Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

       Но сломается, или нет – это еще не самое главное. Главное – это понять, что такое меч, как оружие. Хуливуд нам показывает, как мечом рубят направо и налево. Красиво, зрелищно, мозги так и летят. Но смотрим правде в глаза. Стандартный, не самый дорогой и не самый дешевый меч в старину имел цементированное лезвие. Цементация – это процесс, при котором будущий клинок нагревали в специальной смеси, которая называлась карбюризатором, что насыщало верхние слои металла клинка углеродом и делало их тверже. Такой клинок имеет острую режущую кромку и мягкую сердцевину, что обеспечивает относительную прочность и относительно хорошую заточку. – Сыч делает многозначительную паузу, ну прям тебе вузовский лектор, а не слесарь шестого разряда. – А теперь зададим себе вопросец – а зачем оружию, которым мы орудуем как ломом, острая режущая кромка? Чтобы прорубать доспехи? Хрен прорубите. Рассечь пластину из высокоуглеродистой стали толщиной в три-четыре миллиметра – а именно такова толщина многих элементов хорошего пластинчатого доспеха средневековья, – да еще надетого на кольчугу, да еще защищающего достаточно мягкое эластичное человеческое тело, у вас вряд ли получится. И дело тут не в силе, а в законах физики. Попробуйте разрубить лист железа, положив его на автомобильную покрышку – сразу все поймете. Помять помнете, сколы или вмятины оставите, но не прорубите. Для того чтобы контузить противника, закованного в тяжелые латы, нанести ему раневую или ушибленную травму, меч тоже не лучший вариант. Есть масса других прибамбасов. Та же булава, секира или кистень. Любой воин в древности это знал, и всегда имел под рукой разное оружие для борьбы с разными целями. Копье для дальнего боя, моргенштерн, клевец или боевой топор для боя с высокозащищенной целью. Короче, запомним первую истину: мечом железо не рубят, это не зубило. И не лом, которым тупо глушат.

       Смотрим дальше. Лезвие хорошего, говоря по-современному, эксклюзивного меча состоит из нескольких композиционных пакетов. То есть, говоря языком материаловедения, исходный материал, из которого делается такой клинок, не гомогенный, а гетерогенный. Обычно таких пакетов три – мягкая сердцевина, лезвие и обкладочный пакет. В каждый из них входит несколько тысяч слоев. Толщина слоя при этом составляет около 30 нанометров. Сердцевина делает меч эластичным и гибким, не давая ему сломаться при сильных нагрузках на клинок, лезвие придает твердость и держит заточку. Обкладки же, если по-простому, выполняют роль арматурных прутьев в железобетонных конструкциях, сечете? Соединяют пакеты способом узорной сварки, и получается в итоге тот самый дамасский клинок, за который сегодня отдают суммы, равные стоимости хорошей тачки, – Сыч вздыхает, переводя дыхание. – И скажите мне, какой нормальный воин будет отбивать таким мечом, который есть произведение кузнечного искусства, ржавые топоры и рубить им вражеские доспехи, рискуя раз и навсегда испортить лезвие? Конечно, в Хуливуде и такой меч могут угондошить, они на сьемках своих боевиков "роллсы" бьют кучами. Но мы-то не америкосы.

      – Эх, не любит Пал Палыч американцев! – шепчет мне с усмешкой Вова Нуменорец.

      – Итак, делаем выводы, – продолжает Сыч. – Меч не рубящее оружие. Меч это колющее или режущее оружие. Разница огромная. Острая режущая кромка нужна именно для режущих ударов. Рубящий удар наносится почти исключительно по бездоспешному противнику, либо защищенному доспехом низшего уровня защиты – стеганкой, кожаными ладрами без металлической клепки или чем-то вроде того. Доспехом, слишком мягким для того, чтобы испортить лезвие меча. При этом рубящий удар в идеале дополняется режущим, вот так, – Сыч подошел к чучелу-макиваре у стены, охнув, ударил макивару в плечо и потянул клинок на себя. – Мы не только рубим, но еще и режем, и главный поражающий эффект достигается режущим потягом клинка. Вспомним турецкие ятаганы или фламберги, "пламенеющие мечи" средневековья: именно волнистое лезвие делало их особо неприятным оружием для противника. Волнистость лезвия не играет совершенно никакой роли при рубящем ударе, но при режущем возникает эффект крупной пилы, что есть дополнительный поражающий фактор, причем совсем неслабый. Вот вам, кстати, и ответ насчет техники боя любым мечом.

      – Пал Палыч, можно вопрос? – раздается с того конца строя. – А как же сабля, ей же рубят?

      – Верно, саблей рубят. Но сабля имеет принципиально другую схему клинка. И боевое назначение у сабли другое.

      – А катана? – спрашивает тот же голос.

      – Про катану вообще не будем, это отдельная история, очень долгая и интересная. Скажу только одно – плюньте в рожу тому, кто вам скажет, что катанами перерубали стволы американских винтовок во вторую мировую и тому подобную чушь. Мы говорим про меч. С первым правилом разобрались – мечом не рубят. Теперь вопрос для особо сообразительных: ответьте мне, хоббитцы, почему клинок меча имеет на конце острие?

      – Чтобы колоть, – говорит неуверенный голос. Вроде тот же, что спрашивал про саблю.

      – А как ты догадался? – с самым серьезным видом спрашивает Сыч. – И верно, мечом можно колоть. И даже больше скажу – нужно колоть. Меч есть колющее оружие не в меньшей степени, чем режущее. Зачем рубить крепкие доспехи, если в них можно найти слабые места и нанести туда точный колющий удар? Если вы сражаетесь в сомкнутом строю, вы в принципе не нанесете рубящий удар – места для размаха не будет. Остается резать и колоть. Вспомним римских легионеров: их колющий гладий был оружием, которое подчинило Риму весь тогдашний мир. Они били и галлов с их длинными рубящими мечами, и иберов с их фалькатой, и германцев со скрамасаксами. Опытный воин выведет противника из боя с одного правильно нанесенного колющего удара, чем сэкономит силы, время и здоровье. Смотрим, – Сыч острием меча показывает на макиваре, – в силу многих технических причин самая слабая броня почти у всех целей будет в районе горла, под мышками и в зоне бедер от паха до колена. Но вот что самое интересное, хоббитцы – именно эти места у человека особенно опасны в смысле ранения. Тут нет частей скелета, выполняющих роль естественной кирасы, и тут проходят жизненно важные кровеносные сосуды. Перережьте яремную вену или сонную артерию на шее – и человек умрет. Аорта проходит очень близко к подмышечной впадине: точный удар, и человека нет. Ранение в бедренную артерию тоже является смертельным. В любом случае ваш враг выйдет из боя, и вы останетесь победителем. Так что успех боя на мечах складывается из трех элементов: техника владения оружием, выносливость, а не сила, знание слабых мест противника и умение его быстро и точно в оное место поразить.

      – Он что, и анатомию знает? – спрашивает Нуменорец. Глаза у него все больше и больше приобретают затравленное выражение. Видимо, ему трудно с первого раза постичь масштабы титанической личности Пал Палыча Сычева, инструктора по оружию и фехтованию военно-исторического клуба "Лориен".

      – Ясно? – завершает Сыч. Строй издает громкий удовлетворенный вздох. – А раз ясно, кончаем треп и приступаем к тренировке. Разбирайте рапиры и маски.

       ************

      – Чему ты улыбаешься?

      – Да, так вспомнил один эпизод, – ответил я, подняв глаза на Домино. – Как мы фехтовали в клубе. Прикольно было.

      – Хочешь сказать, что ты умеешь драться мечом?

      – Это будет слишком самоуверенно. Скажем так – я знаю, каким концом меч берут в руки.

       Домино фыркнула.

      – Это уже хорошо, – сказала она. – Знаешь, я бы тебя магии поучила, но у тебя нет способностей.

      – Магия – это не для меня.

      – Ты ведь не любишь магов, так? – Домино удивительным образом угадала мои мысли.

      – Да как тебе сказать? Одного мага я очень люблю.

      – Опять ты за свое! Я ведь другое имела в виду. Ты считаешь, что магия это плохо.

      – Я всегда думал, что в моем мире, в старину, война была – как бы это правильнее сказать – честная, что ли. Собирались мужики, кто в чем, кто с чем, вставали друг против друга и шли "стенка на стенку" или один на один. Дубасили друг друга заточенным железом и решали судьбы стран. Да, кроваво, да ужасно в смысле зрелищности. Да, поломанные кости, разбитые головы, выпавшие внутренности, реки крови. Да, убивали пленных, если они не могли заплатить выкуп. Но даже в этом было то, что мы называем честью. Враги смотрели друг другу в глаза, видели друг друга. Судьбу сражения решали подготовка воинов, их личное искусство, боевой дух и отвага. А что потом стало? Сидит снайпер где-нибудь в укрытии, не видно его и не слышно, а в километре от него появляется человек, который даже не знает о существовании этого снайпера – может, только подозревает. Спокойно зажигает сигарету или открывает банку тушенки, чтобы поесть. А снайпер нажимает на спуск – бабах! Голова вдребезги, мозги на земле или в миске с тушенкой. Нет человека. Или по-другому: нажали за тысячу километров кнопку, запустили ракету, и целый город исчез. Мужчины, женщины, дети грудные – все сгорели. Неправильно это, нечестно, что ли. Нет в такой войне ни красоты, ни чести, ни благородства, ни смысла. Бойня это, а не война.

      – Ну, а причем тут маги?

      – Да ваши заклинания. Все эти огненные шары, заморозка, параличи, наведение порчи. Как-то нечестно это.

      – Это тебе так кажется. Просто каждый сражается тем оружием, которое у него есть.

      – Это верно. Ого, смотри, наверное, это и есть Холмы! Ты устала?

      – Нет. А почему ты спросил?

      – Просто так, – мне так много хотелось сказать Домино, но я понимал, что не место и не время. – Мне так показалось.

       ******************

       Холмы меня не удивили. Типично русский колорит нового мира тут не обрел никаких новых неожиданных оттенков. Она, Россия-матушка, до ностальгической щеми в сердце. Деревянные срубные избы, заваленные плетни и штакеты, немощеные улицы, повсюду расхаживают тощие коровы с репьями в хвостах и невротические кабыздохи самых причудливых экстерьеров и расцветок. Попадавшийся навстречу народ – бородатые мужики в рубахах и колпаках, женщины в темных платьях до пят и платочках, – посматривали на нас неприветливо, и только мальчишки провожали восхищенными взглядами, верно, мой меч производил на них такое впечатление.

       Еще на подходе к центру Холмов мы заметили, что на центральной площади собралась большая толпа, и услышали голос – мужской, звучный и немного торжественный. Подошли ближе. С невысокого помоста в центре площади говорил рослый благообразного вида старик, облаченный в оранжевую длинную одежду. Рядом стояла девочка лет четырнадцати, тоже в оранжевом, и с деревянным ящиком в руках.

      – В третий год Нашествия Ростианская империя оказалась на грани гибели, – говорил старик собравшимся, держа в руках толстую книгу в медном переплете. – Бесчисленные полчища нежити под водительством Зверя прорвали укрепленные валы на Мосту Народов, разбили одну за другой три посланные против них армии и ворвались в имперские земли. Казалось, дни империи сочтены. Горели наши города и деревни, детей и женщин варили в котлах, с пленных сдирали кожу, кровью человеческой дымилась земля от Апремиса до Роздоля!

       И в тот час, когда угасла последняя надежда, случилось великое чудо. В городе Мирна, что на юг от столицы империи нашей, Рейвенора, появилась неведомо откуда пришедшая в город юная девица, называвшая себя дочерью богов-прародителей Асиана и Брайде. Встав перед жителями города, Воительница – так она себя называла, – говорила, что причиной ужасного Нашествия стала безбожная черная магия, практикуемая язычниками. Для людей настал момент, когда должны они сделать выбор – или покориться Злу, языческим чародеям, наславшим Черный потоп на земли наши, либо обратиться к истинному Богу-Отцу, и он спасет своих детей. Свои слова таинственная дева подтверждала тем, что на глазах у изумленных горожан исцеляла неизлечимо больных и укушенных вампирами, снимала черную порчу и говорила при этом, что Ей дана власть над демонами Нави. "Я, как заботливая мать, смогу защитить своих детей от беды", – говорила Она при этом, и горожане стали с уважением называть Ее не только Воительницей, но и Матерью. Вдохновленные речами Воительницы, жители Мирны перебили живших в городе магов и изгнали из города жрецов старых богов, обвинив их в неспособности противостоять Нашествию.

       Воительница, вместе со своими двумя первыми последователями, пресвятыми учениками Ее Арсенией и Болдуином, собрали маленькое войско из добровольцев, вооруженное и снаряженное на пожертвования горожан, и приготовились оборонять Мирну от безбожных полчищ Зверя, приближавшихся к городу. В канун битвы Воительница выступила перед жителями города в последний раз, изложив заповеди, данные Богом, пославшим Ее на землю:

      – "Черная магия есть зло. Нет чудес кроме тех, что исходят от Бога. Не творите зла, не обращайтесь к магии и чародейству. Не искажайте свой божественный облик, служа демонам".

      – Истинно так! – вздохнули в один голос все собравшиеся на площади.

      – "Церковь служит людям, а не наоборот. Не превращайте церковь в пышные капища язычников. Не поклоняйтесь ложным богам, ибо нет в них правды".

      – Истинно так!

      – "Моя церковь восторжествует по всей земле, неся людям свет и правду.

      Пусть слова ваши будут как чистое серебро, а поступки – как чистое золото".

      – Воистину!

      – "Нет смерти и забвения для того, кто служит мне. Всякое служение будет вознаграждено, и всякая правда будет услышана".

      – Истинно так!

      – "Не приближайте к себе Зло, и не будет оно иметь над вами никакой власти. Избегайте греха, и полчища тьмы побегут от вас, пораженные страхом".

      – Воистину!

       Проповедник просветлевшим взглядом обвел собравшихся на площади хольмчан.

       – На рассвете шестнадцатого дня летнего месяца эйле 1212 года Третьей эпохи началась знаменитая битва у ворот Мирны, – продолжил он. – В войске Воительницы было всего лишь шестьсот двадцать человек, почти все ополченцы, и противостояла им сорокатысячная орда Зверя, пришедшая нести смерть и уничтожение. Главной силой войска Мирны были четырнадцать рыцарей, уверовавших в Воительницу и пришедших со всех концов империи, чтобы послужить Ей. Вот их имена:

      – Гугон де Маньен, Мистар де Вьен и Брисак ле Форшер из Аверны;

      -Рун Селибан и Ксаратт Марбор из Апремиса;

      -Риваль, бастард короля Эннавара и его оруженосец Дамиш;

      -Амин Элькадир, терванийский принц, прозванный Амин-Отступник;

      – Бешеный Картер из Элькинга;

      -Ситтус Аврано и его сводный брат Мидаль, уроженцы Баскайи;

      – Байор Земей и два могучих сына его, Лыч и Людомил, рыцари из Роздоля.

       Приняв огненное причастие от сподвижников Воительницы, святых Арсении и Болдуина, эти воины встали в челе войска и вместе с Воительницей повели ополченцев за собой в яростную самоубийственную атаку прямо на центр вражьих орд, туда, где стоял сам Зверь. Свидетели битвы рассказывали, что над полем битвы среди облаков виднелась сияющая фигура самой богини-прародительницы Брайде, которая раскрывала объятия, принимая души погибших защитников Мирны.

       Пробившись сквозь орды нежити, Воительница и Ее святые рыцари оказались лицом к лицу со Зверем и его свитой. Начался жестокий бой, в котором полегли тринадцать из четырнадцати рыцарей-воителей, но сам Зверь пал под мечом Воительницы, и орды нежити, лишившись своего предводителя, рассеялись, как дурной сон.

       Нашествие было остановлено, но Воительница не могла более оставаться среди людей – смертоносная кровь Зверя отравила Ее земное тело. Простившись с жителями Мирны, пришедшими почтить Ее и поблагодарить за спасение, со своими сподвижниками, Арсенией и Болдуином, и единственным выжившим в битве рыцарем Гугоном де Маньеном, пресвятым основателем братства фламеньеров, Воительница на глазах тысяч людей вознеслась на небеса, сказав на прощание: "Не теряйте бдительности, чтобы не повторилось Безумие"...

       Проповедник опустил голову. Когда же он поднял лицо, чтобы продолжать свою речь, благостности в его взгляде и в лице уже не было.

      – А теперь смотрите, что происходит ныне у порога наших домов! – загремел он, мрачно сверкая глазами и протянув руки к толпе. – Безумие, о котором пророчила Воительница, возвращается! У самых границ наших встали полчища нечестивых. Хвостатая звезда, аки меч рассекающий, зажглась в небе, и красный червь усыпал посевы ваши, будто капли крови, великое кровопролитие предвещая! Имеющий глаза да увидит знаки беды! Скоро, скоро придет новый потоп на землю нашу, огненный и истребляющий! Кровью и плотью жен и детей ваших насытятся черные утробы, волки и упыри будут выть над руинами городов и храмов! Покайтесь в грехах и очистите сердца ваши, и вопросите себя: что сделал я для того, чтобы не пришла мерзость неизреченная на эту землю?

       Ответом проповеднику стала гробовая тишина. Видимо, именно этого эффекта он и добивался.

      – Грядут страшные времена для нас, но не оставляет нас великая надежда, дарованная самой Воительницей, – вновь заговорил проповедник тихим, проникновенным голосом. – Ибо сказано в Золотых Стихах: "Не оставлю вас без надежды, и поведу вас к спасению в час опасности". Лучшие из лучших, святые командоры Матери-Церкви, встают на нашу защиту, не оставляют стадо свое в час грозной опасности. Благую новость несу я вам – праведные братья-фламеньеры готовы начать новый поход, чтобы сокрушить нечестивого врага. Вот грамота Первого Командора, – тут проповедник поднял руку с зажатым в ней пергаментом, показывая его толпе, – где обещана вечная жизнь и спасение всем, кто, презрев страх и заботы свои, встанет на защиту нашей Матери-Церкви рядом с воителями братства! Того хотят от нас сам Всевышний и пресвятая Матерь-Воительница!

      – Ого, да это что-то вроде речи папы Урбана в Клермоне, – заметил я. – Но только я не вижу у людей особого энтузиазма.

       В самом деле, толпа вела себя достаточно сдержанно. Люди только качали головами и переминались с ноги на ногу, но особого религиозного рвения не выказывали. Лишь несколько человек начали бить себя в грудь, выкрикивая что-то вроде: "Да мы завсегда!" Причем двое или трое из них были явно нетрезвы, а облик еще одного из кричавших явно выдавал в нем деревенского дурачка. Проповедник, естественно, заметил это.

      – Конечно, каждый из вас сейчас говорит себе: "Что я могу сделать, ежели я не воин, а простой пахарь, пастух или ремесленник"? – выстрелил он в толпу риторическим вопросом. – Святое слово дает нам ответ на этот нелегкий вопрос. Чтобы быть святым воином Церкви, не обязательно взять в руки меч или копье. Можно всеми делами своими споспешествовать победе над врагом. Побеждать можно не только оружием, но и добрыми делами, искренней молитвой или честной милостыней! Жертвуйте на воинство Церкви, и зачтется вам ваше подвижничество!

       Девочка с ящиком тут же сошла с помоста и начала обходить людей, предлагая пожертвовать что-нибудь на новый поход. Подавали очень немногие. Я и не заметил, как она оказалась рядом с нами.

      – У нас нет денег, – признался я.

      – Благослови вас Воительница, – смиренно ответила девочка и пошла дальше.

      – Домино, – спросил я, – а ты не можешь наворожить нам пару монет? Нам ведь даже кусок хлеба не на что купить. А я жрать хочу.

      – Деньги придется зарабатывать, Эвальд. Надо придумать, как это сделать.

      – Ох, не знаю. Народ тут, как видно, еще прижимистее нашего дедушки-овцевода.

      – Фламеньеров в Роздоле не очень-то любят, – заметила Домино. – Вот и не подают.

      – Слушай, со вчерашнего вечера забываю спросить: кто вообще такие эти фламеньеры?

      – Братство святых воинов, слуги Воительницы.

      – Понятно. Хотя я мог бы и сам догадаться: фламеньеры, тамплиеры – даже звучит похоже. Куда теперь?

      – Надо пойти в таверну, – посоветовала Домино. – Там наверняка можно узнать, кто и какую работу предлагает.

      – И подышать запахами еды. Хорошая идея. Я "за".

   3. Пропавший курьер

       Таверна располагалась рядом с деревенским торжищем. Народу в зале было неожиданно немного: несколько купцов, зашедших промочить горло и отдохнуть от покупателей, пара темных личностей с испитыми рожами, притулившихся в углу и ждущих, когда кто-нибудь оставит, уходя, недопитую кружку. Еще был хорошо одетый немолодой мужик, сидевший особняком перед блюдом с грецкими орехами. Девушка-подавальщица в красном сарафане откровенно скучала.

      – Работа? – Трактирщик скривился так, будто я показал ему дохлую крысу. – Это, милай, не ко мне. У меня для тебя работы нет.

      – А у кого есть? И где вообще можно что узнать про работу?

      – А это смотря что ты могешь, – корчмарь так многозначительно посмотрел на меня, что я понял: меч у меня в руках его не обманул. – Есть-пить будем?

      – Потом, – сказал я, и мы с Домино отошли от прилавка.

      – Ну и чего? – сказал я, ужасно раздраженный чувством голода и невезухой.

      – Ничего. Надо искать.

      – Есть вариант с мертвяком, про которого дед нам говорил. Попробуем?

      – Слушай, Эвальд, – вдруг сказала Домино. – Тот человек, он смотрит на нас.

      – Какой? – Я поискал глазами по залу.

      – Который орехи грызет. Мне кажется, он что-то заподозрил.

       Я хотел ответить ей какой-то шуткой, но тут хорошо одетый мужчина, про которого говорила Домино, подмигнул мне и махнул рукой.

       – Кого-то ищете? – спросил он, когда мы подошли к столу.

      – Никого, – ответил я немного холоднее, чем позволяли приличия. – Просто зашли в таверну.

      – Интересное дело, – сказал мужчина, взял орех и, положив на левую ладонь, расколол. Присмотревшись, я понял, что вместо левой руки у него очень искусно сделанный протез, им-то он и давил орехи. – Плохо одетый юноша, по виду роздолец, но не роздолец, путешествует в компании очаровательной эльфки.

      – А вам что-то не нравится, сэр? – набычился я, увидев, как побледнела Домино.

      – О, у меня нет никаких претензий ни к роздольцам, ни тем более к эльфам, – сказал незнакомец, выбирая из обломков скорлупы на ладони кусочки ядрышка и отправляя их в рот. – Я просто немного удивлен. У вас отличный меч, молодой мастер. Позволите глянуть?

       Я подал ему клинок. Незнакомец вытащил меч из ножен, внимательно осмотрел его, попробовал балансировку.

      – Мое удивление растет, – сказал он наконец. – Безвестный молодой человек, едва вышедший из сопливого возраста, разгуливает с мечом поистине королевским. Не знаю, кто кузнец, ковавший это чудо, но такой мастерской работы шпераком я не видел никогда – долы просто идеально ровные. Сталь тоже исключительная, никогда такой прежде не видел. Ну, и работа соответствует материалу. Полировка, баланс, отделка рукояти. – Тут странный незнакомец постучал по клинку пальцем своей протезной руки. – О закалке ничего не могу сказать, но, кажется, она тоже образцовая. Скажите, юноша, где вы взяли этот меч?

      – Он мне достался по наследству, – ответил я. Незнакомец понимающе покачал головой.

      – Значит, – сказал он, – вы наследник великого рыцаря. Ваш почтенный батюшка понимал толк в оружии. Только вот не знаю, какой кузнец какого народа мог отковать эту прелесть. Похож на имперский полуторник, но форма дужек необычная. Они образуют угол, обращенный острым концом к рукояти – хм! Вы знаете, что ваш меч стоит кучу денег?

      – Знаю, сэр, но он не продается.

      – Конечно. Только набитый дурак продаст такой меч. Знаете, если вы когда-нибудь все же захотите его продать, помните, что этот клинок стоит....ммм.... сорок золотых. Тот, кто предложит вам меньше, просто захочет вас ограбить. А тот, кто разбирается в оружии, заплатит вам все пятьдесят монет. – Тут незнакомец вложил клеймор в ножны и вернул мне, к моему великому облегчению.

      – Благодарю вас, сэр, – с самым учтивым поклоном сказал я. – Вы очень любезны.

      – Меня зовут Роберт де Квинси, – отрекомендовался незнакомец. – Могу я спросить ваше имя?

      – Конечно, сэр. Меня зовут Эвальд, а мою подругу Домино.

      – Домино? Очень необычное имя для эльфки, – Сэр Роберт положил на протезную ладонь очередной орех. – Простите мое любопытство, но что вас привело в эту дыру?

      – Мы путешественники, сэр. Направляемся в Проск.

      – Понимаю. – Сэр Роберт бросил на нас быстрый взгляд из-под кустистых бровей. – Вы, наверное, голодны. Позвольте, я угощу вас.

      – Нет, сэр, мы... – Я поймал красноречивый взгляд Домино. – Спасибо, сэр.

      – Ваша вежливость мне по душе, мой друг. Эй, корчмарь! Хлеба, жаркого, колбасы, зелени, фруктов! Пить местное пиво не советую, оно отвратительно. Лучше возьмите чистой воды.

      – Ваша рука, – сказал я, усаживаясь напротив сэра Роберта. – Вы потеряли ее в бою?

      – Если бы! На охоте это случилось. Проклятый медведь. Благослови Матерь моего врача: гангрену он остановил, но руку мне не спас. А кузнец смастерил этот замечательный протез. – Сэр Роберт улыбнулся Домино. – Мой личный врач эльф, сударыня. Это к вопросу об эльфах.

      – Как вы догадались, что я виари? – спросила Домино.

       Вместо ответа сэр Роберт запустил руку за воротник и показал нам висевший у него на шее овальный золотой медальон. На медальоне был изображен крест-маскле. *

      – Вы фламеньер, – Домино тут же опустила глаза.

      – Не пугайтесь, – Сэр Роберт расколол еще один орех. – Как я уже сказал, к эльфам я отношусь с глубокой симпатией.

      – А что, разве фламеньеры преследуют эльфов? – спросил я.

      – Чепуха. Фламеньеры никого не преследуют.

      – Но я слышала, что имперская церковь считает эльфов опасными магами, – отважилась заметить Домино.

      – В Церкви, как и везде, хватает невежд и идиотов, – ответил сэр Роберт. – Умные люди давно понимают, что эльфы нам не враги. Хотя признайтесь,

      * Маскле – крест, состоящий из пяти крестообразно расположенных ромбов.

      ваш народ тоже относится к людям без особой любви.

      – Это есть, – призналась Домино.

      – Вот видите. Потому я так удивился, увидев вас вместе. Но это неважно...Ага, вот и наш обед!

       Сэр Роберт прочитал короткую молитву, и мы принялись за еду. За два дня, проведенных в этом мире, я впервые поел по-человечески. И пускай мясо было недосоленным и пережаренным, а колбаса отдавала прогорклым бараньим жиром – это было неважно. Домино ограничилась фруктами и водой. Сэр Роберт вообще ничего не ел, кроме своих орехов.

      – Я слышал ваш разговор с корчмарем, – сказал сэр Роберт, когда мы насытились. – Ищете работу?

      – Да, хотели бы подзаработать немного. Как-то плохо без денег.

      – Согласен. И есть варианты?

      – Местные нам посоветовали с бурмистром поговорить. Вроде тут мертвяк какой-то завелся.

      – И вы собираетесь убить этого мертвяка? – Сэр Роберт слегка улыбнулся. Меня это задело: фламеньер, похоже, не принимал меня всерьез.

      – Я всего лишь хотел навести справки, – ответил я, помедлив.

      – Насчет мертвяка я слышал. Но мне кажется, это всего лишь болтовня Холмских крестьян. Им везде мерещатся чудовища. То ночницы, то топлецы, то мертвяки. Суеверный народ.

      – Что ж, значит, мы не пойдем к бурмистру.

      – У вас есть опыт общения с существами из Нави?

      – То есть с мертвяками? Если честно, то нет.

      – Тогда ваша отвага делает вам честь. Убить мертвяка довольно сложно. Даже вашим отличным мечом.

      – Вы так думаете?

      – Уверен. – Сэр Роберт произнес это "уверен" так, что сомневаться в его компетентности было бы нелепо. – Я подумал, что могу кое-что вам предложить. Согласитесь, буду вам признателен. Не согласитесь, ваше право.

      – Какая-то работа? – спросил я, обгладывая остатки мяса с бараньей лопатки.

      – Я приехал в Холмы по поручению нашего комтура, шевалье де Крамона. Он приказал мне встретить и проводить в Паи-Ларран нашего курьера, который был отправлен на юг и возвращался обратно. Это надежный человек, который всегда доставлял депеши в срок. Он должен был прибыть в Холмы еще неделю назад, но его все нет. Это меня беспокоит, я опасаюсь, что он мог попасть в беду. Местная власть мне не внушает доверия, а ждать подкрепления из Паи– Ларрана нет времени.

      – И вы хотите...

      – Чтобы вы отправились со мной на поиски. Гонец мог застрять либо в Вильче – это городок к югу от Холмов, – либо на пограничном посту на берегу Солоницы, в полусотне лиг отсюда. Лошадей я вам дам и заплачу за помощь один золотой. Что скажете?

      – Как, Домино? – спросил я.

      – Решай ты, – ответила девушка. – Мне все равно.

       Я задумался. Сэр Роберт производил впечатление порядочного человека, и мне не хотелось думать, что он задумал какую-то ловушку. Хотя, с другой стороны, ему очень понравился мой меч...

      – Простите, сэр Роберт, нам надо поговорить с глазу на глаз, – сказал я рыцарю. – Домино, пойдем.

      – Я ему не доверяю, – заявила Домино на улице. – Фламеньеры хищники и лицемеры.

      – Меня другое беспокоит. Он положил глаз на мой меч. Видела, как он его разглядывал?

      – И это тоже. Надо отказаться. Он заведет нас в какую-нибудь западню.

      – Значит, отказываемся?

      – Да.

      – Хорошо, я пойду, скажу ему.

       К моему большому удивлению сэр Роберт де Квинси не выказал ни малейшего неудовольствия.

      – Жаль, – только и сказал он, раскалывая очередной орех. – Но у вас еще есть время передумать, мастер Эвальд. Я отправляясь в Вильчу сегодня вечером, так что найдете меня в этой корчме, если вдруг захотите помочь. А пока желаю вам приятно провести время в Холмах.

       *****************

       Во дворе дома Попляя терлось с полдесятка жителей села, пришедших к бурмистру по своим делам. Пропускать нас вперед они не собирались.

      – Э-эй, куды прёшси! – Толстуха в синем испачканном навозом сарафане намертво перекрыла подходы к двери. – Тут все к бурмистру!

      – Мне только спросить.

      – Так и нам спросить. Стой и жди, кадда позовут.

       К большому разочарованию толстухи в дверь тут же высунулся какой-то щуплый тип и, подобострастно улыбнувшись, пригласил нас с Домино войти.

       Попляй, огромный мужик с бритым черепом и моджахедской бородой, сидел за столом и наворачивал горячие щи из большой глиняной миски.

      – Кто будете? – осведомился он, снимая с бороды повисшие на ней полоски капусты.