Текст книги "Купчиха (СИ)"

Автор книги: Анна Стриковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 64 страниц)

Граф Эгон, как всякий дворянин из высшей знати Гремона, и сам был магом, вернее, владел магией. Его дар унаследовали старшие сыновья, он же их и обучил тем несложным навыкам, которые нужны были графам для сохранения благоденствия в домене.

Когда-то здешними землями владели выдающиеся маги, создавшие уникальные для каждой местности системы защиты, но их умения были безвозвратно потеряны, хотя артефакты и сохранились. В нынешнее время граф должен был уметь подпитывать зачарованные вещи своей силой, этого было достаточно. Древние плетения охраняли замки, следили, чтобы поля не разоряли вредители, обеспечивали плодовитость стад. Для их подпитки все, кто обладал магией хоть на десять свечек, обязаны были сливать силу в накопители и сдавать местным представителям графа. Но могучие охранные плетения родового замка и те, что располагались по границе, мог подпитывать только граф лично или член его семьи, связанный с ним кровным родством.

Существовала одна сложность: со временем все плетения ветшали, часть их просто исчезала, а вот чинить и восстанавливать магические артефакты графы уже не умели. Им нужны были квалифицированные маги их крови, которые бы справились с такой задачей.

Поэтому тех сыновей, которые проявляли соответствующие способности, отправляли учиться в Элидиану. Только там был университет, который принимал всех детей с даром. Бедные могли учиться бесплатно, отрабатывая на благо Элидианы 15 лет, а гремонские нобили просто платили за обучение одарённых сыновей.

Дитрих Эгон решил, что в лице Ули его графство получит нового карманного мага, Ы и отправил младшего сына учиться. Девятилетних мальчишек в университет не принимали, поэтому Ули закончил сначала школу для одарённых, а затем поступил учиться дальше. Отец оплачивал обучение и регулярно переводил стипендию, которую поначалу за него получал приставленный слуга. Когда юный виконт стал наконец студентом университета, он смог получать и тратить деньги лично.

Студенческая жизнь пришлась ему по вкусу. Несмотря на необходимость много заниматься, удавалось выкроить и свободное время. Прекрасная Элидиана любила своих молодых магов и предоставляла им множество возможностей весело проводить время. А так как Ульрих был не слишком стеснён в деньгах, да к тому же ещё и красив, множество хорошеньких девушек самого разного поведения готовы были скрасить его досуг.

Весёлая и вольная жизнь в столице богатейшей страны Девятки ему очень нравилась, особенно когда он вспоминал уныние, трудами графини Гедвиги царившее в родном замке. Нравилась настолько, что он в душе решил не возвращаться домой по окончании обучения.

Связь с замком давно была бы потеряна, если бы не деньги. Отец раз в год оплачивал его обучение и переводил в банк сумму, на которую он жил в течение двух семестров и каникул. Домой он не ездил, да его туда никто и не приглашал. Граф ежегодно в одних и тех же словах, будто написанных под копирку, писал ему письмо о том, как много надежд он связывает с Ульрихом. Выучившись, тот должен был занять место придворного мага в графстве Эгон. Сначала помогать отцу, а затем и его наследнику. Великое счастье! Стать магической рукой бездушного папаши, а затем нудного и вредного старшего братца ему не улыбалось. Гораздо интереснее было бы найти себе дело подальше от Эгона. Желательно где-нибудь на юге, где и климат приятнее, и женщины красивее.

С доходами магов выплатить папаше долг за обучение не так уж сложно, тем более что отрабатывать пятнадцать лет за медные гасты не придётся. В общем, Ульрих рисовал своё будущее радужными красками и никаким боком не связывал его с родным графством.

Выяснив, что со специальностью «боевая магия» он легко может найти себе хорошо оплачиваемое место где угодно, Ули старательно штурмовал науки. Окончившие университет в первой десятке имели преимущество: они могли выбрать из предлагаемых вакансий те, что им по нраву. Среди них попадались и на редкость хлебные места, и те, что сулили славу. Ради этого Ульрих Эгон готов был грызть гранит науки денно и нощно. Свой пока ещё четвёртый курс он заканчивал вторым на своём факультете и надеялся, что к последнему курсу сможет стать первым.

И тут такое!

Отец погиб! Старший брат тоже! Зануда Касберт покалечен и скорей всего серьёзно. И произошло это тогда, когда он чуть не отдал концы на полигоне, по чьей-то злой воле вынужденный спасать свою жизнь.

Дальше больше!

Его полумёртвого тащат в Эгон чтобы сделать графом?

* * *

Пока он так размышлял, не открывая глаз, лошади замедлили свой бег и телега остановилась. Недовольный голос Тео произнёс:

– Эх, и что за радость нам по кустам хорониться! Тут даже нормального места для стоянки не найдёшь, не то чтобы с телегой проехать. В общем так. Мы немного заплутали, так что придётся пока сделать привал. Вилечка, детка, займись костром, корми нашего спящего красавца, в общем, делай что хочешь, только с места не трогайся. А я пойду поищу дорогу.

Эгон открыл глаза.

Телега и впрямь стояла среди зарослей ежевики. Дороги не было видно ни впереди, ни сзади. И как Теодор умудрился их сюда завести? Создавалось впечатление, что магическая сила подняла её вместе с лошадьми и седоками и поставила на крошечный клочок свободной от зарослей земли.

Виолы уже не было рядом: она распрягала лошадей. Пастись им в этом царстве колючек было негде, но раз уж встали, то нужно позаботиться о скотине. Графёнок может и подождать.

Ульрих же наблюдал за девушкой. Вот она нагнулась, вот выпрямилась, вот вытянула руки, отцепляя запутавшуюся упряжь Да, не аристократка, но, боги, как хороша! Её не портила даже нелепая одежда унылого коричневого цвета. Под уродливой кофтой можно было угадать полную грудь и тонкую талию, дурацкие штаны, пригодные разве что для работы на скотном дворе, очерчивали бёдра и аппетитную попку. Она не надела дурацкий чепчик с длинными «ушами», а густые, пушистые волосы скрутила и заколола высоко на затылке, так что можно было беспрепятственно любоваться стройной шейкой.

Очаровательное создание! А какая умница!

Виконту вдруг стало грустно. Если бы Виола была ведьмой, он мог надеяться на приятный роман. Если бы она была простой крестьянкой Пожалуй тоже. Если бы он стал магом как планировал и встретил такую девушку, то обязательно стал бы за ней ухаживать. Магам можно многое из того, что непозволительное обычным людям. Но он из мага внезапно стал первым и единственным наследником графского титула, а это накладывает на человека ограничения. Плебейка может стать любовницей знатного человека, но согласится ли на это Виола? Она всё же не крестьянка, они не бывают так хорошо образованы. Кстати, кто она? Тео упоминал что-то такое Вдова купца. Скорее всего и сама из купеческой семьи. Купчиха одним словом.

Эгон вздохнул. С этим сословием аристократам было непросто. У купцов гонор почище графского и их дочки в содержанки не идут, не то, что обедневшие аристократки. На купчихе надо жениться, а он пока не собирался связывать себя.

С другой стороны она женщина! А женщины любого сословия плюют на условности если влюблены. Неужели Ульриху не хватит обаяния, чтобы очаровать эту девушку, тем более что он и сам очарован? Очарован? Да он готов влюбиться в неё без памяти!

Тут ему на ум пришло решение того вопроса, который Виола задала ещё утром. Эгон чуть не хлопнул себя по лбу. Вот дурак! Любуется прелестями девицы и совсем из головы вон то, о чём она его слёзно просила. А ведь если он покажет, что подумал и нашёл решение, то приблизится к своей красавице. Это кроме того, что заодно и здоровье восстановит, а то в его физической кондиции ему только любовниц и не хватает.

Есть только одно «но». С телеги ему самостоятельно не слезть, а трава внизу, у колёс. Ульрих обвёл глазами окружающие кусты. Перед его глазами сплетались старые и молодые побеги ежевики и малины. Они были совсем рядом, до них вполне можно было дотянуться рукой.

А что если взять и использовать вместо травы молодые растения? Те, которые ещё не одревеснели? Ежевику хватать голыми руками не стоит, а вот с малиной можно попробовать. Вот как раз подходящее растеньице. Толстый зелёный стебель наверху еще совсем мягкий, листья полностью не раскрылись и колючек немного.

Чтобы дотянуться, виконту пришлось переползти на другое место, перевеситься через край телеги и протянуть руку. Но оно того стоило! Он закрыл глаза и потянул в себя силу так, как его учили в школе, и почувствовал, как она вливается в него тонкой струйкой. Пришлось проторчать в неудобной позе довольно долго, ожидая, когда энергия в растении закончится. Всё это время было на удивление тихо, как будто он был один в целом мире. Казалось, вокруг нет никого: ни птиц, ни насекомых, ни лошадей, ни Виолы. Зато в тот момент когда он наконец разжал пальцы и открыл глаза, всё вернулось не самым приятным образом.

Звуки ударили по ушам и Эгон чуть не грохнулся с телеги. В последний момент его удержала за подол рубахи чья-то сильная рука.

Он было подумал, что Тео вернулся, но цепкие пальчики принадлежали Виоле.

– Спятил? – спросила она, – Ты куда полез, бестолочь?

– Как ты со знатным человеком разговариваешь? – выдал он машинально.

Она ни на минуту не смутилась.

– Как заслужил, так и разговариваю. Мы тут в лесу ещё знатностью мериться будем? Вот доберёмся до твоего Эгона, там можешь вспоминать, что ты виконт, а может уже и целый граф. Тогда и я, глядишь, об этом подумаю. А пока я тебя лечу я главная!

Ули тут же сдал назад. Захлопал своими длиннющими ресницами и кокетливо произнёс:

– Ты утром сказала мне, чтобы я поискал способ получать силу не из девушек. Вот я и пробовал.

Он указал на кустик малины и сам вытаращил глаза. Такого эффекта он не ждал. Толстый зелёный побег теперь, казалось, состоял из серебристого пепла, только то место, за которое держалась рука мага, оставалось чёрным как головешка. Он не осыпался только потому, что воздух оставался неподвижен. Виола решительно сунула нос поверх руки виконта, с недоверием осмотрела кустик, тронула пальцем На землю упали светло-серые хлопья.

– Ого, – произнесла девушка, – Ну и ну! Это ты так с растениями? Здорово. Как думаешь, один побег малины это сколько в девушках?

– Скорее в свечках, – ответил Эгон, – Не знаю точно, но таким количеством магической энергии можно зажечь три-четыре свечки. Не больше.

– Ух ты! – восхитилась Виола, – Всего одна малина, а магии в ней больше, чем во мне. Ты, кстати, не укололся? И иди уже ложись, а то профукаешь свои свечки. Тебе силу копить надо.

Эгон переполз на своё место, устроился поудобнее и задремал. Сквозь сон слышал, как затрещал костёр, как Виола напевала, возясь с готовкой, а затем всё это заглушил голос Теодора:

– Ну как, есть что поесть?

Удивительно, но шагов наёмника Ульрих не услышал. Видно тот и впрямь был великим искусником в своём деле.

Судя по тому, что застучали ложки, Виола успела что-то состряпать или просто разогрела оставшееся от завтрака. А потом То ли ветер переменился, то ли что-то другое, но обоняния юноши коснулся аромат еды. Он тут же снова открыл глаза и произнёс так, чтобы его услышали:

– Вкусненькое едите? Я тоже хочу!

Через мгновение у его носа появилась кружка, полная бульона. Виконт скривился:

– Ты считаешь это вкусненьким? Я хочу то, что вы едите!

Если он надеялся, что Виола станет вокруг него крутиться и уговаривать, то просчитался. В до сих пор ласковом голоске девушки прозвучали суровые нотки.

– Давай пей бульон! Ничего другого тебе нельзя и ничего другого ты не получишь, пока не станет можно!

– А когда станет? – заволновался Ульрих.

– Когда я скажу. Не раньше.

Вот ведь! А говорила, что не ведьма. Дара нет, зато стиль ведьм-целительниц из больничного крыла копирует в точности. Сколько раз он там лежал, столько раз это самое слышал, сказанное именно таким тоном. Пациентов там за людей не считали. Пусть собирали из кусочков и возвращали к жизни, но на их чувства плевать хотели и вели себя бесцеремонно до крайности. Поэтому Ули очень не любил туда попадать. А тут только обрадовался, что лечит его не вредная ведьма, как красавица показала характер.

Виола, кажется, засмущалась сама себя и пояснила:

– Ты больше двух декад не принимал почти никакой пищи и твой организм не готов пока усваивать что-то более существенное. Ты же не хочешь ко всем прелестям твоего положения ещё и обосраться?

Так прямо и сказала! Почему-то это грубое слово подействовало сильнее всего. Готовый спорить и капризничать Ули кротко взял кружку, быстро её осушил и вернул Виоле, пробормотав:

– Спасибо.

Глава 7

Крепкий горячий бульон оказал своё действие безо всякого снотворного. Через пару минут Эогн уже дрых без задних ног. Проснулся когда телегу стало сильно трясти: Теодор вывел-таки их из зарослей и теперь они продвигались по совершенно другой местности. Вокруг золотистыми колоннами стояли сосны. Сквозь стоящие рядами могучие стволы пробивалось ярко-оранжевое солнце: наступал вечер. Неужели он проспал столько часов? Виконт приподнялся на локте и стал вертеть головой, пытаясь понять почему его самодвижущееся ложе так сильно трясёт. Увиденное поражало: под колёсами стелилась не заросшая колея, а настоящая дорога, мощёная камнями, только выглядела она древней как мир. Изъязвлённые выветриванием камни давно перестали быть гладкими и нещадно били своими выступами по окованным железом колёсам.

Теодор, который на этот раз не сидел в телеге, а вёл лошадь под уздцы, заметил телодвижения своего подопечного и сказал ни к кому не обращаясь:

– Это очень старая дорога, можно сказать древняя. Ей не меньше тысячи лет. Маги тогда были что надо! Видишь: чуть не тыщу лет назад замостили и до сих пор стоит как новая. А сейчас за год так травой зарастает будто и не было ничего. Ведёт она к заброшенному замку. Его разрушили лет этак пятьсот назад во время войн Германа Завоевателя. В развалинах мы, конечно, ничего не потеряли, но там должна быть вода, да и полянка для ночёвки найдётся.

Эгон кивнул, подтверждая что слышал, понял и не возражает. Затем поискал глазами Виолу. Она свернулась калачиком совсем рядом. Спала? Или охраняла его сон?

Развалины замка открылись внезапно. Вот дорога вильнула, обходя небольшую каменную горку, а за ней возникли серо-зелёные, заросшие мхом стены с провалами окон, круглый бок обрушившейся башни и широкая поляна, плавно спускавшаяся к ручью.

Туда-то и правил Теодор. Остановив лошадей, выпряг их из телеги, спутал ноги пустил пастись на свежей травке и сел, подложив под себя свёрнутую попону.

– Что-то я притомился, – сказал о, часок отдохну и надо будет поставить палатку. А то чую ночью пойдёт дождь.

Вроде бы спавшая Виола мигом вскочила и занялась устройством лагеря: вырезала кусок дернины для костра, принесла воды во всех имеющихся ёмкостях, наломала сухих веток в соседнем малиннике и нашла где-то несколько толстых, но коротких брёвнышек. Кто-то явно запасал для себя дрова, но так за ними и не явился. Виконт наблюдал за деятельностью девушки с удовольствием. Ему не приходило в голову, что она прилегла незадолго до того, как он проснулся, а до этого трудилась в поте лица. Помогала Теодору прорубать проход в зарослях, резала и таскала ветки когда телега засела в яме, полной жидкой грязью, вместе с Тео выталкивала засевшую в глине повозку, караулила, когда пришло время переезжать поперёк проезжий тракт, а потом заметала следы.

Конечно Тео работал больше, поэтому она ни слова ему не сказала, а бросилась готовить всё для того, чтобы можно было поужинать. Известие про дождь и палатку застало её врасплох. До сих пор им везло: погода стояла сухая и тёплая. Они даже не накрывали телегу на ночь тентом. Тео только цеплял к оглобле амулет от насекомых, и всё. Дождь серьёзно путал им карты. Если бы он пошёл ещё вчера, то вряд ли им удалось преодолеть сегодняшние препятствия. И яма, и глина под дождём превратились бы в ловушки для их телеги. А снова тащить на себе больного виконта, только теперь сознательного и излишне активного, ни у кого не было ни малейшего желания. Конечно, его можно было бы усадить на лошадь, сесть вместе с ним и держать всю дорогу, только как его туда затащить?

Глупые мысли. Сейчас у них были куда более насущные потребности. Надвигалась ночь. Пока вода грелась над костром, надо было ставить палатку пока хоть что-то видно. Кажется, Тео клал её в задок телеги и сейчас полезная вещь работала валиком под спиной болящего. Сейчас он отдохнёт и можно будет ему напомнить, а то начнёт искать всё их хозяйство перевернёт.

Раздумывая об этом, Виола ни на минуту не прекращала трудиться. Резала овощи, строгала вяленое мясо, смешивала муку с водой и месила тесто для лепешёк Вот костёр разгорится, даст угли и можно будет напечь, благо подходящие камни она где-то тут видела. Ну конечно, под стеной валяются.

Пока она ходила за подходящими камнями и мыла их в ручье, который оказался скорее не ручьём, а небольшой речкой, Теодор отдохнул настолько, что взялся за палатку. Вопреки опасениям Вильки он отлично помнил, куда что положил, но для того, чтобы достать нужный предмет, ему пришлось потревожить виконта.

– Армейская походная палатка, рассчитана на четверых, – пояснил он на всякий случай, – Так что и мы поместимся, и вещи будет куда положить.

Эгон использовал эту разговорчивость наёмника как случай что-нибудь разузнать. Вот хотя бы маршрут

– А куда мы, собственно, двигаемся? – спросил он с невинным видом, – Я что-то ничего не слышал о заброшенных замках эпохи Германа Завоевателя ни в окрестностях Бараман, ни вблизи Эгона.

Тео в очередной раз испустил свой коронный «Эх».

– Парень, ты много о чём слыхом не слыхал, но это не значит, что оно не существует. А идём мы не по прямой, а галсами. Ты по морю когда-нибудь плавал?

Ули честно признался, что никогда.

– Ну вот. А я плавал и оно меня многому научило. Например тому, что прямая кратчайшее расстояние между двумя точками только в геометрии. Потому что в жизни существуют ветры, течения, рифы, скалы, а ещё опасности, препятствия, ловушки. Так что безопасный путь отнюдь не всегда прямой. Вчера мы свернули направо и сделали петлю справа от основной дороги. Сегодня мы дорогу пересекли и сделали ещё одну петлю, теперь уже слева. Завтра мы этот маневр повторим. В результате мы медленно, но верно продвигаемся в нужную сторону. Если нас ищут, то дня через три окончательно потеряют и мы сможем ехать быстрее. Опасности начнутся снова ближе к твоему родному Эгону.

– Я не хочу в Эгон, – сурово вымолвил юноша.

Теодор не понял.

– Что?

– Я не хочу в Эгон, – повторил Ульрих и добавил, – Я уехал оттуда навсегда и не собирался возвращаться. Мне там нечего делать.

– Но графиня, – попытался возразить Тео и получил истерику.

– Мне плевать на графиню! – завизжал парень, – Она мне никто! Я её ненавижу! Провались она пропадом! Мне нет до неё никакого дела! Ни до неё, ни до её сыночка, дери его демоны! Старая сука хочет чтобы я как задница сидел в замке и плясал под её дудку!

Больше орать ему не дали. Подскочила Виола и сунула под нос кружку с холодным травяным отваром.

– Ну-ка замолчал и быстро выпил! Потом будем разбираться куда и зачем ты хочешь. Сейчас у нас другие дела. Тео и так вымотался, ему ещё палатку ставить и тебя туда перемещать, а ты тут визжишь как недорезанное порося.

Впервые увидев девушку не на шутку разгневанной, Ульрих испугался. Это милое, очаровательное создание на поверку могло быть не менее грозной, чем Гедвига. Вот бы они схлестнулись, – выплыла откуда-то гаденькая мысль, – Не факт что графиня сдюжила бы против купчихи.

* * *

После такого выступления виконта все долго молчали. Ульрих стыдился собственной слабости, Тео переваривал его заявление, а Вильке просто было некогда. Сначала она помогала наёмнику поставить палатку, а потом перетаскивала туда вещи, стараясь свить для каждого уютное гнёздышко на предстоящую ночёвку. Потом водила лошадей на водопой, заодно мыла посуду и себя При этом она обдумывала сказанное парнем и пришла к выводу: графиня потому и не позволила лечить пасынка, что боялась потерять последнего наследника, который ей хоть чем-то обязан. Здоровым и по доброй воле Ули бы в Эгон не вернулся.

Как любое купеческое дитя она изучала Гражданский кодекс Гремона и знала про закон о материнском праве. По нему дети, даже не родные (пасынки и падчерицы, зятья или невестки), не могли выставить из дома вдову, родившую своему мужу хоть одного ребёнка.

Закон принял король Густав Страдалец, мать которого вместе с ним-малолеткой выгнал из дому старший сын после смерти отца. Закон должен был защитить слабых женщин, оставшихся без покровительства мужа.

Этот долг возлагался на тех, кто получал основное наследство. Они были обязаны содержать женщину вплоть до самой смерти, а она имела свой голос при решении важных вопросов семьи. Её одобрение требовалось для того, чтобы вступить в брак, например.

Гуманный по сути своей закон страшно портил жизнь младшему, но уже выросшему поколению. Человек оказывался не хозяином в собственном доме. Как ни странно, со вторыми жёнами дело обстояло легче. Хуже выходило с родными матерями. Зачастую авторитарная мамаша желала руководить всем в жизни сына или дочери и имела для этого полную возможность.

Этого права она лишалась только в случае, если добровольно покидала дом. Поэтому те, кто подозревал, что матушка ни за что не позволит им жениться на избранной девушке, отсылали её на богомолье, лечение, в гости или придумывали другое в этом роде. По возвращении ей приходилось принять свершившийся факт.

Кроме вопроса о женитьбе, были и другие, где слово так называемой матери являлось решающим. Какую жизненную стезю выбрать, чем заниматься, где и чему учиться, уехать или всю жизнь просидеть пень пнём в своём доме Во всех этих вопросах уже по сути взрослым людям приходилось слушаться матушку.

Стоило Ули вырваться из дома, где царила графиня Гедвига, как он почувствовал свободу. Если там ещё и граф был тяжёлым, давящим человеком, а скорее всего так оно и обстояло, то замок Эгон должен был казаться юному магу тюрьмой. Ясное дело, он не хотел туда возвращаться и Виола очень хорошо его понимала. Сама она ни за что бы не хотела вернуться ни к Проппам, ни к родному отцу. Опять под руку матушки Вальтраут? Ну уж нет.

Лучше жить самой по себе.

Так как детей она мужу не родила, то претендовать на место и значение в его доме не могла, зато имела право на получение вдовьей доли. Вдова в гремонском обществе самое свободное существо. Чёрная лента на чепчике, свидетельство о смерти мужа в ридикюле и делай что хочешь в пределах своих финансовых возможностей.

А чем грозило юному магу возвращение под руку графини она даже представить не могла, но подозревала, что ничем хорошим. С другой стороны, если его старшие родственники-мужчины мертвы или недееспособны, то он скоро станет графом, хозяином целой провинции. Многие бы удавились ради такого. Хотя Этого красавчика учили на мага, а не на графа. Только свои магические способности он потерял и не факт, что они восстановятся. А значит он полностью подпадёт под власть своей приёмной мамаши. По крайней мере она явно на это рассчитывает.

Виола никогда не видела графиню и даже не слышала о ней раньше, но почему-то рисовала её себе как существо в высшей степени неприятное, нечто вроде собственной мачехи Вальтраут, только не толстой как бочка, а худой как жердь.

От размышлений её отвлёк Тео, который наконец счёл возможным перенести виконта в палатку. Подхватил парня под спину и под коленки и скомандовал:

– Держись за шею!

Ульрих сейчас не испытывал к Теодору тёплых чувств, но схватился за него как за родного. Свежесть вечера намекала на дождь ночью и юноша это отлично почувствовал. К тому же так он будет ближе к земле, а значит и к траве. Вон её сколько у стену, куда поставили палатку! Молодой, зелёной, под завязку налитой силой!

Тео стащил виконта с телеги и понёс к палатке, около которой уже крутилась Виола, придерживая полог, чтобы он не мешал занести внутрь ценный груз. Как только Теодор опустил Ули на попоны, тот решил показать удаль. Извернулся, подполз к выходу и вцепился в здоровый пучок пырея, росший вплотную к палатке.

Теодору показалось, что подопечный вздумал бежать. Глупо донельзя, но мало ли что придёт в голову больному человеку, тем более магу, пусть и бывшему. Он попытался его перехватить, но Виола вспомнила про малину, которую красавчик иссушил в пепел, и остановила наёмника.

– Не трогай! Пусть! Если это то, что я думаю, то наш виконт молодец.

А Ульрих валялся животом на пороге, сжимал в ладони молодой пырей, тянул в себя энергию и думал о том, как ему повезло, что на его пути встретилась эта замечательная девушка.

Лежать пришлось чуть не полчаса. Дело двигалось медленно, засасывать в себя силу растений оказалось не так-то просто. Зато стало понятно, почему этот метод не использую повсеместно. Так напрягаться ради каких-то пяти свечек никакой маг не станет, а за время, на это потребное, в бою тебя успеют убить раз двадцать.

Конечно, энергия, которой с ним делилась Виола, текла сама и была несравненно приятнее, но девушке она и самой нужна. Ули вдруг ясно увидел, что без Виолы Тео его до дома бы не довёз. Да они вдвоём и сюда бы не добрались. Лежал бы сейчас Ульрих Эгон, молодой маг и наследник графства, в песчаной могилке где-нибудь под сосной. Даже гроба приличного у него бы не было. Если бы не Виола. Это её две свечки чистой, незамутнённой магии дали ему возможность столько подержаться и выйти в конце концов из комы. Это она бульонами и отварами питала его тело и не позволила умереть.

Тут только до Ульриха дошло, что он чуть не умер. Радсть затопила сердце: он живой! Живой! По сравнению со смертью возвращение в ненавистный Эгон теперь казалось полной ерундой. Из Эгона он рано или поздно вырвется, но мёртвые не воскресают.

Кустик пырея осыпался у него между пальцев лёгким серым пеплом и юноша отполз в палатку на приготовленное для него место. Только сейчас он осознал, что Тео с Виолой всё это время стояли над ним, наблюдая. Из-за того, что Ули практически лежал на своей добыче, им ничего не было видно, но теперь оба склонились к остаткам энергетического пиршества.

– Это что сейчас было? – громким шёпотом поинтересовался Тео.

– Дядя Тео, по-моему, наш больной кормился. Энергию свою магическую пил из бедной травки. Видишь: тут кустик пушистый рос, а теперь вместо него что-то серенькое? Он днём точно так же с малиной поступил.

– То есть, он может получать свою энергию из растений? – сделал вывод наёмник, – Не обязательно из людей? Выходит, если бы мы с самого начала раздели его и положили голого на травку

Нет, – отозвался виконт, – На травку нет! Это бы не помогло. Из травы я могу тянуть энергию сознательно, создавая канал. А самопроизвольно это происходит только с себе подобными, да и то не со всеми. По сути девушки, испытывая ко мне жалось и желая помочь, сами создают канал для перекачки силы. Траве же на меня наплевать.

Тео покачал головой. Вся эта история с младшим сыном графа Эгона не нравилась ему с самого начала и чем дальше, тем больше. Единственным светлым пятном на этой мрачной картине было появление в его жизни Виолы. Она была так похожа на Лили и в то же время другая, совсем другая. Его любимая была нежным цветочком, беззаботной птичкой, что поёт в розовом кусте поутру. Вилька тоже напевала, когда работала, этим напоминая свою мать, но в остальном Мягкое обращение прикрывало в ней стальной характер, доброта имела под собой твёрдую основу разума. Даже неразумный на первый взгляд поступок спасение виконта там, у дороги где на них напали, был продиктован сознанием. За время, проведённое вместе, Тео неплохо узнал свою «племянницу» и мог назвать множество её черт и качеств: ни на минуту не изменяющий ей здравый смысл, рассудительность, наблюдательность, умение использовать людей и обстоятельства Доброта? Да, но активная. Там, где Виола не может помочь, она зря слёз лить не будет. Милосердие? Несомненно. Но если милосерднее будет прикончить беднягу, девушка так и поступит. Очень достойные качества, но свойственные обычно людям пожившим и многое повидавшим. Теодору больно было думать, чему именно она им обязана.

Вот теперь она навела виконта на какую-то мысль, в результате которой он научился добывать нужную ему силу из травы. Может, он теперь отстанет от Вильки? Или не отстанет? Нельзя было не заметить, с каким восторгом этот свежевылупившийся птенец на неё смотрит. И очень зря. Жениться на Вильке графёныш при всём желании не сможет, госпожа графиня не даст. Да и девочка, хоть и заботится о мальчишке как о родном, но после своего брака мужчинами интересуется максимум для «посмотреть». С другой стороны виконт красавчик, к тому же сейчас болен не на шутку, девушкам свойственно таких жалеть. А где жалость там и любовь. Утешало только то, что рано (лучше бы рано) или поздно они сдадут мальчишку заказчице и смогут выбросить его из головы.

Только бы уговорить мальчишку не противиться тому, что они отвезут его домой. Конечно, ему туда не хочется, но без магии ему в Элидиане нечего делать. В других местах его тем более не ждут. Только как бы это растолковать засранцу, чтобы он не бузил по дороге?

Пока он так думал, Виола помогла юноше устроиться и сунула ему исходящую паром кружку, громко возвестив:

– На завтра у меня бульона нет и варить не из чего.

Тео всё отлично понял: взял арбалет, болты, верёвки для силков и прочее охотничье снаряжение, натянул плащ и канул в темноту. Он подозревал, что у речушки можно будет подкараулить и подстрелить пришедшего на водопой зверя: оленя или кабана. Если же не удастся, то к утру в силки попадётся какая-нибудь мелкая дичь.

Стоило наёмник уйти, как Ульрих оживился: попросил у Виолы укрепляющего отвара и задал вопрос:

– А куда это Теодор направился?

– На охоту, – ответила девушка, передавая ему фляжку со знакомым питьём, – Надо же нам мясом разжиться. Тебе бульон нужен, а мне вяленое уже в печёнках сидит.

– А он справится? – спросил Ули и подумал, что выставил себя дураком.

Виола посмотрела на него как на ненормального, но ответила:

– Он в горных егерях служил. Следопытом. Как думаешь, умеет Тео охотиться или нет?

Она убедилась, что парень прочувствовал всю неуместность его вопроса и в свою очередь задала свой:

– Как полагаешь, вернулась к тебе магия?

Ули и сам был непрочь это узнать, только как? Поэтому ответ получился очень осторожным.

– Пока я не могу проверить. Вроде да. По логике вещей если у меня получилось создать канал для силы и тянуть её из растений, то это может говорить за то, что магом я быть не перестал. А может и нет. Я этот вопрос никогда не изучал. Про метод подпитываться от молодой травы нам на боёвке рассказывали, но как об экзотике, которой кому-то раз-другой удалось воспользоваться. Всё же маги, которые израсходовали резерв в бою, не бросаются на травку, а продолжают работать мечом, потому что лежачего мага точно добьют, чтобы не встал. А в коме этот способ бесполезен. Но я тебе об этом только что говорил.