Текст книги "Артур, племянник Мордреда (СИ)"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Нет. Я собираюсь разводить их. Но это не означает, что я буду натравливать драконов

на   вас,   как   это   делал   Моргот.   Откровенно   говоря,   если   бы   я   захотел,   я   бы   мог   без   проблем

завоевать ваш мир. Но я не хочу. Драконы нужны мне не для войны в Белерианде. Есть много

других миров, где мне весьма и весьма пригодится их мощь.

– Они не станут подчиняться вам, – сказал Тургон. – Драконы – порождения злой

воли Моргота, отвратительнейшие и ужаснейшие из его созданий. Вы просто не сможете удержать

их в узде – если только, конечно, сами не собираетесь занять трон Темного Властелина.

Снова зазвенела тишина. Слово было сказано, и я чувствовал, как тает их дружелюбие,

готовясь перерасти в подозрительность и вражду. Мысль, озвученная Тургоном, зародила во всех

умах  сомнение   –   а   было  ли   благом   уничтожение   Моргота?   Не   придется   ли  им   заплатить   за

избавление от Темного Валы непомерную цену? Не воссядет ли, в конце концов, вместо него

новый тиран, еще более могущественный и безжалостный?

Я был готов к таком повороту событий и даже заранее сочинил соответствующую речь.

Бесполезно и даже опасно говорить, что драконы для меня – такое же оружие, как ложь или меч

на поясе. Это только усугубило бы их подозрения. Чтобы убедить их в том, что я – белая овечка,

я должен был разговаривать с ними на одном языке. Поэтому я обратился к авторитету Эру, и для

начала заявил, что драконы – его создания, а не Моргота. Мое заявление шокировало публику, но

я,   не   давая   им   передышки,   аргументировал   свои   слова   известным   догматом   всех   Светлых,

гласящим, что Темный Властелин не способен самостоятельно творить что-либо, а может только

искажать творение. Таким образом, драконы тоже были сотворены Эру, а Моргот лишь исказил их

природу. Я, соответственно, собирался лишь исправить искажение.

Молчание длилось долго. Короли свободных народов Белерианда обдумывали мои слова,

но изъянов в логике не находили. Собственно, в логике изъянов действительно не было, ошибка

содержалась в одной из посылок, но увидеть ее они не могли – не позволяли убеждения. Кто-то

заикнулся,   что,   дескать,   у   меня   не   хватит   пороху   исправить   природу   драконов.   Я   вежливо

намекнул: раз уж хватило пороху нейтрализовать Моргота, хватит пороху и на все остальное.

Начались дебаты. Когда я обмолвился, что начал всю эту затею именно из-за драконов, они начали

понимать, насколько для меня важен данный вопрос. Враждовать со мной не хотел никто, и им,

скрепя сердце, пришлось пообещать мне прекратить охотничьи рейды в горах Тангородрима.

Я облегченно вздохнул. Но когда я заикнулся о том, чтобы оставили в покое орков, то

вызвал такую бурю негодования, что мне показалось – собравшиеся разорвут меня на клочки

здесь и сейчас.

– Минутку, господа! – Крикнул я, с трудом перекрывая возмущенные голоса эльфов,

людей и гномов. – Позвольте мне объяснить! Вы не так меня поняли! Мне не нравятся орки! Я

тоже хочу их истребить!.. Но…

– Так почему бы нам этого не сделать?!! – Рявкнул гномий король. – Тек хара – сек

хара! 1

– Да потому что моим драконам надо что-то есть!!! – Заорал я в ответ.

Когда все немного успокоились, я развил свою мысль более подробно:

– Как уже было сказано, я намерен заняться озеленением Анфауглифа. Если мне удастся

это провернуть и слегка улучшить местный климат, по просторам зеленых северных долин будут

бродит   стада   тучных   коров.   Драконы   будут   кушать   говядину,   и   на   юг,   в   ваши   королевства,

залетать не будут…

– А если вам не удастся вернуть к жизни Ард-Гален? – Спросил Тургон. – Что тогда?

– Тогда на севере будут пастись не стада коров, а стада мамонтов, которых я приведу из

какого-нибудь другого мира. – Успокоил его я. – Это не самая важная проблема. Так вот…

– Нет, погоди! – Снова встрял Дарин. – Что еще за мамонты?! Кто это такие?!

– Мамонты – это большие волосатые элефанты. Уверяю вас, абсолютно безвредные.

Они будут бродить по заснеженным землям, драконы будут их кушать, и, опять-таки, на юг не

полетят.

– Просто у тебя выходит! – Недовольно пробурчал гном. – «Не полетят»! А как же

быть с сокровищами, до которых алчны все драконы?!

– Я постараюсь излечить их от этой мании. А если не удастся – дам им сокровищ.

1 Хороший орк – мертвый орк! (гномовск.)

121

– Не верю я всему этому. – Уперся Дарин, и по глазам остальных я увидел, что слишком

многие с ним согласны. – Драконы, орки… Кого еще к себе под крыло взять пожелаешь? Может,

барлогов?

– Рад бы, да не одного не осталось. А что касается орков, то они нужны мне не в качестве

поданных, а в качестве корма для драконов на тот период, пока не подойдут мамонты.

Последовала длительная дискуссия, но в конце концов присутствующие – с еще большим

скрипом – согласились подождать и посмотреть, что выйдет из моей затеи. Осталось решить

вопрос с Сильмариллами. Я поинтересовался, какие мнения на этот счет есть у собравшихся.

Первыми поднялись Феаноринги. Общий смысл их высказываний сводился к тому, что в

вопросе о судьбе Сильмариллов двух мнений быть не может. Камни сотворил их отец, значит,

только его наследники и имеют на них какие-либо права. Они напомнили слова своей страшной

клятвы, во имя которой они были готовы обратить оружие против кого бы то ни было, даже

против валар и Эру.

Феаноринги   говорили   очень   убедительно.   Еще   более   убедительны   были   эльфийские

армии, которые стояли за их словами. Я поймал взгляд Фингона. «Отдайте им камни и пусть они,

наконец, заткнутся.» – Говорили его глаза. Так же, судя по всему, думали и остальные.

Затем   слово   взял   Тингол.   Он   придерживался   диаметрально   противоположной   точки

зрения.   Моргот   отобрал   камни   у   Феанора,   затем   Берен   и   Лутиэн   стащили   один   из   камней   у

Моргота. Этот Сильмарилл предназначался в качестве свадебного дара отцу невесты, и, хотя и

задержался в пути, будучи проглочен Кархаротом, в конце концов все равно оказался в Дориафе.

– Где он и пребудет до тех пор, пока я жив, – подвел черту Владыка Дориафа.

– Ты сам предрешил судьбу своего королевства, – надменно бросил Целегорм.

– Я не боюсь ваших угроз, – ответил Тингол.

– Напрасно.

– Я склоняюсь к мнению Тингола, – сказал я. Семь пар глаз враждебно уставились на

меня. – И так же полагаю, что вы давно утратили право владеть ими. Но я готов, в качестве жеста

доброй воли, вернуть вам один из Сильмариллов.

– Нам нужны все. – Процедил Карантир.

Маэдрос успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Хорошо. – Сказал он. – Где камень?

Я покачал головой.

– Не так быстро. Я знаю, о чем вы думаете. Как только камень окажется у вас в руках, вы

начнете качать права по поводу двух оставшихся, а если мы с Тинголом не захотим отдавать их

вам – начнете войну. Нет. Прежде, чем я верну вам камень, признайте – здесь, перед всеми —

что клятва исполнена и вы отказываетесь от двух других.

– Но клятва не исполнена, – возразил Маглор. – И мы не можем этого сделать.

– Почему? – Спросил я.

– Потому что мы поклялись преследовать всякого, кто…

– Вы об этом уже говорили. Не надо повторять – я и с первого раза хорошо запомнил. Я

хочу спросить о другом. Являетесь ли вы полными правообладателями Сильмариллов?

– Без всякого сомнения. – В один голос заявили Феаноринги.

– Превосходно. Любой правообладатель имеет право отдать то, что принадлежит ему, в

дар   кому-либо   еще.   Так   почему   бы   вам   не   признать,   что   клятва   исполнена   и   не   отдать   два

Сильмарилла нам с Тинголом – в качестве подарка?

– Подарка? – Усмехнулся Маэдрос. – Ну что ж, верните нам камни, и мы подумаем, как

быть с ними.

– Тингол? – Спросил я. – Вы принесли то, что я просил?

Король   Дориафа   кивнул.   Слуга   подал   ему   шкатулку   и   он   извлек   из   нее   драгоценный

сверкающий камень. Комната осветилась. Одновременно я достал два таких же камня из правого

кармана.

– Это – наше. – Сказал Маэдрос. – Отдайте.

– Вы согласны на мои условия?

– Отдайте камни, и мы подумаем.

– Бросьте! Вот они здесь, в одной комнате с вами. Да – или нет. Решайте.

– А что, если нет? – Холодно спросил Целегорм, положив руку на рукоять меча.

– Тогда вы не получите ничего. Я унесу два камня за пределы Арды, и вы никогда не

сумеете добраться до них.

– Мы можем отнять их силой. Здесь и сейчас.

122

– Попытайтесь. – Кивнул я. – Я немного надеюсь, что вы так и поступите. Это решит

сразу   все   проблемы.   У   меня   припасено   семь   заклинаний   остановки   сердца   –   по   одному   на

каждого.

– Я не потерплю, чтобы в моих владениях… – Попытался развести нас Фингон. Но его

никто не слушал.

– Мы не боимся твоей магии, чужеземец! – Выплюнул Карантир.

– Извините, – улыбнулся я. – Но я уже не чужеземец, а ваш добрый сосед.

– …а что касается тебя… – Карантир повернулся к Тинголу.

– Перестань! – Маэдрос схватил брата за плечо. Посмотрел на меня. – Нам нужно

обсудить ваши слова.

– Хорошо. – Я пожал плечами и убрал Сильмариллы в карман. Тингол спрятал свой

камень обратно в шкатулку.

Пока   Феаноринги   спорили   в   соседней   комнате,   Владыка   Дориафа   подошел   ко   мне   и

негромко сказал:

– Они не согласятся. Уверен, сейчас они строят планы, как лучше напасть на нас.

– Нет. – Возразил я. – Они согласятся. Маэдрос убедит их. Похоже, он единственный

среди них, кто умеет просчитывать ходы. Правда, это ничего не изменит. Каким бы хорошим

игроком ты ни был, нельзя выиграть партию, имея на поле семь пешек против слона и ладьи.

– Не понимаю, о чем вы говорите. – Покачал головой Тингол.

– Объясняю. Силой взять камни здесь и сейчас они не могут. Прочие Феаноринги, может

быть, и готовы рискнуть, но Маэдрос убедит братьев дать ложную клятву для того, чтобы со

временем иметь возможность выполнить истинную. Согласившись на наши условия, они получат

один камень и будут думать, что мы поверили в то, что они отказались от двух остальных. Через

несколько лет, когда, по их мнению, мы не будем ожидать никакой подставы, они нанесут удар.

Скорее всего, сначала они попробуют убрать меня – как самую сильную и неизвестную для них

фигуру. Если им это удастся, они примутся за вас.

– В таком случае, зачем вы вообще предложили им этот договор? – Шепотом спросил

Тингол.

– Потому что я не хочу прослыть монстром. Я хочу дать Феанорингам шанс. Пусть даже

я почти уверен, что они им не воспользуются.

– Они убьют вас.

Я покачал головой.

– Вряд ли у них это получится. А вот вам бы не мешало усилить собственные меры

безопасности.

Тингол тяжело вздохнул и сказал:

– Враг мира повержен, но зло и вражда остались. Только теперь они поселились среди

нас. Не думал я, что так выйдет.

– Спокойно, – сказал я. – Мы идем к светлому будущему семимильными шагами. Я

намерен навести в Белерианде стопроцентную гармонию и полный порядок.

– А какой гармонии вы можете говорить, зная, что отныне Маэдрос и его братья станут

нашими смертельными врагами?

–   Пусть   они   только   высунуться.   Я   буду   с   нетерпением   этого   ждать.   И   если   это

произойдет… Я не Моргот и поэтому не стану воевать с ними. Я просто уничтожу их – одного за

другим. Их – и всех, кто посмеет встать на их сторону.

Тингол внимательно на меня посмотрел. Он понял, что в Белерианд пришел вовсе не такой

положительный герой, как всем им казалось. Но я знал, что он будет молчать и окажет мне любую

помощь, какую я только потребую. Мы были с ним в одной лодке.

Отворились   двери,   и   в   комнату   совета   вошли   семеро   сыновей   Феанора.   Карантир,   по

обыкновению,   был   мрачен,   а   Целегорм   едва   заметно  улыбался.   Лица   остальных   не   выражали

никаких эмоций.

– Мы согласны. – Озвучил общее решение Маэдрос.

Я широко улыбнулся и отдал им камень.

– Рад, что разум все-таки победил.

Целегорм  презрительно  усмехнулся,  а  Маэдрос   долго вглядывался  в  мое   лицо.  На   его

устах так и не появилось улыбки.

4

123

По прибытии в Тангородрим я первым делом выслушал отчеты Магистров Ордена. Ни

одного живого барлога обнаружено не было. Драконов осталось всего несколько штук, однако

Лервану   удалось   найти   две   кладки   яиц,   до   которых   еще   не   успели   добраться   эльфийские

дракононенавистники.

Фиур и Миранда продолжали колдовать с погодой. Быстрых результатов они не обещали.

Корониус   поставил  производство  менгиров  на   поток.   Когда   по  всему  северу  будут   возведены

стоячие камни, друиды начнут проводить здесь такие  же обряды, как и в Пиктляндии. Раз за

разом,   каждое   полнолуние,   сила   будет   вливаться   в   опустошенную   землю   и   когда-нибудь,

возможно, равнины Анфауглифа вернуться к жизни.

Ида обошла все ближайшие Отражения и доложила, что больше нигде драконов нет. На

одном Отражении ей почти улыбнулась удача – по слухам, там жил огромный толстобрюхий

дракон   с   восемью   зрачками   в   двух   глазах.   Он   считал   себя   очень   мудрым   и   ловил   кайф   от

осознания того, что стоит над схваткой Света и Тьмы. Но в конце концов ум у него зашел за разум

и   Великий   Орлик   –   так   звали   дракона   –   полез   драться   с   божками   того   Отражения.   Ида

подоспела   к   финалу   разборки,   когда   от   Орлика   осталась   одна   голова,   бормочущая   нечто

невразумительное.

Доклад   Иды   меня   не   удивил.   Я   был   почти   уверен   в   том,   что   мы   ничего   не   найдем.

Отражения не однородны, среди них есть более сильные, и есть более слабые. Есть Отражения,

которые сами отбрасывают отражения. Ясное дело, больше шансов найти что-нибудь полезное в

центральном Отражении, чем в его тенях. Белерианд был таким центром, достаточном мощным,

чтобы здесь могли существовать драконы и боги. В отражениях, отбрасываемых Белериандом,

драконов не было, а их божки были гораздо слабее воплощенных Стихий Арды.

Ангбанд  потихоньку  отстраивался.  Как-то  раз  ко  мне  подбежал Робин  Эрбеш  –  внук

моего старого друга, Никоса Эрбеша, с которым мы некогда охраняли южные рубежи Аваллона.

После того, как я стал герцогом Пиктляндии, я взял Никоса и всю его семью к себе. Никос был

уже стар, и скончался в богатстве и почете. Его сын, Кай, стал сенешалем Камелота, а его внука,

Робина, я назначил военным комендантом Тангородрима.

– Мой господин! – Переводя дух, проговорил Робин. – В цитадели происходит что-то

странное!.. Рабочие очищали центральный зал, когда… – Он запнулся.

– Когда – что? – Мрачно пробурчал я. Ненавижу сюрпризы.

– Я… я не знаю… Там будто бы какая-то тьма, только живая… Трое рабочих сошли с

ума и бросились в пропасть. Остальные принялись калечить себя. В цитадели прячется какое-то

зло… Мы… не знаем, как быть. Пожалуйста, сделайте что-нибудь!..

Я отодвинул Робина в сторону и направился к цитадели.

Внешне все было в порядке. Ну, почти. На ступенях лестницы сидел один из рабочих и с

монотонным мычанием выдавливал себе правый глаз. Левый он уже успел выдавить. На всякий

случай я проткнул его мечом – не люблю оставлять за спиной сумасшедших.

Когда я вошел в тронный зал, то сразу понял, о какой тьме говорил Робин. Волна темной

силы накатилась на меня, но я вызвал образ Лабиринта, и она отхлынула  прочь. Сквозь Лабиринт

я увидел высокую зловещую фигуру, к которой стекались потоки хорошо знакомой мне силы.

Присмотревшись к фигуре, я тоскливо застонал.

– Ну, сколько, сколько раз мне нужно убить тебя, чтоб ты сдох наконец?!

От   Моргота   –   а   точнее,   от   его   полупризрачного   подобия   –   ответа   я   не   услышал.

Возможно,   тень   еще   не   успела   достаточно   «образумиться»,   а   возможно,   Темный   Вала,

собиравший для себя новый облик, не хотел тратить сил на пустые разговоры. И он был прав.

Разговаривать нам было не о чем. Я ударил по призраку Лабиринтом. Тень была еще слишком

слаба,   чтобы   суметь   оказать   сколько-нибудь   значимое   сопротивление.   Отдача,   тем   не   менее,

последовала   будь   здоров   –   от   боли   мои   мозги   едва   не   вылезли   из   ушей.   Черная   цитадель

содрогнулась.   Когда   пыль   осела,   я   увидел,   что   сила,   собиравшаяся   в   зале,   потеряла   сколько-

нибудь оформленный облик. Тем не менее, было ясно, что в скором времени тут будет проведена

еще одна попытка самореанимации, а затем еще одна, и еще, и еще – и так до тех пор, пока

одному из нас все это не надоест. Я подозревал, что сдамся первым.

Я устало облокотился на одну из поваленных колон. Мы ведь с Галтраном убили его, не

так ли? Я был уверен, что избавился от Моргота навсегда. В чем же была моя ошибка?

Согласно   книге,   валары   существовали   до   возникновения   Арды.   Однако   история   и

структура этого Отражения и история и структура мира, описанные в книге, были похожи, но не

тождественны   друг   другу.   Местные   божества   –   валары   и   майары   –   являлись   порождением

Отражения, а не наоборот. Именно поэтому они не могли жить за его пределами. По большому

124

счету, Моргот был лишь сгущением силы, олицетворением одной из Стихий. Я мог убивать его до

бесконечности   –   как   только   уничтожался   предыдущий   облик,   стихия   начинала   формировать

новый. Возможно, приложив определенные усилия, я мог бы нанести Арде достаточно глубокую

рану, чтобы Тьма никогда больше не сумела создать в этом мире свое воплощение, вырвать эту

Стихию из ткани данного Отражения. Но я не хотел этого делать. Даже если бы мне и удалось

провернуть нечто подобное, я бы обескровил Арду, а может быть даже – и вовсе уничтожил бы

ее.

Вместе с тем, я, конечно, не желал возрождения Моргота. Северные земли я рассматривал

уже как свою вотчину, и меня порядком раздражали упрямые претензии недобитого валаришки на

МОЙ замок.

Я подумал, что мог бы занять его место – не в смысле адреса проживания, а в смысле

места   в   структуре   мира.   Конечно,   и   саму   структуру   придется   слегка   подправить,   и   вставал

непростой технический вопрос, как это сделать, но если мне все-таки удастся реализовать эту

смелую   идею,   я   разом   сорву   весь   банк.   Моргот   перестанет   воплощаться.   Не   будет   никаких

проблем   с   подчинением   драконов   и   мне   не   придется   опасаться   того,   что   через   несколько

поколений они выродятся, уменьшаться в росте, потеряют способность дышать огнем или вовсе

исчезнут.

Надо было только придумать, как замкнуть беспорядочные потоки силы, проходившие

через весь Тангородрим и соединявшиеся в тронном зале Ангбанда, на себя самого.

Я размышлял около часа. У меня была одна идея…

Собственно, сама идея формировалась в моем разуме уже довольно давно, и нужен был

лишь   повод,   какой-то   внешний   толчок,   который   заставил   бы   меня   додумать   ее   до   конца   и

попытаться реализовать на практике.

Некогда мой дядя Мерлин создал волшебную машину – Колесо-Призрак. Вскоре после

смерти   Мерлина   от   Призрака   перестали   поступать   какие-либо   известия,   а   его   козыри

отказывались работать. Фиона предполагала, что разумный компьютер, тасовавший Отражения

как колоду карт, был уничтожен Логрусом сразу после разрушения Амберского Лабиринта, когда

сила Хаоса неизмеримо возросла, и он смог отомстить всем своим недругам. У Колеса-Призрака

были не очень хорошие отношения с Логрусом.

Во   всей   этой   истории   меня   заинтересовали   не   столько   обстоятельства   гибели   Колеса-

Призрака, сколько способ, каким его вообще удалось создать. Нельзя сотворить машину – даже

волшебную   –   которая   будет   обладать   свойством   проникать   в   другие   Отражения.   Даже   если

оставить в стороне проблему перемещения по мирам (на что были способны только посвященные

Лабиринта или Логруса), необходимо учитывать то, что в каждом Отражении действуют свои

физико-магические законы. То, что будет работать в одном мире, не будет работать в другом. Мы,

бессмертные,   до   определенной   степени   умеем   «настраиваться»   на   Отражения.   Посвященные

Сломанных   Лабиринтов   могут   делать   тоже   самое,   хотя   и   хуже.   Но   как   создать   устройство   с

вложенной функцией «автонастройки»? На этот вопрос не могла ответить даже Фиона.

Я наводил справки, разговаривал с разными членами Семьи, знававшими Мерлина, но они

мало что могли мне сказать. Мерлин – обычно болтливый и дружелюбный паренек – становился

на удивление скрытным, когда речь заходила о его любим детище. Тем не менее, кое-что мне все-

таки удалось накопать.

Мерлин   утверждал,   что   его   машина   относится   к   тому   же   классу   объектов,   что   и

Грейсвандир. Элементы Лабиринта были включены в ее конструкцию, и они-то и обеспечивали

Призраку работу всех волшебных свойств вроде слежки за выбранным объектом на Отражениях

или перемещения по ним.

Но тут возникал следующий вопрос. А каким образом Мерлину вообще удалось включить

те или иные элементы Лабиринта в конструкцию своей машины?

Оставим   пока   в   стороне   Грейсвандир   и   Вэрвиндл.   Об   истории   происхождения   этих

легендарных   клинков   (очень,   кстати,   неясной),   я   тоже   наводил   справки.   Официальная   версия

чрезмерно напоминала главу из книги какого-нибудь Мэлори или Ариосто: два юных воителя

(Корвин  и  Бранд)   отправились   в   рыцарское   странствие,   преодолели  все   испытания   и  в  конце

концов получили награду – два меча. Может быть, так оно и было на самом деле, но если это и

правда, то не вся. Один раз, когда Фиона допекла своими расспросами Корвина особенно сильно,

он сказал ей, что Грейсвандир и Вэрвиндл – это трансформированные спикарты. Думаю, это

была   шутка.   Спикарты   нейтральны   по   своей   природе,   а   Грейсвандир   и   Вэрвиндл   четко

принадлежат   Порядку.   Кстати,   Мордред   как-то   обмолвился   о   том,   что   в   Хаосе   есть   два

125

аналогичных клинка с элементами Логруса. Как они появились? Есть ли между ними какая-нибудь

связь?..

Это была неплохая тема для размышлений, но сейчас меня интересовало другое. Итак,

каким образом Мерлину удалось создать Колесо-Призрак?

Если Мерлин не лгал и функционирование Призрака и в самом деле осуществлялось за

счет   элементов   Лабиринта   в   его   структуре,   то   каким   же   образом   ему   удалось   включить   эти

элементы в свою машину? Ведь недостаточно просто изобразить Лабиринт где-либо для того,

чтобы он начал работать. Если я возьму в руки лист бумаги и карандаш, и нарисую Лабиринт,

волшебной   от   этого   действа   бумага   не   станет.   То   же   самое   касается   и   компьютерного

обеспечения.   Мерлин   мог   придумать   собственный   компьютерный   язык,   базовыми   знаками

которого были бы элементы Лабиринта, мог даже придать материнской плате Колеса-Призрака

вид Образа Порядка – это ничем бы ему не помогло. Я знал это, потому что лично проверил все

вышеуказанные возможности. Во время моих экспериментов ничего волшебного не происходило,

да и не могло произойти.

Тем не менее, Колесо-Призрак когда-то существовал. И перелистывал Отражения, словно

карты.

Можно   сконфигурировать   энергетическую   схему   на   принципах   магии   Порядка   (или

Хаоса) и насытить ее энергией. Собственно говоря, именно так мы и формируем заклинания. Но

Колесо-Призрак был чем-то большим, чем просто набором заклинаний. К тому же, со временем

все заклинания истощаются.

Как создать мощную, независимую от колдуна структуру, которая не будет распадаться со

временем? Как зафиксировать элементы Лабиринта таким образом, чтобы они стали работать сами

по себе, не нуждаясь в постоянной подпитке со стороны?

Решение   должно   было   лежать   где-то   на   поверхности,   должно   было   быть   настолько

простым, что любой, узнав ответ, хлопнет себя по лбу и воскликнет: «Ну как же я раньше не

догадался!» Я был уверен в простоте решения еще и потому, что данной проблеме тетя Фиона

посвятила не один год своих исследований. Она была куда лучшим магом, чем Мерлин. Тем не

менее, ответа ей так не удалось найти. Может быть, потому, что она копала чересчур глубоко.

Согласно законам Мэрфи, все великие открытия совершаются дураками и дилетантами.

Фиона была профессионалом.

Мерлин был дилетантом.

Я был дураком, и поэтому догадался быстрее всех.

Как   можно   зафиксировать   структуру   Порядка,   или   хотя   бы   некоторую   часть

составляющих ее элементов?

В моих жилах – как и в жилах любого другого члена Семьи – текла кровь богов Хаоса и

Порядка. Взятая сама по себе, она могла стереть Лабиринт и дать жизнь его призракам. По сути,

этим   исчерпывались  наши  знания   о  ее   свойствах.   Но  мне   всегда   казалось,   что   в  крови   богов

должен был таиться куда больший потенциал…

Было немного странно смотреть на себя не только как на экспериментатора, но и как на

объект эксперимента.

Я вытащил из ножен кинжал, надрезал себе предплечье и воспроизвел наш семейный Узор

на пыльном полу тронного зала Ангбанда – собственной кровью.

…В   ходе   перестройки   энергетической   структуры   Тангородрима   меня   плющило   не   по-

детски. Стихийная сила, создавшая Моргота, перекраивалась и упорядочивалась. Я тоже – со

своей стороны – был встроен в сей процесс и ощущал себя примерно так же, как Конан Мак-Лауд

после отрубания очередной вражеской головы. Полагаю, и спецэффекты были соответствующими.

Когда я закончил воспроизводить Узор, его внешний вид – несколько красных линий на

полу – перестал иметь какое-либо значение. Я создал не новый Лабиринт, а некую магическую

структуру на его основе, своего рода тень, чем-то подобную Сломанному Лабиринту. Чтобы не

повторяться,   так   и   назовем   эту   штуковину   –   Тень   Знака.   Поначалу   это   была   простая

самодостаточная система, способная развиваться и служить базой для все более и более сложных

энергетических структур, буде таковые создатель захочет на нее повесить. Способная даже, при

определенных условиях – как показывал пример Колеса-Призрака – обрести собственный разум.

Но мне не нужен был второй Призрак. Пока не нужен. Не здесь и не сейчас.

Я использовал Тень Знака для перестройки средоточья Морготовой силы. Когда я замкнул

потоки Тьмы на себя, стихия тут же попыталась подмять меня. Меня колбасило до тех пор, пока

126

упорядочивание всей системы (а вместе с ней – и всей стихии данного Отражения) не было

завершено.

Тогда я открыл глаза.

Я  увидел,   что  стою  посреди  зала,   уже  полностью  очищенного  от мусора.  Поток   силы

окружал   меня   тошнотворной,   пульсирующей   аурой.   На   какой-то   момент   у   меня   возникло

ощущение, что я снял с Моргота шкуру и нацепил на себя. Я знал, что теперь усилием воли могу

управлять погодой в окрестностях Тангородрима, могу без помощи заклятий ломать чужую волю,

могу управлять созданиями, служившими моему «предшественнику» – орками и драконами. Все

это было замечательно, но я решил не увлекаться своими новыми способностями. К сожалению,

они   будут   работать   только   в   Белерианде,   а   за   пределами   данного   Отражения   –   исчезать.   Я

настроился на силу этого места, но я не мог унести эту силу с собой.

Я   вышел   из   цитадели.   Внизу   толпились   воины   и   рабочие   –   ждали,   какие   будут

последствия   у   фейерверка,   наблюдаемого   ими   в   течении   последних   часов.   Я   приветственно

помахал   рукой   всем   собравшимся.   По   их   рядам   прошел   вздох   облегчения.   Некоторые   эльфы

смотрели   на   меня   подозрительно,   как   на   новую   инкарнацию   Темного   Властелина,   но   когда   я

предложил   им   поиграть   в   снежки,   расслабились.   Игра   в   снежки   –   хрестоматийный   способ

вызвать у окружающих убеждение, что ты – не Темный Властелин. Не  знаю почему, но это

всегда срабатывает.

Попросив   Робина   Эрбеша   возобновить   строительные   работы,   я   занялся   приручением

драконов. Моргот тратил на них огромное количество своей силы, и поэтому они росли как на

дрожжах. Я мог тратить еще больше, поскольку мне вся эта темная тьма на фиг была не нужна.

Разве что в самом начале, когда сила потребовалась мне для того, чтобы собрать разрозненные

группы орков и заставить их строить концентрационные лагеря. В эти лагеря я их самих же потом

и поселил. Пищу на орков тратить было не нужно: сильные орки жрали более слабых и тем жили.

Орков, в порядке живой очереди, я скармливал своим драконам.

Орков   было   много,   и   через   несколько   месяцев   я   заметил,   что   мои   драконы   заметно

набрали в весе. Некоторые уже с трудом поднимались в воздух. Конечно, можно было ограничить

их в пище, но я хотел, чтобы они ели вдоволь и росли с максимальной скоростью. Поэтому я

поступил иначе: когда наступало время драконьего обеда, выпускал из концлагеря полсотни орков

в   чистое   поле.   Теперь   драконам   приходилось   предпринимать   определенные   усилия   для   того,

чтобы настигнуть добычу. Лишний жирок мои ящерки скинули быстро, но росли на дармовой

пище по-прежнему с неплохой скоростью.

На самых сильных и умных орков мы с Робином делали ставки: сумеют удрать или нет?

Была идея организовать тотализатор для всех желающих, но от нее пришлось отказаться: эльфы,

прослышав   о   моих   развлечениях,   могли   меня   неправильно   понять.   Они   ведь   все   такие

положительные, высокоморальные – даже еще хуже, чем генерал Ланселот.

Молодые   дракончики   отличались   друг   от   друга   силой   и   скоростью   роста.   Особенные

надежды подавал один черный дракон, который уверенно занял роль лидера в своем выводке. Со

временем я стал уделять ему все больше внимания. Когда подрастет, он станет моим личным

ездовым драконом.

Я решил, что не ошибусь, если назову черного дракончика Анкалагоном.

Что   касается   эльфов,   то   отношения   у   нас   постепенно   налаживались.   Драконы   им   по-

прежнему не нравились, но я держал своих ящериц под контролем, и тут им не в чем было меня

упрекнуть. Корониус им понравился, а его работа по озеленению Анфауглифа и окрестностей

нашла   в   эльфийских   сердцах   самый   горячий   отклик.   Прежде   северные   земли   были   слишком

опасны, но теперь люди и эльфы безбоязнено приходили сюда – и большими группами, и по

одиночке. Большую часть влекло любопытство, и они вскоре уходили, но некоторые оставались —

кто-то   хотел   помочь   Корониусу,   Фиуру   и   Миранде,   кто-то   надеялся   отыскать   своих   ближних

среди бывших рабов Моргота – или хотя бы найти их могилы.

Я неоднократно бывал в гостях у эльфийских владык, игнорируя разве что приглашения