Текст книги "Запрет на любовь (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Школьный двор, украшенный сиренево-белыми шарами, встречает меня музыкой и возбуждённым гомоном голосов.
Кто-то разговаривает, кто-то смеётся, кто-то ревёт.
Тут и там мелькают белые банты, пёстрые букеты и цветастые рюкзаки.
Останавливаюсь посреди этого хаоса. Ищу взглядом табличку 11 «А» и, почти сразу же заприметив её, уверенной походкой направляюсь к пожилой женщине, очень похожей на моего будущего классного руководителя.
С невозмутимым лицом вклиниваюсь в квадрат, предназначенный нашему классу. Занимаю место в крайнем ряду, но учительница громко выкрикивает мою фамилию, жестом подзывая к себе.
– Джугели, верно?
Ловлю на себе любопытные взгляды близстоящих выпускников.
– Да.
– Я – Матильда Германовна, приветствую, – мазнув ручкой галочку на бумажке, здоровается со мной она. – Стань-ка сюда, милочка, мне срочно нужно прикрыть это безобразие. Владислава, покороче юбки дома не нашлось? У младшей сестры взяла? – обращается к высокой блондинке, расцеловывающей в обе щеки рыжую подругу.
– Это мини. Тренд сезона, – раздражённо цокая, отвечает ей девушка.
– Это, Ковалёва, называется стыд и срам! Стратегически важные места необходимо прикрывать, ты в курсе?
– Да бросьте, Матильда Германовна, грех тёлкам прятать такие копыта, – вмешивается в их разговор бритоголовый парень, жующий жвачку.
– За языком следи, Чижов.
– А чё?
Дальнейшие реплики заглушаются песней «Учат в школе», льющейся из колонок.
В центр площадки выбегают танцевать первоклашки, и я, сощурившись от лучей вышедшего из-за облака солнца, наблюдаю за тем, как они вразнобой движутся по заученной траектории.
Оглядываюсь назад. Ищу в толпе родителей Алису Андреевну, нарушившую обещание, но натыкаюсь лишь на заинтересованную физиономию того самого Чижова, получившего нагоняй от классного руководителя.
– Новенькая, что ли? – пытается перекричать музыку.
– Станьте ровно! Чижов, уйди в закат! – шикнув, строго командует Матильда Германовна.
Возвращаюсь к просмотру номера, мысленно умоляя время максимально ускориться и войти в режим перемотки.
Отстоять линейку. Зайти в библиотеку, взять учебники. Отсидеть уроки.
Казалось бы, так просто и вместе с тем так сложно.
Не нравится.
Мне всё здесь не нравится.
Хочу в Москву. Хочу к папе…
Обречённо вздыхаю.
Разглядываю первоклашек, чтобы хоть как-то отвлечь себя от грустных мыслей.
Девочка с двумя криво поставленными хвостами, украшенными огромными бантами, то и дело целенаправленно наступает на ноги своему кавалеру. Мальчишка злится, строит гримасы, но выдерживает козни партнёрши до самого финала. Герой.
Неуклюжий танец, длиною в вечность, наконец, заканчивается, и под фанфары на сцену выходят ведущие.
Микрофон фанит. Толпа недовольно гудит.
Да уж, линейка на уровне.
– Добрый день, дорогие школьники! – бодро заводит девушка.
– Добрый день, наши уважаемые учителя и присутствующие на празднике родители! – вторит ей соведущий, поправляя на шее нелепую красную бабочку.
Они что-то говорят, а я… Внезапно ощущаю нечто необъяснимое.
Сначала как-то дико беспокойно-тревожно становится.
Затем кожей, вдруг покрывшейся мурашками, ощущаю чьё-то горячее дыхание на своей шее.
Ну Чижов, держись!
Резко поворачиваюсь, готовая высказать всё, что думаю, да так и замираю, не произнеся ни слова.
В горле встаёт ком. Сердце, трепыхнувшись, падает куда-то в область желудка.
Немею. Холодею. Покрываюсь испариной. И всё это разом.
Чтоб мне…
Высокий. Широкоплечий. Загорелый. Кучерявый.
Поверить не могу, но прямо за моей спиной стоит тот самый хулиган с пляжа.
Нет-нет-нет.
Не может быть!
Сегодня парень одет иначе. На нём брюки и белоснежная рубашка, верхние пуговицы которой небрежно расстёгнуты.
Глаза скрывают тёмные очки, но, увы, сомнений не остаётся – это Он…
Глава 4
Марсель
Прямо перед началом ежегодной торжественной линейки замечаю в толпе выпускников Её. Ту самую девчонку, благодаря которой заимел серьёзные проблемы.
Игнорируя приветствия одноклассников, под аккомпанемент фанфар направляюсь к Ней.
Встаю чётко за спиной. Какое-то время пристально рассматриваю, акцентируя внимание на деталях.
Недешёвые с виду цацки. Брендовая сумка. Вычурный букет, выделяющийся на фоне других посредственных веников. Стильный костюм белого цвета. Выпендрёжные босоножки, усыпанные камнями.
Не знаю, кто такая, но птица явно залётная.
На пафосе. Пахнет и выглядит дорого.
Склонив голову влево, медленно выдуваю поток воздуха ей в шею. Густые, тёмные волосы собраны наверх, что позволяет беспрепятственно наблюдать за реакцией кожи. На ней тут же отчётливо проступают мелкие мурашки.
Девчонка резко дёргается. Поворачивается. Вроде как возмутиться собирается, но замирает и, широко распахнув глаза, таращится на меня в немом шоке. Не ожидала.
Что ж. Ей стоило бы знать, что в нашем маленьком городке всего одна старшая школа…
– Сюрпрайз, – изрекаю мрачно, нависая над ней грозовой тучей.
Проходит секунда.
Две.
Три.
Она бледнеет. Возвращает взгляд на сцену. Сильнее стискивает пальцами букет и нервно сглатывает. Правда почти одновременно с этим, показательно мотнув головой, распрямляет плечи и вздёргивает кверху нос.
Мои губы растягиваются в ухмылке.
Вот так встреча!
– Чё за краля? – интересуется Ромасенко, вставая рядом.
– А ты присмотрись.
Он хмурит брови и щурится.
– Не врубаюсь.
– Это та стукачка с пляжа, которая должна тебе новую резину, – подсказывает ему Дэн.
– Реально? Это она? – удивляется Макс.
Многозначительно переглядываемся.
– Чё будем с ней делать? – чеканит друг практически ей в затылок и, естественно, наш разговор девчонка прекрасно слышит.
Не успеваю ответить на его вопрос, потому что Германовна начинает громко орать:
– Абрамов! Какого, спрашивается, ты здесь? Там у Филатовой уже истерика началась. Немедленно отправляйся к ней!
Мать вашу. Забыл.
– На крыльце стрельнёмся, когда весь этот стрём закончится, – бросаю пацанам и отпихиваю в сторону зевающего одноклассника.
Вон даже представителям ботообразных тут скучно.
– Рубашку застегни на верхние пуговицы. И чтобы окуляры свои мне снял! – грозным тоном догоняет классуха в спину.
– Привет, – улыбаясь, чирикают девчонки, когда прохожу мимо.
– Зачётная юбка, Ковалёва, – успеваю отметить по ходу движения.
– Эспешали фо ю[1]1
Эспешали фо ю (Еsресiаlly fоr yоu) – специально для тебя (с англ.)
[Закрыть], – выдаёт на ломаном английском и посылает мне воздушный поцелуй.
– Удобная?
– Проверим? – провокационно отражает, подмигивая.
– Обязательно, – обещаю я ей.
– Вот ты где! – прямо передо мной вырастает Филатова, наша бесячая староста-монахиня. – Я тебя заждалась уже!
– Соскучилась, святоша? – по традиции её стебу.
– Ты уже должен стоять со мной там! – возмущается она, люто краснея.
– Филатова, наряд у бабки своей одолжила? – ядовито прилетает из толпы.
– Церковь выделила по случаю праздника?
– Неужели сложно в назначенное время появиться в нужном месте? – игнорируя выпады в свою сторону, продолжает отчитывать меня староста-мозгоклюй. – К чему эта извечная необходимость подводить людей? У тебя совсем нет совести?
– Притушись, Полин, – морщусь, вскидывая руку. – Я ведь здесь. Не галди.
Лавируем в толпе.
– Ты почему пропустил репетицию?
– Что репетировать? Хождение по кругу?
– И всё-таки, Абрамов, меня интересует причина.
Никак не угомонится.
– Непреодолимые обстоятельства.
Она закатывает глаза.
– Твоя безответственность просто зашкаливает!
– А твоё грёбаное занудство раздражает.
– Этот день для меня очень важен, но тебе, разумеется, не понять… – ворчит себе под нос, вздыхая.
– Вот он мой брат-беспредельщик, – сообщает организатору Мелкая.
– Хорошо! Стойте тут и никуда не уходите. Полина, вы всё помните?
– Да.
– София, по команде берём колокольчик и как договаривались. Ладно?
Она кивает.
– Ну, с Богом! Главное, осторожно, не споткнитесь! – припоминает прошлогодний инцидент Перова.
Тогда Сеулов по своей тупости разложился на площадке вместе с несчастной первоклассницей. Дебил.
– Не переживайте, она закалённая. Я уже ронял её в детстве.
Получаю тычок в ногу маленьким кулачком.
– Всё, тихо. Директор говорит.
– Дорогие ребята…
Щас, как всегда, начнётся литьё в уши. В этом мать Ромасенко – ас.
– Сарафан поправь, – провожу инспекцию внешнего вида первоклассницы по наказу матери. – Чё с хвостами, сопля?
– А что с ними? – насупившись, уточняет.
– Батя ровные дома завязывал. Какого икса они съехали в разные стороны?
– Сам ты съехал. С катушек, – дерзит она, ощупывая растрепавшееся безобразие.
– Сюда иди. Будешь на фотографии как Квазимодо, – тяну за лямку сарафана к себе.
– Сам ты квазиморда. Зеньки свои видел? – замечает справедливо.
Так-то верняк, не поспоришь.
– Ты похож на ту жабу с опухшими веками из стикерпаков вотсапа. И что они только в тебе находят…
– Кто?
– Твои безмозглые фанатки. Полина, а кто такой Квазиморда? – решает всё-таки разузнать у Филатовой. Телефона-то с собой нет. Уже бы, сто пудов, погуглила. Дитя технологий.
– Главный герой романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». Горбатый звонарь, – без запинки отвечает та.
– Я не горбатая, – тут же возмущается София, задирая голову.
– Да не крутись, твою…
– Не выражайся при ребёнке! – шикает одноклассница, глядя на меня с порицанием. – Милая, а ты, не принимай его слова близко к сердцу.
– Не парься. В отличие от тебя, у неё с этим нет проблем, – перевязываю бесящий хвост, прокручивая резинку.
– Ты снял мой танец на видео?
Чёрт дери.
Я не то, что не снял. Я вообще его пропустил. Из-за того, что отвлёкся на ту девчонку.
Кстати о ней…
Поднимаю голову и перемещаю взгляд на ряды выпускников.
Новенькая в эту самую секунду тоже на меня смотрит, однако быстро отводит глаза.
– Алё, приём! Снял или как всегда? – повторяет свой вопрос дотошная коза.
– Снял, – нагло вру.
Надо бы попросить видос у кого-то из наших, а то не простит мелкий гном. Разобидится.
– Сильно так не затягивай! Моргать трудно! – хмурится, недовольная моими манипуляциями.
– Красота требует жертв.
– Не требует, если руки растут не из жо…
– Сейчас будет наш выход! – перебивает мелкую Филатова. – Поднимай её. Настраиваемся! – нервно дёргает несуразный, идеально выглаженный воротник.
– Тихо-тихо, – смеюсь, глядя на то, как она разволновалась. – Не Оскар вручают. Релакс.
– Колокольчик. ГДЕ КОЛОКОЛЬЧИК?!!! – испуганно на меня таращится.
Какой там релакс… Чил[2]2
Чил (Chill) – сленговый глагол, синоним слова «отдыхать», «расслабляться»
[Закрыть] и Филатова – понятия несовместимые. Поля тот ещё суетолог.
Пока я поднимаю систер на плечо, она всех вокруг на уши поднимает из-за этого самого колокольчика.
– Нашла. Нашла! – радостно сообщает, отдавая его в руки моей соплячке.
Линейка, блин, спасена, а то ж прям трагедия…
– … Почётное право дать первый школьный звонок предоставляется ученице первого «А» класса, Абрамовой Софии.
– И её брату, к слову, вообще не заслужившему это почётное право, – добавляет от себя Филатова нараспев.
– Копытами рубашку не испачкай, – строго наказываю Софии.
– А ты улыбайся, понял мне? – снова грозит кулаком.
– Идём. Очки сними, пожалуйста. Их наличие неуместно, согласно ситуации, – тараторит вставшая сбоку от меня староста.
– Мне класть на это. Ты же в курсе?
– Ужас, что за выражения, Абрамов!
Её возмущение тонет в громком перезвоне колокольчика.
Сидящая на мне София капризно брыкается ногой. Типа знак. «Но, пошла лошадка».
Ну, мартышка! Получит дома.
Под всеобщий гул собравшихся двигаем с места, чтобы пройтись по школьному двору.
Школьники орут. Родители ряженых первачков стоят с придурковато-умилительными выражениями на лицах. Кто-то даже плачет, Иисусе.
Радуйтесь: теперь вы не одни. Школа берёт на себя часть вашей работы по воспитанию спиногрызов и адаптации их к обществу.
– Помедленнее, я не успеваю! У тебя чересчур широкий шаг! – отстаёт Филатова.
– Это просто у тебя ноги короткие.
Заворачиваем влево. Там под крылом Германовны уже парами наши приготовились. На старте.
По традиции стадо выпускников первым покидает этот горе-праздник.
– Очки! – в спину недовольно пыхтит Матильда. – Опять из-за тебя получу нагоняй от администрации!
– А что здесь делает полиция? Уж не по твою ли душу? – хмурится Полина.
Я тоже замечаю пару краснопёрых в погонах. Они стоят на обозначенном мелом квадрате одиннадцатого «А». И да, естественно, ясновидящим тут быть не надо: менты здесь, с вероятностью в сто процентов, по мою душу…
Глава 5
Тата
И всё-таки по жизни я страшно невезучая…
Если плохо готова к уроку, меня на нём обязательно спросят. Если, решая тест, начну сомневаться в ответе, то в итоге однозначно выберу неверный, сменив правильный на неправильный. Если задумаю что-то утаить, правда через какое-то время непременно вылезет наружу.
Причём, скорее всего, я сама где-то проколюсь или сдамся совести на радость.
Соревнования – вообще отдельная тема. В большой теннис я пришла в возрасте шести лет и как-то так повелось, что с самого детства, если участвую в чемпионатах, то всегда получаю самый обидный результат из возможных – оказываюсь всего в шаге от победы. И да, разрыв с соперником – стабильно минимальный.
Может, для кого-то второе место и является достижением, но в моём случае, это – лишь досадный промах, не более того. Ведь нет ничего хуже, чем в очередной раз понять, что ты всё ещё недостаточно силён и хорош в своём деле.
Ну да ладно, мы сейчас говорим не про спорт, а в целом про везение.
Глядя на хор мальчиков-девочек, поющих со сцены «Крылатые качели», думаю о том, насколько по десятибалльной шкале можно оценить степень своей «везучести» в этот раз.
Первое. Я умудрилась вляпаться в историю сразу же по приезду в этот город.
Молодец, Тата! Пять баллов!
Второе. Хулиганы, которые были замешаны в той злополучной истории, заметили меня в самый неподходящий момент.
Третье. Одного из них я чуть не лишила возможности видеть.
И, наконец, последнее. Все они, как оказалось, являются учениками моей школы.
Ну просто десять из десяти, я считаю! Да что там! Поставим все одиннадцать, ведь по причитаниям Матильды Германовны несложно понять, что кучерявый парень, пострадавший в тот день от моих рук, ещё и одноклассником мне приходится. Супер!
На что я там надеялась? Забыть про этот эпизод и просто мысленно к нему не возвращаться?
Стоящие позади меня хулиганы явно не настроены на такой исход.
– Слышь, новенькая, это ты ментам позвонила? – спрашивает один из них.
– Ты сомневаешься? Конечно она, кто ещё? – вместо меня отвечает второй.
– Шину на хрена мне бутылкой проколола? – тянет на себя за сумку.
– Руки свои держи при себе! – дёргаю плечом и отхожу чуть вперёд. Так, чтобы увеличить расстояние между нами.
– Смотри-ка, у неё, по ходу, ещё и борзометр зашкаливает.
– Поправимо. И не таких обламывали.
– Ромасенко! – грозно каркает Матильда. – Не приставайте к новенькой!
– Мы знакомимся, Германовна. Не быкуй.
«Не быкуй». Пожилому учителю адресует. Да уж.
– Знаю я вашу манеру общения! Испугаете мне девчонку, сбежит.
– Для неё это будет спасением, – произносит Ромасенко так, чтобы слышала только я.
– Человек из Москвы к нам приехал, между прочим, – учительница продолжает привлекать ко мне ненужное внимание.
– Из Москвы. Как интересно…
– И чё ж не сиделось там, в Москве? – осведомляется девчонка, получившая перед началом мероприятия замечание по поводу длины своей юбки. Её фамилия Ковалёва, кажется.
– Так всё, замолчали. Слушаем речь директора, а потом делаем, как репетировали вчера. Абрамов и Филатова проходят первыми, мы за ними строем. Давайте потихоньку готовьтесь. Мозгалин, ты у меня с кем? Без пары? – обращается женщина к высокому худощавому пареньку в очках.
– А он, как обычно, в паре со своей рукой, – острит всё тот же Ромасенко, поднимая волну хохота.
Какой же всё-таки неприятный тип!
– Петя, будете с новенькой замыкать строй.
– Главное, чтобы нашего шизика по пути не замкнуло, как обычно, – доносится сзади, и одноклассники снова начинают смеяться над несчастным Мозгалиным.
Мерзкие. Видно же, что парень болеет. Как низко издеваться над такими людьми. Бездушные.
– Хотя не, мне кажется, приступ начнётся раньше. Вон он как на Ковалёву пялится. Щас, того гляди, отъедет.
– Ага, с диагнозом сперматоксикоз!
– Тихо! – пытается угомонить разбушевавшихся Матильда. – Слушайте молча напутствия директора! Максим, хватит уже! В конце-то концов, имей уважение хотя бы к своей матери!
– Я эти её напутствия каждый божий день слушаю.
Сначала не понимаю, о чём речь, а потом до меня вдруг доходит… Ромасенко – сын директрисы!
Какой кошмар…
– Наши дорогие старшеклассники, – смотрю на эту несчастную женщину. Красивую, между прочим, и довольно приятную на вид. – Для вас… этот день немного грустный. Последний День Знаний. Последний учебный год в стенах родной школы.
– И Слава Богу, – комментирует кто-то из толпы.
– Думаю, большинство из вас уже определились с выбором будущей профессии.
– О, Ковалёва, Зайцева, это про вас. На трассе места себе забили? Там жёсткая конкуренция.
– Завались, Свободный! – сердито шипит блондинка в ответ.
– Впереди у вас экзамены, – тем временем продолжает директор.
– Обрадовала.
– И я рекомендую вам серьёзно отнестись к учёбе, ведь от ваших оценок в аттестате и знаний, накопленных в школе, зависит поступление в высшие и средне специальные учебные заведения.
– Эт она про ПТУ?
– Чиж, брат, в твоём случае, да.
– Я желаю вам только положительных оценок и успешной сдачи экзаменов. Родители, а вам, как всегда, желаю сил, терпения, мудрости и оптимизма, – вздыхает, прерываясь. По ощущениям, будто слёзы сдерживает. – Ой… Простите. У самой сын выпускник. Это непросто, но я уверена, вместе мы с вами преодолеем грядущие препятствия и трудности. Поможем нашим детям пойти верной дорогой. Дорогой, ведущей к счастью.
– Да мать у тя оптимист, Макс! Не теряет надежды на то, что можно воспитать из тебя человека.
– Захлопнись, Петросян.
– Всем учащимся желаю быть активными и трудолюбивыми, усидчивыми и любознательными, упорными и настойчивыми. Школа встречает вас с радостью! Двери распахнуты! Вперёд за знаниями и удачи вам!
Перемещаю взгляд направо. Там, неподалёку от сцены, стоит Абрамов, парень из моего кошмара. Перевязывает хвосты той девчонке-первокласснице, за танцем которой я наблюдала в начале линейки.
Это… удивляет и неприятно поражает. Ведь позавчера этими же руками он жестоко и хладнокровно избивал человека на пустынном пляже.
Парень, будто почувствовав мой взгляд, вдруг поднимает голову.
Растерявшись, отвожу глаза, уставившись на девушку-ведущую. Тоже темноволосую и кучерявую. Почему-то отмечаю я про себя.
– Шац Матильда Германовна? – раздаётся за спиной голос какого-то мужчины.
– Ромасенко, чё тут делают менты? – проносится шёпотом.
Сглатываю слюну в пересохшем горле и обмираю. Повторно за сегодняшний день. Даже не нахожу в себе смелости обернуться. Мне словно кол в спину вогнали и вкрутили его в асфальт.
Бах-бах-бах.
Кровь горячей, ритмичной пульсацией стучит в ушах. По телу волной проносится тревога. Оглушает. Заливает. Топит. Охватывает всю меня. Наполняет переживаниями.
Не дышу. Не двигаюсь. Деревенею от напряжения.
Они нашли меня. По номеру вычислили.
Или всё же нет?
Просто пришли в школу по той причине, что здесь учатся эти хулиганы?
Да. Не накручивай, Тата. Скорее всего, так и есть. Успокойся.
Заставляю себя вновь дышать.
– Слышь, держи язык за зубами, поняла? Ты ничего и никого не видела, – склонившись к моему уху, тихо чеканит Ромасенко. – Расколешься – пожалеешь по-крупному, – больно сжимает локоть. – Мы тебя уничтожим здесь. Усекла? – откровенно и бессовестно мне угрожает.
Вот ведь наглый!
– Руки. Убрал, – цежу сквозь зубы и всё же, не удержавшись, бросаю взволнованный взгляд в сторону классного руководителя.
Она, бела как мел, но невозмутимо отодвигает сотрудника органов влево и даёт своим воспитанникам команду приготовиться.
– Дети, идём.
А дальше как в тумане.
Перезвон колокольчика.
Улыбающийся Мозгалин, с трудом топчущийся рядом.
Асфальт.
Шары, колыхающиеся от порывов ветра.
Шум. Гвалт. Море незнакомых лиц вокруг.
Ступеньки. Школьное крыльцо. Холл.
Бездумно плетусь вслед за одноклассниками до кабинета, расположенного на втором этаже.
Занимаю последнюю парту у окна. Опускаюсь на стул.
«Я пупок проколола, зырьте».
«Крутяк»
«Дай лизнуть серёжку»
«Пошёл ты»
«Менты на фига подходили к Германовне?»
Прислушиваюсь.
«Что-то про Абрамова и Ромасенко спрашивали»
«Где они, кстати?»
«Чё-то случилось?»
«Случилось. Рассоева на днях вроде как избили»
«Он был на линейке?»
«Он в больничке лежит с проломленной башкой»
Кислород снова перестаёт поступать в мои лёгкие. Виной тому страх, который иголочками проходится по всем нервным окончаниям.
Тот парень сильно пострадал?
«Очуметь»
«Подробности есть?»
«Не-а».
К сожалению, никакой конкретики. Ясно, что никто из них информацией не владеет.
«Поплавская, чё за цвет волос? В зелёнке искупалась?»
«Синицкий уволился, слышали?»
«И кто теперь будет вести химию?»
«Вторую группу французов отдали новой училке»
«Она хоть норм?»
«Мелкая, невзрачная мышь. Мы с пацанами её вчера нечаянно шуганули в библиотеке. Делаем ставки, сколько продержится».
«Спорим, недолго?»
«Месяц?»
«Неделя»
«А видели Григорьеву? Пузо уже заметно. Обрюхатил-таки биолог».
«Ага!»
«Антонов, да отвали от моего пупка, дебил!»
«Чё так жутко воняет?»
«Слепая? Стены покрасили»
«Отстой»
Гомон голосов разносится по кабинету. Воцарившийся в стенах класса шум давит и раздражает. У меня начинает болеть голова. Чувствую в себе только одно желание – уйти отсюда.
«А эта, слышали, из Москвы?» – стайка девиц косится в мою сторону.
«Кто такая вообще?»
«Без понятия. Вчера на репетиции её не было».
«И Германовна ничё не сказала»
«Понторезка. Босоножки заценили? Джимми Чу»
«А чё за айфон у неё? Тот, который выходит осенью?»
«Да не-е-е, не может быть»
«А сумка настоящая, как думаешь?»
«Ты гонишь, Лен? Биркин? Паль, стопудово»
Колхозники, что с них взять!
«Цацки – бижутерия, мне кажется»
«Ага»
«А она симпотная» – вклинивается в женский диалог мужской голос.
«Карась, ты брови её видел? Брежнев отдыхает»
Когда наступает предел моего терпения, в классе неожиданно появляется Шац, и тут же противной трелью звенит звонок, оповещая о начале урока.
– Ковалёва, Зайцева, убрали нижние девяносто с парты! – ругается она, бережно складывая на стол скромные букеты. – Полиночка, набери воды в ведро, пожалуйста.
– Хорошо.
– Петросян, я уже вошла, а это значит, что мы фильтруем свою речь. Мне показалось или прозвучал мат?
– Вам показалось, перекреститесь.
Матильда Германовна хлопает в ладоши, призывая присутствующих к порядку.
– Всё, убираем посторонние вещи. Звонок прозвенел. Приходько, сворачиваем ресторан.
– Я проголодался.
– Потом поешь! День только начался! Котов, отлипаем от Вепренцевой. Любовь – это прекрасно, но нам ещё экзамены сдавать.
Класс, улюлюкая, громко гудит.
– Так. Джугели. Где у меня Джугели?
– Я здесь, – нехотя поднимаю руку.
– Отлично, не потерялась. Ребята, внимание! У нас пополнение, как вы успели заметить.
– Вы про училку физики? Мы заметили, да.
– Биолог постарался.
– Закрыл тему размножение на отлично.
Они смеются.
Сборище идиотов!
Не хочу здесь учится.
Мне не нравится.
– Хватит уже! Дайте представить вам нашу новую ученицу. Тата переехала в Красоморск из Москвы и теперь будет учиться с нами.
– Радость-то какая… – звучит в ответ иронично.
– Что за имя такое дурацкое Тата? – пренебрежительно фыркает рыжая.
– Зайцева, следи за языком! – строго одёргивает её Шац.
– Оно означает «дочь отца», да будет тебе известно, – громко отвечаю я. И в этот момент в моём голосе звенит не только гордость, но и сталь.
– А чё из Москвы, да в наши края… – спрашивает кто-то.
– Это ненадолго, – уверенно заявляю.
– Так. Прошу вас быть дружелюбными, оказать всевозможную поддержку и тёплый проём.
Да уж. Она серьёзно?
– Девочки… – тянет многозначительно.
– Конечно-конечно, Матильда Германовна, – приторно сладко лебезит Ковалёва, выдавливая из себя улыбку. – Не переживайте. Примем как родную.
Закатываю глаза.
– Отлично. Тогда… Начнём организационный классный час, а ты, Тата, зайди к директору. Светлана Николаевна хочет переговорить с тобой.
– Прямо сейчас?
– Да. Полиночка Филатова тебя проводит, это наша староста.
Девушка приветственно машет мне рукой.
Переговорить.
Ой, не к добру…
Встаю и, прихватив со стола измучившийся от жажды букет, на негнущихся ногах иду к выходу. Под прицелом десятков глаз, естественно.
Спина ровная. Прямой взгляд. Твёрдая походка.
Они не должны видеть и понимать, какой дискомфорт я испытываю на самом деле.
– Это вам, – отдаю букет классному руководителю и незамедлительно выхожу за дверь, оставляя позади себя весь этот ужас.
Первый порыв – позвонить бабушке Алисе и попросить, чтобы забрала меня вместе с Петром. Но так нельзя. Я же не слабак и не трус, чтобы бежать, поджав хвост.
Нет.
– Привет, я Полина, – зачем-то ещё раз представляется девчонка, нагоняя меня сбоку. – Нам нужно налево вниз. К лестнице.
– Я в курсе, где кабинет директора, – бросаю хмуро, глядя исключительно вперёд.
Не обманываю. Видела табличку, когда проходили по первому этажу.
– Ты не делай поспешных выводов про наших. Они, конечно, диковатые, но в целом, не совсем потерянные для общества.
– Я бы поспорила, – невесело усмехаюсь.
– Ты… очень красивая и яркая. Поэтому девчонки так реагируют. Пройдёт время. Они успокоятся, а ты привыкнешь.
Пройдёт время…
– Полин, – останавливаюсь посреди пустого холла. – Я не собираюсь привыкать к вашему гадюшнику. Я собираюсь покинуть это место в максимально кратчайшие сроки. Ясно?
– Гадюшник. Это ты про город или про класс? – уточняет она растерянно.
Устало вздыхаю, потирая пальцами висок.
Всё-таки голова жутко разболелась. Надо бы выпить таблетку. В сумке точно есть.
– Дальше можешь не провожать меня. Я сама, – разворачиваюсь и, цокая каблуками, иду по коридору.
Уеду.
Я обязательно отсюда уеду.
И случится это скоро.
Да.
Продолжаю убеждать себя и верить. А что ещё, в конце-концов, остаётся?
Ромасенко Светлана Николаевна
Директор
Делаю ещё один глубокий вдох – и стучу по двери кабинета. Совершенно точно зная, что поговорить со мной хочет не только мать Ромасенко…
