Текст книги "Когда наступит рассвет (СИ)"
Автор книги: Анна Кострова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Глава 62
Легкий апрельский ветерок обдувал молодую кожу, пока Уилсон, сунув руки в карманы светлых джинсов, ожидал Миллер, которая должна появиться на Бойд-стрит с минуты на минуту. Он ходил из стороны в сторону, что-то обдумывая, ловил на себе многочисленные взгляды девушек, проходящих мимо, улыбался им в ответ, чтобы не показаться угрюмым. Сзади кто-то подбежал, закрывая глаза ладонями, но по нежной и бархатистой коже не трудно догадаться, кто же это. Уилсон с улыбкой на лице повернулся назад и заметил Эбби, которая светилась, словно дорогущий алмаз.
– Томас, это место не слишком опасно для встреч, это же центр Лос-Анджелеса, – проговаривает та, настороженно оглядываясь по сторонам.
– Эбби, сейчас уже вечер, здесь слишком много людей, чтоб нас заметили, – он берет ее за руку. – Тем более то место, которое я хочу тебе показать, находится именно в центре.
Держась за руку, они прошли мимо художественной галереи, на которую Эбби смотрела с замиранием сердца, затем они сделали несколько поворотов и оказались на Восток 2-й стрит. Там, прямо перед глазами Эбби, находилось высотное здание, с крыши которого, наверняка, виден весь город, словно на ладони. Миллер не до конца понимала, почему они остановились именно здесь, но все здания закончились, а по правую сторону от нее лишь мостовая, которая светилась разноцветными огнями. Но она молчала, лишь ожидая дальнейших действий своего парня.
– Эбби, я привел тебя сюда не просто так, – он крепче сжал ее руку, словно волновался. – С этим местом у меня связано много воспоминаний, и я хочу, чтобы ты знала это место.
Девушка слабо кивнула головой и последовала за парнем, который вел ее вовнутрь этого высотного здания, которое, как оказалось позже, жилое. Мимолетом Миллер подумала, что у него здесь еще одна квартира, и не ошиблась, ведь Уилсон остановился перед дверью, на которой красиво выгравирована цифра «56», но он не спешил туда заходить, стоял пару минут, а потом они поднялись на этаж выше, чтобы сесть на лифт, и оказались на самой вершине дома. Через потайной ход они проникли на крышу, где стояли небольшие ароматизированные свечи со вкусом лимона и папайи.
Эбби, немного опешив, не сразу поняла, что здесь происходит, но уже минуту спустя, когда ей все же удалось рассмотреть содержимое крыши, она с радостными воплями повисла на шее Уилсона, который заключил ее в крепкие объятья. Она буквально зацеловывала его лицо, пока он непрестанно кружил ее в воздухе.
Надо сказать, что Миллер всегда была приятно удивлена свиданиями, которые частенько устраивал Томас, ведь каждый раз было что-то особенное, неповторимое и головокружительное. И от этого, по правде говоря, ей сносило голову, как и факт того, что он полностью принадлежит ей. Она нередко задумывалась, чтобы бы было, если бы в тот день он не пришел к ней в мастерскую, в которой она забаррикадировалась от всего мира. Может, она бы до сих пор была одна?
Эта мысль сразу же улетучилась, когда Томас поставил Эбби на твердую, устойчивую поверхность, не разжимая пальцев и не выпуская ее из объятий. Он лишь позволил ей повернуться к нему спиной, сильнее заключил в теплые объятья, и они оба устремили взгляд в синее небо, почти усыпанное звездами.
Солнце уже давно не рдело и спряталось за горизонтом, а на смену ему на небе взошла луна, но не такая, как в обычные Лос-Анджелесские ночи. Сегодня она, словно огромный, раскаленный шар, ярко-красным пламенем горела где-то далеко-далеко, в недосягаемости людей. Ее светотени были хорошо и отчетливо видны благодаря неподвижности в густой темноте. Она так и тянула к себе – магическая, безумно яркая…
Они были так заворожены ее красотой, что некоторое время стояли молча, наслаждаясь полным умиротворением, которое испытывали их души. Но через некоторое время Томас выпустил Эбби из объятий, подошел к серому портфелю, достал оттуда небольшое красное покрывало и расстелил на поверхности крыши, предлагая Миллер сесть рядом. Она полностью повиновалась его действиям и через пару секунд оказалась рядом, пододвигаясь ближе к теплому телу Уилсона.
Томас переложил ее рыжие локоны за спину, раскрывая прелестное лицо, нежно поднял заостренный подбородок и накрыл ее пухлые губы своими, чувствуя аромат клубничного блеска. Он медленно шевелил губами, не желая причинять боли и искусывать уста до появления капелек крови, зарывался в ее локонах, немного спутанных из-за разразившегося ветра.
Истинное наслаждение – вот, что оба испытывали в данный момент.
– Почему именно это место? – ненадолго оторвавшись от родных губ, спрашивает она.
– Я же говорил тебе, что с этим местом многое связано, – он накидывает на ее плечи свою красную толстовку, замечая, что она продрогла. – Например, ты заметила, что по пути я остановился возле квартиры 56?
Миллер кивнула головой.
– Так вот, здесь раньше жила моя семья, до той ужасной трагедии… – Томас сильнее сжал плечо Эбби от нахлынувших воспоминаний. – Моя мама, ее звали Клаудия, умерла от страшной болезни – лобно-височной деменции. Как ты уже поняла, ее не удалось спасти, болезнь развивалась скрыто долгие годы… Врачи очень поздно спохватились.
Правой рукой Уилсон потер глаза и переносицу. Эбби почувствовала его напряжение, поэтому она слегка приподнялась на коленях, оказываясь прямо перед его лицом, которое она обхватила обеими руками, тем самым заставляя Томаса взглянуть на нее.
– Томми, ты можешь не рассказывать, если тебе тяжело, – поглаживает по щеке, снимая напряжение.
– Нет, Эбби. Я должен, как бы тяжело мне ни было. Я давно хотел привести тебя сюда, потому что считаю, что ты должна знать.
На минуту между ними воцарилось молчание. Уилсон мял ладонь Миллер в своей, словно не мог настроиться на начатый разговор. Казалось, раньше он готов был рассказать все, включая полную историю о предательстве Рафаэль, а сейчас пребывал в полном неведении, совершенно не понимая, как сквозь подкатившийся к горлу ком продолжить. Но Эбби все прекрасно понимала, ведь когда-то сама потеряла брата, а сейчас встречается с точной его копией, разве что Кристиан был без очков.
– В общем, это случилось, когда мне было 13. Ее состояние ухудшалось, ее положили на недельное обследование, а однажды ночью раздался звонок, в котором доктор сказал, что им не удалось ее спасти… Было очень больно наблюдать за тем, как жизнь покидает ее тело… – он сделал глубокий вдох и на минуту посмотрел в небо, словно обращаясь к какой-то звезде. – После ее смерти мы с отцом были полностью опустошены и не могли жить там, где все напоминало о ней. Папа купил большой домик на окраине Лос-Анджелеса, во второй части которого проживал мой друг Эдмонд. Я когда-нибудь познакомлю вас.
– А что стало с квартирой? Вы ее продали?
– Нет, ни в коем случае. Эта квартира пуста, мы не осмелились продать последнее, что напоминало о ней. Я прихожу сюда, когда мне очень плохо или нужно что-то обдумать… И речь сейчас не о квартире, хотя и о ней тоже… Я приходил сюда, на крышу, когда умерла мама, когда я расстался с Рафаэль, когда… Когда я думал, что тебя уже не вернуть…
– Я ни за что в жизни не осмелюсь покинуть тебя. Больше никогда.
Миллер крепко, что есть мочи, обняла Уилсона, пытаясь забрать всю его боль, от которой избавилась недавно сама. Она касалась его вечно обветренных губ, удивляясь, как они могут сохнуть, если нет ветра. Но это было особенностью Томаса, которая нравилась ей.
Эбби легким нажимом на грудь повалила его на покрывало, откидывая волосы назад, и снова прижалась к его губам, от которых она не желала отрываться даже на секунду. Томас гладил ее по спине, опуская руки на бедра. Ему нравился этот вечер и то, что происходило в данный момент. Он уже не помнил, когда успел стать таким раскрепощенным, когда успел решиться на столь безбашенные поступки. Иногда ему казалось, что он сходит с ума следом Эбби.
Миллер перешла с губ на шею, полностью выцеловывая ее и оставляя маленькие, еле заметные засосы, но ей абсолютно мало этого пространства, поэтому она потянула за края майки, заставляя Томаса приподняться и скинуть совсем ненужную вещь, после чего она продолжила свои действия.
Их тела были вовсе не видны в густой темноте, лишь ароматизированные свечи, не желающие никак затухать, освещали их. Они словно маленькие огоньки, маленькие звездочки на небе, оберегающие столь сильную и неподвластную разрушению любовь. И свидетелем этой ночи останется лишь луна, которая сменялась с ярко-красного цвета на багровый, будто раскаленный шар, висящий высоко-высоко в небе.
Глава 63
Громкий звук будильника разносился по всей комнате, полностью освещенной утренним солнцем, лучи которого даже через шторы заполняли помещение. Миллер, высовывая руку из-под одеяла, нехотя потянулась к телефону, чтобы остановить раздражитель, но она едва разлепила глаза, что буквально не видела смартфона, и по своей неуклюжести уронила его на пол. Смартфон с характерным звуком упал на ламинированный пол, и это происшествие не скрылось от слуха Уилсона, недовольно бурчащего, но не по своей воле разлепляющего глаза.
Миллер заметила, что своими действиями разбудила его, поэтому повернулась к нему лицом, виновато глядя ему в глаза, которые в буквальном смысле слова просили у него прощение. Томас послал к черту будильник и упавший телефон, лишь потянул Эбби обратно в постель.
– Прости, что разбудила. Просто хотела проснуться пораньше и приготовить вкусный воскресный завтрак, но, кажется, я испортила сюрприз, – она устроилась поудобнее у него на груди.
– По-моему, ты преувеличиваешь насчет сюрприза. Моим главным сюрпризом являешься ты, – целует в макушку и прижимает ближе к себе. – Думаю, нам можно еще поспать.
С этими словами он прикрыл веки и буквально сразу же погрузился в сон, от которого он недавно пробудился. Он не выпускал Эбби из своих объятий, поэтому она вынуждена была также прикрыть веки и поспать еще немного.
Проснулись они через пару часов, абсолютно бодрые и жизнерадостные. Миллер пошла первая в душ, как обычно, а Уилсон заправлял постель. Затем они встретились на кухне и готовили совместный завтрак, что в принципе происходило у них каждое утро.
Неожиданно для самой себя Миллер отскочила от сковородки, в которой томился омлет с помидором и сыром, чем испугала своего парня. Но потом она побежала в комнату, открывая календарь в своем телефоне, и посмотрела на дату.
– 15 апреля, – бурчит она себе под нос и выбегает из комнаты.
В узком, длинном коридоре она столкнулась с Уилсоном, который недоуменно стоял с лопаткой в руках, будучи все еще не в силах понять действий своей девушки. Он дожидался каких-либо объяснений, но, кажется, зря, ибо Миллер, совершенно не обращая внимания на своего парня, в домашних тапочках хотела выбежать из дома, однако у Томаса хватило смелости ей об этом сказать.
– Эбби, куда ты так торопишься? Да еще и в домашних тапочках? – лопаткой тычет вниз.
– Ой, я совершенно растерянная с утра, – она подбегает к Уилсону. – Дело в том, что сегодня должны быть объявлены результаты выставки, на которую я отправляла свою работу. Если она займет призовое место, то я получу хороший гонорар. Должно прийти письмо на мое имя, я пойду проверю, а ты смотри за омлетом, который, кажется, начинает пригорать.
Уилсон дернулся с места и рывком направился на кухню, абсолютно забыв о том, что пару минут назад занимался приготовлением завтрака. Он мигом выключил конфорку, поворачивая ручку вправо до упора. Тщательно, чтобы не поцарапать покрытие сковороды, он снял омлет и разложил их на белые тарелки, после чего подал на стол, который тут же сервировал, чтобы к приходу Эбби все было готово.
Тем временем Миллер вставила ключ в замочную скважину почтового ящика, поворачивая его влево, тем самым открывая его. Из металлического ящика на лестничную клетку выпал белый конверт, на котором нет ни американских марок, ни даже адреса отправителя. Внимательно разглядывая поднятый конверт, Эбби заметила, что на нем даже не указан ее адрес, что означало только одно: письмо кто-то подбросил.
Она аккуратно открыла конверт и достала его содержимое, от которого пришла в неимоверный шок. Она листала подброшенные фотографии одну за другой, и все бы ничего, если бы на них не был изображен Томас с Эбби: вот он держит ее за руку, а вот они идут по какой-то улице. Снимки были сделаны поздно вечером, это Миллер поняла по небу и заходящему солнцу, но кому понадобилось этим заниматься? Она медленно сползла по стенке, совершенно не понимая, что им теперь делать, ведь их тайна раскрыта, а если фотографии дойдут до академии, то карьере Томаса и Эбби придет конец.
Она кусала кулак, пытаясь заглушить боль внутри, которая нарастала с приливающей силой. Казалось, только вчера все было хорошо, казалось, будто ее жизнь наладилась и засияла разноцветными красками, но на ее хрупкие плечи свалились новые проблемы, которые она не знала, как решить.
Она запихнула фотографии снова в конверт, поднялась с пола и направилась к квартире. Но она долгое время стояла перед дверью, не решаясь войти внутрь. Она сделала глубокий вдох и выдох, немного успокоилась и, натянув улыбку, зашла в квартиру, переступив порог которой она спрятала снимки в черный кожаный портфель между учебниками и тетрадями, где Томасу до них не добраться.
– Ну что, пришла корреспонденция? – спрашивает Уилсон из кухни.
– Нет, абсолютно ни одного письма. Но нужно подождать, может, наш район еще не обслужили.
Миллер сменила босоножки домашними тапочками, затем прошла на кухню и принялась молча кушать завтрак, заранее поблагодарив Томаса за то, что так красиво подал блюдо. Уилсон пытался завести разговор, но он состоял из каких-то коротких реплик. Он понял, что не стоит вести беседу сейчас, подумав, что Эбби весьма расстроена тем, что не получила письма.
Но если бы он знал истинную причину ее печали!
Сидя за завтраком, Эбби хотела пару раз завести разговор на тему, чтобы бы было, если бы кто-то еще узнал об их отношениях, приоткрывала уста, но затем сжимала губы в тонкую полоску, осознавая, что это некстати. Ведь когда она видит улыбку на его лице или когда на задворках сознания мелькнет мысль о том, что они могут расстаться, она просто молчала, не позволяя взболтнуть себе чего-нибудь лишнего.
Она также прекрасно понимала, что раз кто-то другой шантажирует ее снимками, значит, их отношениям уже пришел конец, но пока не знает он, она может «спокойно» наслаждаться совместными моментами. Может, знай Томас об этом дурацком письме, им бы удалось решить проблему вместе, хотя она знала, что мужчина обязательно пожертвует собой, чтобы защитить ее.
За завтраком Эбби долго размышляла, кто бы мог послать эти фотографии и мог бы шантажировать ее, но на ум не приходила ни одна достойная кандидатура, которой бы Миллер могла перейти дорогу. Она и вправду не знала, кому могла так здорово насолить, но, несомненно, хотела бы во всем разобраться.
Но с чего начать, если ей неизвестно даже имя отправителя?
Этого она не знала и поистине не могла предположить. Казалось, она четыре месяца назад разгадала самую страшную загадку о смерти своего родного брата, о которой говорили как о несчастном случае, хотя только ей известны все подробности, а сейчас не может справиться с простой головоломкой.
Она допила чай и убрала за собой кружку, ставя ее в посудомойку к остальным тарелкам, подошла к Томасу и со спины обняла его так крепко, словно он порох или волшебная пыль, которая может исчезнуть в любой момент, стоит лишь подуть ветру, пусть даже и слабому. Уилсон не понимал ее поведения, но не сторонился ее чувств, лишь накрыл ее руки своими, образуя замок, и поцеловал макушку, которую она уложила ему на плечо.
Это было долгое затишье перед предстоящей бурей. И лишь только сейчас Эбби это понимала, ведь в жизни ничто хорошее не происходит просто так.
Глава 64
Два дня спустя.
Миллер шла по забитому студентами коридору, не замечая никого на своём пути. Голова раскалывалась от усталости, отдаваясь тупой болью в затылке, а глаза были опущены в пол. Она натянула на кисти рукава кардигана настолько, насколько это позволяла ткань, и почувствовала себя легче. В голове кружился рой мыслей по поводу тех фотографий, но за два дня никакой идеи относительно отправителя не появилось. Ей просто хотелось провалиться сквозь землю, ведь помимо опустошенности и унижения она чувствовала дикий стыд за все.
Нет, она не знала, кому это понадобилось, кто являлся автором дурацких фотографий, но все равно пыталась понять мотивы.
За эти два дня она перебрала различные кандидатуры людей, которым, возможно, чем-то насолила, но никто не подходил под эту категорию. Она до такой степени изнурила себя тренировками, что успела сбросить пару килограмм, а скулы стали выделяться ещё сильнее.
В груди раздавалась ноющая боль, когда она каждый раз смотрела на жизнерадостного Томаса, который понятия не имеет, что с ней произошло. Ей иногда хотелось просто подойти к нему и броситься на шею, обнять и просто рассказать все, но мысли о том, что это разрушит их любовь, которую они так долго строили, заставляли держать все в себе.
Однажды, когда уже не будет пространства внутри, когда эмоции будут ключом бить через край от безысходности, от невозможности что-то кому-то сказать, у неё образуется огромная дыра, но пока она может, она латает раны. Она терпит, как только можно, потому что она сильная.
Иногда, когда Эбби шла по наполненной дополна людьми улице, ей казалось, что они тычут в неё длинными корявыми пальцами, осуждая ее за то, что она смогла закрутить роман с преподавателем. В такие моменты ей хотелось раствориться, но единственное, что она могла сделать, – зарыться поглубже в кардиган или легкую шаль и ускорить шаг, чтобы скорее оказаться дома.
Иногда ей казалось, что такими действиями она может довести себя до сумасшествия, от которого ей никуда не убежать, ведь паранойя преследовала ее буквально везде. Она видела виновника торжества почти в каждом встречном, поэтому почти не выходила за два дня на улицу, лишь посещала одни репетиции, ведь танцы – это то, что спасало ее, то, что не тянуло ее ко дну.
Миллер не хотела, чтобы Уилсон видел ее в этом состоянии, именно поэтому соврала, что на эти два дня к ней приезжает дальняя подруга, поэтому им нужно пожить отдельно. Томас покорно согласился, не видя в этом ничего плохого, ведь Эбби – настоящая актриса, которая умеет скрывать зло.
Но как только она встречалась с его глазами в академии, то тут же натягивала улыбку, новую, недавно созданную маску, как будто все хорошо, будто ничего не происходит. Но ей никогда не убежать от самой себя, ведь обмануться невозможно.
Миллер дошла до нужного места, до актового зала, положила руку на дверную ручку и с легким нажимом открыла, впитывая лучи солнца, исходящие изнутри. Она медленным шагом шла к сцене, где уже собралась вся танцевальная группа, не хватало лишь ее одной, остановилась, когда заметила, что взгляд присутствующих устремлён на неё. Дыхание на минуту прервалось, будто кто-то перекрыл кислород, сердце сделало несколько кульбитов, а в голове лишь одна мысль: они все знают. Она чувствовала, каким жаром горит ее лицо, а ноги предательски дрожат.
Опять это никчемное чувство.
– Эбби, наконец-то ты пришла. Мы ждём только тебя! – проговаривает одна из участниц.
Она заметила покрасневшее лицо Эбби, начиная подходить ближе. Она положила руку на плечо Миллер, обеспокоенно оглядывая ее с ног до головы.
– Эбби, с тобой все в порядке? Ты выглядишь неважно.
Тело Миллер расслабилось, и она сделала долгожданный вдох. Она чувствовала полное облегчение, когда поняла, что из них никто ничего не подозревает, бросила короткое «да, просто волнуюсь перед выступлением» и подошла к сцене, медленно взбираясь по ступенькам. Она нашла за кулисами старенький магнитофон, который, должно быть, заранее поместила туда Бетти, нажала на «Play» и хлопком в ладоши подозвала всех на свои места.
Танцевальная группа в один момент оказалась на сцене, и все ребята заново прорабатывали давно выученные движения. Все четко, пластично, так, как надо. Кажется, все хорошо, но чего-то все равно не хватает.
Вдруг кто-то выключил музыку, прерывая репетицию и тем самым вводя в ступор остальных. Эбби повернулась в ту сторону, замечая Кору, недовольная гримаса лица которой затмила буквально все. Миллер уже чувствовала, как внутри Джонс полыхал пробудившийся вулкан, но совершенно не понимала, в чем дело.
Миллер, сложив руки на груди, медленно подходит к Джонс, вопросительным взглядом интересуясь, что же всё-таки не так, но в ответ получила лишь презрение. Ее взгляд с высока казался таким странным, что некое ужасное чувство зародилось внутри, но она подавила его, натягивая улыбку, и продолжила смотреть ей в глаза, дожидаясь объяснения.
– Хотите узнать, почему я остановила репетицию? – Джонс получает одобрительные кивки. – Ну, тогда посмотрите на себя со стороны. Вы же все движетесь, как неваляшки!
– Кора, что ты несёшь? – недоуменно спрашивает Эбби. – Мы все делаем четко. И вообще, почему ты здесь, а не с нами на сцене?
– Да потому что захотелось посмотреть на вас со стороны взглядом профессионала, – надменно произносит та.
Миллер подняла брови в знак удивления, обводя рукой зал, где присутствовала остальная часть группы, наблюдающая за ними и указывающая на косяки. Внутри начинала зарождаться злость, ведь какого черта Джонс возомнила себя королевой? В глубине души Эбби надеялась, что сможет по-настоящему расслабиться хотя бы здесь, но их снова всех принижают.
– Да они же все слепые! – отвечает на жест Миллер Кора. – Где блеск в ваших глазах, а? Почему вы как на каторге?! По местам!
Все заняли исходное положение, и Эбби, демонстративно закатив глаза и задевая плечом Джонс, тоже повиновалась. Музыка заиграла заново, и они делали все то же самое, только более энергично, видимо, вымещая гнев.
После часа потной работы репетиция все же закончилась, и ребята, облегченно вздохнув, подошли к своим сумкам в надежде быстрого поиска воды для утоления дикой жажды. На их лицах виднелась усталость, энергия быстро улетучилась, а ведь настоящее выступление уже через 2,5 часа. Они условились, что за это время не будут себя нагружать, полностью настраиваясь на предстоящее мероприятие.
Эбби, капаясь в кожаном рюкзаке в поисках воды, выставила руки в защитном жесте, как только кто-то коснулся ее плеча. Она натянуто улыбнулась, когда заметила перед собой напуганного Нэйтена, присела на скамью, так как друг предварительно указал на нее, и начала настраиваться на серьезный разговор, ведь другого просто не ждать.
Честно говоря, Миллер всегда удивлялась способности Фостера чувствовать ее так сильно, как не может даже родная мать; хотя когда она последний раз с ней откровенничала?
Он всегда видел ее настоящую, даже когда она скрывала это под очередной маской. И сейчас он, будто сканируя ее, заметил, как сильно она подавлена и обескуражена. Он знал, что что-то произошло, причём давно, но понятия не имел, почему же она не поделилась с ним, ведь он всегда готов поддержать ее. Нэйтен стучал ладошкой по колену, оглядываясь по сторонам в ожидании разговора. Ему почему-то хотелось, чтобы она сама все рассказала, как раньше, а не вытягивать клешнями всю информацию. Фостер обнял ее, позволяя положить ей голову на своё плечо, чувствуя, как тяжело вздымается ее грудная клетка.
– Нэйт, я просто не знаю, что мне делать… – наблюдая за тем, как быстро опустел актовый зал, произнесла Миллер.
– Что произошло? Расскажи мне все по порядку, – взглянув на подругу, говорил парень.
Неожиданно Эбби выбралась из его объятий, тяжело вздыхая и поправляя выбившийся локон волос за ухо, потянулась к своему портфелю, расстегивая железную молнию, порылась в нем несколько минут, пока не наткнулась на белый конверт. Дрожащими руками она протянула его другу, стараясь не смотреть в его сторону, устремила взгляд в огромное окно, из которого хорошо виднелся университетский дворик. Она не заметила, как Нэйтен одарил ее вопросительным взглядом, а потом медленно вскрыл конверт, извлекая оттуда содержимое.
Его взору представилась небольшая куча фотографий, сделанных на глянцевой бумаге, и он, будучи в курсе отношений подруги с преподавателем, не удивился, потому что до него пока не доходил смысл происходящего. Фостер думал, что Миллер решила распечатать совместные фотографии со своим парнем, поэтому немного улыбнулся, поднимая серые глаза на девушку.
Однако заметил потупленный взор, смешанный со страхом. После этого ему хотелось ещё раз взглянуть на фотографии пристально, чтобы изучить все мелочи, и только потом он начал понимать, почему так обескуражена его подруга.
На курсах молодых фотографов им четко объяснили все тонкости моментов, и за такой долгий срок он уж может теперь отличить, что снимки были сделаны с дальнего расстояния, скорее всего, метров пятьдесят, где-то за углом. Он нахмурил брови у переносицы, пытаясь выделить еще какие-то мелкие детали, но Эбби выдернула снимки из его рук, пряча их сначала в конверт, а потом уже в портфель, так глубоко, как только можно.
Она сутулилась, практически склоняясь над своими коленками, пытаясь снова не заплакать, ведь она сильная.
– Эбби, как давно ты получила их? И чьих это рук дело? – он спрашивает осторожно, чтобы не причинить боли.
– Два дня назад, – слишком тихо говорит она, но парню достаточно громкости, чтобы услышать. – И я понятия не имею, кто это. На конверте не было указано ни адреса отправителя, ни адреса получателя…
– Получается, кто-то сам их подбросил? Но кому это нужно?
Эбби лишь пожала плечами, ведь сама бы не прочь узнать, кто играет с ней такую злую шутку. Ей действительно страшно, не только за себя, в большей степени за него. Не сказав ему про фотографии, она лишь хотела уберечь его, но, кажется, ей не под силу даже это.
– А что сказал он, когда увидел это?
– Ничего. Я не сказала ему…
– Но почему?! – чуть повышает тон Фостер.
– Потому что я люблю его. Я хочу разобраться в этом сама. Раз это прислали мне, значит, кто-то что-то от меня хочет. Я просто буду ждать его дальнейших действий, – она вытирает намокшие от слез щеки ладонью.
– Но Эбби! Вы должны это сделать вместе!
Миллер повернулась к нему лицом, начиная сокращать расстояния между ними. Смотря ему в глаза безо всякого колебания, она проговарила, тыча указательным пальцем в мужскую грудь:
– Я сама разберусь, ладно?! Давай лучше сконцентрируемся на выступлении, которое важно для нас всех.
Нэйтен одобрительно кивнул головой, ведь ему не в чем сейчас упрекнуть подругу: она полностью права. Как бы он за неё ни переживал, сейчас им стоит подумать о другом, менее печальном, но таком тревожном. Он хватает ее за руку, когда она собирается уйти, и произносит:
– Просто знай, что я всегда с тобой. Мы столько раз выбирались из всякого дерьма и в этот раз тоже прорвёмся.
– Спасибо за поддержку, – она улыбается, наверное, за последнее время первый раз так искренне. – Может, сходим пока в буфет и выпьем соку?
Нэйтен выпрямился в спине, словно стал в армейский строй, отсалютовал, полностью соглашаясь с ней, а затем, крепко держась за руку, они последовали в указанном направлении.
В такие минуты Миллер просто благодарна Нэйтену за то, что он всегда рядом. Она ценит это качество в нем, но также не хочет обременять его, ведь у него в жизни, кажется, все начало налаживаться. Он встречается со Стюартом, даже познакомил его со своими родителями, которые, конечно, удивились, но одобрили его выбор. И в такие минуты она понимает, что счастье есть, просто для этого необходимо пройти через некоторые преграды.
