Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

      – Прииск Хабурт, верно?

      – Истинно так, сеид.

      – Мне нужно найти этого Шаи, – мне показалось, что сэр Роберт очень взволнован.

      – В цитадели его нет, сеид Роберт. Наверняка он погиб или уехал из города.

      – Надо осмотреть прииск. Немедленно. Он далеко от города?

      – Пол-фарсанга на север.

      – Я попрошу тебя и твоих людей, наместник, поехать с нами. Это очень важно.

      – Я не могу покидать крепость, сеид, я.... – Тут Шахин встретился взглядом с сэром Робертом и осекся. – Да, сеид. Повинуюсь.

       *************

       Через час мы были на прииске. Хорошо заметная тропинка, начинавшаяся у подножья низких каменистых холмов, привела нас к входу пещеру, возле которой стояли повозки и виднелись дыры в земле от кольев шатров и костровища. Здесь мы спешились. Сэр Роберт взял меня, Лукаса и десять воинов Шахина, самому наместнику и остальным терванийцам велел ждать снаружи. Мы зажгли факелы и вошли в пещеру.

       Это был низкий скалистый грот, в глубине которого открывались два прорубленных в известняке тоннеля. Их своды подпирали установленные через каждые пять-семь метров деревянные крепления. Правый туннель оказался тупиком, левый вывел нас в просторный подземный зал. И вот тут я ощутил, как зашевелились у меня волосы под шапкой и кольчужным капюшоном. Это была явно не природная пещера. На противоположной от входа стене был высечен большой рельеф. На рельефе неведомый скульптор изобразил длинную вереницу длиннобородых людей в причудливых одеждах, склонившихся перед царственной парой, сидящей на троне. В полу под рельефом зияло несколько ям разной глубины. Вокруг самой большой из них лежали обломки разбитой каменной плиты, покрытые какими-то знаками.

      – Стоять! – крикнул сэр Роберт, делая предостерегающий жест. Сам же он, держа меч в правой руке и факел в левой, направился к яме. А потом я услышал, как он тяжело вздохнул.

      – Эвальд, – сказал он, – немедленно приведи сюда наместника!

       Я сбегал за Шахином, и мы подошли к яме, возле которой уже стояли остальные. В яме лежали круглый щит, сломанный меч и искореженные и разбросанные части доспехов явно терванийской работы.

      – Амир Зулейкар, – выдохнул Шахин.

      – Вот и нашлась пропажа, – добавил Лукас.

      – Матерь пресвятая, только не это! – неожиданно вырвалось у сэра Роберта.

      – Я вижу, ты не в восторге от находки, – заметил Суббота.

       – Наместник, вы уверены, что это доспехи пропавшего принца Зулейкара? – спросил сэр Роберт. Судя по голосу, он был сильно взволнован.

      – Это его доспехи, сеид, – сказал терваниец. – И его щит с золотым львом. Такого вооружения не было ни у кого больше. Но где же сам принц?

      – Это магия, худшая из всех, – сказал сэр Роберт.

      – Значит ли это, что принц мертв, сеид?

      – Теперь я могу сказать это с уверенностью.

      – Бог единый, помилуй нас! – сказал Шахин. – Это плохая новость. Но, может быть, можно найти хотя бы тело?

      – Нет, наместник. Вы его уже никогда не найдете. Пусть вас утешит то, что принц Зулейкар не стал гулом.

      – Я не смею расспрашивать вас, сеид, но...

      – Я все изложу послу де Аврано, а он доведет мои слова и объяснения до его величества алифа, – резким тоном ответил сэр Роберт. – Вы получили, что хотели, наместник. Вашей вины в случившемся нет. Заберите эти доспехи и отправляйтесь в крепость. Вы и ваши люди мне больше не нужны.

      – Что-то не так, Роберт? – спросил Суббота, когда мы остались одни.

      – А ты еще сам не понял, что случилось? – ответил фламеньер. – Это был не прииск. Никто здесь не искал серебро, Лукас. Человек, называвший себя Ирван Шаи – высший вампир. Настоящий роэллин.

      – Ты не преувеличиваешь?

      – Как ты думаешь, почему вооружение принца оказалось здесь, в этой крипте? Это захоронение Третьей эпохи. Посмотри на рельеф, и все поймешь. Вампир прибыл в Баз-Харум специально для того, чтобы вскрыть эту могилу. Он знал, что наместник города принц крови, родственник самого алифа и очень умело воспользовался этим. Что-нибудь слышал о Заклятии Царской Крови?

      – Признаться, ничего, – ответил Лукас, морща лоб. – Опять магия?

      – Причем высшего порядка. Роэллин обретет свою полную силу после того, как выпьет истинной королевской крови. Два чудовища на свободе. Королевская пара, Лукас. Они уже уничтожили жителей целого города, и я даже боюсь думать, что могут натворить еще. Я должен немедленно отправляться в Рейвенор.

      – А причем тут Джесон?

      – Пока не знаю. Надо вернуться в цитадель и найти всех, кто работал на прииске Хабурт. Возможно, кто-то из них уцелел, – сэр Роберт еще раз осмотрел крипту. – И помилуй нас Матерь, если мы не отыщем следы этой парочки!

       **************

       У стены сидели на корточках пять человек, одетых в лохмотья. Увидев нас, они встали и начали униженно кланяться.

      – Я искал людей, работавших на прииске Хабурт, – сказал сэр Роберт. – Вы там работали?

       Все пятеро закивали головами. Сэр Роберт еще раз оглядел всю компанию, потом шагнул к крайнему справа человеку, по облику явно кочевнику-урулу и пристально посмотрел ему в глаза.

      – Как твое имя? – спросил он.

      – Шорджен, господин, – с поклоном ответил оборванец.

      – Скажи мне, Шорджен – как звали владельца прииска в Хабурте?

       В раскосых глазах Шорджена появились тревожные огоньки. Сэр Роберт, не ожидая от него ответа, шагнул к следующему, смуглому бородачу с поломанным носом.

      – Кто ты? – спросил он.

      – Наман Амири, господин, бедный сын своих родителей.

      – Кем ты был на прииске Хабурт?

      – Я рудокоп, господин. Мы рубили кирками руду в шахте, а прочие рабочие уносили ее наверх. Это была очень тяжелая работа, господин.

      – Хорошо, – сказал сэр Роберт и подошел к третьему. – А ты, как тебя зовут?

      – Я Улун, господин.

      – Ты тоже рубил руду?

      – Нет. Я с товарищами носил породу в корытах и корзинах.

      – Понятно. Ты тоже рудокоп? – спросил сэр Роберт четвертого, плотного коротышку с плешивой головой.

      – Нет, я плотник, – осклабился четвертый. – Я делал крепежные столбы. В саму шахту я не спускался, работал здесь в городе. Господин Шаи сам проверял мою работу, был два раза у меня в мастерской.

      – Я понял тебя. А ты? – обратился фламеньер к пятому оборванцу, рослому человеку средних лет со светлой кожей и окладистой седой бородой. – Ты ведь не урул и не терваниец?

      – Твоя правда, господин, – ответил бородач густым басом. – Я роздолец, зовут меня Фатьян.

      – И как же ты оказался в Баз-Харуме?

      – А меня еще ребенком продали сюда кочевники. С тех пор и живу тут.

      – Ты тоже рубил серебряную руду? – спросил сэр Роберт уже на имперском языке.

      – Ты же знаешь, господин рыцарь, что никакого серебра в Хабурте нет. Там какая-то пещера была, не то храм, не то гробница, вот мы ее и раскапывали.

      – Я понял, – фламеньер повернулся к наместнику. – Этих четверых пусть отведут в лагерь. Они мне не нужны. А с этим человеком я побеседую.

       Оборванцы поняли, что ничего с нас им не обломится, недовольно что-то залопотали, но стража быстро вытолкала их со двора. Фатьян с улыбкой посмотрел им вслед.

      – Чему улыбаешься, роздолец? – спросил сэр Роберт.

      – Да так, подумал о своем. О чем хотел меня спросить, господин рыцарь?

      – Что можешь рассказать про Ирвана Шаи?

      – А что про него рассказывать? Хороший человек, вежливый, спокойный. Мы работали, он платил. Хорошо платил, серебряную монету в день. Только требовал, чтобы мы никому про нашу работу не рассказывали. Мол, если спросит кто, говорите всем, что серебро в Хабурте ищем. Он вроде как ученый был, откуда-то с алифата. Говорил, что его древние надписи очень интересуют.

      – Когда могилу в пещере вскрывали, ты был?

      – Нет, не был.

      – А что там было, в могиле, знаешь?

      – Не знаю, господин рыцарь. Может, кости какие?

      – Больше ничего не можешь рассказать?

      – Тут дело такое, господин рыцарь... – Фатьян замялся. – Не знаю, чего ради ты меня расспрашиваешь о склепе этом, но кое-что я могу тебе рассказать. Я ведь с того склепа и сам поживился малость.

      – Поживился? Это как?

      – А я там одну вещицу нашел. Ну и я и подумал...

      – Вещица? – Глаза сэра Роберта полыхнули огнем. – Что за вещица?

      – Монета, господин рыцарь. Большая серебряная монета. Старая такая, древняя, потертая вся. Но мне за нее торговец Вортан аж пять золотых отвалил.

      – Вортан?! – Сэр Роберт так посмотрел на Фатьяна, что тот перестал улыбаться. – Так ты эту монету Вортану продал?

      – А что такого? – запинаясь, ответил роздолец. – Все в городе знали, что Вортан всякие редкости скупает. Он, говорят, и краденым не брезговал.

      – Слушай, Фатьян, – сэр Роберт, казалось, из последних сил пытается сохранить спокойствие, – именем Матери заклинаю тебя, скажи правду – ты сказал Вортану, где взял монету?

      – Конечно.

      – И что он сказал в ответ?

      – Поблагодарил и велел никому ничего не рассказывать.

      – О, Матерь! – вздохнул сэр Роберт. – Вот, возьми золотой, Фатьян. И еще прими мою благодарность.

      – Господин рыцарь, не прогневитесь, не надо мне с вас денег. А вы бы лучше позволили с вами до имперских земель добраться. После того, что в городе было, оставаться тут не могу, а одному через Дальние степи идти – верная смерть.

      – Да будет так. Тебя найдут, когда мы отправимся в дорогу. А сейчас ступай.

       Весь этот диалог мы с Лукасом слушали молча, и только когда совершенно счастливый Фатьян ушел со двора, дампир сказал:

      – А ведь малый-то не врет.

      – Вот вам и связь с Джесоном, – сэр Роберт торжествующе посмотрел на нас. – Вортан отдал монету ему.

      – Сэр, а что такого особенного в этой монете? – осмелился спросить я.

      – Есть одно народное суеверие, – ответил за сэра Роберта Лукас. – Обработанная магией монета, положенная на глаза вампиру во время похорон, как бы навсегда закрывает их. Если из такой монеты сделать, например, наконечник стрелы, то она убьет наповал даже роэллина. Одно мне непонятно: почему Вортан не сообщил о происходящем здесь в Рейвенор?

      – Может быть, не успел, или понадеялся на Джесона, – сэр Роберт покачал головой. – Теперь мы знаем, почему погибли оба. Нам остается вернуться в Рейвенор и сообщить все Высокому Собору.

      – Сэр, я тут вспомнил... – начал я, захваченный неожиданной мыслью, – эта надпись на стене в магазине. "Торговый дом Мирко Саручан, Проск, подарки для любимых матерей" – она может что-нибудь значить?

      – Надпись? – Лукас переменился в лице. – Точно, была надпись.

      – Эвальд, – сэр Роберт шагнул ко мне, положил руки на плечи и с улыбкой произнес: – Поздравляю, ты прошел третье испытание!

      – Сэр? – Я был изумлен его словами, а еще больше – выражением его лица.

      – Подарки для любимых матерей, – сказал фламеньер. – Намек на боевой клич рыцарей братства Au forter a Matra Bei – "Все для возлюбленной Матери нашей!" Бедный Вортан оставил эту надпись специально для того, кто поймет ее смысл. Вортан и Джесон пожертвовали собой, чтобы сбить эту тварь со следа.

      – Ну, птенчик, молодец! – Лукас похлопал меня по спине. – Я бы не догадался.

      – Не будем терять времени, – просветлев лицом, сказал сэр Роберт. – Я предупрежу посла де Аврано, и мы отправимся в Проск. Лукас, найди этого роздольца, все-таки мы обещали ему защиту...

       *****************

       Через восемь дней мы были в Проске.

       Торговый дом Мирко Саручан находился в центре роздольской столицы, недалеко от детинца. Привратник, выслушав нас, немедленно позвал управляющего.

      – Посылка из Баз-Харума, господин? – Управляющий понимающе кивнул. – Конечно, я сейчас ее принесу.

       У меня сердце бешено колотилось, когда сэр Роберт принял из рук управляющего аккуратно упакованный в тонкую кожу маленький сверток, разрезал ремешки кинжалом и извлек из посылки плоскую серебряную коробочку, в которой были та самая монета и сложенный вчетверо лист бумаги. Он прочитал нам эту записку уже позже в гостинице, когда мы трое собрались за столом, чтобы помянуть Вортана Караджина и Джесона.

      – "Я, Вортан Караджин, рыцарь-лейтенант святого братства Матери-Воительницы, передаю артефакт, попавший мне в руки в Баз-Харуме, – читал сэр Роберт. – Этот артефакт обладает мощной магической эманацией, и попал ко мне при обстоятельствах, которые я могу расценивать как угрожающие безопасности империи. Вполне возможно, что в окрестностях Баз-Харума был умышленно вскрыт склеп времен Третьей эпохи, в котором мог покоиться высший вампир. Если этот пакет вы получили из рук курьера Джесона де Грисса, значит, наш план сработал, и все подробности вам изложит сам Джесон. Если же нет, знайте: некоторое время назад ко мне обратился богатый коммерсант по имени Ирван Шаи, родом из Гуджаспана. Он попросил меня быть его поставщиком. Работая с Шаи, я убедился, что дело вовсе не в открытии им серебряного прииска, как он утверждает. На самом деле он ведет раскопки в неизвестном до сих пор древнем святилище времен Третьей эпохи, раскопанном им в урочище Хабурт. Подкупленные Шаи терванийские чиновники и сам наместник Баз-Харума принц Зулейкар не препятствуют ему. Я намерен разобраться в происходящем. Проверить мои предположение мне помог Джесон, который везет часть артефакта, как подтверждение моих слов. Сведения, которыми я пока располагаю, обрывочны и неполны, но я продолжаю работать. Всю дополнительную информацию я буду сообщать через известные вам каналы. Милость Матери-Воительницы да пребудет с вами!"

      – Итак, он все же был фламеньером, – заметил Лукас.

      – Тем больше у нас причин помянуть его добрым словом, – сэр Роберт наполнил наши кубки. – Его и бедного старого Джесона, заведомо знавшего, что его ждет. Но теперь мы держим этих тварей на крючке. Рано или поздно они окажутся на расстоянии удара мечом.

      – Почему вы так думаете, сэр? – спросил я.

      – Потому что для одного из этой пары кровососов это, – и сэр Роберт показал мне монету, – верная смерть. Тот, кто может жить вечно, особенно боится смерти, Эвальд. Они будут искать эту монету повсюду, и мы отомстим за Джесона и Вортана. Для меня это теперь долг чести.

       ***************

      "Здравствуй, родная моя!

       Я, наконец-то, могу написать тебе письмо и сообщить свой более-менее постоянный адрес, на который ты можешь присылать мне письма. Я сейчас в Данкорке. Здесь находится учебный центр фламеньеров, который готовит для братства молодое пополнение, и очень скоро я стану послушником братства. Однажды я расскажу тебе, как получилось так, что я заслужил право на вступление в братство. Это было настоящее приключение, но в письме всего не расскажешь, да и ты мне не поверишь, наверное. Скажу только, что меня рекомендовал сэр Роберт и еще два рыцаря, а по правилам братства такая рекомендация обязательна. Вобщем, я счастлив. Для полного счастья мне не хватает одного – увидеть тебя, милая моя Домино, обнять тебя и поцеловать и шепнуть в твое остренькое ушко, как же я тебя обожаю.

       Как твои дела? Обязательно напиши мне, как твоя учеба и как успехи. Я почему-то думаю, что ты в Академии самая лучшая. Может, я ошибаюсь, и ты не самая лучшая студентка, но то, что самая милая и прекрасная, это точно (Шутка!)

       Знаешь, я часто вижу тебя во сне. Однажды мне приснилось, что мы с тобой гуляем по берегу моря, и ты рассказываешь мне об эльфийских кораблях. Какие они большие и красивые. Я проснулся, и мне было очень грустно – ведь тебя не было рядом со мной. Домино, милая, как мне плохо без тебя! Я очень надеюсь, что как только стану послушником, смогу приехать в Рейвенор и встретиться с тобой.

       Помнишь, я писал тебе, что хочу, чтобы ты стала моей женой? Я жду твоего ответа. Жду и боюсь прочитать...вобщем, ты понимаешь. Если ты откажешь мне, я умру.

       Я жду твоего решения и ответного письма. Пиши мне: Данкорк, пансион Дюран, Эвальду Данилову. Люблю тебя, с ума схожу без тебя, целую бессчетное количество раз.

       Вечно твой,

       Эвальд"

  Часть четвертая. Данкорк, Лашев, Халборг

  1. По следам вампира

       Все эти недели я жду чуда.

       Письма от Домино. Снов о доме, о той жизни, которая теперь кажется далекой и чужой. Чтобы хоть во сне увидеть то, что начинает забываться.

       Каждую ночь я ложусь спать с одной надеждой – увидеть такие сны, но проваливаюсь в забытье, которое заканчивается тяжелым звенящим ударом большого колокола цитадели. Сигналом подъема. И все начинается сначала.

      – Быстрее, проклятые пахлы! – орет на нас послушник-министр Джонан Грэвел, прохаживаясь между рядами деревянных нар, на которых мы спим. – Быстрее, не заставляйте меня ждать! Еле шевелитесь, как сраные парализованные калеки! Быстро, быстро, быстро!

       Натягивая на себя полотняную рубаху-камизу и широкие штаны, я пытаюсь проснуться и одновременно вспомнить сны, которые посещали меня этой ночью – и не могу. Наверное, я слишком устаю за день, и мой сон больше похож на смерть. В нем нет и не может быть никаких видений.

      – Вперед! – орет министр, нависнув надо мной. – Вперед, пахол!

       Вдеваю ноги в кожаные чувяки, выбегаю во двор, где уже строится мой взвод. Небо над шпилями соборной церкви едва-едва окрашено румянцем зари. В глазах моих товарищей тоска и покорность.

       В колонну по двое бежим к воротам – они уже открыты. Дальше трусцой по утоптанной сотнями ног таких же, как мы послушников ордена колее через поля, пока не добежим до каменного креста у реки, потом обратно к воротам, потом опять к кресту, потом обратно. Получается три стае, чуть больше трех километров.

       Я уже привык. Первые дни было очень тяжело. Свой первый кросс я не смог пробежать до конца – не выдержал, задохнулся. Послушник-министр отругал меня, назвал дохлым уродом и позором ордена и записал мое имя на штрафной доске учебки. Весь день я убирал навоз в конюшне, потом таскал сено для лошадей. А утром министр бежал рядом со мной, и я назло ему дополз до конца, правда, со штрафом по времени. И теперь я знаю, что пробегу три стае. Человек – живучая и упорная тварь, приспособится ко всему...

       Вот и крест. Грудь у меня ломит, ноги горят, дыхалка свистит, как паровозный свисток. Еще два круга. Но я добегу. Скоро у меня откроется второе дыхание, и я добегу. Я уже привык.

       После кросса – умывание. Длинные деревянные ясли во дворе перед нашей казармой, полные мутной холодной воды. Такой холодной, что всех от мытья бьет озноб. Рядом корыто со смесью крупной соли и березовой золы, заменяющей мыло. Все моются молча, лишь охая или фыркая – любые разговоры до утренней молитвы запрещены.

      – Чисто мойтесь, пахлы! – приговаривает министр, расхаживая за нашими спинами. – Отец Амори не любит, когда после вас в храме Божьем воняет потом и грязными ногами!

       После помывки мы одеваемся, набрасываем поверх одежды длинные темные плащи и отправляемся в храм. Отец Амори, наш главный капеллан, начинает службу. Каждое утро мы вначале поем псалом "К ногам твоим, Матерь Святая, припадаем", потом следует поминовение героев и мучеников, отдавших свои жизни во славу братства и империи. Затем начинается самая интересная часть службы – отец Амори читает нам политинформацию. У него несомненный талант оратора. Вчера темой выступления святого отца была богоизбранность Ростианской империи. Сегодня речь о пище духовной.

      – Гляжу я на ваши тупые рожи и вижу на них печать ненависти, – говорит отец Амори. – В глазах ваших, проклятые пахлы, я читаю злобу и непокорность. Молитва сия святая и слова мудрости, кои пытаюсь донести я до ваших озлобленных сердец и куриных мозгов, не вызывают в них отклика, и думаете вы только об одном: "Сейчас этот старый козел закончит блеять со своей кафедры, и мы отправимся в трапезную, чтобы наконец-то набить брюхо тем, что Господь нам послал!" Пища земная, говорите вы себе, быстрее поможет стать нам храбрыми бойцами воинства Матери, нежели словеса, которыми пичкает нас этот седой дурак Амори. Признайтесь себе, жалкие черви, что жратва, пиво и девки интересуют вас куда больше моих проповедей. Ночью во сне вы вздыхаете и ворочаетесь не потому, что вам снятся подвиги божьих витязей и дороги славы и послушания – нет, вам снится какая-нибудь Крошка-Мадлен из квартала красных фонарей в Данкорке, которой вы запускаете под юбку свои шаловливые лапы. Но откроем Золотые Стихи и прочитаем главу пятую, стих восьмой: "Плоды земные питают тело ваше, но дух ваш питает Слово мое, и слаще оно любой пищи". Поняли? – Отец Амори делает паузу и поднимает к своду храма указательный палец. – Слово питает дух. А высокий дух для рыцаря значит едва ли не больше, чем телесная сила и здоровье. Ибо высоким духом порождены такие похвальные качества человека, как отвага, стойкость, преданность, презрение к смерти и неприхотливость. Что толку, если тело могучее, а душа слаба и пуста? Человек, дух которого слаб, подобен безмозглому быку, сильному, но глупому. Сильному духом не страшны соблазны и козни сил зла, он не предаст и не отступит от долга своего, прельстившись благами этого мира. Сильный духом идет по путям своим, аки истинный сын святой матери-церкви, сопоставляя дела свои со Словом Божьим. Чтобы укрепить дух свой, смиряйте плоть свою, прогоняйте греховные мысли и обращайтесь к Слову Божьему каждый миг своей никчемной жизни. И может быть, однажды вы обретете духовные добродетели, которые сделают вас настоящими воинами и защитниками нашей святой веры! Крепко думайте над словами истины, что услышали ныне. А сейчас помолимся, братие, и да поможет вам пресвятая Матерь-Воительница!

       Сегодня третий день недели, и мы вдохновенно поем псалом "Во все дни будь с нами на путях наших". Все, служба окончена. Можно перевести дыхание и настроиться на завтрак.

       Перед утренней трапезой еще одна молитва. В глиняной миске передо мной немного овсяной каши на воде, рядом с миской лежит половина ячменного хлебца. Мяса сегодня послушникам не положено, первый, третий и пятый дни – постные. В такие дни нам позволена только рыба или немного творогу, но творога и рыбы сегодня нам тоже не дали. Соседи справа и слева жадно уписывают кашу, и я пытаюсь от них не отстать. Тот, кто последним выходит из-за стола, моет за всеми посуду. Морской закон актуален и в этом мире. После благодарственной молитвы выходим во двор на развод.

       Министры уже со списками. Такое ощущение, что канцелярия учебки и по ночам озабочена тем, как бы сделать нашу жизнь еще интереснее. Сначала занятие находят штрафникам.

      – Домин, Рысь, Сухой Хлеб, Чучело – работа на кухне! – выкрикивает министр, глядя в список. – Грош, Точило, Фланшард – на конюшню! Первое копье к мастеру оружия! Второе копье к мастеру верховой езды! Третье копье к мастеру осады!

       В списках, как и везде, записаны не имена, а клички. Имен у будущих послушников братства тут нет. С той поры, как я попал в учебный центр Данкорка, я стал Лунатиком. Это потому, что я, как считается, свалился в этот мир с луны. У остальных клички тоже не просто так. Точило – сын богатого оружейника, получившего дворянский титул за свои заслуги, – заявил при зачислении, что помогал отцу точить оружие. Чучело получил свое прозвище за то, что кидался камнями в ворон, и это заметили. Молодой сэр Дарнелл получил кличку Фланшард, поскольку хвалился, что броня его лошади стоит аж сорок золотых.

       После развода мы надеваем доспехи и оружие. Мой доспех – старая железная кольчуга, подшитая вареной кожей. Прорехи в ней заделаны проволокой, а кожаная изнанка и ремни вытерлись и стали совершенно черными. Я лично катал эту кольчугу в бочке с песком не один час, чтобы отчистить ее от ржавчины. У прочих послушников похожие лядащие кольчужки. Поверх кольчуг надеваем вино-красные сюрко с эмблемой центра в Данкорке – скачущим золотым единорогом. Клеймор у меня опять забрали, послушнику положено ходить только с кинжалом. Мой кинжал под стать моей кольчуге. Старый, однолезвийный, из плохого темного железа, с деревянной всаженной рукоятью, обшитой кожей. Ножны крепятся к поясу простой ременной петлей. Кинжал больше похож на кухонный нож, чем на кинжал. Министр каждый день проверяет состояние оружие и, упаси Бог, хоть пятнышко ржавчины заметит, или решит, что заточка плохая. Заставит двадцать раз отжиматься у входа в казарму, а на спину тебе при этом положат маленький кулачный щит. Если щит соскользнет со спины во время отжиманий – начинай сначала.

      – Первое копье, на выход! – орет министр.

       Первое копье – это мы. Двенадцать человек будущих защитников империи. Сегодня нам предстоят стрельбы из арбалета и прочие воинские увеселения. Второе копье будет упражняться в езде верхом, а третье изучать устройство крепостных сооружений и способы их преодоления. Наша программа самая интересная.

       Топаем в арсенал, где нам выдают тяжелые арбалеты, и Грэвел ведет нас в Боевые Чертоги. Мастер оружия сэр де Бримон уже на позиции. В прошлый раз мы стреляли из легких рычажных арбалетов, сегодня нам предстоит показать, как мы умеем пользоваться тяжелыми.

       Де Бримон ловко взводит тетиву арбалета воротом, уперев его в землю. Потом обращается к нам:

      – Я ставлю песочные часы, – говорит он. – У вас три болта. Вам надо успеть трижды зарядить арбалет и сбить тремя болтами хотя бы два полена на рубеже. Понятно?

      – Да, сэр!

      – Первая тройка на позицию.

       Тяжелый крепостной арбалет весит килограммов девять, железа в нем гораздо больше чем дерева. Мне кажется, что я довольно быстро натянул тетиву. Вкладываю в желобок первый болт, поднимаю оружие и прицеливаюсь. Темные сосновые чурбаки метрах в сорока от меня довольно хорошо видны на фоне каменной стены. Задержав дыхание, нажимаю на рычаг. Первый чурбак улетает в стену.

       Второй раз тоже не промахиваюсь – это хорошо. Третий болт попадает в балку под мишенями.

      – Неплохо, – говорит де Бримон. – Но можно лучше. Во время уложился. У вас на Луне все такие шустрые?

      – Не могу знать, сэр.

      – Свободен. Вторая тройка на позицию!

       Ухожу с позиции, тайком перекрестившись – ужин я себе заработал. Послушников, не сдавших норматив по боевой подготовке, вечером не кормят...

       До обеда де Бримон мучает нас по полной. Сначала стрельба из арбалета, потом занятия в фехтовальном зале со щитом и мечом. Все оружие весит раза в два тяжелее боевого. Каплевидный щит, точная копия орденского щита, сделан из цельного листа металла и снабжен плоским умбоном. Поэтому грохот при отработке ударов такой, как в жестяном цеху. На голову нахлобучиваю защитный шлем со стеганой подкладкой. Мне ставят в пару белесого широкоплечего парня из Элькинга. Его зовут Мерчер, но для всех он Белка.

      – Отрабатываем толчок щитом из третьей позиции! – приказывает де Бримон. – Мы с министром Гревелом показываем, остальные повторяют. Начали!

       Машу мечом, а сам думаю, что пора бы и пообедать. В животе урчит не по-детски...

       Боже мой, наконец-то! Колокол пробил полдень, сейчас мы пойдем обедать.

       Молитва, чинное сидение за столами, каждому вручают миску с горячей рыбной похлебкой и подсушенный ячменный хлеб. По два яблока на десерт. Одно съедаю сам, второе для Шанса. И еще кружка кислого напитка из каких-то местных ягод, который мы называем между собой "Смерть дресне". Этот напиток крепит так, что новички по неделе не ходят по-большому. Но – наконец-то можно поесть и немного отдохнуть! И даже то, что Грэвел, прохаживаясь за нашими спинами, все время трындит что-то о грехе чревоугодия, меня особо не раздражает.

       Наступает мое самое любимое время дня – часовой послеобеденный отдых. Все оставляют нас в покое, даже чертов министр Грэвел. Можно просто посидеть в тени и подремать. Можно помыться в яслях у казармы. В это время послушникам разрешается побеседовать с отцом Амори о своих проблемах и пользоваться библиотекой. Но никто этого не делает. Все стараются поспать хотя бы этот блаженный час. И я поступаю точно так же.

       Сев под дерево недалеко от казармы, закрываю глаза, и тут на меня падает тень.

       Это Тьерри де Фаллен, самый младший из послушников. Вроде как сын фламеньера, причем чуть ли не подскарбия братства. Потому и зовут его все Казначей.

      – Ты не спишь? – спрашивает Казначей, подойдя ближе. – Ты извини, я помешал тебе.

      – Чего хотел? – говорю я, закрывая глаза.

      – Тут парни говорили, ты с настоящими вампирами сражался. Они считают, что ты трепло. А я тебе верю.

      – Хрен с ними, пусть считают.

      – Слушай, а какие эти вампиры?

      – Красавцы писаные. Глаз не отведешь.

      – Я ведь серьезно спрашиваю, – в голосе Казначея звучит обида.

      – А если серьезно, то сам должен понимать, какие вампиры бывают. Страшные они. И воняют мерзко.

      – А где ты с ними столкнулся?

      – В Дальней степи. Мы с моим господином на Солоницы упыря убили.

      – Ух, ты! – Казначей усаживается рядом на траву. – И ты не испугался?

      – Конечно, испугался. Только дураки ничего не боятся.

      – А чем ты его убил? Мечом?

      – Его убил мой господин, – сказал я, чувствуя, что очень хочу спать. – Давай в другой раз поговорим. Отдохни лучше.

       Слышу, как Казначей вздыхает и уходит – и все, отключка. Будит меня сигнал колокола, сзывающего послушников на развод. Опять перекличка, опять оглашение программы на вторую половину дня. Первое копье отправляется к де Бримону продолжать боевую подготовку.

       Господи, да кончится этот день или нет?!

       На закате пользуюсь оказией и спрашиваю стражу у ворот, приезжал ли гонец с почтой. Те говорят, что нет. Это значит, что долгожданного письма от Домино опять сегодня не будет.

       Неужели она меня забыла?

       На ужин тушеная капуста, хлеб и сидр. Есть почему-то не хочется.

       Во время вечерней службы отец Амори временами переходит на крик, чтобы разбудить тех из нас, кто клюет носом. Не помогает. Курсанты делают вид, что внимательно слушают проповедь, но взгляды у них отсутствующие. Спроси любого из нас, что именно говорит капеллан – не повторим. Министр Грэвел чуть ли не каждому заглядывает в лицо, чтобы поймать нарушителя с поличным и занести в штрафной список.

       Конец службы дослушиваю на автопилоте. В моем теле не осталось ни единой клетки, которая не чувствует смертельную усталость. До отбоя еще два часа, но все, чего хочешь от жизни – так это свалиться на жесткий матрац и провалиться в забытье. О большем, – например, увидеть во сне Домино, маму, своих друзей или двор, в котором вырос, улицы, по которым гулял в прошлой жизни, – даже не мечтаешь. Только надеешься – а вдруг?