Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

      – Это чудесный подарок, сэр. Спасибо вам огромное.

      – Надень шлем, я хочу посмотреть.

       Я с удовольствием надел шлем на свой койф, расправил бармицу. Шлем сидел на голове так, будто на меня ковался. Сэр Роберт одобрительно кивнул.

      – Впору, – прокомментировал он.

      – Сэр, – решился я, снял шлем и посмотрел на рыцаря. – Вы так заботитесь обо мне – почему?

      – Я знал, что ты рано или поздно об этом заговоришь, – сэр Роберт слабо улыбнулся. – Если я скажу тебе, что отношусь к тебе как к сыну, ты мне поверишь?

      – Да, сэр, но мне кажется...

      – Что? Продолжай же!

      – Мне кажется, сэр, что это не вся правда.

      – Я ухожу в дальнее путешествие, не оставив после себя наследника, – ответил сэр Роберт, глядя на пляшущее в камине пламя. – Так уж судили высшие силы.

      – Вы не были женаты?

      – В свое время я был помолвлен с девушкой из небогатой, но очень благородной семьи.

      – Вы любили ее?

      – Я? Да. И мне казалось, что Агнесс тоже меня любит.

      – И почему вы не поженились?

      – За два месяца до свадьбы в нашем повете начался мор. Черная оспа – жестокая болезнь, сынок. Если она не убивает, то уродует. Агнесс выжила, но ее лицо было обезображено болезнью. И она решила уйти в монастырь. Я пытался отговорить ее, однако она слишком строго судила себя. Она не поверила мне, когда я сказал, что буду любить ее такой, какая она стала. Я надеялся, что она передумает, но в монастыре она умерла еще до пострига. Сестры сказали мне, что она сильно тосковала по мне.

      – Вы остались ей верны на всю жизнь?

      – Наверное, я слишком часто сравнивал других женщин с Агнесс. Увы, ни в одной из них я не находил ее благородства и ее прелести.

      – Печально, сэр.

      – Однако мы говорим о тебе. Когда я увидел вас с Домино в той харчевне в Холмах, я сразу понял, что ты особенный. Ты озадачил меня, Эвальд. Все в тебе было необычно. Взять хотя бы твой меч: ты сказал мне, что получил его по наследству, но меч выглядел так, будто только вчера вышел из кузницы. В твоей подруге я сразу разгадал мага, но ты – ты стал для меня загадкой. Когда же ты рассказал свою историю мне и шевалье де Крамону, я, признаться, даже не удивился тому, что услышал. Мне оставалось только объяснить само твое появление в нашем мире. Мне кажется, я нашел разгадку.

      – Домино сказала, что нас вырвала из моей реальности магия Суль.

      – Отчасти, Эвальд. Главную роль в твоем переходе через границы миров сыграла Домино. Я недооценил эту девочку. Она обладает редчайшим даром разрушать непреодолимые для всех прочих людей барьеры между мирами. Это ее сокровище и самая главная угроза для нее.

      – Угроза? Домино что-то угрожает?

      – Магия Сопряжения – одна из самых могущественных, Эвальд. Но при этом одна из самых опасных для самого заклинателя. Маг, способный переходить из одного мира в другой по собственной воле, очень уязвим для темных сущностей бездны. В момент такого перехода маг не способен защитить себя от таких сущностей и может превратиться в одержимого. Но хочу тебя успокоить – Домино не одержимая. С ней все в порядке. Наш главный демонолог, магистр Кара Донишин, тщательно обследовала девушку. Видимо, отец Домино знал о ее редчайшем даре, поэтому старался укрыть ее от вербовщиков Суль, рискуя всем своим кланом. Однако мы пока не знаем, чего можно ожидать от твоей подруги в будущем.

      – Так это Домино сделала так, что я оказался тут?

      – Если я правильно понял твою историю, Домино спряталась в вашей реальности от вербовщиков Суль, преследующих ее в нашем мире. Каким-то образом они ее обнаружили и попытались поймать обычным для магии Сопряжения способом – при помощи пространственной ловушки. Естественно, Домино пыталась защититься. Ее магия, усиленная страхом, оказалась настолько мощной, что ловушка была разрушена, и вы смогли бежать, но только в мир Пакс. С такой же вероятностью вы могли бы сбежать и в твой мир, и тогда бы мы не встретились.

      – Но, сэр, как вербовщики могли найти Домино в моей реальности?

      – Этого я не знаю. Возможно, все дело в том магическом клейме, которым ее пометили. Мы мало что знаем об эльфийской магии, и это плохо. Важно другое – маги Суль очень дорожат твоей подругой и наверняка будут ее искать. Пока Домино ничто не угрожает, в Рейвеноре она в полной безопасности. Однако не думаю, что чернокнижники Суль не будут делать новых попыток заполучить девушку в будущем.

      – Я буду защищать ее.

      – Хорошо сказано, но это всего лишь слова. Для Домино будет лучше, если она пройдет обряд Очищения и лишится своих магических способностей. Но Очищение – опасная процедура, и не все маги ее выдерживают. Некоторые сходят с ума или даже погибают. Так что если ты действительно собрался связать свою жизнь с этой девушкой, тебе не позавидуешь.

      – Меня этим не испугаешь, сэр. Я не оставлю Домино. Я люблю ее.

      – Понимаю твои чувства и одобряю их всецело. Однако разговор пора прекратить и заняться делом. Нас ждут. Пока я попрошу от тебя одного, Эвальд – не задавать никаких вопросов и точно выполнять все мои распоряжения.

       *****************

       Улочки даже в центре Лашева были узкие, извилистые и грязные. Когда мы покинули гостиницу и отправились к человеку, о котором говорил сэр Роберт, уже стемнело, и некоторые улицы стража перегородила цепями. Так что добирались мы до Драконового переулка дольше, чем рассчитывали.

       Нужный нам дом находился в конце переулка. Вывеска над дверью сообщала, что здесь находится антикварный магазин некоего Джераи Мозера. Сэр Роберт спешился, подошел к двери и постучал в нее. Открыл дверь тощий, взъерошенный и скверно одетый молодой человек.

      – Магазин уже закрыт, пан рыцарь, – сообщил он с самым виноватым видом.

      – Я к мастеру Мозеру, – ответил сэр Роберт. – Он дома?

      – Да, да, конечно, пан рыцарь, хозяин дома. Прошу, прошу покорно...

      – Мы подождем внизу, – сказал сэр Роберт, когда мы вошли. Парень немедленно побежал на второй этаж вызывать хозяина.

       Мастер Мозер явился быстро. Это был невысокий полный человек с седеющей окладистой бородой, облаченный в нарядную бархатную куртку, отороченную собольим мехом. Поклонился он без всякой подобострастности, держал себя уверенно: было видно, что мастер Мозер часто встречается со знатными особами.

      – Вижу, вы получили мое письмо, милорд, – сказал он сэру Роберту. – Уж не знаю, поможет ли вам то, что я знаю, но благодарю, что приехали сами, это честь для меня.

      – Я еще в Рейвеноре разослал депеши во все комтурии с просьбами о помощи, – пояснил мне сэр Роберт. – Меня интересовало, кто и зачем обращался к скупщикам редкостей, и не было ли необычных заказов. И вот, мастер Мозер откликнулся. Написал, что его давний клиент вдруг заинтересовался старинными монетами.

      – Все верно, милорд, – подтвердил антиквар. – Барон Лемперт – мой старый клиент и коллекционер страстный. Эта страсть ему от отца досталась, тот тоже всякие редкости со всего света собирал. Мой батюшка покойный, к слову сказать, тогда и познакомился с Лемпертом-старшим: у нас ведь торговля старыми вещами тоже дело фамильное. А там пошло-поехало, и вот уже я с младшим бароном почти тридцать лет дела веду, за это время много редких вещей ему отыскал и продал. Прежде барон никогда не покупал у меня монеты. В последние годы он искал разные артефакты эльфийской работы. Платил он за них щедро, и коллекцию за долгие годы собрал знатную. А тут вдруг он присылает ко мне своего дворецкого Мирана с письмом. Мол, заинтересовался он шибко древними серебряными монетами, особенно теми, что относятся к Третьей эпохе. Готов заплатить за каждую такую монету по сто червонцев, и даже задаток прислал. А тут как раз меня комтур Ольберт Флинзак к себе вызывал по поводу вашего письма. Ну, я сообщил о заказе барона. Мне и самому показалось странным, что пан барон в коллекционирование монет ударился.

      – Что за человек этот Лемперт?

      – Пан барон Оскар Лемперт – большой в наших краях человек, милорд. Все земли на север от Лашева до самих отрогов Банарда принадлежат ему. Род Лемпертов вообще один из самых древних, богатых и уважаемых в наших местах, говорят, они еще в Третью эпоху тут владычествовали. Сам он в Лашеве бывает редко по причине почтенного возраста, все время проводит в Халборге, в замке своем, а со мной дела ведет через Мирана. Барон – старый холостяк, семьи и детей у него нет, так что Миран самый близкий и доверенный ему человек. Правда, слышал я, что якобы к барону его родственница приехала.

      – От кого слышал?

      – От Мирана и слышал, – антиквар кашлянул в кулак. – Старина Миран особо не распространялся, сказал только, что барон теперь аж помолодел весь. Счастлив, мол, что родственница у него нашлась.

      – А когда это случилось?

      – Когда приехала? А пес его знает. Это когда Миран в первый раз с заказом на монеты пришел, тогда и сказал про сродственницу баронову. Было это недель шесть тому назад, и я сразу обо всем комтуру вашему доложил.

      – Интересно, – сэр Роберт несколько раз ударил кулаком в ладонь своего протеза, будто драться собрался. – А потом Миран заходил к тебе? О новой встрече договаривались?

      – Ну, обещал я поискать то, что барону надобно. Сказал, что как попадется что-нибудь интересное, приказчика своего в Халборг пришлю с письмом. Так Миран оставил мне пятьдесят золотых задатка от барона и уехал. С той поры я его не видел.

      – Ты говоришь, барон Лемперт холостяк. А родственники у него, кроме племянницы, есть?

      – Сестра у него младшая была, баронесса Вильгельмина, так семь лет назад она померла от какой-то тяжелой болезни. Старая дева была, детей не оставила. Еще вроде двоюродный брат у него где-то на севере живет, но я его никогда не видел. Может, племянница эта, как раз дочка этого самого брата. Короче, не могу точно сказать, уж извините старика.

      – Никому про эту историю не рассказывал?

      – Помилуйте, милорд, как можно! Я ведь понимаю, дело государственное. Только вот тяжело думать, что со старым бароном может что нехорошее приключиться. Я ведь хорошую выгоду с него имею, да и покровительствует он моей семье. С его протекции я старшего сына моего в городскую гвардию устроил интендантом.

      – Я разыскиваю один похищенный артефакт, обладающий нехорошими магическими свойствами, – пояснил сэр Роберт. – Если он попадет к барону, беда неминуема. Можешь хорошего клиента лишиться. Так что, помогая мне, ты и свою выгоду преследуешь.

      – Если что господину рыцарю надо, я охотно помогу.

      – Нужны твои рекомендации барону. Я хочу с ним встретиться. Напиши, что у подателя письма есть то, что его может заинтересовать.

      – Да запросто. Сейчас прямо сразу и напишу.

       Мозер подошел к конторке у прилавка магазина, извлек из ящика лист бумаги, вооружился пером и быстро набросал несколько строчек. Закончив письмо, аккуратно сложил его вчетверо, растопил от свечки сургуч и запечатал записку своим перстнем.

      – Как мне лучше добраться до Халборга? – спросил сэр Роберт, принимая письмо.

      – Как выйдете из Северных ворот, следуйте по тракту до Борчин – это деревня уже во владениях Лемпертов находится. А там и замок недалеко. Большой замок, не пропустите. Ехать туда не больше тридцати стае, если на рассвете отправитесь, к вечеру будете в Борчинах.

      – Спасибо, Мозер, ты мне очень помог, – сэр Роберт протянул антиквару небольшой мешочек с деньгами. – Тут десять золотых, прими за услугу.

      – Благодарю милорда, – антиквар с удовольствием взял деньги и бросил в ящик конторки. – Купить ничего не желаете? Есть превосходного качества старинные эльфийские кинжалы, топор терванийской работы с серебряной насечкой, хорошие латные перчатки. Кое-какие побрякушки для вашей супруги могу предложить. Со скидкой отдам.

      – Может быть, в другой раз, – ответил сэр Роберт. – Спасибо за помощь, Мозер.

      – Доброго вам здоровья, милорд. Всегда буду рад видеть вас в своей лавке.

       ************

       Путешествие верхом под октябрьским дождем – не самое приятное дело. Выехав из Лашева на рассвете, мы до полудня ехали в холодном сыром тумане. Я все время держался рядом с сэром Робертом и видел, как тяжело ему дается это дорога. Лицо рыцаря было бледным, губы время от времени подергивались, глаза лихорадочно блестели. Чувствовалось, что каждый шаг его лошади отзывается болью в теле. Мне очень хотелось поговорить с сэром Робертом, но я не решался.

       До полудня мы проехали две маленькие деревушки – дождь и холод загнали их обитателей в дома, и деревни казались безлюдными, только собаки яростно лаяли на нас из-за заборов, – а потом сделали короткий привал и поехали дальше, по дороге, ведущей прямо на север. Повстречавшийся нам мелкий торговец подтвердил, что мы едем верно.

      – Да, ваша милость, вам еще часа три езды, – сказал он, кланяясь. – Еще до темноты будете в Борчинах.

       Сэр Роберт дал ему монету, и мы поехали дальше. Дождь на короткое время стих, и даже солнце выглянуло из-за туч, но от холодного ветра, дующего со стороны гор, не спасал даже толстый промасленный плащ. Дорога была совершенно пустынна, и только совсем недалеко от Борчин мы нагнали маленький караван торговцев солью – их облепленные грязью повозки едва ползли по раскисшей дороге.

       Борчины оказались большой деревней. Крепкие срубные избы, окруженные потерявшими листву фруктовыми деревьями, ряды ульев во дворах и большие амбары при каждой усадьбе говорили о достатке жителей. Впрочем, сами жители не спешили высказать нам свое почтение. Наше появление не вызвало особого интереса: лишь несколько любопытных выглянули из дверей домов, чтобы поглазеть на нас. Чавкая копытами в густой грязи, мы въехали на центральный майдан, где располагались деревенский колодец, небольшая церквушка и постоялый двор, возле которого стояли с десяток телег, груженных бочками и пильняком. Как только мы подъехали ближе к гостинице, из дверей тут же выскочило несколько человек, изъявивших желание помочь нам с лошадьми. Я заметил, что среди вполне заурядных крестьянских лошадок под навесом квартировал великолепный рыжий конь под богатой попоной, пусть и сплошь забрызганной грязью. Сэр Роберт велел нам спешиться: грумы забрали коней, получили от рыцаря требуемую мзду, и мы вошли в таверну.

       Холод и сырость загнали сюда много народу, и собравшиеся крестьяне тут же повыскакивали из-за столов, ломая шапки. Сэр Роберт велел им сесть, и мы пошли между столов поближе к огню – туда, где кто-то тренькал на расстроенном торбане, и нетрезвый мужской голос горланил под это треньканье песню следующего содержания:

 
       В понедельник суп густой,
       А во вторник чай пустой.
       По середам требуха,
       В четверги сыр и уха.
       В пятницу свеклы чуток,
       По субботам слив пяток.
       В воскресенье лебеда -
       Так живу я, сирота!
 

       Голос то рычал медведем, то срывался на тоненький дискант, а поскольку певец еще и не заморачивался насчет того, чтобы соблюдать тональность и ритм аккомпанемента, пение получалось душераздирающее. Подойдя поближе, мы смогли разглядеть обладателя этого бельканто. На лавке, одной рукой обняв за плечи пьяненького старичка с торбаном, а в другой сжимая здоровенную братину с медом, сидел крупный бритоголовый и чернобородый мужчина лет тридцати, одетый в хороший бобровый полушубок, кожаные штаны и высокие верховые сапоги. Стол за его спиной был заставлен кувшинами из-под меда и завален обглоданными костями. Среди объедков поперек стола лежал длинный меч в черных кожаных ножнах. Наверняка это был хозяин рыжего коня, которого мы видели у коновязи.

      – Так живу я, сиротаааа! – провыл надрывно чернобородый последнюю строку своего эпохального хита, всхлипнул и залил свою печаль огромным глотком из братины. А потом он увидел нас, и его пьяные голубые глаза засветились радостью.

      – Ба, господа фла... фламеньеры! – вымолвил он заплетающимся языком. – Гла... глазам своим не верю!

      – Неужто фламеньеры в этих краях такие редкие гости? – спросил сэр Роберт, кивнув чернобородому. – Ваше пение, сударь, весьма душещипательно.

      – Это я с горя, – всхлипнул чернобородый. – Третий день пошел, ваша милость, как сижу я в этой дыре и... пью. И пою. Душа моя... болит! Эй, дед, давай споем мою любимую...

      – С горя говорите? – Сэр Роберт жестом остановил старика, уже начавшего перебирать струны. – Какое же горе может быть у собрата рыцаря?

      – Ви... виноват! – Чернобородый уставился на нас осоловелым взглядом. – Прошу.... Откушать со мной! Э-эй, холопья, душу вашу мать! Вина и мяса господам рыцарям! Я... ик... плачу.

       В глазах у сэра Роберта появились веселые огоньки. Между тем набежавшие половые начали быстро разбирать бардак на столе, готовя его под новую смену блюд и напитков.

      – Так какое же у вас горе? – вернулся к теме сэр Роберт.

      – А горе в том, что меня... оскорбили! – Чернобородый округлил глаза. – Как последнего мужепеса, клянусь мечом Воительницы. Оп...опозорили и отвергли, презрели любовь мою и... эту, искренность.

      – Кто ж посмел?

      – Виноват, панове, я даже имя вам свое не назвал, – чернобородый, покачнувшись, встал с лавки и поклонился нам с грацией, которую, как и голос, позаимствовал у медведя. Росту он был небольшого, но в плечах был ширины необыкновенной. – Байор Якун Домаш из Бобзиглавицы, герба Сломанный Меч, ваш покорнейший слуга.

      – Я Роберт де Квинси, – ответил мой господин, – Моего спутника зовут Лукас Суббота, а оруженосца Эвальд.

      – Весьма, весьма горд, польщен и счастлив... можно сказать, трепещу. Не побрезгайте выпить, милостивый государь... совокупно!

      – С удовольствием, – сэр Роберт принял большую кружку с медом от подбежавшего слуги. – Ваше здоровье, байор Якун.

      – Истинно ваше! – Домаш залпом осушил свою братину, ухватил с блюда кусок баранины. Пальцы его были унизаны золотыми перстнями с камнями самых ярких расцветок. – Великое это счастье – встретить в такой дыре благородных людей!

      – Так кто же презрел вашу любовь, сударь?

      – Баронесса, – выдохнул Домаш и скривился. – Стася фон Эгген, разорви ее демоны и сожри! А я ведь от всего сердца...

      – Сочувствую, – сказал сэр Роберт с самым серьезным видом, но глаза его смеялись. – Неудачное сватовство всегда выбивает из колеи.

      – Я влюбился, – сказал Домаш, глядя на нас жалобным взглядом. – Понимаете ли, панове, влюбился страстно и безумно. Баронесса Стася... она... Ооооооо! – Тут Домаш поднял к потолку указательный палец. – Клянусь честью своею, что много знавал девиц прекрасных и благородных, но не было среди них ни одной, подобной пани Стасе. Как увидел я ее, так и влюбился беспамятно... ик. Прошу вас, братья рыцари, пейте-ешьте!

      – Позвольте, сударь, уж не о племяннице ли барона Лемперта вы говорите?

      – О ней самой... чтоб ее лихорадка! – Домаш возмущенно рыгнул. – Я ведь как узрел ее на приеме у комтура Ольберта в Лашевском замке в канун Мире, так и покой и сон потерял, сердце мое любовью наполнилось до краев, и разум помутился. Ибо необычайной красоты, прелести и благородства она дева. Истинная царица. До сей поры, в холостяках я пребывал и ничуть о том не жалел, а тут решился. Месяц думал, и решился. Не стал сватов посылать, сам поехал в Халборг руки юной баронески просить. На тебе, выпросил, язви их дурная болезнь!

      – Интересно, – сэр Роберт перестал улыбаться. – Баронесса была на приеме в комтурии?

      – А как же без нее? Комтур Ольберт сам ее знати представил.

      – Слышал я, что племянница барона Лемперта совсем недавно в ваших краях появилась.

      – Истинно так. – Тут байор Домаш замолчал и окинул нас пытливым, хоть и расфокусированным взглядом. – А вы что, панове, никак тоже в Халборг собрались?

      – В Халборг, но будьте спокойны, не со сватовством едем.

      – Да чума на баронессу эту и сватовство! Как продержали меня три дня за воротами, вся любовь моя... прошла. Ныне мести жажду, – Домаш захрустел кислой капустой так яростно, будто на ней хотел выместить свою обиду. – Вот отопьюсь, вернусь к себе в Бобзиглавицы, соберу ватагу и...

      – И что?

      – Ничего, – несмотря на опьянение Домаш сообразил все же, что не следует бросаться такими угрозами. – Дальше пить буду.

      – Так вас, сударь, отвергли?

      – Если бы! Меня... ик... в замок не пустили.

      – То есть как не пустили?

      – А вот так! – Домаш в ярости хлопнул ладонью по столу. – Даже ворот не открыли. Хоть и дудел я рог, требуя открыть высокородному рыцарю, будто не слышали, мать их паучиха!

      – Странно, – глаза сэра Роберта тревожно заблестели. – Что же, даже не вышел к вам никто?

      – А никто! Хотя я эпистолой старого козла предупредил, что еду со сватовством... ик. Опозорили, право слово! Ну, ничего, я эт-того так не оставлю... Дед, давай мою любимую!

      – Постой, – сэр Роберт остановил лирника. – А ворота замка?

      – Закрыты, как прелести девственницы.... Ик! – Домаш сокрушенно покачал головой. – Однако чего вы не пьете, панове?

      – Благодарим, нам ехать надо, – сэр Роберт повернулся к нам с Субботой и сказал только одно слово: – Началось!

      – А не в замок ли вы собрались? – внезапно спросил Домаш. – Коли в замок, так счел бы я за честь... вам сопутствовать.

      – Да, мы хотим ехать в замок. Далеко ли Халборг отсюда?

      – Лиг семь-восемь, до сумерек будем там... Так как, едем, панове?

      – Может, возьмем его как приманку для этой самой Стаси? – усмехнулся Суббота.

      – Да, отказать ему не получится, – сэр Роберт покачал головой. – Так или иначе увяжется за нами. Толку от него особого нет, но и беды большой не будет.

      – Подставим ведь, – заметил Суббота.

      – Его воля, – фламеньер повернулся к нашему новому знакомому. – Мы едем немедленно. Желаете с нами ехать, выпейте чего-нибудь освежающего и будьте наготове.

      – О! – Домаш немедленно отшвырнул недопитую братину, вытер рукавом рот. – Рад сие слышать, панове. Сей же час буду готов.

       Швырнув на стол горсть монет, наш новый знакомый взял свой меч и, покачиваясь, двинулся к дверям таверны. Я, признаться, не мог понять, зачем сэр Роберт берет с нами этого пьяницу, но спрашивать ничего не стал. Рыцарь сам все объяснит, когда придет время. И если сочтет нужным что-нибудь объяснять.

       ***********

       Халборг выглядел очень внушительно. Его башни мы увидели задолго до того, как из-за деревьев показался весь замок. Огромная гора каменных укреплений, оседлавшая высокий холм над долиной, настоящее родовое гнездо. Или вампирское логово. Мощные каменные стены и массивные круглые башни с зубцами не выглядели приветливыми. В надвигающихся дождливых сумерках замок смотрелся особенно мрачно. И еще – едва мы выехали на дорогу, ведущую прямо к мосту, за которым находились главные ворота замка, встречный ветер внезапно окреп, будто неведомая сила давала нам понять – не стоит сюда ехать.

       Окрестности замка были совершенно безлюдны. Ни одной живой души, кроме ворон, каркающих над башнями. Готический такой пейзажик. По просьбе сэра Роберта Домаш взял рог и протрубил в него. Звук рога пронесся над долиной и эхом растаял в горах, нависающих над долиной.

      – Вот видите, панове, – сказал байор, когда стало ясно, что ворота нам никто не собирается открывать. – Я ж говорю, оскорбление чистой воды!

      – А мне кажется, замок мертв, – сказал сэр Роберт. – Или почти мертв.

      – Мертв? – Байор округлил глаза, – Чума, что ли у них там началась?

      – Я посмотрю, – предложил Суббота, спешился и направился к запертым воротам.

       Несколько мгновений спустя дампир удивил меня по-настоящему. Осмотрев ворота, он быстро подбежал к правой надвратной башне и с ловкостью элитного скалолаза полез по отвесной стене вверх, используя выбоины, выпуклости камня и щели в кладке. Я наблюдал за ним, разинув рот, да и с байора Домаша сразу слетели остатки хмеля.

      – Курвин сын! – только и сказал рыцарь.

      – Приготовьте оружие, – велел сэр Роберт.

       Я вытащил клеймор из ножен и положил его плашмя на правое плечо. Домаш держал обнаженный меч поперек седла. Впрочем, сам фламеньер своего меча не обнажил. Он продолжал смотреть на Субботу, карабкающегося по стене, но было заметно, что думал сэр Роберт о чем-то своем. Лицо у него было на редкость мрачным, и мне это совсем не нравилось.

       Дампиру понадобилось не больше пяти минут, чтобы забраться наверх. Я видел, как его черная фигура скрылась за одним из зубцов. Всполошившиеся вороны тучей поднялись над башней и закружили над нами, оголтело каркая. Домаш испуганно зачурился, подул за пазуху. Сэр Роберт был внешне спокоен – и, кажется, он единственный из нас знал, что ждет нас за воротами Халборга.

       Некоторое время было тихо, а потом мы услышали лязг и грохот. Видимо, Суббота запустил механизм, открывающий ворота. Огромные окованные стальной клеткой створы дрогнули, начали медленно и с противным скрежетом раскрываться перед нами. За створами стала видна ползущая вверх, к своду ворот железная решетка, похожая на гигантские остроконечные зубы. Сэр Роберт ударил шпорами коня, и мы поехали вперед.

       Замок был безлюден – это стало понятно, когда мы въехали на мощеную площадь перед донжоном. Доказательством тому были вороны: они десятками, если не сотнями, сидели на коньках крыш, на зубцах стен, на машикулях и украшающих фасад башни статуях – и каркали дружно и зловеще. Наше появление совсем им не понравилось. Несколько мгновений мы оглядывались по сторонам, пытаясь понять, куда попали. И куда подевались все обитатели замка.

      – Пресвятая Матерь-Заступница! – только и сказал Домаш, в очередной раз осеняя себя защитным знаком. – А люди-то где?

      – Тут больше не осталось людей, – сказал сэр Роберт. – Вот почему, любезный, вас не пустили сюда.

      – Это как же так? – Домаш был растерян. – А старый барон? А баронесса Стася?

      – Теперь послушайте меня, друг мой, – сказал сэр Роберт, обращаясь к Домашу, – немедленно уезжайте отсюда прочь. Вы убедились, что дело не в оскорблении, которое вам пытались нанести. Все намного хуже.

      – Хуже? Что тут творится-то?

      – Не думаю, что вам стоит знать всю правду, мой друг. Просто послушайте доброго совета, байор – уезжайте, пока не стемнело.

      – Я... но как же... – Домаш смотрел то на фламеньера, то на меня. – А вы как, панове?

      – А мы будем делать свою работу, – сказал сэр Роберт и добавил, слегка повысив голос: – Мне вас упрашивать надо?

      – Слышь, браток, вали отсюда, пока не поздно, – сказал появившийся как из-под земли Суббота. – Уноси ноги, не то пожалеешь. По дружбе говорю.

       Наверное, байор Домаш ответил бы дампиру, и, скорее всего, достаточно резко, потому что тон Субботы не располагал к вежливости. Но только в следующий миг все мы застыли в седлах, и новая волна озноба, нахлынувшая на нас, была вызвана не только порывами холодным ветром, который даже в кольце стен свирепствовал не меньше, чем снаружи.

       Я услышал голос. Мужской, властный и ледяной, как осенний ветер, который прозвучал в моем сознании и сказал только два слова:

      – УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА!

       И я даже не сомневался, что все остальные мои спутники слышали его вместе со мной.

       На несколько мгновений стало очень тихо. Даже вороны прекратили каркать. Каждый из нас пытался понять, что происходит. Первым опомнился Домаш.

      – Кровь и дерьмо, кто это сказал-то? – воскликнул он.

      – Все именно так, как я думаю, – заключил сэр Роберт. И наконец-то вытащил клинок из ножен. – Домаш, немедленно уезжайте отсюда. Находиться в замке дальше смертельно опасно.

      – Но ведь... Стася...

      – Домаш, не будьте идиотом! Уезжайте!

      – Роберт, впереди! – внезапно крикнул Суббота.

       Вход в донжон распахнулся, будто тяжелые створчатые двери пнули изнутри, и во двор выскочило несколько здоровенных псов самого жуткого вида. Когда-то наверное, это были обычные для Роздоля мохнатые пастушеские овчарки, забавные и симпатичные звери, но теперь зло, захватившее Халборг, изуродовало их до неузнаваемости. Шерсть на собаках вылезла, купированные хвосты отросли и извивались как змеи, черная кожа обтянула кости, да и в величину твари были намного крупнее самых крупных роздольских овчарок. Миг спустя псы бросились на нас.

       Ближе всех к стае монстров оказался Домаш, и вся стая тварей вцепилась в коня байора, повалив его на землю. Несчастный рыжий жеребец погиб в мгновение ока. Но он дал нам несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя и разобраться с тварями.

       Сэр Роберт махнул рукой. Брошенная им огненная граната осветила весь двор. Несколько тварей издохли на месте, остальные, охваченные пламенем, с мерзким воем бросились в разные стороны. Одна из них ткнулась мордой в мостовую в нескольких метрах от меня: брюхо у нее лопнуло, из утробы забил фонтан черного густого дыма. Суббота ударом меча перехватил горящую тварь, мчавшуюся прямо на него, наддал так, что пес взлетел в воздух и шлепнулся на землю бесформенной тлеющей зловонной кучей. Я соскочил с коня и бросился к Домашу, который барахтался в большой луже недалеко от трупа своего коня, пытаясь подняться на ноги, а к нему подползал, волоча парализованные задние лапы, один из трех уцелевших после взрыва гранаты псов. Тварь сильно обгорела, шкура у нее полопалась, она перхала, давясь гнойной пеной – и все равно подбиралась к человеку, движимая непреодолимой жаждой крови. Преградив псу путь, я ударил издыхающую тварь клеймором прямо по черепу, расколов его пополам.

      – Ух! Ах! Уфф! – Домаш таращил на меня безумные глаза. – Что... как?

      – Вставай и дерись, ты, мешок с дерьмом! – крикнул на ходу разъяренный Суббота.

       Из донжона выбежали, похоже, хозяева собачек. Еще несколько дней назад это были стражники замка, теперь же их можно было называть как угодно – только не людьми.

       Один из них был уже рядом со мной. Вцепился в меня мертвым взглядом навсегда остановившихся глаз, зарычал и замахнулся тяжелым топором.

       Шаг назад. Топор опустился совсем рядом с моим левым плечом и меня не задел. Рукоятью клеймора бью в щит отродья, чтобы остановить.

       Нежить встает, злобно ворча. Заносит вновь руку с топором. Сэр Роберт говорил мне, что надо всегда смотреть врагу в глаза, только так можно предугадать его действия. Но что можно прочесть в глазах мертвеца?!