Текст книги "Купчиха (СИ)"

Автор книги: Анна Стриковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 64 страниц)

Мужчина заметил, что между его женой и гостьей с каждым днём растёт напряжённость, поэтому и предпочёл держать их подальше одну от другой. Решать эту проблему путём переговоров он не видел надобности, ведь гости скоро их покинут и всё разрешится само собой.

Он был привязан к Ульриху, которого ему когда-то привезли чуть живого, но считал, что каждый должен сам разбираться со своими женщинами. Чужое, даже самое доброжелательное вмешательство может всё только испортить. Эльза – баба, своих детей не имеющая, трясётся над Ули как квочка над цыплёнком. А он человек опытный, трёх сыновей от первой жены в люди вывел. По себе знает: лезть в дела молодых – только портить с ними отношения. Был бы здесь Теодор, согласился бы со Стефаном на сто процентов.

Так что хозяин дома свистнул собакам, взял за руку мальчика и повёл показывать, где коровки пасутся. За ними пошли и Вилька с Мельхиором. Место оказалось неблизким: идти пришлось чуть ли не час и всё в гору. Зато увиденное там искупало все трудности. Пастбище располагалось в большой круглой котловине, окружённой серыми скалами. На изумрудной траве в которой там и сям виднелись яркие венчики полевых цветов, бродили три рыжие коровы и два телёнка, тоже рыжие: один посветлее, другой потемнее. Вдали можно было рассмотреть прижавшееся к скалам приземистое каменное строение, крытое соломой, то ли хижину, то ли сарай.

– Там у меня сено сложено, – пояснил Стефан, – орудия разные там держу, коров доить, опять же, место надо. Отсюда не видно, но там рядом колодец и колода для водопоя. Коровкам тоже пить надобно. Пойдёмте.

И повёл всех к сараю.

Там нашёлся не только колодец с колодой, но и удобная лавочка у стены. Внутри были сложены косы, грабли, вилы и лопаты, на стенах висели вёдра и подойники, а в углу притулилась маленькая железная печка. На балках ещё виднелись остатки прошлогоднего сена и уже лежали охапки свежего, на редкость духовитого.

– На следующей декаде здесь косить начну, погода должна устояться сухая и тёплая, – пояснил Стефан, – а коровок переведу на пастбище повыше, туда, где трава должна была уже отрасти после покоса. Ну, вы тут гуляйте, только к коровам не лезьте, не так поймут, – он басовито хохотнул, – а я попозже приду, подою их, да и вернёмся домой обедать.

Он забрал лопату и ведро, после чего оставил своих гостей и отправился к коровам поближе. Навоз собирать, – догадалась Виола, не раз наблюдавшая за эдельскими крестьянами.

Эди тут же затеял шумную возню с собаками, а Мельхиор предложил Виоле присесть на лавочку. Вместо того, чтобы занять место рядом, подстелил себе плащ и уселся напротив, сложив длинные ноги каким-то экзотическим способом. Заглянул женщине в глаза.

– Зачем, Виола? – спросил он внезапно.

Та аж дёрнулась, таким неожиданным и непонятным оказался вопрос. Мельхиор пояснил:

– Зачем ты заставляешь Эди делать выбор? Ведь на самом деле выбираешь ты, это всем понятно.

Она сощурилась.

– Не понимаешь? А жаль. Поверь, я знаю, что делаю. Он не станет выбирать, доверится мне, тут ты прав. Но то, что у него есть такая возможность, очень важно для моего сына. Пойми: отец отказался от него при рождении. Как будто он недостойный, не того сорта. Да и я, его мать, тоже вроде как негодящая оказалась: меня бросили, на мне не женились. Мы с Тео и Гиной, конечно, старались не дать ему это почувствовать, но всем рты не заткнёшь. Пусть перед законом я вдова, в Касселе знают, что Эдмон – ребёнок, рождённый вне брака. Многие из-за этого нас сторонятся, а что уж говорят за моей спиной… Мальчик не дурак, слышит и понимает больше, чем можно вообразить. Несколько раз он мне задавал такие вопросы и передавал такие слова, что вспоминать не хочется.

– А ты?

– Выкручивалась как могла, – пожала она плечами, – пыталась ему внушить, что всё это не имеет значения. Но он же видел мою боль и растерянность. Поэтому сейчас, когда есть такая возможность, я хочу чтобы он увидел, что любим и нужен. Родной отец от него не отказывается, за счастье почитает назвать Эдмона сыном. Но теперь есть и другой человек, который рад признать его своим. Достойный, благородный, честный и к тому же настоящий маг, без дураков. Тот, кому он уже привык доверять.

Маг осторожно потянулся вперёд и взял её за руку.

– И если он выберет меня, ты выйдешь за меня замуж?

Она решительно тряхнула волосами.

– Я выйду за тебя безо всяких если, Мельхиор. Я же тебе уже пообещала. Или ты считаешь, что я бросаю слова на ветер?

Если она полагала, что этим сказала всё, то у мага было другое понимание ситуации. Он взволнованно произнёс:

– А Ульрих? Это я к тому, что ты должна знать гремонские законы: если отец-граф его признает, то тебя никто спрашивать не будет, заберут мальчика и всё.

Лицо женщины стало не злым, нет, непримиримым.

– Ты веришь, что я могу оставить Эди в этой зловонной дыре, называемой графством Эгон? Да я костьми лягу, но он тут жить не будет! Нечего впутывать моего мальчика в здешние дурнопахнущие интриги. Я рассказывала тебе про барона Давенеи, да ты и сам был свидетелем, на что готов был пойти этот тип. Не уверена, что с его смертью подковёрные игры прекратились. Мало ли кому прочит король этот жирный кусок, а тут поперёк стоят Ули и мой сыночек. Неужели ты думаешь, что они не перступят через жизнь ребёнка? Поверь, в графстве Эдмону грозит опасность, я его тут не оставлю ни за какие коврижки.

– Но законы, Виола…

Она не слушала.

– Если надо, выкраду, пойду на сделку с кем угодно, убью в конце концов, если другого выхода не останется, лишь бы выцарапать моего сыночка из этой клоаки. Если Ули думает, что я сдамся без боя, то он просчитался. Не на такую напал!

Она резко стукнула ладонью по скамейке и тут же отдёрнула отбитую руку, стала дуть на покрасневшие пальцы. Заметив это, к ним подбежал Эди, окружённый собаками.

– Ты на что-то сердишься, мама? – спросил он, – Не надо, не злись. Смотри: Клык на вид такой грозный, но на самом деле добрый.

Он обнял здоровенного пса, стоявшего справа, повис у него на шее, стал теребить густую шерсть. Зверюга молча терпела все издевательства и только когда Эди попытался залезть ей на спину, опрокинула мальчишку на траву и прижала лобастой головой, чтобы лежал тихо, не вставал. Эдмон барахтался в траве как перевёрнутый на спину жук и счастливо смеялся.

Виола, глядя на эту картину, усмехнулась, а Мельхиор сказал:

– Он добрый, но на шею себе садиться не позволяет. Точь-в-точь как твоя мама, дружище.

При этих словах Эди перестал барахтаться и отбиваться, а пёс тут же спокойно убрал свою башку, чтобы ребёнок мог встать. Поднявшись и отряхнув перепачканные травяным соком штанишки, мальчик гордо сказал:

– Да, мама у меня такая. Добрая и храбрая. А ещё красивая. Она лучше всех.

Повернулся и побежал прочь, а за ним помчались собаки.

– Что это было? – спросил Мельхиор.

Виола лукаво склонила голову к плечу и прошептала:

– Не знаю. Мне кажется, тебе только что предложили побороться за мои руку и сердце.

Затем она закрыла лицо руками и резко выдохнула, а когда отняла руки и снова посмотрела на мага, то только слепой не увидел бы написанное у неё на лбу огромное облегчение. Мельхиор не понял, с чем оно связано, но Виола не стала скрывать свои мысли.

– Ты понял, что произошло? Эди показал всем, и мне в том числе, что не имеет ничего против того, чтобы ты стал членом его семьи. Неважно, если он то же самое скажет Ули, теперь выбор уже за мной.

Маг не поверил свои ушам, поэтому на всякий случай переспросил:

– А ты хочешь сказать, что выбрала меня?

– Пока не знаю, но то, что ждёт меня с тобой, нравится мне значительно больше, чем то, что может предложить граф Эгон. Оно как-то лучше согласуется с моими жизненными устремлениями. Конечно, бакалея и специи мне ближе, но надо расти над собой. Так что я вполне могу научиться продавать зелья и артефакты, тем более что это значительно более выгодно.

Мельхиор с трудом удержал на лице спокойное выражение, для этого пришлось отвести глаза и уставиться на проросший между камнями мох. Сейчас ему хотелось ругаться самыми последними словами. Ну вот как так можно: приласкать и тут же дать по морде? Что это: бездушие, жестокость, желание поиграть с жертвой или искреннее деловое мнение купчихи? Мол, так мне выгоднее, поэтому назначу мужем тебя. А что назначенный чувствует, её совершенно не волнует.

Тонкие пальцы легли на его запястье. Он повернулся и увидел на лице Виолы непередаваемую смесь из кокетства, насмешки и доброжелательной улыбки, явно адресованную лично ему.

– Ты разочарован? – спросила она лукаво, – Прости. Сейчас не лучшее время говорить о чувствах. Пока рановато, мне так кажется. Ты стал для меня и Эди очень близким человеком, таким, как Тео или Гина. Членом семьи. Превратится ли это для нас в нечто большее? Мы оба можем только надеяться и делать всё от нас зависящее, чтобы так и было. Для меня безумная страсть – это что-то из раздела сказок, я в первую очередь живу разумом. Но не думаю, что мои чувства чем-то хуже, чем у тех, кто влюбляется очертя голову. Они не такие быстрые и яркие, да, зато надёжные. Не сгорят, не рассыплются прахом при первом испытании, а станут с годами только крепче и сильнее. Так что если ты не боишься, мы можем попытаться. Сначала храм доброй матери, затем и о магии можно будет подумать. Всё, как ты планировал.

– А Ули? – спросил вдруг Мельхиор, хотя минуту назад даже не вспоминал о злосчастном графе.

Виола поднялась со скамейки.

– А что Ули? – спросила она, – ты думаешь, он тебе соперник? Три года назад – да, наверное. Я тогда была как не в себе. А сейчас… Если бы не Гедвига, я про него и не вспомнила бы. Знаю и могу сказать одно: граф Ульрих Эгон – это прошлое. Мне казалось, что между нами любовь, но сейчас могу сказать определённо: не было никакой любви. Просто он тогда потерял стержень в жизни и искал, на кого бы опереться. А я… Ты помнишь моё условие: никаких личных отношений? Я их боялась как огня! Тебя тоже. Если помнишь, даже подходить ближе чем на два локтя избегала. Когда-нибудь я расскажу тебе мою историю в подробностях и ты поймёшь, почему так случилось. Но боязнь боязнью, а жить, умирая от ужаса каждый раз, как мужчина к тебе просто прикоснётся, а тем более тебя захочет, было невозможно. Судьба оказалась умнее меня и подсунула Ульриха. Он сумел меня избавить от этого страха, спасибо ему. Но теперь у каждого из нас своя дорога и они ведут в разные стороны.

Мельхиор одним слитным движением поднялся с земли и положил руку на плечо своей желанной.

– Ты намекаешь, что наши с тобой дороги ведут в одну сторону?

Она подняла к нему улыбающееся лицо.

– Не просто! При желании они прямо-таки совпадают, ты не находишь?

Поцеловаться им снова не дали. Раздались какие-то непонятные звуки, на которые повернулись оба. Это Стефан гнал своих коров к сараю, чтобы подоить, а за ним бежали собаки и Эдмон.

Виола поспешила убраться подальше: как всякая горожанка, коров она предпочитала в виде говядины или молока. Даже милые телята нравились ей исключительно на расстоянии. А вот у мальчишки не было такого предубеждения и он от души наслаждался общением с природой абсолютно в любом виде.

– Знаешь, – крикнул он матери, – дядя Стефан собирает коровьи какашки и складывает их в здоровую бочку! – слово "навоз" было ему неизвестно, – Говорит, от них огурцы хорошо растут и клубника тоже. Вообще всё на огороде, представляешь?! Я спросил, почему тогда овощи не воняют, а он сказал, что для этого и держит какашки какое-то время в бочке. Ещё водой заливает. Чтобы вонь прошла и получилось удобрение.

Эти простые сельскохозяйственные истины нисколько не интересовали Виолу, но она изобразила умеренное внимание к новым знаниям сына. Эди сразу понял, что коровьи какашки волнуют его маму только если он в них вляпался, поэтому стал поднимать ноги и демонстрировать условно чистые подошвы. Тем временем Стефан загнал коров в сарай, привязал и снял со стены подойники.

– Вижу, никто из вас доить не умеет, а жаль. Ну что ж, подождите на улице, потом вместе отнесём молоко домой.

– Дядя Мельхиор, – сказал мальчик, когда Стефан скрылся в сарае, – ты можешь научить меня магии? Ну хоть немножечко?!

– Могу и обязательно научу, – серьёзно как никогда ответил маг, – У тебя большой дар, если ты не научишься им управлять, можешь наделать много бед. Так что, если хочешь, после обеда пойдём с тобой на выгон и немного поучимся.

– Я смогу зажигать светлячков?! – обрадовался Эди.

– Сможешь, – подтвердил маг, – не с первого раза, но уж с третьего точно сумеешь, а там и ещё чему-нибудь полезному научишься.

– Ура!

Мальчишка подпрыгнул и закружился на месте в припадке буйного веселья. Собаки смотрели на него озадаченно, а затем тоже приняли участие в празднике: бегали кругами, вертели хвостами, коротко гавкали, подбадривая своего юного подопечного. Это были хорошо обученные звери, знавшие, как надо воспитывать щенков.

По дороге домой Мельхиор, который нёс сразу два ведра молока, начертив на них заклинание уменьшения веса, едва не упал и не вылил всё, ему доверенное. Виной было послание Теодора. Голубая вспышка сигнализировала, что с бывшим наёмником всё в порядке, но появилась она так неожиданно, что маг споткнулся. Шедшая позади него по тропинке Виола сначала не поняла, что случилось, а потом сообразила:

– Это знак от Тео? – спросила она, – С ним всё в порядке?

– Да, – подтвердил Мельхиор, – у нашего Теодора в городе трудностей не возникло. Он в безопасности.

Глава 22

* * *

Вечером в общем зале трактира было относительно людно, по крайней мере все столики оказались заняты, кроме двух, один их которых хозяин держал для постояльца и поспешил усадить за него Теодора, как только тот спустился в зал. Так что свободным оставался один столик в углу.

Тео оценил то, как трактирщик вывернулся, чтобы люди формально могли исполнить приказ графини и не собираться больше, чем по трое. Вместо обычных в таких заведениях длинных столов здесь стояли маленькие столики, характерные скорее для столичных элидианских кофеен. За такой столик и двое-то с трудом усаживались. Третий, может, и нашёл бы себе место, но тарелку ему поставить было бы уже некуда.

Так что формально тут не к чему было придраться: за каждым столиком сидели в лучшем случае двое. Зато пели хором всем залом. Тео узнал многие песенки, их любила напевать Виола. Так что когда затянули жалостливую балладу про коня, всадника и бесконечную дорогу в ночь, он стал потихоньку подтягивать, а когда грянули малопристойную "В речке я купалась", то и вовсе запел в голос. Кажется, это был правильный ход: сидевшие за соседним столиком мастеровые, до этого с подозрением на него косившиеся, расслабились, признав за своего, и не таясь продолжили разговоры. Речь шла о том, стоит ли бежать из графства прямо сейчас или немного подождать. Один, помоложе, готов был бросить всё, лишь бы спастись самому и спасти жену с детишками, а второй его отговаривал, уверяя, однако, не в том, что всё изменится к лучшему, а в том, что бежать может быть ещё опаснее, чем остаться.

– Мы же не знаем, Юрген, что они за воротами города вытворяют, – рассудительно журчал он, – Да, многие бежали, но получил ли от них кто-нибудь весточку, мол, доехали хорошо? А если ЭТИ их на дороге догоняют, грабят и убивают? Об этом ты не думал?

Молодому эти слова, видимо, открыли глаза.

– А ты прав, Миккель, – зашептал он, но так, что его слова были отлично слышны Тео за соседним столиком, – двоюродный брат моей жены бежал вместе со своей семьёй, но с тех пор от них не было никакой, самой крохотной весточки. Боги знают, что с ними случилось. По-твоему, они попались этим сволочам? Полагаешь, пересидеть, выждать лучше выйдет?

– Да уж не пороть горячку, – рассудительно откликнулся Миккель, – Побег, он на то и побег… Это я к тому, что его подготовить надо, а это дело небыстрое. А там, глядишь, что-то переменится.

Интересно, на что они надеются? – подумал Теодор, – На возвращение графа Ульриха? Или на какое-нибудь чудо? Конечно, если графиня внезапно преставится, Хельмуту и его банде придётся срочно убираться не только из графства, но и из страны вообще. То-то он так торопится, грабит направо и налево: не надеется, что сможет долго тут продержаться. Но пока проклятие старушку доконает, эти красавчики успеют разорить обывателей подчистую.

Размышляя таким образом, он заметил, что за единственный свободный столик уселся новый посетитель. Так как он не пришёл с улицы, можно было заключить, что это ещё один постоялец. Если бы не многолетний опыт в деле охраны, Тео не обратил бы на этого человека ни малейшего внимания. Но уж слишком он был… нарочито незаметный. Одет как купец средней руки, в добротную, но безликую одежду, возраст средний, рост средний, даже лицо какое-то усреднённое. Помести портрет такого в хрестоматию с подписью "типичный гремонец" – и попадёшь в яблочко.

Вот только Тео прекрасно знал, что нет на свете людей, которые добровольно поставили бы на себе клеймо "средний", особенно среди купцов. Все желают выделиться из общей массы хоть чем-нибудь. Если не лицом и не одеждой, так хоть манерами. Особенно вот такие невзрачные. Кто усы себе отрастит или забавно выстриженную бороду, кто наденет яркий сюртук или в крайнем случае навяжет кричащий галстук, а уж если ничего примечательного в свою внешность внести не сумеет, то будет привлекать внимание другими способами. Развязным, наглым поведением, удручающей требовательностью, шутками-прибаутками или ещё как-нибудь, но никогда не станет стараться быть незаметным. А этот тип именно что старался.

Так ведут себя те, кто не хочет, чтобы его заметили, а это либо воры и мошенники, скрывающиеся от закона, либо агенты тайной службы. Почему-то Тео готов был биться об заклад, что перед ним как не вор, а такой агент.

Был бы рядом Мельхиор, он бы, возможно, вспомнил этого человека и подтвердил подозрения Тео. Пока маг разведывал что и как, тот регулярно попадался в поле его зрения. Но Мельхиор, натурально, не обращал внимания на такой бесцветный персонаж и вряд ли мог что-то добавить к наблюдениям Теодора.

Бывший наёмник задумался: что здесь делает агент гремонской короны? За делами в графстве наблюдает? Эх, недолго Хельмуту осталось щеголять в мундире графской стражи. Ведь не может быть, чтобы этот смазанный тип плохо выполнял свои обязанности и не отослал своему начальству подробный отчёт о творимых в Эгоне бесчинствах. А если так, то скоро старая кошёлка предстанет перед судом короля, а вместе с нею и вся её свора.

Эх, знать бы, когда это произойдёт! Теодор даже не рассуждал, к добру это выйдет или к худу, он просто надеялся под шумок вывезти из Эгона дочь с внуком. А там пусть король Губерт разбирается с Ульрихом сам. Парень ни в чём не виноват, так что головы не лишится, а захочет король оставить его на графстве или подберёт более подходящую кандидатуру, одним богам ведомо. И то хорошо, и другое неплохо.

Поразмыслив, Тео склонился к мнению, что будет лучше, если графом Эгоном станет кто-то другой, а Ули вернётся в университет, отказавшись от титула. Граф может признать мальчика и отобрать его у Вилечки, а студент таких прав не имеет. А новому владетелю придётся заводить своих собственных наследников. Эди таким образом выпадет из списка наследников графства.

Но даже если Ули станет графом, отдавать ему Эдмона Тео не собирался. В этом случае надо будет сбежать из Гремона до церемонии официального признания. При той неразберихе, которая скоро воцарится в графстве, это будет вполне возможно. Дорогу они уже разведали, так что есть шанс добраться до родины в целости и сохранности. А там обряд в храме Доброй матери и Эди получит такого отца, какого заслуживает. Ведь Мельхиор не откажется его усыновить. А уж тогда они будут в полной безопасности. Своих граждан Элидиана не выдаёт даже в качестве наследников чужих графств.

Размышления на волнующую тему не помешали Тео исподтишка следить за агентом. Делал он это в силу многолетней привычки, не надеясь ни на какой результат, но внезапно заметил, что хозяин, проходя мимо столика подозрительного типа, положил на него нечто, очень напоминавшее записку. Он очень старался сделать это незаметно, но для намётанного глаза всё было очевидно. Но бумажка на столе не появилась, её будто корова языком слизала. При этом посетитель сидел так, как будто кроме супа в тарелке его ничего в этом мире не интересовало.

Занятно, – подумал Тео, – очень занятно. Известие он получил и, раз не стал читать, наверняка должен переправить его дальше. Эх, жаль, нельзя проследить за ним в номере и узнать, так это, или не так.

Он зря волновался. Нагревшийся в кармане амулет, выданный Мельхиором, показал: произошло нечто магическое. А что могло случиться в городе, где магов наперечёт? Только отправка магпочты, для чего быть магом совсем не обязательно. Видимо, агент понадеялся на то, что засечь его действия некому, и послал сообщение прямо из собственного кармана. Знать бы ещё кому…

Всё прояснилось рано утром. Теодор как раз успел встать, умыться и позвонить в колокольчик, чтобы несли завтрак, как раздался звук, от которого кровь холодела в жилах. Если бы Тео не сталкивался с подобным раньше, то подумал бы, что демоны вернулись в этот мир. На самом деле это был всего лишь сигнал, который подавал со стен дозорный при виде надвигающейся неприятельской армии. Но о каком неприятеле могла идти речь в мирном Гремоне?

Тел плюнул на завтрак, сунул ноги в растоптанные, зато удобные сапоги и бросился вон из трактира. Он оказался не одинок: со всех сторон к главным воротам города сбегались люди, он с трудом пробился сквозь толпу к городским воротам. Там уныло отирались трое городских стражников, явно не представляющие себе, как лучше поступить. У одного из них на поясе висел огромный железный ключ, а на шее подвеска с крупным опалом. Тео знал такие: такие ключи не надо поворачивать в замочной скважине, достаточно вставить его туда, а опал поместить в специальное гнездо на тех же воротах, как охранные плетения разомкнутся и ворота откроются сами.

Но несмотря на то, что солнце уже встало и по закону ворота пора было открывать, они стояли запертые. Около них колонной высился Хельмут, который вполголоса что-то говорил стражнику с ключом.

Запрещает отпирать, – догадался Тео, – а за стеной – королевская армия.

Кроме Хельмута, других замковых стражников видно не было. Народ шумел, не зная, что предпринять. Хельмута тут по привычке боялись, но уже слышны становились возгласы, предлагающие выдать его королю, чтобы заслужить милость. Графинин прихвостень договорил, затем повернулся и величественно прошествовал прочь. Толпа перед ним расступалась, а затем снова смыкалась. Никто не решился его задержать.

Стоило Хельмуту исчезнуть из вида, как стражник опомнился: бросился к воротам и сунул ключ в замочную скважину. Затем взялся за подвеску и, не снимая её с шеи, прижал камень к незаметной выемке на одной и створок. Что-то натужно загудело, а затем огромные ворота пришли в движение и начали потихоньку открываться.

Вовремя.

Перед ними действительно стояло королевское войско, если не всё, то большой отряд. Он заполнил собой все открытое пространство под городскими стенами.

Впереди на породистом гнедом коне гарцевал юноша в вычурном костюме герольда, в руках у него был свиток, в другой – амулет, усиливающий голос. Выглядел он очень недовольным. Видимо, ему поручили потребовать от горожан открыть ворота именем короля, а они и сами открылись, не дав юнцу показать себя.

Из-за его спины выехал другой всадник с небольшой свитой. Немолодой и далёкий от канонов красоты, он выглядел очень представительно, что подчёркивал могучий конь особой боевой породы. Только такое животное и могло носить на себе герцога фар Ниблонга, правую руку короля Губерта, носящего в добавлению к титулу почётное звание "опора трона"". В отличие от собственного сопровождения, сверкавшего начищенной бронёй, он не стал защищать своё крупное, тучнеющее тело металлом, ограничился кожаным нагрудником, зато плащ у него за спиной стоил столько, что на эти деньги можно было построить целый городской квартал.

Теодор чуть было не бросился бежать, но вовремя вспомнил, что его не узнать, и остался на месте. Нет, внимание "королевского крокодила", как его звали в народе, привлекать не следовало. Герцога он знал хорошо и совсем не горел желанием с ним встречаться. Уж больно плохо они расстались прошлый раз, когда лет восемь назад Тео не посчастливилось с ним столкнуться. Тогда Теодор не позволил герцогу арестовать того, кого наёмник подрядился защищать. Ниблонг был этим очень недоволен и пообещал припомнить непрошеному защитничку его неуместный энтузиазм.

– Именем короля! – крикнул наконец герольд, а герцог махнул рукой.

Армия у него за спиной стала перестраиваться, переходя из походного положения в бивуачное, а свита и отряд солдат человек в пятьдесят последовал за свои господином прямиком в городские ворота.

Хельмуту каюк, – подумал Тео и бочком, бочком стал отступать вдоль стены. Сейчас следовало незаметно удалиться, скрыться из глаз герцога и его сопровождения, а затем дуть что есть мочи в трактир, хватать Трули и удирать из города. Пока армия его величества короля стоит на городском выгоне, самое время сматываться из графства. Ни графиня, ни её присные ничего им не сделают, потому что заняты спасением собственной шкуры, если, конечно, успели смыться.

А если не успели… Всё равно, время есть, но его мало, очень мало. Фар Ниблонг действует медленно, но верно. Для начала всех, кого сможет, переловит, потом станет допрашивать. У Хельмута очень мало шансов скрыться: графиня ему тут не помощница, самой бы выкрутиться, а горожане любят его как собака палку и при любом удобном случае выдадут с головой, равно как и всех его сподвижников.

План удался. Герцог двигался по городу медленно, так как не хотел отрываться от своей свиты на узких улочках. Поэтому Тео успел, добежать до трактира, схватил свою сумку, благодаря богов, что надоумили её не разбирать, кинул хозяину плату за постой, вывел мула из стойла и поволок его к тем воротам, до которых, он был уверен, солдаты короля пока не добрались.

На деле вышло не совсем так. Ворота стояли открытыми, городской стражи видно не было, зато снаружи разбил лагерь отряд королевских солдат. Человек двадцать пять, – навскидку определил Теодор. Он прямо пошёл в ворота как ни в чём не бывало, его тут же остановили:

– Кто таков? Куда идёшь?

Он прикинулся веником.

– Томас Миллер, работник с приисков госпожи графини. Был в городе по делам, возвращаюсь обратно.

И, предупреждая все вопросы, которые ему могли бы задать, заговорил с заговорщическим видом:

– А вы прибыли, чтобы графиню здешнюю укоротить? Ой, хорошо! Ой, правильно! Давно пора! Этот её Хельмут, от него же житья никому нет! В городе из-за его дел половина лавок позакрывалась, ничего не купишь. Да и нас обирает, неправильный процент считает. А ещё… У нас все говорят, будто крадут они. Королю одну добычу показывают, ну, для налога, а на самом-то деле втрое больше с прииска получают!

Кажется, он перестарался. В глазах начальника отряда, который случайно подошёл его послушать, загорелся хищный огонёк.

– Стой, Томас Миллер, – Ты утверждаешь, что графиня и её помощник обманывали короля? Отлично! Сейчас же идём к герцогу, свидетелем будешь!

– Ой, – заныл Тео, – Прямо сейчас? Так герцог-то небось ещё до замка не добрался. Когда ещё он меня выслушает? Этак весь день пройдёт, а я не евши. Слушайте, – вдруг оживился он, – Давайте по-другому. Я от своих слов не отказываюсь, всё как есть господину герцогу обскажу. Только ведь о приисках говорить надо где? На приисках. Там, на месте, не только сказать – показать можно, сразу будет видно, где уворовано и сколько. У нашего начальника две бухгалтерии, в одну всё как есть заносят, а другую для короля рисуют. Я знаю, где они лежат, случайно подглядел. Давайте я сейчас поеду к себе на прииск и прослежу, чтобы никто раньше времени не узнал, что тут люди короля. А вы завтра нагрянете с проверкой.

– А что это ты так против своей графини выступаешь? – вдруг засомневался один из солдат.

– Действительно, – с подозрением подхватил его слова начальник отряда, – почему ты так настроен?

– Да какая ж она моя? – развёл руками Тео, – Я-то нездешний, из Альтенбурга буду. На лето сюда нанялся, думал, разживусь денежкой дочке на приданое. Эти сволочи меня в прошлой декаде на пять гитов обсчитали. И вообще, я – честный гражданин и не могу спокойно смотреть, как обманывают моего короля.

Начальник рассмеялся и махнул рукой:

– Ладно, проваливай, Томас Миллер. Но не думай: я тебя запомнил. Хотя… Стой! С сопровождением поедешь. Эй, ребята!

Подбежали два молодых парня, на вид сущие олухи, но здоровые и вооружённые. Тео, который в душе уже ликовал от успеха своей выдумки, пригорюнился. Конвой ему сейчас был совсем не в жилу. Он бы легко пришиб обоих, не посмотрел бы ни на рост, ни на оружие, но два пропавших солдата – это два пропавших солдата. У фар Ниблонга такое с рук бы не сошло и за ним начали бы охоту. Поэтому он забормотал.

– Ребята – это хорошо, очень хорошо, по лесу ехать – никто не тронет беднягу Миллера. Только вот если он вопрутся за мной в наш лагерь, то вся скрытность к демонам полетит. Наш-то управляющий не лыком шит, мигом догадается и концы попрячет. Если уж так-то, то надо всем отрядом заявиться и сразу занять и контору, и склады, а потом уж разбираться.

– Что-то ты больно умён для того, кто нанялся на прииски, – недоверчиво нахмурился начальник отряда, – Прямо целый план тут составил. Неплохой, между прочим, надо будет так и сделать. Только потом, потому что сейчас наша задача – охранять эти ворота. Так как ты додумался, Томас?

Тео выпрямил спину и гордо взглянул на молодого служаку.

– И я в армии служил! Не хуже прочих! До капрала выслужился, а потом женился и в штатскую жизнь перешёл. Но такая наука не забывается!

Кажется, эти слова перевесили чашу весов в его пользу. Военный приказал тем, кто держал мула под уздцы, отпустить животину и бывшего капрала Миллера заодно. Погрозил ему вслед всяческими карами, если дело обернётся не так, как он предложил, но не стал посылать вслед своих олухов.

Теодор поначалу трусил полегоньку, но как только забрался так далеко, что его не смогли бы увидеть и даже услышать солдаты, достал нож, крикнул: "Трули, домой!" и больно ткнул унылую скотинку в зад. Мул тут же преобразился, заржал и понёсся вперёд как бешеный. Тео только и успел подумать: "Не погорячился ли я?", а потом всё его внимание и все силы были направлены на то, чтобы не свалиться с бешено скачущего мула.