Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

      – А если совет откажется выдавать Домино?

      – Война с сулийцами будет только вопросом времени. И это будет война на учнитожение. Кого приведешь на помощь своей возлюбленной, Эвальд? Пьянчужку-роздольца? – Элика помолчала, потом внезапно кинула свою книжку в пламя камина. – Домино все понимает. Она умная девочка. Я знаю, она любит тебя, Эвальд, сильно любит. Хотела бы я полюбить кого-нибудь так, как она. Но королевская кровь – гордая кровь. Домино никогда не позволит, чтобы ее народ пострадал из-за нее. Однажды она пыталась противостоять своей судьбе, выбрала бегство. В твой мир, Эвальд. Но после того, как Кара сказала ей, кто она такая, Домино больше не будет прятаться и спасаться бегством. Она будет со своим народом и примет свою судьбу. Боюсь, что эта судьба незавидна.

      – Я найду ее, Элика, – я схватил эльфку за плечи. Странно, но на этот раз Элика даже не пыталась влепить мне по физиономии или вырваться. – Я не позволю причинить ей зло. Никому не позволю. Я буду драться за нее до конца. И мы будем вместе.

      – Тогда... – тут Элик замялась, и я с удивлением увидел в ее глазищах уже знакомые мне озорные искорки, – тогда ты ведь не откажешься от моей помощи, верно?

      – Значит, ты со мной? – Я был изумлен.

       Элика ничего не сказала, только высвободилась из моих рук и отвернулась. Я заглянул ей в лицо – на глазах у нее появились слезы.

      – Почему ты плачешь?

      – Потому что. Уходи, Эвальд. Ненавижу, когда кто-то видит, что я плачу.

      – Я огорчил тебя?

      – Нет, – тут она вытерла слеза пальцами и улыбнулась. – Ты дал мне надежду...

       ******************

       Письмо доставил в цитадель человек с корабля, вошедшего в порт в день зимнего солнцестояния. Всего три строчки, написанные твердым уверенным почерком:

       «Магистр де Ганнон умирает. Жду тебя с новостями с Порсобадо, о которых просил. Все дела передай своему заместителю. Будь осторожен и никому не доверяй. О.Ф.»

      – Капитан велел передать вам, милорд шевалье, что корабль будет готов к отплытию через три часа, – сказал матрос. – Каюты для вашей милости и ваших спутников готовы. У вас будут еще какие-нибудь пожелания к моему капитану?

      – Нет, – ответил я, пряча письмо. – Ступайте.

       Итак, наступает час "Икс". Час выборов нового великого магистра. И час моего позора или славы. Оливер де Фаллен ждет меня в Рейвеноре с новостями. Что ж, у меня есть, что сказать Высокому Собору – и не только им. Есть, чем удивить высших сановников братства.

       В Фор-Авеке мне осталось сделать только три дела.

       Сообщить байору Домашу, что с этого момента он назначается комендантом крепости до прибытия нового шевалье.

       Предупредить Элику, что мы отправляемся в путь.

       И собрать свои вещи.

      – Шевалье Эвальд де Квинси де Латур, маркиз Дарнгэм!

       Я вошел в зал, наполненный народом. Десятки пар глаз посмотрели на меня. Я поклонился, как и полагалось по этикету – сначала пустующему креслу великого магистра, затем правой части зала, где восседали командоры, верховный имперский инквизитор Тома де Лиссард, верховные маги Охранительной Ложи, легат императора и орденские шевалье, после левому крылу, где сидели рыцари-выборщики, представители городских магистратов и общин. Встретился взглядом с Оливером де Фалленом – великий подскарбий братства сидел справа от императорского легата. Кресло рядом с де Фалленом было пустым: это было мое кресло.

      – Займите свое место, шевалье! – провозгласил церемониймейстер самым спесивым тоном.

       Я прошел направо, метя начищенный паркет полами своего плаща и сел рядом с де Фалленом.

      – Вы готовы? – шепнул скарбничий.

      – Да, милорд.

      – Отлично. Сейчас будет говорить де Бонлис. Это должно быть интересно...

      – Великий маршал пресвятого братства фламеньеров Ногарэ де Бонлис де Ретур, вам предоставляется слово! – объявил церемониймейстер.

       Маршал неторопливо вышел в центр зала, взошел на подиум для ораторов. Принял самую важную позу и заговорил негромко и медленно, точно хотел, чтобы каждое его слово впечаталось в наше сознание.

      – Милорды, члены большого совета и подданные его величества императора Ростиана! – начал он. – В начале своей речи я бы хотел выразить свою искреннюю скорбь по поводу кончины моего доброго друга, великого магистра святого братства Матери-Воительницы, светлейшего брата Эльмара де Ганнона. Он был славным воителем и прекрасным рыцарем, честным, отважным и бескомпромиссным. Именно под его водительством мы отвоевали у язычников и терванийских наймитов Роздоль и покончили с набегами на наши восточные границы. Именно благодаря мудрому руководству брата Эльмара наша Матерью хранимая империя вкушала долгие годы благословенного мира и спокойствия. Однако все мы смертны, и ныне брат Эльмар покинул нас, дабы присоединиться к Четырнадцати избранным Матерью и небесному воинству героев братства. Пришло время подумать, кто займет его место в братстве и станет хранителем наших священных традиций. И я безмерно горд тем, что в своем духовном завещании брат Эльмар указал мое имя. Позвольте же мне, воздав дань памяти светлой памяти моего покойного друга, выступить перед вами с речью, в которой я, как кандидат на должность великого магистра, изложу свои планы и свое видение нашего общего будущего!

       Де Бонлис говорил долго. Наверное, не меньше часа. Речь его была выспренной и витиеватой, в ней было много воды и несущественных подробностей, но эмоциональных моментов в ней тоже было предостаточно. Особенно когда маршал заговорил о Тервании. Лицо его изменилось, глаза загорелись фанатичным огнем. И если вначале он говорил тихо, то теперь чуть ли на крик сорвался.

      – У самых наших границ ныне стоят последователи веры, враждебной нам! – вещал маршал. – Все мы помним, как терванийцы поддерживали кочевников Диких степей во время войны за Роздоль. Все мы видели у кочевников терванийское оружие и видели трупы терванийских наемников, воевавших против нас в той войне. Ныне же нет между нами войны, но нет и мира! В Дикой степи последователи еретического учения возрастают в числе, и многие гланы кочевников присягнули на верность алифу Тервании. Возводятся могучие крепости, в которых стоят сильные гарнизоны, караванные пути к Мосту Народов стали небезопасны для наших караванов. Но главное – сама Матерь предупреждает нас о грядущих потрясениях. – Бонлис с ловкостью заправского фокусника извлек из складок своего роскошного шитого золотом фламеньерского плаща книгу "Золотых Стихов Наследия". – Откроем священное писание и прочтем в главе девятой стихи двенадцатый и тринадцатый: "Язычники, ведомые черной силой, поднимут знамена свои и бросят вызов Правде моей, и тень нового Нашествия падет на святую землю, если не задушат праведные змею в ее норе!" Разве не о нынешних временах это сказано? Разве не подобно нашествие еретиков и неверных нашествию нежити, которые были в прошлом? Душа еретика мертва, ибо отринуто в нем Божественное, и подобен он трупу – так говорит писание! Посему вижу я будущее братства в борьбе с богопротивным учением, наползающим с востока и с последователями его, кои подобны саранче, пожирающей наши посевы. И клянусь честью своей и мечом своим, что не буду знать ни минуты покоя, пока мерзкая саранча не будет стерта с лица земли, и да поможет в том Пресвятая Матерь Воительница!

       Речь маршала понравилась. Больше половины зала встретили ее возгласами одобрения и аплодисментами. Поклонившись собранию, Ногарэ де Бонлис прошествовал к своему месту и опустился в кресло. Вид у него был очень самодовольный.

      – Великий скрабничий пресвятого братства фламеньеров Оливер де Фаллен де Оврилак, вам предоставляется слово! – провозгласил церемониймейстер, выйдя на середину зала.

      – Желаю успеха, – шепнул я. Де Фаллен кивнул и направился к подиуму.

      – Благодарю милорда маршала за его проникновенную и прекрасную речь, – начал скарбничий, – и тоже хочу выразить свои соболезнования по поводу кончины нашего общего доброго друга, магистра Эльмара де Ганнона. И вот что мне припомнилось в связи с этим: ровно двадцать один год назад, в этот же самый день, девятый день после Зимнего Солнцеворота, я, тогда еще совсем молодой рыцарь братства, имел честь слушать в этом зале речь Эльмара. Он был одним из кандидатов и излагал нам свое видение будущего братства. Это была славная речь, в которой было много горькой правды и надежды. И я хочу обратиться к вам, братья, к тем, кто вместе со мной слышал эту речь – помните ли вы слова Эльмара де Ганнона?

       Де Фаллен сделал паузу и обвел зал взглядом. Ему не ответил никто.

      – Что ж, наверное прошло слишком много времени с тех пор, и многое стерлось в вашей памяти, – продолжил он. – Но я вот запомнил, что говорил в тот день будущий магистр братства. И какими словами он закончил свою речь.

      – И какими же, милорд скарбничий? – не выдержал де Бонлис, который, сверкая глазами, подался в своем кресле вперед.

      – Вот эти слова. Это цитата из "Золотых Стихов", одна из заповедей, оставленных нам Матерью-Воительницей, священная для каждого верующего и для каждого фламеньера: "Есть жизнь и есть смерть. Не ищите для себя вечной жизни, ибо она обращается вечной смертью и тьмой. Искореняйте то, что противно жизни, иначе Тьма поглотит вас, и станете вы добычей праха. Не заключайте ни мира, ни сделок с тем, что противно жизни, или Навь поглотит вас без остатка." Двадцать один год назад покойный Эльмар де Ганнон закончил свою речь именно этими словами.

      – Я их не помню, – сказал презрительно де Бонлис.

      – Милорд маршал, реплики с места недопустимы! – вмешался распорядитель.

      – Прошу прощения, – де Бонлис не усидел, вскочил на ноги. – Я лишь хотел сказать, что не понимаю, зачем милорд скрабничий упоминает все это.

      – Затем, что я выслушал вашу кандидатскую речь, собрат маршал, и понимаю, куда вы обращаете взгляд братства. Вы ждете смертельного удара с востока. Понимаю ваше беспокойство. Но стоит ли бояться врага, который слишком очевиден? К тому же врага, который никак не проявляет своей враждебности к нам?

      – О чем это вы? – нахмурился маршал.

      – О терванийцах. Да, их крепости вырастают неподалеку от наших границ, и кочевники Дальних степей охотно принимают их веру. Но с той самой поры, как мы победили кочевые племена в роздольской войне, терванийцы ни разу не беспокоили нас. Они не вторгались в наши земли, не подсылали к нам тайных шпионов, не пытались рассорить нас и наших соседей, не убивали наших купцов и не искали повода к войне с нами. И вот вам доказательство, – де Фаллен повернулся к восседавшему в кресле Луису де Аврано. – Милорд, вы ведь привезли новый договор из Бар-Ясина. Не могли бы вы огласить его?

      – Охотно, – де Аврано встал. – Его величество алиф Башир Второй признает неделимость Ростианской империи и Роздоля. Он считает, что империя и Терванийский алифат не являются врагами.

      – И вы верите им? – де Бонлис презрительно рассмеялся. – Вы верите еретикам и безбожникам? Да они завтра же нарушат все договоры с нами, если им это будет выгодно.

      – Возможно, – ответил де Фаллен. – Но пока они этого ни разу не делали.

      – Еретики готовятся к походу против нас. Иначе зачем они строят крепости у наших границ и обращают кочевников в свою веру? Численность последователей Аин-Тервани растет с каждым часом. В книгах Шо-Джарифа сказано: "Несите истину всем народам!". Это о многом говорит, не так ли?

      – Я не силен в вопросах богословия, но, помнится, и Матерь призывала нести нашу веру язычникам.

      – Вот! – Маршал направил на де Фаллена указательный палец. – Вы сами ответили на свой вопрос. Истинная вера не может мириться с еретическим лжеучением. Или Свет, или Тьма. Потому все еретики должны быть истреблены. Верно ли я говорю, монсиньор де Лиссард?

      – Именно так, маршал, – ответил великий инквизитор.

      – Прекрасно, – де Фаллен слегка улыбнулся. – Я ждал этих слов. И хочу спросить отца-инквизитора – какой вид ереси, согласно нашему святому учению, считается наиболее омерзительным и недопустимым для человека?

      – Писание говорит ясно: черная магия худшее из зол, – ответил инквизитор. – Ничто так не оскверняет человека, как принятие силы Нави через чернокнижие и служение чернокнижникам.

      – И этих слов я ждал. Благодарю вас, отец-инквизитор. А теперь я прочту вам одну записку, которую мне привез с Порсобадо шевалье де Квинси. Вы все знаете, что там случилось. Эта записка очень многое вам объяснит, господа.

      – Протестую! – де Бонлис поднял руку. – Все документы, связанные с мятежом на Порсобадо, не относятся к делу.

      – Может, мы все-таки ее зачитаем? – с улыбкой спросил де Фаллен. – Уверяю вас, это очень интересная записка. Писал ее погибший в ходе мятежа инквизитор Фор-Авек, брат Дуззар. Записка не была отправлена адресату, и шевалье де Квинси нашел ее на теле инквизитора.

      – Переписка членов святейшей инквизиции является одним из государственных секретов! – загремел главный инквизитор, испепеляя де Фаллена взглядом. – Никто не смеет оглашать ее! Запрещаю под угрозой проклятия!

      – Вы не можете проклясть фламеньера, сударь, так что успокойтесь, – ледяным тоном ответил де Фаллен, извлек письмо Дуззара и показал его собранию. – Письмо написано магическими чернилами и на сулийском языке. Вот что в нем говорится: "Новый шевалье отправился на север. Вечером я буду в Фор-Авек и поговорю с Варином по-другому. Вы получите все. Прошу еще денег для моих друзей из Лосской долины". Интересное письмо, не так ли?

      – Где доказательства, что это писал Дуззар? – Главный инквизитор привстал в кресле.

      – Вот они, – де Фаллен вытащил письмо, найденное нами у Атеньера. – Еще одно письмо, написанное тем же почерком, опять же на языке Суль и такими же чернилами и оставленное Дуззаром мэтру Атеньеру, управляющему торговой компанией в Фор-Авек. Атеньер подтвердил, что часто доставлял подобные письма от Дуззара анонимным получателям в Агерри и других городах, за что ему передавали для Дуззара крупные суммы денег. Читаем: "Продолжаю поиски ассистентки, ищу контактов с ушастыми. Атеньер дал тысячу гельдеров, возместите ему расходы". Милорд инквизитор, у вас наверняка есть записи, сделанные рукой Дуззара, так почему бы не сравнить почерки?

      – Вы хотите сказать, что брат Дуззар служил магам Суль?

      – Именно это я и говорю. Все, что случилось на Порсобадо, начиная с исчезновения Кары Донишин и ее группы и заканчивая мятежом хойлов, была устроено агентами Суль, и Дуззаром в первую очередь. Доказательств этому не счесть. Так что имейте смелость признать, что Дуззар оказался предателем. За что и поплатился.

      – Конечно, – крикнул де Бонлис, пытаясь перекричать оживившийся зал, – и я знаю, кто привез эти "доказательства"! Человек без роду, без племени, по стечению обстоятельств ставший фламеньером и вашим агентом, милорд скарбничий! Человек, происхождение которого не позволяет считать его человеком чести.

      – Негодяй, изувечивший моего сына! – заорал поднявшийся с места де Хох Лотарийский. Он, оказывается, тоже был тут. – Наконец-то я до тебя доберусь, прощелыга!

      – Хоть сейчас! – крикнул я в ответ.

       В зале начался самый настоящий бардак. Несколько человек удерживали де Хоха, который пытался пробраться ко мне, де Лиссард что-то кричал великому скарбничему, но в общем гуле ничего не было слышно. Правда, через пару секунд взревели фанфары, и зал быстро успокоился. Может быть, еще и потому, что вдоль рядов появилась вооруженная имперская стража.

      – Я могу продолжать? – спросил де Фаллен и повернулся к маршалу. – Да, печально, что держатель моего стремени в ваших глазах выглядит жалким простолюдином, хотя вы сами объявили ему о принятии в братство. Но, может, мы выслушаем человека, происхождение которого безупречно?

      – С удовольствием! – с вызовом крикнул де Бонлис.

      – Тогда я официально заявляю, что снимаю свою кандидатуру в пользу брата Берни де Триана, великого персекьютора братства фламеньеров! – заявил де Фаллен. – И передаю слово ему!

       Зал затих в напряжении. Такого поворота точно никто не ожидал – и я в том числе. Великий персекьютор тем временем покинул свое кресло и взошел на подиум. Он поклонился де Фаллену, а потом всем нам. Это был невыский, худощавый человек с бледным узким лицом и темными, коротко стриженными седеющими волосами.

      – Я подтверждаю все, что сказал с этого подиума милорд де Фаллен, – сказал он. – И готов рассказать многое другое, о чем вы не знаете, а мне по службе положено знать. И, в подтверждение слов милорда скарбничего, прошу выслушать еще несколько свидетелей, которые могут дать важные сведения. Хоть у нас не суд, а выбора магистра, мы должны знать всю правду. Пусть введут смотрителя маяка в Карлисе!

       Смотритель вошел. Он долго не мог начать говорить, но когда де Бонлис прикрикнул на него, заговорил, Он рассказывал о том, как в их деревне примерно три недели назад появился человек, назвавшийся имперским инквизитором. Как он напустил порчу на жителей деревни и превратил их в чудовищ. Сам он спасся только потому, что спрятался на маяке, и крепкая кованая дверь выдержала натиск тварей. Как видел потом с вершины маяка все, что происходило в деревне – приезд отряда во главе с господином шевалье (тут смотритель поклонился мне), как они разговаривали с чернокнижником, погубившим жителей деревни, и как потом, в начавшихся сумерках, начался бой. Упомянул смотритель и про корабль виари, который увидел с маяка в море недалеко от берега.

      – А потом началось это восстание, – сказал в конце смотритель. – Люди думали, что жителей Карлиса убили имперцы, но это не так. Это все сделал тот человек, который был там до них. Он превратил их в ходячих мертвецов, уж не знаю как. А обвинил во всем шевалье. Мои соплеменники поверили ему и восстали, глупцы. Вот и все, что я знаю.

       Следующим свидетелем был шериф Дроммарда – разодетый и яркий, как фазан. Он во всех подробностях рассказал о подавлении мятежа близ Дроммарда, не забыв упомянуть и о своих скромных заслугах. И последней церемониймейстер вызвал в зал Элику.

       Эльфка вошла стремительной легкой походкой – прекрасная, с покрытыми жемчужной сеткой волосами, в накидке, отороченной белоснежным мехом. Проходя мимо меня, Элика улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй. В этом зале, полном чопорных высокородных дворян, ее поступок выглядел настойщим хулиганством.

       Слушая Элику и наблюдая за тем, какая злоба разгорается в глазах маршала де Бонлиса и главного инквизитора, я понял, что мы победили. Исход выборов магистра был предрешен. Нам оставалось лишь дождаться итогов голосования.

       *****************

       Итоги выборов магистра были объявлены уже ближе к ночи.

       Из четырнадцати человек, имеющих право выбирать великого магистра, шестеро проголосовали за Ногарэ де Бонлиса, восемь – за Берни де Триана.

      – Считайте, что первый бой мы выиграли, Эвальд, – сказал мне де Фаллен. – Но де Бонлис так просто не сдастся. Идея крестового похода очень популярна среди братьев. Берни придется трудно первое время.

      – Почему вы сняли свою кандидатуру в пользу Берни? – задал я вопрос, который весь день не давал мне покоя.

      – Потому что Тьма надвигается на нас. – Оливер де Фаллен помолчал. – Император Алерий благодарит вас за службу. Думаю, скоро вас вызовут в его резиденцию. Вас заметили, и это очень хорошо.

      – Меня это мало волнует, сэр. Сейчас я больше всего хотел бы найти свою жену.

      – Ого, вы женаты? Когда успели?

      – Я говорю о Домино, сэр. О Брианни Реджаллин Лайтор.

      – Кстати, о вашей... жене. Я говорил с императором. Его величество очень интересует идея... хм... расширения контактов с виари. Пора пересмотреть наши взаимоотношения с Морским народом. Это очень важно для нас. Рано или поздно виари придется выбирать, на чью сторону встать. Мы не заинтересованы в том, чтобы знания и боевые таланты этого народа были использованы против нас.

      – Наконец-то! – вздохнул я. – Неужели мои мысли кто-то прочитал?

      – Отношения виари и империи хорошими не назвать, тому много причин. Идея союза с виари родилась давно, но у нас не было человека, который мог бы стать посредником в этом трудном и деликатном процессе. Готовы взять на себя эту роль, шевалье?

      – Все, что угодно, лишь бы вновь встретиться с Домино.

      – Пока это только мои идеи, навеянные вашими подвигами на Порсобадо. Помните наш разговор в гостинице? Я тогда и не подозревал, насколько вопрос Морского народа может быть важным для империи. Конечно, всему свое время. Император еще не принял окончательного решения. В ближайшее время вам придется вернуться в Фор-Авек и там продолжить службу. Если, конечно, новый великий магистр что-нибудь для вас не придумает. Но сначала отдохните неделю-другую. У вас усталый вид.

      – У меня нет времени на отдых, сэр. Я буду искать Домино. Элика Сонин обещала мне помочь.

      – Прекрасно. Вы редкий человек, Эвальд. Нечасто встречаешь такую любовь и преданность.

      – Я просто очень люблю ее, милорд.

      – Конечно. Уже поздно, идите отдыхать. Если вам нужны деньги, дайте мне знать, и я ссужу вас любой суммой. – де Фаллен протянул мне руку. – И еще раз благодарю вас за ваше мужество и находчивость. От своего имени и от имени своих друзей.

      – Не стоит, сэр. Но в следующий раз, прошу вас – не используйте меня в темную.

      – Хорошо, – улыбнулся скарбничий. – Идите спать, у вас глаза пьяные и красные...

       Назария встретил меня в дверях, с подносом и зажженной свечой. На подносе стоял кубок с горячим глинтвейном.

      – О, как хорошо! – После холодного ветра и мокрого снега на улице глинтвейн был абсолютно в тему. Я выпил несколько глотков и почувствовал приятное тепло по всему телу. – С Новым годом, Назария!

      – Простите, милорд?

      – Все в порядке. Спасибо за глинтвейн.

       Бедный добрый Назария! Разве только объяснить ему, что сегодня девятый день после Солнцеворота. В моем мире это тридцать первое декабря. Новый год. Здесь Новый год празднуют первого сентября.

      – Назария! – крикнул я из своей комнаты.

       Старик немедленно появился на пороге.

      – Могу я вас попросить накрыть на стол? – спросил я.

      – Конечно, милорд. Что прикажете вам подать? У нас есть копченое мясо, зелень, пирог с рыбой и яичными желтками, яблочное пюре по-лотарийски, немного хлеба и еще две бутылки вина. Если желаете, я мог бы разгореть мясо на сковороде.

      – Не стоит. Тащите все сюда. Я голоден.

      – Слушаюсь, милорд.

       Конечно, я все бы на свете отдал за то, чтобы вместо Назарии рядом со мной в этот вечер была бы Домино. Моя Домино, моя любовь, моя единственная и неповторимая. Мне остается только надеяться, что очень скоро я смогу встретиться с ней.

      – Я люблю тебя! – шепчу я пламени свечи на столе.

       Говорят, как встретишь Новый год, так и проведешь. Я встречаю его в одиночестве. Без любимой.

       А может быть все будет как раз наоборот. Ведь я по гороскопу Дракон, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, и наступает мой год, год Дракона!

       Да, все именно так. Не стоит верить в приметы. Надо думать о чем-нибудь хорошем. Тем более, что Назария уже накрыл на стол и откупоривает бутылки.

       А это значит, что жизнь продолжается. И после всего пережитого за последние месяцы я имею право верить в то, что она изменится в лучшую сторону.

      – Выпьете со мной, Назария?

      – Как будет угодно милорду, – старик подает мне кубок с вином, сам берет второй. – За что желает выпить милорд?

      – За что? За ночь Белтан. За встречу в книжном магазине, которая изменила мою жизнь. За моих друзей, живых и мертвых. И за любовь.

      – Прекрасный тост, милорд.

      – Самый лучший, – сказал я и выпил вино.