Текст книги "Запрет на любовь (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
– Джугели, не шути так!
На лице моего жениха читается ужас и ничем не прикрытая паника.
– Я не шучу. Давай откровенно… Ты посмотри на нас. О каком бракосочетании может идти речь? Мы за этот год совсем чужими людьми стали.
– Бред. Просто долго не виделись.
– Да мы, заметь, особо и не стремились навестить друг друга. Ты не приехал даже тогда, когда я перестала отвечать на твои звонки и сообщения. Смирился и всё. Жил себе дальше как обычно.
– У меня выпускной курс, вообще-то! – напоминает возмущённо. – Защита диплома на носу, работа в офисе отца трижды в неделю!
– А ещё клубы, вечеринки, квартирники. Ну да, не до невесты, понимаю.
– Я из-за глупых бабских фантазий должен всё бросать и к тебе срываться? Так, что ли?
– Глупых бабских фантазий? – невесело усмехаюсь.
– Именно так. Навыдумывала себе херни! – хмурится, и две густые брови образуют одну сплошную линию.
– Нет необходимости что-то выдумывать. На фотографиях прекрасно видно, КАК ты проводишь время в компании своих друзей!
– Оставь их в покое. Ну разок повеселились по-взрослому. Что ты прицепилась?
– Да Бога ради, делайте вы что хотите, но пусть меня это никак не касается, – цежу сквозь зубы.
– Можешь успокоиться, пожалуйста? Я уже устал повторять тебе, что ничего дурного там не случилось. Ну, танцовщицы были да. Это же мужской клуб!
– Не надо оправдываться.
– Ты с детства меня знаешь. Я бы никогда не позволил себе лишнего.
– Не собираюсь по новой обсуждать это! Не для того тебе позвонила.
– А для чего же?
– Повторю, – терпеливо вздыхаю. – Свяжись с отцом и отмени нашу свадьбу.
– Да ты с ума сошла! Я не стану этого делать!
– Горозия! Взгляни правде в глаза! Она не нужна нам.
– Говори за себя!
– Ладно, скажу, – набираю в грудь побольше воздуха. – Мне кажется, будет лучше, если мы разорвём наши отношения.
– Что? – ошарашенно на меня смотрит. – Ты попутала? Через видеосвязь мне об этом сообщаешь? – взбесившись, раздувает ноздри.
– Письмом через голубиную почту уведомление прислать? – отзываюсь ядовито.
– Тата, – нервно проводит ладонью по волосам, – какого грёбаного чёрта происходит?!
Его глаза горят недоумением.
– Я…
Сглатываю.
– Хочу, чтобы вы от меня отстали. Перестали давить со всех сторон. Дали возможность спокойно сдать экзамены и окончить школу.
– Мы с тобой так долго мечтали о совместном будущем! Очнись, Джугели! Я люблю тебя! Мы почти семья!
– Как раз поэтому не могу тебя обманывать.
– О каком обмане ты говоришь?
– Я больше ничего не чувствую, понимаешь? Даже в такой горький момент, – честно признаюсь, ощущая себя невероятно жестокой. – Не знаю, как объяснить. Мы, наверное, не сумели сохранить то, что у нас было, – старательно забиваю образовавшуюся тишину своими предположениями. – А может… Наша с тобой дружба так и не переросла во что-то большее.
– Ты с кем-то спуталась? – вдруг спрашивает Леван, прищуриваясь.
– Что?
Меня словно чем-то тяжёлым по голове бьют.
– Спуталась, да?
– Прекрати разговаривать со мной в таком тоне!
– Отвечай!
Матом на меня орёт, а ведь ругательств из его уст прежде никогда не звучало.
– Знаешь что, Горозия! Если ты не настроен на нормальную беседу, то я вынуждена её оборвать.
Отключаюсь.
Тяжело дыша, кладу планшет на одеяло и прижимаю к пылающим щекам ледяные ладони.
– Спокойно, Тата.
Но сердце адским стуком заходится, когда уже через минуту Леван начинает перезванивать…
Глава 45
Марсель
Заглядываю в спальню родителей.
– Сынок, ты пришёл.
– Да. Опять плачет?
– Отец с девчонками уехал в магазин. А я вот нашего Петю второй час как успокоить не могу. Ну-ка ты подержи его.
Захожу в комнату и мама осторожно вкладывает мне в руки орущего мальчугана.
– Аккуратно. Придерживай голову.
– Знаю.
Ну чё она в самом деле? Опыт-то, как никак, у меня имеется.
– Тс-с-с! Тише, Паваротти, чего ты разорался на весь дом?
Мелкий лупится на меня своими зелёными глазищами, пока я принимаюсь его медленно покачивать.
– О, замолчал! Волшебно! Продолжай, пожалуйста, в том же духе. Я сейчас быстренько метнусь вниз и вернусь.
– Окей.
Подхватив какие-то шмотки, матушка со скоростью света вылетает в коридор.
– Ты – капец какой крикливый. Завязывай давай со своими истериками. Это не по-пацански, бро, – отчитываю самого младшего из семейства Кучерявых.
Потешный он, хоть и вредный жуть. Пускает пузыри, кряхтит. Ладошку ко мне тянет. Носом в неё утыкаюсь и хрюкаю. Это нашего Петьку всегда раззадоривает.
– Во, улыбайся давай и запоминай. Абрамовы – не плачут. Нечего сырость тут разводить.
– Такие, Дарин? – слышу голос бати, а в следующую секунду в спальне появляется мама. Она с ним по видеосвязи что-то обсуждает.
– Такие. Только найдите самую большую упаковку. А лучше две.
– Я понял.
– Ма, представляешь, пока я ходила за кофе, к папе на заправке пристала одна дамочка, – недовольным тоном докладывает Милана.
– Оу…
– Но ты не переживай. Очень вовремя рядом с ними оказалась София. Она рассказала этой выдре про нашу большую семью.
– Я ей ещё кулаком пригрозила, – добавляет Джеки Чан в юбке.
Ухмыляюсь, представив ситуацию.
– Милана, дай сюда телефон. Даш, смотри, что нашёл. Ты в прошлый раз хотела.
– Отлично. Бери.
– Старший соизволил вернуться домой до полуночи? – язвительно спрашивает отец, заметив мою морду на заднем фоне.
– Да. Всё хорошо. Марсель мне помогает.
– То-то и странно, – подозрительно прищуривается глава семьи.
– Ничего странного, – пожимает плечом и умалчивает о том, что сама попросила меня прийти пораньше.
– Скажи ему, пусть не вздумает опять куда-то свинтить. Скандалом на этот раз не ограничусь.
– Ладно, Ян. Всё, давайте, я отключаюсь. Закупайтесь внимательно по списку. Чтобы не как в прошлый раз.
– Ты мне эту грёбаную фасоль будешь всю оставшуюся жизнь припоминать?
– Как минимум, до тех пор, пока не съедите закупленные семнадцать банок, – отослав мужу воздушный поцелуй, сбрасывает вызов.
– На черта нам семнадцать банок фасоли? – уточняю, нахмурившись.
– Не забивай голову. Отец по ошибке купил. В сообщении съехала строчка, – отмахивается мама.
– Ясно.
– Ну, что тут у нас? – встаёт на носочки и поглядывает на мелкого.
– Заснул.
– Чудеса, – ловко складывает принесённые полотенца и убирает их в ящик.
– Мам, ты поговорить хотела?
– Да, сынок. Хотела. Один на один. Пока нет рядом девчонок и отца, с которым ты активно конфронтуешь.
Киваю.
– Клади нашего хулигана сюда, – расправляет бельё в детской кроватке. – Вот так… Отлично.
Справившись со своей миссией, отхожу и наблюдаю за своими уже со стороны.
Матушка так сильно похудела… Бледная. Лицо осунулось. Синяки от недосыпа под глазами.
С мелким устаёт? Или за меня дурака переживает?
– Пойдём на улицу, чтобы не разбудить Петю, – зовёт тихонько.
Встаю. Иду за ней следом на открытый балкон-веранду.
– График экзаменов уже есть?
– Да.
– Какой первый?
– Русский. Двадцать восьмого. Ты это, не нервничай, ма. Я сдам.
– А остальные? – её глаза выражают крайнюю степень беспокойства.
– И остальные постараюсь не завалить.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Получится ли… Столько не занимался.
– Ма…
– Как прошёл день рождения Паши? – интересуется, опускаясь на плетёный стул.
– Так себе…
– Это я уже по вашим расписным физиономиям поняла. Хотелось бы пояснений, – наливает в стакан сок из графина. – Милана проплакала до утра. Сказала, что вы подрались из-за Таты.
Киваю.
– А что случилось?
Молчу.
– Марсель… Иногда стоит выговориться, чтобы стало немного легче. Нельзя постоянно держать всё в себе.
– Она пригласила его на танец. После того, как отказала мне, – цежу сквозь зубы.
– Хм. Я верно поняла, что инициатива шла от девочки?
– Какая к чёрту разница? Горький пошёл с ней танцевать! Друзья так делают, по-твоему?
Снова начинаю злиться, когда в памяти всплывает тот эпизод.
– Не заводись. Спокойно.
– Осуждаешь? Считаешь, что распустив руки, я поступил неправильно?
– Ты поступил так, потому что пошёл на поводу у своих эмоций.
– Выморозили оба!
– Ревность – плохое чувство, Марсель. И если разобраться, оснований для того, чтобы открыто проявлять её, у тебя нет.
– Ну как сказать, – не соглашаюсь.
– Прости, вынуждена напомнить. У Таты в Москве есть жених. Пожалуй, это исключительно его право.
– Плевать мне на жениха! В тот вечер Джугели целовалась СО МНОЙ, а не с ним!
Матушка смотрит на меня, широко распахнув глаза.
– Вы…
– Она к нему ровно дышит, мам. Отвечаю. Я теперь точно это знаю! Уверен!
– Марсель, послушай, там всё очень сложно. Абсолютно другой менталитет, свои традиции, обычаи.
– И что? Двадцать первый век на дворе. Религия у нас одна. Это главное.
– Её отец никогда не позволит ей быть с русским мальчиком.
– Посмотрим.
– Ты не понимаешь, что это за человек, – взволнованно на меня смотрит, качая головой.
– Главное, чтобы Тата понимала.
– Что ты имеешь ввиду?
– Я рассказал ей про свадьбу родителей и про их несчастливый вынужденный брак. Пусть призадумается и проведёт аналогию.
– Но откуда ты… – в шоке приоткрывает рот.
– Без обид, – в извиняющемся жесте вскидываю ладони. – Пару раз случайно стал свидетелем ваших взрослых разговоров.
Мать краснеет и приосанивается.
– Сорян.
– Девочка поверила тебе? Как отреагировала?
– Бурно отреагировала, но это ничего. Перебесится. Остынет.
– Сынок…
– Я решил озвучить ей правду. Кто-то должен был, верно?
– Да, но…
– Было страшно, что опять на нервной почве случится приступ, но всё обошлось. Я позвонил её бабушке, проверил.
– Марсель.
– Я люблю её, мам.
Она тяжело вздыхает.
– Не могу без неё. Пробовал. Сама видела, как мне рвало крышу.
– Тебе важно знать одну вещь.
– Какую?
– Отец категорически против того, чтобы ты связывался с этой семьёй.
– Мне всё равно. Замуж за другого Джугели не выйдет. Я, на фиг, не позволю этому случится, ясно? – глядя ей в глаза, топлю уверенно.
*********
Тата не появляется в школе несколько дней, а когда появляется, злости моей нет предела. Потому что на линейку, посвящённую Последнему звонку, буквально за пять минут до начала, её привозит тот самый жених из соцсетей.
Сперва узнаю затянутую в хромированную плёнку тачку, а потом и самого грузина идентифицирую.
– Тихо, стопэ, – дёргает назад Ромасенко, проследив за моим взглядом.
Тата, одетая в парадную школьную форму, заходит во двор и направляется к Матильде, чтобы вручить той цветы.
Жених в это время паркует свой внедорожник следом за машиной Зарецких.
– Какого хера он тут делает?
– Прикатил на невесту полюбоваться.
– Я ему шею сверну, – цежу, с трудом контролируя ярость, растекающуюся по венам.
– Непременно. Только давай чуть позже, окей? Мать просила хотя бы в эти сорок пять минут обойтись без кипиша.
Киваю, а у самого за грудиной бомбит нещадно.
Мои сообщения во Френдапе Джугели так и не прочитала. Номер занесла в чёрный список. Гадай теперь. Это из-за того, что про отца рассказал правду? Или вот из-за этого расфуфыренного недоразумения в нелепом пятнистом костюме?
– Выдохни, бро, – Макс хлопает меня по плечу. – Чё за чел с ним, кстати? Отец её?
– Нет. Его, по ходу, – поправляю закатанные рукава ненавистной белой рубашки.
– Точняк, такой же модник, – ржёт, глядя на костюм и туфли старшего. Там всё под змею. – Давай отвлеку тебя, пока ты не сорвался и не погнал рихтовать хлебало его сыну.
Ищу глазами Горького, с которым не разговариваю со дня его рождения и в параллель слушаю Ромасенко.
– Я ж завалил её всё-таки. Ещё пару месяцев назад.
– Кого? – не сразу отдупляю, о ком идёт речь.
– Кого-кого, психолога бывшего нашего, – бесится он.
Поворачиваюсь. Удивлённо выгибаю бровь.
Марго, вообще-то, из-за него уволилась и о том, что история имела продолжение, лично я не знал.
– Ты серьёзно?
– Ага, – самодовольно ухмыляется. – Прикол хочешь? У неё, оказывается, муж есть.
– Чего?
– Того. Служит по контракту. Заявился тут недавно к ней на хату.
– А ты? – в шоке на него таращусь.
Надо признать, Максу действительно удалось своим монологом отвлечь меня от происходящего.
– Чё я? Начистил ему рожу. Выставил за дверь. Так эта дура побежала за ним. Сидела там на ступеньках ревела, по башке его гладила и нацеловывала. Орать на меня начала. Мол, что ты наделал, я его люблю, – смыкает челюсти так, что желваки под кожей проступают.
– Жесть.
– Я это к чему, Кучерявый, – хрустит шеей, но успеваю заметить в глазах проскользнувшие боль и разочарование. – Поди разбери этих баб. С одним в постели кувыркаются, второму в любви признаются. Ваще никому верить нельзя.
Не успеваю поразмыслить над его словами. Милана объявляет номер от выпускников и я замечаю подошедшего Пашу.
– Меняемся партнёршами, – коротко информирую, сдвигая его плечом в сторону.
– А извиниться ты не хочешь?
– Нет, – перекатываю меж пальцев стебель розы.
– Ну и дебил.
– От дебила слышу.
– Чё?
– Завязывайте, пацаны, выступать щас, – на стадии зародыша гасит конфликт Дэн как раз перед тем, как начинает играть вступление нашей песни.
«Медлячок» Басты. Хит всех выпускных. Любимая песня дяди Беркута.
Выходим на площадку.
Джугели, когда видит, что я занимаю место Горького, округляет глаза и начинает заметно нервничать.
Слежу за ней неотрывно, пока идёт навстречу вся такая нарядная и красивая.
Банты на причудливо сплетённых косах.
Белый фартук с кружевами. Короткое чёрное платье под ним. Гольфы. Туфли.
Это Филатова придумала идею с формой в стиле СССР. И, надо сказать, выглядят в ней наши девчонки обалденно. А уж моя длинноногая Тата – хороша в особенности.
Выгибает бровь, выдавая немой вопрос.
Взглядом предупреждаю: «Не вздумай финт какой-нибудь выкинуть».
– И как это понимать? – останавливается рядом.
– Со мной танцуешь. Что непонятного? – отвечаю, глядя при этом на её жениха.
– Ладно, – смирившись, тягостно выдыхает и осторожно кладёт руку мне на плечо.
– Будем попутно вести диалог. Ты думала, спрячешься в своём замке, обнесённом железной проволокой, и я до тебя не доберусь?
Проволока появилась после моего вторжения. Видать, охрана запись с камер тогда подняла.
– Я не хочу с тобой разговаривать.
– Придётся. Иначе начну целовать у всех на виду.
– Ты… совсем? – лепечет задушенно.
– Уже рассказала этому клоуну про нас? – перехватываю её пальцы.
– А есть что рассказывать? – отзывается равнодушно, описывая круг вокруг меня.
– Ясно, – клацаю от гнева зубами. – Сам расскажу.
– Абрамов, пожалуйста, хватит. Всё.
Встаём в пару и она ощутимо вздрагивает, когда я прижимаю её к своей груди.
– Что значит всё? Поясни-ка, – наклоняюсь ближе, пока кружимся по знакомой траектории.
– То и значит. Ты переходишь всякие границы!
– Ещё пока нет, – делаю глубокий вдох, запуская в ноздри её запах. – Скучал по тебе смертельно, Джугели.
– Прекрати провоцировать.
– Спровоцировала ты, притащив на праздник этого павлина. Будь уверена, на своих двоих он отсюда не уйдёт! В порошок сотру!
– Перестань. Не смей его трогать. Хочешь, чтобы меня посадили под замок?
Её голос дрожит. Да и сама она вся в моих руках трясётся.
Разворот. Руки на талии. Поддержка.
– Что ты решила? Озвучить можешь? – спрашиваю прямо, когда мы снова оказываемся с ней лицом к лицу.
– Да. Я выхожу замуж за Горозию, – произносит вроде как уверенно, но пряча при этом глаза. – Так надо.
Выхожу замуж за Горозию.
Так надо.
Разрывает своими словами нутро. Чёртову гранату мне туда закидывает, чтобы наверняка, в хлам, раздолбило.
– А за меня пойдёшь, если позову? – горячо выпаливаю ей на ухо, захлёбываясь в своём отчаянии.
Она, наконец, осмеливается поднять на меня взгляд. Растерянно хлопает ресницами. Не то напугана, не то ошарашена в край.
А ещё я только сейчас подмечаю, что выглядит девчонка так, будто накануне много плакала. И тщательно нанесённый макияж не способен меня обмануть.
– Что?
– Чту традиции твоего народа. Замуж выйти предлагаю, – намертво стискиваю в объятиях.
– Ты с ума сошёл, – шепчет лишь губами.
– Я три ночи не спал.
Это правда. После разговора с матерью пришлось конкретно поднапрячься и пошевелить извилинами.
– У меня есть отличный план, Джугели, – бережно, но надёжно придерживаю партнёршу, в то время как она, прогибаясь в спине, отклоняется назад, и поднимается, чтобы грациозно вернуться в исходную позицию.
– Что ещё за план? – пытается держать дистанцию, которую я тут же при каждой возможности сокращаю.
– Сбежим вместе после вручения аттестатов?
Меняется в лице.
Бледнеет.
– Марсель. Мой отец…
– Послушай, – перебиваю, ощущая, что теряю терпение. – Я всё продумал. До Москвы доберёмся на мотоцикле. Там нас встретит семья дяди Беркута. Он поможет. Железобетонно ручаюсь.
– Чем поможет? – повторяет рассеянно, выполняя очередное движение, заученное на репетиции.
– Обоим к тому моменту уже исполнится восемнадцать. Нас распишут, – разъясняю ей будто маленькой.
– И что будет дальше?
– Разберёмся, не дрейфь. Я начну выступать, один крутой лейбл предложил мне сотрудничество.
– А я?
– Будешь учиться в универе или в теннис этот свой играть. Как захочешь.
На желанных губах появляется едва заметная улыбка.
– Любить тебя буду…
Её щёки в одно мгновение розовеют, выдавая смущение.
– Как там, и в горе, и в радости, – обещаю от всего сердца, работающего в эти секунды на износ.
Тата молчит, но за неё отвечает язык тела.
Она обнимает меня крепче и с какой-то особой, казалось бы несвойственной её характеру нежностью, выразительно смотрит мне прямо в глаза, когда песня заканчивается.
Школяры истошно орут. Родители и Матильда утирают слёзы.
Я вручаю розу девчонке, стоящей напротив, и под шум аплодисментов сжимаю её левую ладонь в своей, переплетая наши пальцы.
– Соглашайся.
Глава 46
Тата
– Спасибо, хозяева, за вкусный ужин, но теперь надобно продолжить начатый ранее разговор.
Отец Левана отставляет от себя пустой бокал, откидывается на спинку стула и переводит взгляд на меня, постукивая пальцами по столу.
– Скажу сразу. Мы против того, чтобы вы увозили внучку сейчас.
– Алиса, ты, может, пойдёшь к себе?
– Нет уж, Эдуард, я буду присутствовать, – отказывается она от предложения деда.
– В таком случае, будь добра, помолчи. Продолжай, Анзор.
– Когда у Амирана начались… неприятности, мы с Наирой в первую очередь забеспокоились о девочке, ведь за годы дружбы успели узнать некоторые… детали его семейной жизни.
– Вы хотели забрать Тату к себе. Мы помним.
– Верно, хотели. Поскольку фактически уже считали её своей. Однако Амиран, как всякий любящий и переживающий отец, был против того, чтобы его дочь переехала к нам в дом до свадьбы.
– Его можно понять.
– Согласен, – Анзор кивает. – Мы, собственно, родители, и Леван приняли его отказ с уважением и без обид, ведь наша невеста, казалось бы, попала к респектабельным, надёжным людям, способным продолжить её воспитание и создать для неё все условия.
– Простите, но это ваше «казалось бы» очень резануло мне слух, – снова вмешивается бабушка.
– Я поясню, дорогая Алиса. Если позволите.
Она недовольно поджимает губы и вопросительно выгибает бровь.
– Ясное дело, не все отношения проходят проверку временем и расстоянием. Сложно. Молодым тяжело, но мы-то с опытом? Должны понимать, куда направить.
– Это вы к чему?
– Это я к тому, что вы совсем распустили девчонку! – он вдруг резко перестаёт быть деликатным.
– Следите за выражениями, – отзывается на провокационную реплику дед.
– У Левана защита диплома на носу, а мы вынуждены бросать все дела и ехать из Москвы к вам на Юг, преодле… предле…
– Преодолевая, – подсказывает сын.
– Да, преодолевая тысячи, ТЫСЯЧИ, – трясёт указательным пальцем, – километров. А всё почему? Потому что невеста вдруг заявляет, что замуж она не пойдёт.
– Нервничает, сомневается. Так бывает.
– Нет, дорогая Алиса Андреевна, у НАС, так не бывает. Это у вас, русских, так бывает.
– Вот только не нужно, пожалуйста, переходить на личности.
– Определена дата. У нас заказан дорогущий банкет. Приглашены гости. Родственники из Грузии вовсю покупают билеты. Чтобы что? Чтобы я развернул их обратно?
– Возможно, вам стоило поговорить с детьми перед тем, как всё это организовывать?
– Поговорить с кем? Вот с ней? – на меня указывает. – Танцы эти видели сегодня? Стыд и позор. Моя Эка никогда бы себе такого не позволила, будучи чьей-то невестой. Я чуть сквозь землю не провалился там. Не хотел говорить, но это всё гены вашей матери-кукушки!
– Я попросила бы воздержаться от оскорблений! Речь шла о том, что ваши действия были односторонними. Лично мы про дату и банкет слышим впервые.
– Тата и Леван с детства друг друга знают. Всё давно чётко обговорено. Что за выкрутасы? Так дела не делаются. Я категорически не доволен происходящим!
– Это мы поняли, Анзор.
– Вот и прекрасно. Собирайте невесту в дорогу.
– Да вы в своём уме вообще? У неё на следующей неделе начинаются экзамены, – возмущается бабушка.
– В Москве сдаст. Договоримся. Связи имеются.
– К чему такая спешка? Она прилетит в столицу после выпускного.
– Не надо. Пусть с нами едет. Мы с сыном решили, что сделаем так.
– Что значит решили? Внучка сейчас в НАШЕМ доме, МЫ занимаемся её воспитанием и МЫ несём за неё ответственность!
– Несёте. Только плохо у вас это получается! Полюбуйтесь вон. Покажи, что тебе прислали в соцсетях, – командует Левану.
– Па.
– Покажи, сказал! – с нажимом повторяет. – Пусть видят плоды своего воспитания!
Горозия-младший кладёт на стол свой смартфон.
На огромном экране фотография. На ней мы с Абрамовым. Во дворе дома Дениса Свободного…
Бабушка надевает очки. Дед к тому времени уже разительно меняется в лице. Сперва становится белее бумаги. Потом покрывается бордовыми пятнами.
– Это что такое? – в ярости брызжет слюной.
– Пойду покурю. Часа на сборы, думаю, хватит, – Анзор бросает взгляд на циферблат. – А вы, если хотите, переговорите с зятем. Уверен, он пояснит вам, почему его непутёвая дочь едет сегодня с нами.
– Ты отправил это моему отцу? – поворачиваюсь к своему жениху.
– Да. Пусть знает, – смотрит прямо в глаза. С ненавистью и обидой.
– Ясно.
Усмехаюсь.
Обложили со всех сторон.
Сперва внаглую на пару меня шантажировали. Теперь это.
Что ж. Браво. Не оставили ни единого шанса на то, чтобы отец меня услышал.
– Куда? – сухо осведомляется дед, когда встаю со своего стула.
– Тата… – голос бабушки наполнен волнением и беспокойством.
– Всё в порядке, ба.
Разворачиваюсь.
Ухожу.
Я искренне благодарна ей за то, что она пыталась отстоять меня, но, увы, в этой игре ей ни за что не одержать победу.
– Вернись за стол! – требует дед вдогонку.
Шаг. Шаг. Шаг.
Настойчивое вибро бьёт по ладони и я, наконец собравшись с духом, принимаю видеовызов от негодующего абонента.
– Какого дьявола ты так долго не отвечаешь? – разносится гневное эхо.
– Шла к себе, – закрываю дверь в свою комнату.
– Значит так, – гневно цедит отец сквозь зубы. – Складываешь сейчас всё своё шмотьё и садишься в машину к Левану. Поняла?
Молчу.
– Ну-ка на меня смотри, когда я с тобой разговариваю! – приказывает ледяным тоном.
Выдохнув, поднимаю взгляд.
Принимаю огонь.
Его глаза даже через экран меня прожигают. В них, увы, полыхает то, что я так боялась однажды увидеть.
Осуждение и глубокое разочарование.
– Вот она причина? Связалась с русским мальчишкой? Как ты могла, Тата? Разве так я тебя воспитывал? Скажи, так?
Больно.
Ни единого слова произнести не могу. По моим щекам безостановочно катятся горячие слёзы.
– Дрянь! Как мне людям в глаза после такого смотреть?
– Пап…
– Как это могло произойти? Как, Тата?
Сползаю по стене вниз, медленно оседая на пол.
– Ты опозорила и предала нашу семью. Ты стала в точности, как она! – орёт так громко, что в висках пульсировать начинает.
– Пап…
– Что у тебя с ним было? Отвечай, змея!
– Ничего! Ничего не было! – кричу, рыдая.
– Если врёшь мне, вот этими руками придушу! – грозится, сурово на меня глядя.
– Пап…
– Слышать тебя сейчас не желаю. Дома поговорим. Немедленно собирай чемоданы! В Красоморске ты ни дня больше не останешься!
Отец в гневе сбрасывает вызов. И я остаюсь один на один со своими гнетущими мыслями, в которых чётко преобладает ощущение ярой ненависти к себе.
Как ты могла, Тата?
Разве так я тебя воспитывал?
Дрянь!
Как мне людям в глаза после такого смотреть?
Ты опозорила нашу семью!
Ты стала в точности, как она!
Что у тебя с ним было, змея?
Каждая брошенная им фраза, словно гвоздь в крышку моего гроба, но вот это его обращение «змея» ранило сильнее всего, хоть и понимаю, что заслужила.
Уверенная в себе Я всегда говорила отцу, что никогда и ни за что в жизни не предаст нашу с ним семью. Не поступит так, как поступила мать. А что в итоге? Фотография наглядно демонстрирует обратное.
Боже, где была моя голова? Почему я не подумала о том, что минутная слабость может в последствии нанести непоправимый ущерб? Там ведь повсюду чёртовы окна были. Стоило догадаться о том, что за нами могут наблюдать со стороны чистого любопытства ради.
Встаю с пола и иду к шкафу.
Достаю спрятанные вглубь чемоданы.
Снимаю с вешалок одежду и бросаю её на кровать.
Выполняя механические движения, не перестаю рыдать.
Бестолковая.
Будь ты умнее, этого не случилось бы!
Зачем? Зачем в моменте поддалась чувствам, не имеющим никакого будущего? Зачем так подставилась?
Если раньше во мне теплилась надежда на то, что отец поймёт меня и изменит своё решение относительно моей свадьбы с Горозией, то сейчас, после увиденного, он скорее всего, просто насильно меня за него выдаст.
Парадокс. А я ведь, получается, действительно повторяю судьбу своей матери. Всё в точности ровно также. Жених-грузин. Вынужденный ранний брак. Семья с человеком, к которому ты равнодушна.
Страшно становится, стоит лишь это представить.
Только сейчас понимаю, что до сегодняшнего дня вообще всерьёз не задумывалась о своём замужестве.
Мы с Горозией дружили, вместе росли, встречались. Наши отношения развивались постепенно и планомерно. Всё поэтапно, всё логично.
Мне чуть ли не с самого детства заложили в голову идею о том, что он – мой будущий муж. И ведь это казалось таким правильным! Кто мог предположить, что однажды, целуя другого парня, я вдруг чётко осознаю и почувствую: Левана не люблю, нет…
Складывая вещи в чемоданы, неожиданно для себя сожалею о том, что не поговорила со своей матерью.
Проанализировать этот странный порыв не успеваю. Вновь оживает оставленный на полу телефон.
Долго не подхожу к нему, пока он настырно вибрирует, сигнализируя о входящих. Боюсь увидеть там то, что окончательно меня уничтожит. Однако когда всё-таки решаюсь, становится лишь ещё хуже, ведь на экране опять светятся сообщения от неизвестного номера, но от известного мне абонента.
8962955**** «Почему молчишь и не отвечаешь мне? Не можешь?»
8962955**** «Джугели, у нас получится. Обещаю»
8962955**** «Ты главное ничего не бойся. Я всё устрою. Поняла?»
8962955**** «Хочу, чтобы ты знала. Я ради тебя и твоего счастья на многое пойду»
8962955**** «Не веришь? Докажу»
Безмолвно реву, читая это.
Воскрешаю в памяти дорогие сердцу картинки.
Марсель внаглую меняется с Пашей местами. Танцует на линейке со мной. Сжимает в объятиях, совсем не держит дистанцию. Говорит мне такие вещи, от которых кружится голова и в груди невероятно горячо становится.
«За меня пойдёшь, если позову?»
«Любить тебя буду»
«Как там, и в горе, и в радости»
А как смотрел, касался…
Я никогда этого не забуду.
Сквозь мутную пелену замечаю ещё одно прилетевшее сообщение.
Илона Вебер: «ВОЗЬМИ ТРУБКУ, СРОЧНО!!!»
Она настойчиво трезвонит и я зачем-то принимаю вызов.
– Тата, – доносится до меня её встревоженный голос. – Ты… как?
Шмыгаю носом. Просто плачу, не в силах ответить.
– Господи. Что там у вас происходит? Ты никому не отвечаешь. После линейки сразу исчезла.
– Я…
– Зачем эти грузины заявились в Красоморск?
– Я уезжаю, Илон, – на выдохе сообщаю.
– Что? Уезжаешь? Когда?
– Сейчас, – отзываюсь тихо.
– В смысле сейчас? Подожди, нет. Тебе нельзя. Нельзя уезжать, Тата!
– Никому не рассказывай.
– Ты меня слышишь? Я делала расклад.
– Илон, пожалуйста, – устало прикрываю веки.
– Там башня! Десять мечей и…
– Извини, я не могу говорить.
Сбрасываю. Потому что слышу голос деда в холле.
– Я понял. Да. Добро, Амиран.
Это он произносит, уже заходя ко мне в комнату.
– Ты собралась? – интересуется сухо, глядя на меня сверху вниз. Как на ничтожество.
Молчу.
– У тебя пять минут. Я жду за дверью.
– Так не терпится вышвырнуть меня из своего дома?
– Что там у тебя? Телефон? Давай сюда, – протягивает раскрытую ладонь.
Встаю.
Чувство лютого протеста накрывает с головой. Поэтому, размахнувшись, швыряю смартфон на улицу. Чем явно вывожу Зарецкого из себя.
– Тьфу ты, дура! – отплёвываясь, орёт сердито, после чего выходит.
*********
Когда отведённое на сборы время заканчивается, меня конвоируют до ворот. Иначе это не назвать.
С бабушкой попрощаться не дают. Она заперта в одной из комнат. Кричит на весь дом.
– Какой же ты всё-таки ублюдок, дед, – осмеливаюсь сказать ему в лицо, уже когда стою у машины Левана.
Багровым становится. Стискивает челюсти до зубовного скрежета. Верхняя губа подрагивает от ярости. Ноздри раздуваются.
Однако, на удивление, бывший губернатор проявляет недюжинную выдержку и позволяет мне сесть в машину, никак не комментируя услышанное.
– Позвоните, как доберётесь, – бросает Горозии напоследок.
Вот так, собственно, я и покидаю резиденцию Зарецких.
Не плачу. Не истерю.
Что чувствую?
Опустошение.
Отрешение.
Грусть.
Печаль.
В особенности, когда проезжаем те места, которые я, оказывается, полюбила всей душой.
Вот она оживлённая набережная, красиво подсвеченная рядами фонарей.
Ретро-кинотеатр.
Парк развлечений, в котором мы с ребятами отлично провели время.
Школа…
Надо же, как изменчива жизнь! Десять месяцев назад я ненавидела этот маленький, провинциальный город и ежедневно мечтала о том, чтобы появилась возможность поскорее уехать отсюда.
Что ж. Бойтесь своих желаний.
– Честно сказать, чего-то такого я ожидал от тебя, Тата. Ты ещё зимой прилетела в Москву какая-то другая.
– Кто бы говорил. Ты и сам уже давно стал другим.
– Не спорю, – самодовольно ухмыляется.
– Это не комплимент, если что. Ты изменился в худшую сторону. Передо мной не тот Леван, которого я знала в детстве, – разочарованно заключаю, глядя на его профиль.
– Ну, так-то, кис, и ты – не та, за кого себя выдавала.
Прищуриваюсь.
– Целка-то ещё или уже легла под него? – хлёстко бьёт обидными словами.
– Слушая это, жалею, что не легла.
Смеётся, метнув в меня недобрый взгляд.
– Знаешь, сколько девок у меня было за последние пару лет? – хвалится, задирая подбородок. – Ууу. Много. Когда ты звонила, кстати, на кухне не друзья тусовались, а Лали. Помнишь нашу симпотную горничную?
– Меня нисколько не задевает эта информация, Леван. Раньше, возможно, расстроилась бы, но сейчас мне всё равно, – признаюсь абсолютно искренне. – Знаешь, только чего не понимаю?
