Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

      – Элика, сделай что-нибудь! – крикнул я, цепляясь за банку.

       Эльфка, опустившись на колено, начала что-то выкрикивать нараспев на своем языке. Вода вокруг баркаса забулькала, осветилась мертвенным зеленым светом – нам стали видны кишащие вокруг лодки нежити, взявшие нас в плотное кольцо. А потом вдруг от воды повалил пар, и упыри начали разваливаться на части. Я сбил ударом весла еще одного упыря, пытавшегося забраться в лодку – тот плюхнулся в воду, брызги попали мне в лицо, и я понял, что морская вода на несколько метров вокруг баркаса превратилась в кипяток.

      – Гребите, быстро! – закричала Элика. – Моей маны надолго не хватит...

       Эх, и гребли мы в ту ночь! Готов поспорить, что ни на одной Олимпиаде в состязаниях по академической гребле спортсмены так не работали веслами. Страх и желание выжить заставили нас забыть обо всем. Наш баркас буквально летел над водой. Иногда какой-нибудь шустрый топлец цеплялся за весло своими лапами, но Элика сбивала его динамическим ударом, так, что гниющие куски твари летели во все стороны, и мы продолжали грести. В конце концов, когда мы окончательно выбились из сил, баркас покинул бухту Карлиса, обогнул мыс с маяком, и мы вышли в открытый океан. Море за бортом было чистым, и я дал команду передохнуть. И в этот момент Элика, вздохнув, упала на дно лодки.

      – Ничего, ничего... я в порядке! – произнесла она, глядя на меня расфокусированным взглядом. – Все хорошо...

      – Милорд! – крикнул латник, стоявший на носу баркаса. – Прямо по носу корабль!

       Я посмотрел в темноту. На горизонте мерцал оранжевый огонек. Совсем недалеко, наверное, в нескольких кабельтовых от нас.

      – А если это вербовщики? – негромко спросил меня Домаш.

      – Тем лучше, – я скрипнул зубами. – Значит, Домино на борту, и мы отобьем ее.

      – Сейчас... посмотрим, – Элика с трудом поднялась, держась за борт, перевела взгляд на огонек и тяжело вздохнула. – Это виари! Это корабль виари!

       Признаться, я испытал невыразимое облегчение. Конечно, наше положение нельзя было назвать безнадежным. Но любая помощь была бы нам сейчас очень кстати.

       Элика, сбросив с головы шаперон, тряхнула головой, разбросав спутанные волосы по плечам и, собрав остатки сил, произнесла заклинание, вызвав светящийся шар. Он повис в воздухе над нами, осветив море на несколько десятков метров вокруг и светился всего минуту или даже меньше, но его заметили. Оранжевый огонек на горизонте начал двигаться в нашу сторону.

      – О, милорд! – всхлипнул Лелло, продолжая сжимать в руках поводья Шанса. – Мы спасены, да, спасены?

      – Кажется, на этот раз нам повезло, – я обтер лезвие меча краем моего сюрко и убрал его в ножны. – Элика, ты в порядке?

      – Голова ужасно болит, – сказала эльфка, жалобно сморщив личико. – Давно я не пользовалась такими сильными заклинаниями. Это изматывает.

      – Ты спасла нас, – сказал я и, наклонившись к Элике, обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. Реакция была самой неожиданной: эльфка, протестующе вскрикнув, так толкнула меня в грудь, что я чуть не свалился за борт.

      – Ты что? – возмутился я. – Я же...

      – Не смей прикасаться ко мне! – прохрипела Элика. – Ненавижу, когда меня... лапают.

      – Прости, я не знал, – поведение эльфки удивило меня, но я не стал выяснять отношения. Меня гораздо больше заботил корабль, который приближался к нам.

       Небо между тем начало расчищаться от туч, в просветы между ними выглянула яркая полная луна (в этом мире луна чуть ли не вдвое больше нашей земной, и в ясные ночи тут необычайно светло), и я, наконец-то, смог увидеть приближающийся корабль. Это был трехмачтовый парусник с высоко поднятыми носом и кормой, очень низкой осадкой и чем-то схожий с каравеллой, но намного больше ее. Он скользил над волнами быстро и легко и был фантастически красив – той романтической, почти совершенной красотой, какую порой отмечаешь, разглядывая сверхзвуковые самолеты или те же парусники. Я как во сне наблюдал его приближение, пока он не подошел совсем близко, нависнув над нашим баркасом.

      – Эй, саларды! – крикнул звонкий голос с легким акцентом. – Ловите конец!

       С борта парусника нам сбросили веревочную лестницу, и мы смогли подняться на корабль. Лишь бедняга Шанс остался в баркасе под присмотром верного Лелло. На палубе, ярко освещенной прикрепленными к снастям зеленоватыми и золотистыми фонариками, нас ждал капитан корабля. Высокий, тощий, длинноногий, одетый в черную кожаную куртку-котарди, короткие штаны и сапоги-ботфорты с узкими носами, и с двумя кривыми клинками в кожаных ножнах, подвешенными за спиной. Седые волосы капитана были повязаны черной косынкой из тонкой рыбьей кожи. За его спиной стояло несколько моряков, одетых точно так же и вооруженных абордажными топориками и длинными луками.

      – Давно у меня на борту не было салардов, – сказал он со снисходительной усмешкой. – Благодари своих богов, фламеньер, что я увидел над вашим баркасом огонь виари и понял, что среди вас есть мой соплеменник, – тут капитан почтительно и несколько церемонно поклонился Элике, которую поддерживал Домаш. – Vei sainn, mae soerie. Добро пожаловать, сестра!

       Элика что-то ответила на виарийском языке, и улыбка на лице капитана стала еще шире. Некоторое время они вполголоса беседовали, а я стоял и ждал, до чего они договорятся. Наконец, капитан соизволил обратить на меня свое внимание.

      – Я рад, что смог вам помочь, фламеньер, – сказал он уже более дружелюбным тоном. – Для начала позволь представиться: я Элаин Рай Брискар, капитан "Розы ветров" и дуайен дома О-Кромай. Как мне к тебе обращаться?

      – Эвальд.

      – Просто так, по имени, без титула?

      – Именно так, – я протянул руку. – Благодарю, что пришел нам на выручку. Я твой должник.

      – Между виари и салардами не может быть долгов, – капитан так и не подал мне руки. – Ты мне ничем не обязан.

      – Однако ты спас нам жизнь.

      – Я мог бы этого не делать, но сделал. Ты уже отблагодарил меня. Теперь я знаю, что Карлис заражен Нежизнью, и направляться туда нельзя. Мой собрат был в Карлисе два дня назад, и там все было спокойно. Как могло случиться, что все люди стали живыми мертвецами?

      – Всему виной магия Суль, капитан.

      – Да, магистры Суль знают самые зловещие секреты Ваир-Анона, – капитан Брискар помолчал. – Я доставлю вас в гавань Фор-Авек, и о большем разговора быть не может. Мои люди покормят вас и покажут место, где вы можете поспать. Это все.

      – Погоди, капитан Брискар, – сказал я, останавливая капитана жестом. – У меня есть вопрос. Что ты знаешь о Домино?

      – О ком?

      – О девушке-виари по имени Брианни Реджаллин Лайтор.

      – Почему ты считаешь, фламеньер, что я готов говорить с тобой о ней?

      – Потому что Домино... Брианни – моя возлюбленная. Я люблю ее, и она меня тоже.

      – Салард влюблен в девушку из моего народа? – Капитан Брискар посмотрел на меня с интересом. – Трудно в это поверить. И еще труднее поверить, что виари ответила на твою любовь взаимностью.

      – Сейчас речь не об этом. Я ищу Домино. Я знаю, что ей угрожает большая опасность. Один... негодяй сказал нам, что убедил виари передать Домино вербовщикам Суль. Такое возможно?

      – Да, возможно, – с подкупающей искренностью ответил Брискар. – Мы покупаем нашу свободу дорогой ценой.

      – Ты с такой легкостью говоришь об этом?

      – Это суровая необходимость. Так поступали наши предки сотни лет, почему мы должны поступать по-иному? Если эта девушка арас-нуани, Отмеченная силой, вербовщики рано или поздно найдут ее. Она не может бегать от них вечно.

      – И ты не готов помочь своей соплеменнице?

      – Моему народу ссориться с владыками Суль ни к чему.

      – Прости, но меня возмущает такая расчетливость.

      – Поменяйся со мной местами, фламеньер. Отдай мне свою судьбу, а взамен возьми мою. Родись на корабле, проживи на нем всю свою жизнь без надежды хоть когда-нибудь ступить на землю, которую ты можешь назвать своей. А после этого возмущайся.

      – Прости, я не хотел тебя обидеть. Так ты что-нибудь знаешь о ней?

      – Мне знакомо это имя. Она младшая дочь капитана Эледара Лайтора из дома Зералина. Амель Варин, капитан, который побывал в Карлисе и встретился мне по пути сюда, упомянул в разговоре, что некий салард очень интересовался этой девушкой.

      – Дуззар, – пробормотал я. – Так Варин знает, где ее искать?

      – Возможно.

      – Куда отправился корабль Варина?

      – На Порсобадо есть только две гавани, куда заходят наши корабли. Это имперские гавани, где мы можем закупить необходимое нам снаряжение, пресную воду и припасы. Но Варин может бросить якорь в любой бухте отсюда и до Фор-Авек.

      – Капитан, я должен знать точно.

       Брискар снисходительно улыбнулся, но тут подошла Элика – она уже обходилась без помощи Домаша.

      – Enne Salard a`ditet a verien, noe Glennen aiette uthar Laenne ap`Flamenier, – сказала она на своем языке, но я понял смысл фразы – Элика говорила, что я сказал правду, и молодая магичка действительно влюблена в этого фламеньера. Брискар снова странно улыбнулся.

      – Я слышал эту историю, – сказал он. – Новости о виари, их врагах и друзьях разносятся быстро. Однако я в затруднении. Варин рассказал мне о предложении найти и передать вербовщикам Суль беглую арас-нуани. Его корабль получил повреждения на блуждающей мели недалеко от мыса Лапа Тролля, и ему нужны деньги на ремонт. Саларды дорого просят за лес, металл, паклю и смолу. Варин получил от имени магистров Суль тысячу золотых – это огромные деньги. Магистры будут очень недовольны, если поймут, что Варин их обманул.

      – Вы и впрямь собираетесь отдать мою невесту этим отродьям, да еще за деньги?

      – Ты не понимаешь, фламеньер. Варин просто исполняет свой долг перед нашим народом. Сотни лет виари вынуждены платить дань Суль, потому что такова плата за нашу свободу и наш нейтралитет. Плата кровью спасает нас от окончательной гибели.

      – А если Империя протянет вам руку дружбы?

       Брискар посмотрел на меня с недоумением и внезапно расхохотался.

      – Se ma nuin, salard! – воскликнул он. – Ты сам веришь в то, что говоришь? Когда мои предки сражались с полчищами нежити, ни один салард не пришел к нам на выручку. Мы погибали на полях сражений, вампиры пили кровь наших женщин и детей, мы теряли наши земли – город за городом, дом за домом, – и никто не поднял меч и голос в нашу защиту! А наши островные братья и вовсе поплатились за свою честность и сострадание: они помогли презренным хойлам истребить нежить, но неблагодарные саларды после этого обратили оружие против них и изгнали с родной земли.

      – Я немного знаю историю твоего народа, капитан Брискар. Элика мне рассказывала об этих событиях. Но не считаешь ли ты, что пришло время собирать камни, а не разбрасывать их?

      – Твои речи пафосны, туманны и лишены смысла, – сказал капитан, и в его голосе прозвучало презрение. – И ты говоришь так, потому что любишь одну-единственную девушку из моего народа. Тебе все равно, что будет с остальными. Когда ты получишь Брианни, ты забудешь свои обещания и свои громкие слова.

      – Почему ты так решил?

      – Потому что за тобой нет силы. Ты говоришь не от имени своего братства, от своего имени. Голос любви никогда не перекричит голос алчности и холодного расчета.

      – Все может измениться. С моим участием или без.

      – Идите вниз, – неожиданно сказал Брискар. – Хватит пустых разговоров.

      – Ты очень дерзко говорил с ним, – сказала Элика недовольно, когда мы спускались по лестнице на нижнюю палубу корабля. – И запомни, что виари не приветствуют друг друга рукопожатием. Этот обычай нам неведом.

      – Ах, простите! – Я со злости пнул лежащую у низа лестницу бухту канатов. – Дерзко, говоришь? С недостаточным политесом? А девушку, почти ребенка, продать за деньги вампирам – это как?

      – Никто никого никому не продал. Конечно, Варин выполнит обязательство перед Дуззаром, если найдет Домино раньше нас – у него просто нет выбора.

      – Так просто? Вы позволите магам заполучить волшебницу, обладающую Нун-Агефарр? Да еще и с этим вашим яйцом Перводракона?

      – Тихо! – Элика сделала страшные глаза. – Давай зайдем в каюту и там поговорим.

      – А заодно и поспим, – заявил впервые за все это время подавший голос Домаш. – У меня глаза слипаются. И поесть бы чего.

       Отведенная нам каюта была маленькой и темной, но в ней были четыре гамака, стол и лампа, заправленная китовым жиром. Признаться, после всего, что нам пришлось пережить этой ночью, я ужасно хотел спать, но мне было интересно, что собирается сказать нам Элика.

      – Итак? – Я сделал многозначительную паузу.

      – В замке я говорила тебе о книге, что показывал нам Дуззар, но ты не соблаговолил меня выслушать до конца.

      – Ну, книга. Ну пытался нам Дуззар доказать, что твоя сестра искала что-то именно в Айлифе, но мы это и без того знали, верно?

      – Знали. Но не все. Этот книжник, Прусташ, признался мне, что продал Дуззару только первую книгу "Подлинных историй...", а там их две. Есть еще и второй том, и я его купила и прочитала.

      – Второй том? Почему же Дуззар не купил его?

      – Потому что пожадничал. Крупный негодяй всегда прокалывается на мелочах, мой милый. А во второй книге, между прочим, есть перевод одной из местных виарийских хроник, датированной как раз правлением короля Ллаиндира. И там написано, что, узнав о решении Ллаиндира восстановить сожженный узурпатором Лавис-Эрдал, старейшины всех домов воспротивились ему. У них был один аргумент – прежнее место осквернено кровью невинных, и жить на нем нельзя. Ллаиндир сам родился в Лавис-Эрдале и не хотел, чтобы название его родного города навсегда исчезло с карты мира. Поэтому он принял компромиссное решение – город был восстановлен в другом месте. В хрониках сказано: "Король повелел заложить Лавис-Эрдал Новый к югу от пепелища, в устье реки".

      – Так, – я почувствовал, что у меня волосы на голове зашевелились. – Это значит...

      – ...что город Фор-Авек построен на месте города, воссозданного Ллаиндиром. Когда мы ехали в день прибытия по улицам, я еще обратила внимания, что многие дома имеют фундаменты, сложенные в древневиарийском стиле. Оказалось, это не простая случайность. Но главное не это – Ллаиндир построил на месте погибшего города мемориальный храм, как и хотел, а вот все святыни из него наверняка были перенесены в новый город.

      – Сосуды покоя и Харрас Харсетта?

      – Точно, – тут Элика улыбнулась мне задорной девичьей улыбкой. – Видишь, какая я умная!

      – О, паненка эльфка сама мудрость! – пророкотал вышедший на мгновение из дремоты байор Домаш.

      – Кара наверняка знала об этом и потому пошла на очень рискованный шаг. В таком важном и опасном деле, как поиски Харрас Харсетта любая мелочь могла привести к трагическим последствиям. По-видимому, моя бедная сестра что-то заподозрила и поступила так: вместе с Гидеоном Паппером отправилась в пустой мемориал, а Домино послала туда, где находился артефакт – в тайное святилище где-то в Фор-Авеке.

      – Так просто?

      – И гениально. Кара знала, что ничего не найдет в руинах Айлифа, и это убедило бы агентов Суль, что артефакт бесследно исчез. Тем временем Домино выполнила бы свою часть работы, не привлекая внимания. Вряд ли Дуззар с самого начала знал, что твоя девушка настоящая Гленнен-Нуан-Нун-Агеффар – подумаешь, послали какую-то там практикантку заняться дополнительными исследованиями! Он понял это только когда Кара и Гидеон уже были убиты прислужниками Суль по его наводке, а на Фор-Авек началось нашествие теней, освобожденных Домино из истинного святилища – наверняка девчонка по неопытности сделала какую-то оплошность, – Элика хлопнула себя ладонью по бедру. – Так что Домино, если она жива, прячется где-то в Фор-Авек.

      – Элика, – сказал я, чувствуя необычайное волнение, – я бы сейчас тебя расцеловал с головы до ног, но ты опять влепишь мне по морде!

      – Непременно, – ответила эльфка и снова лукаво улыбнулась. – А может и не влеплю. Мы, виари, такие непредсказуемые!

  Часть седьмая Фор-Авек, Рейвенор

   1. Мятеж

       В вечер нашего возвращения из Карлиса в Фор-Авек пришла снежная буря – первая в этом году. И теперь ветер, разыгравшийся над городом, рвет в клочки дымы из каминных труб, воет над стенами крепости, стучит в витражные окна, швыряется в них горстями мокрого снега, однако это куда лучше, чем зловещий туман, от одного воспоминания о котором мороз идет по коже. Вот и пришла моя первая зима в новом мире. Интересно, сколько еще зим мне суждено здесь встретить?

       И еще, в моей комнате стало очень уютно. Горят большой камин с низкой чугунной решеткой и две дюжины свечей в настольных и стенных подсвечниках, а запах сырости и затхлости сменил чудесный аромат душистых трав и цветов – Элика варит кевелен, эльфийский пунш. Первую пробу мы уже сняли – это что-то особенное. Надо было видеть, как у Домаша засверкали глаза, когда он пригубил свой кубок. Котелок опустел моментом, и Элика готовит вторую порцию.

      – В наши дни немногое связывает нас с землей, – говорит она, отмеривая травяные порошки маленькой золотой ложечкой. – Кевелен – одна из таких нитей, которые не дают нам забыть о нашем прошлом. О том, что у нас когда-то была своя земля.

      – Придет день, и у виари снова будет родина, – говорю я.

      – Родина! – вздыхает Элика. – Для многих поколений виари родина – это океан. Наверное, именно поэтому мы так ревностно относимся к своей свободе.

      – Вы прямо цыгане какие-то.

      – Цыгане? Что значит "цыгане"?

      – Это народ в моем мире, у которого нет своей страны. Они вечные кочевники, переезжают с места на места все время.

      – В твоем мире, – задумчиво повторяет Элика. – Ты никогда не рассказывал о нем.

      – А стоит ли?

      – Мне интересно. У вас все так же, как у нас? Или по-другому?

      – Совершенно по-другому. Хотя добро и зло, пожалуй, везде одинаковое. Но вот виари у нас нет.

      – Ага, есть цыгане, – смеется Элика. – А ты – кем ты был в своем мире?

      – Простым гражданином. А почему ты спросила?

      – Да так, захотелось узнать о тебе больше.

      – Это еще зачем?

      – Я ужасно любопытная. И потом, очень важно, кто у тебя начальник, – тут Элика с самой озорной усмешкой подмигнула мне и, повернувшись к Домашу, крикнула: – Так ведь, пан Домаш?

       Байор вздрогнул, оглядел нас блуждающим взглядом. То ли кевелен так подействовал на почтенного роздольца, то ли тепло, то ли усталость, то ли все сразу, но последние четверть часа байор Домаш очевидно кимарил, свесив голову на грудь и время от времени посапывая и всхрапывая, как мирно спящий скаковой жеребец.

      – А? – только и сказал он.

      – Сейчас будет еще кевелен, – сказала Элика и всыпала свои травяные порошки в котелок, над которым уже появился пар.

      – Матерь пресвятая, преблагая охранительница! – пробормотал Домаш и, сделав жест, отгоняющий злых духов, вновь закрыл глаза.

      – Устал, милсдарь? – спросил я, понимая, что если с Домашем не разговаривать, он неминуемо уснет.

      – Морит чего-то меня, – ответил рыцарь. – Ишь ты, вьюга какая на дворе разыгралась! Ветер так и стучит ставнями.

      – Так месяц больших снегов наступил, – сказала Элика, помешивая варево. – По нашему древнему календарю начался Улле, последний месяц в году. Месяц зимнего солнцестояния.

      – Что там у меня в имении сейчас деется? – внезапно произнес Домаш. – Ой, приеду, что не так будет, все канчуков отведают!

      – Вот и готово, – объявила Элика, аккуратно подхватила котелок и поставила на стол. Домаш сразу забыл о своем имении и нерадивой челяди, оживился, придвинулся ближе к столу, и буквально выхватил кубок из ручек Элики.

      – Нектар райский, воистину! – вздохнув и подняв глаза к потолку, провозгласил он после первого глотка. – Вторая партия еще лучше первой! На коленях буду просить любезную чародейку Элику дать мне рецепт сего волшебного напитка!

      – Рецепт-то простой, сударь, а вот с травами для него возни много. Меня научила кевелен варить моя бабушка – так вот, она двадцать четыре вида трав и цветов использовала, это один из самых простых рецептов. В него входят вереск, рута, мелисса, крапива, цветы акации, шиповника и жасмина, плоды барбариса, корни имбиря и мандрагоры, ивовая кора и еще кое-какие травы, которые люди не используют, а мы, виари, знаем об их полезных свойствах тысячелетия. Есть кевелен, в который добавляется сорок четыре вида травяных экстрактов, а есть виарийский грог, в который добавляют, помимо прочего, молоко дюгоня и морскую соль.

      – Вино, мед, водка и молоко? – Домаш одобрительно почмокал губами. – Правильное сочетание, панна чародейка, самое правильное. А вот соль ни к чему.

      – И еще травы., – продолжила Элика свою мысль – Наши девушки собирают их всего несколько дней в году, в одних и тех же местах на побережье Кланх-О-Дора и Калах-Денара. Собирать нужно на заре, когда на травы ляжет первая роса. Цветы, листья и корневища сушатся потом отдельно, а растирают их в порошок в особых деревянных ступках. Мы говорим, что хороший кевелен – это не только напиток, но еще и эликсир здоровья и долголетия.

      – И напоминание о родине, так? – спросил я.

       Глаза Элики сразу потемнели.

      – Конечно, – сделав паузу, ответила она. – Все, что напоминает нам о родине, священно для нас.

      – Благодать! – Домаш допил свою порцию, крякнул, вытер ладонью усы. – Могу ли я просить еще немного?

      – Разумеется, пан Домаш, – Элика наполнила кубок роздольца. – Неужто у вас в Роздоле не варят что-либо подобное?

      – Варят, еще как варят! У нас, почитай, что ни дом, то шинок, – сообщил Домаш, сделав смачный глоток. – Мед и брагу из зерна повсеместно ставят. Иной умелец из браги такую сивуху выгонит, что до гузна прожигает, коли выпьешь – простите покорно! У нас как говорят: "Коль роздолец пить не хочет, значит, помер или спит".

      – Знакомая песня, – сказал я со смешком.

      – Правильная песня! – присовокупил Домаш. – Без медовухи или доброго хлебного вина роздолец будто без души. А коли меда или зерна не станет, так и из прочих даров господних живительную влагу добывают – из репы, например, свеколки, патоки, яблок. Слыхал я, что в одной деревушке близ Проска смерды сивуху из коровьего навоза наловчились гнать, так ядреная, говорят, была – с полукварты валила! – Тут Домаш широко и сладко зевнул. – Ой, прямо тело все поет!

      – Да ты спишь, пан Домаш, – ввернула Элика.

      – Истинно сплю, такой покой несказанный во всем теле, как у чада в утробе материнской...Перед глазами все плывет.

      – Иди спать, сударь, – сказал я. – Отдыхай.

      – Охохохошеньки! – протянул Домаш, вытягиваясь в кресле. Протянул Элике опустевший кубок и с самой счастливой улыбкой добавил: – На посошок!

      – Чары? – спросил я, когда роздолец удалился нетвердой походкой, унося в кубке свой "ночной колпак".

      – Чары, – призналась Элика. – Хочу побыть с тобой наедине.

      – Элика, послушай... наверное, я не должен этого тебе говорить, наверное, это обидит тебя, но я...

      – Считаешь, что я хочу затащить тебя в постель? – Тут эльфка неуловимым движением метнулась ко мне, присела на поручень моего кресла и провела тыльной стороной пальцем по моей щеке. – Нет, ты ошибаешься. Я не интересуюсь твоим телом. Мне интересна твоя душа, Эвальд.

      – Моя душа?

      – Я хочу понять, как так случилось, что салард влюбился в девушку из моего народа. И более того, почему Домино ответила тебе взаимностью.

      – Разве это так трудно понять?

      – Между твоим народом и моим веками существует пропасть. Я не знаю, чтобы кто-то рискнул преодолеть ее.

      – Я люблю Домино. Я влюбился в нее сразу, как только увидел. Ее невозможно не полюбить, она такая...

      – Красивая? – Элика усмехнулась. – Женщины салардов бывают красивее нас. Многие мужчины моего народа так считают.

      – Они не понимают, какое сокровище им даровано.

      – Странный ты. Тебя удивляет, почему я так интересуюсь миром, из которого ты пришел. Задумайся, почему.

      – Не знаю.

      – Ты необычный. Ты не похож на салардов мира Пакс. Ты слишком мягок. Я чувствую в тебе совершенно женскую мягкость и сентиментальность. Даже не знаю, нравится мне это или нет.

      – В чем же проявляется моя мягкость?

      – Во всем. В том, как ты говоришь, ведешь себя, как обходишься с людьми. Теперь я понимаю, почему твои недруги добились твоего назначения на Порсобадо. Они не сомневались, что ты с твоим характером не сможешь противостоять тем вызовам, которые тебя ожидают. Ты сломаешься, и это будет концом твоей карьеры.

      – Это еще как посмотреть, – буркнул я, несколько задетый словами Элики.

      – Тебе придется измениться, Эвальд. Этот мир жесток. Ты выбрал в нем путь воина – путь силы и жестокости. Твои враги не простят тебе ни слабости, ни колебаний.

      – Я учту. Может быть, ты ошибаешься, считая, что я свалился вам на голову из рая.

      – А разве не так?

      – Мой мир далеко не рай. Когда я попал сюда, первым моим впечатлением было изумление, насколько же Пакс похож на мой мир, каким он был лет эдак семьсот-восемьсот назад. Мы называем ту эпоху средневековьем. В нашей истории это было время фанатиков и героев. Время благородных паладинов и жестоких завоевателей, которые вырезали целые города. Вот только магии у нас не было и нет. Не было вампиров и оживших мертвецов, хотя некоторые считают, что сверхъестественные силы и в моем мире существуют.

      – Нет магии? – Элика улыбнулась. – Как же вы живете без нее?

      – У нас есть техника. В моем мире без техники никуда. У нас есть машины, которые летают по воздуху и плавают под водой, перевозят людей без помощи лошадей и передают на тысячи лиг изображение и звук. У нас есть Интернет. Это огромная паутина, которая оплела весь мир. Сегодня почти у каждого человека моего мира есть предмет, который называется компьютер. Это удивительный прибор, Элика. Он помогает делать тысячи вещей. С его помощью можно писать книги, находить нужные знания, рисовать картины, сочинять музыку. Интернет связывает все эти тысячи тысяч компьютеров в единое целое. И каждый день десятки миллионы людей общаются друг с другом при помощи компьютера. Ты можешь написать письмо своему другу на другом конце мира, и оно будет доставлено через секунду. Можешь послать ему или ей свой образ – мы называем это фотографией. – Тут я вздохнул. – Знаешь, я иногда жалею, что у меня нет с собой камеры. Я бы показал тебе, что это такое. Я бы сфотографировал тебя, а потом показал бы тебе твой портрет.

      – А зачем? Ты можешь просто позвать меня, и я приду. И ты сможешь посмотреть на меня, а не на мое изображение.

      – Вот в этом и все дело, – сказал я, пораженный тем, насколько точно Элика угадала мои собственные мысли. – Люди в моем мире постепенно теряют способность общаться друг с другом. Они разговаривают через Интернет, даже если живут друг от друга в сотне шагов. Они перестают читать книги, писать стихи, ходить друг другу в гости, собираться в компании. Их вполне устраивает общение с виртуальными призраками в их компьютере. Некоторые из них настолько ушли в виртуал, что сутками сидят в этой паутине, забыв обо всем. Это как болезнь, от которой нет лекарства. И иногда мне казалось, что наш мир – это царство бесконечного одиночества.

      – Ты был одинок?

      – Нет, у меня были хорошие друзья. Один из них оставил мне в наследство этот меч, – я показал на клеймор, лежавший на покрывале моей кровати. – Мне повезло. А еще я встретил Домино.

      – Она не часть твоего мира.

      – Тогда я этого не знал. Мы встретились с ней случайно, и ее прелесть и хрупкость поразила меня. Она так прекрасна, что я бы ушел за ней даже в ад.

      – Красота и хрупкость обманчивы. Домино совсем не та, кем кажется.

      – Для меня она лучше всех.

      – И ты безоглядно кинулся в любовь?

      – В нашем мире любовь считается великой ценностью. Влюбленным завидуют, и это большая удача встретить свою половину, потому что наш мир слишком велик. Но миллионы людей одиноки, даже если считают, что у них кто-то есть. Вместо того, чтобы заботиться друг о друге, они гонятся за благополучием, проводят жизнь в бесконечной погоне за деньгами и тратят их на покупку бесчисленных вещей, без которых в нашем мире многие просто не могут прожить.

      – Вот, – сказала Элика с удовлетворением в голосе, – Кажется, я поняла одну из твоих особенностей. Ты наделен способностью сострадать и понимать чувства других людей. Давно я не встречала саларда с такой тонкой душой.

      – Это комплимент?

      – Это приговор для тебя. В мире Пакс тонкая душа – это погибшая душа. В нашем жестоком мире нет места тонким чувствам.

      – А вторая особенность?

      – Твоя никчемность.

      – Ого! – Я почувствовал злость. – Хочешь сказать, что я ни на что не гожусь?

      – Именно так. Взять хотя бы твой меч. Ты говоришь, он достался тебе от твоего друга в наследство. Твой друг был рыцарем?

      – Нет. В нашем мире уже много столетий нет рыцарей.

      – Тогда почему твой друг ходил с мечом?

      – Да не ходил он с мечом! – разозлился я. – В нашем мире никто не ходит с мечами, понимаешь? Мой друг был романтиком, человеком, который убежал от окружающей его серой жизни в свой мир, придуманный. В мир фантазии. Он заказал этот меч знакомому кузнецу, потому что всегда мечтал иметь такое оружие. Это мечта, понимаешь?

      – Просто иметь меч?

      – Да именно так, просто иметь меч. Тебе этого не понять.

      – Почему же, я все понимаю. Твой друг был таким же никчемным человеком, как и ты.

      – Не смей так говорить про Андрея Михайловича! – взорвался я. – Он был хороший человек.

      – Вот, самое то слово. Он был хороший человек. Мирный, добрый, умный – верно?

      – Да, именно такой.

      – И ты точно такой же. Добрый, мягкий человек с тонкой душой. Сколько человек в этом мире ты убил, Эвальд?

      – Я не уби..., – тут я вспомнил про схватку с кочевниками и осекся. – Мне кажется, я еще никого не успел убить.

      – Кажется? – Глаза Элики хищно сузились. – А тебя уже хотели убить, и не раз. Хотя ты ни для кого не представлял угрозы. Тебя дважды хотели убить из-за твоего превосходного меча. Домино рассказывала нам про то, как бурмистр в Холмах едва не натравил на вас своих холопьев. Второй раз кочевники хотели ограбить и убить вас. Я ведь многое знаю о тебе, Эвальд.