Текст книги "Купчиха (СИ)"

Автор книги: Анна Стриковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 64 страниц)

Либерий мановением руки заткнул рты подопечным, от их лица поблагодарил женщин и с милым видом пожурил их: не надо закармливать студентов на убой, а то они учиться не смогут.

Виола учла это пожелание и ужин подала лёгкий, после чего Либерий привёл всю группу в кухню и они по-очереди демонстрировали своё умение мыть посуду посредством чистящих заклинаний. Счастье, что ничего не разбили.

До этого Регина забежала к Виоле и донесла: на собрании шла речь о порядке дальнейшей работы. С завтрашнего дня двое будут дежурить на приёме вместо Мельхиора, а двое ходить по окрестностям, обновлять заклинания в сельскохозяйственных амулетах. Под конец практики они должны проверить и обновить охранные плетения на стенах города и административных зданиях. Сельские работы и охрана города Вильку не заинтересовали: это была бесплатная часть работы Мельхиора. А вот приём С её лёгкой руки он наконец стал давать прибыль и ей не хотелось упускать свою выгоду.

С недавних пор кладовка, в которой хранились вёдра и швабры, была переоборудована и в ней теперь в разработанном Виолой порядке стояли склянки с популярными зельями и лежали коробки с ходовыми амулетами. Примерно половина посетителей хотела получить что-то из этой кладовки и несла денежки, десять процентов от которых Вилька законно считала своими. Не будут ли студенты расхищать Мельхиорово добро и раздавать заветные бутылочки даром? А если их попросят о чём-то, что лежит на полках, то откуда они это возьмут? Сварят сами? Из чего? Сырьё денег стоит, не говоря уже о флаконах. Камни для амулетов тоже не бесплатные, а уж готовую продукцию она и вовсе трогать не позволит.

В общем, она волновалась за целость доверенного хозяйства и приходила к неутешительному выводу. За практикантами нужен глаз да глаз, и глаз этот явно её, Виолин. А ещё пуще надо следить за Либерием, которому доверия нет никакого.

Поэтому когда после ужина к ней подошёл Ульрих и напомнил, что они собирались прогуляться, она поглядела на него хмуро и недовольно. Никуда идти не хотелось, хотелось сесть и подумать. Но парень так умильно на неё глядел К тому же Вильке было интересно: как так случилось, что он выбрался из-под руки графини Гедвиги и снова учится?

А, ладно, – сказала она самой себе, – подумать можно и потом. Кивнула и попросила подождать: ей надо переодеться, сменить домашнее на уличное и взять плащ. Вечером бывает свежо, а ещё может пойти дождь.

Через несколько минут она сбежала по лестнице со своего чердака под названием мансарда полностью готовая к прогулке. Студенты как раз разбрелись по своим комнатам, Либерий в гордом одиночестве пил вино у камина и никто не заметил, как они вышли. За калиткой Вилька сразу свернула на дорогу, ведшую за город в сторону, противоположную Балинару. Она вела через выгон в сады и поля, где затем терялась. Там вечером обычно было пустынно, никто не рвался гулять по тому же пути, по которому регулярно ездил работать. Все условия располагали к откровенной беседе: тихий, тёплый вечер, начинающиеся мягкие сумерки, не скрывавшие дорогу, иллюзия того, что они одни во всём мироздании. Но Вилька поначалу шла рядом с Ульрихом молчаливая и сосредоточенная, разговора не начинала.

Он тоже не торопился заводить расспросы или рассказ, а вместо этого взял девушку за руку и дальше они пошли так. Виола, которая вообще не очень любила, когда её трогают руками, почему-то не чувствовала неловкости. Можно было подумать, что она всю жизнь ходит с Ули за ручку и давно к этому привыкла. Когда они пересекли городскую черту и вышли на широкий выгон, за которым виднелись сады и виноградники горожан, она вдруг встрепенулась и задала первый вопрос:

– Ули, ты сказал, что искал меня. Это верно?

Тот сначала весело засмеялся, а затем вдруг стал серьёзным.

– Искал, искал, можешь мне не верить, но это так. Только ты пропала. Вот была а вот нет.

– Это как? – не поняла Виола.

– Очень просто. Но лучше я начну сначала. Ты помнишь, что Гедвига забрала меня в замок, а вас оставила на постоялом дворе? Ну так вот. Стоило мне прийти в себя, я начал скандалить и требовать, чтобы вас немедленно ко мне привели. Глупое, детское поведение. Мне сказали: "Да-да", а сами сделали нет-нет. Для начала пообещали, что я тебя увижу как только пройду ритуал и стану графом. А как только я вышел из храма в графских регалиях, напоили отваром, в который подлили снотворное. Когда я пришёл в себя, то был уже далеко от Эгона. Меня отправили на горные пастбища для поправления здоровья. Я снова стал спрашивать про тебя, но лекарь и нянька, а также охранники в один голос заявили: вы уехали сразу как сдали меня Гедвиге.

Вилька усмехнулась. Она что-то такое подозревала.

– Но я не поверил! – воскликнул Ульрих, – Просто поначалу мне было трудно что-либо предпринять. Из этих горных долин так просто не выбраться. Вот я и проводил своё время на травке в мечтах о тебе. И знаешь? Мне это пошло на пользу. Я следовал твоим заветам: хорошо ел и пил, заряжался силой от травы и цветов, а когда достаточно окреп, научился питаться энергией горных ручьёв и речек. Она у них просто потрясающая. В результате в середине осени, когда меня перевезли зимовать в Эгон, я был полностью здоров и даже почти не утратил свой магический потенциал. Резерв, конечно, уменьшился, но всего процентов на десять. Сейчас мой уникальный случай изучают целители. Гадают, что могло так повлиять на выздоровление. Выдвигают разные гипотезы, исследуют и морочат голову, одно только не догадаются сделать: спросить меня.

– А что бы ты им ответил? – хихикнула Виола.

– Я бы рассказал про твою тёплую силу, которой ты меня подпитывала, и про твои бульончики.

Виола смутилась.

– Какая у меня сила Так, смех один.

– Не говори, – возразил Ульрих, – Я помню, как она в меня вливалась тонкой струйкой. Так даже не каждая опытная ведьма сможет. Тогда большего потока я просто не мог воспринять, он бы выжег все внутренние структуры и я бы кончился как маг, а возможно просто не выжил бы. Если бы не твои пара свечек, я бы сейчас в лучшем случае сидел в Эгоне лишённый магии и несчастный. А твои бульоны! Они просто удержали меня на этом свете, дали силу жить. То, что ты для меня сделала, стоит дороже всего, чем я владею.

– А чем ты владеешь? – перевела приятный, но смущавший её разговор Вилька, – ты же вроде теперь граф?

Ульрих со смехом замотал головой по кругу, что должно было означать "и да, и нет".

– Виола, я студент элидианского магического университета, а в нём все титулы запрещены. Мы вроде как все равны, все маги. Графиня у нас госпожа Гедвига. Мы в конце концов с ней поладили. Она очень себе на уме и упёртая как не знаю кто, ограниченная, о многом не имеющая ни малейшего понятия и потому очень подозрительная, но не вовсе дура. Просто до неё нужно достучаться, а когда она наконец поймёт в чём её выгода, то с ней становится возможно иметь дело. Бодаться пришлось долго, но где-то к весне мы наконец договорились: она не лезет в мои дела, а я в её. Я дал ей доверенность на управление графством, а она отпустила меня закончить обучение, заплатила за него и назначила приличное содержание.

Виола с облегчением выдохнула. Оказывается, она всё время боялась, что Ули просто обманул Гедвигу и покинул Гремон без её разрешения. Не имея денежной поддержки, он не смог бы продолжить учиться на прежних условиях, а должен был бы отрабатывать пятнадцать лет как подданный иностранной державы. Но дело обстояло иначе. Графёнок не сбежал, а сумел выбить из родственницы нужное ему решение и находится здесь на законных основаниях. Она спросила:

– А как тот преподаватель, который тебя подставил?

– О, ты помнишь?! – восхитился Ули, – Я ещё из Гремона подал на него жалобу и к ней присоединилась Гедвига. Было расследование, которое показало: он делал это за деньги и я не первый пострадавший. До меня было ещё пять студентов, каждому из которых он подстроил несчастный случай на полигоне. Брал с заинтересованных лиц такие суммы, что я даже повторить не берусь. Несколько тысяч гитов. Не знаю как Давенеи пошёл на такое, весь наш Эгон того не стоит. Гаду перекрыли магию и мне его нисколько не жалко.

Вилька фыркнула: она знала про залежи, открытые в графстве. То, что их пока не начали разрабатывать, ничего не меняло. Это дело времени. Теперь Эгон стоил любых денег. Не рассказывать графу о богатстве его собственного домена было как-то неловко. Вместо этого она напомнила:

– Ты начал рассказывать как меня искал и как-то слез с этой темы. А мне интересно.

– Точно, – рассмеялся Ульрих, – Я и позабыл. Смотрю на тебя и все мысли из головы вон, только и могу думать о том, какая ты красивая. А ведь история с твоими поисками не такая уж простая. Это было зимой. Я тогда ещё не мог поехать сам и послал человека. Я назвал ему фамилию твоего отца и другую, ту, которую носил твой покойный муж, а ещё вспомнил, что ты из Альтенбурга, Гедвига подтвердила, что вы спешили именно туда. Довольно скоро посланный мой вернулся и сообщил, что ты умерла. Ему даже показали на местном кладбище твою могилу. Я чуть не рехнулся при этом известии, но к счастью мужик был ответственный и точно списал в свой блокнот то, что значилось на могильном камне. Выходило, что ты умерла значительно раньше, чем прибыла вместе со мной в Эгон. Но этого же не могло быть! Я решил больше не полагаться на чужих людей и всё узнать досконально. В начале весны госпожа Гедвига наконец снарядила меня в путь. Если честно, я её просто довёл и она рада была от меня избавиться любой ценой. Проще всего оказалось отпустить меня доучиваться, что она и сделала. Послала в Элидиану. Я должен был ехать в университет восстанавливаться, а по пути заехал в Альтенбург. Вот тут я должен перед тобой повиниться.

Виола вдруг испугалась.

– Что такое?

Ули потупился и бросил на неё исподлобья такой взгляд, что растаяло бы и каменное сердце.

– Кажется, я невольно стал причиной смерти твоего отца, Корнелиуса Шапса.

Виола чуть не упала, Ульрих в последний момент сумел поймать её и поддержать.

– Что ты сказал? – пролепетала она чуть слышно, – Мой отец умер или мне послышалось? И как ты мог стать причиной его смерти, да ещё невольной? У меня в голове не укладывается.

Юный граф виновато вздохнул и пояснил:

– Ты всё правильно услышала. Корнелиус умер и похоронен в той самой могиле, в которой он похоронил кого-то вместо тебя. А дело было так. Я приехал в Альтенбург и пошёл по самому глупому, но надёжному пути: по официальному. Сделал запрос в городской архив и, получив ответ, заявил, что Виола Пропп урождённая Шапс никак не могла погибнуть в том обозе, так как я ехал в нём вместе с ней и вместе же с ней спасся. Она моя благодетельница и я её ищу, чтобы достойно отблагодарить за спасение. И тут завертелось. Дело показалось архивариусу необычным и он обратился к судье. Тот передал дело следователю. Выяснилось, что труп захороненной девушки опознали как Виолу двое: Корнелиус Шапс и госпожа Пропп. Если бы твой батюшка был посильнее духом, он мог бы ото всего отбрыкаться. Стоял бы на том, что мёртвая девушка его дочь, и всё. Я же не знал тебя с пелёнок и моё опознание ничего не стоило. Меня спасла некая девушка, назвавшаяся Виолой, это всё, что я мог утверждать. Но, видно, вина сильно давила на твоего отца. Он во всём сознался. Следователь не стал его задерживать, отпустил под честное слово что он придёт на суд, а сам отправился за госпожой Пропп. Это было его ошибкой. Твой отец не дожил до утра. Написал письмо с полным признанием и выпил яд.

Виола побледнела, ноги у неё подкосились и она грузно осела на землю. В последнюю минуту Ули успел подсунуть под неё сложенный плащ, до того мирно висевший у него на руке.

* * *

Юноша испугался, что Виола потеряет сознание. Он быстро встал перед ней на колени, обнял, пристроил безвольную голову себе на плечо и стал поглаживать по спине, приговаривая тихонько:

– Ну, ну, Виола, не надо, милая, успокойся, не падай в обморок, всё это случилось уже давно, зимой, а сейчас лето Твоего отца жалко, конечно, но он сам Ты ни в чём не виновата. Это всё я Ну, стукни меня как следует, только не плачь!

После этих слов девушка легонько его оттолкнула и попыталась подняться. Мутный, расфокусированный взгляд снова стал ясным. Она прошептала, ни к кому не обращаясь:

– Я сказала ему, что у него больше нет дочери Виолы. Но я не думала, что всё так обернётся. Видно, совесть в нём была жива и мучила, мучила, как гнойник, который всё никак не мог прорваться

Затем она схватила парня за лацканы и заглянула ему в глаза.

– Ты не виноват, Ули. Ты ни в чём не виноват. Ты же ничего плохого не хотел, просто искал меня и случайно раскопал эту зловонную кучу. Отец не был злодеем, просто не очень умным, слабым и бесхарактерным человеком, вот и не вынес бремени собственных предательств. Наши грехи всегда нас настигают когда мы не ждём и не готовы.

Она оперлась на его плечи и встала. Произнесла спокойно:

– Пойдём домой, уже поздно. А по дороге ты мне расскажешь что случилось с госпожой Пропп.

Ульрих тоже поднялся. Его слегка обидело то, что Виола даже не обратила внимания, как он стоял перед ней на коленях. Но по здравом размышлении пришёл к выводу, что удар был слишком силён: в этой ситуации она бы и дракона не заметила. Поэтому преувеличенно бодро заговорил:

– Я сам не был свидетелем, мне надо было торопиться в Элидиану, тем более что в Альтенбурге я узнал: Теодор ушёл туда с обозом. Я полагал, что вы не стали расставаться и поспешил следом, но оставил в Альтенбурге представителя: нанял помощника нотариуса. Он написал мне отчёт, не верить которому причин нет. В общем так. Проппиху посадили в тюрьму на пять лет. Ей повезло, что она женщина, а то бы отправили в рудники. Её сынок не слишком печалился, кажется, его устраивало то, что мамаша не сможет больше им командовать. Расстроило другое. С семьи Пропп взяли штраф в сто золотых гитов и забрали деньги твоей вдовьей доли. Тебя восстановили в правах. Если ты явишься в Альтенбург и их заявишь, в магистрате тебе обязаны выплатить положенную сумму. Сейчас эти деньги лежат в банке на счету городской администрации.

Вилька нервно захихикала:

– То, что попадает на этот счёт, там и остаётся. А Проппиха Она столько из меня крови выпила, что её судьба не может не радовать. Пусть посидит, подумает насколько хорошо и выгодно быть сволочью. Если бы не она, отец никогда бы не додумался живую дочь хоронить.

Ули слушал невнимательно, думая о том, как бы изловчиться и снова обнять Виолу. Она была такая нежная и тёплая, от неё так вкусно пахло, что у него кружилась голова. Он всё время помнил как она прекрасна, но действительность оказалась во сто раз лучше. То ли он просто забыл, то ли оседлая жизнь и хорошее питание сделали своё дело, но девушку было не узнать. Густые волосы не выглядели как пакля, а блестели, стекали на спину пышной волной и завивались кольцами на висках. Карие глазища сияли, лёгкий румянец красил щёки с очаровательными ямочками, полная грудь под тканью летнего платья взволнованно вздымалась и опускалась, маня прикоснуться Ещё тогда, в дороге, когда у них не было возможности помериться ростом, Ульрих заметил, что невысокая, ладная Виола ниже его ростом. Магички и ведьмы в университете в большинстве своём были высокими, с него, а то и повыше. Он всегда чувствовал себя с ними не в своей тарелке, а вот над милой Вилечкой он возвышался и это наполняло его гордостью.

Он использовал своё преимущество и таки набросил плащ на её плечи со словами:

– Не замёрзни, холодает.

Она благодарно кивнула и закуталась в мягкую ткань. Ули пристроил руку поверх и она её не оттолкнула. То ли не заметила, погрузившись в свои думы, то ли ей было приятно. Ему понравилось, что теперь не только она о нём заботится, он тоже имеет возможность позаботиться о ней.

Чтобы она не опомнилась и не столкнула его руку, он принялся болтать. Тема была ясна: его поиски.

– Между Гремоном и Элидианой я тебя потерял. Было ясно, что в Альтенбурге ты была вместе с Теодором. Оттуда вы тоже ушли вдвоём. Твой отец в своем признании написал, что Тео собирался тебя удочерить. Я видел ваши отношения и ни на минуту не сомневался: при первой возможности он так и поступил.

– Всё так, – согласилась Виола, – Он действительно дал мне своё имя и стал для меня настоящим отцом. Я теперь не Шапс и не Пропп, а Виола Лаура Бенье.

– Откуда Лаура? – изумился Ули, – Или это всегда было твоё второе имя?

– Нет, – тряхнула кудрями Вилька, – Лаурой звали дочь Тео, ту, которая умерла. Мне её имя досталось по наследству. И Я хотела тебя попросить То есть нет. Я хотела сначала признаться.

Ульрих оставовился вслед за Виолой, встал напротив, взял её за руки и заглянул в глаза:

– В чём, милая моя?

Он почему-то надеялся, что она признается, что влюблена в него. Наивный! Виолу тревожили совсем другие мысли.

– Меня сейчас зовут госпожа Санденс и числюсь я вдовой имперского купца Валериана Санденса. Это, конечно, подлог, я это прекрасно понимаю. Но иначе никак не удавалось меня легализовать как дочь Тео. Так как в Гремоне подтвердить свою личность я не могла, не посадив в тюрьму родного отца, то друзья Теодора из гильдии наёмников придумали такой ход. Помогли получить новые документы на основании показаний свидетелей. Объявили, что знают меня с детства, что жила я всю жизнь в Гремоне и у родных покойной жены Теодора Бенье, а замуж вышла за некоего Санденса, который погиб во время нападения на его обоз. Тео решил, что, если я вдова, то мне выгоднее всего ею и оставаться, поэтому наёмники мне даже покойного мужа подобрали. Валериан Санденс отнюдь не мифический персонаж, он действительно жил и погиб, никого не оставив. Женат не был, про родных тоже ничего не слыхать. Так как ни на какое наследство я не претендую, то никто никогда не стал бы проверять истинность моей легенды. Только те, кто знал меня раньше, могли бы быть мне опасны, подставив примерно так, как ты случайно подставил моего отца.

Ули нагнулся и стал целовать маленькие, но крепкие ладошки, говоря между поцелуями:

– Не бойся, Виола, не бойся. Я теперь не такой дурак, кое-что в жизни понял. Тебе не стоит меня опасаться: я мог тебя подставить по неведению, а теперь, когда всё знаю, твоя тайна скрыта в моей груди как покойник в могиле. Ребята меня расспрашивали о том, как ты меня спасла, но я называл тебя просто Виолой, без фамилии. Если они и дальше будут интересоваться, то я всё понял: ты дочь Теодора. Родная. Правильно?

Вилька кивнула. У неё просто камень с души свалился. Ей ужасно не нравилась вся эта история с подложными именами, она так боялась разоблачения Радостно было осознавать, что Ули воспринял всё нормально и угрозу с его стороны она успела предотвратить. Граф тем временем продолжил:

– А про то, как звали твоего мужа и кем он был, я мог не знать. Кстати, и не знал до того, как попал в Альтенбург. Мне хватало информации о том, что ты вдова. В общем, можешь на меня положиться: я тебя не выдам ни за что и никогда.

Успокоенная Виола наконец заметила, что творит Ульрих с её руками. Не то, чтобы ей было неприятно, напротив. В груди от этих поцелуев разливалось нечто сладостное. Но уж больно оно было не по делу и не ко времени. Вилька попыталась их вызволить, выдёргивая по одной. Юный граф принял это за естественное смущение и не стал настаивать. Повёл девушку в сторону дома, по-хозяйски обняв её поверх плаща. От руки на своём плече Виола отбиваться не стала.

Он дальше что-то рассказывал о своих поисках, ругал гильдию, где с ним наотрез отказались даже говорить о Теодоре, как будто его местонахождение величайший секрет королевского дома, о великом господине случае, который их наконец свёл. Она слушала с пятого на десятое, погружённая в себя. Виоле самой было удивительно, что мысли все куда-то разбежались, их место заняло восприятие малознакомых чувств, на неё направленных: нежности, тепла, защиты, может быть даже любви. И всё это ей передавала рука Ульриха, спокойно и уверенно лежавшая на её плече.

Только возле калитки Виола осторожно вывернулась, чтобы не войти в дом с Ули в обнимку. Изобразила это так, как будто его объятья мешают ей справиться со щеколдой. Ей не хотелось обижать славного мальчика. Подумав о нём так, она в очередной раз удивилась тому, что воспринимает Ульриха как младшего. А ведь на самом деле это она моложе на несколько лет, да и по общественному положению юноша много выше. Он уже признанный граф, владелец обширных земель и властитель жизней нескольких тысяч подданных, к тому же маг, хоть и недоучившийся. Но уже через год основной курс университета будет им пройден, Ули получит диплом городского мага. Не факт, что он собирается продолжать учёбу, выбрав специализацию: для его гремонской жизни это уже излишество. А значит, он полностью вступит в свои права.

Кто она по сравнению с ним? Никто. Служанка в доме городского мага. Даже если она сумеет завести своё дело и станет настоящей купчихой, всё равно до графа ей как до неба. Да, она ему нравится, нравилась ещё тогда, когда была замученная, драная, грязная и выглядела не лучше нищенки. Но какое это может иметь значение? Для Ульриха она может быть только увлечением, пускай не вовсе мимолётным. Жениться ему "матушка" не позволит. Да и нужно ли ей, Вильке, такое счастье? Быть госпожой графиней не её удел.

Рассудок чётко раскладывал всё по полочкам, но что-то внутри ему сопротивлялось. Пожалуй, впервые в жизни ласковые прикосновения мужчины не пугали и не раздражали. То, как он целовал ей руки, вызывало томление во всём теле. Это пугало и одновременно кружило голову.

Разумная часть Вильки убежала к себе как только они с Ульрихом вошли в дом. А глупые, нерациональные чувства рвались к нему и подсказывали, что только рядом с ним её настоящее место. Сам Ули был обескуражен внезапным бегством девушки. Ведь он видел, что ей не противен. О том, какова разница их положения или о том, что будет дальше, он не думал. Он просто чувствовал: никакая другая не сравнится с его Виолой и расстаться с ней, потерять снова самая большая глупость, которую он может совершить.

Ясно было, что торопиться не следует: Виола пока не готова к тому, чтобы понять, в чём её счастье. Но что он ей нравится, Ули ощущал так же ясно, как видел глазами милое личико девушки. А если так, то они будут вместе, это просто вопрос времени. Самого ближайшего.

Вилька же мухой взлетела на чердак и рухнула в свою постель не переодевшись. Она была в смятении и не знала, какую дорогу выбрать. То ли слушаться рассудка: отправить милого Ули далеко и надолго, то ли броситься ему на шею и была не была. Она не была дурочкой и сознавала, что Ульрих не для неё. Это был довод за разумный путь.

Но он оказался первым мужчиной, который взволновал её чувства и не был ей неприятен. Она отлично понимала, что неизменное отвращение к мужчинам, которое она питала, связано с неудачным браком и ужасным опытом близости. Это как с едой. Если человек хоть раз отравился грибами, анчоусной пастой или безобидной сметаной, то всю остальную жизнь он избегает этих продуктов. Что же говорить о ней, которая мучилась несколько лет подряд? Но это же ненормально! Другие жещины живут со своими мужьями счастливо и получают от близости удовольствие. Ну, или хотя бы не испытывают особого отвращения. В результате у них есть дети.

Виола не очень хотела замуж, потому что весь предыдущий опыт кричал: там нет ничего хорошего. Но вот от ребёночка она бы не отказалась. Не сейчас, когда у неё нет собственного угла, а в будущем, когда в её жизни всё устаканится. Только откуда он возьмётся, если от мужчин её воротит? Ули же отторжения не вызывал, его прикосновения были скорее приятны и будили глубоко спавшую женскую чувственность. Ей нравилось, когда он её обнимал, ей хотелось с ним целоваться? Да, целоваться. Возможно, и всё остальное с ним покажется не таким уж страшным?

Глава 11

Вот такую, валяющуюся в платье и башмаках на нерасстеленной кровати, её застала Регина. Она пришла, чтобы спросить, какие продукты надо докупить к завтраку у молочника, и увидела совершенно нетипичную картину. Чтобы аккуратистка Виола плюхнулась на кровать в верхней одежде? С ней наверняка что-то случилось.

Регина тут же села рядом и погладила свою начальницу по растрепавшимся волосам, как погладила бы ребёнка. Затем тихо прошептала:

– Бедная моя девочка, что с тобой стряслось?

Вилька, устыдившись собственной слабости, тут же поднялась с кровати. Сейчас она впервые почувствовала, что Регина старше и больше пережила. До сих пор Виола об этом знала, но знание было какое-то умозрительное: она ощущала свою подопечную как младшую, нуждающуюся в защите и помощи. Сейчас нуждалась она сама. Не в помощи, упаси боги, и не в защите, но в том, чтобы её выслушали доброжелательные уши. Кроме этого ей нужен совет опытной женщины. Как себя вести с Ульрихом? К чему прислушаться: к внутреннему чувству или к голосу разума? Регина до сих пор проявляла себя как разумная женщина, запуганная, но вменяемая. Может, её совет будет к месту? Но стоит ли переводить их отношения в слишком близкие, личные? Ведь о таком не стоит говорить с чужими, только с самыми родными.

Она подняла голову и взгляд её карих глаза встретился с голубыми глазами Регины. Та смотрела на Вильку так участливо, так ласково, что напомнила ей уже почти забытую мать. Тонкий лёд отчуждения в душе девушки хрустнул и растаял. Она схватила Регину за руки и заговорила горячо, сбивчиво:

– Гина, я не знаю, что со мной происходит. Всё так странно. Я думала, что забыла про Ули, а он приехал и у меня душа не на месте. Никак в голове не укладывается. Мы же с ним путешествовали долго, почти четыре декады. Я за им ухаживала: кормила, мыла и так далее. Кроме жалости никаких чувств он у меня тогда не вызывал, относилась как к дитяти великовозрастному. Да он и был такой. Вставать не мог, его до ветру Тео на руках носил, я с ложечки кормила. Разговорчивый, правда. Когда в сознание пришёл, то болтал без передышки насколько сил хватало. Правда, немного их тогда у него было. Ты меня знаешь, я не болтушка. Так что он говорил, я слушала. Половину мимо ушей пропускала, мне тогда было о чём подумать. Но помню: про то, что я ему нравлюсь, говорил не раз и не два. Только что это для меня могло значить? Больные влюбляются в сиделок, но сиделки не влюбляются в своих пациентов. Хотя привязалась к нему, не спорю. Он для меня был как младший братишка, больной, слабый и беспомощный. Жалко его было до слёз. Ведь он не просто так заболел, его враг подкупил его же учителя, чтобы тот парня извёл по-своему, магически. Вот учитель ему и дал задание, на котором бедняга Ули всю свою силу растратил и впал в состояние, которое называют магической комой. Редко кто их тех, с кем такая беда случилась, вообще выживает. Но мы с Тео его каким-то чудом вытащили. А он, стоило прийти в себя, соловьём разливался, всё твердил, какая я замечательная. И смех, и грех! Ноги не держат, а тоже туда же. Я тогда его слушала, а сама прикидывала, сколько нам за него заплатят. Ведь это было задание Теодора: довезти его домой в Эгон живым. Хорошо, что наняла нас графиня, которой он был нужен живой. С бароном Давенеи, который хотел убить Ули и нанимал убийц, ни я, ни Тео связываться бы не стали. Брать деньги за смерть – грех, а за жизнь и здоровье милое дело. Вот мы его живым и привезли, даже магию удалось сохранить, правда, не знаю как. Но это уже не моё дело было. Передали графине с рук на руки и из головы вон. Столько всего после того случилось, что я и думать о нём забыла. Хотя вру. Нередко вспоминала, думала: как он, выздоровел? Вернулась к нему магия? Хотела знать, потому что уж больно много сил и труда я в него вбухала. Так не напрасно ли? Но чтобы я мечтала о нём, или вспоминала как человека и тем более мужчину Не было этого! А тут увидела: он такой красавчик! И смотрит на меня влюблёнными глазами, и речи говорит нежные Голова сама кругом пошла. Ведь всё понимаю: он маг и граф, а я никто и звать никак. Нет у нас с ним будущего. А стал он мне руки целовать и я едва не сомлела. И сладко, и томно, и хочется ещё и ещё. Что делать, Гина?

Регина внимательно слушала и расстраивалась. Не того она хотела для своей обожаемой Вилечки, за которую она была готова в огонь и в воду. Она уже давно заприметила те взгляды, которые бросал Мельхиор на свою домоправительницу, когда думал, что она смотрит в другую сторону, и ей этот вариант казался более чем удачным. Да, маг не красавец, но и не урод. Когда улыбается, так вообще симпатичный. Она не первый день жила в Эделе и то, что за это время успела узнать о городском маге, заставляло его уважать. То, что он якобы обидел всех здешних девиц на выданье, для Регины было лишним доказательством того, что человек он достойный и не без мозгов. Самая презираемая из всех подёнщиц видела город не с лица, а с изнанки и хорошо себе представляла кто чего стоит. Когда же Мельхиор взял её в свой дом, не споря с непредвзятым мнением Виолы, в представлении Регины он вообще взлетел на недосягаемую высоту. Его честность, доброта и благородство для неё с того дня стали аксиомой, не требующей доказательств. Вот такого мужа она желала своей благодетельнице и её очень расстраивало, что Вилька в упор не хочет замечать чувств мага. Её вообще огорчало, что мир любовного чувства для Виолы полностью чужд. Ведь этак можно совсем засохнуть душой и стать старухой в молодом теле.

А тут новая беда. Кажется, бедная ледяная принцесса влюбилась-таки. Втрескалась в хорошенького мальчишку. Регина оценила прелесть юного графа Эгона. Таких красивых парней она ещё не видела. Эх, если бы он был просто красавчиком и ничего более! Дело было не в графстве и не в магичестве. От Ульриха просто волнами исходило очарование. Не какое-то там ведьминское, а настоящее, человеческое. Очарование юного, чистого сердца, безграничной доброжелательности к людям и яркой, сильной влюблённости. Пусть Регина не унаследовала дар своей матери, но в таких вещах не ошибалась. Что ж, роман с юным Эгоном будет со стороны Виолы ошибкой, но, кажется, ей придётся эту ошибку совершить. А там время покажет. Если граф паче чаяния всё же женится на Вильке, это будет редкой удачей для обоих. Той и графство по плечу, наведёт порядок хоть в целом королевстве. А если нет Хоть оттает бедная девочка. А там, глядишь, и Мельхиора заметит, если тот не станет щёлкать клювом и становиться в позу излишнего благородства.

Служанка осторожно высвободила свои руки из захвата, погладила Виолу по плечу и сказала: