рубашка визуально не удлиняла их. Он был не очень толст, но худым его точно не назовешь. Наверное, у него нет и девушки, а если и есть, то она с ним явно из-за его богатства.
Хозяин особняка появился в дверном проеме через пару минут с подносом в руках. Он принес зеленый чай и немного сладостей к нему (в фарфоровой тарелке были насыпаны конфеты с карамелью и нугой, также было немного печенья, которое было очень свежим, что означало, что было приготовлено недавно). Рочестер поставил поднос на стол, угощая Эбби.
Миллер благодарно кивнула в ответ, после чего взяла чашку с чаем и сделала маленький глоток, подмечая, что это был напиток со вкусом яблочного штруделя, а она очень любила этот аромат.
– Ты хотела со мной о чем-то поговорить? – спросил Ральф, ставя чашку на стол.
– Да. Я хотела поговорить про моего брата. Ты знаешь, что он погиб в авиакатастрофе, но я думаю, это не так. Мне кажется, что кто-то помог ему умереть, – выкладывая подробности, говорила Миллер.
Почему-то она думала, что ему можно довериться, раз ее брат дружил с ним еще со школьных времен. Она рассказала, что нашла письмо, где Кристиан написал, как начал сходить с ума, при этом у нее сильно дрожал голос: ей было неприятно говорить об этом, она едва отошла от шока. Ральф слушал ее с неким беспокойством, его маленькие черные глаза забегали. Было видно, что он сильно волновался, как будто что-то скрывал.
– Ральф, ты знаешь, да? Он писал, что ты был рядом с ним. Расскажи мне, пожалуйста, – умоляла его Эбби, ведь хотела добиться истины.
– Да. Мне грустно и очень больно вспоминать это, но я чувствую вот здесь, – Ральф положил руку на сердце, – что мой долг перед ним – рассказать тебе. Это был очень сложный период в его жизни. Он был достаточно популярен, самодостаточен, умен. Но, ты ведь знаешь, что иногда горе случается именно от ума. В последние месяцы его жизни он начал по вечерам разговаривать сам с собой. Сама понимаешь, у него нервная работа, вот и сорвался. Я сказал, что это пройдет, что ему просто нужен отдых и все, – держа себя в руках, говорил Рочестер. – Я старался быть с ним рядом, чтобы вытащить его из утопии, в которую он собственноручно себя вогнал, но не смог. Прости…
Но по его глазам было видно, что он что-то скрывал, но, как Эбби ни старалась, выбить большего ей не удалось. Наверное, он не хотел ее травмировать, раскрыв всю правду про брата. Наверное, там было что-то ужасное, во что он не хотел посвящать Миллер.
– Вот мой номер телефона, – Эбби протянула ему бумажку с цифрами. – Если тебе удастся что-нибудь узнать или ты что-то вспомнишь, то обязательно позвони.
После этого Миллер встала с дивана и направилась к двери, чтобы покинуть дом. Попрощавшись с Ральфом, она оказалась на крыльце. После этой встречи у нее остался неприятный осадок, она чувствовала, что Рочестер что-то скрывает, ведь он был рядом с Кристианом, а значит, знал, что с ним было на самом деле.
Стоя перед закрывшейся перед ее глазами дверью, Миллер долго раздумывала над словами, которые ей сказал Рочестер, и все больше сомневалась в их искренности. Подлинность слов Ральфа растворялась в ее сознании, словно элемент в химической реакции.
Увидев полную растерянность Эбби, Уилсон незамедлительно подбежал к ней.
– Томас, он подтвердил, что Кристиан сходил с ума, – утыкаясь ему в плечо, произнесла Миллер.
Он прижал ее к себе, поглаживая по спине. Он понимал, что ей сейчас нужна поддержка, ведь кто выдержит такой напор? Он также понимал, что ей сейчас надо отдохнуть, чтобы набраться сил перед завтрашним днем. У него было плохое предчувствие, как будто что-то плохое вот-вот случится.
Усадив ее на заднее сиденье, Томас завел машину и поехал по адресу, где живет Эбби. Он видел ее подавленность и почему-то винил себя в этом. Он считал своим долгом пойти вместе с ней, ведь мало ли что мог наговорить этот Ральф Рочестер. Он почему-то не внушал ему доверия, хотя он его ни разу не видел.
Через полчаса они оказались возле дома Эбби, но расходиться не хотели.
Погода на удивление была очень хорошая, все небо было усыпано звездами, так и манящими к себе.
Эбби стояла возле джипа Томаса и не хотела идти домой. Время, проведенное вместе с ним, пролетело незаметно. И пусть он просто помог ей разузнать больше про ее брата, он был рядом, держал ее за руку, когда она волновалась при встрече с другом Кристиана. Он был ее опорой, поддержкой, в которой она так нуждалась в тот момент, ведь ей было страшно узнать правду о брате.
И в тот момент Эбби поняла, что она не безразлична Томасу, ведь будь это так, он бы не поехал с ней, зная, что тоже рискует своей жизнью, не предложил бы руку помощи. Она чувствовала, что между ними что-то есть. И это что-то больше, чем просто дружба. Она хотела быть с ним рядом, ощущать его руки на своей талии, попробовать на вкус его слегка обветрившиеся губы, вдыхать его приятный аромат. Она хотела, чтобы его запах пропитал всю ее квартиру, желала быть счастливой, находясь рядом с ним.
Именно поэтому она не хотела уходить и просто стояла, слегка облокотившись на джип и любуясь звездами, рассыпанными по всему темно-синему небу.
Томас стоял рядом и тоже любовался звездами, изредка поглядывая на Миллер и любуясь ее ровными чертами лица, большими зелеными глазами, пухлыми губами, к которым хотелось прикоснуться.
Эбби пару раз ловила на себе его взгляды, скромно улыбалась, на щеках появлялся алый румянец от небольшого смущения, а сердце начинало быстрее биться от того, что он на нее смотрел.
– Сегодня особенно красивое небо, не так ли? – спросил Томас, повернув голову в ее сторону, но при этом оставив корпус прямым, а локти – на капоте джипа.
Миллер лишь робко кивнула, но потом поняла, что нельзя казаться такой неуверенной в себе рядом с ним, поэтому, прочистив горло, сказала, что небо просто прекрасное, несмотря на то что луна немного закрыта облаками.
Уилсон улыбнулся в ответ: его забавляла ее неуверенность, детские мечты и поступки; наверное, это и привлекало его в Эбби, которая была идеалом всего для него.
В какой-то момент ему даже показалось, что они родственные души, могут общаться мыслями, что иногда им можно не говорить ничего, ведь они поймут друг друга, когда посмотрят в глаза, именно в них они смогут прочитать ответ.
– Томас, спасибо тебе, – отпрянув, сказала Миллер, глядя прямо ему в глаза.
– За что? – как бы ничего не понимая, спрашивал Уилсон, при этом показывая свою великолепную улыбку.
– Просто за то, что ты всегда рядом, – сказала Эбби и стала подходить ближе к Томасу.
Когда расстояние между ними значительно сократилось, Эбби посмотрела в его карие глаза, зрачки которых начали расширяться, стала на носочки, чтобы сравняться с ним, ведь она была значительно ниже его, и эта разница ощущалась в данный момент. Последний раз взглянув в его глаза, она обхватила его лицо руками, прикрыла глаза и начала приближаться к его губам для поцелуя.
– Эбби, что ты делаешь? – пытаясь увильнуться, спрашивал Томас.
– Пытаюсь тебя поцеловать, – не теряя надежды это сделать, говорила Миллер.
Но все попытки были тщетны: Уилсон все-таки увильнул и отошел от нее на небольшое расстояние во избежание поцелуя. Его дыхание было тяжелым. Было видно, что ему трудно сдерживать себя, но он старался не потерять самообладание.
Эбби же окоченела: она не понимала его действий, ведь еще вчера он пытался ее поцеловать, а сегодня уже отказывается от этого.
Заправив прядь рыжих волос за ухо, Миллер глубоко вздохнула, чтобы набрать в легкие больше кислорода. Потом также выдохнула и посмотрела на Уилсона, который топтался на месте.
Подойдя к нему поближе, Эбби все же спросила:
– Томас, что не так? Что происходит? Ты же хочешь этого. Ты же меня любишь, я это чувствую вот здесь, – она положила руку на сердце.
Уилсон подошел к ней, взял ее за руку, крепко прижимая ее к своим губам. Он знал, что она его любит, но не мог поддаться этому чувству, ведь тогда он будет ненавидеть себя и все свое существо.
Он вправду хотел этого поцелуя, и будь он моложе хотя бы на три года, он бы ни за что в жизни не отказался от этого сокровища. Но ведь у него нет машины времени, нет никакого омолаживающего средства, которые уменьшили бы его года. Он не может быть с ней, он ее не достоин, и он имеет смелость это признать. Он слишком сильно ее любит, чтобы причинить ей боль и испортить ее жизнь. И чтобы этого не сделать, он должен от нее отказаться, как бы трудно ему ни было.
– Эбби, мы не можем быть вместе. Ты это прекрасно понимаешь. Мы должны перестать так хорошо общаться. Сейчас нам лучше отдалиться. Так будет лучше, – Томас посмотрел ей в глаза, которые начали наполняться слезами.
– Лучше для кого?! – пытаясь не расплакаться, кричала Миллер.
Уилсон попытался ее обнять, чтобы немного успокоить, но она вырывалась с рук и ждала объяснений. Она пыталась быть сдержанной, но внутри все бушевало. Она не могла оставаться спокойной в момент, когда рушились ее мечты и надежды, когда белая полоса сменялась черной.
